Путанабус книга 1 Лишние земли лишних

К тому же многие места (наверное, они Орденом считались маловажными) снимались с большой высоты площадным способом, а затем пристыковывались к более подробным маршрутным полосам, отчего при совмещении масштаба резкость изображения была разной. Вот и крутись.

Я хоть и не спец ни разу, вот этим самым и занимался (если подобрать приличное слово), сравнивая фотокарту (которая также была любезно представлена на диске, спасибо Ордену за это) с картой, прорисованной уже компьютером, а в некоторых местах ещё и с кроками буров. И всё это не на большом столе, а на пятнадцати дюймах монитора ноутбука.

Поднятая же до состояния топографической, эта компьютерная карта хорошо работала только вблизи крупных населенных пунктов, а в остальных местах больше напоминала картинку с дешевого маршрутизатора GPS, чем карту, даже туристическую, которая неточна по определению.

Потом по выверенным маршрутам надо будет рассчитать возможные стоянки, нашу потребность в топливе, воде и всем прочем. Тот ещё головняк. Техника вождения войск на такой случай хоть генштабовские справочники имеет на всё про всё. А у меня только "Памятка переселенцу" и сокращение мозговой мышцы.

Сижу, молчу, работаю.

Наташа стоит, молчит, стесняется.

Я терпеливо жду, когда она сама что-нибудь скажет. Она же пришла, не я.

Так прошло минуты три.

Потом я не выдержал и повернулся.

— Наташ, ты, может, чего сказать хотела, или спросить об чём?

Стоит, молчит. Только ноздри раздувает.

— Ну, что молчишь? — подстегиваю её к активности.

— Хочу и молчу, — Наташа резко отвернула голову, чтобы я не видел её лица.

— Надо же: хочет — и молчит, — засмеялся я, вспомнив старый анекдот про грузина.

— Да не хочу я, — взвизгнула девушка и даже ножкой топнула в раздражении.

— Чего не хочешь? — поспрашиваю.

— Ничего не хочу, — отвечает.

— А зачем тогда пришла?

— Не знаю, как и сказать, — глаза опять в пол, а руки теребить пояс.

— А ты с самого начала попробуй, — пробую ей помочь, хотя ни черта не соображаю, что вообще происходит.

Видно, что Наташа сильно волнуется, и действительно что-то вертится у неё на языке, но что-то и препятствует это желаемое реализовать. Внутри неё, похоже. А проблема для неё важная, но не решенная, взбухла уже и выхода требует, как из пушки. Не лопнуть же её разуму — всё наружу выплеснёт. Ладно, просто криком разрядится, а то, не дай Бог, включит с полпинка программу "псих-самовзвод" и начнёт себя дальше накручивать, а потом как...

Тут уж на кого Бог пошлёт. А кроме меня в номере и посылать то не на кого. И на фига сейчас мне скандал с истерикой на пустом месте?

Но пронесло. Наташа ещё немного помялась и выпалила.

— В гареме произошел бунт.

— И кто кого взбунтил? — поднял бровь, стало уже интересно, — Неужто, старшую жену с поста свергли?

— Не свергли, а ограничили в правах. И её, и Розу. — почти выкрикнула Синевич.

— И в чём же таком ограничили? Вроде живёте все в одинаковых номерах. Едят все одно и то же. И винтовки всем одинаково хорошие купили. И форму...

— Да в тебе и ограничили! — перебила мою речь Наташа, чуть на крик не срываясь, хотя голос понизила и говорит всё почти шепотом. Даже слух напрягать приходится.

— Интересно-интересно... — а мне действительно интересно.

— А что интересного? — голос Наташи слегка потух, — Интересного, как раз, ничего не нашли. Всё тривиально.

— Натуль, — прошу, — Ты не ходи вокруг да около, ты прямо скажи. Ты же для этого пришла.

— Да. То есть, нет. Вернее, да. Я запуталась, — мямлит девушка.

— Может мне кого другого позвать, чтобы прояснил? — предлагаю радикальный вариант.

— Не надо, — почему-то пугается Наташа, — . Я сама скажу.

— Говори.

