Пионер Советского Союза

Ведь Поскрёбышев знал о задании, поставленным товарищем Сталиным органам. Знал, что и НКВД и НКГБ буквально носом землю роют, пытаясь найти отправителя первого письма. И тут вдруг такой подарок — этот таинственный отправитель присылает ещё одно письмо.

Да, нужно сообщить. Только вот кому? Александр Николаевич сел обратно на стул и задумчиво посмотрел на телефон перед собой. Кому же позвонить? Берии или Меркулову, кому? Впрочем, решал этот вопрос заведующий особым сектором ЦК недолго. После ареста в прошлом году жены отношения Поскрёбышева и Берии сложно было назвать дружественными, так как Александр Николаевич имел веские основания предполагать, что тот арест произведён НКВД при самом активном участии наркома.

Поскрёбышев дал указание найти Меркулова и соединить его с ним для передачи важной информации. А пока он ждал за своим столом звонка главы недавно созданного наркомата госбезопасности, то рассеянно вертел в пальцах загадочный конверт. И взгляд его зацепился за странную надпись на тыльной стороне конверта.

Крошечными голубенькими буковками там было отпечатано: "Издатцентр "Марка". Россвязь. 2007."...

Глава 16

— ...науке это неизвестно, — Александр Степанович разводит руками, умолкает, удивлённо смотрит на прыснувшую в кулак Ленку и продолжает: — Круглова! Что тебя так рассмешило? Разве я сказал что-то смешное?

— Извините, Александр Степанович, — немного смущается Ленка. — Просто Вы мне сейчас одного персонажа напомнили, он тоже так про Марс говорил.

— Какого персонажа? Из какой-то книжки? И из какой же, разреши полюбопытствовать?

— Да Вы её не читали, это очень малоизвестная книжка.

— Да? Возможно. Но это насчёт Марса мы не вполне уверены, а вот на Венере жизнь есть практически наверняка, ведь эта планета, фактически, близнец нашей Земли. И весьма возможно, ребята, что там мы даже встретим собратьев по разуму! И вам, именно вам, сейчас сидящим за партами, лет через двадцать доведётся общаться с ними. Как знать, быть может сейчас передо мной сидит человек, который первым начнёт исследовать джунгли и океаны Утренней Звезды!

— Нет там никакой жизни, — едва слышно бубнит себе под нос Ленка.

— Круглова! Что ты опять бормочешь?

— Я говорю, — громче, на весь класс, повторяет Ленка, — я говорю, что на Венере жизни нет. Никакой, ни разумной, ни неразумной. Вообще никакой.

— С чего ты взяла? Что, по-твоему, нужно для зарождения жизни?

— Жидкая вода и источник энергии.

— Хм... Несколько прямолинейно, но, по сути, верно. Так на Венере это есть.

— Энергия есть, а вот с водой там тяжко. У них вся вода давно в космос испарилась.

— Как это? На Земле не испарилась, а на Венере испарилась?

— На Земле не так жарко. На Венере температура у поверхности градусов шестьсот и давление чудовищное. Жидкой воды быть не может, она вся выкипела, поднялась паром в верхние слои атмосферы, а оттуда её солнечным ветром в космос сдуло.

— Что это ещё за фантазии?

— И никакие не фантазии, так всё и есть.

— Круглова, ты... у меня нет слов просто. Глупости говоришь какие-то. И в любом случае, даже если на секунду предположить, что ты права, всё равно в самом ближайшем будущем нам наверняка предстоит контакт с высокоразвитым инопланетным разумом. Не сомневаюсь, в центре нашей галактики разумные существа давно уже построили справедливое и счастливое общество всеобщего братства. Разумеется, коммунистическое. И там, в центре...

— Чушь.

— Круглова!! Ты опять перебиваешь?! Что, я неправ разве?

— Конечно, неправы. В галактике кроме нас вообще жизни нет. Либо мы одни из первых.

— Это почему ещё?

— Земля уникальна.

— Поясни.

