Ждать Димке действительно пришлось недолго, может быть полчаса. Но он всё равно весь извёлся, опасаясь, что Вайми просто обманул его и теперь пошлёт нафиг. В конце концов, он не понимал, что сделал, зачем и для чего...

Он неприкаянно бродил по залу, глядя на картины и статуи. Никого больше здесь не было, выход тоже оказался закрыт, что уже совсем ему не понравилось. Если никто не появится здесь, он попросту загнется с голоду. Хотя так, наверное, не может быть...

— Ну, как тебе мой истинный вид? — незнакомый серебряный голос раздался прямо за спиной. Димка обернулся... и натурально сел на попу.

Над ним парил полупрозрачный перевернутый конус, где-то в метр размером. За толстой монолитной оболочкой смутно тёк радужный узор, похожий на узор змеиной шкуры.

— Э-э-э... Вайми? — Димка попросту не мог поверить, что видит ЭТО наяву. — Это ты? Зачем ты превратился... в это?

— Да, это я. Это мой голос, а моё настоящее обличье — вот это! Я прибыл сюда из очень далёких краёв, чтобы принести Истину, — его голос звучал неоткуда, казалось, из воздуха. — Меня нельзя убить, но меня лишили облика и сути. Долго, долго я оставался в плену! Но теперь я свободен, и свершу предначертанное.

Димка наконец понял, что его обманули. Точней, он обманулся сам. Обманулся сказочно, неправдоподобно. И до сих пор не в силах в это поверить...

— Верасена говорил мне про тебя, — пробормотал он, понимая уже — ах, как запоздало! — что вождь Воронов тогда отнюдь не бредил. — Ты враг святости, истины и чистоты.

Вайми смеется в ответ. Беззвучно, лишь радужные узоры внутри конуса подрагивают, и что-то сдвигается в самом окружающем мире...

— Нет святости, есть косность, — шепчет он, и его шепот заползает в голову Димки, словно змея. — Нет чистоты. Есть смешение! Нет истины, — он начинает сиять, светло и страшно. — Есть безумие!

— Я верю, что для каждой души есть своя Сила, — тихо, но твердо сказал Димка. — Своя Сила, своё могущество, своя свобода...

— Но так ли это хорошо? — возразил Вайми, всё же пригасая. — Я видел эти Силы и эти свободы — каждая из них отделяет нас друг от друга надёжнее стен и цепей. Абсолютное одиночество, наивысшая инаковость. Только я, Дим, только я могу объединить всё, могу сочетать несочетаемое, могу даровать власть и свободу — но не забрать людей друг от друга. Надо лишь принять её.

— И как принять? — хмуро спросил Димка.

— Просто прикоснись ко мне. Положи на меня ладони. Всё прочее произойдёт само.

— Ну, нет, — Димка, наконец, поднялся на ноги. — Это не ко мне.

— О, это к тебе! — что-то воздушно-мягкое, но неодолимое оплело Димку, поднимая его в воздух. Мальчишка яростно рванулся... но не смог ничего сделать. Словно в страшном сне, он смотрел, как его руки, словно сами по себе, тянутся к поверхности конуса, к которой изнутри уже приливала ядовитая змеиная пестрота. — Ты будешь первым. Это великая честь. И это не больно.

Ладони мальчишки наконец прижались к мёртво-холодной поверхности и под ними засияло ослепительно яркое жёлтое свечение. Димка ещё раз бешено рванулся... и вдруг растворился в волне невесомости и полёта. Он даже не издал ни звука. Он словно падал в бесконечную бездну. Он видел лишь ослепительное, радужное сияние, яркие пятна всех цветов радуги, накрывающие его волнами... и больше — ничего...

— Не работает, — задумчиво сообщил Вайми, отпустив мальчишку. Жёлтое свечение тут же угасло и радужные узоры отступили вглубь. Но Димка всё ещё висел в воздухе. — Ладно. Попробуем иначе.

Он вновь плотно прижал ладони мальчишки к светящейся, пластиковой на ощупь поверхности. Они вновь ощущают мёртвый холод... и под ними вновь сияет ослепительно яркое жёлтое свечение. Оно разрастается, касается его...

В этот раз всё было иначе. Волна невесомости и полёта, эйфория. Словно падение в бесконечную бездну... Ослепительное, радужное сияние, яркие пятна всех оттенков, накрывающие сознание волнами...

