Пионер Советского Союза

Зловонье пороха и дыма,

В котором разуму — темно.

Наш царь — убожество слепое,

Тюрьма и кнут, подсуд, расстрел,

Царь-висельник, тем низкий вдвое,

Что обещал, но дать не смел.

Он трус, он чувствует с запинкой,

Но будет, — час расплаты ждет.

Кто начал царствовать — Ходынкой,

Тот кончит — встав на эшафот.

— Слышала такое? Это о нём.

— А у нас его церковь канонизировала.

— Знаю. Козлы в рясах. И потом, Лен, даже если бы ты была права, всё равно убили не хорошего человека Николая Александровича Романова, а убили последнего русского императора Николая II. И каким он был в жизни человеком — неважно. Убивали не человека, а императора.

— По-твоему, это справедливо?

— Да. Это издержки профессии, у царя работа такая опасная. Корону вообще обычно снимают вместе с головой. Абсолютная монархия. Бесконечная власть подразумевает и бесконечную ответственность.

— А его дети?

— Наследники.

— Даже девчонки?

— У нас были императрицы-женщины, напомнить? Нет, правильно их всех убили.

— Всё равно жалко их.

— Жалко у пчёлки. Нечего этих кровососов поганых жалеть. Вот простых людей, которых в Гражданскую просто тьма погибла, вот тех жалко. Даже белых, если честно?

— Белых?

— Белых. Ну, я рядовых бойцов в виду имею, не Деникина с Корниловым, конечно, и не помещиков толстопузых. Которые настоящие угнетатели, которые помещики и капиталисты, так те мигом по Парижам да по Лондонам порскнули, воевали-то не они. Воевали за белых простые люди.. А простые, рядовые бойцы, они все обмануты были. И тоже за Родину воевали, пока не поняли, на чьей стороне правда. Вон, того же Верещагина взять. Вот такие, как он, как раз в штыковые атаки и ходили. У нас потому и война такая напряжённая была, что мы сами с собой воевали. Верещагин воевал против Сухова, Сухов против Верещагина, но при этом оба они — за Родину. Оба, одновременно. А не как у вас.

— Чего у нас?

— Я про вашу клоунскую революцию 91-го года говорю. Я про неё ещё в самый первый день прочитал, так интересно было. И потом ещё читал много. Я, Лен, сейчас про август 91-го, наверное, больше знаю, чем про октябрь 17-го. Всё же, что ни говори, но в Интернете искать и читать куда как удобнее, чем в учебнике или просто в какой бумажной книжке.

— У нас в 91-м гражданская война зато не случилась.

— Так и я про то. А почему не случилось гражданской войны?

— Эээ... Люди поумнели?

— Угу, а у нас все дураки были и прямо всю жизнь до этого мечтали соседей перерезать.

— А почему тогда?

— Да у вас просто правых не было, вот почему, с обеих сторон воры и предатели, Кривда против Кривды, вот Народ ни одну из сторон и не поддержал, некого поддерживать просто было. С точки зрения масс вся эта возня в Москве была чем-то вроде борьбы двух мокриц в стеклянной банке. С одной стороны неслось:

Упала шляпа, упала на пол.

А с другой стороны, от их врагов, что-то вроде:

Жениха хотела, вот и залетела, ла-ла!

Ну. Какие знамёна, такие и бойцы. А вот если бы в 91-м кто-то громко, на всю страну, заорал:

Врагам на Русь не хаживать,

Полков на Русь не важивать!

Путей на Русь не видывать,

Полей Руси не таптывать.

Вставайте, люди русские,

На славный бой, на смертный бой.

Вставайте, люди вольные,

За нашу землю честную!

Да, вот так, громко. И что бы было с ними, с предателями? Да эту всю поносную ельцинско-горбачёвскую гнусь мигом как ветром сдуло бы. Только вот не встал никто, не сказал. И Народ промолчал. Одна мокрица задавила другую мокрицу — вот горе-то! Правда, потом оказалось, что победившая мокрица была куда как хуже и гаже проигравшей, но так ведь это всё уже сильно потом выяснилось.