— Не знаю, как сказать, — заводит она опять ту же пластинку.

— Да как есть, так и скажи, — я уже раздражаюсь, — Хватит рок-н-ролл крутить.

— Как есть?— удивлённо спрашивает меня.

И глаза округлила. И так они у неё большие, а сейчас совсем огромными стали.

— Ну да, как есть, — подтверждаю.

— Как есть...— протягивает задумчиво.

— Как есть, как есть, — подбадриваю.

— Ну... — мямлит, — Девчонки решили...

— Давай-давай, смелее говори: что решили?

— Не знаю, как сказать, — она опять убрала глаза в сторону.

А сама краснеет. Стоит совсем уже пунцовая. Мне тут только стеснительных путан не хватает. Скопом они все наглые, как посмотрю, а вот поодиночке очень даже разные.

— Может, простыми словами сказать попробуешь? — предлагаю вариант выхода их тупика.

— Как это? — удивляется.

— Очень просто. Взяла и сказала, что произошло, и что девчата решили такого этакого.

— Я попробую,— соглашается.

— Я слушаю.

— Ну, не получается у меня, не знаю, как такое говорить, — Наташка опять пошла себя накручивать.

— Ну, тогда не говори. Иди себе. У меня работы по горло, — и отвернулся от неё к ноутбуку.

И тут же услышал в спину её звонкий голос.

— Теперь ты будешь спать с нами по жребию.

Я моментально обернулся.

— А моё мнение не учитывается?

— Нет, — заявляет девушка, — Все решили, что так будет лучше.

— Каким это образом лучше? — удивлён, это не то слово.

— Я была против, но большинство настояло на этом, — говорит Наташа виноватым тоном, как будто в провинности какой винится, — Все так решили, только Бисянка сачканула. Сказала, что у неё критические дни. Хотя первый жребий был её.

— А ты? — спрашиваю в лоб.

— Я не хотела, — снова голову отвернула в сторону, чтобы не смотреть на меня.

И от двери не отходит. Как встала, войдя, так там и стоит.

— Не хотела, так не хотела, — говорю ей нейтрально, — Я к тебе не в претензии. Если тебя обратно не пустят, то вон на ту кровать ложись, — показал рукой, — Это Розина. И спи. А я на другую койку лягу, когда работать закончу. Свет верхний выключи только, мне и экрана хватит, — и опять отвернулся от неё к компьютеру.

Прошла минута.

Потом дркгая.

Потом погас верхний свет.

Фуу-ууу... Пронесло. А ведь на миллиметрах с истерикой разошлись. Ещё бы чуть-чуть... И я себе не завидую.

Проскрипела кровать за спиной и всё стихло.

И тут же я подумал: вот блин, началось! Коллектив почуял свою силу и пробует свои острые зубки на мне, таком нежном, трепетном и ранимом. Но мы будем решать проблемы по мере их поступления, если нет возможности вовсе исключить этот порцион из рациона. Поэтому выкинул всё из головы и вернулся к картографии.

Минут пятнадцать я спокойно работал, периодически слыша поскрипывание койки за спиной. Ворочается Наташка, не спит. Но, выкинув этот водевиль окончательно из головы, о нем подумать можно и завтра, ещё полчаса корпел над картами и даже забыл о нём, проблема, которую я решал, была важнее для всех нас.

Вчерне было разработаны все возможные пять путей доставки наших тушек в Одессу, осталось только их маршрутизировать и окончательно обсчитать нужные ресурсы. Но это уже потом, вместе с Ингеборге сядем.

Я уже потягивался, настраиваясь на крепкий сон. Когда услышал за спиной сердитое шипение. Прям кошачье.

— Жора, что ты за человек такой?

— Не понял? — повернулся я к Синевич.

— Блин, такая красивая деваха рядом лежит, а ты в компьютер уткнулся, — укорила она меня.

Ути-пуси, какие мы сердитые. Тут меня на смех пробило. Буквально за день до нашего попаданства в этот новый мир посмотрел я на видаке старую итальянскую комедию "Не промахнись, Асунта" , целиком построенную на культурном непонимании англичан и итальянцев. Так там была почти аналогичная сцена.

