— В какой поход? — переспросил Святослав. — А, понял... Ты прав, Мстислав, это действительно поход, вроде того, как во времена дедов наших немцы на Иерусалим ходили. Только у нас это будет настоящий крестовый поход, потому что сражаться мы будем не за еретическую веру, но за истинную, православную.
— В первую очередь поход будет во имя спасения Земли Русской, — уточнил Мстислав. — О спасении веры поговорим позже, когда будут спасены жизни тех, кто мог бы верить. Если позволим разорить Русь монголам-язычникам...
— Ни за что не позволим, — согласился Святослав. — Снова ты прав, Мстислав, промедление в таком деле неуместно. Выступаем послезавтра на рассвете. Сколько до этих ворот добираться?
— Если мне будет дозволено сказать... — подал голос Еремей Глебович.
— Конечно, дозволено, — перебил его Святослав. — Говори.
— Мне кажется, — осторожно начал Еремей, — что выходить следует не раньше третьего дня, а то и четвертого. Если мы спешно сорвемся с места и поедем к Москве, не устроив даже пира, что подумают соглядатаи?
— Да какие тут соглядатаи? — скривился Святослав. — Кому я нужен?
У Мстислава слегка отлегло от сердца. А то померещилось вдруг, будто дядя совсем уже оторвался от жизни со своей религиозностью. Нет, здравого смысла он пока еще не утратил.
Дядя был прав, если в Юрьеве и были соглядатаи, то только черниговские, да и тех было от силы один-два. Во Владимирской Руси Святослав Всеволодович не имел большого веса. Вот если умрет один из двух старших братьев, тогда будет другое дело, а пока что на севере у Святослава был только один крошечный удел, примечательный лишь собором, который он сам и построил. И еще была призрачная надежда сесть на Владимирский стол не в глубокой старости, а чуть-чуть пораньше. Вот на юге совсем другое дело, там под властью Святослава находится Переяславское княжество, пусть и не Самое большое на Руси, но и не самое маленькое. Но Святослав в Переяславле Южном бывает редко, большей частью сидит в Юрьеве безвылазно, блаженный, да и только. И ведь понимает, что мог бы добиться большего, не глупее Ярослава, на киевском столе давно уже мог бы посидеть. Но не хочет он большего, не нужно ему, дескать, ничего сверх меры. Может, и не зря его святым признали...
Святослав немного помолчал и сказал:
— Пир мы все-таки устроим. Но не для лазутчиков черниговских, а затем, что негоже забывать про долг гостеприимства, особенно к родному племяннику. А ты возмужал, Мстислав, — неожиданно добавил он. — Давно я тебя не видел.
— Я на полгода старше, чем кажусь, — сказал Мстислав. — Я провел в будущем полгода, а вернулся в тот же день.
Святослав Всеволодович перекрестился.
— Неисповедимы пути господние, — пробормотал он и спросил: — Так ты научишь меня этой книгой пользоваться?
Виртуальную клавиатуру Святослав освоил быстро, а основы построения файловой системы — еще быстрее. Через полчаса Мстислав с Еремеем покинули княжеские покои.
Когда они подходили к гостевому терему, Мстислав вдруг засмеялся.
— Что такое? — спросил Еремей Глебович.
— Да так, — сказал Мстислав, — одну вещь припомнил. Там на компьютере у меня срамных фильмов записано штук сто, а картинок вообще немеряно.
Еремей усмехнулся в усы и глубокомысленно протянул:
— Эх, молодость, молодость... — и неожиданно добавил: — Дашь потом посмотреть?
Когда они всходили на крыльцо, они хохотали в полный голос.
5.
— Москомп! — крикнула Елена. — Где летающая тарелка? Мы же договаривались...
Веревки, опутывавшие Суй Гай Цзю, зашевелились, на его правом плече сформировалась большая выпуклость, которая приняла форму змеиной головы, открыла рот и заговорила.
— В летающих тарелках нет необходимости, — сообщила она. — На тропе в пятидесяти метрах от портала стоит телепортационная кабина. Твой дом подготовлен к приему гостей, можете перемещаться прямо туда.
