— Моя школа находится очень-очень далеко, в Шотландии. Раньше я ещё слишком маленьким был, чтобы так далеко одному ездить, но теперь я буду чаще приезжать.
— Круто! А давайте мы вас проводим? — спросила девочка, слегка смутившись.
— Это было бы очень мило с вашей стороны, юные леди и сэры, — шутливо поклонился им Редстоун.
Дав детям себя проводить до дома Бэгшот и тепло с ними распростившись, Магнус глубоко вздохнул и постучал в дверь, используя висящий на ней кнокер — большое бронзовое кольцо.
И уже через минуту ожидания на крыльце, окружённом заросшим садом, дверь со скрипом открылась, явив взору юноши сгорбившуюся и морщинистую, но ещё полную сил и энергии старушку в сером старомодным платье, опускающемся почти до щиколоток, с волосами, собранными в пучок, и полусапожками на ногах.
— Доброе утро, миссис Бэгшот, меня зовут Магнус Редстоун, — уважительно представился юноша, слегка поклонившись даме. — Мы с вами переписывались.
— Заходите, мистер Редстоун, — улыбнулась женщина, отодвигаясь в сторону, пропуская юношу в дом. — Думаю, нам не нужно друг друга так формально называть. Давай для тебя я буду Батильдой, а ты для меня — Магнусом, ну, как тебе такое предложение?
— С превеликим удовольствием, Батильда, — согласился на предложение Бэгшот Редстоун.
— Так, — закрыв дверь, сказала она, окинув Магнуса и его багаж придирчивым взглядом, — пойдём наверх, я покажу тебе твою комнату, а после мы позавтракаем и чайку попьём, хорошо?
Согласившись, Редстоун проследовал за Бэгшот на второй этаж, где оказалась выделенная ему "небольшая" комнатка, в размерах не уступающая его спальне на факультете.
Попутно юноша разглядывал дом, подмечая, что некоторые балки были подгнившими, а стены — промёрзшими и обшарпанными.
В доме витал запах старости и лёгкой запылённости. В каждой комнате из тех, которые увидел Редстоун, проходя мимо, было по книжному шкафу, комоду и старенькой кровати.
Спустившись на первый этаж, парочка родственников прошла в большую комнату — одновременно кухню, трапезную и гостиную.
Тут присутствовал древний камин, большой круглый обеденный стол, дюжина стульев, несколько книжных шкафов и два пузатых комода со множеством фотографий. На самых вычурных и богато украшенных Магнус увидел молодого Дамблдора рядом с жилистым блондином, которые весело ухмылялись, махая ему руками и подмигивая.
Присев на стул, который затрещал под почти восьмидесятикилограммовым телом крепко сложенного и высокого Редстоуна, он недоумённо взглянул на суетившуюся над плиткой волшебницу.
Он не понимал, как она могла запустить свой дом до такой степени.
Да, чтобы привести дом в порядок сейчас, нужны недюжинные навыки в трансфигурации и чарах, но вот не допустить такого может каждый недоучка Хогвартса.
— Батильда, — позвал он свою троюродную бабушку, которая незамедлительно повернулась к нему, — позволь мне поколдовать над твоим домом, — попросил он её, указывая кивком головы на вытащенную им палочку.
— Ой, юнге, ты думаешь, я не пыталась? — отмахнулась старушка. — Поздно уже. Сейчас сюда строителей вызывать надо.
— Всё же разреши мне попробовать, — настоял на своём Магнус.
— Ах, юность. Ну дерзай, убедись сам, что сейчас уже поздновато здесь что-то чинить, — великодушно разрешила попробовать Бэгшот.
Большего Редстоуну и не требовалось.
Поднявшись со стула, он широко развёл руки, при этом активируя целую цепочку различных заклинаний, которые были созданы для таких ситуаций.
Желание показать себя ярко разгорелось в груди молодого змееуста — разве это для него проблема? Да он может дом за день построить, причём не временно, при помощи банальной среднеуровневой трасфигурации, а при помощи высшей. Дом, который простоит века, особенно когда Магнус закрепит своё колдовство чарами и рунами.