— Пожалуйста, — Ленка встаёт из-за парты и продолжает. — Во-первых, в центре галактики жизни вовсе быть не может, там слишком много звёзд, слишком высокая радиация. Зарождение жизни возможно лишь на окраине. Во-вторых, параметры планеты должны находиться в очень узком диапазоне как по удалённости от звезды, так и по массе. У слишком больших планет, типа Юпитера, вообще отсутствует такое понятие, как "поверхность", там атмосфера плавно переходит в ядро. А слишком маленькая планета атмосферу удержать не сможет. И температура. Температура на поверхности должна быть такой, чтобы вода оставалась жидкой в течение хотя бы пары миллиардов лет. Плюс сама звезда подходит далеко не любая, у звезды эти же самые пару миллиардов лет светимость не должна сильно меняться. Кроме того, у нас Луна есть, что очень важно.

— Господи. Круглова, Луна-то тут при чём?

— Во-первых, приливы и отливы, она нам океаны взбалтывает. Во-вторых, это ещё и щит метеоритный, Луна нас защищает.

— ?

— Да от метеоритов защищает! В системе из двух тел сравнимой массы метеорит с большей вероятностью поразит менее массивное тело. Вот Луна и ловит большинство метеоритов, которые иначе могли бы на Землю упасть и привести к глобальной катастрофе. А такой большой спутник, как Луна у такой маленькой планеты, как Земля, явление неординарное. Это нам повезло с Луной. Когда протопланета Тейя в доисторические времена столкнулась с Протоземлёй, Земля не раскололась, а поймала остатки Тейи, из которых Луна и получилась. А на Земле тогда это столкновение спровоцировало начало континентального дрейфа, продолжающегося и по сей день...

С совершенно очумевшим видом Александр Степанович плюхнулся на свой стул и безумным взором уставился на Ленку, которая, не замечая того, продолжала вещать про эволюцию звёзд, про Большой Взрыв, про тёмное вещество, про расширение Вселенной. Чёрт. Кажется, она несколько увлеклась. У нас тут, вообще-то, ещё ни одного ядерного реактора не построили, а она рассказывает, как изменится светимость Солнца, когда весь водород выгорит и начнётся синтез углерода.

Ага, это в школе мы, точно. Учебный год же начался и я с Ленкой в школу пошёл. Она теперь уже совсем официально наша, местная. У Ленки и метрика настоящая есть, не может ведь человек совсем без документов жить. Так что её Кругловой Еленой записали, а день рождения у неё как и у меня сделали, двадцатого ноября. Вроде как мы с ней близнецы. Ну, а раз она живёт тут, то и в школу ходить должна, как все. Мамка ей форму сшила школьную и пошла Леночка, как миленькая, со второго сентября учиться. А то! Двумя жизнями живёт, вот ей и учиться в двух школах сразу приходится. И как у неё не путается в голове-то всё?

Не, сегодня — это она не запуталась, это она специально. Хотя, конечно, про строение атомного ядра рассказывать, это, пожалуй, чересчур. Этого у нас, кажется, ещё и академики не знают пока. А Александр Степанович-то... ой, мама! Сидел-сидел, а потом как схватил журнал наш классный, раскрыл его где-то посередине, наугад, да и принялся что-то за Ленкой прямо на полях журнала записывать карандашом. Ой, что будет!

Главное, я и остановить-то Ленку не могу, она увлеклась, к доске вышла и начала рисовать на ней мелом какие-то точки и кривули, которые обозвала "главной последовательностью". Ну, Михайлова, ну удружила! Зараза.

Ой! Я ручку свою на пол уронил, сейчас подниму. Чёрт, перо погнулось, неудачно упала, придётся заменить. Где-то у меня запасное было. Ага, вот.

Как же мне остановить-то Ленку? Ненормальная. О чём она говорит сейчас, я уже даже и не понимаю. Какой-то "горизонт событий", "белые дыры". Брр... Что это значит-то?

