Зеркало любви

— И у кого будем осведомляться?

— Разумеется, у Бариста Тальфера. Чтобы он — да не знал?

— А он нам скажет?

— Куда он денется от решительно настроенной женщины?

— В окно?

— Значит, надо сделать так, чтобы не сбежал.

— Поставить решетку?

— Малена, откуда у герцогессы такие криминальные наклонности? Прикормить! И никуда не денется!

Малена от души рассмеялась. А ведь и верно — не надо ловить мужчин, надо сделать так, чтобы они от тебя сбегать не захотели.

* * *

Барист Тальфер никуда и не захотел убегать. Особенно когда в его кабинет вплыл, источая умопомрачительный запах, громадный поднос со всякими вкусностями, вроде мяса, колбасы, сыра, отбивных...

Малену он сначала за этой роскошью и не заметил. Но улыбка герцогессы его успокоила.

— Уверена, что ты за своими государственными делами позабыл обо всем. Так что — обедать!

Противостоять такому напору было невозможно. Девушка плюс колбаса — это неотразимое сочетание. Барист забыл на несколько минут обо всем на свете, и решительно задвигал челюстями.

Опомнился он минут через двадцать, когда поднос опустел.

— Спасибо, Малена.

— Не за что.

— А теперь выкладывай — что нужно? Не просто ж так все это счастье?

— Конечно, не просто так, — не разочаровала собеседника Матильда. — Шарлиз Ролейнская. Что с ней? Точнее, что с ней будет делать Рид?

Барист подумал, что не стоило бы выдавать тайны. С другой стороны, а что в этом такого секретного?

— Рид был с ней помолвлен.

— Я в курсе. Потому и спрашиваю.

— Сама понимаешь, отправить домой мы ее не можем, это конфликт.

— Вранье, — тут же отозвалась Матильда. — А правду?

— Она беременна.

— А от кого?

Барист подумал, что Малена просто умничка, сразу ухватила суть вопроса.

— От кагана Хурмаха.

Последствия Матильда тоже просчитала без особого труда.

— Ее нельзя отпускать.

— Правильно. А потому она будет оплакивать мужа. Со всем комфортом, в отдельном замке, с отдельным двором. Сразу после рождения ребенка.

— А до того?

— Побудет в гостях. Под замком, в трауре...

— А она с этим согласна?

Барист хмыкнул.

Ясно. Не согласна, но все на это положили с хвостом и тапочками.

— А ее родители?

Еще один хмык.

— Мы послали Самдию письмо, из которого следует, что леди Ролейнская и его высочество Найджел приглядываются друг к другу. Надо только выдержать время...

Матильда подумала, что восхищается этими интриганами.

Все на виду.

Все понятно. Но ты поди, придерись к паразитам! Нереально!

* * *

С Ридом она на эту тему и говорить не стала. Маркиз поднял ее сам, узнав о содержании разговора от Бариста. Специально вызвал Матильду от принцессы, урвал время... и пару поцелуев тоже урвал.

— Мне надо уверять, что я ничего не чувствую к Шарлиз?

— Нет.

— Что мне она даром не нужна?

— Нет.

— Малечка, ты меня точно не будешь ревновать?

— Буду, — от всей души сказала Матильда. — Ко всем женщинам старше двенадцати и моложе восьмидесяти. И к тем — тоже буду, в принципе. Так что пусть нам на свадьбу дарят сервизы. Колотить буду. В припадке ревности — и об твою многострадальную голову.

Рид расхохотался, урвал еще один поцелуй — и удрал. Женщины, такие женщины...

Матильда Домашкина.

Кто сказал, что сенсации у нас исключительно заказные?

Врут! Все врут.

Эта сенсация грохнула на всю область. Эдуард Асатиани вызвал прикормленных журналистов, вызвал и независимых, и понеслось...

Ей-ей, начни кто на колокольне плясовую наяривать, и то бы меньше людей внимание обратили. Акулы, шакалы и мышки пера сорвались с цепи и вгрызлись в сенсацию, словно лемминги. И было, было отчего прильнуть к телевизорам, потыкать в интернет-новостях или послушать радио. Не вещали о сенсации только кофемолки — динамиков у них не было.

