Понятно, что у клана Коэнов сейчас были проблемы и посерьёзнее, если считать таковыми гибель доброй половины его 'списочного состава' от рук хорошо обученных патриотов Пола и Джины, с некоторым старанием замаскированное под 'всплеск криминала'. Никто не погиб, и этот эпизод 'эктореволюции' моментально стал лишь смешным курьёзом и поводом для новых перепевок расхожих анекдотов 'про евреев'. Для всех, кроме Коэнов и управляющего, разумеется.
Осознав, что сейчас у него появятся очень, очень большие неприятности (пусть и разгромленный сейчас, клан был третьим в мире по богатству и влиятельности финансовым картелем), Гарри, недолго думая, усадил в свою летучую 'Мазду' свою подругу жизни, Лаву Лейс, и взял курс на Флокс. Где тут же предложил свои услуги группе Чекана, в освоении космического пространства. Лучше сразу межзвёздного, главное — подальше от озверевшей Мириам Коэн, только что вернувшейся из психиатрической лечебницы.
Некоторые надежды на протекцию у Гарри были — Лава, красавица-мулатка, фотомодель, актриса и каскадёр, адреналиновая наркоманка, не вылезающая со съёмок очередных 'Форсажей', и прочих экшенов с погонями, стрельбой и полётами на аэробордах, была никем иной, как старшей дочерью главной аргентинской феи, Форы Ла Ройя...
Мыш вновь хмыкнул, отвлекшись от своей 'душевной кошки'. И... напоролся взглядом на бледного, растрёпанного Филиппа, только что прилетевшего на Облачную. Говорить вслух чародеям нужды не было, Дима лишь выставил мыслеблок 'всем отказ, Филу полный доступ'.
'Донецкий' был напуган, причём куда больше, чем когда ему на голову мог свалиться ядерный 'Томагавк', тогда, в Угловом.
-Мыш... ты мне сам сказал... малефик переместился... далеко. В десять раз дальше... Я тут подумал... За три часа до... а... я понимаю, это не моё дело, но... когда Роман Мориц... он же в Лейпциге сидел, да? В десять, с Гермашки до нас, это точно не на Земле, выходит? Весь диаметр планеты это двенадцать тысяч восемьсот кэмэ!! Когда он стал в космосе опыты делать?! И он там... пока вообще один?!!
* * *
'Всё ТАК просто? Нет, так не бывает. Где я ошибаюсь?!!'
Леся Марченко стояла на зелёной черте, перед Вратами Перехода, пафосно оформленными в виде половинки двадцатиметровой спиральной галактики, вертикально торчащей прямо из призрачного тротуара широченной главной улицы Флокса. Огромные ворота облачного замка, за её спиной были распахнуты.
Тут было полно народа. Самого разнообразного, всех рас и наций планеты. Люди, уже похожие... на каких-то новых богов, со столь ненавидимых ею иллюстраций к советской фантастике или мозаичных фронтонов НИИ тех же времён. Красивые, сильные, уже не стеснённые двумя наземными измерениями — по необходимости они перемещались прямо по воздуху.
Мама Люба чуть подтолкнула вперёд старую знакомую.
-Давай. Если заплохеет, Нейла вон, на страже. Одна из лучших в мире, диагност и реаниматолог.
Действительно, доктор Мак-Грегор, глава мирового проекта 'Здоровье', дружелюбно улыбнулась, стоя справа от волшебной арки.
Это было частью её плана. Безнадёжного и самоубийственного, но поступить по другому Леся не могла. Отказаться означало предать себя саму, просто перестать быть. Но стоя перед Вратами, конструктор вдруг поняла, что внушает ей ужас. Ведь... именно сейчас что-то могло изменить её. Изменить, по сути сделав её... просто иной личностью. И, может быть в этом и есть страшная тайна Чекана — Избранные, начиная с его внучки, просто перестали быть людьми! Может быть, что Неведомые, подарив группе профессора её теперешнее могущество, и вправду даже не 'показывались' людям. Всем, даже верным своим прислужникам. Как на первых порах Сверхправители в 'Конце детства' Кларка. А значит, Чекан тоже лишь их марионетка, а не сознательный предатель?
Впрочем, это был уже плач о вчерашнем дне. Если удастся сохранить личность — она продолжит свою борьбу. Спасёт Запад, истинных людей Земли, или погибнет в схватке с Ордой. Обретшей, на сей раз, уже звёздных хозяев — ведь рабам без хозяев нельзя.
