И даже и эти до обидного грустные права и средства правительство ограничивало всемерно и с достойной лучшего применения старательностью. По закону 1867 земские доклады и журналы должны были проходить через цензуру губернатора, земствам разных губерний запрещалось общаться между собой и печатать свои постановления, усиливалась власть председателя земского собрания.
А уж пресловутые "контрреформы" конца 80-х — начала 90-х годов, те и вовсе прокатились по ним, как танк по донской степи.
Земские участковые начальники, введенные законом от 12 июля 1889 года, утверждались министром внутренних дел по представлению губернатора и предводителя дворянства из числа местных дворян, обладавших определённым имущественным и должностным цензом. Они сочетали административную и судебную власть: осуществляли контроль над органами крестьянского общественного управления, утверждали должностных лиц и волостных судей, а также осуществляли функции мировых судей. Введены земские начальники были для того, чтобы как-то усилить влияние поместного дворянства, заметно упавшее после отмены крепостного права.
Основной вопрос, по мнению императрицы, заключался в том, стоило ли усиливать это влияние? Учитывая, что, если принять земли, полученные при проведении реформы 1861 года частными лицами — читай помещиками — за 100%, то к 1877 году у них оставалось 87% (то есть ежегодно они теряли 0,8125%), а спустя десять лет, в 1887 году — уже только 76%. Потери — 1,1% в год...
И дальнейшие перспективы были не более радостными, чем разверстая могила: темп потерь возрастал. В 1887 — 1897 годах ежегодно из частных рук уплывали 1,2% земель, и к концу десятилетия у помещиков останется только 65%. За следующие восемь лет потери станут рекордными — 1,625% в год. Остаток на 1905 год — 52%.
К началу мировой бойни в руках частных землевладельцев в России останется только 41% тех земель, что это сословие имело в 1861 году! Причем 2/3 этого количества использовалось крестьянами через аренду.
"Земское положение" от 12 июня 1890 ввело сословные курии для избирателей, усилило представительство дворянства, заменило выборность крестьянской курии назначением губернатором гласных от крестьян из числа избранных крестьянами кандидатов. В среднем по 34 губерниям процент дворян в уездных земских собраниях всего за четыре года вырос на 12,8%, с 42,4% в 1886 до 55,2% в 1890. В губернских земских собраниях рост составил 7,9% — с 81,6% в 1883 до 89,5% в 1894. Усиливалась бюрократическая опека над земством — было учреждено "губернское по земским делам присутствие" под председательством губернатора.
Результат этих мер был плачевен — как для земства, так и для Империи. По данным Особого Совещания при Имперской ЕИВ Канцелярии, занимавшейся назначением, присвоением и продвижением чиновников в соответствии с "Табелью", к концу 1894 года по всей Империи их имелось более ста шестидесяти тысяч. Офицеров в рядах имперской армии было ровно в четыре раза меньше! Бюрократия росла и крепла, жирея за счет тех людей, которые могли бы составить если и не славу российского оружия — те, кто способен на такое, в столоначальники не пойдут, как ни заманивай — то хотя бы неплохого качества офицерский корпус.
11.
Между тем именно с начала 1890-х годов земства занялись, наконец, полезной работой. Чем это было вызвано — ростом "попечительных забот государства" и бюрократии или же тем, что в "этот период в них приобрёл большое влияние "третий элемент" — служащая интеллигенция, среди которой были либералы, народники и даже социал-демократы"? Один только Бог ведает.
Каков бы ни был "правильный" ответ на этот вопрос ("естественные" ответы у консерватора и либерала будут противоположными), но спорить с фактами попросту глупо. Именно в этот период и именно земские учреждения добились успеха в распространении школьного и медицинского дела. Земства открывали больницы, аптеки, созывали съезды врачей, организовывали фельдшерские и акушерские курсы. Земства основывали начальные сельские школы, а также гимназии и учительские семинарии, выдавали стипендии нуждающимся учащимся. Земства проводили мероприятия, укрепляющие сельское хозяйство, приспосабливая его к запросам времени: устраивали сельскохозяйственные выставки, опытно-показательные станции, создавали артели кустарей, содействовали сельхозкредиту, привлекали агрономов и ветеринаров, открывали сельскохозяйственные училища...
Наконец, именно земства ввели взаимное страхование сельских строений от огня — самой страшной угрозы в российской деревне.
Это не говоря уже о земской статистике — земцы проводили колоссальные работы по обследованию состояния сельского хозяйства и процессов его социально-экономического развития. Земская статистика возникла из потребности земских управ и собраний в сборе материалов о ценности и доходности земель и других недвижимостей, служивших главными объектами земского обложения в условиях пореформенной России. Но уже в 1887 году на 1-м съезде земских статистиков была выдвинута задача всестороннего экономического и социального обследования крестьянского хозяйства. К 1893 году земские статистические работы проводились в семнадцати губерниях из тридцати четырех — то есть охват составил ровно 50%! Учитывая, что от казны не было выплачено и копейки, результат поразительный!
