| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— А не сообразить ли нам чайку, — предложил я, вынимая из портфеля кулёк с заваркой.
— Чайку? — недоверчиво переспросил учётчик.
— С варением! — уточнил я, держа в руке фирменную закручивающуюся банку с Пулковским малиновым вареньем и 'золотой' ложкой, прикреплённой двумя резинками. — Ну так что, найдётся кипяток?
Вроде бы и некуда было складывать со стола гору подотчётной макулатуры, но волшебным образом место под угощения появилось, а по выражению лица так и читалось: 'Наш скромный уголок не блещет роскошью, но простора на двоих здесь хватит'. На столе появилась крохотная электрическая 'студенческая плита' Кабаловской артели нагревательных приборов, на которую был водружён чайник. Кружка была одна, но с моим портфелем выудить оттуда фарфоровую чашку или стакан с подстаканником было не проблема. Однако я посчитал, что в данном случае предпочтительнее соблюсти паритет.
— Вы что-то желали спросить? — поинтересовался он, отсыпая чай в ситечко.
— Вениамин ...
— Исидорович, — подсказал он.
— Вениамин Исидорович, вопрос у меня по вашему профилю. Скажите, откуда тут столько макулатуры?
— Не макулатура, а документы строгой отчётности. Война ли, мир ли — не важно. Документооборот будет всегда, так как саму бумагу придумали для составления отчётности. На каждого служащего выписан циркуляр на получение карточек в соответствии с распоряжением господина Стожилова, простите, товарища Стожилова . А как иначе узнать фамилию с инициалами и адресом? Ведь многие, особенно беженцы из Эстляндской губернии не имеют паспорта, и я завожу отдельную папочку по каждому случаю, — кивнув на стеллажи. — И в каждом деле у меня отметка, сколько продуктовых и промтоварных карточек получено на руки, а их уже более ста наименований на сегодня. К тому же работники предпочитают отоваривать карточки тут, через распределительный центр. Справа от вас доноры крови. На них отдельный циркуляр. У стенки шофёры — тоже отдельный. Поверх вооружённая вахтёрская охрана, вот и получается...
— Ясно, — замахал я руками, давая понять, что объяснений от 'канцелярского кота' достаточно. — Меня интересуют карточки, которые вам показывал Хорошенко. Не встречались ли среди ваших бумаг подобные специфические образцы?
Вениамин Исидорович понимая, о каких образцах шла речь, почесал затылок, окинул взором свои бумажные сокровища достал из стола папку и с видом победителя в крупном сражении протянул её мне.
— Здесь всё по Храпиновичу. Когда жандарм ушёл, я перерыл весь прошлый месяц и неожиданно поддельные карточки обнаружились снова. Смотрите четвёртую страницу — 'карточка на хлеб на вторую декаду октября' и 'на мясо и мясопродукты'. Держите лупу, с ней удобнее.
— Точно такие же, — подтвердил я. — Как же вы пропустили?
— А вот и нет, — радостно произнёс учётчик. — Посмотрите на свет. Видите следы клея? Я мажу кисточкой сверху вниз. Артрит, мне так удобнее. А тут слева направо, даже волосинка прилипла горизонтально. Кто-то вклеил этот лист. Теперь обратите внимание на журнал. Наименования вписаны наоборот. Сначала мясо, а потом хлеб. Я всегда пишу в журнал так, как в папке. Тот, кто вклеил фальшивки, не знал про журнал.
— Как любопытно. Скажите, — убирая папку в портфель, — кроме вас и меня, её кто-нибудь брал в руки?
Эльфенгрен развёл руками в жесте, полном неопределённости, и с тяжёлым вздохом, наполненным смесью усталости и грусти, пожаловался:
— Помощников у меня нет.
'А может, в силу возраста запамятовал, — подумал я. — Даже оговаривается, и вряд ли он запирает кабинет на ключ, следуя в тот же туалет, или на обед'.
— Простите, а отчего вы назвали Хорошенко жандармом, он же милиционер?
— Скажете тоже. Жандарм как есть. Я ведь по молодости много глупостей совершил, революционерствовал. Когда согнут в дугу перед любым начальством, так хочется душу рвануть за справедливость. Так что жандарм ваш Хорошенко, а милиционером он потом стал.
— Всё между нами, — строгим голосом, произнёс я. — Эту папочку мы немедленно передадим на экспертизу, и завтра верну её вам, а вы положите её так, как она лежала.
В этот момент закипел чайник. Но то, что Вениамину Исидоровичу придётся пить чай в одиночестве, он уже понял сам. Его попытку соблюсти приличия, мы оба приняли как само собой разумеющиеся.
Двигаясь в сторону площадки, я обдумывал возникшую ситуацию. В санаторий каждый день на реабилитацию прибывают десятки командиров и столько же отправляются обратно в действующие части. Если брать за начальную точку прошлый месяц, то это пятьсот человек минимум. Прибавим к этой цифре служащих, работников цеха по производству лекарственных препаратов, гражданских посетителей и получается, что захоти следователь Соколов снять у каждого отпечатки пальцев, он бы и в мирное время не преуспел бы, не то, что сейчас. Проникнуть в кабинет учётчика мог любой. Вот только преступник не учёл одной детали. У меня уже были отпечатки пальцев, и вроде оставались несущественные мелочи, стоило мне вызвать Соль и Сахар но... К сожалению, никому из находящихся на территории комплекса они не принадлежали. Помощник сканировал всех живых обитателей с их физическими особенностями и болячками. Я знал, чем только что занималась наша красавица терапевт Мила Вильевна и что проказника капитана третьего ранга уже можно готовить на выписку, раз хватает сил и здоровья шалить. Или наоборот, придержать, раз все так довольны. Узнал секрет состава моющего средства завгара, отмывающего отработанное масло с рук, и понял, зачем он выписывает кальцинированную соду. Выяснил, на что аллергия у стоматолога и что употреблял страж ворот Никитич. Только арестовывать было некого, подопечный успешно избежал уколов, что означало фиаско в моих планах и начало кропотливой работы по поиску из числа выписанных больных. Второй мучавший меня вопрос исходил из неразрешённого первого — зачем было так мудрить с Храпиновичем?
Аккуратно подметённая дорожка обходила уникальный сад, на лавочках в котором проходили курс фитонцидотерапии укутанные в верблюжьи одеяла краснофлотцы-подводники. На основе изысканий Томского профессора Бориса Петровича Токина, дыхательные гимнастики в хвойном лесу благоприятно воздействовали на поражённые лёгкие. В нашем же саду были и пихты, и ели, и сосны, и можжевельник, и лиственница с кедром и даже секвойя. То есть дерево на любой выбор. Диплом Королевского садоводческого общества просто так не выдают, нужна коллекция как в большом ботаническом саду, например, как в Ялте. Не помню, зачем мне эта бумажка понадобилась, но вот, пригодилась обкатать вводимые новшества. Слишком уж много вопросов возникало по поводу высокого процента реабилитированных. А у нас готовый ответ — используем всё передовое в мировой медицине. Я посмотрел в сторону розовощёких пациентов и тоже глубоко вдохнул, пытаясь ощутить хвойные ароматы. Нужно будет не забыть обязать кого-нибудь написать статью в 'Ланцет' о положительной динамики лесной терапии. Война ещё долго продлится, а у нас сотрудников с научными званиями на пальцах одной руки пересчитать. Под ногами зашуршало и о штанину потёрлось крохотное меховое создание. В этом году у наших выдр солидное пополнение и зверьки не чураются попросить у людей в парке что-нибудь из лакомства. Приучили дети на нашу голову, а теперь они отираются вокруг, да и пусть. Одним своим видом они вызывают умиление и поднимают настроение у больных, так что у нас даже выдры работают. Держи рыбёшку, заслужил.
Вскоре дорожка вывела меня к грузовой проходной, где охрана придержала выезжающий грузовик с анальгетиками. За ним, съехав к обочине, пристроился десятитонный спиртовоз Мак НР (Mack NR). По нынешним меркам стратегический груз, и учитывая недавние события, в кабинах с водителями сидят ВОХРовцы. Едут почти в ночь, когда шанс попасть под обстрел или бомбёжку в прифронтовой полосе минимален, зато угодить в бандитскую засаду, довольно высок. Днём спиртовоз тоже совершает рейсы, на 'Ливиз', где налажен розлив водки и хвойных настоек. Спустя минуту выяснилась причина задержки. Через распахнутые ворота на максимальной скорости в сторону приёмного отделения промчались два броневика без башен и пулемётов с красными крестами на бортах. По договорённости с майором Поляковым у нас стояли в резерве приписанные к 270-му стрелковому полку несколько собранных в артели БА-22, способных вывозить с поля боя четверых раненых на носилках. Похоже, где-то на передовой с финнами идёт бой или артналёт, и их задействовали. Я, как и сотрудники санатория уже не замечали отзвуков периодических взрывов с трескотнёй зенитных крупнокалиберных пулемётов на северных подступах, это как бы наведённый фон, с которым приходилось мириться. К сожалению, даже редкие обстрелы бесследно не проходят. Финский генералитет только после Сталинграда стал сидеть тише воды ниже травы, а в сорок первом гонору было хоть в долг давай. Ну, ничего, у меня тут одна штучка припасена.
— Товарищ директор! — внезапно окликнули меня.
Я обернулся.
— Хорошенко, а вы, почему ещё здесь?
— Так это... тулуп получить бы.
— Вы бы ещё через час опомнились. Всё уже закрыто и опечатано.
— Да я пока с трициклом разобрался, пока заправил. Канистру, вот дали.
Хорошенко показал на канистру.
— Дальше не продолжайте. Пойдёмте, есть один вариант. Бобровая шуба или зимний лётный комплект. У нас артель на продажу и для ВВС шьёт: куртка, шлем, унты и штаны на меху.
— На кой мне шуба, — пробормотал Хорошенко. — Пусть шубу генералы носят.
— И это правильно, — согласился я. — Шубу буржуи купят, а для советского человека лётный комплект на все случаи жизни. Хоть на рыбалку, хоть в дорогу, хоть на охоту. Недавно летчика привезли, над Ладогой сбили. Перелом обеих ног, так он два дня на льду ночевал и хоть бы хны. Девчонки в три смены за машинками сидят, так что из готового подберут сейчас. Как у Христа за пазухой будите. Но как только экипируетесь, сразу езжайте к вашему Соколову. С бочонком мёда отдадите документы, и пусть он проверит по картотеке отпечатки пальцев одного варнака. Вдруг отыщутся совпадения.
— Нашли по делу что-то интересное? — заинтересовался милиционер.
— Не то, чтобы по делу, но связанное с ним. И ваше задание это никак не отменяет.
* * *
Утренние лучи солнца едва-едва рассевали мрачную пелену небосклона, но света уже хватало, чтобы осветить скромную комнатку. Баронесса Ольга фон Бисмарк медленно открыла глаза, привыкая к свету, и первым делом пошевелила пальцами. Те были на месте и скользили по шёлку ночной рубашки. 'Какой дурацкий сон', — подумала она, вновь прикрывая глаза. Никто её не пытал, не вкалывал 'сыворотку правды' и не заставлял выдать адрес, где скрывалась её группа. 'Ну, насколько же всё было реалистично, не иначе воздействие алкоголя', — решила она, однако, стоило подниматься. Небольшая спальня была обставлена простой деревянной мебелью: кровать, ночной горшок, шкаф для белья, трюмо и стул со спинкой, на котором возвышались выглаженной стопкой её одежда с брезентовым ремнём. Рядом с прикроватным половичком, заломив высокие голенища набок, стояли новенькие кавалеристские ботинки. Старые сапоги, судя по всему, так и не просохли, и этот галантный красавчик комиссар Сергей решил искать её благосклонности таким незамысловатым способом. Болван, тем не менее, за обувь она мысленно поблагодарила. На короткий миг её посетила соблазнительная мысль проваляться весь день в постели, но привычка взяла вверх. Она встала, потратила несколько минут на разминку и, собравшись к умывальнику в сенях, подошла к двери. В смежной комнате, судя по аромату, пили кофе, и шёл разговор. Ольга прислушалась. Двое мужчин говорили по-французски, а третий переспрашивал с британским акцентом, вставляя иногда английские слова, когда что-то не понимал. Отлично зная оба языка, она с удивлением поняла, как один из говоривших хвастался, как ловко провёл немецкое командование, подставив танковую роту под советские пушки, и сегодня же убывает в отпуск на море. Второй посетовал на отсутствие связи и задержавшегося посыльного из штаба, после чего добавил, что через полчаса отправят в Москву под усиленным конвоем какого-то козлину Макрона, а вместе с ним и простывшую переводчицу, которую уже стоит разбудить. Попятившись от двери, девушка стала одеваться. В выдвижном отделении шкафа она обнаружила тёплые рейтузы и свитер с шерстяными носками домашней вязки. Это было удача и, натянув поверх свитера гимнастёрку, она вновь подкралась к двери. Была бы замочная скважина, увы, не всем пожеланиям суждено сбываться. Оставалось надеяться только на слух. В соседней комнате появился ещё кто-то, кого сейчас подвергали жёсткому допросу. Судя по звукам, мужчина с английским акцентом орудовал кулаками, а другой задавал вопросы.
'Он думает, что самый умный. Месье Андре Макрон, в какой момент своей жизни вы вообразили себя непревзойдённым риэлтором'? — тоном старого много повидавшего на своём веку психиатра вкрадчиво спрашивал комиссар Сергей. Эта размеренная речь напомнила Ольге её подготовку в школе, когда в сентябре, перед заброской в Москву с группой беседовал специалист из 'Шарите'. За десять минут общения она поведала ему все свои секреты, даже не подозревая об этом. 'Хорошо, что у большевиков нет таки специалистов', — подумала она. Тем временем, допрашиваемому дали возможность ответить.
'Зачем вы меня истязаете? Я не понимаю, что вы от меня хотите. Я верну деньги за дом'.
В ответ прозвучал издевательский смешок, словно только что произнесли глупость. Даже будучи за дверью, Ольга поняла, что деньги ведущих допрос не интересуют.
'Внимательно посмотрите на эту бутылку. Херес разлит в тринадцатом году и уксус там сейчас или вино для виноторговца из Кале нет никакой разницы. Это одно и то же, просто на разных этапах бытия. Это как быть здоровым или больным. К сожалению, большинство людей этого не понимают. Вы врёте даже про деньги, а я хочу услышать от вас честные ответы. Как вы познакомились с Пастером?
'Я не знаю никого с таким именем'.
'Сэр, врежьте ему ещё'.
Хлёсткий удар, похоже, сбил Макрона с ног. Спустя пару секунд послышался звук выливающейся жидкости из бутылки и фырканье.
'Очухался? Аластер, поднимите его. Повторяю ещё раз! Месье Пастер, доктор Пастер, врач вирусолог. Не с призраком же ты общался целый год. Меня устроит любая информация, главное, чтобы она была. Зерно правды можно отыскать и во лжи'.
Судя по звукам, Макрона вновь усадили на табуретку.
— Не хочешь говорить... Что же, капитан, полагаю, стоит заключить новое пари. Все знания на свете — это вопросы, на которые кто-то когда-то нашёл ответ и я получу их. Несите противогаз, посмотрим, сколько этот несчастный продержится без воздуха'.
Послышались шаги и скрип старой, уставшей двери. Вздохнула и затихла половица. Звук был таким жалостливым, что казалось, дерево вот-вот расплачется под тяжёлой поступью капитана.
'А пока наш друг ищет маску, я испробую на тебе одну занятную вещицу, только уши берушами плотно прикрою. Один друг привёз мне её из Индии. На вид простая дудка, но даже слон при её звуках теряет волю. Человек же... ты дерьмо своё жрать станешь и будешь уверен, что это круасан'.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
