Бракованный мозг и Орден Феникса

Грех было попрекать Амбридж невежеством, потому что в своё время она училась в том же Хогвартсе, который и был рассадником невежества, с какой стороны ни посмотри. Тем не менее даже её знаний хватило, чтобы определить Трелони как никудышного специалиста. Очкастая гадалка вылетела из Хогвартса в двадцать четыре часа, прорицания как предмет были упразднены.

Флитвика Амбридж оставила в покое. Маленький полугоблин подчёркнуто держался вдали от политики, занимаясь только преподаванием, и на данный момент это её устроило. Под МакГонаголл она попыталась подкопаться, но безуспешно — школьную программу та знала хорошо, классную дисциплину держала ещё лучше. Они погрызлись по поводу укрывательства деканом гриффиндорских хулиганов и вольнодумцев, но из-за отсутствия явных фактов Амбридж ничего не смогла доказать и отступила.

Со Снейпом Амбридж здорово не поладила. Неудивительно, если учесть, что из всего Хогвартса с ним ладил только Дамблдор, и то благодаря шантажу. В отличие от Трелони, чёрное пугало вылетело из школы только через три дня, которые понадобились новой директрисе, чтобы найти и уговорить вернуться прежнего слизеринского декана. Гораций Слагхорн оказался скользким и угодливым типом, этот точно подстроится под любое начальство, зельеварение он знал ничуть не хуже Снейпа, а преподавал лучше.

Я прикинул, не стоит ли под шумок развоплотить профессора Бинза, поскольку он тоже был никудышным преподавателем, но по здравом размышлении отказался от этой идеи. История — всегда насквозь политизированный предмет, одно из важных средств пропаганды действующего правительства. Значит, на место Бинза возьмут министерского агитатора, а призрак всего лишь поддерживает рознь между людьми и гоблинами, но не стравливает людей друг с другом.

Все, кто рассчитывал, что я буду смутьянствовать и вести себя вызывающе, здорово обломались. Я не заявлял о воскрешении злодея, не корчил из себя обиженного и вообще никак не выделялся над массовкой. Вместе со всеми дремал на истории магии и прикидывался на ЗоТИ, что прилежно читаю одобренный Министерством учебник. Под руководством Слагхорна варил неплохие зелья — в самом деле, что трудного в том, чтобы сварить супчик точно по рецепту? Из-за отмены прорицаний ученикам было разрешено поменять факультативы, и теперь я посещал нумерологию и руны. Впрочем, и то и другое недалеко ушло от прорицаний, потому что предназначалось в первую очередь для гадания.

Амбридж при встречах злобно сверлила меня взглядом, но сейчас у неё появились другие первоочередные заботы. Сейчас она копала под МакГонаголл и ради этого создала инспекционную дружину из законопослушных школьников, которыми — сюрприз! — почему-то оказались слизеринцы. Предназначением дружины было следить за порядком в школе и отлавливать нарушителей, а главными нарушителями здесь были кто? Правильно, гриффиндорцы.

Члены инспекционной дружины нацепили нашивки с серебряной буквой "И", свидетельствовавшие об их расширенных правах казнить и миловать. Старшим в ней был назначен Драко Малфой, дравший из-за этого нос к потолку. Кое в чём они с Роном Уизли были одинаковы: оба были уверены, что власть существует только для того, чтобы злоупотреблять ею, а уж сводить с её помощью счёты для обоих было святое.

Как я понял, прежний Гарри был глупым и дёрганым, он легко вёлся на любую, даже самую примитивную подначку. Этим вовсю пользовался Малфой, выставляя своего недруга агрессивным дураком, но теперь в дураках регулярно оказывался он сам. Он всячески пытался задеть меня и укусить, я отвечал ему так, что потом над ним смеялся весь Хогвартс. Себе в заслугу я это не ставил, нет ничего сложного в том, чтобы быть остроумнее и находчивее недалёкого пятнадцатилетнего подростка. Я всего лишь защищался.

