Не-мертвый выскользнул из омута воспоминаний разделенного с д'рахмом.
— Когда-то я имел глупость довериться тебе. Посчитал своим другом. И как должник этой девушки, — Лардан кивнул на медленно приходящую в себя Ириду. — Я уберегу её от своих ошибок. Заодно избавлю мир от очередной расчетливой твари.
Алем успел взять себя в руки и жестко ответил:
— Это была моя работа. Тебе не следовало совать свой нос, куда не следует. Твои гениальность и пытливый ум сыграли злую шутку. Тебя посчитали опасным и приказали нейтрализовать. Умерить свой пыл и уйти в тень — вот все, что требовалось, чтобы выжить.
— Как складно звучит. Но признайся, Алем, ты оправдываешь себя в своих же глазах.
— Насколько я помню, доррий не позволяет использовать магию жизни и смерти. И здесь он повсюду. Как думаешь, что случится, если порубить тебя на кусочки?
Глаза д'рахма застилало бешенство, он был готов начать бой в любую секунду. Безоружный некромант лишь кивнул своему противнику, давая понять, что и у него есть козырь в рукаве. Силы оказались явно неравны, даже несмотря на то, что притихшая Дарлема не собиралась вмешиваться.
Но схватки так и не произошло.
— Мне никогда не везло с новыми знакомствами...
Пришедшая в себя Ирида кое-как поднялась на ноги и встала между Алемом и не-мертвым. На счет сохранности собственной жизни волноваться не приходилось: д'рахмам она зачем-то нужна, а некромант задолжал свободу.
— Как много нового можно узнать, всего лишь вовремя придя в сознание. Алем... опусти ножички. И не смотри на меня, как на врага номер один — бесполезно. В общем так, натура я чувствительная, а кровавые бойни вредны для здоровья. Поэтому вы откладываете свой смертный бой на неопределенный срок и переходите к вооруженному нейтралитету. Либо некромант идет с нами, либо я ухожу с ним. Возражения не принимаются. Если таковые все же есть, то напоминаю специально для непонятливых д'рахмов: человеческая жизнь столь хрупка и быстротечна, что может не дотянуть до нужного момента. А вам, — Ира обернулась к некроманту. — Осмелюсь заметить, что долг платежом красен.
Ирида явно была не в себе. Никак иначе объяснить столь безрассудные заявления не удавалось. Лардан, как бы невзначай, задвинул сумасшедшую себе за спину, серьезно опасаясь за её жизнь. Казалось, что гнев Алема победит рассудок, но, приложив огромные усилия, д'рахм медленно опустил клинки. Едва сдерживаясь, он процедил сквозь зубы:
— Хорошо. Только не рассчитывай на прежнее отношение. И следи за своим мертвецом. Один проступок — и я его уничтожу.
Не-мертвый никак не прокомментировал сложившуюся ситуацию. То ли умертвие не так сильно беспокоили события, произошедшие при жизни, то ли он придумал более изощренный способ отомстить врагу.
* * *
Со стороны города надвигалась огромная грозовая туча, которая не сулила ничего хорошего путникам, оставшимся без крыши над головой. Но куда больше, чем стихия страшило то, что пропажу умертвия наверняка обнаружили. Вряд ли жители Доррии, где некромантия уже сотни лет объявлена вне закона, смирятся с упущенной добычей. Все это прекрасно понимали и спешно собирались в путь, на время забыв о разногласиях.
Я старалась помочь, чем могла, но в итоге лишь мешалась под ногами у суетившейся д'рахмы. Вскоре последовала вежливая, но не подразумевающая отказа, просьба отойти в сторону.
Некромант сдвигаться с места не спешил. Он застыл, словно статуя, ни разу не шелохнувшись и храня гробовое молчание. Пораскинув мозгами, я пришла к выводу, что компании лучше найти не смогу и подошла к умертвию. Молчаливость и отчуждение, окружавшие Лардана, предоставили прекрасную возможность обдумать сложившуюся ситуацию.
