Сказка должна быть доброй

Скрестив руки на груди, королева насмешливо посмотрела на меня и сказала:

— Да, милочка, детей! Помнишь гибель Деодана? Его должен был убить мой сын, которого вы убили! Сколько трудов пошло насмарку! Пришлось еще одного сына рожать и к новому королю подбивать клинья! Но и тут ты нарисовалась!

Не удержавшись, Мира гневно пнула меня по лицу.

— Сначала из-за тебя мне никак не удавалось соблазнить короля, потом ты убила моего сына, а теперь еще и заявила права на нужную мне душу!

Последняя реплика была произнесена на совсем уже повышенных тонах.

— Но знаешь, последнее мне оказалось даже на руку: удалось запросто тебя найти, — сменив тон, рассмеялась Мира. — Да и кроме того, у меня не осталось выбора — пришлось убивать тебя лично. И, как видишь, в этот раз успешно. Хотя, я искренне надеялась, что тогда в подвале, тебя раздавит в лепешку! Но кто же знал, что ты стихийник! — Мира снова перешла на повышено-гневный тон. — Только много позже твой дружок Квен сообщил мне это. Хотя, за то, что этот подлец забыл упомянуть, что ты еще и зельевар, я его наказала, вернув из мертвых, но лишив и души, и нормальной жизни! — лихорадочный блеск и бешенство в глазах королевы вдруг угасли, и она снова рассмеялась. — Кстати, спасибо, что направила его ко мне! Очень способный и полезный юноша оказался! Как же он помог мне тогда убрать тебя с дороги, затеяв повеселившую всех игру! О, мы с девочками искренне потешались над твоей бестолковостью! Кстати, именно за доставленное мне удовольствие я хотела пощадить тебя и не убивать. Ведь так было радостно смотреть, как ты мучаешься во дворце! Чтобы было интереснее, я и лапочку Гарольда к тебе в тюрьму подсадила! Ведь у меня было вдоволь времени на потеху! К тому же, я нашла новый выход из ситуации. Думаешь зачем я затеяла возню с проклятием? Чтобы позже сыграть на этом и получить от Леонарда то, что мне нужно! Ах, люди, как же я люблю вами играть! — и снова в глазах женщины запылало пламя ярости. — Но и тут ты влезла и в очередной раз доказала мне, что являешься костью в моем горле! И за то, сколько нервов ты мне вымотала, я не подарю ни тебе, ни твоему полуэльфенышу легкую смерть. Пусть вас сожрут звери! А если мне сильно повезет, то ты еще при этом будешь в сознании, — наклонившись ко мне, королева приподняла мою голову за волосы, заставив посмотреть себе в глаза. — Правда, увидеть это мне, увы, не дано. У меня есть более важные дела. Уже очень скоро я буду вдовствующей королевой, во имя светлой памяти мужа ведущей свой народ в праведный бой! Потом будет другое королевство, и еще, и еще! Вот так я развалю рамки, зажимающие этот мир! Подарю ему полную свободу!

На этом мои воспоминания кончились. Я снова осознала себя в каком-то шаге от последней черты и почувствовала лежащую на плече знакомую ладонь. Обернувшись, я посмотрела в его миндалевидные глаза и печально улыбнулась:

— Я думала, только эльфийки могут отдавать свои воплощения за других.

— Нет, — покачал головой Ворон. — Любой, в ком есть хоть капля эльфийской крови, имеет право отдать воплощение за своего ребенка. Правда, этим правом так редко пользуются, что про него уже почти забыли. Если умрешь ты, умрет и мой сын, а этого я допустить не могу. Поэтому я пришел, чтобы умереть вместо тебя.

Закрыв глаза, Ворон глубоко вздохнул и твердо произнес:

— По древнему закону моей расы во имя своего ребенка я прошу у Жизни...

Но закончить фразу полуэльфу не дали. Его вдруг прервал мелодичный женский голос:

— Разрешить по праву моему отдать свое воплощение.

Обернувшись, Ворон увидел Миару, секунду назад возникшую за его левым плечом.

— Я горжусь тобой, мой мальчик! — сказал эльфийка, обнимая сына. — Но нельзя детям уходить вперед родителей. Неверно это. Дети должны жить. К тому же, тебе там делать нечего, а меня кое-кто давно уже заждался.