Если нет — она об этом даже не узнает, умрёт, а её тело станет просто очередной куклой-рабыней, 'Алисой Мищенко'. Наверняка чекановцы настоят, чтобы она вернула старое имя...
Люба Коваль весело хмыкнула. Нет, проникнуть в мысли Леси пока никому не удалось. И даже натуральная полтавская ведьма Люба, 'Солоха' по другому прозвищу, смолоду умеющая чуять любое враньё людей за версту, уловила лишь объяснимый испуг, как перед прыжком с высокой вышки в воду.
Алиса коротко кивнула.
-Да. Лучше ужасный конец...
-Это начало, Алиска. — Коротко усмехнулась Мама Люба, — Сейчас сама поймешь! 'Звёзды нас ждут...' помнишь, мы зажигали...
-Помню! — И Леся быстрым шагом, отбросив сомнения, прошла под звёздным сводом.
В первую секунду ничего не изменилось, потом ей показалось, что весь мир будто подёрнулся какой-то призрачной радугой. Сияло и искрилось всё — Центральный дворец замка, Врата, улица, Люба и Нейла... А потом... потом вдруг Леся стала клубком ниток, тянущихся повсюду, к каждой молекуле вокруг... и это было прекрасно!
-Присядь! — Люба протянула эктостакан, с холодной минералкой.
Нейла спросила что-то американски-дежурное, вроде 'ты в порядке?', и новоявленная фея кивнула.
-Тогда пройдёмся! — Приятельница потянула её к воротам, — Понравилось?
-Да. — Нужды врать не было.
Она не изменилась. Не изменилась, осталась Лесей. Той Лесей, что скакала на майдане, крича 'Ющенко, Ющенко!', хотя очень хотелось 'москалив на ножи!'. И это было самое страшное — значит... значит, что круг посвящённых в реально происходящее узок... очень узок, и с Неведомыми общаются лишь несколько САМЫХ приближённых к Чекану. Остальные живут в матрице 'мы сами сделали эти открытия'. Или... нет, этого не могло быть. И отец себе не мог этого вообразить — что Чекан и Ко, и правда, гениальные первооткрыватели, мечтающие сделать счастье всем и сразу! И у них это пока получается!
'Но нет! Ордынцы не могут открывать. Это доступно только Людям, Людям Запада, что подтверждает вся история мировой науки! Орда теперь лишь слепое орудие могущественных врагов со звёзд... но почему же мне так легко удалось... их обмануть?! Почему? Или они настолько самоуверенны, что даже не могут вообразить себе сопротивления Людей?'
Умная и расчётливая, Леся отлично знала, что 'первую линию', саму Любу и семью Чекана ей удастся 'пройти' легко. Она достаточно хорошо разбиралась и в людях, и в 'тени науки', чтобы понимать, как использовать человеческую благодарность. Чекан был многим обязан её отцу, и даже лично не желая помочь, фактически вынужден был бы это сделать. Ибо 'так не принято'. Но он встретил Лесю вполне радушно, поговорил об отце, повздыхал о несправедливости судьбы. И даже пообещал, что как только появятся первые надёжные результаты 'Здоровья' в борьбе с психиатрическими заболеваниями, немедленно окажет помощь бывшему директору института, своему благодетелю семидесятых годов. Благо, прогресс медицины был почти абсолютен — собственно, именно психиатрия пока осталась единственным 'белым пятном'. Но это, в силу разработок Юли Музалевской и огромной объединённой 'мерцалки' информатиков и психологов-психиатров — тоже ненадолго.
'Что-то не срастается. Ведь если Чекан прямой и сознательный агент... он должен проверять своих... феекандидаток? И заворачивать враждебных и нежелательных, а то и прямо ликвидировать. И у них есть списки опасных, которым Переход закрыт. Я в них была... и вот. Сплыла, прямым королевским указом. Значит, либо мне удалось его провести... либо со мной уже играют. Телепатия тут в ходу, но...'
Люба повесила Лесе на шею красивое колье.
— Как у королевы в 'Трёх мушкетерах'. Если будет надо, переделаешь, теперь это просто. Помнишь, ты в школе Анну Австрийскую играла, и Гавря тебя уронил со сцены, когда Бэкингема изображал?
Школьные подружки рассмеялись, хотя тогда им было совсем не до смеха — Алисе вызывали скорую, которая диагностировала перелом двух рёбер и сотрясение мозга.