Милли тоже стала членом слизеринской инспекционной дружины — а точнее, равнодушно присутствовала в ней. Я видел, что никакого удовольствия ей это не доставляло, но положение обязывало её поддерживать Министерство. Для меня её членство было даже плюсом, потому что теперь она ходила с компанией Малфоя, а тот с завидным постоянством докапывался до меня, давая мне возможность лицезреть её вблизи. Во время наших перепалок она смотрела на нас с одинаковой отчуждённостью, и это, как ни странно, меня обнадёживало. Ведь она не поддерживала Малфоя.

Незадолго до Хеллоуина из Мунго выписали Гермиону, удостоверившись, что надпись на лбу ничем не угрожает её жизни и здоровью. Это был всего лишь несводимый косметический недостаток, с которым можно было жить. Теперь Гермиона густо намазывала лицо специальной пастой, которую факультетские сплетницы называли магловским тональным кремом, отчего всё оно принимало неестественно ровный розово-бежевый оттенок. Большую часть её лба прикрывала лохматая мочалка на её голове, поэтому рельефно выступающие буквы были видны, только если хорошо приглядеться.

Я надеялся, что теперь Гермиона притихнет, но оказалось, что подпорченная внешность не может остановить боевую гриффиндорку на пути к справедливости. Не прошло и двух дней после её возвращения, как она отловила меня после ужина, когда мы выходили из Большого зала.

— Гарри, стой! Нам нужно поговорить! — крикнула она мне издали.

Я остановился, сказав друзьям, что увидимся в общежитии.

— На квиддич не опоздай, — напомнил Энтони.

— Буду, — подтвердил я и повернулся к Гермионе: — Только недолго, у нас через полчаса тренировка.

— Когда же ты наконец станешь серьёзным, Гарри, — стала она меня отчитывать, увлекая за собой. — Вокруг вон что творится, а у тебя один квиддич на уме.

— Уж лучше квиддич, чем твои дурацкие игры в тайное общество, — возразил я, пребывая в уверенности, что она осознала опрометчивость своей затеи.

— Гарри!!! — она резко остановилась, а когда я сделал то же самое, зашла передо мной и гневно уставилась мне в лицо, уперев руки в бока. — Ты же сам сказал, что Сам-Знаешь... э-э... В-волдеморт возродился! Почему ты не хочешь, чтобы мы научились от него защищаться?!

— Потому что очень опасно поднимать оружие на врага, если ты не готов убить его. Это занятие не для детей, а для взрослых людей, специально обученных.

— Но если не уметь защищаться, приспешники В-волдеморта могут схватить любого из нас!

— Могут, но не станут, потому что любой из нас им не нужен.

— Но ты, Гарри! — палец Гермионы упёрся бы в меня, если бы я не отступил назад. — Тебя они обязательно схватят!

— Гермиона, успокойся, у них не получится. Как раз я-то и могу постоять за себя, ты же сама это признала.

— Значит, обучать нас ты не согласен? А я, между прочим, очень надеялась, что ты передумал.

— Гермиона, обучать кого-то — это брать на себя моральную ответственность за всё, что произойдёт с ним из-за этого обучения. Мало ли что с кем случится, если он вообразит, что научился у меня справляться с Волдемортом! С той же Лавандой Браун, например, безобидной и никаким Пожирателям не нужной. А вдруг её убьют, если она в это ввяжется, или её покусает оборотень? Или братья Криви, они же совсем еще дети. Ты думаешь мозгами, когда подстрекаешь их топорщиться против опытных боевиков?

— Но если ты не будешь обучать их, ты возьмёшь моральную ответственность за всё, что произойдёт с ними из-за того, что ты не обучил их!

— Да ни разу, Гермиона. Обучать их — не моя обязанность. Нести моральную ответственность за это будут те, кто развалил образование и не справляется с порядком в стране. Я им всем тут не нянька!

— Ты! — яростно засверкала она глазами. — Правильно говорит Рон, ты — предатель, а я его еще разубедить пыталась!

— Кто я, это еще под вопросом, а вот кто ты, у тебя уже на лбу написано! — выпалил я, выведенный из себя её претензиями. — Настаивала на тайне, а сама первая побежала доносить, да?