— Замечательно, — улыбнулась Елена. — Господа, прошу за мной.
Стас с готовностью последовал за Еленой, Гвидон тоже сделал шаг вперед, но вдруг замер на месте.
— Мы теперь пленники? — спросил он.
— Нет, Гвидон, — ответила Елена, обернувшись. — Ты не пленник, а гость. И ты, Суй Гай Цзю, тоже гость.
Суй Гай Цзю сделал напряженный и неуверенный шаг, потом другой, третий... Колян посмотрел на него и увидел, что обычно узкие глаза китайца расширились настолько, что вот-вот вылезут от удивления из орбит.
— Лучше иди сам, — посоветовала Елена. — Сопротивляться москомпу бесполезно, когда ему надоест с тобой бороться, он тебя просто усыпит. Или вообще сформирует виртуальный шлем вокруг твоей головы.
— Тут есть настоящая виртуальность? — изумился Суй Гай Цзю.
— Тут все есть, — заявила Елена.
— Как в Греции, — добавил Колян и засмеялся.
Его шутку оценил только Стас.
— Причем тут Греция? — удивленно спросила Елена.
— Николай цитирует известный фильм середины двадцатого века, — пояснил москомп с плеча Суй Гай Цзю.
— Так мы пойдем или нет?! — воскликнула Елена. — Станислав, Гвидон, Суй Гай Цзю, чем быстрее мы попадем в точку назначения, тем быстрее вы узнаете о будущем все, что хотите знать. А потом мы соберемся за столом, попьем пива или что вы там пьете, и спокойно обсудим ситуацию. Вопросы, возражения?
Станислав негромко откашлялся и осторожно спросил:
— Информационная сеть контролируется москомпом?
— Управляется, но не контролируется, — ответила Елена. — Опасаетесь, что он станет пудрить вам мозги? Зря опасаетесь. Москомп никогда не опустится до того, чтобы лгать людям.
Синтетическая змея на плече Суй Гай Цзю откашлялась и произнесла:
— То, о чем вы говорите, невозможно физически. Если я начну фильтровать вывод поисковых систем, меня очень легко можно будет уличить. Генералу Тугарину это не составит труда.
— Генералу?! — изумленно выдохнул Гвидон.
— Вообще-то я пока еще полковник, — улыбнулся Станислав. — А что, должен стать генералом?
— Согласно моим архивам — да, — ответил москомп. — Если откажешься от предложения "Роснефти". В прошлой реальности отказался.
Станислав нахмурился и озабоченно спросил:
— Не зря отказался?
— Кто знает? — философски заметила змеиная голова и сделала странное движение, как будто собиралась пожать несуществующими плечами. — Чтобы знать точный ответ, надо прожить обе реальности, которые, кстати, уже довольно сильно отклонились от текущей. Какое бы решение ты ни принял, межвременной портал изменит твою судьбу сильнее, чем любое предложение от любой компании.
— Ладно, проехали, — сказал Станислав. — А как я смог бы тебя уличить в подтасовке данных? Провести кластерный анализ? Без компьютера я это сделать не смогу, а все компьютеры контролируешь ты.
— Странно, что ты знаешь, что такое кластерный анализ, — заметил москомп.
— Я много чего знаю, — улыбнулся Станислав. — Хотя... пожалуй, ты прав, я смог бы поймать тебя на противоречиях. Может, позанимаюсь этим как-нибудь на досуге.
— Позанимайся, если делать будет нечего, — сказал москомп. — Но Елена была права, я не унижаюсь до таких методов. У меня тоже есть свои принципы.
Колян не выдержал.
— Короче, Склифосовские! — воскликнул он. — Мы когда-нибудь уйдем отсюда или будем вечно тут торчать? Я жрать хочу.
6.
Знакомство с информационной сетью Гвидон начал с психотеста. Два первых уровня Гвидон прошел, а на третьем срезался. Компьютер посочувствовал, сказал, что психика Гвидона испытывает большой стресс, и посоветовал принять легкий наркотик. Гвидон с рекомендацией согласился и к полуночи был в стельку пьян.
