Когда тебя встречает запах жареного мяса в доме, где с утра не было ничего, кроме гречки — это подозрительно. А если в этом доме живет кто-то вроде Леськи — это прямое указание на грядущие проблемы! Оставалась слабая надежда, что к нам пришел в гости кто-то добрый и богатый, но подруга стояла на кухне одна. И видя выражение моего лица она тут же перешла в атаку:

— Васькин, немедленно мыть руки и за стол! Я уже заждалась, где ты шляешься, все остывает!

Остывало "все" на столе. Сковородка, прикрытая полотенцем, истекала ароматами. Подойдя, приподнял крышку. Макароны и куриные ножки, но как же пахло! Обед в издательстве был так давно... Вот только чем придется расплачиваться?

Леська, поняв, что не прокатило, вздохнула и уставилась куда-то в сторону потолка.

— Откуда деньги? Зарплату выдали?

— Шутишь? Только обещали, половину и за сентябрь.

— Тогда откуда?

— Я их заработала.

Страдальчески вздохнув я отщипнул кусочек мяса, положил крышку обратно и не обращая внимания на недовольные вздохи подруги продолжил допрос:

— Ну, прифнафайся?

— Я — ведьма!

— Знаю, но это не самый большой твой недостаток. Подробности давай?

— Ну я... — она вдруг снова ерзнула взглядом куда-то в угол и сменив тон спросила: — Ты не будешь сердиться?

— Буду, конечно. Ты это ты, я это я, мне положено сердиться на твои заскоки. Колись уже!

— Ну, я совершенно случайно встретила того мужика, который у врачей пытался узнать, чем он болен. Здоровый как бык, но мнительный, как... как не знаю что!

— Лесь, тебя посадят.

— Да ладно, я ему только погадала!

— Ты карты вверх ногами держишь, даже игральные. Как ты могла гадать?

— Я великая наследница полесских ведьм, я умею!

Пришлось вздохнуть и согласиться. Ведьмой она умеет быть той еще, проверено и доказано. Не в смысле мистических умений, а по склочности характера. Еще раз обреченно вздохнув я повернулся и побрел в прихожую. Все, она уже во что-то вляпалась, теперь-то чего нервничать? Впрочем, остатки совести у Леськи имелись, так что под моим взглядом, то и дело сползавшим на аппетитно подрумяненную курятину, она ежилась. И рассказывала.

Мысль о том, что я мог бы изобразить сильномогучего колдуна, за ночь никуда не делась. Потом добавился утренний разговор с подружкой, пожаловавшейся на пациента-ипохондрика, искавшего у себя самые жутчайшие болезни и ругающего врачей, что те не идут ему навстречу. Одно за другим, у Леськи созрел коварный план... очередной. За то время, что я мотался по курьерским делам она не просто нашла того мужика, она еще и погадала ему на руке, нашла кучу проклятий и сглазов, сказала, что устроит протекцию перед одним из сильнейших в городе чародеев, который обязательно сможет найти причину волнений клиента. И выманила у него деньги в качестве аванса.

Мне было пояснено, что никаких проблем с точным диагнозом не будет, она уже знает, где история болезни этого несчастного. Вот затрудняюсь с вопросом — то, что Леська задумала это уже уголовщина, или пока что только хулиганство? Всего на день это чудовище было лишено контроля и все, ухитрилась втянуть нас в авантюру. Хотя чего я, это же Леська.

Конечно, можно было бы просто забыть о том мужике... но это уже попахивало как-то совсем нехорошо. И мою подругу он в случае чего найдет, так что надо хоть одну встречу с "колдуном" устроить. Причем так, чтобы по итогам не оказаться с битой мордой в отделении — мужик, по словам, был большим и нервным.

Уже одеваясь, Олеся сказала, что все у нас получится просто замечательно и я просто создан для таких дел... Вот тогда я и кинулся на нее с пенделями. Чисто в воспитательных целях! А пробегая мимо знакомой двери вспомнил о малыше на остановке, моем случайном тезке. Так что вместо того, чтобы добивать коварную подругу вернулся, отсыпал в красивую коробочку все того же вадькиного дарджиллинга и пошел искать помощи у действительно умного человека.

