Чистилище для неудачника

— Может и так, — согласно киваю. — Но я ставлю на желание заполучить нашу землю. Выходит, при рачительном управлении и отсутствии излишних трат, можно поднять поместье.

— А ты не станешь больше играть и пить? — с огромным сомнением спросила Бася.

— К этому вернемся чуток позже. А пока задание понятно?

— Да, — к ней вернулась настороженность.

— Прекрасно. Вопрос номер два. Мама в не слишком хорошем состоянии и лучше уже не будет. Согласна?

— И что?

— А давай-ка отправим ее к сестрам, а заодно и тетке. Эдакое малое паломничество. Конечно, понадобятся подарки и сопровождение. Но почему бы не порадовать в последний раз. Вряд ли сможет еще их посетить в будущем, если не подтолкнем. К тому же здесь она какое-то время не нужна.

— О чем ты?

— Во-первых, у тебя будет свобода рук. Никто не станет вмешиваться в распоряжения. Во-вторых, расскажи-ка мне об Урлике Шакинском.

И тут ее явно пробрало. Аж лицо потеряла от растерянности.

— Парень явно тебе не противен. Или я ошибаюсь?

— Нет, — сказала Бася сипло, перехваченным голосом.

— Род не из бедных, но от чернильницы. Будем откровенны, за тобой особого приданного не будет, светит в итоге место второй жены у старика. Он третий сын. Тоже не наследник. Но семья не оставит без дохода, да и сам не промах. В суде заседает. Тебя такая жизнь устроит?

— Ты хочешь выдать меня за него замуж за него? — изумилась сестра.

Я прежний бы погнал его пинками со двора, заявись с таким предложением. Невместно за низкородного отдавать.

— Барбара Воронецкая! — произношу с ударением, — выбирай выражения! Я тебя буду заставлять? Ни в коем случае! Это ж как посмотрят предки на такое непотребство?!

— Ты издеваешься!

— Безусловно, — усмехаюсь. — Я сам к нему не пойду и просить не стану. Урлик должен прийти ко мне и крайне вежливо поинтересоваться не соглашусь ли отдать мою сестру за него и на каких условиях. Причем без согласия его семьи здесь и говорить не о чем. Все честь по чести обставлено должно быть. Это понятно?

— Да, — расплывшись в улыбке, подтверждает, — Рад.

Впервые за долгое время по имени назвала.

— Еще и поэтому здесь не должно быть мамы, — произношу серьезно. — Ей это может крайне не понравится. А утешать рыдающую, настроения нет. Как и орать на нее. Надеюсь, причины сама понимаешь, и что мне не очень нравится ситуация. Но если выбор между стариком и молодым, который тебя устраивает, я слегка закрою глаза на разницу в положении и отсутствие древности у его рода. Все. Дальше все зависит от парня и насколько его родители согласны вместо получения богатой девушки с землей взять тебя. Поэтому никаких объявлений, писем подружкам, сестрам и не делиться с служанками, пока мы твердо не выясним их желание. Навязываться Воронецкие на станут, как бы не хотелось.

Даже хорошим делам есть граница. Никто не поймет, поступи иначе.

Она ушла счастливая, а я прогулялся до ворот. Их на ночь обязательно запирают, но обычно сторож спит, как сурок. Последние лет тридцать в округе если шалили разбойники, то где-то на дорогах и по мелочи. А чтоб соседи нападали, такого и вовсе не бывало. Пришлось вытащить из постели Миколу и объяснить ему скользкую ситуацию, изобразив заодно сурового хозяина для караульного мальчишки. Оба прониклись, пусть и по разным причинам. Старый вояка все ж соображал, чем лично ему грозит нападение. Проморгает, в лучшем случае выпнут с приятного местечка и кому он сдался в этом возрасте. А то ведь и грохнут под горячую руку. А юнак заранее почувствовал хорошую порцию розг. Я человек не злопамятный, но упертый. И если обещаю чего, от слов не отказываюсь. И награда, и наказание следует незамедлительно. Во всяком случае имел возможность и раньше убедиться, насколько не волнуют оправдания. Увы, прежде я был не особо настроен слушать. Не сделал — получай!

Глава 3.

Планы и дела.

Уже перед сном сел чистить ручницу. То есть за мной и прежде водилась любовь к оружию и свое содержал в порядке, но сейчас опять взяли вверх новообретенные привычки. Достаточно долго даже спал с пистолем под подушкой и саблей на расстоянии вытянутой руки. Должен сказать, экземпляры были гораздо лучше этого старья, оставшегося еще от папеньки, однако на новый огнестрел не замахивался, несмотря на достаточно легкомысленное отношение к стоимости. Настоящий шляхтич предпочитает схватку лицом к лицу и палить во врагов из пищали доверяет наемникам. Стандартное высокомерие родовитого. Чистилище это или реальный мир, а в голове у меня очень многое сдвинулось. Нельзя провести десять лет на войне и не научиться разным интересным и подлым штучкам. Хотя — нет. И такое бывает. С погибшими быстро.

Когда дверь без стука распахнулась невольно дернулся, хватая уже заряженный пистоль. В прошлый раз, вот так зашли и чуть не прикончили. О, дэв! Я теперь вечно буду путаться с прошлым и настоящим, сном и реальностью?

Мысленно выругался на Савву и положив оружие, продолжил изучать замок на втором пистоле. Тут оружейник не требуется, минимальная поправка. Старое железо, расшаталось. Болт подкрутить чуток. Только ничего подходящего не имеется. У ножа слишком толстый клинок, шило не подойдет. Придется к кузнецу идти и показывать на пальцах. Причем желательно сразу несколько инструментов по размеру и пилку с мелким напильником. Боюсь, превышает его возможности.

— Хорошо, мой господин, — сказал 'дядька', по свойски заглядывая в руки, — давно пора заняться. А то еще разорвет, не дай Свет.

— Савва, — говорю, в очередной раз решив сделать доброе дело, авось зачтется, — хочешь вольную?

— За что обижаете? — вскричал он с неподдельной обидой. — Нешто недовольство вызвал столь ужасное, что на старости лет выгнать решили из дома?

— Ты чего, Савва? — с оторопью и смущением восклицаю. — Я как лучше хотел. Холопом разве хорошо жить?

Тут дошло, на что конкретно жаловался. И правда, в пятьдесят с лишним оказаться на дороге не лучшая судьба. Такого приличные хозяева и с рабами не творят.

— Ты не так понял, — резко заворачиваю. — Слушай сюда...

В очередной раз рассказал о Войтеке. На это раз в подробностях, но без сообщения о желании убить гада.

— Я подумал, а вдруг и со мной чего случится. Вот захотят отомстить и что? Кому все останется? А что с тобой сделают?

— Ковалевские народец поганый, — протянул он задумчиво. — Это ты правильно подумал.

— Они утрутся на людях, — подвожу черту, — но могут сделать нечто исподтишка. И хорошо, если поля потопчут, а то ведь и налет могут серьезный устроить. Мы войну не потянем. Нет у нас сил. Даже нанять дополнительный десяток, везде они быть не сумеют. Притом не хочется дожидаться удара в спину.

— Самим напасть?

— Ага, — с ехидцей поддерживаю, — при пристальном внимании дьюлы. Он потом от лица болярина нас виновными и сделает.

— А вдруг показалось про сговор?

— Не важно, — отмахиваюсь. — Что сделано, то сделано. Торчать в замке бесконечно невозможно. А Ковалевские будут ждать предлога. Я хочу избежать драки, пока слаб. Поэтому оставлю земли на Басю...

— На девчонку! — он возмутился недовольно.

— Только не говори, что не в курсе кто нынче хозяйством управляет.

— Все одно молодая ишо, чтоб вот так отдать. И как без хозяина? Без грамоты кто ж с ней дело иметь будет? Одно при вас нечто на торг отправлять, другое без пригляду самой.

А вот это очень правильная мысль. Нужно юридически оформить. Кстати и на случай, если не вернусь. Раз уж решил поворачивать направление прожитое, то кто обещал, что стрелы полетят также? Вот именно. Возьмут и отрежут излишне умную голову без дозволения.

— Помолчи!

— Я ж о вас и забочусь, — привычно-упрямо заявляет 'дядька'.

— Потому и говорю с тобой прямо. Не отсылаю просто так, а объясняю причины. Затем и мать отправлю к тетке и сестрам, а сам на годик-два уеду.

— Возраст подошел, можно и на службу, — понимающе кивает.

— В Старграде денежки серьезные требуются, а у меня в кармане вошь на аркане.

— Тогда на юг, к идолопоклонникам. У них в гвардии неплохо платят.

— Вот так всем и говорить станете. К иранцам в Арьянам уехал.

— А...

— На восток пойду.

— Неладное задумал, молодой господин. Уж лучше в Царь-город, чем по степи носиться.

— Савва, — почти ласково говорю, — я с тобой не советуюсь, ставлю в известность. Слуга в Диком поле без надобности, тем более, уж прости, старенький.

Он дернулся, собираясь возразить. Поднимаю руку, останавливая ненужный поток слов.

— Мне важнее сберечь мать, — говорю с максимальной искренностью. — В тебе уверен. Ты не предашь.

Савва вырос прямо на глазах. Обычно я вместо похвалы ругался.

— Но есть границы, которые холоп переступить не имеет права, если не хочет остаться без головы. В нашем доме ты волен меня воспитывать и давать указания всем подряд, у тетки это может многим не понравится. А для свободного человека и правила иные. Ты меня понимаешь?

— Да, молодой господин.

Надеюсь реально соображает, о чем практически прямым текстом сказал и придержит длинный язык.

— Пусть рядом с матерью будет преданный человек. Не слуга, чтоб не отправили куда. Вольный. От смерти не уберечь, она приходит, когда срок настал, но не смей помирать раньше. Это приказ. Охраняй ее.

— Я не обману доверие, — торжественно сказал Савва. — Святой огонь в очаге мне свидетель.

— Вот и договорились, — вздыхаю.

— Нет, — внезапно заявляет.

— Чего?

— Меня не берешь — дело нашел важное. Соглашаюсь. Но с тобой, молодой господин кто-то пойти должен.

— Хе.

— Да! Иначе не пойдет.

И тон очень знакомый. Когда своротить с пути нельзя. Он встанет на дороге и пройти можно только через труп. На моей памяти раз пять такое было и, хотя надругательство над волей крайне не нравилось, а в последний раз отпинал старика, о чем затем жалел, но так и не извинился, задним числом сознаю: мне на пользу хотел.

— И кандидатура есть?

— И не одна. Но лучший Мефодий.

Жены у Саввы никогда не было. А вот дети имелись. Во всех трех деревнях. Не удивлюсь, если еще где ходят по свету потомки. В молодости тот еще ходок был. И мать девкам его давала приличное приданное, чтоб с нагуленным дитем замуж вышли. У двух, насколько знаю, все нормально сладилось. А третий мужик пасынка невзлюбил и Савва его в замок забрал. У нас конюхом обретается. И внуков наплодил не то пятерых, не то шестерых. Мефодий как раз один из них. И вполне подходящий по характеру. Спокойный, крепкий и не глупый. Не воин, конечно, кто ж холопу оружие даст, но с топором обращается неплохо.

— А не вернется?

— То Святовит решает, — спокойно заявил он. — все в его воле.

Запалено дыша парень пробежал через открытые ворота мимо ухмыляющегося Миколы и потрусил вперед, на заднюю площадку двора, где в обычное время тренировались ратники и стреляли по мишеням. На последних шагах он уже еле плелся и сбросив с ясно видным облегчением бревнышко с плеч, практически упал на колени, с трудом переводя дух.

— Ленивый ты и слабый, — мимоходом пеняю и становлюсь в стандартную стойку. А потом принялся крутить палку разными финтами.

Ну не сталью же рубить сходу неумеху. Далеко не всегда вовремя смягчить удар удается. И не по злобе. Нормальные тренировочные игрушки.

— Зачем это нужно, бегать? — жалобно спросил Мефодий. — Мы ж все равно конными пойдем!

— Выносливость, — объясняю, останавливаясь.

Отнюдь не так просто и самому было. Голова многое помнит, а тело непривычное к подобным нагрузкам. К тому же изрядно запустил себя, гуляя и выпивая напропалую. И лучше заранее приготовиться, чтоб потом не пришлось опять получить в полной мере насмешки. Ох, как меня доставало это отношение в тот раз! Плюс сотник Эмиль Бискуп даже не из худородных, а прямо от сохи, выслужившийся. Оно и по имени видно, что шляхтичи рядом с его отцом даже онучи на плетне не сушили. Командир прекрасный и рубака знатный, однако крепко панское племя не любил. Я на своей шкуре прочувствовал. Никаких издевательств, упаси Светлое Пламя. Но все тренировки дополнительные и работы — мои. Не сломался на одном упрямстве. Правда, потом на пользу пошло все случившееся. Вырос во всех смыслах. И зла на него не держал.

И сейчас, пусть не тащил чурбак, зато за спиной имел мешок, набитый песком. Кстати, в следующий раз и Мефодию повещу такой-же. Таскать груз придется неоднократно, пусть привыкает. Я ведь тоже не сразу втянулся. Неделю уставал почище него. И ничего, как вспомню о том, как драпали от куманов по Дикому полю пешком, сразу легче становится. Кто не смог, того потом на невольничьем рынке продали. Или кости белеют где-то в степи. Но не будешь же такие примеры приводить. Он не хуже меня знает, что дальше Серадзя из Вылчи не уезжал.

— Вставай, лентяй!

Мефодий медленно поднялся. Он уже в курсе, что будет дальше и глаза горят азартом.

— Готов? Начали!

Стандартный комплекс для новобранцев он освоил достаточно быстро. Уверен и прежде подглядывал за тренировками и где-то подальше от людей махал палкой. По крайней мере не умрет после второго удара в случайной стычке. Наращиваю скорость. Все быстрее и быстрее. При желании мог раз десять уже достать, но мне интересно сколько выдержит. Он обливался потом, но сжав зубы все продолжал, не смотря на ускоряющийся темп. Молодец, будет толк.

И тут он внезапно нарушил последовательность связок и сделал резкий выпад. Я автоматически не стал блокировать удар, повернулся корпусом и резко ударил плашмя по его кисти. Палка вылетела из руки, а он дернулся, шипя от боли.

— Будь мы не на тренировке, остался бы без руки, — сообщаю скорее для порядка, до него и так дошло. — Скорее всего, сдох бы, пока свалка продолжается.

— Можно подумать, — зло отвечает, — противник будет постоянно придерживаться одних связок и ударов, хорошо знакомых.

— Плевать, что он умеет. На самом деле, в реальном бою поединки редко случаются. Там толкаются и пихают под руку, а если два строя, то и вовсе повернуться особо не выйдет. Большинство как раз и приучено к стандартным выпадам и защитам. Твое дело быть хотя б чуток лучше меньшинства. Победить настоящих мастеров все равно разве через годы сумеешь. Так их еще прожить требуется.

— Но ведь можно и такого встретить, господин!

— Желаю тебе в такого с дальнего расстояние выстрелить, не сближаясь. А лучше в спину, если не идиот.

— Не по чести это, господин.

Вчера из холопов и туда же, про благородство взялся рассуждать. И осаживать не хочется. Зачем рядом думающий исключительно о себе хапуга? Пусть и про замаранную честь помнит и кровь зря не льет.

— Не называй меня господином, Меф. Правильно — дренгир . Ты теперь не холоп, а юнак. Для остальных — панцирный слуга.

Он с ухмылкой похлопал себя по голой потной груди, намекая на отсутствие доспеха.

— Не важно, есть или нет, — ответно усмехаюсь. — Это название. Я вот тоже ишпан, а владения даже не как у прапора, а ездеца. Ярлычок на тебе наклеен, даже если его нет на виду, люди и относятся соответственно. Оружный человек, в любом случае, не пес паршивый, а ратник и вести себя должен с достоинством.