Смотрела она на нас с ледяной яростью, переводя взгляд своих голубых глаз то на меня, то на вампира. И судя по всему, хотела нам очень много поведать про наших родственников, живых и мёртвых. Особенно злобных взглядов удостаивался вампир, на меня она смотрела скорее пренебрежительно, как на что-то просто неприятное, а вот на него с ненавистью и обещанием жестоко отомстить.
— Ну как, удовлетворён качеством товара, — насмешливо спросил вампир в тот момент, когда мой взгляд случайно остановился на теле вампирессы чуть ниже живота.
— Удовлетворён, — с небольшим раздражением ответил я, поняв, что вампир перехватил всплеск нахлынувших на меня и, по-видимому, вплеснувшихся наружу развратных мыслей.
— Ну пойдём тогда, а то уже полдень, — поторопил меня вампир.
Вампирессу мы взяли с собой, на этом настоял я, желая, чтобы стряпчий её видел, и в случае чего мог быть свидетелем. Стряпчего мы нашли быстро, вампир шёл прямиком к его конторе, как будто давно жил в этом городе, — что скажешь, беспринципный тип, хотя может все вампиры так себя ведут с людьми, которые в большинстве своём даже не могут понять, что кто-то залез им в память. Да многие, особенно из подневольных крестьян, скорее всего и не знают, что вампиры это могут. Состряпав и выправив все нужные грамоты, мы прямо при стряпчем обменялись собственностями, и разошлись в разные стороны.
— Как тебя звать то? — спросил я вампирессу шагающую впереди меня. — А то в грамоте такое написано, что и не запомнишь.
— Хуман, — с пренебрежением бросила вампиресса через плечо.
— Это что, твоё детское прозвище? — переспросил я, сделав вид, что не понял вложенного в слово смысла.
— Ливвианнелла из Аннелланнов, первая кровь невесомого* Таагневвианна. Я не сомневаюсь, что мой господин без труда запомнит столь короткое имя, — прямо сочась ехидством и пренебрежением, пропела вампиресса.
— Боюсь ты переоценила как умственные способности своего хозяина, — последнее слово я особо выделил, намекнув на то, что до права называть меня господином ей ещё надо дослужится. — Так и его желание мучать себя запоминанием столь несущественной мелочи. Так что звать я тебя буду — Ливи
— Как будет угодно пока ещё хозяину, — сухо ответила Ливи.
— Вот правильно, будешь послушной, выслужишь право называть меня господином, — ответил я подколкой на скрытую угрозу вампирессы. — Лучше скажи, тебе ничего не надо, ну там из одежды или по женской части? — спросил я её о насущном. — А то я с караваном еду, и когда мы в очередной раз, у какого-нибудь города остановимся, неизвестно.
— Если понимаешь, то, что спрашиваешь?
— Значит, одежда нужна, — установил я, — Больше ничего?
— Больше ничего из того что мне хотелось бы иметь ты мне не купишь.
— Ясно, ну тогда пошли на торг, может, будет тебе счастье.
Вампирессе повезло, были открыты две портняжные мастерские, ну и лавки при них. Только одеть вампирессу удалось не сразу, женские сарафаны и рубахи ей не нравились, а мужские рубахи и штаны не шли. В конце я разозлился и выбрал сам, женскую рубаху из белёного полотна без вышивки, и мужские подштанники из такого же материала только чуть погрубее. Поглядев на шипящую вампирессу, купил самые дешёвые панталоны, нарочито отвернувшись от прилавка.
Моё возвращение в караван без шуток не обошлось, поизгалятся решили даже возницы, что уж говорить про орков. Причём то, что Ливи вампиресса, их только позабавило — не им же с ней целоваться.
После отправки каравана я попробовал поговорить с Ливи, но та не была настроена на откроенный разговор даже в малой части, один сарказм презрение и угрозы что её отец из меня салат сделает. Угроза конечно не шуточная, но ему меня ещё сыскать надо будет, а потом мы уж посмотрим у кого толще. Посчитав общий фургон не лучшим местом для выяснений и разъяснений, отложи это на потом.