— Программу ему подавай... Не такое простое дело, тут нужно учитывать массу вещей. — Дядя Вася выщелкнул на ладонь две таблетки, бросил в рот, запил. И без видимой причины заговорил о своем: — Знаешь, шкет, чего хочет каждый настоящий артист? Был у меня коллега, его фирменная фишка — часы снимать. Ну, видел, наверное?

— Ага, это когда трясут или...

— Хрен с ним, с "или", способов много. Люди вообще на такие простые вещи реагируют гораздо активнее, чем на серьезные номера. Ведь надо еще мозги иметь, чтобы понимать — вот здесь сложная работа с зеркалами, а вот тут — результат многомесячных тренировок целой команды! Это все очень сложно и таинственно, а вот когда часики с руки сняли, а ты не видел — вот тут любой подскочит! Ну и коллега сделал такой номер — снимал незаметно, с согласия владельцев разбивал, а потом восстанавливал, менял на руках и все такое. Большой успех имел, народ валом валил. Но ведь хочется, чтобы не просто хлопали, хочется признания людей понимающих! Чтобы задумку и исполнение оценили, задумку, а не мишуру для дураков! Стал он думать о том, кто действительно может понять всю красоту исполнения. И вот как-то пошел на гастроли заграничного мастера, вызвался добровольцем — выглядеть "правильно" дело нехитрое, когда знаешь, на что внимание обращают. Заезжий гастролер вызывает его из зала на сцену, крутит, номер работает, а спустя пять минут, провожая со сцены говорит, публике напоказ "Вот, кстати, ваши часы!". Коллега такой смотрит и отрицательно качает головой — нет, маэстро, это не мои. Это ваши часы! И тот такой опа — и глаза пучит. То есть пока все думали, что на сцене происходит что-то одно этот прохвост сумел сыграть свой номер, да так, что ничего не понял даже тот, кто считал себя хозяином положения!

— Поругались?

— Ну что ты! Буржуй наоборот, всячески его восхвалять начал, мол то-се, высочайший класс. Это ведь тоже очень важно, не потерять лица, когда фокус провалился. Народ поначалу думал, что все подстроено, но потом поверили, стали восхищаться, мог как наш-то ихнего надул!

Все это я слышал уже не раз, но традиционно поддержал:

— И что главнее — красота исполнения или произведенное впечатление?

— Чушь и то и другое. Дело в том, как к тебе относятся зрители! В том, смог ли ты заставить их играть на тебя и за тебя! Ты можешь всю программу из детсадовских фокусов составить, но если публике нравится — ты становишься их повелителем! Публика хочет зрелища, восторга, хочет чтобы ты их обманул, и если ты смог, то что бы ты не делал — поблагодарят и еще попросят! Было дело, я хотел построить целиком номер на "неудачных" манипуляциях. Знаешь, так, чтобы всем казалось, что они каждый мой шаг видят и предугадывают, а под конец выяснялось бы, что все — не то, чем кажется! О, какой бы это был успех! Ведь ни одна сволочь не посмела бы показать, что не поняла сразу смысла происходящего. Смеяться над ними и заставлять смеяться над самими собой! Но текучка погребла...

Он намекающе покачал опустевшей чашкой, я вскочил и стал ухаживать.

Дядя Вася болел год или даже больше, уже когда меня в армию провожали он ходил с опаской. Сейчас, хоть и не показывал виду, но все равно старался поменьше двигаться. Смотреть на него было неловко, я помнил его элегантно-текучим, таким, какой он на единственной висевшей в его комнате афише — "Василий Горшечников, лауреат конкурсов и заслуженный артист". С листа выцветшей от времени бумаги прежний дядя Вася, молодой красавец, с легкой усмешкой смотрел на нынешнего старика, забывающего побриться уже третий день. Но дядя Вася моей неловкости словно бы не замечал, рассказывая о былых друзьях и знакомых:

— Я эту идею подсмотрел, тот парень выходил с карточными фокусами и работал всегда в рубашке с коротким рукавом. Все твердил "вы же видите, у меня ничего в рукавах, да? У меня и рукавов-то нету!" Даже иногда делал вид, что лезет куда-то — за пазуху или в карман, зрители замечали, он извинялся, хвалил их за наблюдательность... зрители любят, чтобы их хвалили. А пока хвалишь они довольные, жмурятся и не видят, что это только отвлечение от действительно важного. Хоть что делай, но они потом будут только об одном думать, только одно пытаться уловить. Им хочется увидеть, как ты ошибешься! Чтобы их еще раз похвалили, чтобы они на минутку стали выше простофили на сцене. У этого парня целая программа была на том, что зритель искал, где фокусник ошибется. Ему надо, чтобы шарик появился в одном месте, все следя-ат, в три глаза, только подойдешь — аж дышать перестают, так хочется поймать мастера! Ловят, понятно, извиняешься, достаешь карту оттуда... потом вторую, третью, четвертую — о которых они даже не догадывались. И кто в дураках? Они одного ждали, а ты совсем другое делал в это время. Помоги им обмануться, дай прикоснуться к тайне, увлеки их! Пусть они ждут, что ты сделаешь одно, а ты — хоп! — Он резко махнул правой рукой, показывая бросок в левую, раскрыл пальцы... — На свои часы. И внимательнее, Вась, внимательнее! Я же тебе показывал, как это делается.

Ну вот, опять не заметил! А ведь каждый раз, каждый чертов раз с тех пор, как мне подарили на день рождения настоящие "Командирские" он их с меня снимает! У, колдун нехороший!

Пока я возился с ремешком старик успел отпить, со стуком поставив чашку на столик.

— Упражняешься?

— Ежедневно.

— Молодец. Хоть ты болен, хоть ты пьян — изволь работать! Пока руки работают, ты артист! Есть руки — будет и работа, есть работа — проживем как-нибудь! Подыхать стану, а упражнения не брошу! И тебе советую не бросать... эх, если бы не твоя лень, я бы с твоими данными такого артиста сделал! надо было идти к твоим да ставить вопрос, ну да что уж теперь. Давай, демонстрируй свой высочайший класс.

Вздохнув, я поискал на столе подходящий предмет. Конфет не наблюдалось, так что пришлось брать кусочек сахара и уже на нем показывать "обязательную программу". Вот я имитирую "переброс", дядя Вася морщится, но кивает. Затем "два кулака", "рукав", "обманка". Не знаю, как это называлось бы в учебнике, но обучая меня старик понимал, что передает тайны профессии пацану, которому совершенно неинтересны точные термины, зато загадочные названия берут за душу, заставляя часами простаивать перед зеркалом. Да, все это были лишь вариации одного достаточно простого движения, которыми меня приучали к азам настоящей работы, но как хотелось подняться хоть на одну ступеньку выше всех вокруг!

Постепенно я чувствовал, что сам увлекаюсь, втягиваясь в ритм. Мне с тех еще детских пор нравилось понимать, что я умею то, чего не могут другие. Что корявые попытки Димки повторить "легкий фокус" не идут ни в какое сравнение с моим исполнением, что Жека, способный отправить в нокаут десятиклассника, каждый раз удивленно открывает рот, что отличница Нинка десять раз подряд ошибается и выбирает не ту руку... еще бы, ведь обе руки пустые!

Наконец, пропустив белый кубик между пальцев (и чуть не выронив при этом!) я с легким поклоном положил сахар обратно на стол.

— Клешерукий недоучка! — И прежде, чем я успел обидеться, он добавил: — Но способный, зараза.

Старик медленно положил ладонь с раскрытыми пальцами на сахар, прижал, потом так же медленно убрал ее так, чтобы я видел руку целиком — стол был пуст.

— Это, кстати, лучше с монетой проделывать. Простенький фокус. И очень многоплановый! Когда его делает иллюзионист, это всего лишь трюк. Но если это же выполняет кто-то с репутацией настоящего мистика, простое перемещение металлического диска между пальцами вдруг обретает характер магической манипуляции! Ведь он не может просто так зажать монетку в руке, он наверняка пользуется помощью духов, или вообще телепортирует неведомо куда!