А если ему дадут время на нумерологические расчёты, то чары на этом доме станут самоподдерживающимися, увековечив его творчество.
От мощной волны магии, которая разошлась во все стороны, волосы Батильды встали дыбом, несмотря на то, что были стянуты в тугой пучок.
Недавние следы разрухи по всему дому стали отступать под давлением силы Редстоуна. Обшарпанные кривые стены пришли в движение и, словно змеи, сперва сбросили старую кожу, чтобы явить свету новую, молодую одёжку.
Высшая трансфигурация превращала прогнившие балки в новенькие, словно недавно положенные. Теперь не будет проблем со сквозняками.
Стазисные чары ложились на воссозданный в своём первозданном виде дом, даря ему долговечность. Пройдёт не один десяток лет, прежде чем он вновь придёт в упадок.
И последним штрихом, опустив палочку резким движением вниз, Магнус вплёл в стены дома изолирующие заклинания. Теперь ни холод, ни жара, ни звуки не смогут проникнуть сквозь стены дома.
Устало присев на стул, Редстоун судорожно выдохнул.
— Всё.
— Вижу, — ошалело оглядывалась, подала голос стоящая в полном изумлении старушка. Взяв в руки фарфоровую чашку, которой она пользовалась больше пяти десятков лет, она оглядела её, отметив её новый, будто только что из магазина, вид. — На каком, говоришь, курсе ты учишься? — спросила она Магнуса, подойдя к обеденному столу с подносом в руках, на котором был чайник с двумя чайными чашками и тарелка с кучей блинчиков и кувшином сиропа. Когда она успела всё это сделать — оставалось для Редстоуна тайной.
— Я этого ещё не говорил, но учусь я на четвёртом, — ответил ей юноша, смотря на то, как Бэгшот быстро расставила чашки и разлила чай.
— И где же ученик четвёртого курса научился таким сильным чарам? — спросила его старая волшебница, садясь за стол и пододвигая Магнусу тарелку с блинчиками, смотря на него глазами, полными восхищения его умениями.
— У Альбуса Дамблдора, — не стал скрывать Редстоун. Он собирался попросить Батильду помочь ему с продажей неких вещей и, объясняя как он смог до них добраться, ему бы всё равно пришлось раскрыть свою связь с Дамблдором.
— Вот как, — без энтузиазма отозвалась Бэгшот. — Аккуратней с ним, — предостерегла она юношу, посмурнев.
— Эм, ну да, конечно, — выдал Магнус, не зная, что сказать на это.
— Альбус — великий волшебник, мудрый человек, но к тому же — прекрасный политик. И последнее открывает его характер полностью, — слегка грубовато сказала женщина.
— Я понимаю, — кивнул Редстоун, не желая ссориться со своей родственницей.
— Нет, не понимаешь. Альбус уже однажды навредил нашей семье, очень сильно навредил, — пылко ответила Бэгшот. — Эти его идеалы, "Общее Благо", "Высшее Благо"... — передразнила она. — Он забил этим голову Геллерта. Знаешь, Геллерт — мой внучатый племянник, и когда он приехал ко мне погостить, я, дура, познакомила его с Альбусом. О, они быстро нашли общий язык. Оба — гениальные маги, в свои восемнадцать лет превосходящие повальное большинство других. Оба молоды и горячи. Оба искали смысл своего существования. Оба были идеалистичными и хотели изменить мир. Но именно Альбус заразил его идеей об объединении магглов и магов под начальством последних. Они целые дни проводили за разговорами, да и по ночам я частенько слышала, как сова стучится клювом к Геллерту в окошко, приносит записочку от Альбуса, — найдя тихого и благодарного слушателя в лице Редстоуна, Батильда изливала накопившееся негодование. И ей было плевать, что она только-только познакомилась с ним. Что-то в его поведении располагало её к нему, заставляло слепо доверять Магнусу. А то, как сильно он помог одинокой, забытой всеми женщине, приятно согревало её одинокое сердце. Секунды становились минутами, а минуты часами. На горизонте давно зашло солнце, а Бэгшот всё не могла выговориться, пытаясь предостеречь последнего живого родственника помимо Геллерта, который сейчас отсиживался в Нурменгарде, заключённый туда Дамблдором. — Знаешь, он был чудесным мальчиком, что бы там ни случилось после, — печально закончила она, смахнув выступившую слезинку.