А всё почему? Это всё Варька Михайлова виновата, она физику не выучила сегодня. Ещё сказки рассказывала, что вчера, мол, в подвале убиралась, к зиме его готовила, вот и не успела. Угу, сказочница. Будто я не видел в окошко, как она в классы с девчонками прыгала во дворе дотемна. И ведь специально так говорила, чтобы Ленка услышала её. Знает, что у Ленки язык подвешен здорово, она кого хочешь заболтает, вот Михайлова и вроде как намекает ей: "помоги". Ленка же и поверила этой врушке, говорит: "Не дрейфь, подруга, я сейчас Степаныча так загружу, что он зависнет у меня". Правда, такой фразы Варька не поняла и, похоже, сама от неё зависла, но Ленку не смутило это ни разу. Она на переменке в подвал школьный сбегала, там нет пока никого, ведь сентябрь на дворе, кочегарка ещё не работает, и так тепло. Вернулась оттуда вся такая довольная-довольная. Мне ещё велела в начале урока спросить Степаныча, есть ли, по его мнению, на Марсе жизнь. Я и спросил, мне не трудно.

Физик же наш, Александр Степанович, человек увлекающийся больно. Не раз бывало, что ведёт-ведёт он урок, а потом как-то незаметно сползает куда-то в сторону и начинает рассказывать что-то, совсем к уроку отношения не имеющее, причём даже не обязательно по физике. Он нам и про Спартака рассказывал, и про пустыню Гоби, и про повадки бегемотов. Он много чего знает и заболтать его довольно легко, чем Ленка и воспользовалась сегодня. Во, вообще в какие-то дебри полезла. Интересно, она сама-то хоть понимает, о чём говорит, или тупо повторяет заученный текст из Вики? Ароматы кварков какие-то. Понятия не имею, что это за звери и чем они пахнут.

А Александр Степанович-то! Ой-ё! Страницу в журнале исписал уже всю, перелистнул и дальше за Ленкой всё лихорадочно записывает уже на следующей странице. Любопытно, что он про Ленку подумал? Что она с ума сошла? Что у неё рецидив? Ведь знает же прекрасно, что Ленка память потеряла, так откуда все эти знания? И зачем тогда нужно бред сумасшедшего записывать?

Фух, ну наконец-то звонок! Ленка заткнулась на полуслове, едва начав рассказывать о том, что на самом деле мы живём в 11-мерном пространстве, просто семь измерений у него свернуты, и мы их не замечаем. По-моему, чушь собачья.

Так, звонок был, но Александр Степанович этого, похоже, даже и не заметил. Всё так же быстро-быстро пишет что-то. Мне плохо видно отсюда, но, кажется, он на странице литературы пишет сейчас. Ох, Алевтина даст ему потом по голове! Он же журнал испортил!

Ну, раз учитель не замечает ничего вокруг и команды расходиться не даёт, класс и сам потихоньку разбредаться начал, звонок ведь был. Я тоже собрал портфель, помог Ленке собрать свой и мы с ней вышли в коридор, вслед за ребятами, оставив физика записывать гениальные озарения Ленки и собственные комментарии к ним.

Ненормальная. Хорошо, это последний урок сегодня был. По дороге к дому я всё время пилил бестолковую сестру. Зачем так-то? Не могла попроще найти чего, что ли? Устройство муравейника бы рассказала или историю пиратства в Карибском море. Степаыча заболтать и этим можно было, не рассказывая о том, что полярные шапки на Марсе из замёрзшей углекислоты состоят.

Ладно, как говорит Ленка, "проехали", чего уж теперь. Надеюсь, это всё на болезнь спишут. Память потеряла — так мало ли, что там в голове у неё сдвинулось.

Вот, пришли мы, значит, домой, переоделись, пообедали грибным супом и грибами жареными. Чёрт, надоели эти грибы уже, и зачем мы набрали их столько? Это два дня назад с ребятами в лес ходили, вот и насобирали. Насилу допёрли, кстати. И у меня и у Ленки корзины битком набиты, мы даже уминали в них эти опята несчастные, чтобы влезло побольше. А как в корзины больше не впихивалось, так я ещё и рубашку снял свою, мы и рубашку набрали. Это от жадности всё. Пёрли домой, пыхтели, мучились, а потом ещё до ночи все эти опята перебирали и мыли. Теперь есть их приходится, не выбрасывать же. Нафига мы столько их набрали?

А как пообедали да тарелки помыли за собой (чёрт, неудобно как, воду греть на плите приходится, чтобы посуду помыть), так и пошли. Куда пошли? Туда, ясное дело. В будущее. Сегодня великий день, свершилось! Сейчас Ленка меня на улицу выведет, обещала твёрдо. Ой, чего-то страшно мне даже немного.