— И что нам делать теперь, теоретик ты наш революционный?

— Теперь, Леночка, ты поднимешь с креслица свою попу и понесёшь её в ванную. Серьёзно, Лен, или умойся и расчешись, через полчаса уже Минск. Нас ведь сам товарищ Пономаренко встретить обещал, не забыла?

Ленка молча встала и ушла (похоже, обиделась).

А границу мы глубокой ночью пересекли. Там же, в Бресте, нам колёсные пары меняли на вагоне, но Ленка и Светка всё это, кажется, бессовестно проспали в своём купе. Во всяком случае, в зал они не выходили, как я.

Да, в зал. Мы прямо как баре едем, я раньше даже и не знал, что такие вагоны вообще существуют. Нас с Ленкой и Светкой в личном салон-вагоне рейхсфюрера везут и у меня с ними два купе та троих, во как!

И ещё у нас литерный поезд, который вне расписания идёт, почти не останавливаясь (только водой паровоз заправить останавливаемся). Кроме нашего с Ленкой и Светкой вагона в поезде есть ещё вагон-ресторан, штабной вагон и два вагона охраны. Несёмся, как сумасшедшие (хотя и всё равно медленнее, чем в 2013 году пригородные электрички ходят).

А охраны у нас, похоже, рота целая. С пулемётами и даже зенитными автоматами. Ночью, в Бресте, пока Ленка и Светка спали, я картину наблюдал, как охрана менялась. Молчаливые бойцы в фуражках с малиновым околышем молча меняли на постах таких же малоразговорчивых бойцов в чёрной форме с серебристыми молниями в петлицах. Да, вот мы уже и в СССР. Приехали. Мюллер отпустил нас.

А за моё освобождение Ленка ему новенький ноутбук (маленький компьютер) подарила (хотя как подарила — платил-то за него в магазине всё равно Мюллер). Но Ленка зато на тот ноутбук Мюллеру кучу всякой информации накачала на все случаи жизни. Правда, честно предупредила, что товарищ Сталин получит никак не меньше. И ещё вся эта информация запаролена (всё же Ленка не верит до конца немцам), и пароль Мюллер узнает по телефону, когда Ленка в Москву приедет. Мюллер был недоволен, я заметил, но всё равно согласился. Мне показалось, что он от Гесса (нового фюрера немцев) такое указание получил, вот и не возникал особо.

Поезд замедляет ход, подъезжаем к Минску. Нас Пономаренко, секретарь ЦК Белоруссии встречать должен. Ой, как же я волнуюсь! До сих пор не встречался с такими важными товарищами (Мюллер не в счёт — он не наш).

Причёсанная Ленка вышла из ванной с полотенцем под мышкой и влажным лицом. Умылась-таки, колбаса. А что у нас на завтрак? Рано ещё, седьмой час, но нас, наверное, всё равно покормят. Я бы яичницу с салом съел. Вовка, кстати, тоже любит такую (ой, как я по брату соскучился!). Из девчачьего купе выглядывает заспанная Светка (ага, тоже проснулась, сейчас я и её прогоню умываться!).

Дверь в вагон открывается, на пороге появляется отчего-то растерянный Тимофей Дмитриевич. Тьфу-тьфу!! Да не тот, не тот! Не переводчик вонючий. Этот — настоящий, старший лейтенант НКГБ и личный порученец товарища Меркулова. Тёзка он просто, так вот "повезло" ему.

Тимофей Дмитриевич входит со стороны штабного вагона и останавливается около стола. Ленка вопросительно смотрит на него с полотенцем под мышкой, Светка в ночной рубашке целиком выползла из купе, я тоже, верно, удивлённое лицо сделал.

А Тимофей Дмитриевич, постоял, помялся с ноги на ногу, да и сказал неожиданно: "Ребята... Ребята. Гм. Ребята — ВОЙНА!!"...