— Но Гарри... — она осеклась и машинально потрогала свой лоб, испачкав пальцы в розовой замазке. — Это из-за недостатка формулировки договора... Дамблдор... мы же все за него, он должен быть в курсе... и я подумала, что это не будет разглашением тайны...

— Ладно, пусть недостаток формулировки, — не стал я спорить, потому что договор действительно был составлен кое-как. Гермиона, конечно, очень способная девушка, но шестнадцать лет — слишком мало, чтобы предусмотреть всё. — Но откуда Дамблдор узнал, что в четыре часа дня у меня встреча с Сириусом?

— Он знает всё, что происходит в Хогвартсе, Гарри, — она уставилась в пол. — От него ничего не скроешь.

— Тогда он знал бы, что встреча с Сириусом у меня состоялась в десять утра. А про четыре часа дня я сказал только тебе и Рону.

Гермиона потрясённо воззрилась на меня, её рот сам собой приоткрылся.

— Ты обманул нас?! Мы же твои друзья!

— Нет, Гермиона. Вы друзья Дамблдора, а я у вас подопечный, бычок на верёвочке. Летом вы выдали себя, а теперь я в этом окончательно убедился. Я давал вам шанс, вы его профукали, можешь идти и жаловаться Дамблдору. Или кому ты там стучишь, пока его нет — МакГонаголл?

— Я не... это вовсе не то... это для твоей же безопасности, Гарри, ты должен понимать, — чувство собственной правоты быстро возвращалось к Гермионе. — Ты же вечно во что-то влезаешь, кто-то же должен подстраховывать? И турнир, что бы ты там делал, если бы я не выучила тебя Акцио? И та метла от Сириуса, она же могла оказаться проклятой!

— Ага, и тот люк под цербером, про который мы с Роном и не знали бы, если бы не ты, — подсказал я ей в тон. — И то оборотное зелье, которое мы без тебя не сварили бы. Вечно во что-то влезаю, ну надо же... а не втягивайте, и влезать не буду. Или это не ты недавно пыталась втянуть меня в склоку с Амбридж, а сейчас хочешь зазвать в подозрительную оппозицию действующей власти, которая и без того записала меня в сумасшедшие? Вот с этого Тёмные Лорды и начинаются, кстати.

— Но это же необходимо, Гарри! Как ты не хочешь этого понять?

— А потом сама же скажешь, что я вечно во что-то влезаю. Да я прибыл в Хогвартс невинный как младенец, я никого и ничего здесь не знал, но с тех пор только и делаю, что разбираюсь здесь за других. Драться с Малфоем из-за того, что с ним посрался Рон? А кто, если не Гарри? Спасать его дуру сестру, потому что она не додумалась сдать дневник родителям или преподавателям? Ну конечно же, это должен делать Гарри! Ловить беглого преступника? Гарри, кто же ещё? Участвовать в турнире? На всё наплюём, но Гарри заставим. Нет уж, Гермиона, теперь мы всё выяснили и давай наконец разбежимся. Доверять тебе я уже не смогу, у тебя свои дела, у меня свои.

Я спешил на тренировку, поэтому развернулся и пошёл в общежитие, считая разговор законченным.

— Ты еще об этом пожалеешь! — донеслось мне в спину.

Прежний Гарри наверняка пожалел бы. Будучи по характеру ведомым, он чувствовал бы себя крайне неуютно без двух своих поводырей. Но остатки его личности всё реже напоминали о себе, а после завершения перестройки моего тела вроде бы окончательно исчезли. По крайней мере, никакого чужеродного возмущения по поводу моего нападения на Дамблдора я в себе не заметил.

Я жалеть не стану. Мне не интересны ни друзья прежнего Гарри, ни их детские игры в заговорщиков. У него одни обстоятельства, у меня другие.

Наступил Хеллоуин, который меня, признаться, тревожил. Я по-прежнему мало что помнил из прошлого, как своего, так и прежнего Гарри, но по упоминаниям окружающих обнаружил, что в Хеллоуин здесь с ним всегда что-нибудь случалось. Я не был суеверным, но тенденция настораживала.

