А потом они долго и упорно тормошили меня, требуя рассказать, что да как и почему. Говорить не хотелось, но приходилось — эти двое хуже репейника в волосах. И пока я рассказывал, Манька плела мне затейливую косу с тем же упорством, с каким обычно расплетала, а Данька, думая, что я не замечаю, украдкой трогал большие маховые перья.

— А у нас для тебя небольшая хорошая новость есть, — хитро прищурившись, сообщила Манька, закончив расспросы.

— Угу, тебе не придётся ругаться, что мы тормозим тебя и Вана, — добавил Данька.

— Заинтересовали, — коротко бросил я, разглядывая хитрющие физиономии. — И что же такого вы придумали?

— Да вот...

Близнецы встали рядом, взялись за руки и через мгновенье уже болтались в паре метров от земли! Отлетев друг от друга, продемонстрировали мне прозрачно-серые, тонкие диски под ногами, чем-то похожие на Ванов лейтэр.

— Работают только в дуэте и если мы не слишком далеко друг от друга, — сообщила Маня.

— И не очень быстрые, — добавил Даня.

— Мы бета-тестеры для этих образцов.

— Самовосстанавливающийся заряд, но может работать и от внутренней энергетики хозяина...

— Это откуда? — поинтересовался я, разглядывая чудо и с болью узнавая знакомый и родной почерк гениального изобретателя-артефактора.

— Второй Император получил доступ к технологиям нашего боевого "клинка", — виновато спрятала глаза Маньячка, не произнося вслух "Серые Призраки".

— Дрэйк с дедом спелись, а дядя Райдан на скорую руку вот такое сотворил...

— Но не беспокойся, Дрэйк нас не сдал! Под клятву кровью и Тьмой о неразглашении поделился частью технологий, не объясняя, что это и откуда.

— Нас экипировали по полной программе...

— А какого демона послали именно вас, а не тёмных Рыцарей? — поинтересовался я, понимая, что они чего-то не договаривают. — Уж не сбежали ли вы двое вместо тех, кто должен был пойти?

— Нет, — мотнула головой девчонка, приземлившись.

— Только мы могли пойти, — добавил её брат. — Только мы могли найти тебя и Вана.

— Только нам Даах дали право пройти в этот мир следом за вами.

Даах! Эта безумная парочка всё-таки добралась до Обители! Поубивал бы своими руками.

— И только нам дали ключ к обратной дороге.

— Он у нас в крови.

Они точно психи. Законченные. Помолчав, я всё-таки нашёл в себе силы не ругаться и спокойно, с намёком на иронию, ответить:

— Тогда до дома я вас бить не буду.

— А дома ты нас простишь, — невинно улыбнулась девчонка с безумным блеском в синих глазах.

Двойняшки ещё немного попытались меня поразвлекать, рассказывая о доме и своих безумствах. Из их трёпа я пытался уловить самое главное — где, когда и с кем они успели вляпаться и чем им, двум безумцам, это грозит. Весь путь до Обители, как я и подозревал, они прошли с дедом. Дед, слава его разумности, пусть её проявления и редки как снег среди лета, вёл себя тихо в Свободном. А с Даах у него оказались какие-то старые счёты. Должок они отплатили своеобразным подарком двойняшкам, которых сочли достойными. Шон, узнав, что не он отправляется за братьями, разругался с дедушкой до драки — отцу и Лису пришлось их разнимать. И это мой рассудительный, взрослый, серьёзный брат устроил? Я удивлён.

Ещё немного потрепавшись о второстепенных вещах, двойняшки ретировались, пообещав притащить мне ужин, если я не собираюсь сегодня возвращаться. Ужин? Когда это вечер успел наступить? Отвлекаясь от тяжких дум, одолевших мою бедную, болящую голову, я огляделся и обнаружил, что и правда уже вечер.

Озеро манило нестерпимо и ноги снова вынесли меня к нему сами. Стоя на берегу, я смотрел на воду с алой полосой заката и ни о чём не думая. Боль от разбитых костяшек наконец достигла сознания. Кулаки сбиты не первый и не последний раз. Неприятно, но не смертельно. Поясница и плечи опять болели — всё-таки тело ещё не привыкло к тяжести крыльев за спиной. Странная тоска внутри заставляла остро чувствовать всю эту, в принципе, мелкую и незначительную, даже не боль, а скорее, неудобство.

Гитара вплелась в шум листьев на ветру поначалу незаметно, повторяя их мелодию. Но постепенно стала играть свою. Я повернул голову, ища глазами брата. Он сидел, расположившись на поваленном дереве и прислонившись спиной к толстой ветке, глядел в небо и играл. Поодаль от меня, за деревьями. Знал ли он вообще, что я тоже здесь?

Играл, вкладывая в музыку всю душу, всю свою безумную тоску. До конца, до дна выкладываясь в музыку. Каждый звук — ударом по нервам, выбивая сознание и душу со своих привычных мест. Играл, заставляя меня видеть другие картины, затмившие окружающую реальность...

Ветер в пыли, перрон пустой,

И ты один на годы вперёд.

Догорел войны огонь...

Молча ты смотришь на закат,

Как же чертовски могут устать

Даже крылья за спиной...

Ты не проиграл,

Небо удержал

На плечах своих!

Ты не победил,

И лететь нет сил

И дышать нет сил!

Что ты делаешь?! Зачем... зачем выворачиваешь душу наизнанку?! Зачем оживляешь ставшее тленом?.. Голос и гитара усилили связь душ настолько, что даже силком не удаётся закрыться. И я просто не способен сопротивляться!

Замолчи! Замолчи, брат! Небо, да заткнись же... Почему я не могу приказать тебе заткнуться?! Потому, что вообще не могу тебе отдавать приказы. Не имею права... Я ведь и правда не проиграл. Но и не победил.

Замкнутый круг, не ада ли?!

Драться за жизнь, но против своих!

В алом руки белых воин...

С каждым ударом дальше свет,

Смотришь наверх, а неба там нет!

Только пепел и огонь... #

# Корсика — Пустой перрон

Зачем ты бередишь старые раны, вскрывая их острым ножом? Я остался один! Один!..

Что-то знакомо толкнулось в мои щиты, и полузабытый голос из прошлого воскликнул с досадой: "Опять ты?! Личное наказание... Я только спать лёг, как тут же ты появляешься!" — это "спать лёг" прозвучало так, словно он ложился как минимум на годы, а не на ночь.

"Я тебя не звал", — мой ответ прозвучал сухо и сдержанно.

"Да какая разница, звал или нет... Кажется, меня к тебе тянет каждый раз, когда тебе плохо. Что на этот раз? — аккуратные, ловкие щупы скользнули сквозь щиты, прошлись невесомо по моему сознанию и голос стал озадаченным: — Эк тебя... Это же... Крылья Вечности! Тебя что, на Болото Мёртвых занесло?! Ну дура-а-ак... — протянул мой незримый собеседник и я мысленно согласился. Тот, кто добровольно полез в то проклятое местечко, не может быть умным. — Я тебе помогу, всё равно уже разбудил. Тем более что Болото... Я тебя всё-таки найду. Дай мне свою руку... Ирис..."

"Ирдес", — холодно поправил я.

"А я и не тебя сейчас зову, несчастье ходячее", — с оттенком ехидности и сочувствием отозвался незримый собеседник.

Резкий, хлёсткий как пощёчина, удар... и что-то дёрнуло меня вверх, вышвыривая дух из тела.

Ещё не смолкла гитара, а я был уже далеко отсюда. Из зеркала размером со всё небо на меня смотрел я сам. Только другой. Ещё живой. И этот "я" не был моим отражением. Он скривился, с досадой фыркнув и не нужно было вслух произносить слов. Он не говорил, но я легко читал в глазах цвета фиолетовых ирисов, в том, как насмешливо-презрительно скривился тонко очерченный рот. Когда-то я был им.

Отсюда нет выхода. Живым уйдёт лишь один.

Смотря вверх, ты видишь Небо, а я — синий потолок. Ты всё это начал, а мне пришлось этим жить. Ты слышишь музыку, я — звук. Ты видишь оттенки и жизнь, а я — цвет. Ты знаешь, как звучат краски, я — нет. Ты удрал от всего этого, ты умер, а мне пришлось жить... Уйди, мальчишка! Ты умер ещё тогда, на могиле родителей! Я стал тем, кем ты хотел!

"Ты не видишь Неба, не дышишь и не живёшь. Ну что ты за урод моральный? На кой тебе крылья, если ты не летаешь?"

"Хочешь — забирай мои крылья. Тебе они нужнее. Ты ещё живой".

"Ты мне лучше отдай моё тело и мой разум обратно. Твоё время ещё не настало! И, уж будь уверен, не настанет никогда".

"А вот этого тебе не дождаться. Только я достаточно сильный, чтобы всё переиграть. Только я готов убивать так, как нужно и не щадить никого".

Моё отражение-"я" ступило вперёд. Усмешка была на редкость каверзной.

"Но такого тебя-"меня" Она не полюбит никогда. Отойди! Исчезни вообще. Навеки. Это же надо, каким ублюдком я стал..."

"Мне пришлось! Ты не можешь судить о том!"

"Самооправдания. И ты это понимаешь лучше, чем кто-либо. И не забывай о Ней... Убери щиты!"

Сил для противостояния у меня не осталось. Да и желания тоже...

"Ты победил..."

Отражение стало мной...

И в тот же миг мир вокруг взорвался красками и звуками! Наверное, так чувствует себя слепо-глухо-немой, к которому разом всё вернулось. Бесконечно прекрасный, непознанный мир у моих ног и небо, ставшее Небом!.. Даже воздух приобрёл вкус и каждый вдох, как последний жизни, пьяняще-сладкий. А непонятная смутная тоска стала острой тоской по дому, по папе и маме, дяде и брату, по моему родному миру!

Первым пришло понимание... всё это время, все бесконечные годы я отчаянно хотел одного — жить!!! Снова, как прежде, жить на всю катушку, а не делать вид, что живой! И снова слышать музыку, которая уже давно не звучала для меня.

Небо, каким же циничным ублюдком я стал! Как только меня не прибил собственный брат...

Крылья волочились по земле и не было сил их сложить аккуратно, когда я подходил к брату. Он поднял взгляд... и я вдруг очень остро понял — да он же жалел меня! Слишком глубоко прочёл мою душу и жалел! Меня!!! Тварь, убийцу без чести и совести, урода, ублюдка! Меня, того кто любому мог ударить в спину, меня, которому нельзя верить, потому что я мог спокойно предать любое доверие, если бы счёл нужным и выгодным! Безжалостного, кровавого, хитрого и изворотливого тирана, которого даже демоны Инферно побаивались! Он жалел!..

— Ты законченный придурок, — только и сумел выдохнуть я, прежде чем в глазах поплыло.

— Малыш?.. — осторожно, боясь поверить, позвал брат.

Ну-ка, Рыцарь, быстро собрался и прекратил растекаться в амёбообразное состояние! Порефлексуешь позже. Собравшись с силами, я вздёрнул брата в воздух, встряхнул и рявкнул со всей злостью, на которую сейчас был способен:

— Только попробуй отказаться от Света и принять Тьму, эльф! Я тебя прибью раньше, чем пройдёшь ритуал, понятно?!

— Да я не собирался!.. — попытался оправдаться обалдевший светлый.

— Деду ври, ушастый! — я снова безжалостно встряхнул брата. — Аккурат через три года от сегодняшнего дня ты отрёкся от Света и принял Тьму. Так вот, только посмотришь косо в сторону ритуала — я тебя прирежу сам! Усёк?!

— Усёк, — поспешно закивал братец, явно подозревая, что с головой я опять в ссоре. Да я с ней и не мирился никогда. А Ван улыбнулся легко, светло, как уже давно не делал. — Как же я рад твоему возвращению, братишка!

— Я сам безмерно рад, — не сдержал ответной улыбки. Земля активно попыталась уйти из-под ног. — А ещё я спать и есть хочу...

Как добрался обратно до домика лесников, помню очень смутно. И заснул, кажется, даже до подушки не добравшись. Ох и устал же я, оказывается, за сколько-то там последних дней...

— Воробей, ты вставать вообще собираешься?!

Нет, не собираюсь. Не хочу. Ну и что с того, что солнце давно перевалило за зенит, что жарко и что голова обязательно разболится, если буду дальше спать?! Мне слишком многое нужно переварить в своём рассудке, а просыпаться для этого совершенно никакого желания.

— Отвали!

Засунув голову под подушку, я спихнул со своего лежачего места непрошеного гостя. Точнее, гостью.

— Милорд, ты несносный малолетний обалдуй! — припечатал другой, тоже незваный, визитёр.

Угу, конечно, даже согласен, только отвалите! Укрывшись крылом, я снова скользнул в сторону сновидений, слыша голос прибоя. Мне снилось холодное море и чайки... дом...

Подушку безжалостно сдёрнули и припечатали меня ею сверху. Ух, она же тяжёлая и жёсткая, зараза! Больно же.

— Сгиньте оба! — рыкнул в ответ, пытаясь поглубже заковыряться в одеяло, опять спеленавшее меня как бабочку кокон. — Спать хочу...

— Уже за полдень время и Ван встал на лейтэр! — ворчливо сообщила Маньячка.

— И как? — разлепляя один глаз, поинтересовался я.

— Обкатывает и регулирует ось, — сообщил Маньяк, выглянув в окно.

— Разбудите, когда он будет готов к полёту, — сообщил я, снова пытаясь прикинуться веником.

— Вставай давай, сонный царевич!

Тычок под рёбра был на редкость удачным и попал в болевую точку. Не прокатил мой манёвр.

— Уйди, садистка белобрысая!

— Так! Даня, тащи холодную воду.

— Сей момент.

Маньяк помчал куда-то вниз, а я тайком приоткрыл один глаз, делая вид, что продолжаю спать, проверил, насколько у меня вчера хватило сил раздеться, потихоньку выпутываясь из кокона одеяла. Сил хватило ненамного, штаны и футболка на месте.

Данька зашёл в комнату, решительно таща в руках ведро. Только близнецы приготовились меня полить, как я резво вскочил, схватился за донышко приподнятого ведра и аккуратно перенаправил, вылив всю воду на них! Когда они заорали, я уже пулей метнулся к окошку и был на улице прежде, чем двойня успела хоть что-то предпринять в качестве ответных мер. Йа кросавчег!

Светлый, увидев в окошке двух мокрых и злющих двойняшек, чуть не свалился от ржача с лейтэра. Жестами сообщив мне свои пожелания, близнецы стали стаскивать с себя мокрые тельняшки, оставаясь в майках. Совершив "круг почёта" рядом с братом, я поинтересовался:

— Ну и как?

— Устоять смогу! — заявил Ван. Резко набрал высоту, перевернулся вниз головой, рухнул на прежний уровень, плавно поменял положение. — Только потренироваться надо бы. Ты сам как?

Не обратив внимания на скрытую тревогу вопроса, я только беспечно махнул рукой:

— Выспался! — Взглянув на окно чердака, крикнул: — Рвём когти!

Прежде чем последовать моему примеру, брат оглянулся и увидел вылетевших из окна мокрых близнецов. Выражения лиц этих безумцев было таким, что невольно вызывало желание немедленно драпануть подальше!

И небо оказалось безраздельно занято нашей гоняющейся друг за другом четвёркой. Пролетающие мимо птички спешили убраться подальше и побыстрее. Безумная парочка действительно на порядок медленнее нас, но зато изобретательности им не занимать! Эти двое прятались в кронах и нападали внезапно снизу, улетали высоко вверх и падали по солнцу, чтобы их было трудно разглядеть... и вообще вытворяли совершенно безумные манёвры!

Ветер бил в лицо, играя перьями в крыльях. Мне было на редкость хорошо и ни о чём не хотелось думать. Эйфорию вызывало появление двойняшек, выздоровление брата, пусть до полного восстановления ноги ему ещё далеко, и возвращение жизни в собственную душу. Я счастлив, пусть и понимаю, что это лишь своеобразный откат. Пусть!

В очередной раз нагнав меня, Данька схватился за крыло и потянул вниз. Ругаясь и поминая всю его родословную, я рухнул вместе с ним в озеро! Но вместо того, чтобы сразу всплыть, мстительно усмехнулся и нырнул поглубже, схватив упирающегося Маньяка за ногу. Данька вывернулся, пихнул меня ногой в плечо и свечой взмыл к поверхности. Взглянув ему в след, я хотел сказать пару ласковых, но передумал, экономя воздух. Как здесь, оказывается, под водой интересно! И красиво. Хотелось замереть и любоваться игрой волн на поверхности. Из глубины всё это выглядело совсем не так, как с воздуха.