— Ваше Величество сильно меня озадачило. Моих полномочий, не достанет на ответ. Позвольте мне воспользоваться вашей чудесной железной дорогой для сношения с моим монархом?

— Дозволяю. Дьяки выдадут подорожную и опасную указную грамоту. Наше слово твердо. Ныне надобно нам решить свадебные дела, союз никуда не денется. Чего посол ответит на наше предложение?

— Да. — Произнес паж. — Посол ответ ДА!

— Азм услышал. Теперича Василий Яковлевич передай гостям нашу грамоту обещную. Об уговоре чужие людишки ведать не должны. За царевной Феодосией мы даем миллион риксдаллеров. По двести пятьдесят тысяч в четыре года. В честь свадьбы такоже отпустим на волю немцев и свеев из полона, что пояли в Ругодивской земле, кои захотят возвернуться. Наши притязания по городам и землям начертаны в скаске. В войне с королем Кристианом Русь ратиться не станет, потому как он нам не враг. Но король Карл опытный воевода с датским войском и сам управится. Нашему государству надобно лет пять-шесть для устройства новых полков и дорог. Како приуготовимся, купно с турским султаном ударим по Речи Посполитой. Азм от своих дедин и исконных земель не отступлюсь.

Я посмотрел на молодого шведа.

— Ты есмь Густав-Адольф?

Тот встал, одернул одежду и, глядя в глаза, ответил:

— Да я сын короля Швеции Карла IX, мое имя Густав Адольф — перевел толмач.

— Радостно мне приветить в своих землях сына свейского короля. — Не вставая, поклонился я. — Коль желаю дружбы и веры промеж нашими престолами, то волен царский сын Густав-Адольф сам выбрать свою дорогу: путь чист ему возвернуться к отцу, а коли восхочет, может под своим именем али негласно по землям моим и городам поехать. На Москве, окромя прекрасных и благолепных соборов и церквей, торжища богатые, может глянуть на университет, на воинские полки новоустроенные, пушечный двор московский, и в Коломне паровозная мануфактура вельми хитрая.

— Да, азм желаю все осмотреть! — С энтузиазмом ответил принц.

Глава 24.

С учетом траура свадебные дела перенесли на сентябрь. Густав-Адольф вместе со своим учителем и советником Иоганном Шютте остался на Москве под охраной пятидесяти шведских дворян, остальное посольство с большим послом Акселем Оксеншерной вернулось в Швецию. По плану осенью на свадьбу прибудут лучшие шведские люди, тогда же официально начнется визит сына шведского короля в Россию.

Осень получалась очень насыщенной: празднование нового года, свадьба, а затем Земский собор. Шведский принц со своими дворянами под охраной рынд и стрельцов отправился в вояж по русскому царству. Голове русской охраны шведского принца окольничему Ивану Ивановичу Годунову был дан наказ показать все, чего захочет Густав-Адольф, кроме точения стволов пушек и обязательно явить лицом лучшие полки, со стрельбами и полевым выходом.

Сам решил наведаться в Углич, проведать свой старый город и переговорить с царевной Феодосией. Бывшая столица упраздненного удельного княжества раздалась вширь, превратившись в промышленный и торговый центр. С момента последнего моего визита значительно расширились ткацкие производства. Стекольная мануфактура превратилась в крупный завод. Выселки, населенные когда-то полоняниками из финнов, растворились среди городских слободок. Всяк нашел себе дело.

К вечеру явился бывший кузнец, а ныне богатый промышленник Кузьма Жемов. Учитывая, старое знакомство и то, что в его фабрике семь долей из десяти было за государем, он прорвался на прием.

Приоделся, раздался в животе чуток, но взор уже не горел. Войдя, бухнулся в ноги.

— Ну-ну Кузьма, встань с колен-то, азм такого не люблю, сам знаешь. Уважение явил от души и довольно, завод ведаю в порядке у тебя, дьяки сказывают во Франкскую землю большой заказ ныне делаешь. Почто пришел?

— Государь, не вели казнить. С просьбой к твоей милости.