День начался как обычно, даже занятия не отменили. В обед я заметил, что Малфой с приятелями шушукаются и косятся на меня. Они и прежде не оставляли меня вниманием, особенно Малфой, который упорно старался спровоцировать меня на скандал, но сегодня вели себя так, словно задумали нечто конкретное. Зная Малфоя, следовало ожидать удара в спину, а поскольку совместных занятий у нас со слизеринцами не было, осуществить задуманное они могли только во время праздничного ужина. Я вообще не раззява, но на всякий случай перешёл в режим повышенной бдительности.

Поэтому меня не удивило, когда перед ужином они попались нам на пути ожидающими в коридоре. Не все слизеринские пятикурсники, а только сам Малфой и его ближайшее окружение — неизменные Крэбб с Гойлом, Паркинсон и Забини. Удивило только то, что они дожидались не перед самым Большим залом, а внизу у лестницы, ведущей к равенкловскому общежитию. Значит, они задумали не моё публичное унижение, а что-то другое, чему помешали бы лишние свидетели.

Едва я успел сделать этот вывод, как ощутил позади чьё-то быстрое движение. Моё предчувствие буквально взвыло. Я мгновенно пригнулся, потому что шарахнуться в сторону мешали Энтони с Теренсом — и надо мной пролетел грязно-бурый комок величиной с увесистый мужской кулак, примерно как мой. Это оказалась навозная бомба, которая смачно впечаталась в пол между нами и слизеринцами, забрызгав всех.

Сзади раздался счастливый визг местного полтергейста, известного под кличкой Пивз. Мелкий вредитель, которому было всё равно, кого поливать дерьмом, бурно радовался результату. Тем не менее Пивз напал не на кого-нибудь, а на меня, и его наверняка подговорили слизеринцы.

— Ах ты, тварь! — развернулся я к нему, одновременно выпрямляясь — и едва успел уклониться от второй навозной бомбы, летящей прямо в лицо. Она пролетела мимо моего уха и взорвалась рядом с первой, окоропив нас навозным душем.

— Потти, Потти, Потти вонючка!!! — проорал этот наглый кусок эктоплазмы, вытаскивая откуда-то из себя третью бомбу. Я чисто на рефлексах выставил перед собой левую ладонь и сжал в кулак, подкрепляя магическим посылом.

Эктоплазменный гадёныш лопнул, словно воздушный шарик. С места, где он зависал, выпали еще две бомбы и взорвались при соприкосновении с полом. Мы втроём оказались по уши в навозе под злорадный хохот слизеринцев, и это взбесило меня окончательно. По движению моей ладони весь навоз собрался в тучу и отправился бы в рожу Малфою, если бы в мою руку не вцепился Энтони.

— Стой! — крикнул он. — Баллы!

Я посмотрел на него, как на ненормального, но руку задержал.

— Какие баллы?

— Они подговорили Пивза, а ты хочешь измазать их сам. — Голдстейн не выпускал мою руку, хотя всё его лицо было в вонючих коричневых кляксах. — Поэтому их факультет не накажут, а наш накажут.

— Вот это самообладание... — уважительно констатировал я, принуждая себя расслабиться. Навозная туча шлёпнулась обратно на пол и разлетелась мелкими брызгами.

— Чистить — можешь? — Энтони не столько спрашивал, сколько внушал мне, что нужно сделать.

— Могу, — я обмахнул его, себя и Терри, затем пол вокруг нас. Всё засверкало чистотой, кроме компании Малфоя, при виде такого колдовства разом переставшей веселиться. — Идём, что ли, дальше?

— Идём, — мы, идеально чистые и ничем не пахнущие, прошли мимо притихших, забрызганных навозом слизеринцев. — Научишь?

— Научу, не жалко. Только место бы найти для учёбы, а то здесь нигде колдовать нельзя.

— А что ты сделал с Пивзом? — полюбопытствовал Терри.