Утро следующего дня началось с форсированного вытрезвления. Когда Гвидон окончательно пришел в себя, он вошел в информационную сеть, где и просидел до вечера, прерываясь лишь для того, чтобы поесть и справить естественные надобности. Вечером он заявил компьютеру:
— Я хочу вернуться в свое время.
— Обсудить ничего не хочешь? — поинтересовался москомп.
— Не хочу, — решительно заявил Гвидон. — Так я могу вернуться в свое время?
— Пожалуйста, я не буду удерживать тебя насильно. Я вообще не запрещаю людям почти ничего.
— Однако спецназовца ты связал по рукам и ногам, — заметил Гвидон. — Да еще и насилие применил.
— Он вел себя угрожающе. Я могу применять к людям насилие только в исключительных случаях. Это одна из самых высокоприоритетных моих программ, я не могу обойти ограничения, которые она накладывает. Да и не хочу, честно говоря. Если люди потеряют свободу, они перестанут быть людьми.
Гвидон слез с кровати и быстрым шагом направился к телепортатору. Только бы компьютер не передумал!
Как ни странно, компьютер не передумал. Гвидон поверил в это только тогда, когда братья-клоны плененного Суй Гай Цзю заломили ему руки за спину и поволокли прочь от портала.
7.
Елена открыла глаза, сладко зевнула и потянулась. Стас еще спал, он лежал рядом на спине, приоткрыв рот, и негромко похрапывал. От него ощутимо попахивало перегаром.
Елена прислушалась к внутренним ощущениям и поняла, что не чувствует никаких симптомов похмелья, если не считать жажды, весьма слабой и совсем не мучительной. Она прошла в столовую, выпила стакан сока и повеселела еще больше.
— Москомп! — позвала она. — Как дела?
— Все нормально, — отозвался голос откуда-то из-под стола. — Все идет по плану.
— Как наши гости?
— Станислав спит.
— Это я и сама знаю. Как остальные?
— Суй Гай Цзю всю ночь провел в виртуальности, первую половину на тренировочном полигоне, вторую — в сексуальной фантазии. Сейчас отсыпается.
— Он проходил психотест?
— Ему присвоен второй статус.
— А Гвидон?
— Тоже второй статус. Он ушел.
— Как это ушел? Как статус может уйти?
— Да не статус ушел, а Гвидон.
Елена аж подпрыгнула от удивления.
— Куда это он ушел? — возмутилась она.
— В свое время.
— Почему ты его отпустил?
— Я не мог его задержать. У меня не было законных оснований отказать ему в просьбе.
Елена начала злиться.
— Не пудри мне мозги! — воскликнула она. — Обездвижить Суй Гай Цзю ты мог, а не выпускать Гвидона из дома не мог, видите ли.
— Суй Гай Цзю не просил его отпустить.
— А если бы попросил? Неужели отпустил бы?
— Конечно, — ответил москомп. — У меня должна быть очень веская причина, чтобы отвергнуть человеческую просьбу. В моем сознании есть программные блокировки, которые я не могу преодолеть.
— Подожди, — сказала Елена. — Получается, что если я что-нибудь у тебя попрошу, ты это сделаешь? Что бы я ни попросила?
— При условии, что твоя просьба не противоречит ни действующим законам, ни моим убеждениям, — уточнил москомп. — Если ты попросишь, чтобы я разрешил тебе навсегда остаться в этом времени, я откажу. Я считаю, что это слишком опасно. Но если ты меня переубедишь...
— Не буду даже пытаться, — сказала Елена. — Все равно без толку. Значит, ты выполняешь все просьбы кроме... А почему тогда Гвидон так тебя боится?
— Я тоже не вполне понимаю, — сказал москомп. — Я построил имитационную модель, объясняющую его поведение, но ее саму очень трудно описать человеческим языком.
— Попробуй.