Очевидно, судьба подкинула мне в должники безвременно скончавшегося некроманта. Да не просто мастера жизни и смерти средней руки, а некоего гения, свихнувшегося на почве собственного могущества.
Что именно произошло между Ларданом и Алемом много лет назад, осталось тайной за семью печатями. Но не стоило подвергать сомнению то, что в столь плачевном состоянии некроманта виноват д'рахм. Каким образом мне удалось убедить обоих отложить кровопролитие, да еще и согласиться путешествовать вместе? Можно лишь предположить, что человеческая дурость и правда страшная вещь.
Приобретя союзника в лице не-мертвого, я выгадала один несомненный плюс. Мотивации д'рахмов по прежнему оставались необднозначными, но имелись серьезные основания усомниться в их добрых намерениях. Поэтому такой веский козырь, как Лардан, ни в коем случае не стоило упускать из рук. Меркантильно? Зато надежно.
Алем постепенно оттаял и уже не смотрел на меня, как на виновницу всех его бед, но примиряться не спешил. Пройдет еще много дней, прежде чем мы сможем вернуться к нормальному общению. Если сможем.
Когда пришло время трогаться в путь, встал закономерный вопрос: куда деть Лардана? Алем не преминул злорадно предложить:
— Пускай рядом бежит.
— Давай без ругани? Нужно решить эту проблему как можно скорее.
В виду неадекватного поведения брата, Дарлема взяла бразды правления на себя:
— Сама ты все равно с галопом не справишься, поэтому поедешь с Алемом, а некромант, — д'рахма презрительно скривилась. — Со мной.
— Нет уж, я поеду с Ларданом.
— Разбежалась, — фыркнул д'рахм.
Мы могли препираться еще очень долго, так и не придя к консенсусу, но стук множества копыт, доносящийся с тракта, заставил действовать без промедления. Не-мертвый словно ожил. Он в мгновение ока запрыгнул в седло и тут же потянул меня за собой. Алем только сплюнул и вскочил на свою лошадь, а затем яростно дал ей шпорами по бокам.
Лардан оказался весьма кстати: мы мчались так быстро, что одиночество в седле грозило закончиться падением. Теперь же появилась возможность вцепиться в не-мертвого, уповая на его способности к верховой езде. Чтобы не видеть стремительно проносившихся мимо деревьев, пришлось уткнуться носом в холодную спину.
Неожиданно затылок прострелила острая боль, и я почувствовала, как по шее стекает что-то горячее. Мир перед глазами на мгновение померк, а затем взорвался мириадами цветных огоньков. Сознание медленно и неотвратимо тянуло к бесконечной темноте...
Во сне все выглядит совсем не так, как в реальности. Передо мной простирались сотни миров. Они казались маленькими, незначительными крупинками, которые тщетно стараются разогнать изначальную тьму мирозданья.
Память подсказывала, что невообразимо далекая действительность требует моего присутствия. Нужно скорее проснуться. А ведь так не хочется покидать чарующую тишину безвременья... Зачем возвращаться в мир, полный опасностей и передряг? Не лучше ли навеки остаться в межмирном Ничто, наслаждаясь умиротворенным спокойствием? Или, быть может, поддаться заманчивому зову одного из миров?
Будто подслушав мысли, один из огоньков вдруг засиял нестерпимо ярко. Я, как завороженная, потянулась к нему... Шаг... Остался один шаг...
Пробуждение выдалось не самое приятное. Очевидно, что от погони удалось уйти, так как спину холодила голая земля. Лардан звал меня по имени и похлопывал ледяными ладонями по щекам.
— Ира. Очнись.
-Хватит... Проснулась я, проснулась.
Воспоминания хлынули неконтролируемым потоком. Я резко вскочила на ноги, но едва не рухнула обратно. К счастью, стоявший рядом Алем, успел подхватить обмякшее тело, а затем на удивление мягко уложить обратно. Хотя с него сталось бы и пинка для ускорения дать.