И не дав нам ни возразить, ни даже просто что-то ответить, Миара без колебаний и сожалений переступила свою последнюю черту. И тут же темные клубы тумана рассеялись. Я увидела безбрежную водную гладь и белоснежный парусник, на палубу которого легко вспорхнула эльфийка. Прямо в объятия высокого кареглазого брюнета. Он счастливо заключил свою возлюбленную в объятия и мираж тут же погас, сменившись клубами тумана, но на этот раз белоснежными. А вместе с видением исчезла и черта, зато перед нами возник Мелвин.

— Люблю, когда все правильно, — улыбнулся он, глядя туда, где только что был парусник.

— Так ты Смерть? — изумилась я, глядя на него и инстинктивно отступая на шаг назад.

— Нет, — покачал головой парнишка. — Смерть живет там — в темных клубах. А на этой стороне ей не место. У нее есть лишь право заманивать или приводить сюда. Но не более того.

Чему-то вздохнув, Мелвин сказал:

— Я дам вам сорок четыре секунды, а затем верну туда, откуда вы прибыли.

Сказав это, парнишка исчез, оставив нас одних. Поняв намек, я развернулась к Ворону, чтобы успеть сказать самое важное:

— Это Мира! И ей нужна душа Леонарда! Зачем-то...

— Спасибо, но нам уже без разницы, — вздохнул полуэльф. — Альдэго не до конца понял назначение сети: она была еще расставлена и как ловушка на короля с Эрлом. Едва те попали в поле ее действия, как оказались парализованными, а в замке поднялась тревога. Сейчас мы втроем сидим в тюремной камере и совершенно не знаем, что делать. Леонарда куда-то увели, а про нас, похоже, забыли. Неизвестно, сунутся ли в замок рыцари. Если ты помнишь, им приказано не трогать заговорщиков, пока королю не будут ясны их мотивы или пока не будет прямой угрозы чьей-либо жизни. В таких условиях лезть в замок — самоубийство. Так что, мы в тупике.

Посмотрев Ворону в глаза, я пообещала:

— Я придумаю что-нибудь! Мы вас вытащим!

Правда, кто это мы и что это 'что-нибудь', ни он спросить, ни я ответить не успели. Возникший из ниоткуда Мелвин дотронулся до моего лба, заставив вновь провалиться в клубы тумана и вернуться в лес.

Открыв глаза, я кое-как огляделась и увидела фигуру, закутанную в плащ с капюшоном и держащую в левой руке факел. Некто стоял на коленях и, положив правую руку мне на лоб, что-то нашептывал. Однако через пару секунд ладонь с моей головы убрали.

— Здравствуй, девочка, — услышала я знакомый старческий голос.

— Карэта?! — это было настолько неожиданно, что в реальность происходящего верилось с трудом.

— Мы пришли на зов крови, — ответила цыганка, откидывая капюшон.

Приподнявшись, я огляделась пристальнее и увидела, что тут был весь табор, а буквально в двух шагах от меня стояла Лаэта с успокоившимся Конором на руках.

— Пойдем в телегу, — сказала Карэта, поднимаясь и протягивая мне руку. — Расскажешь, кто посмел так обидеть мою названную дочь, что узы крови позвали нас.

— В смысле? — не поняла я, но все же уцепилась за протянутую руку и последовала за цыганкой.

Позволив на себя опереться, Карэта медленно повела меня вперед, по пути говоря:

— Когда ты прошла через обряд, то стала частично одной из нас. Не скажу, что ты стала бессмертной, но крепче иных — точно.

Что ж, это много прояснило. Например то, что сейчас я чувствовала себя с каждым шагом все лучше и лучше, а наскоро перевязанная рана почти не болела. Также вспомнились прочие случаи, где мне было гораздо лучше, чем следовало бы. Карэта же продолжила:

— Я надеялась с помощью обряда прояснить твой путь, но не вышло. Тогда мне подумалось, что врагов у тебя несколько, и какой именно ударит — было неясно. Но теперь я поняла, что за тобой шел могучий враг, который способен даже моим детям принести смерть. Сегодня ты встретилась с ним лицом к лицу, и узы крови повелели нам явиться, потому что мы не имеем права бросить своих на погибель. И меня это сильно тревожит, потому что я знаю лишь одно существо в этом мире, способное навредить моим детям. Моя сестра Ми-Ор-Хас. Но она заточена глубоко под землей.

