4.
Выходя на площадь Финляндского вокзала, Володя был абсолютно доволен жизнью и собой. Поездка по Европе прошла архивеликолепно, швейцарская встреча была более чем результативна: удалось договориться об обмене материалами — издании там сборника и пересылке сюда их литературы. Во Франции и Германии дело прошло чуть хуже, ЭТИ господа его всерьез не приняли. Проездом через Гельсингфорс получилось пообщаться с финскими товарищами и наладить канал...
Словом, хорошо съездил.
Владимир уже начал оглядываться в поисках извозчика...
— Володя? Лена, посмотри, это же твой Володя!
— Ой, и правда! Володя, вы откуда здесь?
Он не замедлил с ответом ни на минуту, а только на пару секунд, пока соотносил лица с именами и вспоминал, что: а) никогда в жизни не видел этих бестужевок; и б) ничего нелегального при нем нет. Опомниться Владимир не успел — его ухватили под руки и оглушили болтовней. По счастью, обе барышни придерживались в общении той манеры, которую один писатель метко прозвал "глухим аспидом". Проще говоря, они трещали, как заведенные, не давая мужчине, зажатому между ними, вставить и единого слова, зато поведав ему массу интересного. Та блондинка, что ухватилась за его левую руку, носила имя Елена и, судя по всему, Владимир, с которым его перепутали, чрезвычайно ей понравился во время знакомства, случившегося месяца четыре назад на вечеринке, организованной бестужевками, успешно сдавшими весеннюю сессию. Вторая, с волосами, которые какой-нибудь поэт мог бы описать как "медово-золотые", а недоброжелатель — сравнить с морковью, звалась Ириной, также была знакома с неизвестным Владимиром, и, судя по тому, как крепко она вцепилась в правую руку, также горячо ему симпатизировала. Обе курсистки учились на историческом факультете, и помимо учебы и сплетен могли говорить только о готовящейся, по слухам, реформе образования — классические гимназии отменят, а все время, занятое сейчас древними языками и латынью, отдадут истории. Ходили также смутные слухи о том, что где-то в недрах министерства просвещения зреет какая-то новая концепция истории Отечества, а вырабатывать её поручили профессору Ключевскому. Говорили, что концепция эта будет ответом на происки марксистов и народников — одновременно! Как это может быть, девушки только предполагали — к его удивлению, предположения были не только вероятны, но и довольно естественны. И обличали поразительно глубокие познания не только сочинений господ народников, но и Маркса, и Энгельса... и даже, что было совсем уж странно, его собственной книжки!
5.
Внезапно прямо у правого уха раздался оглушительный визг, навылет пробивший его барабанную перепонку. Рыжая Ирина радостно махала рукой высокой светловолосой даме, одетой строго, но с большим вкусом. И очень большими деньгами.
— Александра Федоровна!
— Ира, Леночка, рада вас видеть. Только не надо так старательно подражать боевым воплям индейцев. Это очень, о-очень неприлично, девочки, — судя по заговорщическим улыбкам, это была цитата. — И представьте мне вашего друга.
— Александра Федоровна, это Володя, он — помощник присяжного поверенного. Володенька, позвольте вас представить Александре Федоровне Улановой. Она читает у нас новую и новейшую историю.
Он знал многих бестужевок, включая и своих сестер. Но о госпоже Улановой, преподающей новую и новейшую историю, никогда не слышал.
— Рада с вами познакомится, Владимир, — как-то странно, усмехнувшись своим мыслям, Александра Федоровна пристально взглянула Володе в глаза. Взгляд у нее был... Не то, чтобы неприятный. Очень красивые глаза, невероятно синие... И невероятно холодные. Ледяные просто. "Похоже, ловить нечего" — огорченно подумал двадцатишестилетний помощник присяжного поверенного, ощущая, как крепко повисли у него на руках курсистки. И открыто улыбнулся новой знакомой:
— Архирад... Ваше Величество.
6.
Одновременно с РОСТА и АПН возникли ещё три телеграфных агентства, базирующихся на газетный трест — такая стандартная симбиотическая конструкция. Точнее сказать, возникли два агентства — третье было куплено и переименовано. Таким образом "Северное Телеграфное Агентство", выкупленное частной компанией, собравшейся вокруг журнала "Русское Богатство" и газеты "Неделя", превратилось в "Телеграфное Агентство "Норд". ТАН получило права на издание газеты "Вестник" или "Курьер" — во всех губерниях и областях России. Флагманское издание треста, бывшая "Неделя", отныне именовалось "Русским Курьером".
