Хитник

Туннель оказался извилистый, приходилось всё время контролировать своё движение, чтобы ненароком не вылететь за эфемерную стену; что там, за радужной плёнкой, Глеб не знал, но подозревал, что ничего хорошего.

Лететь было тяжело, потому что Глеб тащил с собой добычу. Где она находилась, в каком месте, оставалось непонятно — вроде бы внутри него: ведь ни рук, ни ног у духа нет... головы, верно, тоже нет, однако ж чем-то думается! Но этот вопрос интересовал Глеба сейчас меньше всего — за ним шла погоня. Серьёзная, неотступная, смертельно опасная... Заранее подготовленные ловушки преследователи миновали шутя, словно и не замечая их; отходные лазейки-канальчики, предварительно исследованные и помеченные маячками, исчезали, едва Глеб к ним приближался... А погоня всё ближе и ближе: Глеб чувствовал спиной — или что там у него нынче — усиливающийся ледяной холод. К тому же весьма некстати очнулась добыча: она активизировалась и в ужасе стала рваться наружу, стуча призрачными кулачками в призрачную же сущность Глеба.

Туннель впереди неожиданно сузился и превратился в тупик — подобного Глеб никак не ожидал! Сильны, сильны охранники мага Савелия, знаний и умения не занимать... молодцы, сказал бы он им, если б смотрел на происходящее со стороны. И если бы дело не касалось именно его, Хитника... тьфу, Глеба! Нда-а, жаль, что всё получилось несколько не так, как задумывалось — очень уж помирать неохота. А иного варианта охранники ему не предоставят.

И тут Глебу повезло.

Какой-то хак, явно начинающий, глупый и беспечный, вломился в заблокированный изнутри глебов менто-туннель, пробив его снаружи варварски тупым заклинанием — может, посмотреть хотел, что тут происходит, может, сам от кого-то удирал, кто знает! Но он, хак, оказался не в том месте и не в то время: Глеб швырнул его в сторону преследователей, а сам нырнул в затягивающуюся лазейку. Позади раздался истошный визг умирающего хака и злобный вой преследователей, обнаруживших, что вкус добычи не тот; вход позади Глеба затянулся радужным маревом. Последнее, что услышал Глеб, был хоровой рёв десяток глоток: "Ты покойник, Хитник! Ты покой..."

С запоздалым сожалением Глеб понял, от кого удирал хак: навстречу ему мчался запаковывающий демон — рогатый, многолапый, плюющийся мраком — стандартный магоохранник крупного учреждения, скорее всего какого-нибудь банка. Оборонительных заклинаний у Хитника не осталось, по пути все растратил, ну да чёрт с ними... уж лучше побыть век-другой запакованным с возможностью восстановления, чем утратить свою сущность навсегда. Как тот несчастный хак.

Больше Глеб ничего подумать не успел: демон поглотил его.

И запаковал.

Глава 3

Башка трещала будто с перепоя.

Глеб сел, продрал глаза, осмотрелся: разгромленная квартира походила на место затяжной массовой пьянки с не менее затяжным дебошем. И очевидная необходимость предстоящей уборки никакого энтузиазма у Глеба не вызвала.

— Орки проклятые, — вставая и потирая затылок, зло сказал Глеб. — Уроды! Мне что же, самому теперь порядок наводить, а? Ограбили, напакостили, в глаза каким-то лазером пыхнули, — и только тут сообразил, что знать о произошедшем он вроде бы не должен. Ему же... это, как его... на минус сутки память стёрли. Или не стёрли?

Во всяком случае, Глеб прекрасно помнил всё, что с ним недавно случилось. Но полной уверенности в том, что это произошло на самом деле, у Глеба не было: может, он палёной водкой с хозяином квартиры до беспамятки надрался? И они на пару домашнее хулиганство с беспорядками учудили... были уже прецеденты, были. А лепрекон с горшком золота и серомордые васи-пети всего лишь похмельный бред — чего только спьяну не приснится! Вот, снилось же, что он, Глеб, удирает по туннелю от кого-то, да ведь как правдоподобно снилось, до сих пор мурашки по спине бегают... Хотя, скорее всего, он её попросту отлежал. Ухитрился.