В ответ я лишь покачала головой:

— Не знаю, как насчет Ми-Ор-Хас, но меня пыталась убить ее величество королева Вайнеры Мира де Гельди. Сказала, что нашла меня из-за того, что я заявила права на нужную ей душу короля Леонарда. Обвинила, что я помешала ее сыну убить короля Деодана, и еще, кстати, хотела отомстить мне за убийство ее детей. Причем, первый убиенный 'ребенок' был на вид старше ее самой.

Весть заставила Карэту резко остановиться и изумленно выдохнуть:

— Не может быть...

В голове как-то сама собой возникла уже совершенно безразличная мысль 'ну и во что мы еще вляпались?...', однако вопрос я озвучила корректней:

— Что случилось?

Но Карэта не ответила. Мы как раз вышли из леса, на опушке которого стояли цыганские телеги. Усадив меня в одну из них, цыганка села рядом и достала трубку. Рядом с нами примостилась Лаэта с радостно улыбающимся Конором на руках. Узнав, что в хижине на окраине остались мои друзья, Карэта велела табору направиться туда. Когда телеги тронулись, цыганка закурила, развернувшись так, чтобы дым не попадал на ребенка, и заговорила:

— Ты помнишь, как во время обряда я показала тебе рождение нашего мира?

Ответила я не сразу, пораженная произошедшей в облике и говоре цыганки переменой. Из чуть сгорбленной старухи она преобразилась в красивую статную златовласую женщину. Речь ее тоже стала совсем иной, однако додумать какой именно, я не успела, наткнувшись на выжидающий взгляд, и поскорее ответила на него кивком. Дождавшись этого, Карэта продолжила:

— Так вот. Тогда я утаила от тебя одну вещь. В нашем мире на самом деле восемь Стихий. Все они являются не только полной противоположностью, но и необходимым дополнением друг друга. Воздух и Земля, Вода и Огонь, Жизнь и Смерть. Они мирно сосуществуют друг с другом, соблюдая установленные границы и поддерживая гармонию мира. У Времени тоже есть противоположность, — тяжело вздохнув, цыганка призналась. — Это Хаос. Вот только какие-либо рамки ей не ведомы. Чтобы хоть как-то сдержать мою сестру и не дать ей уничтожить мир, мне пришлось нас обеих заключить в человеческую оболочку, а ее еще и заточить глубоко под землей. Дряхлеющая плоть и каменные оковы должны были надежно сдерживать ее. Ума не приложу, как ей удалось выбралась.

— Почему ты решила, что это она? — спросила я, поеживаясь...пусть будет от холода.

— Что ты знаешь о камнях власти? — задали мне встречный вопрос.

Честно подумав пару секунд, я ответила:

— Можно сказать, ничего. Только то, что когда-то они были символами подданства эльфам.

— Это и сейчас есть, — сказала Карэта, откладывая ненужную более трубку. — Только кроме правителей об этом никто не знает. Почему, ты думаешь, гоблины ограничиваются только мелкими набегами? Потому что стоит им переступить определенную черту, как эльфы вступятся за людей. И обратное тут тоже верно. Но речь не об этом. Каждый символ власти — это первородный магический кристалл. Если сказать проще, это кусочек скорлупы, из которой вылупился наш мир. И каждый из них — средоточие первородной чистой великой силы. Каждый камень принадлежит правителю и является одновременно его хранителем, гарантом защиты. Право на него передается по крови, и никто не может насильно его отобрать, если только сама раса этого не захочет...

— Например, как у гоблинов? — невежливо прервала я Карэту, осененная догадкой. Но чуть подумав, добавила. — Правда, у второго убитого нами своего символа власти не было. Он использовал вайнерский.

Изумленно посмотрев на меня, цыганка вдруг попросила:

— Расскажи-ка подробнее о ваших приключениях с гоблинами.