С Тафи всё было чуть лучше, но она тоже не радовалась что похолоплена, и не спешила отвечать на мои попытки наладить отношения. Так что в основном я болтал с Пэй-Пэй и её братом Юй-Сяном.
Как оказалось нинбу не так уж и слабы, да и семья Фен была далеко не худшей, просто их способы и приёмы были, не такие как я думал. Они не были воинами, скорее шпионами и убийцами. Могли они и украсть что-то, но больше хитростью как простые воры, а не с помощью магии как, скорее всего, попробовал бы я. Вот по этому Пэй-Пэй и попалась в мою ловушку, ей нужно было подойти ко мне вплотную, чтобы обыскать, и она стала делать это как простой человек, знающий что у меня есть защитные амулеты. То есть подкрадываться с простым ножом, с целью потом приставить его к горлу обойдя тем самым защиту амулета медлительностью и отсутствием магии. Вот через нож ловушка и достала до неё, а освободится с помощью техник чабоя, у девушки просто не хватило опыта.
За два дня до отделения от каравана я стал усилено думать, как доставить своих холопов домой не потеря ни кого, и при этом успев к началу учебного года. Из-за нападения татей мы опаздывали более чем на три дня, и малейшая задержка могла обернуться опозданием. Быстрее чем за десять дней от Накреста до Карны можно было добраться только на к'ярде или виверне с шайтаром. Так что если мы не попадём на поезд, то у нас будут трудности. Хотя так как я за последний год учёбы на всякий случай заплатил заранее, то не думаю, что меня выгонят, главное потом на экзаменах хорошие оценки получить.
На поезд мы еле успели, он через почтовую станцию проходил в обед, а мы к развилке подошли поздним утром, а ведь надо было ещё и амулеты на торгах зарядить, чтобы до столицы хватило, — уговор дороже денег. Пока то, пока сё, он уже и подъехал, так что бежали мы к нему чуть ли не бегом.
По дороге в Хань поезд мне повидать не удалось, хотя проживая в Карне я — как и многие прочие — ходил его смотреть, правда до поездки в Хань я не совсем понимал что это такое, забавное зрелище и не более. Только теперь я понял, насколько это может быть удобным и быстрым способом передвижения, и почему такие поезда ездят только между крупными городами.
Так как поезд шёл из Платы в Карну, и была последняя декада лета, то половина мест в нём были свободны и у нас был свободный их выбор. Не желая задираться с благородными от первого вагона мы отказались сразу, как и от третьего, где спать пришлось бы сидя на жестких скамейках. Так что расположились мы во втором вагоне, выкупив все девять мест в четвёртом купе, и оплатив девять плацкартов*.
С одной стороны ехать на поезде было удобней, да и полноценно с выбором завтракать обедать и ужинать на станциях полезней сухомятки. Только вот скорость из-за этих удобств была как бы ни меньше чем у тяжелогружёного каравана. Да и цены были не маленькие, если ехать только самому — то ещё ничего, но мне-то пришлось платить за восьмерых, и это было уже существенно. Больше всего раздражала цена плацкарты, всё тоже самое купленное в обычной таверне, стоило бы в два раза дешевле, если в хорошей, и три раза, если в посредственной.
Времени в дороге было предостаточно, и я от нечего делать стал думать, как бы я сам всё сделал, если бы занимался таким извозом. И у меня появились кое-какие мыслишки, которые следовало бы обсудить с Фалалейем. В Карну мы прибыли на закате.
(Р) (В)
Третья часть. (Гаремные игры.)
Глава первая.
— Здравствуйте господин Дарвел, — заглушая всех остальных собравшихся в прихожей поздоровался Торк. — За время вашего отсутствия, ни каких угроз безопасности дому и его обитателям мною замечено не было.
— Здравствуй Торк, и все остальные. Это Тафи и Ливи, без моего разрешения из дома их не выпускать, — отдал я орку распоряжение. — И учти, Ливи истинный вампир, а Тафи оборотень, обе очень дорогие холопки, так что они могут и не сами сбежать, а быть выкрадены.