-Умклайдет?
-Ну да.
Они продолжили переглядываться. Пути-дороги школьных подруг, связанных знакомством отцов-учёных, коллег, разошлись давным-давно. Обе заслуженно 'вышли в люди', и на обеих, после умников-родителей, природа отнюдь не 'отдохнула', по известной поговорке. Они были талантливы и умны... но по-разному умны. Алиса с детства завидовала неистощимой, огненной жизненной силе одноклассницы. Той, что была и у 'чёртовой внучки' профессора Чекана, с которой всё и началось. Любопытство было у Любы тем 'двигателем', которым со временем для Алисы стала ненависть. Любопытство заставляло подружку пробовать всё, что предлагала жизнь, с подросткового возраста. 'Мама Люба' и 'Солоха' приклеилось к ней ещё в старшей школе, когда никакой мамой она не была и в помине. Но быстро это дело исправила, умудрившись 'залететь' в десятом классе. И родить первенца, уже учась на первом курсе МИФИ, не уходя ни в какие декреты. Могучее, наследственное крестьянское здоровье позволило ей не прервать, при некоторой помощи бабушки, обучение в более чем солидном вузе. У Любы теперь была докторская степень по физхимии. А также трое детей, и двое мужей с не очень определённым статусом, московский и харьковский. Плюс научная работа в Беркли. Между этими локациями, до последнего времени, Любовь Сергеевна Коваль и 'осциллировала'.
Да, Леся была вынуждена признать, что 'фейский коллектив' у Чекана подобрался незаурядный. Каждая, как не крути — личность. В случае Любы — яркая и буйная. Конструктор вспомнила упомянутые вскользь, в разговоре Чеканом 'эктопаттерны', этакую 'магию характеров', в привязке к тем или иным способностям. Ставшую сейчас из 'тонких ощущений' наукой, самой настоящей, с формулами связей и прочими атрибутами, включая полноценные исследования англичанки Ким Кларк. И ко всему прочему это тоже вязалось, включая... даже имена и прозвища. 'Матрица' действовала безотказно — даже старший сын Любы... стал кузнецом, точнее, мастером художественной ковки. Алиса ощутила странную горечь — её старое имя не помогало ей жить, а наоборот, убивало. Привязав её к ненавидимому... Хотя мама Алисы, называя дочь, подразумевала, конечно, героиню Кэролла, а не...
'А не совкодрочерское совершенство-идеал, чтоб её...'
Леся быстро спрятала полыхнувшие ненавистью глаза — 'Солоха' чуяла людей, и напрягать старую подружку лишний раз не хотелось.
Был ещё один факт, связывавший бывших однокашниц. Отцов у обеих убил проклятый четвёртый блок ЧАЭС, точнее, его авария. Сергея Коваля — буквально, он 'сгорел изнутри' за полгода ликвидаторства, Богдана Мищенко — душевно.
Было и то, что их разделяло. А именно — Бандера. В смысле, отношение к 'украинству'. Люба, став 'главной феей по Киевской Руси', приняла оторв-близняшек, 'грохнувших' за трое суток трезубую державу, как родных дочек. Во всяком случае, 'единство светской и духовной власти', на территории бывшей Украины, исключая Крым и Галичину, установилось просто идиллическое. Революционеркам Оксане и Веронике Люба стала прямо-таки второй мамой, строгой, но доброй. Даже называла их 'Оля и Яло', по классическому советскому фэнтези-фильму. Мало того, средняя дочь Любовь Сергеевны, Виталина, или просто Витка, пятнадцати лет от роду, активно поучаствовала в захвате Сольвейг Харькова, и получила у мамы за это полное 'отпущение грехов'. В этом было ничего удивительного — дед Мамы Любы воевал в знаменитом отряде Медведева, и погиб, попав в засаду, устроенную бандеровцами. Любую 'Украину' харьковчанка считала опасным историческим недоразумением. Хотя и отлично владела резвым суржиком, называя наречие 'моим третьим иностранным'.
Разумеется, взгляды Леси Люба, мягко говоря, не одобряла. Сама же Алиса вдруг поняла, что ей нужно сбросить с себя 'мёртвый прах эпохи', про который она притворно наговорила Любе, всерьёз. Просто для того, чтобы по мелочи не нарваться — телепатия штука опасная, а умения Любы видеть ложь тоже никуда не делись. Ну... и получив власть над воздухом, Леся действительно изменилась, и её это теперь не пугало.