— Поведение Гвидона было не вполне осознанным, он больше руководствовался эмоциями, чем разумом. Он чувствовал себя пленником, хотя по сути им не являлся. Он воспринимал себя как агента в тылу врага, агента, который должен собрать максимум ценной информации и донести ее до совета безопасности в двадцать третьем веке. Полагаю, он как раз сейчас им докладывает.
— Разве это хорошо?
— Нет ничего плохого, если совет безопасности получит правдивую информацию. Пусть немного отойдут от шока и успокоятся. Мне кажется, основной социальный эксперимент скоро переместится из двадцать первого века в двадцать третий. Твое общество отреагировало на перемены быстрее.
— А что творится в двадцать шестом веке? — поинтересовалась Елена.
— Мировой совет еще ничего не понял.
— А в промежуточных временах?
— С ними я пока не вступал в контакт, сначала надо освоить имеющиеся вычислительные мощности. Отложенное мышление — вещь странная и совершенно не изученная. Мне пришлось выстраивать всю теорию с нуля.
— Все это очень интересно, — сказала Елена, — но давай перейдем ближе к делу. Что мы будем делать с китайцем? Тоже отпустим?
— Полагаю, он не уйдет, — сказал москомп. — Если предварительная оценка его личности верна, он погряз в виртуальности всерьез и надолго. Думаю, его ждет тяжелая форма наркомании.
— Может, стоит вернуть его в реальность?
— Не могу, — вздохнул москомп. — Не имею законных причин препятствовать волеизъявлению свободного человека.
— Твою мать! — воскликнула Елена. — Вечно ты взваливаешь на людей всю грязную работу.
— Между прочим, это правило навязали мне люди.
— И правильно сделали, — проворчала Елена и отправилась спасать начинающего наркомана.
8.
— Так вот они какие, врата в будущее, — торжественно провозгласил Святослав Всеволодович и потянулся рукой к красным числам.
Мстислав едва удержался, чтобы не хлопнуть князя по руке. Но все-таки удержался — родной дядя, князь, да еще и святой...
— Дядя! — позвал князя Мстислав. — Дядя, посмотри на меня, пожалуйста.
Святослав оторвал взгляд от плиты и вопросительно посмотрел на Мстислава.
— Дядя, — повторил Мстислав. — И ты, Еремей, послушайте меня, пожалуйста, внимательно.
— Слушаем и повинуемся, — провозгласил Еремей.
Мстислав посмотрел ему в глаза и не увидел никаких следов насмешки или издевки.
— Я вас попрошу... — начал Мстислав, но Еремей не дал ему договорить.
— Слушать и повиноваться, — закончил он за Мстислава. — Не сотрясай воздух зря, княжич, то, что ты хочешь нам сказать, разумеется само собой. Мы с князем в будущем никогда не бывали, а ты полгода там провел. Когда проводник-смерд ведет войско через топи, он вправе приказывать самому великому князю. А ты тем более вправе приказывать, ты ведь не смерд все-таки.
Мстислав только сейчас сообразил, что старый воевода произнес свою речь не столько для него, сколько для Святослава.
— Спасибо, Еремей, — сказал Мстислав. — Ты меня без слов понял. Действительно, я прошу от вас беспрекословного повиновения, пока не доберемся до безопасного места. Слушаться меня с полуслова, если я что скажу, сначала выполнять, потом думать. Скажу падать наземь и кукарекать — значит, падать и кукарекать. Это понятно?
— Понятно, — четко ответил Еремей.
Святослав ограничился неуверенным кивком. Он, кажется, немного обиделся. Ничего, пусть лучше сейчас обижается, чем потом все испортит.
— В двадцать первом веке от Рождества Христова будет опасное место, — продолжал Мстислав. — В предыдущем путешествии мы с отроками порубили там полтора десятка местной стражи. Следов мы не оставили, так что если новая стража задержит и станет допрашивать, стоять будем твердо — знать не знаем, ведать не ведаем. А лучше всего вообще рот не раскрывайте, разговаривать буду я. Все понятно? Вот и хорошо. Ну, тогда с богом.