Кряхтя и почёсывая спину, куда только можно дотянуться, Глеб побрёл сначала в туалет, а после в ванную. Умывшись по-зимнему ледяной водой — горячей, разумеется, не было — Глеб принялся чистить зубы, разглядывая своё отражение в грязном зеркале над краном. На предмет синяков, царапин и прочих загульных последствий. Как ни странно, физиономия была в порядке, да и ощущение похмелья практически исчезло: жизнь явно налаживалась! Ещё поскорее бы забыть тот бред, что ему приснился, и тогда станет вовсе хорошо...

— Ну и рожа, — с отвращением сказал знакомый Глебу голос, — ну и харя... Как ты с такой-то мордой по улицам ходишь? Эта козлиная бородка, эти патлы, тьфу! Бомж, натурально бомж... слушай, а ты случаем не вшивый, а? Педикулёзом не болеешь? — у Глеба затряслись руки, он уронил зубную щётку в раковину и тихонько завыл: кошмар продолжался.

— Чур меня, чур, — простонал Глеб, пятясь от зеркала и истово крестясь, — опять всё тот же сон! Изыди, призрак! Вон, глюк! Вон!

— Нечего выть, — раздражённо произнёс голос. — Коли вляпался в историю, будь любезен смотреть правде в глаза. Нынче я — твоя правда! Вот и получай чего заслужил. Во-первых всё, что с тобой случилось — не сон. Во-вторых, я — не призрак. А в-третьих, тебе надо сваливать с хаты, засвеченная она... Орки в любое время могут вернуться, чтобы проверить, стёртая у тебя память или нет. А то и прибить на всякий случай, ежели им в башку такая блажь придёт, с них станется! Учти, я не всесильный — память тебе сберёг, но от физического воздействия вряд ли смогу защитить.

— Да кто ты такой, блин? — завопил Глеб, вылетая из ванной и затравленно оглядываясь по сторонам, — где ты? Хватит в прятки играться! Что за партизанские дела?!

— Стоять! — командирски рявкнул голос, — молчать! Тпру, кому говорю! — Глеб от неожиданности и остановился, замер, испуганно втянув голову в плечи.

— Так-то лучше, — пробурчал голос. — Значит, отвечаю по пунктам: сейчас я — нечто необозначенное и нематериальное... ээ... типа святого духа, чтоб тебе понятнее было. Более того: я вынужденно слит с твоей сущностью, не полностью и не навсегда, но слит. Грубо говоря, насильно вплетён в твоё менто-поле... ну, как бы стал на время частью твоего "я". Понятно?

— Ы... э... о, — только и ответил Глеб, пытаясь унять дрожь в коленках. — Нну-у... не-а.

— Ох, какая же мука растолковывать профану очевидное, — горестно вздохнул голос. — И надо ж было, чтоб меня освободил не кто-нибудь из своих, из понимающих, а какой-то обычник... причём не из лучших. Тупой, нестриженый и небритый.

— За обычника ответишь! — окрысился Глеб, приходя в себя. — Сам такой! — Что означало это слово, Глеб не знал, но презрительная интонация не оставляла сомнений в том, что его только что намеренно оскорбили.

— Хе-хе, — развеселился голос, — а шиш тебе! Я-то к обычникам не отношусь, да и бриться-стричься мне, духу, ни к чему. А вот тебе надо.

— Зачем? — обречённо спросил Глеб: эхма, раз наехала конкретная шиза, то никуда от неё не деться. Проще соглашаться, чем спорить... Да и то, какой смысл с собственным бредом ругаться?

— Сменить имидж, — пояснил голос. — Чтоб на нормального человека похож стал. Нам... тебе предстоит сделать много дел!

— А иди ты, — вяло огрызнулся Глеб и подошёл к окну, глянуть, чего нынче в мире творится, день сейчас или уже вечер. А то невесть сколько в отключке пролежал...

На улице был день. Пасмурный, с мелким дождичком: серая пелена затянула небо над стоявшими напротив многоэтажками; внизу, по идущей мимо дома трассе, сновали машины, мокрые и блестящие. Улица вроде бы выглядела как обычно... почти как обычно. Но что-то всё же было не так. И здорово "не так".