— Будет исполнено, — ударив кулаком в грудь, кивнул орк.
— Ната, размести пока новых жителей в свободных комнатах наверху, — повернулся я к женщине. — Ли-Фен и Ли-Киу посели в комнате Поли, а Юй-Сяна в комнате братьев.
— Будет исполнено хозяин, — коротко поклонилась Ната. — Прошу за мной, — махнула она приехавшим со мной.
— Афина? — вопросительно глянул я на девушку.
— За время вашего отсутствия сторожевой сетью было обнаружены сорок три попытки магического проникновения в дом, семнадцать были пресечены охранной сетью, остальные прекратили попытки, как только обнаружили, что проникнуть незамеченными они не смогут.
— Поля, приготовь мыльню и купальню.
— Всё готово хозяин, как только Афина сказала, что вы в городе, мы всё приготовили, — склонившись в приличествующем поклоне, уведомила Поля.
— Хорошо, тогда я в купальню, — объявил я. — А потом будет раздача подарков, — подмигнул я близняшкам.
(...) Ливвианнелла.
Осмотрев комнату, в которой меня со зверушкой разместила служанка недоучки, тяжело вздохнула, — хуманское убожество. В приемлемой по размерам комнате с белёными стенами и потолком, на полу из некрашеных простых досок между которыми ещё и щели были, стояло четыре лавки, и это была вся мебель. Какое убожество, — тяжкий вздох самопроизвольно прервался, стоило глазам зацепиться за зверушку, севшую на лавку справа, — и эта ещё тут.
Тафи раздражала Ливвианнеллу даже больше чем Дарвел. Мало того что Ливвианнелла не могла из-за отсекателя проклятого ею ошейника пользоваться своими способностями хоть в сколько либо приемлемой доле, так ещё и те крохи силы влияния что остались против Тафи ничего не давали, совсем ничего, как будто та неживая была. К тому же вела она себя по отношению к истинной вампирессе до безмерности надменно, на что — по мнению Ливвианнеллы — она не имела никакого права, даже если происходила из каменных великанов. Но это было маловероятно, больно уж тёмная у неё была кожа и волосы, скорее всего она была из верпардав, которые хоть и были достаточно сильными и быстрыми в своей звериной ипостаси, но как воины истинным вампирам уступали заметно.
В комнату без стука вошли двое слуг в сопровождении служанки по имени Ната, и принесли два сундука средних размеров.
— Можете складывать свои вещи в эти сундуки, — спокойно сказала хуманка. — Если вам что не будь понадобиться по домашнему или женскому делу, спрашивайте у меня. Я передам хозяину.
— Ты рабыня? — спросила я хуманку-служанку, направив на неё весь доступный мне сейчас обрывок силы влияния, когда слуги принёсшие сундуки ушли.
— Холопка.
— А остальные хуманы в доме?
— Кроме Нежданы, так же холопы.
— Кто такая Неждана?
Тут на меня навалилось мерзопакостное гнилостно-отвратительное нечто-ощущение, забившее всё восприятие дара влияния, — тухлая некромантия, чтоб её в тартар затянуло.
— Мам, пойдём, — позвала женщину молодая хуманка, одна из четырёх близняшек встречавших недоучку. — А ты кровососка запомни, — хуманка-хамка развернулась ко мне. — Ещё раз полезешь к матери, или ещё кому в голову, растением сделаем. Ты господину живая нужна, а не умная; так что веди себя покладистей и не своевольничай, а то пожалеешь обо всём на свете. Хотя нет, — скотинка неразумная сделала вид что задумалась. — Ты ведь будешь растением, а они вроде как жалеть не могут.
— Допрыгалась пиявка ползучая, — сочувственно с надменным выражением на морде, бросила мне зверушка.
— Молчала бы, неведома зверушка, — не осталась я в долгу. — Неизвестно кто, неизвестно от кого.