— Натуль, — спрашиваю, — Тебя, случаем, не Асунта зовут?

— Причем тут Асунта? — шипит, — Не знаю такую. А вот твоё поведение оскорбительно для женщины.

— Чем? — удивляюсь.

— Тем самым, — продолжает шипеть, — Я тут, понимаешь... А этот ботаник в монитор уткнулся. И только не говори мне, что я тебе не нравлюсь. Не поверю. Я вижу, какими глазами ты на меня смотришь.

Дорогая редакция! Мне шестнадцать лет и я оху...ю. Нет, я вообще отказываюсь понимать женщин. И это, между прочим, довольно больно бьёт по моей самооценке, так как я всегда считал себя достаточно проницательным человеком и искушённым ходоком по бабам. А тут туплю, как первогодок в кубрике. Не нашёл ничего лучшего, как заявить.

— Ну, ты же сама сказала, что не хочешь ничего.

— Мало, что я сказала! — возмутилась девушка, — Может я от тебя действий ждала, а ты...

— А что я? — перебиваю, — Я, как современный цивилизованный человек, так вообще против какого-либо "сексуал харасмент" .

Наташа от возмущения чуть не задохнулась.

— Ты... Даже слов не подобрать... Чурбан!

Вот как. Однако, Георгий Дмитриевич, нам гол.

День седьмой.

Новая земля. Свободная территория под протекторатом Ордена, город Порто-Франко.

22 год, 28 число 5 месяца, воскресенье, 3.15

Когда проснулся на шум в коридоре, к моему удивлению, почувствовал, что хорошо выспался, хотя было ещё совсем темно.

Наташка, уткнувшись в мою подмышку, сладко сопела, вкусно причмокивая губами.

Да... Оказия, однако. Хотела — не хотела Наташа, а трахнула меня со всей страстью неземной, как любимого мужа в первую брачную ночь.

Что о ней сказать?

Искренна.

Страстна.

И неумела.

Да и откуда взять умелость, если сформировалась и устоялась привычка, что именно её очень долго обхаживают.

И ещё дольше домогаются.

После обхаживания.

И с благодарностью принимают от неё всё, что дают, сколько дают и как дают. Потому что Наташа очень красивая. С такой внешностью никакой "Камасутры" не надо. Как она это всё со школьной юности в своей провинции усвоила, так и живёт.

С типичным поведением проститутки в постели у неё нет ничего общего. Может она и не врала, когда в первый день заявляла мне с возмущением, что никогда не путанила. Тогда я не поверил: невозможно же в бардаке жить и целочкой остаться. А эскорт, хоть и не проституция в чистом виде, но, всё же, близок к ней. По крайней мере, репутационно. А там уже, как фишка ляжет. Жизнь она всегда сложнее наших о ней представлений. Она большая и в ней есть место всему. Даже тому, что не придумать.

Вот вам и весь внутренний конфликт Наталии. Когда её, нет — ЕЁ, по унизительному жребию, практически насильно, не спрашивая желаний и предпочтений, безо всякого конфетно-букетного периода отношений, сорвав трусы и лифчик, обрядив в один только халат, впихнули в мой номер и наказали до утра оттуда не появляться, иначе применят санкции, она и поплыла. Потому, как совсем по-другому себе представляла развитие отношений между мужчиной и женщиной, где секс достигнутая вершина, а не начало пути, у её подножия.

Все это Наташа в перерыве между соитиями мне со всей своей искренностью и выложила.

Оказалось, что сам вопрос с перераспределением мужского ресурса в гареме подняла Галя Антоненкова во время нашего с Ингеборгой шоп-тура по Базам. И после нашего возвращения, этот бухтёж перманентно тихо тлел по кулуарам. А потом прорвало всех разом.

Если бы я только с Розой спал, то никто бы ничего и не вякнул. Сделал чувак свой выбор и сделал. Флаг ему в руки и барабан на шею. А тут в гареме образовалась привилегированная группа, пользующаяся мной, когда остальные голодают. И такой непорядок решили устранить волюнтаристскими методами. Удивительным для меня оказалось только то, что наиболее спокойной частью гарема была его мусульманско-таёжная часть. У остальных девчат обладание моей тушкой выросло в вопрос статуса в коллективе.