— Вам очень дороги семейные узы, — тихо сказал Редстоун, впрочем, не останавливаясь в поглощении блинчиков и чая.
— "Кровь — наши узы" — вот семейный девиз Бэгшотов, — с гордостью в голосе ответила Батильда. — Мы никогда не бросаем нашу кровь в беде.
— Это... Похвально, — поддержал Магнус старушку.
— Не следуй мы постулатам нашей семьи, и сейчас бы ты не говорил со мной, — усмехнулась женщина. — Бладстоуны... Не было никогда никаких Бладстоунов. Были Блутштейны, которые были на стороне Геллерта. А после его заключения бежали на наш остров. Тогда мы помогли нашим родственникам, дали им новую жизнь и новое имя. Ох, былые деньки... Это и было то время, когда я познакомилась с твоей бабушкой Густой и её пустоголовой дочкой Авилой.
От слов Бэгшот в сердце Редстоуна вспыхнули два желания. Первое — заткнуть старуху, ибо никто не имеет права так говорить о его матери. И второе — побольше узнать о бабушке и маме.
— Ну-ну, успокойся. Я не просто так твою мамку пустоголовой назвала, поверь мне, — посмотрев на Редстоуна, покачала головой Бэгшот, увидев реакцию того. — Знал бы ты, сколько боли она доставила своей матери, якшаясь с этими Пожирателями Смерти и так называемым "Тёмным Лордом", — скривилась старушка на последних словах. — Жалкий пантомимщик.
— Вижу, ты не сильно страшишься Волдеморта? Спросил удивлённо Магнус. Но Бэгшот всё же выдала свой страх, который она скрывала за презрением, дёрнувшись от имени "Ужаса всея Британии" — да и всей Европы, если говорить честно. Несмотря на браваду многих стран, ни одна из них не попыталась выступить против Волдеморта и ни одна из них не объявила его преступником. Несмотря на то, что его люди(да и он сам) убивали и мучили людей на их земле. Громкие речи о том, что Магическая Британия не в состоянии защитить своих людей, и смелые заявления, что такое было бы недопустимо в их странах, не мешали им лизоблюдствовать перед Волдемортом и Пожирателями Смерти.
Ни разу они не высказались негативно против Тёмного Лорда — ведь тот, кто посмел это сделать, да ещё и обладал неким влиянием, быстро умирал. Будь он немец, грек, дан, француз, либо ещё кто-то.
— Только глупец не будет страшиться его, — тихо ответила Бэгшот, быстро поднявшись и унося пустую тарелку и чайник с кувшином из-под сиропа.
Смотря на женщину, Редстоуну стало стыдно. Он сам не застал время "правления тьмы" — первую магическую войну. Он не знал, какого это было — жить в обществе, где смерть может прийти к тебе в любой момент лишь из-за неосторожного слова.
А вот Батильда прошла через всё это — более того, наверняка она теряла в этом терроре своих друзей и близких.
Подождав, пока женщина заварит новую порцию чая и вновь сядет за стол, Редстоун решил извиниться:
— Прости, что напомнил тебе это время.
— Не в этом дело, — отмахнулась старушка. — Дело вообще не в Том-Кого-Нельзя-Называть.
— А в чём же тогда? — удивился юноша.
— Мне просто стыдно, — вздохнула женщина.
— Стыдно? — не понял Редстоун.
— Да, стыдно, — сказав это, женщина замолчала, что-то обдумывая. Решившись, она выдала то, что заставило Редстоуна напрячься. — Весь твой вид напоминает мне о нём.
— К чему вы сейчас это сказали? — фальшиво улыбнулся Магнус, подавляя в сердце плохое предчувствие.