Глеб пригляделся и ему опять стало дурно. Потому что в небе, над крышами многоэтажек, шло не менее интенсивное, чем на трассе внизу, движение: были там и ведьмы на мётлах, в жёлтых дождевых плащах, и ковры-самолёты с установленными на них по сырой погоде туристическими палатками; стройными рядами, выдерживая необходимую дистанцию, летели чёрные гробы с мигающими красным поворотными сигналами. Особняком, сторонясь транспортного потока, по воздушным обочинам пробирались небесные пешеходы с зонтиками, обутые кто в сапоги-ботфорты, кто в домашние тапки устрашающих размеров. Пешеходный народ спешил по своим делам, не обращая внимание на город под их ногами.

— Блин, каюк, — слабо произнёс Глеб, пятясь от окна на полусогнутых. — В психушку мне пора... в нашу мозгоправную больничку. Может, откачают, а? — с надеждой спросил он сам себя.

— Мда-а, — протянул голос. — Вижу, по нормальному с тобой нельзя... Тогда так: хочешь заработать десять тысяч баксов?

— Хочу, конечно, — малость оживился Глеб. — Но откуда у тебя, галлюцинации, могут быть деньги? Разве что придуманные, глючные.

— Хватит считать меня галлюцинацией! — взорвался голос. — Я — самая настоящая реальность, данная тебе в ощущениях и точка.

— А те? — Глеб, не смея подходить к окну, махнул в его сторону рукой. — Те тоже реальность?

— Однозначно, — отрезал невидимый собеседник. — Так как наши ментальные поля частично слились, ты получил возможность видеть мир таким, какой он есть на самом деле, а не какой он видится обычникам. Радуйся, дурак, предоставленной возможности! Будет потом чего вспомнить, когда я от тебя уйду.

— Уйдёшь? — обрадовался Глеб, — а когда?

— Когда, когда, — недовольно передразнил его голос. — Когда поможешь мне, тогда и свалю куда подальше. Думаешь, приятно быть всё время привязанным к лоху с козлиной бородой?

— За козла... — начал было привычное Глеб, однако голос перебил его:

— Десять тысяч баксов, усёк? Но сначала побриться, подстричься и переодеться! Приобрести нормальный, цивильный вид — тебе придётся общаться с серьёзными людьми. А серьёзные люди бомжей не жалуют, уж поверь мне... Остальные инструкции потом, по выполнению первого задания.

— А фиг тебе, — в никуда показал Глеб кукиш, — у меня денег нету!

— Будут, не сомневайся, — заверил его собеседник. — Первым делом найдём дежурный банкомат и я тебя обналичу. Баксов пятьсот на первоначальные расходы, надеюсь, нам хватит.

— Уже и "нам", — возмутился Глеб. — Тоже мне, компаньон нашёлся! И откуда ты на мою голову свалился? Звал я тебя, что ли?

— Нечего было чужие кошельки воровать, — ехидно заметил собеседник. — И всякие случайные бутылки раскупоривать... хотя, конечно, спасибо. Не то пролежал бы я запакованным невесть сколько лет. Да, кстати! А какой нынче год?

— Запакованным? — переспросил Глеб: ему немедленно вспомнился подозрительно яркий сон. — Слышь, гражданин невидимый, а ты случаем не Хитник?

— Ого, — изумлённо пробормотал голос, — ну и дела... Ты откуда моё имя-то знаешь, оборванец?

— Оттуда, — ухмыльнулся Глеб. — Во сне увидел. А год нынче у нас две тысячи пятый, первое мая, если уж точно. Праздник! Народ водку пьёт, а я тут глюки ловлю, причём совершенно задаром. — Лукавил Глеб, ох и лукавил! Не считал он больше происходящее с ним бредом — как о десяти тысячах баксах услышал, так и перестал душевно мучаться. Ну, изменилась малость реальность, и что? Деньги всё равно остались деньгами. И если этот невидимый хрен с бугра действительно отстегнёт ему, Глебу, настоящие пятьсот долларов, то, стало быть, и с десятью тысячами не обманет. Есть перспективы, есть!