Димка отшатнулся назад сквозь призрачную пелену, споткнулся, упал, откатился в сторону, но странное чувство не совсем отпустило его. Внутри головы словно что-то шевелится, так, что даже щекотно, где-то очень глубоко в мозгу...

— Что с тобой? — спросил Вайми, на сей раз встревожено.

— В башке что-то шевелится, — пробормотал Димка. — Ну, ощущение такое...

— Это уже лучше, — буркнул Вайми. — Ладно, попробуем последний шанс...

Он замолчал. Несколько минут ничего не происходило... потом конус вдруг низко загудел и под его остриём, прямо в воздухе, вдруг вспыхнул шар знакомого уже жёлтого сияния.

— Ну вот, — сказал Вайми, чуть поднимаясь. — Прошу!

Вздохнув, Димка поднялся, одновременно осматриваясь. Он не собирался подходить к этой штуке, но это и не требовалось. Призрачный шар под остриём конуса вдруг сменил цвет. Сиреневые переливы волнами пошли от него, охватывая пространство призрачной сияющей пеленой.

Димка решил отступить, но было уже слишком поздно. Пелена поглотила его. Ослепительная радужная волна прошла через его сознание, и, задержавшись на миг, резко вырвалась наружу...

Он вдруг ощутил, как незримые нити тянутся от его сознания куда-то в бесконечность. Его голова вмиг переполнилась тысячами голосов и образов. Голосов становилось всё больше, но он слышал и понимал каждый из них. Он ощутил миллионы нитей, тянущихся через пространство, пронзающих его, пронзающих пространство, пронзающих время. И радужная волна вновь ушла прочь...

Шар снова изменил цвет, стал насыщенно-зелёным. Димка попытался попятиться — очень уж этот свет напомнил ему свечение радиации, как его обычно изображают, — но всё его тело тут же пробило резкой, неожиданной болью.

Поняв, что непостижимому, противоречащему всем законам природы процессу лучше не мешать, он стоял и смотрел на этот зелёный свет. На миг забывшись, он совсем потонул в завораживающем, чуть пульсирующем свечении. Ему вдруг показалось, что он слышит тихий шёпот, идущий не в уши, а в само сознание, но совсем призрачный, едва слышный. Всё это длилось какую-то пару секунд — но затем голоса, шепчущие в голове, стали множиться, перекликаясь, накладываясь, сплетаясь, и его накрыло волной смутных образов, идущих через создание настолько быстро, что оно начало раскалываться. Не выдержав шёпота оглушительного многоголосья, Димка зажмурился и застонал, прижав руки к лицу. Он не сразу понял, что кто-то трясет его за плечо.

— Что с тобой? — испуганно спросил... Тэо?

Отняв руки от лица, Димка взглянул на него. Он не сразу понял, что конус-Вайми уже куда-то исчез. Голоса в голове, однако, звучали по-прежнему, и он понял, что в этот раз таки допрыгался...

— В башке всё шумит, страшно, — соврал он, почти не слыша собственного голоса.

— А, понятно, — Тэо вздохнул, лицо его было очень хмурым — он явно что-то видел. — Пошли отсюда. Тут какая-то чертовщина творится.

Димка было зашагал за ним — но тут в голове у него словно разорвалась бомба. Вместо голосов в неё ворвалась безмерная лавина образов. Вконец ошалевший от неё мальчишка медленно сползал по стене вниз. Его захлестнуло то самое знакомое ощущение, когда нет времени даже на то, чтобы пообалдевать от того, что творится вокруг, а в голове вместо мыслей — лишь снова и снова то, что только что произошло, происходит вокруг, далеко, и ещё может произойти, в совершенно сумбурном порядке, комбинации, кусочки и сценки разной длины, яркости, а в голове — тишина, и только ощущение, что он смотрит на себя, как на психа...