— Чего хочешь?

— Государь подмогни аерный шар сделать, дабы летать, азм знаю ты можешь! В твоей сие власти!

— Кузьма, дался тебе энтот шар. Чего-ногами-то не ходится по землице? Как видишь, управились мы с крепостями без аерных дел. К чему деньги на безделицу тратить?

— Твоей волей государь есть у меня все чего желал, и деньги, и завод и умельцы мои хитрости разные и новины в машинках швейных творят. И немец твой, что механическую счетную машинку придумал трудится, обаче ты сам мне обещался тогда давно — он махнул рукой — в Москве, что будет у меня шар, чтоб летать.

'Черт, — подумал я — и вправду обещал'. Я встал, прошелся по горнице. Кузьма упорно стоял на коленях. Что-то он тусклый какой-то.

— Ладно, бог с тобой. Будет тебе шар. Может и мне пригодится, когда. — Кузьму как за шиворот на ноги вздело, и он попытался кинуться мне в ноги. Ближний рында не глядя на меня пресек его порыв и оттолкнул.

— Не обессудь Кузьма, охране видней. Садись в кресло и сказывай какие у тебя оплошки с шаром?

— Государь, малый бумажный шар летает. Свечку вешаем внутрь и сам летит. Для большого шара, чтоб человека в аер поднять, есть у меня горелка с керосином большая, або шелк тепло пропускает, али шар загорается. Думал было бумагой его обклеить, да не выходит толку, загорается краешек бумажки где-нито и весь шар сгорает. Ужо три штуки так-то спалили.

После недолгих раздумий я обнадежил Жемова:

— Дам тебе грамоты, отправишься к Москве в университет к ученому человеку Степану Михайлову. Тот хитрец хоть и лишь чуток старше меня, но вельми учен. Он несколько лет назад трудился над затеей под прозванием резина. Это вроде густой как кисель субстанции. Она тянется в несколько раз и обратно сжимается без вреда для себя. Он сей резиной себе фартуки и тканевые рукавицы мажет. Опосля та ткань не пропускает воду и аер. Придешь к нему рекёшь: азм просил помочь. Он тебе обскажет сколько надо особой травы добыть, абы весь шар обмазать. Опосля, у казначея возьмешь денег и отправишься к Азову. Там тебе дадут охрану, наймешь людишек, соберешь травы, сколько надобно и привезешь на Москву. Как раз к холодам обернешься. Степан тебе надавит резины, обучит, каковым способом шелк обработать и будет у тебя шар по весне. Хочешь, сам не трудись, пошли человека верного.

— Нет, государь, сам поеду. — Загорелись глаза у Кузьмы — На заводе все как в часах заморских и дьяки твои государь доглядывают. На завтра отправлюсь к Москве.

Жить в угличском кремле, из-за расширившейся стекольной мануфактуры было невозможно, поэтому для царевны в десяти верстах на восток в местечке Дивная гора был срублен деревянный терем, защищенный валом и палисадом. У Феодосии не было обширных земельных владений и небольшой двор жил на государево жалование.

Если в делах каменного строительства нам до западных мастеров было далеко, то русским плотникам не было равных в деревянном зодчестве. Обилие леса и частые пожары давали такой простор для практики и совершенствования навыков, что плотничьи артели под руководством опытных старшин творили небывалые шедевры.

При подъезде к имению от угличской стороны, бросались в глаза расположенные за укреплениями разнообразные крыши над жилыми и хозяйственными постройками в форме шатров, луковиц, бочек и других вычурных фигур, покрытых зеленой черепицей. Главные фасады терема были устроены с южной и западной сторон. С верхних этажей открывался дивный вид на долину речки Вожехоть, притока реки Улеймы. Поля и густые леса окружали дворец. Разноэтажные терема имели множество окон с затейливыми резными наличниками. Высокая шатровая крыша, опирающаяся на толстые резные колонны, скрывала под собой крыльцо и лестничный всход, ведущий на второй этаж. Раньше, до смерти царицы Ирины Федоровны, случившейся пять лет назад, жилых раздельных покоев было два: для царицы и царевны. Теперь палаты покойной жены царя служили гостевыми покоями при наезде к царевне высоких гостей. В отличие от моего старого терема в Устюжне здешние палаты были обильно украшены узорчатыми тканями, росписью и резными узорами. Декоративные элементы были позолочены и окрашены разноцветными красками. В просторных горницах и палатах наличествовала резная мебель из черного и красного дерева западной выделки, восточные пушистые ковры и дорожки устилали полы.