Поднялись мы на наш двенадцатый этаж, Ленка дверь в квартиру открыла ключом, я уж хотел к ней в комнату пройти, как обычно, но она останавливает меня, за рукав хватает:

— Погоди, Сань, — говорит.

— Чего? — не понял я.

— Ты это, не смейся только, хорошо?

— Над чем?

— Понимаешь, тот сайт, ну ты мне показывал, я почитала.

— И чего? Разве неправда написана?

— Правда. И я ещё сама потом поискала, ещё больше нашла.

— И что?

— Я не права была, Сань. Дура я была набитая, всяким козлам верила. А ведь всё не так было, совсем не так, теперь я знаю. Столько вранья придумали, ужас! Но правда... правда всё равно всплывёт, нужно лишь искать её, правду.

— Так что случилось-то?

— Увидишь. Только не смейся, Сань, это не смешно совсем.

С этими словами Ленка рукав моей рубашки отпустила и кивнула в сторону своей комнаты. Донельзя заинтригованный, я сделал несколько шагов, прошёл в дверной проём и в изумлении остановился.

У Ленки над кроватью картина висела, там такая избушка заснеженная была нарисована, ёлки, зайчики какие-то, забор покосившийся. В смысле, раньше картина висела, теперь её не было. От картины только рамка и осталась, рамку я узнал. Нарисованный же домик Ленка из рамки вытащила и куда-то дела, а вместо него...

В резной деревянной рамке, за чистым стеклом на стене над Ленкиной кроватью висел парадный, с двумя звёздами Героя на груди и с маршальскими погонами на плечах цветной портрет товарища Сталина...

Интерлюдия V

— Хай, подруга! — рядом со Светиным столиком останавливается девчонка в мини юбке лет так четырнадцати. В руках она держит два запотевших стеклянных бокала, края которых украшены дольками апельсина, смотрит на Свету, улыбается и говорит: — Это ты, что ли, Светулик?

— Ммм... Наверное, я. Только я не Светулик, а Света.

— Да ну. Света — отстойное имя. Совковое какое-то. Уж лучше Светулик, не так позорно.

— А ты кто?

— Меня Виолеттой зовут. Занира попросила присмотреть сегодня за тобой и поучить тебя всему, а то ты тут новенькая. Держи.

— Что это?

— "Голубая лагуна". Настоящая, не подделка.

— А что это такое?

— Ты что, из деревни, что ли? Коктейль это, тундра. Пей, давай.

— Коктейль? — Света из любопытства втянула в себя через трубочку капельку содержимого бокала. — Бхе! Бхе!! БХЕ!! Что это?! Блин, что за дрянь?!

— Ты чё, Светулик? Лагуны никогда не пробовала?

— Не пробовала. И больше не хочу.

— Ну и дура. А мне нравится. И не крепкий совсем, градусов десять, не больше, сразу не поедешь с него.

— Десять градусов? Градусов?! Эта дрянь что, ещё и с алкоголем?

— Естественно. А тут всё с алкоголем. Без алкоголя разве что вода в туалете.

— И вы пьёте это? Вы же дети!

— Скажешь тоже, дети. Мне скоро четырнадцать, а у нас тут и восьмилетки уже вовсю вискач чистый фигачат.

— Вискач? Виски, что ли?

— Ну да. Не, ты и впрямь как тундра. Откуда ты такая взялась, чудо? Где тебя Занира подобрала?

— Где надо, там и подобрала.

— Ладно, мне пофигу. Давай, допивай и пошли потанцуем.

— С кем?

— Со мной. Я и ты.

— В смысле?

— В прямом. Танцы же. Гляди, мальчишки уже вышли некоторые.

Обернувшись, Света и впрямь увидела, как танцуют три пары мальчишек. Именно так. Три пары. Мальчишек. То есть мальчик плюс мальчик. Танцуют, обняв друг друга за плечи и за талию. А вот к ним и пара девчонок присоединилась, но они тоже танцуют друг с другом, на мальчишек ноль внимания, фунт презрения. И тут ещё в сумраке зала начала негромко играть музыка: