Фокусник

1.

"Я чувствовал, что становлюсь горячим, когда у меня начинает увеличиваться власть!"

Не "у меня", а "во мне". И не "власть", а "сила, энергия". Так и запишем: "Я ощутил в себе растущую мощь магии!" Сойдет, или про огонь добавить? Не нужно, пожалуй, только вместо 'ощутил' сделаем 'осознал', чтобы не 'щипеть'. Отлично, следующая фраза: "Протягивая руку к цели и повышая голос я сказал слова, способные сдвинуть горы..."

— Вась, я кушать хочу.

Вздохнув, я отвлекся от перевода и оглянулся на свою девушку. Леська сидела на диване обняв подушку и демонстрируя всю горечь доставшейся ей несчастной доли. По силе воздействия это было примерно между мокрым замерзшим котенком и потерявшим игрушку малышом.

Я, как обычно, не купился.

— В холодильнике каша есть. И молока полпакета.

— Не хочу кашу. Хочу мяса!

Судя по тону ей действительно хотелось мяса. Судя по тому, что я о ней знаю, она вполне могла вгрызться мне в лодыжку. А поскольку ноги у меня рабочий инструмент:

— У нас там еще банка тушенки осталась. Открой, если хочешь.

Леська тяжело вздохнула. Тушенку мы приберегали на выходные. Съесть ее сейчас значит остаться без супа потом. Затем подруга вздохнула еще раз, и еще, и еще... На десятый, особенно душераздирающий, с протяжным тоскливым подвыванием, я не выдержал:

— Не ной. Каша есть, тушенку разогрей — чего еще?

— Я мяса хочу!

— А я на Луну.

— Вась, какой ты зануда!

— И не говори.

Я ждал продолжения, но она плюхнула подушку обратно на диван и улеглась. Молча, что было совершенно необычно. Потерев глаза и прикинув варианты я предложил:

— Могу сбегать в комок. Кредит нам еще не закрыли... если ты опять шоколадок не набрала.

Леська промолчала. Значит набрала. В коммерческом ларьке нас знали, Леська там брала в долг, а я обычно эти долги отдавал. Плохо, что вот конкретно сейчас с деньгами было совсем плохо. До зарплаты оставалась неделя, причем если мне хоть что-то платили, то Леське рассчитывать было не на что, им с лета зарплату задерживали. К тому же деньги в ее руках быстро становились величиной отрицательной, делать долги она умела гораздо лучше, чем зарабатывать. Именно поэтому я сейчас сидел разбирая корявый перевод и проклиная учительницу английского, не объяснившую, как на самом деле полезен в жизни ее предмет.

Раньше я удивлялся, как это меня угораздило заняться подобным, но сейчас вижу четкую цепочку случайностей. Все началось с того, что... нет, еще раньше. Когда меня выпустили из больницы, в которой я оказался после комиссования, которое случилось по причине глупого происшествия в армейской учебке, в которую я попал с первого курса института совершенно того не ожидая, то мама через подругу устроила меня в НИИ. Мозгов для выполнения обязанностей курьера не требовалось, а я как раз с головой не дружил, так что мы с этой работой просто нашли друг друга. Месяц спустя мне пришлось отвозить пакет с образцами, я не смог найти нужный адрес и случайно забрел в помещение недавно открывшегося издательства. Там и стал свидетелем любопытного спора двух незнакомых человек, один из которых произнес волшебные слова. Если подумать, то эти слова в самом деле способны заставить горы двигаться: "Парень, заработать хочешь?"

Я хотел, потому что жрать хотелось постоянно. Тем более что родители уехали, а оставленные ими деньги волшебным образом сами собой потратились. Так что споривший с одним из своих сотрудников глава издательства прямо на месте выдал мне переведенный текст, который надо было привести в читаемый вид. Так я вошел в историю литературы! Проще говоря мое имя значилось в выпускных данных на последней странице. Мама этим очень гордилась! Книжка разместилась на почетной полке среди семейных реликвий как символ ее воспитательных талантов и моего грядущего величия, а я был гораздо больше рад выданному гонорару. Его, кстати, хватило на две недели и когда деньги кончились я точно знал, как стать богатым и знаменитым! Писатель — это звучит гордо!