'Решено. К чёрту Бандеру. Я играю за Запад. В целом. А это тупое рогульё — просто смазка на шестернях, причём дрянная. Как для Гитлера... так и для меня. Понадобятся — использую, через Финчука'
Два человека, стоящие на площади, явно разглядывали подруг. Точнее, лично Лесю. Чуть тяжеловесный, коротко стриженый крепкий мужик и худощавый длинноволосый, похожий на хрестоматийного 'металлиста' подросток. Алиса узнала обоих. Одни из 'Первых'... Старший глядел с равнодушной неприязнью, а мальчишка с почти откровенной ненавистью.
'Ну, с 'даунбасом' всё ясно, досье прочёл. А вот Мышканцев... да, значение имеют только старшие. С Владимиром и Галиной всё нормально. Этот Дима — московское, но просто рабочее быдло, делающее стойку на всё, что против ватных комплексов. Но злить его не надо, побольше эктокосметики, и всё будет хорошо, большинство мужиков подсознательно убеждены, что красивые женщины не бывают злыми, что чушь, но... ладно, этот просто примитивен. Остаётся одна Ратникова. И эта штучка не слабее Любы...'
* * *
Чекан, прищурившись, молчал. Уже целую минуту, вынуждая Советника начать всерьёз сомневаться, в успехе своей миссии. Разумеется, внешне Стас не подавал ни малейших признаков обеспокоенности — умение делать хорошую мину даже при самой провальной игре строго обязательно для людей у власти. И для политиков, и тем более, для тех, кто стоит за их спинами. Нервные и несдержанные особы в этих профессиях долго не задерживаются.
Огромный верхний балкон центрального 'Дворца Съездов' Флокса находился почти под самым шпилем призрачного строения, возвышаясь на полкилометра над окружающей замок тайгой и скальными грядами. Выше него были только четыре внешние башни, образующие квадрат стен, где был суперотель для гостей, число которых уже вполне тянуло на небольшой городок, и продолжало стремительно увеличиваться. Собеседники сейчас наблюдали, как на призрачную 'взлётку' аэропорта Небесная Черта, приземлился очередной 'борт'. Остроносый, изящный сверхзвуковой бомбардировщик с опознавательными знаками ВВС США.
-Что ж. — Наконец произнёс профессор, — Давайте по пунктам. По, как вы выражаетесь, эктопровайдерским... моментам. Возражений у меня нет. Мало того, ничего не мешает людям переключать... как бы сим-карты своих умклайдетов. Как у операторов сотовой связи, это хорошая аналогия. Не вижу в этом ничего плохого. Технические проблемы мы решим, и коллизии устраним в рабочем порядке. Разумеется, нужны... аналоги арбитражных судов, в случае конфликта, как вы выразились, юрисдикций. Которым будем доверять и мы, и государственные эктосистемы, аналоги 'Алдана' со своим персоналом, и частные структуры, которым тоже ничего не мешает строить такие же системы исполнения желаний.
Стас согласно кивнул.
-Хорошо. Теперь болезненные моменты, — Продолжил 'внештатный командир Земли', — Та самая амнистия, отпущение грехов, всем за всё, не успевшим... попасться на момент прямо сейчас. 'Слово и дело', задуманное нами и являющееся проектом волонтёров Сингулярности, разумеется, не будет иметь обратной силы в юридическом смысле. Рассматриваться будут только обращения о происходящих прямо сейчас жестокостях, насилии, истязаниях и убийствах. Что, кстати, тоже ненадолго, потому что мы запускаем такую вещь, как капсулы личной безопасности, но об этом позже. Имущественные претензии вообще не будут рассматриваться, кроме особых случаев, по аналогичной причине — настала эра изобилия, и речь, в любых разбирательствах 'слова и дела', может идти только об уникальных вещах, коллекциях и лично дорогих предметах. Бессмысленных для молекулярного эктокопирования. Ну, и... о земле и эксклюзивной недвижимости, на ней, потому что это невоспроизводимые вещи, а наша планета конечна. Мы не сможем объять необъятное, да и в этом просто нет смысла. Особый разговор пойдёт о травле и моральном терроре, который выйдет на первый план после того, как прямо убивать и мучить других людей станет физически невозможно. Именно с этим и будет связана основная работа 'слова и дела', в случае конфликта человека и государства.