Меня провели к царевне. Угловой кабинет имел большие окна, застекленные угличскими стеклами, потолок забранный зеленым сукном, стены обтянутые кожаными тиснеными золотом фряжскими обоями, пол из наборного паркета. В палате находилась царевна Феодосия и её опекун окольничий Годунов Степан Степанович. Лицом и статью Феодосия пошла в мать: приятное лицо, соболиные брови, прямой нос, небольшой, с пухлыми губами рот и большие карие глаза.

После приветствий и поднесенного царевной кубка вина уселись за стол.

— Что царевна, ведомо тебе для каких дел азм к тебе наведался?

— Да государь. Сказывают, отдаешь меня немцу в жены.

— То для твоей пользы. Мужа желаешь себе? Али хочешь в монастыре годы младые погубить? Прочу тебе в женихи сына свейского короля Карла. Густав-Адольф его кличут. По осени пойдешь под венец. Поначалу обвенчаем вас на Москве по православному обряду, опосля отправитесь в Стекольну свейскую, там вас обкрутят по протестанской манере. Мужа твово грядущего видал. Орел. Дьяки сказывают учен, умен, с мечем ловок. Ты же у нас из иноземных языков ведаешь только латынь? Ныне привез казателя: обучит немецкому языку — он для твоего мужа родной. Сказывают свекровь у тебя вредная случится, но тут не всем везет. Обижать тебя он не даст и азм завсегда рядом. По характеру Густав горяч и вспыльчив. За тобой станет удерживать его от опрометчивых дел.

— Вскую нам немец в семье? — Вопросил осторожно Степан Годунов.

— Для нашего царства сей молодец годен. Для борьбы с врагами надобна Москве надежно прикрытая спина. Хучь мы и сами ныне крепки, и сила наша растет год от года, к чему нам плодить врагов? Коль даст бог молодым детей и вовсе благостно станет. Руси свеи за морем не соперники, коли к нам лезть не станут — то и ладно. А ежели станут с нами плечём к плечу на ратном поле — всё полегче, славой и добычей мы поделимся. Наш общий недруг король польский, коий притесняет православных на отчинах и дединах, и протестантов в Курляндии, Литве и других землях, кои нам не надобны, но любы королю Карлу. А царевна наша, красавица, королевой станет, и земли свеев близко лежат. Вон ныне на царевой паровой лодке катается по Волге, а тама села на королевский корабль, море переплыла и вот она Колывань, полная русских людей. А по железной дороге хошь по монастырям, хошь к родне в гости. Меня окрутили тож особо не спрося и чего? Дня без помыслов об жене не проходит, люба безмерно. Верю, полюбит нашу невесту Густав-Адольф. Ну, боярин право, глянь как хороша? Красотою лепа, червлена губами, бровьми союзна, умница к тому ж, чего еще надо? Тебе Феодосия лучшей доли и батюшка твой не желал бы. Ты царева дочь, не крестьянка какая. Тако готовься, учи язык немчинов, думай, кого из слуг да подружек с собою к свеям увезешь.

Земский собор по церковным делам приурочили к свадьбе. В пятнадцатый день сентября семь тысяч сто девятнадцатого года состоялся торжественный въезд свейского принца Густава-Адольфа со свитой в Москву. К тому времени в столице собрался на свадьбу и Земский собор — цвет лучших людей России. Свадьба обрела невиданный размах и пышность. Для горожан на улицах были накрыты столы и выкачены бочки с вином и пивом. Пир в кремле и вовсе поражал воображение. Через несколько дней свадебный поезд с молодой четой и свитой железной дорогой отправился к Ивангороду.