Глава 30

(написано Леной)

Твою ж дивизию!!

Да что за нафиг?! Сашка вон, со своим гробом старинным деревянным уже и добился чего-то, а я всё пытаюсь смартфон настроить. Твою мать!!

Не, не получается никак. Тоже мне, чудо техники XXI века. Примитивную радиопередачу поймать не могу. Да как это делается-то, а? Инструкцию, что-ли, почитать? Так это для ламеров.

Из Минска мы уже часа два, как уехали, и никакой Пономаренко с нами не встречался. Не до того ему, видно. Ну, понимаю я его, война началась всё же. Сашка со Светкой в шахматы в нашем купе играют, а я вот свой смартфон настроить пытаюсь безуспешно.

А ещё хвасталась, дура, что нафига, мол, нам эта фигня старинная нужна, если у меня такое чудо есть. Ага. Дура я. Не работает эта сволочь, не ловит радио местное. Сашка гроб деревянный, приёмником именуемый, настроил, а я смартфон не могу. Зараза!

Война. Ой, мама, война! Это я, значит, хотела как лучше, а получилось как всегда, да? Я точно лучше сделала?

Нет, с Германией войны не случилось, это факт, это я предотвратила, но...

А с Германией тут, у СССР, отношения вообще всё радужнее и радужнее. Мы с Сашкой газеты свежие попросили, за последний месяц, так там такое было!! В "Правде" на первой странице некролог Гитлера, представляете? В "Правде"!! С фотографией на четверть листа! Великий Вождь Германского народа... Предательский удар... Никогда не забудем... Советский народ скорбит... Выпавшее из разжавшихся пальцев знамя Борьбы подхватили верные товарищи... Звериный оскал империализма... Вместе мы победим. Ну, и так далее. Биография краткая ещё была его. Он, оказывается, в молодости художником стать хотел и даже рисовал довольно неплохо, а я и не знала о том, думала — он людоедом хотел стать.

Опп! Сашка с расстроенным видом вываливается из нашего купе, следом за ним — Светка довольная. Понятно, Сашка опять проиграл. Нет удивительного ничего тут, Светка очень здорово играет, она даже Мюллера обыгрывала в шахматы в Берлине. Кстати, Мюллер тут, в нашем вагоне едет. Не, на самом деле нет его, конечно, но считается, что он едет.

Высокая политика какая-то. Мюллер (второе лицо в Германии сейчас) едет в Москву. Отчего-то не самолётом, а поездом, но это не нашего ума дела, рейхсфюрер едет. Вот у него и литерный поезд и охрана из сотрудников НКГБ. Про нас же с Сашкой и Светкой вообще не знает никто (ну, я так надеюсь).

А теперь... теперь война. Всё, мои знания будущего окончательно утратили свою ценность. Война. Такого у нас точно не было.

Сашка как услышал от Тимофея Дмитриевича, что случилось, так наклонился ко мне и шепнул в ухо: "Приехали. А ведь всё началось с того, что я просто пошёл в гастроном за макаронами". Да, и ведь так всё и было.

Ой, время! Сейчас товарищ Молотов выступать будет! Мой смартфон не работает, но Сашка деревянный немецкий гроб настроить сумел, тот радио местное ловит.

Полдень. Вот, начало...

Граждане и гражданки Советского Союза!

Сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, английские самолёты напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах на южных рубежах и подвергли бомбежке наши города — Баку, Батуми, Грозный, Майкоп и некоторые другие, причем убито и ранено более двадцати тысяч человек. Бомбардировка города Баку привела к чудовищному, невиданному пожару в городе. Горят пригороды Баку, горят нефтепромыслы, нефтесборники и нефтескважины.

Это неслыханное нападение на нашу страну является беспримерным в истории цивилизованных народов вероломством.

Уже после совершившегося нападения английский посол в Москве Криппс в 5 часов 30 минут утра сделал мне, как народному комиссару иностранных дел, заявление от имени своего правительства о том, что Английское правительство решило выступить с войной против СССР в связи с неоправданной помощью СССР Германии.

В ответ на это мною от имени Советского правительства было заявлено, что до последней минуты Английское правительство не предъявляло никаких претензий к Советскому правительству, что Англия совершила нападение на СССР, несмотря на миролюбивую позицию Советского Союза, и что тем самым империалистическая Англия является нападающей стороной.

Теперь, когда нападение на Советский Союз уже свершилось, Советским правительством дан нашим войскам приказ — отбить разбойничье нападение и изгнать английские войска с территории нашей родины.

Эта война навязана нам не английским народом, не английскими рабочими, крестьянами и интеллигенцией, страдания которых мы хорошо понимаем, а кликой кровожадных империалистических правителей Англии.

Правительство Советского Союза выражает непоколебимую уверенность в том, что наши доблестные армия и флот и смелые соколы Советской авиации с честью выполнят долг перед родиной, перед советским народом, и нанесут сокрушительный удар агрессору. Советский Балтийский флот уже получил приказ выйти со своих баз на помощь братскому немецкому народу в его борьбе с зарвавшимися английскими агрессорами.

Не первый раз нашему народу приходится иметь дело с нападающим зазнавшимся врагом. В свое время на поход Наполеона в Россию наш народ ответил отечественной войной и Наполеон потерпел поражение, пришел к своему краху. То же будет и с зазнавшимся Черчиллем, объявившим новый поход против нашей страны. Красная Армия и весь наш народ вновь поведут победоносную отечественную войну за Родину, за Честь, за Свободу.

Правительство Советского Союза выражает твердую уверенность в том, что всё население нашей страны, все рабочие, крестьяне и интеллигенция, мужчины и женщины отнесутся с должным сознанием к своим обязанностям, к своему труду. Весь наш народ теперь должен быть сплочен и един, как никогда. Каждый из нас должен требовать от себя и от других дисциплины, организованности, самоотверженности, достойной настоящего советского патриота, чтобы обеспечить все нужды Красной Армии, флота и авиации, чтобы обеспечить победу над врагом.

Правительство призывает вас, граждане и гражданки Советского Союза, ещё теснее сплотить свои ряды вокруг нашей славной большевистской партии, вокруг нашего Советского правительства, вокруг нашего великого вождя, товарища Сталина.

Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!

Ой-ой. Я, честно говоря, полной речи Молотова о начале Великой Отечественной в нашей истории и не читала, но тут, кажется, было что-то очень сильно на неё похожее. Похоже тут, в этом мире, после нашей победы вешалкой для обвинений в самых мерзких гнусностях назначат не Гитлера, а Черчилля. Вот ты и попал, толстячок.

БУММ!!!

Епп?!!

Чё это?!

Бумм! Бумм!!

Бац! Трр!!

Наш вагон резко дёргается и как-то грустно кренится на бок. Деревянный радиогроб с музыкальным хрустом валится со стола на пол. Разбился.

Буф! Бац-бац-бац-бац-бац-бац!!

Кто-то позади нашего вагона стреляет очередями. Паровоз впереди грустно и натужно пытается свистеть, как раненый слон. Я не поняла. Нас что, атакуют?

БАБАЦ!!!

Блиндированный вагон рейхсфюрера выдержал, но бронестекло всё равно покрылось трещинами. Нас обстреливают? Нас?! Или бомбят?

БУБУХ! БУБУХ!!

Точно, бомбят, в небе летает что-то. Сколько там самолётов — не пойму, но точно не меньше шестёрки. К зенитке с последнего вагона басовитым голосом присоединилась и зенитка с первого вагона. Нас — бомбят! ОМГ.

БУБУХ!!

Треньсь! Ай, Ой! БЛЯ!! Рука!!

Стекло окна всё же разбилось, Сашка тащит меня куда-то, подхватив поперёк туловища. Светка. Где Светка? Сашка, оставь меня, идиот! Где Светка, где?!