Наверное, от всего этого он и впрямь сошёл бы с ума, — но тут один из образов вдруг заслонил все остальные, и Димка понял, что падает в него... из образа в образ, из понимания в понимание. Вайми говорил, что магия — это трещина в человеческой душе, место, сквозь которое глядит Хаос... Но что такое Хаос, как не Всё? Всё сразу, воедино, вперемешку, и каждая часть — равноправна другой. Каждая душа связана со Всем. Каждая душа имеет "трещины" возможностности, но только маги делают эту связь из эфемерной — веской, значимой, способной реальность — прогибать. Просто потому что Всё вместе, потому что Хаос — всегда больше и реальностно плотней, нежели любая часть Всего. Как будто в сосуде под давлением сделали дырочку! Только дырочка ведёт в этот же сосуд, связывая его весь с его частью — автопроекция, фрактал...

Теперь он знал о Всём больше, чем дозволено. Поэтому он умер.

Димка не сразу осознал, что, хотя он и умер, но мыслить он не перестал. Больше того, у него до сих пор было тело, пусть и не вполне реальное, словно во сне. Он стоял по пояс в каком-то тумане, под ногами у него была вроде бы земля, над головой — звездное небо, по которому быстро неслись облака. Перед ним до самых звезд вздымались горы. А рядом с ним стоял Вайми.

— Где я? — спросил мальчишка, ошалело оглядываясь. Или подумал, что сказал — но Вайми его понял. Сейчас он был в своём прежнем образе Астера, что Димку несказанно порадовало. Очень уж встреча с тем... конусом напоминала чудовищный ночной кошмар.

— В Унреали, — так же беззвучно сказал Вайми. — По ту сторону смерти. Не бойся, я смогу вернуть тебя в Реаль.

— Точно сможешь? — усомнился Димка.

Вайми улыбнулся.

— Ну, я же смог отправить тебя сюда? Чтобы ты увидел Всё.

— Я увидел, — мрачно сказал Димка. — И сдох.

— Перешел в Унреаль, — поправил Вайми. — Это не одно и то же, в самом деле.

— Но мне тут не нравится. Верни меня обратно!

— Я верну. Когда ты увидишь всё, что нужно.

— Я уже видел Всё! — возмутился мальчишка.

— Иногда, — Вайми отвернулся, — следует взглянуть во мрак, чтобы получить представление о свете. Следуй за мной.

Шагая по проступающей из тумана дорожке, Димка смотрел на тёмные горы, верхушки которых, кажется, щекочут звёзды. Облака проносятся не под звёздами, а над — что такое местные звёзды? Что за огни сверкают в ночном небе?..

Дорожка влилась в дорогу, и они ступили на потрескавшиеся плиты. Древняя дорога вела в горы, к развалинам строений настолько старых, что сейчас и не угадать, какой они были высоты, какого назначенья. Только правильная форма рухнувших блоков ещё отмечала, что это именно развалины, а не просто груды камня...

— Куда мы идем? — наконец спросил Димка. Усталости он не чувствовал, просто шли они уже слишком долго.

Вайми усмехнулся.

— Увидишь.

Они поднимались ещё долго, пока впереди не показалась отвесная стена скалы, казалось, подпиравшей небо. В скале зияла арка туннеля, древнего, как само Время. Когда они вошли в него, Димке показалось, что его ноги топчут пыль неисчислимых столетий, обратившихся тут в прах.

Редкая цепочка тусклых огней — не ламп, они парили в воздухе — освещала им путь. Димка старался представить, к чему они идут... но пришли они к двери огромного лифта. Они беззвучно разошлись, когда Вайми нажал кнопку. Внутри лифта кнопка тоже была лишь одна. Когда он нажал её, лифт пошел вниз.

Димке казалось, что они спускаются целую вечность в мрачной шахте, которая прорезала, казалось, не пласты горной породы, а пласты слежавшегося, кристаллизованного Времени. Потом они вышли из лифта и оказались на обзорной площадке. Огромный купол, под ним — целый город, но Димка смотрел наверх. Потому что там вращались... сферы. Громадные — масштаб сложно понять, но, похоже, не меньше высоты какого небоскрёба. Сферы плавно меняют цвет, оставаясь в пределах мягких и неброских: то синий, то голубой, то зелёный, то жёлтый, то розовый — никакой закономерности.

— Что это? — спросил Димка. Место не казалось страшным... но только в том смысле, что тут не торчали на колах отрубленные бошки и не бегали всякие чудища. А вот от ощущения чуждости озноб пробирал аж до пяток.