Плохо, что сочинить ничего своего мне не удавалось. Все, что приходило в голову, уже было кем-то написано, причем гораздо лучше, чем получалось у меня. Когда бурчание в животе окончательно заглушило вопли совести я взял на развале первую попавшуюся книжку и решил, что не будет ничего страшного, если я немного ее переведу, изменю имена, улучшу сюжет и все-таки прославлюсь. Не я первый, не я последний. А если автор будет против, то я потом перед ним обязательно извинюсь. У меня есть оправдание, мне Леську кормить нужно, пока она не начала на людей кидаться.

Идея потихоньку себя оправдывала, я терзал уже третью главу и выходило почти так же хорошо, как в оригинале. Тот перевод, который я правил для издательства, был вообще сделан каким-то неграмотным, причем русский язык, очевидно, был для него не родным. А здесь я с листа сразу выдавал нормальный текст, меняя его так, чтобы не слишком было видно сходство с оригиналом. В основном заменялись имена и названия — для эльфийских слегка переиначивал названия Леськиной косметики, на гномьи сгодился немецкий словарь технических терминов. Дальше были еще гоблинские, но для них уже был готов русско-казахский разговорник. Ничего, с четвертой главы пойдут сражения и чудовища, там будет проще, но думаю, что месяца за два я эту книгу добью и как раз после нового года отдам знакомому редактору. Пока на пути к нобелевке по литературе стояло лишь хреновое знание английского, я постоянно листал словарь и вовсю материл свою лень. Про себя материл, вслух не стоит. Незачем привлекать внимание Леськи.

— Вась, а может...

— Я работаю. Отстань.

— Мне скучно! Про что книжка?

— Там, то есть тут, по сюжету маг-подмастерье пытается выдать себя за великого волшебника.

— Зачем?

— Затем, что ему жрать хочется, а нечего.

— Та же ситу....

Олеся вдруг замолчала, а я подавил вздох. Все, сейчас прозвучит что-то страшное! И оно прозвучало:

— Слу-ушай, Васькин, а ведь это идея!

— Что именно? Пожрать — в холодильнике! И больше ничего до послезавтрашнего вечера не будет. Разве что перец могу украсть в институтской столовке.

— Да нет, я не о том! — Она вскочила, утащила у меня книжку, быстро осмотрела и тут же отбросила. — Фу, гадский инглиш. Идея — давай из тебя волшебника сделаем?

— Лесь, я не маг, я фокусник. И я не умею вызывать духов и общаться с мертвыми!

Это, к сожалению, было правдой. Собственно, я даже и фокусником не являлся. Дядя Вася, наш сосед, которого я знал с детства, вот он был настоящим иллюзионистом. Он даже в школу как-то приходил, устраивал представление. До того дня мы с друзьями считали его обычным работягой, тем сильнее поразило превращение вечно хмурого выпивохи в элегантного волшебника. Я смог выпросить, а точнее — выканючить у него "секретный фокус" с появлением в руке небольшого предмета. Отработал, поразил одноклассников, получил прозвище, сменившее прежние "воробей" и "доходной". А потом забыл как-то.

Вспомнил лишь недавно, в больнице, когда посоветовали больше двигать руками, развивать моторику. Собственно, благодаря этому мы с Леськой и познакомились. У меня как раз начало получаться, а вид мелькающей в пальцах конфеты оказался для нее слишком притягательным. Кажется, она до сих пор не верит, что сласти не появляются по моему желанию из воздуха.

— Жаль. А тот парень, о котором ты сейчас пишешь...

— Перевожу.

— Переводишь. У него много заклинаний?

— Да в целом не очень, если посчитать, то... Леська!

— Чего — "Леська"? Я кушать хочу! И у меня есть отличная идея!

— Ты помнишь, чем кончаются все твои "отличные идеи"?

Она насупилась, плюхнулась на кровать и замолчала, снова обняв подушку. Тут ей крыть было нечем.

За те несколько месяцев, что мы живем вместе, она втянула меня не меньше чем в десяток различных авантюр. Большая часть сулила мгновенное и значительное обогащение, но в результате мы не вылезаем из долгов. Собственно, я и писательством занялся вовсе не из любви к творчеству. Впрочем, надо отдать Леське должное — иногда "заработанного" хватало, чтобы оплатить часть долга, в который вогнала предыдущая затея. Вот сейчас, например, мы никому не должны. У нас просто денег нет, потому что все раздали. Ах да, еще надо за шоколадки в ларек отдать. Ну, это я как-нибудь осилю. Вот стану великим писателем... или хотя бы зарплату получу. На Леську в этом расчитывать не стоит.

Почему я никак с ней не расстанусь? Потому что по сравнению с ней чувствую себя настоящим взрослым и ответственным человеком!

А еще она неплохо готовит. Жаль, что как правило у нас кроме крупы и макарон ничего нету. Странное дело — у меня две работы, у нее какая-то зарплата, но денег в доме постоянно нет. Вот где магия, блин! К тому же готовка это единственное, что она действительно умеет. Убираться, стирать и гладить приходится мне. Ей скучно.

Ритм, в котором живет Леська, мне недоступен. После выпускного она из своего захолустного Гнединска метнулась в одну столицу, провалилась на экзаменах, потом в другую, поступила в какой-то техникум, вылетела через месяц после начала учебы, приехала к нам, поступила на вечерний, устроилась работать в больницу, куда я вскоре попал. Попутно поучаствовала в съемках какого-то кино, чуть-чуть не села в тюрьму, две недели жила в доме с видом на Кремль, потом ночевала на улице, потом без денег и знакомых приехала к нам... Ураган какой-то, а не человек! Причем о своей гнединской жизни она говорит, что там было тихо и уныло. Может, она как шампанское, ждала пока пробку вышибет? Пока не встретил Леську я искренне считал, что "торопится жить" это просто литературный штамп. Все вокруг жили нормально, то есть размеренно, постепенно, не забегая вперед, и казалось, что именно так и должно все происходить. А потом в коридоре больницы я столкнулся с ней.

Мне хватает посмотреть на что-то и я считаю, что получил достаточно впечатлений. Она сначала посмотрит, потом погладит, потом понюхает, лизнет, попытается отломать кусок, пнет, походит вокруг, сядет рядом, сделает вид, что забыла, опять погладит — и так пока предмет интереса полностью не отпечатается в ее сознании, со всеми деталями, целиком.

Обо мне она говорит, что не может поверить в существование такого зануды и только потому живет со мной — ожидает, что я или исправлюсь, став "нормальным человеком", или помру в жутких корчах как неестественное чудо природы.

Пока я не встретил ее, мне казалось, что я нормальный. Спустя всего несколько месяцев совместной жизни я не так в этом уверен.

Как ни странно — замечательное ощущение.

Кстати, не слишком ли много я о ней думаю?

Покосившись, я увидел, что подруга все так же сердито сверлит взглядом стенку напротив. Эх, слаб человек, слаб. Боюсь потому что. Не хочу, чтобы ночью придушили вот этой самой подушкой!

Перевернув страницу я бросил как бы между делом:

— Хочешь, чтобы я выдавал карточные фокусы за реальное колдовство? Не сработает.

Леська мгновенно ожила:

— Если фокусы с обычными картами — это фокусы, а если мы тебе купим красивые, сувенирные — это будет гадание!

— Я не цыганка, на картах гадать. К тому же карты это не мой конек, я с ними не умею.

Это в самом деле так, дядя Вася учил меня мало, под настроение. Собственно, он толком обучил меня всего одной манипуляции: "таинственное появление из ниоткуда маленького предмета". Ну или исчезновение. Второе я решил демонстрировать на данных мне копейках и пятаках, за что однажды после уроков был бит всеми зрителями разом. Тогда от разъяренной толпы меня отбил наш главный школьный хулиган Димка, живущий в соседнем подъезде. Как раз после того раза я и потерял интерес к "магии". Хотя...

Я дернул рукой, ластик прошел между пальцев, потом скользнул в ладонь, еще взмах — чистая рука, ничего не было, вам показалось! Обычно этот фокус я проделываю с конфетой, но не у Леськи же на глазах? Отнимет, да еще и побьет. А это, между прочим, реквизит!

— Ну и черт с ними, с картами! — Лампа и книги были решительно сдвинуты в сторону, а сама подруга села прямо передо мной на рабочую тетрадь. — Можно ведь и что-нибудь другое придумать!