Одновременно было создано ТАСС, что расшифровывалось как "Телеграфное Агентство Струве и Старинова". Под псевдонимом "Старинов" скрывался некто В.И. Ульянов, разыскиваемый полицией за создание петербургского "Союза борьбы за освобождение рабочего класса", где соединение научного социализма с рабочим движением было проведено настолько успешно, что всего за год количество стачек на промышленных предприятиях Санкт-Петербурга выросло почти на пятнадцать процентов! Первая газета треста, начавшая выходить в ноябре 1895 года в Санкт-Петербурге, получила, как это ни удивительно, название "Правда". Завершало список телеграфное агентство "Монитор", застолбившее за собой право на издание во всех губерниях и областях Империи газеты "Известия". Центральный орган "Монитора" именовался "Русским Вестником".
Эти три газеты, финансируемые через НРС, должны были играть роль рупоров общественного мнения трех наиболее влиятельных в России идеологий. ТАН представляло точку зрения того крыла народничества, которое, пораженное вдруг открывшимся им истинным ликом России, отрясло со своих ног прах прошлого и превратилось в прогрессивных консерваторов, встретившись на пол-пути с ярыми монархистами и поддержав их почти во всех начинаниях. Агентство "Монитор" выражало идеи либерального евроцентризма, в общем и целом ассоциируемого с земством. ТАСС, собравшее под своей крышей социал-демократов всех известных сортов, склонялось к радикальному марксизму.
Пока что — до полного реформирования, в обязательном порядке подкрепленного законом о свободе печати — тресты и их газеты были довольно-таки беззубы. На то, чтобы обзавестись приличными клыками, достойными "акул пера и шакалов ротационных машин", трестам отводилось два года. За это время им полагалось создать, в дополнение к центральной, сеть губернских газет, ряд тематических приложений и журналов... А главное — занять именно то место, которое им подобало. Рупора и выразителя мнений той части "общества" — или того, что его в России заменяет — которая была им предписана.
Для распространения всех газетных и журнальных изданий была создана, совместно всеми трестами и Министерством Почт и Телеграфов, компания "РОСПЕЧАТЬ" — подписка на газеты и журналы, киоски на всех станциях всех казенных железных дорог и везде, где только можно...
А в киосках, помимо газет и журналов — книги.
Много книг.
Последний элемент комплекса ИнформБюро появился точно по расписанию — 28 декабря 1895 года в подвале "Гран-Кафе" на бульваре Капуцинов в Париже братья Луи и Огюст Люмьеры провели первый киносеанс. Атташе русского посольства в Париже заплатил один франк, с удовольствием посмотрел "Прибытие поезда" и "Выход рабочих", а затем сделал братьям предложение, от которого те не смогли отказаться. И не в том дело, что атташе был такой грозный — хотя он действительно раньше служил в гвардейской кавалерии — а в том, что "царские бумаги" на пятьдесят тысяч франков с годовым доходом в 5% на дороге не валяются!
Так в Царском Селе появилась контора с неброской вывеской "Синематрест", которой принадлежали все права на все аспекты кинематографической деятельности на территории Российской Империи, от производства оборудования до кинопроката. Логичным следствием этого было появление в списке промышленных предприятий, подконтрольных Личной ЕИВ Канцелярии, РОМО — Российского Оптико-Механического Объединения. Основанный в Петербурге завод строился для производства не только и не столько микроскопов и объективов для фото и кинокамер — сами камеры и проекционное оборудование производилось заводом "Динамо". Основную часть продукции РОМО должны были составить бинокли, дальномеры и оптические прицелы.
Елка очень старалась никогда и нигде не делать ничего, что имело бы только одну цель. Во-первых — из уважения к принципам. А во-вторых — из-за экономической невыгодности.
7.
На этапе создания газетных трестов информационная реформа сливалась с реформой земского и городского самоуправления, а также с реформой образования. Которые своим истоком имели военную реформу. По правде сказать, все три реформы — информационная, земская и образовательная — и начаты-то были только и исключительно потому, что новой Империи требовалась новая армия. Офицерский корпус которой должен комплектоваться не по господствующему ныне остаточному принципу, когда основной контингент поступающих в военные училища составляют недоучившиеся гимназисты, не справившиеся со склонением древнегреческих или латинских глаголов и потерявшие из-за этого надежду на поступление в университет!
8.
Дело в том, что лучшие, наиболее перспективные молодые люди, то, что называется "цвет нации", в России служить были не обязаны. Они попадали в армию, только если того ЖЕЛАЛИ.
Конечно, в первую очередь это относилось к дворянству. Но были и другие...
Почетное гражданство, введенное в 1834 году с упразднением звания "именитых граждан", имелось потомственное, то, которое можно передать потомству, и личное. Обе категории освобождались от рекрутской повинности и подушной подати, и получали право участвовать в городском самоуправлении.