Тем страннее было видеть, как петербургская бюрократия и провинциальное чиновничество, склонные экономить казенную копейку пуще собственной жизни, в единых рядах с дворянством старались задавить ко всем чертям всякую независимую статистику, пытаясь полностью подчинить её правительственному контролю. Земские либералы-евроцентристы поступали гораздо умнее — попросту толкуя полученные исследованиями данные так, как это им было выгодно.
И вот если убрать этот последний элемент — пристрастное толкование сведений...
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
1.
Земская реформа началась, как шаг навстречу самым потаенным мечтаниям либералов. Отныне уездные земские собрания, переименованные в уездные земские советы, избирались — на равных правах — абсолютно всеми, имеющими гражданские права. Только вот толкование этого термина либеральной интеллигенцией и Её Величеством Государыней — Императрицей Александрой Федоровной разошлось самым решительным образом.
Елка и Аликс понимали права как оборотную сторону обязанностей.
Новые законы, один за другим появлявшиеся в повестке Государственного Совета — который, по статусу, являлся не только заповедником для отставников, но и "законосовещательным органом" при Его Величестве — вызвали в империи шок. Равные выборы! Распространение земской системы самоуправления на все губернии и области России! Дарование земству права сносится между собой! Создание земского газетного треста, не просто дарованное в правах, но вмененное земству в ОБЯЗАННОСТЬ!
Превращение земских участковых в "префектов", начальников уже не волостной, а уездной администрации! Имеющей уже одни только административные права!
Выборность председателей уездных и губернских земсоветов гласными этих советов!
И новое "Уложение о гражданстве и подданстве"!
"Уложение", подписанное императором в феврале 1896 года и вступающее в действие с 01.01.1898 года, гласило, что право избирать имеют все душевно здоровые подданные Империи, достигшие возраста 21 года... Прошедшие службу в рядах Вооруженных Сил Российской Империи! А все лица, таковой службы не прошедшие, или прошедшие, но впоследствии приговоренные судом или именным императорским указом к лишению прав, объявлялись не гражданами, но подданными. Подданные не имели права не то, что выдвигать себя кандидатом на выборную должность, но и вообще участвовать в выборах. А также — претендовать на казенные должности.
Это было уже слишком!
Интеллигенция, похоже, вообще не понимавшая про обязанности, но зато досконально знавшая права, ВЗВЫЛА. Ещё громче возопило смертельно уязвленное дворянство. Да и мещанство с купечеством отстали ненамного. Возмутились все — от махровых консерваторов, для которых даже Победоносцев был слишком либерален, и до радикальных социал-демократов, со дня на день ждавших Революцию.
Евроцентристы, в принципе, готовы были согласится с тем, чтобы от кандидатов на выборные и казенные должности требовать опыта службы "в рядах". В конце концов, офицерский чин или звание унтер-офицера запаса для таких лиц были практически обязательны — в столь милой их сердцу Европе.
Однако требовать того же самого от избирателя?!! Неслыханно!
2.
Как уже сказано, во всей Империи имелось около сорока тысяч офицеров. Точнее, полторы тысячи генералов и 44 тысячи офицеров, военных врачей и военных чиновников. Собственно строевого офицерства — тридцать пять тысяч. И тысяча двести строевых генералов. Ежегодный выпуск военных училищ — 2,4 тысячи офицеров. С 1886 по 1894 годы в армию записывалось ежегодно 6 — 7 тысяч вольноопределяющихся, что давало около пятидесяти тысяч прапорщиков запаса "нового образца": до 1886 года вольноопределяющиеся служили не год, как ныне, а шесть месяцев, что приводило к слишком слабому знанию ими своих обязанностей.
При этом всего в запасе числилось до 3,5 миллионов человек, что давало в мобилизованную армию около 5 миллионов обученных бойцов — считая с казачьими частями. Зная арифметику, мы легко вычислим, что из примерно трех с половиной миллионов человек, имеющих права граждан, примерно 3,3 миллиона будут нижними чинами. То есть, в большинстве своем, крестьянами.
Именно на это обожаемая Санни и указала своему драгоценному Ники, когда тот, подзуживаемый своими дядюшками, бывшими наставниками (особенно опять усердствовал Победоносцев) и министрами, начал было приводить резоны, и ему самому казавшиеся верными.
Тем более, что и покойный папенька права земства именно всемерно ограничивал!