— Ага, — на время умолк Хитник, что-то подсчитывая. — Значит, я был запакован тринадцать месяцев... Что ж, неплохо! Могло быть и хуже. Ладно, бери с собой всё необходимое и пошли: назад ты больше не вернёшься, нельзя тебе здесь появляться — орки рано или поздно заметут!

— Чего мне брать-то, кроме документов, — отмахнулся Глеб. — Ни черта у меня ценного нет, одна гитара, да и то сплошные дрова. Новую себе куплю!

— И то дело, — одобрил решение Глеба Хитник. — Пошли, чувырла, деньги получать да в нормального пипла тебя переделывать. — Хотел было Глеб опять возмутиться и потребовать за "чувырлу" ответа, да вовремя передумал: зачем богатого спонсора нервировать, пусть и невидимого? Вовсе ненужное развлечение.

А есть ли тот спонсор на самом деле, или это одна лишь глючная фикция — баксы покажут!

И Глеб с лёгким сердцем покинул разгромленную квартиру, однако дверь на всякий случай запер, а ключи сунул под коврик: вдруг возвращаться придётся? Всяко ведь может статься. Кто их, Хитников, знает...

На улице было промозгло: Глеб поднял воротник джинсовой куртки, сунул руки в карманы и неспешной походкой направился в сторону известного ему районного сбербанка. Мелкий дождь неприятно студил лицо, каплями стекал по длинной шевелюре — куртка вскоре стала тяжёлой и сырой, но Глеб не обращал внимания на погодные трудности. Пятьсот баксов, подумать только! Хорошая сумма, приятная. Вот только бриться и стричься не хотелось: грустно превращаться из творческой личности в стандартного бизнес-болванчика, вон их сколько по улице шастает... Но с учётом возможного десятитысячного заработка визит в парикмахерскую казался сущей ерундой.

Глеб шёл, поглядывая по сторонам и стараясь ничем не выдавать своего удивления: многие прохожие, оказывается, были вовсе не людьми! Вернее, не теми, кем они показались бы Глебу раньше, до знакомства с Хитником. До его внедрения в глебову ментальную сущность.

Вот, скажем, идёт навстречу гражданин, спешит с озабоченным видом — деловой костюм, пластиковая папка под мышкой, в глазах целеустремлённость — а глаза-то громадные, жёлтые, с вертикальными зрачками! Волосы рыжей щёткой и остроконечные волосатые уши... Или глебова бабка-конкурент, роющаяся в мусорной урне в поисках бутылок: бомжиха как бомжиха, старая и горбатая, но если внимательно приглядеться, то и не горб у неё вовсе, а сложенные кожистые крылья. Или, например, идущая навстречу симпатичная дама с собачкой на поводке — ан и не собачка то, а нечто с сердитым человеческим личиком, туловищем льва, подрезанными крылышками и скорпионьим хвостиком; на хвостике железный стакан-чехольчик, чтоб, значит, не ужалила кого ненароком. Карликовая мантикора, несомненно!

— Славная у вас собачулька, — не удержался Глеб от похвалы. Дама улыбнулась, показав два длинных тонких клыка, кивнула согласно и, сказав: "Маня, не балуй!", пошла дальше — "собачулька" уже приноровилась пометить Глеба, задрав на него ножку.

На дороге тоже было интересно: между привычных автомобилей нет-нет, да и оказывалось нечто, не вписывающееся в повседневную городскую жизнь. То блестящая позолотой карета с хрустальными окнами и впряжённой в неё цугом шестёркой вороных, то механический паук с никелированными суставчатыми ногами и кабинкой вместо тела. То просто одинокий всадник — но истлевший, в белом саване, верхом на таком же истлевшем коне и с начищенной косой в руке, упёртой древком в костяную стопу на манер копья — ожидающий, когда на светофоре загорится зелёный сигнал. Глеб, разинув рот, уставился на бледного всадника: скелет медленно повернул в его сторону череп, погрозил длинным пальцем, мол, не таращся почём зря, иди своей дорогой — Глеб и припустил прочь, забыв и о сбербанке, и о пятистах баксах, и о своих парикмахерских волнениях.