Потомственными почетными гражданами автоматически становились дети православного духовенства по окончании духовной академии или семинарии и потомки личных дворян при рождении. По ходатайству это звание могло присваиваться купцам 1-й и 2-й гильдий, ученым и художникам, имеющим ученую степень.
Личное почетное гражданство давалось при рождении детям духовенства. По ходатайству присваивалось лицам, окончившим университет или некоторые высшие учебные заведения, а также чиновникам, не имеющим права на личное дворянство.
Также почетное гражданство присваивалось протестантскому и мусульманскому духовенству, артистам Императорских театров и за общественно-полезную деятельность (за десять лет — личное, за двадцать — потомственное).
Одним словом — практически вся русская интеллигенция, принадлежа либо к дворянству, либо к почетным гражданам, была надежно защищена от "солдатчины". А после того, как правительство несколько раз предписывало отдавать "неблагонадежных" студентов в солдаты, престиж воинской службы среди "образованщины" был подорван настолько сильно, насколько это было возможно вообще. Ну, по крайней мере — до "кровавого воскресенья" 9 января и всех прелестей, связанных с карательными операциями армейских частей в ходе Революции 1905 — 1907 годов. Тогдашний пик отвращения "общества" к армии собственной страны был чрезвычаен по любым меркам.
И не сказать, чтобы это отвращение было совсем уж незаслуженным...
9.
Однако был у Её Величества способ заманить интеллигента в армию — хотя, приобретя опыт общения со здешними "общественниками", она в этом способе сильно засомневалась, гораздо более склоняясь к мерам простым и грубым.
В 1864 году в Империи была проведена земская реформа. В ходе её в части губерний европейской России были созданы губернские и уездные земские собрания и земские управы — распорядительные и исполнительные органы земства. В основу избирательной системы были положены выборное и сословное начала, дополненные имущественным цензом. Избиратели делились на три курии: уездных землевладельцев, городских избирателей и выборных от сельских обществ.
Правом участия в выборах по 1-й курии пользовались владельцы не менее чем 200 десятин земли, владельцы промышленных, торговых предприятий или другой недвижимости на сумму не ниже пятнадцати тысяч или приносящего в год не менее шести тысяч доходу.
Избирателями городской курии были лица, имевшие купеческие свидетельства, владельцы предприятий или торговых заведений с годовым оборотом не ниже шести тысяч, а также владельцы недвижимой собственности на сумму от пяти сотен до трех тысяч рублей — в зависимости от значения города.
Выборы по крестьянской курии были многостепенными: сельские общества выбирали представителей на волостные сходы, те — выборщиков, а последние — гласных в уездное земское собрание. Губернские гласные избирались на уездных земских собраниях.
Система выборов обеспечивала значительное преобладание в земствах помещиков и практически полное отстранение от них мелкой буржуазии и интеллигенции. Председателями губернских и уездных съездов были предводители дворянства.
10.
Надо честно сказать, что роль земства в Империи была относительно... скромной. Земства имелись только в тридцати четырех из восьмидесяти губерний Империи. Ни одна из двух десятков областей также земства не имела. Принудительной власти земские собрания и управы не имели, деятельность их полностью контролировалась губернатором и министром внутренних дел, имевшими право приостанавливать исполнение любого постановления земского собрания. Опасаясь, что земские учреждения — а точнее, либералы, засевшие в них, как изюм в булке, с тою только разницей, что выковырять их оттуда было нельзя — буде предоставить им власть, обратят её на подрыв устоев или, чего доброго, устройство революции, правительство передало земству только хозяйственные дела, касающиеся "польз и нужд" данной губернии или уезда. Управы занимались содержанием путей сообщения, строительством и содержанием школ и больниц — для чего земства облагали население местными сборами — и "попечением" о развитии местной торговли и промышленности. И так далее, и тому подобное.
Отделение хозяйственной области от общей администрации раздробило местное управление между различными казёнными и земскими учреждениями — что не замедлило крайне пагубно сказаться на всём ходе местной деятельности.
Более же всего прилагательное "скромные" относилось к финансовым средствам земских учреждений. Основой земского бюджета было обложение недвижимых имуществ — земель, домов, фабрично-заводских предприятий и торговых заведений. Сказать, что средства эти были скудными — значит не сказать ничего.
Земские расходы делились на "обязательные" и "необязательные". К первым относились: дорожная, квартирная и подводная повинности, падавшие главным образом на крестьянское население, а также содержание гражданских управлений, тюрем, мировых судов и др. Расходы же на здравоохранение и народное образование санкт-петербургские чиновники считали "необязательными".