Как только столица, москвичи и гости привели себя в порядок после праздничных гуляний, не затягивая, провели и Земский собор. В Грановитой палате собралось чуть более трехсот представителей от городов, земель и царств России. По составу нынеший сход не сильно отличался от предыдущего: половина служивые люди, десятая часть церковники, остальные бояре, дьяки и купцы с промышленниками, с небольшим перевесом последних.

Вел собор боярин князь Дмитрий Михайлович Пожарский. Все выборные, конечно знали, о чем пойдет речь, так как повестка земского собора объявлялась заранее. Перед началом обсуждения я обрисовал своё видение проблемы:

— Здравствовать боярам, дворянам, купцам, святым старцам. Сего дня на собор пришли лучшие люди русских земель. Судить станем церковные дела. Наши помыслы не об вере сегодня. Вера — наша жизнь. Внегда встречаем мы человека, вопрошаем его: какой ты веры? От того разумеем чего у него за душой. Православие — наш путь от рождения и до смерти. Народившись в Израилевной земле, минуя Рим и Царьград, пришло учение Христа на Русь. Мы третий Рим, хранители Правды. Наше царство окружают врази многие, алчущие чистых душ и земель, жаждущие погубить нашу веру и наши обычаи. Отчины и дедины, лежащие ныне под польской властью, кровью исходят и ждут от нас избавления. Силы православных христиан на исходе. Множество дворян в Литве для спасения живота своего уже отреклись от истинной веры. Польские паны, латиняне и иезуиты кнутом и кровью изгоняют православие из Руси. Купно с папистами на литовских землях явились униаты — оборотни, како Иуда, продавший Христа, предавшие православие. Хитрыми проповедями они смущают христиан и те губят свои души на веки вечные. Времена кончаются: скоро на Белой, Черной, Серебряной, Червонной, Малой Руси иссякнет истинная вера. С каждым днем там гибнет православие. Мы, кои собрались здесь на Москве — есть Московское царство. Мы остатний оплот истинной веры. На нас лежит бремя вызволения христиан и спасение их душ. Для того надобно нам войско, сильнейшее, способное любого врага повергнуть во прах. Всем ведомо або азм устроил новые полки и людей воинских в доспех одел и оружье вложил в руци наилучшее. Отец мой царь и великий князь Иван Васильевич многие годы воевал Ругодивскую землю и не смог ея поять, або мое войско, вы, кои здесь стоите, с божией помощью за два месяца в честном бою одолели лучшие полки немецкие. Но ныне пред нами наисильнейший враг — Речь Посполитая. Уния богатая и силой полная. Казны государевой не достает для устройства рати коя сможет одолеть схизматиков. При сем в державе нашей есть церковь, коя делая богоугодное дело окормления паствы духовной пищей, скопила под собой треть лучших пахотных земель. В городах за монастырями трое из десятка людишек в беломестчиках. Азм себе золотых палат не строю, кажную копейку в усиление царства нашего кладу, вы служилые люди кровь льете для защиты наших пределов, а церковники богатства копят напрасные. Церковь должна быть частью царства, а не царством в царстве. Азм не желаю земель церковных, хучь излишки могли бы государевых людей кормить, но для нашей державы надобно, дабы государь ведал все доходы церкви и лишние деньги брал для дел воинских и защиты православия. На ваш суд отдаю се решение. Как порешите, так и станет, но помните об гибнущем на закате православии.

Обсуждения, довольно бурные, длились две седьмицы. Но, учитывая состав собравшихся, решение было очевидным, также свою роль сыграло участие патриарха в покушении на царя и убийстве боярина Годунова. Собор постановил учредить Церковный приказ, коий ведал бы все доходы церкви. Оставляя чернецам деньгу на житие, строительство церквей, обустройство монастырей и богоугодные дела и забирая излишки в казну. По самым скромным подсчетам дьяков Разрядного приказа в государевы сундуки ежегодно будет ссыпаться от пятидесяти до ста тысяч рублей.