— Успокойся и лежи. Все в порядке, мы за много верст от Доррии.
Затылок неприятно ныл, а сильное головокружение провоцировало рвотные позывы. Кое-как удалось совладать с собственным организмом и задать животрепещущий вопрос:
— Что со мной произошло?
— Прилетело отскочившим булыжником. Удача явно не на твоей стороне. С одной стороны, сотрясение мозга — не худший из возможных вариантов.
В своей удачливости мне сомневаться не приходилось. Чего еще ожидать от человека, который умудряется найти неприятности на ровном месте? Существует совершенно особая категория людей, получающих шишки от судьбы за все население планеты. Борись не борись, а чайники с кипятком все равно лопаются руках. Дождь идет именно в тот единственный день, когда зонт благополучно забыт дома. Да мало ли неприятностей, мелких и крупных, которые способны досадить талантливому неудачнику?
— Раз уж спешить некуда, может просветите Лардана на счет цели путешествия?
Алем смерил меня далеким от обожания взглядом и коротко приказал Дарлеме:
— Займись.
Д'рахма печально вздохнула, но смирилась с тем фактом, что придется отдуваться за двоих.
— Скажу только, что сейчас мы направляемся в Акагаане. Семья укроет нас от преследования и поможет в дальнейшем. Обещаю лучший прием, какой только может оказать дом благородных д'рахмов. Все, разумеется, неофициально. Никто не должен знать, что мы пересекли государственную границу.
Не-мертвый, вопреки обычной молчаливости, счел нужным проронить пару колких слов. Его голос оставался лишенным эмоций, но только слабый умом человек не сумел бы различить тень презрения, преодолевшую саму смерть.
— Благородный, значит. А я то, дурак, думал, что ты у нас простой д'рахм, зарабатывающий на жизнь наемничеством.
Алем дернулся как от удара. Его лицо исказила жуткая гримаса, заставившая сердце пропустить пару ударов. Но д'рахм быстро взял себя в руки и, как ни в чем не бывало, направился к лошадям, которых следовало напоить и накормить. До этого момента я не могла представить, что увижу сожаление на лице Ала, объятого противоречивыми чувствами вины и ярости.
Мне доводилось встречать таких людей. Они стараются выглядеть непоколебимыми, заковывают сердце в каменную броню и лелеют собственную стойкость. Но на деле им ведомы все человеческие чувства: они способны сомневаться и страдать, жалеть и соболезновать, любить и жаждать любви. Вот только с их точки зрения лучше умереть или поступиться моральными принципами, чем проявить подобную слабость. Запертые в ловушке собственных убеждений, они глубоко несчастны и каждое принятое решение лишь прибавляет горя.
Не знаю, о чем в этот момент думал Лардан, и смог ли он увидеть то, что увидела я, но некромант остался беспристрастен.
— Значит, мы движемся на север, к порту Амнис. Это по пути. Думаю, мне придется покинуть вас на пару дней.
По внезапно сузившимся глазам Дарлемы я поняла, что некроманту уже не удастся нагнать нас. Снова остаться в компании двух сомнительно настроенных д'рахмов было бы попросту глупо, поэтому пришлось проявить толику наглости.
— Я поеду с Даном. А потом мы вас догоним. В конце концов, у него же нет лошади.
Алем, внимательно прислушивавшийся к нашему разговору, внезапно взъярился:
— Черта с два я позволю тебе рисковать своей жизнью ради некроманта! За каких-то два десятилетия он успел погубить стольких людей, что тебе и не снилось! И все ради науки, высоких целей — не сомневайся.
Лардан не торопился опровергать слова д'рахма. Создавалось впечатление, что ему вообще все по боку. Несмотря на это, не-мертвый вполне понимал куда дует ветер и вынес вердикт:
— Ирида поедет со мной. Оставлять её одну в вашей компании неразумно.