Ну ничего, приедет отец, посмотрим кто кому кланяться будет, — мысленно ухмыльнулась я, — а он приедет, обязательно. Потянет конечно в воспитательных целях, но обязательно приедет и освободит, лишь бы не поздно было.
(...)
Вымытый выбритый и обласканный Тачитой истосковавшейся по мужской ласке настолько, что осмелившейся напомнить о своей потребности и заставившей меня испытать приступ стыда, — ведь про бедную гоблинку я забыл, а ей бедняжке из-за этого пришлось всё лето мучиться, — приступил к раздаче подарков.
Конечно, больше всего подарков досталось близняшкам, целых два шести маховых (15.36 м^2) отреза тканей на платья с обещанием оплатить их пошив, и по шёлковому платку цвета топлёного молока усыпанного цветками с голубыми и вишнёвыми лепестками. Девушкам подарки очень понравились, до визга и невинных поцелуев в щёчку. Неждане и Любомире достались только платки немного темнее по цвету и с более крупными цветками, Поле и Нате по маховому (2.56 м^2) отрезу молочного с нежно-голубым в отливе шёлка. Амалии достался отрез шёлка голубого цвета. Посмотрев на Тачиту с завистью смотрящую на других моих женщин, сжалился над гоблинкой и подарил ей такой же отрез что и Амалии. Боги что творилось с гоблинкой, она смотрела на щёлк лежащий на её ладонях и похоже не верила своим глазам. Наконец оторвав свой взор от ткани, она посмотрела на меня, умоляя взглядом не обмануть её робкую надежду, и постепенно наполняясь страхом.
— Тебе, тебе, — подтвердил я, что Тачита не ослышалась. — На особую одёжку, Поля тебе потом объяснит что да как. Но если хочешь, то можешь пошить что желаешь, я ругаться не стану.
— Спасибо хозяин, — поблагодарила меня гоблинка, встав на колени и поклонившись до земли.
— Ну-ну, встань, — поднял я девушку, испытывая противоречивые чувства наслаждения и неприятия от своей власти. Приятно было радовать девушек, но унижение гоблинки просто выворачивало душу.
Братьям я подарил по шёлковой рубахе, и по халифатскому кинжалу.
... ...
На следующее утро я проснулся от шёпота Тачиты, будившей меня, как и было велено перед рассветом. Ночью гоблинка доказала мне что одарил я её не зря, и сдаётся мне что без подсказок Поли тут не обошлось.
Следующие два дня прошли в беспрестанной беготне; начался учебный год, и у меня было полно дел накопившихся ещё за лето, которые я хотел решить перед началом учёбы, но из-за задержки с караваном вынужден был решать сейчас. Единственное что радовало меня это полный кошель золота, за лето Фалалей развернулся на славу, и на мою долю вышло три сотни золота.
На третий день я наконец-то добрался до своей няшки. Дело это важное и не терпящее суеты, поэтому и отложенное до спокойных дней, коим и стал третий день, или точнее ночь. Вымывшись и позволив Поле намазать тело каким-то снадобьем, я прошествовал в свою спальню и, развалившись на кровати, принялся ожидать пришествие Ли-Фен.
Тихий стук в дверь.
— Войдите, — велю я, и сам вздрагиваю от властности в своём голосе.
Дверь открывается, и Ли-Фен бесшумно проходит несколько шагов вперёд и встаёт на колени. Дверь закрывается.
— Господин, я пришла пройти обряд обретения хозяина, примите ли вы моё служение? — тихо шепчет няшка ритуальную фразу.
— Продемонстрируй свою покорность, и я приму твоё служение, — отвечаю я условленными ритуалом словами.
Ли-Фен встаёт, и будто плывя по воде приближается к кровати, в шаге от моего ложа широкий свободный чёрный шёлковый халат стекает с тела девушки, и на постель она встаёт на четвереньках. Тёмно-серый хвост нетерпеливо взволновано подёргивается над головой.
Что? Хвост?
Действительно — хвост, обычный кошачий тёмно-серый хвост. А у Ли-Киу я такого не видал — странно.