Давид Асатиани собрался жениться на правнучке того самого Булочникова. Мецената и кутилы. Купца и исторической для области личности. И это — не липа, документы прилагаются, плюс результат генетической экспертизы. Ольга Викторовна, весьма довольная и развитием событий, и своей ролью феи-крестной, активно поучаствовала. Взамен просила позвать ее в крестные к первому ребенку.

Асатиани не возражали, как оказалось, у дамы муж был Величина с большой буквы. Из тех скромных и милых чиновников, которых никто в лицо не знает, не замечает, но мимо них, как мимо сторожевой собаки, не пройдешь без хорошего куска мяса. А иногда и с ним не пройдешь.

Внучка попросила, чтобы Асатиани восстановили церковь, построенную ее прадедом. Эдуард Давидович согласился, и там... там нашли ТАКОЕ!!!

Иконы! Оклады! Церковные книги! Видимо, священник, который близко дружил с Булочниковым, да и семинарию окончил на его деньги, спрятал их, когда пришли красные. А откопать и некому было. Печально бедняга свою жизнь закончил, закололи. Не церемонилась советская власть со столпами православия. Она, впрочем, ни с кем не церемонилась.

Клад Булочникова?

Нет, этот клад не нашли, где-то еще закопан. Только церковный.

Так что Эдуард Асатиани (православный и искренне верующий) объявляет, что намерен за свой счет отреставрировать церковь (добровольные пожертвования принимаются охотно) и передать ей все найденное добро. Чтоб не на пустом месте, значит... Ну и кости священника хорошо бы найти и перезахоронить, но это мы уж потом, потом...

Разумеется, пришлось дать несколько интервью, поучаствовать в телепередачах, но никуда не денешься — зло неизбежное. Уж очень удачное сочетание получилось.

Любовь есть, романтика есть, история, тайна, да к тому же еще всю эту шумиху сильно одобрил местный архиепископ. Он как раз мечтал об известности. А тут такой пиар на халяву.

Кстати о халяве, квартиру — шикарную, из четырех комнат, в новом доме на набережной, Эдуард Асатиани на нее оформил почти в тот же день. И машину ей купили. Джип, конечно. Самая, по утверждению Давида, безопасная машина. Под КАМАЗ, конечно, лезть не надо, а так — нормально. Двенадцать подушек безопасности.

Квартиру Малена тут же сдала иностранным студентам, а то на квартплате разоришься, и окончательно перевезла вещи к Давиду. Свою квартиру она тоже сдаст, только чуть попозже, вот, придет в себя — и сдаст.

Через два дня после объявления в газетах Матильду нашел Антон Владимирович.

* * *

Шел я по улице, уперся во что-то лбом, смотрю — дом стоит, — вспомнилось Малене что-то из классики, когда она едва не наскочила на Антона. Вид у донжуана был достаточно... потрепанный?

Нет, даже не так. И вещи с иголочки, и ботинки начищены и прическа волосок к волоску, а что-то все ж не то. Тоскливый у него был вид, тоскливый и грустный. Но поджидал он явно Малену, иначе не прогуливался бы рядом с ее новой работой.

— Здравствуй, Малечка.

— Добрый день, Антон Владимирович.

— Не уделишь мне пару минут? — Антон кивнул на свою машину, которая была видна в окно.

— Не думаю, что стоит, — открестилась Малена, вспоминая прошлый опыт. — Если у вас есть ко мне какое-то дело, говорите здесь и сейчас.

Антон замялся. Ему явно было неудобно.

— Малена... ты все это из-за денег?

— Каких? — искренне удивилась Малена. Найденные иконы и оружие, конечно, были ценными, но не настолько, чтобы из-за них копья ломать.

Антон криво усмехнулся.

— Что тебе Асатиани пообещали за этот спектакль? Деньги? Или что?

— Спектакль? — от души удивилась Малена.

— Что ты повторяешь, как попугай! Думаешь, я не знаю, как такие дела делаются?! Небось, Эдуард раскопал что-то, а тобой просто прикрываются! Ты не понимаешь, что ты нужна просто, как афиша? На пару дней, пока цирк не уедет? Нет?

Малена вскинула голову.

Антон был невероятно далек от правды. Но не он читал с ней письмо прадеда, не он шел в старую церковь, не он ограждал ее от возможной опасности... нет, не он. И герцогесса надменно поглядела на стоящего перед ней мужчину. Сверху вниз, хотя как ей это удалось? Кто знает?

— Антон Владимирович, я не думаю, что мои личные дела вас каким-то образом затрагивают.

— Давай уедем вместе?

Такого Малена никак не ожидала.

— Что?

— Давай уедем. Пусть Асатиани с этим сами разбираются, поженимся за границей, потом вернемся...

Малена рассмеялась. От всей души расхохоталась, глядя на мужчину, в которого была, да когда-то была влюблена. А сейчас она чувствовала лишь легкое недоумение. Что она в нем нашла?

Что?

Внешность? Фактуру? Фигуру? Нет, уже не понять. Чувства исчезли, оставив только грусть и разочарование.

— Антон Владимирович, окажите мне любезность? Избавьте от своего присутствия в моей жизни.

Антон вспыхнул, как громадный рак.

— Ты... нарочно, да? Ты с самого начала за Додиком охотилась?!

И что тут было отвечать? Да ничего, махнуть рукой и пройти мимо.

Не получилось. Малену схватили за плечо и развернули.

— Мы не договорили.

— Напротив. Мы все выяснили. Я — корыстная и злобная хищница, которая охотилась за Давидом Асатиани и поймала его, — улыбнулась герцогесса. — Заодно я смогла оказаться полезной его семье, так что быстро мы не расстанемся. А вас попрошу не влезать в мои подлые и коварные планы. И — да, можете поделиться этой точкой зрения с Давидом, ему тоже будет интересно.

Антон вспыхнул еще сильнее, а потом как-то ссутулился даже...

— Зачем ты так?

И что за манера задавать идиотские вопросы, на которые нет ответа? Зачем? За колбасой! Осталось лишь ответить вопросом на вопрос.

— Что вас не устраивает?

— Малена, мы еще можем быть счастливы.

— Можем. Но порознь, — подтвердила герцогесса. — Простите, мне надо идти, в автошколу опаздываю.

— Давид тебе уже машину купил?

— Антон Владимирович, сколько мне раз еще повторять? Моя жизнь вас не касается. Никак.

Герцогесса огляделась по сторонам, благо, разговор проходил на улице.

— Хоть до смерти. А я все равно буду тебя ждать. И любить тоже буду.

Малена кивнула на проходящих мимо патрульных. Есть такие, улицы обходят, предусмотрительно выбирая места поспокойнее.

— Мне к ним броситься и устроить скандал?

Антон отступил на шаг и демонстративно склонил голову.

— Ты знаешь, где меня найти.

— Мои пожелания всего наилучшего Ирине Петровне, — ответствовала Малена, быстрым шагом направляясь за патрулем. Вот еще... лист банный.

Но ведь не расскажешь ему правду?

— Нет, не расскажешь, — согласилась Матильда, которая не лезла в разговор. Слишком уж руки чесались 'побеседовать'.

— И что тогда делать?

— Ничего. Давиду — рассказать, а самой ничего не делать. Зачем?

Так Малена и поступила.

Давид выслушал ее с непроницаемым выражением лица, а потом вздохнул.

— Малечка, давай уже поженимся?

— Когда?

— Вот завтра пойдем и подадим заявление.

Неизвестно на какие кнопки нажали Асатиани, но брак согласились зарегистрировать уже через неделю. Даже раньше, чем у Малены. Оставался главный вопрос — как рассказать обоим мужчинам о связи между девушками? Как?

Утаить не получится, но и сказать такое...

В мире Марии-Элены это было чревато поиском одержимости, а там к одержимым относились плохо. Матильда, будучи скромнее, прогнозировала себе дурдом.

А что тут скажешь?

Дорогой, у меня есть отражение в другом мире, да, это оно сейчас с тобой разговаривает. Да нормальная я, нормальная...

В это сложно было поверить даже самой Матильде. А уж как это Давид воспримет...

Фантазия решительно отказывала. Зато активизировались дамы Асатиани. И не только они.

* * *

София Рустамовна встретила Матильду при полном параде, с подаренными украшениями в ушах и на шее. И улыбалась вполне дружелюбно.

— Здравствуйте, София Рустамовна, — поздоровалась Малена.

— Ну, что ты, девочка. Малечка, мы все равно становимся одной семьей, ты не возражаешь, если я тебя буду называть Малечкой?

Малена улыбнулась в ответ. Ладно, раз с ней идут на контакт...

— Для меня это будет честью, София Рустамовна. Я полагаю, вы в курсе, что у меня нет семьи?

— Да. Дэви мне рассказал. И что бабушка у тебя умерла, ну и... мои соболезнования, Малечка.

— Спасибо. София Рустамовна, позвольте, я буду говорить откровенно?

Женщина кивнула.

На невесту сына она смотрела с подозрением. Чего уж там...

Слишком много вокруг Малены всего непонятного, слишком много проблем. Но раз уж Давид решился... мужчин в таких вопросах не свернешь. Проще согласиться. Надоест игрушка — тогда и уберем с глаз долой, не раньше.

— Я тебя слушаю. Может, присядем?

— Благодарю вас, — Малена опустилась в кресло, и София Рустамовна отметила, как она это сделала. Легко, привычно, плечи расправлены, осанка хоть линейку прикладывай, руки спокойно сложены на коленях, поза явно привычная и исполненная достоинства.

— Чай? Кофе?

— С вашего позволения, простой воды.

София Рустамовна кивнула, вызывая прислугу. И отметила, что Малена и услуги принимала совершенно спокойно. Привычно, поблагодарив кивком... вежливость, но не лизоблюдская, а такая, спокойная...

— Малечка, у меня такое ощущение, что ты родилась в семье герцога, — дружелюбно улыбнулась София Рустамовна.

И вдруг увидела, как в глазах девушки мелькнула... растерянность? Удивление? Один миг, всего один миг. И он тут же получил свое объяснение.

— София Рустамовна, единственное, что бабушка могла мне дать — это воспитание. Точно так же, как родители воспитывали ее, а она воспитывала меня. С матерью, к сожалению, не получилось. Советские времена, работа...

— Может быть, она знала о своих корнях?

— Может быть. Но в те времена обнародовать это было слишком опасно, — покачала головой Малена. Отпила глоток воды, и поставила стакан на стол. — София Рустамовна, я понимаю, вы хотели для сына иного. Наверняка, каждая мать хочет для сына всего самого лучшего. Я не могу сказать, что идеальна, но могу вам пообещать одно. Пока мы будем вместе с Давидом — я не предам его, не обману, не сделаю ничего, что могло бы повредить его семье и не опозорю своим поведением род Асатиани. Будет ли этого достаточно — решать вам.

И опять почудилось женщине нечто такое... так не сказала бы обычная студентка. Им такие мысли не свойственны.

Род, семья, позор и честь... да сколько девчонок в восемнадцать лет об этом задумываются?

Единицы. Из многих сотен тысяч.

Или такие, как Малена, для которой это жизнь. Простая, повседневная, самая обыкновенная. А что такого? Род — это РОД. И честь — это ЧЕСТЬ. И горе тому миру, в котором подлецы затрепали или обесценили эти слова.

София Рустамовна вздохнула.

— Я верю. Но... пока вы будете вместе?

— Я не бью в спину. Я не уйду, не обману и не предам. Если Давид поступит так по отношению ко мне, я буду считать себя свободной от обязательств, — просто разъяснила Малена. — Я верю, что вы воспитали достойного сына, поэтому с легкостью говорю об этом. И... надеюсь, что вы мне поможете с воспитанием детей.