Солнышко же уверило сомневающегося монарха, что крестьяне — в отличие от всех прочих сословий — есть естественная опора трона. Наиболее надежная из всех. О дворянстве или интеллигенции такого сказать совсем нельзя. Они — не просто шаткая опора. Они — "трость повапленная". Та самая, на которую стоит лишь опереться, как она тут же ломается, пронзая руку, её держащую.
Именно от того-то они все и дрожат — что государь наконец-то найдет себе прочную опору.
И перестанет нуждаться в их предательских услугах.
Что же касается указаний покойного папеньки, так они не нарушаются ни одной буквой, а даже наоборот — углубляются и утверждаются. Веденный им институт земских начальников укреплял вертикаль власти, заставляя её прорастать в самые глубины русской жизни. Теперь же, после создания уездной администрации, вертикаль эта укрепилась необыкновенно! Поскольку исполнительные комитеты уездных и губернских земских советов, имеют права только попечительные — дорожное строительство, здравоохранение, народное образование и т.д. В то время как за префектами и губернаторами сохраняется вся полнота административных полномочий, а также право отменить любое постановление земского совета и право цензуры земских журналов.
Ибо сказано: "Пусть председатель исполкома (в оригинале было сказано араван, однако Елка очень сомневалась, что Ники сможет оценить сам роман, а не только наставление императора Веспшанки сыну) занимается делами губернатора, а губернатор — делами председателя исполкома. Тогда в губернии царит раздор, а в столице — спокойствие. Тогда из губернии спешат доносы, а в столице растет осведомленность. Тогда в губернии невозможны нововведения, и делами её правит столица. Когда же доносы прекращаются, наместник и араван подлежат смене — ибо ничто так не угрожает полноте императорской власти, как единство её чиновников"
Поскольку председатель исполнительного комитета уездного или губернского земского совета сменялся при перевыборах оного совета безо всякого вмешательства центральной власти, то сентенция казалась ещё более подходящей к случаю.
Ники, трогательно уверенный в верности ему народа — и, что самое поразительное, в этом отношении не ошибавшийся! — тут же вновь переменил свое мнение и начал, наоборот, настаивать на углублении реформы.
3.
Одной "информационной поддержки", обеспечиваемой контролем Информационного Бюро над РТА и АПН, для столь радикальных перемен оказалось явно недостаточно. Несмотря на весь громокипящий пламень, обрушиваемый авторами статей и комментариев на безответного читателя, "народ безмолвствовал". То есть никто не собирался кричать "Ура!" и бросать в воздух чепчики по поводу грядущей демократизации, либерализации и прочей "ции".
И главной в этой компании недовольных была интеллигенция — та самая, которую положение обязывало именно кричать и бросать чепчики. Ведь сбылись двадцатилетние мечты — права земства наконец-то расширены до крайних пределов!
Даже дворянство, и то восприняло реформу менее болезненно — хотя ударила она как раз по их правам и привилегиям. О, нет, стон, плач и скрежет зубовный стоял. Тут уж ничего не поделаешь — всякий, уязвленный подобным образом, просто-таки обязан стонать, плакать, скрежетать зубами и всячески жаловаться на горькую обиду и уязвленное самолюбие.
Но дворянству был кинут кусок — и довольно жирный кусок. Для того, чтобы выставить свою кандидатуру на выборы в уездный земский совет, необходимо было собрать подписи не менее 1% избирателей. Или — иметь имущественный ценз, соответствующий прежней 1-й или 2-й курии.
Понятно, что дворянство в таком случае имело преимущество — во-первых, большинство из тех, кто значил хоть что-то, прошли службу "в рядах". Или, хотя бы, обучение в среднем военно-учебном заведении — это считалось достаточным. Таким образом дворянство, хотя и со скрипом, и на равных правах со своими недавними рабами, попадало-таки в "коридоры власти". А вот озабоченная этой самой властью до маниакальной её жажды интеллигенция — не попадала. Ибо служить Империи, по их понятиям, было "западло". Если выражаться грубо и не изячно. "Служить бы рад — прислуживаться тошно" — вечная отмазка либералов, навязшая в зубах не хуже плавленого сырка.
И надлежало кинуть свой кусок и этим вечным нытикам — ибо, во-первых, не ведают, что творят. Фанатики чертовы! А во-вторых — подвешивание вопроса в воздухе чревато большими проблемами в будущем. Искусство правления — искусство компромисса. Баланса. Точного уравновешивания противоположных сил. И вот тогда можно править, "обернувшись лицом к югу".
4.
Имперская система образования была больна. Давно и тяжело. И "классические" гимназии, в которых 41% учебного времени уходил на латынь и древнегреческий, были только одним из назревших фурункулов. Которые надлежало вскрыть и вычистить. Невзирая на кровь и вопли пациента — ИнформБюро, к глубочайшему сожалению, пока было более чем не всесильно. С ролью анестезии оно справлялось слабо.