— Придумал. Отличный способ заработка — будем продавать тебя богатым старым извращенцам! — Я попробовал с намеком прогуляться пальцами по ее бедру, но был решительно остановлен:

— Хороший вариант, будет запасным, я только ножик поострее выберу.

Судя по тону она не шутила. Впрочем чего уж там, я точно знаю, что она не шутит. Это и пугает.

— Уголовница, ты давай лучше ложись, если телек смотреть не будешь. Пока заснешь как раз и придумаешь что-нибудь.

Леська на полуслове замолчала, зевнула и быстро обняв-придушив меня убежала в ванную. Ну что же, литературная нобелевка вполне подождет один день, полагаю.

За окнами было совсем темно, недавно выпал первый снег и сейчас из окон виднелось не унылое поле с цепью высоковольтных вышек и лесополоса за ним, а загадочная волшебная равнина. Действительно, наводит на мысли о всяком романтическом и таинственном, особенно если не знать, что по ту сторону деревьев — главное городское кладбище, краешек которого вполне различим и которое дало прозвище нашему микрорайону. Одно хорошо, мы там с детства играть бегали, так что никто из моих друзей мертвецов не боится.

Закрыв тетрадь и убрав беспорядок на столе я почистил зубы и лег к уже притворяющейся спящей Леське. Попытки поприставать были неумолимо отклонены. Предполагается, что я должен сам что-то осознать, это я уже в курсе. Вообще, я никак не соображу, что у нас за отношения — когда-то честно предложил ей выйти за меня, но получил только фингал и двухдневное недовольно шипение в духе "я не такая".

Повернувшись к девушке спиной и закрыв глаза я стал ждать. Минуту спустя она дернулась ко мне, поцеловала в щеку и снова отвернулась. Еще через минуту проверила, сплю я или нет, рыкнула что-то недовольное. Следующие десять минут, легко отсчитываемые по тиканью будильника, Леська вздыхала, вертелась, опять вздыхала.

Я ждал.

Наконец, не выдержав, она сползла с кровати, на цыпочках дошла до двери и быстро протопала на кухню, где тут же стукнула дверца холодильника. Ну, все с ней понятно. Значит, в самом деле есть хотела, вот и придумывала. Это хорошо, поест и забудет об этой глупости с колдовством. У кого бы занять, хоть десятку? И где бы в самом деле подработать, книгу до нового года точно не напишу, а подарков сделать хочется... Димка все потратил на машину, не одолжить... На работе голяк, если у кого и заведутся деньги, то это обычно начальство, которое никогда не делится...

Мысли перетекали с денег на сюжет, с магии на фокусы. Я уже совсем было решил, что надо спросить совета у дяди Васи как поступить с найденным мешком золота, который я прячу от Леськи в кладовке, чтобы хорошенько отпраздновать новый год с дискотекой и фейерверками, но вдруг наступило утро и пришлось просыпаться.

2.

Все люди как люди, произошли от обезьян, и только Леська произошла от удава. Ничем иным стремление обмотаться вокруг меня во сне объяснить не могу. Я наоборот, рожден свободным и люблю простор, поэтому при попытках ограничить отползаю в сторонку. Так она за мной всю ночь по кровати и гоняется, под утро зажимая в уголке. Разумеется, она ничего подобного не помнит и все отрицает.

Осторожно выпутавшись я сполз с кровати, увернулся от пытающейся поймать меня руки, подсунул как слабую замену многострадальную подушку и отправился умываться. Вода шла слегка теплая, но умыться получилось. В этом году вообще отопление грозились включить не раньше декабря, но обошлось. Подмигнув отражению поморщился, закрыл ладонью глаз, потом другой. Левый все еще видит плохо, врач говорил, что это пройдет и "функция восстановится", но пока что глядеть на мир приходится искоса. К тому же цвет радужки в нем все еще отличался от правого, отчего меня некоторые знакомые дамы с умилением называли "котиком".

В холодильнике стояла одинокая кастрюля, на дне которой оставалось ровно на одну порцию гречки. Определенно, что-то надо делать с деньгами. Только что? Поставив кашу обратно я снял с огня чайник, заварил травяной чай, собранный мамой в семейном поместье. Вообще-то они нам еще и картошки привозили "с фазенды", но корнеплоды были проданы после одной особенно неудачной авантюры. Отец, выйдя в отставку и поглядев на творящийся на гражданке бардак, "эвакуировал гражданское население" в направлении малой родины, где был куплен дом рядом с бабушкиным и взята то ли в аренду, то ли просто так земля. Мама и младшая сестра теперь жили там, причем неплохо жили, отец что-то крутил с местным колхозом и обещал, что еще немного и прибылей хватит даже нашим внукам. "Еще немного" никак не наступало, зато огород спасал, даже на натуральный обмен оставалось.

Допив, ополоснул чашку и поставил в сушилку. У Леськи смена только завтра, но вечером она идет в техникум, так что опять можем не совпасть по времени. То я прихожу, а она уже спит, то наоборот. Нормально, отец вон иногда по полгода в командировках был и ничего.

Слышал, что нормальные люди целуют свою девушку на прощание перед уходом, но я свою знал и получить спросонья по морде не хотел. Так что просто сгреб с тумбочки в прихожей пакет с туфлями, сунул в сумку и вышел.

— Опять куда-то собрался, хулиган! Вот я позвоню в исполком, чтобы тебя забрали!

— И вам доброго утра, баб Маша! — Мгновенно выскочившая из-за двери соседка повернула голову по-птичьи, смотря как я звеню ключами, потом мирно отозвалась: — Хулиганишь? Ну давай, давай. Доброго.

И отвернувшись, ушла к себе в квартиру. Вообще-то у нас хороший район, просто... Ну вот много у нас таких. На третьем этаже — дядя Вася, запойный фокусник, на шестом вот — баба Маша сумасшедшая, на девятом Диего Иванович, политзаключенный и людоед. Впрочем, если подумать, то самые обычные люди. Просто слегка необычные. Хотя как говорят классики, простые у нас только дубли, а наш подъезд заселен оригиналами!

— Привет, Вася, на работу?

— Точно, теть Нин. Один дайте, как обычно.

Пожилая женщина взяла монеты, вытащила пирожок из кастрюли и протянула мне:

— Что, не кормит тебя твоя вертихвостка? У меня-то пирожки вкуснее!

Вот это было неправдой. Тетя Нина, пенсионерка, готовила все-таки хуже. Другое дело что она это делала ежедневно, а Леську поди заставь. Нина Ивановна занималась этим делом уже четвертый год, когда стало ясно, что лучше жизнь становиться не торопится, а внуков надо как-то поднимать. По утрам ее окна загорались первыми, а когда народ шел тетя Нина уже сидела с большой кастрюлей рядом с остановкой. "Пирожки простые" и "пирожки сезонные", горячие и ароматные. Собственно, у нее только они и получались, все остальное было очень странным на вкус, потому она только пирожками и торговала.

— Вам, теть Нин, давно пора ларек открыть. Бизнес расширить, ассортимент.

— Да я уж так, по старинке. Людям хорошо, мне хорошо, чего еще? Новинку придумала, "пирожок бинарный". Вот с этого конца — сосиска, а вот с этого — пюре. Полноценный завтрак!

— Идея отличная, название не очень. Все будут думать, что же произойдет после смешивания ингредиентов.

— Да? — Она задумалась, машинально отпуская пирожок следующему покупателю. — Может, "дуалистические"?

— Наводит на мысль о единстве и борьбе противоположностей, тоже не очень. Назовите просто — "двойная радость"!

— Да уж как-то это название... "Радость", да еще двойная?

Их поколение почему-то радоваться не любит. Или она какой-то нюанс видит? Я пожал плечами, прикинул, не взять ли еще один пирожок и оглянувшись на подходящий автобус решил экономить. Хорошо быть невысоким и тощим: во-первых меня труднее поймать, во-вторых тому же Димке одного пирожка было бы мало. Мне тоже мало, но у меня оправдание — рост и вес! А ему не сэкономить... Ладно-ладно, я почти не завидую здоровякам. С детства привык, да и убегать в случае чего легче. Я, например, мог забраться на дерево гораздо выше любого пацана в нашем доме, потому что меня выдерживают более тонкие ветки. Проверено, доказано, подтверждено. Отец, сняв меня оттуда, поставил резолюцию ремнем. Больше я не рисковал.