— Ну так мне и надо что-то такое, чтобы волшебником выглядеть! — Я попытался направить мысли наставника в нужном направлении, но как обычно безрезультатно.

— Проще надо быть, проще. Каждой аудитории свои приемы! Дети, говоришь?

Дядя Вася откинулся на спинку стула, подвигал чашку, не глядя вынул откуда-то из воздуха кубик сахара и кинул его в чай.

— Был у меня дружок, Женька, в семьдесят восьмом помер. Или семьдесят седьмом? Да хер с ним, вот он с детьми работать любил. Есть такой сценарий, выбираешь одного зрителя из группы и начинаешь его крутить. Ему кажется, что ты ему фокус показываешь, или что он тебе как-то помогает, а всем вокруг видно, что ты его используешь. Всем смешно, всем весело, все смеются. Тут важно выбрать такого человека, над которым и смеяться будут с удовольствием, и он тебе потом в морду не зарядит. Вот однажды Женька прокололся. И смеха не получилось, и из партии поперли... А так с детьми работать хорошо! Они и доверчивые, и живые, и реагируют так ярко! Взрослых иной раз умаешься тормошить, а дети шумные, вспыхивают, смеются... только внимание теряют быстро, но это уже твоя задача, внимание держать.

Я молча слушал. Было ясно, что дядя Вася сейчас что-то прикидывает, причем наверняка это что-то будет для меня полезно.

— Конфету крутить сможешь?

Есть!

— Так я только на них и упражняюсь!

— Зря. Сказано же было — тренируйся на разных предметах!

— Не зря! У меня еще иногда руки дрожат, все роняю, а шоколадные конфеты однотипные, плотная бумага, легко держать. И ронять жалко, дополнительная мотивация получается. Ну и вообще эффектней.

— Лодырь... Пошли.

Опершись о край стола он с трудом встал, постоял секунду неподвижно, а потом пошаркал в комнату. Остановившись у кровати скомандовал:

— Вытаскивай и клади сюда.

Под кроватью оказался старый чемодан с красивыми медными защелками. Дядя Вася как-то ловко сдвинулся вбок и мне пришлось отступить ему за спину. Все, что смог увидеть, это несколько каких-то свертков, старые тетради с разлохмаченными уголками, большой тубус для чертежей, да несколько фоток, приклеенных к крышке с внутренней стороны.

Старик закрыл чемодан, положил сверху большую стопку разномастных листов и начал их перебирать.

— Это не то, это ты год осваивать будешь... Для этого тебе роста не хватит... Это? Допустим. Это... не дам, перебьешься. А вот это в самый раз для детей. Держи!

Он протянул мне несколько отложенных листков, но я пытался через его плечо рассмотреть то, что было сочтено для меня слишком сложным — на верхнем листке, явно из школьной тетради с отмеченным красной линией полями, была схема раскладки заштрихованных прямоугольников, с какими-то сложными перемещениями.

— Дядь Вась, почему вы меня никогда фокусам с картами не учили?

— Вот чтобы соблазна не возникало, потому и не учил. К тому же зачем тебе это в школе? — Он не глядя сунул бумажки в чемодан, с шумом его закрыл и убрал обратно под кровать. — Пошли на кухню.

Усевшись, старик уставился на меня.

— Что?

— Ничего, прикидываю. Что дал — изучишь. На тренировки не меньше восьми часов в день! Не закатывай глаза, там ничего такого, с чем ты не справился бы. Встал — тренируйся, идешь — тренируйся. В туалете сидишь — тоже тренируйся! Через неделю будет экзамен.

— Так ведь программа...

— К черту программу, составить подходящий фон для выступления дело десятое, учись в любой обстановке создавать правильную подводку зрителя. Эта неделя тебе на отработку техники, там всего четыре номера, как раз на короткое выступление хватит. Долго ты внимания детворы не удержишь, стиля в тебя еще нет.