Я охотно пересказала Карэте наши похождения с Эрлом и Вороном, довершив рассказ фразой:

— И как мне объяснили, второго гоблина мы смогли убить именно потому, что у него не было символа власти.

— Значит, и у первого тоже не было, — уверенно заявила Карэта. — Теперь я даже могу предположить, как моей сестре удалось выбраться на свободу.

— Как? — не удержалась я от вопроса.

Сокрушенно покачав головой, цыганка сказала:

— Видимо, в ее тюрьму случайно прокопалось одно из гоблинских племен. Гоблины крайне глупы, поэтому обвести их вокруг пальца или околдовать труда не составляет. Надо же! Мне и в голову не могло прийти, что эта раса разрастется настолько, что докопается до таких глубоких недр! — и грустно усмехнувшись, добавила. — Но, Ми-Ор-Хас, похоже, это подправила. То-то гоблинские вылазки с годами стали происходить все реже и реже. Я-то думала, что раса просто развивается, становится цивилизованнее, а похоже, ее просто истребляли. Теперь, видимо, наигравшись под землей, Хаос решила выйти на поверхность и взяться за людей, а заодно обрести кроме могущества еще и бессмертие.

— С чего ты так решила?

Вздохнув, Карэта ответила:

— Из-за ее 'детей'. Владелец символа власти связан с ним своей душой, и только через эту связь можно использовать силу кристалла. Лишь Стихии знают, как это сделать. Хоть в вашем мире знание и существует в виде разрозненных описаний ритуалов достижения бессмертия, но все они в чем-то ошибочны. Здесь же я вижу пугающую правильность.

— И в чем она состоит? — полюбопытствовала я, глядя на удаляющуюся рощицу.

— В том, что убить связанного с камнем должен ребенок той, кто жаждет бессмертия, но ни в коем случае не его ребенок, хотя соприкосновение душ до этого обязательно.

Мда, в другой ситуации я бы усмехнулась красивому словосочетанию 'соприкосновение душ', а также позлорадствовала бы упертости Леонарда, который кучу времени успешно 'отказывался соприкасаться', и этим, наверное, сильно осложнил задачу. Но сейчас мне было не до того, потому что Карэта продолжила наш мрачный разговор:

— Гоблинские символы власти дали ее человеческой оболочке могущество, все человеческие же дадут бессмертие. Скорее всего, она уже побывала и в Майроне, и в прочих людских королевствах, обретя пока еще не бессмертие, но уже вечную молодость. Кроме того, раз мир стоит на пороге войны, значит, Вайнерский символ — последний. После того, как Майрон с Вайнерой начнут грызню, в нее втянутся и другие человеческие королевства, а то и другие расы. И Хаос станет единственной владычицей мира.

Осмыслив услышанное, я задала единственный возможный вопрос:

— И как нам ее остановить?

В ответ Карэта пожала плечами:

— Если хотя бы один из ритуалов не завершится, как должно, он разрушит результаты уже свершившихся. А мою сестру, лишенную могущества, можно будет легко заточить обратно в тюрьму.

— То есть нам нужно во что бы то ни стало не дать ее ребенку убить Леонарда? — уточнила я.

— Нет, это не подойдет, — отрицательно покачала головой цыганка. — После естественной смерти короля или его смерти от другой руки связь с камнем перейдет к наследнику или случайному человеку. В условиях ее вечной молодости, Хаос вполне сможет дождаться первого, а с ее могуществом, легко сможет спрятаться. Ей просто придется стать еще осторожнее, и кое-что заменить в ритуале, — вдруг в глазах Карэты мелькнул огонек идеи. — Но именно это кое-что нас и интересует! Нам нужно нарушить ритуал, выбив самое главное из его звеньев. Отцом ребенка-убийцы может стать только существо с достаточно черной душой. Поэтому первый шаг подготовки к ритуалу — обманом завладеть другой невинной душой. Заставить владельца творить вещи, очерняющие его душу, а еще лучше заставить его преподнести ей другую душу. Также обманом. Если мы поймем, кто это и освободим его, то ритуал никогда не свершится. Он обязательное, ключевое звено цепи: отец убийцы выбирается для короля и при живом правителе 'сменить' его нельзя.