Практически их окончательная договоренность выглядела так. Полгарема пользуют меня по составленной очереди, потом две ночи я провожу с Ингеборге и Розой. Потом радуются остатние полгарема и опять Роза и Ингеборге. Очередность была выявлена примитивным жребием, для пущей справедливости. Мое мнение никого не интересовало. Как и мое право на отдых. Оба-на! Картина Айвазовского "Расстрел броненосца одиннадцатью канонерками".

Думай, башка, думай, а то панаму амазонки напялят и поздняк метаться будет. Причём не все такие неискушённые и искренние, как Наташка. Наверняка есть и мастерицы изощрённых подлянок. Только пока невыявленные.

Так вот, от шума, точнее от стука в коридоре я проснулся и эту мысль думал. Когда же этот слабый шум превратился в звуки возни и топтаний, не выдержал, встал и, как был в костюме Адама, выглянул в коридор. Любопытство одолело: что же такого девчата ещё задумали. На этом же этаже только мы квартируем.

Выглянул в коридор, а там творилось сущее безобразие. Двое неизвестных мужиков тягали Сажи к лестнице, зажав лапой ей рот. Сажи усиленно сопротивлялась, пытаясь одновременно что-то мычать и кусать пальцы, сдавливающие её красивые губы.

Это мне очень не понравилось. Настолько не понравилось, что я вопреки своему обыкновения, даже не стал никого окликать, предупреждать и ругаться. Просто взял короткую лыжную палку, стоящую в номере у двери, (чего только не нашлось у запасливого школьного водителя, когда мы разгружали автобус перед ремонтом), открыл дверь, сделал два шага и воткнул эту палку острием в бок одного из напавших на красавицу-чеченку. Тот кротко хрюкнул и упал. Палка осталась в нём торчать, вырвавшись из руки.

Второго нападавшего попытался отоварить подъёмом стопы по 'фаберже' , но в этом не преуспел, попав ему только по внутренней стороне бедра, и, пожалев свои босые ноги, стал отрывать его от Сажи руками, крича в открытую дверь своего номера.

— Наташа! Тревога! Звони Борису! Мобильник на столе!

Мужичок попался в мои руки жилистый и не слабый, но к его несчастью, малого веса, потому оторвать от девчонки его удалось быстро, хоть этот гад и влепил мне, не глядя, каблуком по голой плюсне.

Больно!!!

Освобожденная женщина востока, заревев гудком морского парохода, выдернула лыжную палку из первого налётчика, который так и остался валяться на полу, стала ей бить второго налетчика, которого держал я, попадая при этом по мне каждый третий раз. Нее... Ну, мать вашу так, козу горную! Я так не договаривался. Больно же!

Потом оказалось, что Сажи мне, наверное, жизнь спасла. Потому что била того кренделя по рукам, которыми он пытался достать пистолет. Смог бы достать — пристрел меня на хер в упор. И всё...

Но это выяснилось потом, а пока два удара ему, один — мне. Бамбуковой палкой!

На сажкин рёв, как чёртик из табакерки, явился большой и страшный Доннерман, с топотом, грохотом и нервическим русским ором.

— Все на пол, мля! Работает ОМОН!

"Цирк с конями!" — подумал я, удерживая выворачивающегося бандита и заламывая ему руки за голову, — "Что-то больно быстро Боря по звонку прибежал, Наташка, наверное, только-только отзвониться успела, если вообще проснулась".

Сержант с ходу пробил хорошее пенальти находнику по копчику, отчего тот в моих руках сразу обмяк.

Потом, мимоходом содрав с Сажи пояс, Доннерман стал им вязать бандиту руки.

Внимательно посмотрев на Бориса, я начал сползать по стенке, карябая себе спину и нервически хихикая. Он был обут в тщательно зашнурованные форменные берцы, одет в красные трусы-боксёры и ремень с кобурой и мобильником, накинутым на плечо на манер берендейки . Форма "ноль" — трусы в скатку!