Пронзительно посмотрев Редстоуну в глаза, женщина призналась:
— Знаешь, а ведь это я виновата в том, что ты вырос в том самом детдоме, — признание старушки выбило юношу из колеи.
— Я не понимаю, Батильда...
— Когда ты родился, Густа пришла ко мне за помощью. Ей надо было спрятать своего внука от магического общества в мире магглов. Ибо она боялась, что твой папаша узнает о тебе и, найдя вас, закончит начатое.
— Вы знаете, кто мой отец? — спросил её Магнус. Чувства юноши обострились. Он был готов ко всему. Как к нападению со стороны женщины, так и сам был готов напасть на неё и удалить воспоминания.
— Конечно знаю. Мы с Густой с самого сорок пятого были как сиамские сёстры.
— Вы так просто об этом говорите...
— Ты мой родственник. И кто там твой отец — меня не волнует. Ты прекрасный молодой человек, и именно это важно. А не то, что твоя мамка по юношеской дурости связалась с папашей твоим.
— Это... Неожиданно, — признался Редстоун.
— Пусть наша семья и многие мои друзья многое натерпелись от твоего родителя, но ты наш. Ты всегда можешь найти во мне опору и помощь. Ты понял? — серьёзно, не мигая, смотря на Магнуса, спросила его старушка, давая понять, что он важен ей как человек и родственник.
— Вы странная женщина. Знаете меня всего пару часов, а уже рассказали и признались в очень многом, что не предназначено для чужих ушей, — со странной усмешкой на губах сказал Редстоун, не понимая, как реагировать на заявление Батильды.
— Ой, да брось ты. Я уже сказала тебе девиз моей семьи. Что может быть более свято и крепко, чем родственные узы, — отмахнулась женщина от непонимания Магнуса. — И прекрати уже выкать! — гаркнула под конец своего высказывания Бэгшот.
— Спасибо... — тихо выдавил из себя юноша. — Мне это важно. Правда. И я очень ценю твоё доверие...
— Ох, малыш...
— Вы можете мне рассказать о бабушке и маме? — поспешил сменить тему Редстоун после пары минут напряжённого молчания.
— Конечно, — мягко ответила женщина, радуясь смене разговора. — Густа... Она всегда была стоической женщиной, но при этом вспыльчивой, как самка дракона, которая только-только принесла приплод...
Годрикова лощина, понедельник 30 декабря 1991 года, 13:03.
Батильда, весело напевая себе под нос весёлую мелодию, отрешившись от мира, прибиралась в кухне после того, как пообедала вместе с внучком Густы.
Впервые за последние годы у женщины было просто прекраснейшее настроение. Она словно ожила, будто в старого, дряблого голема умелый волшебник вновь вдохнул потоки магии, даря ему силы жить дальше.
Виной этому был юноша, который сейчас собирался куда-то по своим делам. Бэгшот не хотела лезть в подробности, боясь спугнуть осторожного юношу, который принял её как родную не только на словах, но и всем сердцем.
Старая волшебница чувствовала это, и была благодарна, что смогла ощутить под старость лет приятное чувство единства семьи.
— Не забудь наложить на себя заклинание! — прикрикнула она вслед юноше, который уже подошёл к двери.
— Уже... Бабушка, — замялся на последнем слове Магнус. Позавчера, проговорив весь день, вплоть до позднего вечера, о всевозможных вещах, Батильда попросила мальчишку называть её именно так, если он, конечно, не против. И Редстоун согласился. — Вернусь, скорее всего, поздно! — выкрикнул на прощанье Магнус, выходя на улицу.
Вдохнув свежий морозный воздух позднего декабря, он улыбнулся.
Магнус любил Хогвартс, но, в отличие от множества учеников, не видел в нём своего дома.
Хогвартс был для него казармой. Полигоном, где он мог отточить свои навыки и познать новое. Крайне важным и беспредельно дорогим местом, которое навсегда останется в его сердце.
Но не домом.
Сейчас Редстоун понял, почему. Дом там, где твоя родня, где твоя кровь, которая принимает тебя таким, какой ты есть.