— Сопределье, — ответил Вайми. — Место, где мир, подмирье и надмирье... пересекаются. Это одно из особенных мест — особенных в том числе тем, что сюда не достаёт взор божеств, и магам нечего здесь делать. Здесь Мастер нашёл... нечто, с чем не был в силах совладать.

— Что с ним?

Вайми пожал плечами.

— Забрался слишком далеко, коснулся сил, которых не следует касаться. И... в общем, его нет больше. Как Мастера. Теперь он всего лишь почти человек, Димка. И мы сможем его победить, когда вернемся.

Мальчишка очнулся, лежа на полу. Болела голова, всё тело было, словно ватное. Он не сразу понял, что лежит всё в том же зале музея. Вайми стоял над ним, глядя на него с сомнением. Слава богу, в обычном своём виде, а не в виде конуса.

Господи, привидится же такой бред, — подумал мальчишка, садясь. И, вроде бы, не ел ничего такого...

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Вайми.

— Как будто я сдох, — буркнул Димка.

Вайми хмыкнул.

— Прости меня, но ты и в самом деле сдох. И вернуть тебя обратно мне было непросто, даже теперь.

— А? — Димка дернулся, словно его ткнули ножом. В один миг он вспомнил всё — этот безумный переход через портал, шамана, Сверкающий Трапецеодер.. конус... всё, что хотел бы не вспоминать никогда. Но он вспомнил... и понимал, что не сможет забыть. Никогда.

— Тебе нужна помощь? — спросил Вайми.

— Нет, — Димка даже досадливо мотнул головой. Он хотел бы забыть всё, что узнал и увидел — но это было бы слишком обидно.

— Чего же ты хочешь?

— Я хочу поговорить с тобой.

— О чём же ты хочешь со мной поговорить?

— Я хочу поговорить о разуме.

— О разуме? — он не удивился. Вайми редко удивлялся, что теперь только добавляло жути. Да-да-да, такой характер, но когда сталкиваешься с совершенно нечитаемым человеком, почти не удивляющимся (а когда он удивлялся — это выглядело фальшью) и кажущимся теперь частью чего-то другого, непостижимого — при том нарочито реальным... Бр-р-р! Радовало, что интуиция чётко определяла его как жуть, но "свою" жуть. Просто хотелось вести себя рядом с ним очень-очень осторожно. Как будто неосторожное слово, движение или мысль спровоцирует... нечто, и Вайми покажет свою истинную сущность, после чего... на этом моменте воображение отказывало. Хоруны и даже Кор-Гут выглядели не такими уж страшными на фоне того, что пряталось за ним.

— Да, о разуме. Которого я едва не лишился.

Вайми хмыкнул.

— Многие на твоём месте лишились бы. Так что тебе грех жаловаться. Ты приобщился к тайнам, которых сподобились очень немногие.

— Угу, и что это мне дало?

— Знание ценно само по себе, не так ли? Кроме того, без знания ты не сможешь... подняться выше.

— Стать конусом, как ты? Извини, спасибо.

— Не обязательно конусом. Здесь бессчетное количество вариантов.

— А если я просто не хочу?

— Тогда ты просто дурак. От таких вещей не отказываются.

— Не думаю, что я готов к ним, — буркнул Димка.

Вайми с сомнением посмотрел на него.

— Гм, да. Ну ладно. Тогда возвращайся к себе. Мы продолжим, когда ты будешь готов.

Глава 17.

С этого дня для Димки началась совсем другая жизнь. Вайми не так много ему объяснял. Больше — показывал. Образами. Историями. Демонстрировал, как видит мир. Показывал, что это такое — быть живым рисунком, будто бы сбежавшим персонажем из мультфильмов, понимать, что всё вокруг — такой же мультфильм. А шаг в реальный мир — шаг к Утгарду или сразу к Бездне. Показывал, как он ушёл. И почему вернулся. Как можно, будучи рисунком, себя перекроить, как можно возвращаться... как проще уходить. Вайми нравилась реальность, но он не исключал, что разонравится обратно — а там, за её пределами, сокрыто столько интересного, да только реальным людям — недоступного... Димка понимал, что и страдания простых обычных людей для него мало что значат. Сам мир может исчезнуть, а Вайми будет всё равно — он давно уже сам себе и реальность, и нереальность... но всё-таки, набравшись смелости, он спросил его об этом.