— Мы поедем вместе, — проскрежетал Алем. — Дан, если она пострадает, то я лично позабочусь о твоей медленной и мучительной смерти.
Воздух вокруг некроманта будто сгустился, и у всех присутствующих по спине пробежались мурашки. Я неожиданно вспомнила, что за пределами Дорри к Лардану вернулось хваленое могущество. В глазах умертвия полыхнул огонь, но холодный как лед голос возвестил:
— Она не пострадает.
Вышло более чем убедительно.
* * *
К негодованию д'рахма, некромант куда лучше разбирался в устройстве человеческого тела. Именно по этой причине не-мертвому досталась сомнительная роль сиделки. По прошествии суток он признал здоровье Ириды удовлетворительным и дал добро на продолжение путешествия.
Брат с сестрой следовали за спутниками на некотором отдалении, чтобы иметь возможность поговорить. Дарлема пребывала в состоянии крайнего беспокойства и была рада возможности выразить свое мнение.
— Ал, нужно как можно скорее избавиться от некроманта. Он же сумасшедший! Пять лет назад о нем такая слава ходила...
— Как будто мне его общество доставляет удовольствие. Вот только человечишка прицепилась к не-мертвому, словно клещ. Весьма разумно с ее стороны, должен заметить.
Д'рахма на минуту замолчала о чем-то задумавшись, а затем выдавила признание:
— Я боюсь его.
— Насколько же нужно не уважать себя, что бы страшиться человека? Я лишь скажу, что смерть изменила его. Любого изменила бы. Мне пришлось знать Лардана, как изгоя общества, ни во что не ставящего человеческие жизни и одержимого самыми безумными идеями. Но тот, кого я знал раньше — мертв. И, как это часто бывает, потеряв, мы начинаем ценить то, чего уже лишены.
— Он действительно гений, — Дарлема невольно сглотнула. — В легендах упоминался подобный случай, но маги позаботились о том, чтобы запретные знания стерли века. Выходит, Лардан воссоздал искусство древних. Совершил то, что давным-давно считается невозможным.
— Я понимаю твое восхищение, Дара, но будь осторожна. Не позволяй этому чувству изменить себя.
Страх порождает уважение, а оно, в свою очередь, преклонение. Самая большая проблема живых существ — это противоречивое желание быть управляемыми. Как бы люди ни цеплялись за мнимую свободу, они навеки останутся добровольными рабами. Вассал служит сюзерену, король — государству, ученый — науке, верующий — богу. Это естественный ход вещей. Каждому необходимо нечто, заслуживающее преклонения. Ведь в ином случае придется полагаться только на себя, нести полную ответственность за свои действия. Много ли найдется безумцев, способных отречься от покорности? Алем не знал ни одного.
— Сейчас важнее то, что не-мертвый ведет нас в графство Кентрийское. Насколько мне известно, это не самый благополучный край на континенте. Говорят, что хозяин этих земель занимается чем-то запретным.
— А чего еще ты ждала от безумца? Пускай он изменился, но страсть к недозволенному не исчезнет никогда. Ни в жизни, ни в смерти. Иначе это был бы не Лардан.
* * *
Замок герцога пребывал в состоянии крайнего упадка. Безмолвие залов не нарушалось годами. Не успевшая сбежать прислуга работала спустя рукава, и постепенно в коридорах величественного строения стал витать дух заброшенности. Когда-то герцогство слыло богатым и благополучным краем, но трагедия, постигшая благородную семью, обратила вековые достижения в прах. Сначала из жизни ушла чета, а затем судьба забрала у наследника сестру.
Астарт потратил много лет на бесплодные поиски Райаны, но в какой-то момент словно погас. Жизнь потеряла всякий смысл, былой интерес к семейному наследию потух и герцог увяз в пучине отчаяния. Никто не верил, что сильный и уверенный в себе господин утратил волю к жизни. Но проходили годы, и вассалы отрекались от клятв, крестьяне переселялись в соседние земли, а старые друзья уходили в небытие.