Подмерзший на остановке народ рвался в теплый автобус отчаянно, изо всех сил, с матом и воплями. Вжавшись между какой-то пузатой женщиной и не менее пузатым гражданином я повис, изредка доставая до пола ногой, просто чтобы быть уверенным в его существовании. Была мысль задремать на весу, но я как-то уже лопухнулся: просыпаюсь, а в автобусе полно свободных мест и только мы с моей неожиданной опорой стоим в обнимку. Деликатная женщина попалась, будить не хотела. Правда Леська ее духи все равно учуяла и целый день дулась.

Итак, раз есть свободные сорок минут, то почему бы не составить план на день? Денег в кармане шестьсот рублей. Даже в у.е. перевести не удастся... половина? Маловато. Значит надо кровь из носу добыть хотя бы тысяч пять. Иначе до зарплаты не доживу, меня съедят во сне.

— ... с чаем беда, осталась одна пачка! — Донеслось из кабины водителя и мне пришлось согласиться. Вот, у всех мысли одинаковые.

У кого можно занять? На работе точно голяк, значит в издательство? Можно ли там выпросить аванс? А под что просить-то? Под новую, читай первую, книгу? Или снова вычитку перевода брать? Скукотища, однако. Зато хоть что-то платят...

Не находя выхода организм решительно начал готовиться ко сну. Не кормят? Спи! Нет денег? Спи! Скучные мысли? Спать-спать-спать...

— "Колебалка", выходим, не задерживаемся!

Ну вот, только разморило.

Комплекс зданий института занимал целый квартал. На виду было современное девятиэтажное строение "из стекла и бетона" с жизнеутверждающим лозунгом на крыше, но основные дела делались в старых, послевоенной постройки угрюмых "сараях" на задворках. Огромные студии, помещения с закрытыми тканью странными агрегатами, испытательные стенды, хранилища всяческих коробок с неясным содержимым. Часть зданий отключили от электричества, жили только административный корпус и аппаратные — их тоже хотели отключить, но не удавалось придумать, зачем тогда вообще нужен институт?

— Дядь Гурий, работу возьмете?

Сидящий за стойкой гардероба старик медленно поднял на меня глаза и величественно двинул бровью. Я выложил пакет с леськиными туфлями. Бровь опустилась: работа была принята. Старик подрабатывал в гардеробе последние годы, по слухам он жил одиноко, бедно и брался за любую работу, на которую хватало сил. Мастерил из дерева и кожи всякие штуковины на продажу, мог расписать икону или починить обувь, брался за починку часов и всякой электрики, так что по утрам к нему было две очереди — одна как к гардеробщику, а вторая к мастеру. Впрочем, в последнее время по второму поводу обращались реже, лишних денег ни у кого не было, старались все делать сами.

— Спасибо, денег пока нет, я отдам потом?

Снова величественный кивок, он убрал пакет под стойку и повернулся к нетерпеливо подталкивающему меня сотруднику. Я посмотрел вслед уходящим в светлые, просторные кабинеты бухгалтерам, инженерам и прочим работникам умственного труда, а потом не раздеваясь открыл обшарпанную дверь и нырнул в проход. Каждый шаг удалял от света и тепла, звуки становились все гулче, потолки все выше, штукатурка на стенах блекла. Рекламные плакатики сменили доски передовиков производства, потом потянулись стенды с пожелтевшими от времени инструкциями и выцветшими членами Политбюро. Если парадное административное здание было полно света и людей, то здесь царили пустота, тьма и странные запахи.

Из дверей первой рабочей аппаратной по ушам бил включенный на полную мощность "Лед зеппелин", пахло водкой, а заглянув я привычно обнаружил на многочисленных экранах извивающихся полуобнаженных девиц. Короче, шла нормальная подготовка к работе: спиртом прочищалась аппаратура, музыкой тестировались звукосъемники, а девицы поднимали настроение лично оператору, что очень важно для продуктивного труда на благо страны. Раньше, по рассказам, вместо девушек заставляли слушать записи пленумов ЦК, но это почему-то мотивировало не слишком. Сейчас, когда лишить премии довольно трудно в связи с тем, что зарплату задерживают уже который месяц, моральный облик сотрудников стремительно падал.

Кое-как разогнав рукой табачный дым я осмотрелся.

Старший оператор смены Алексей, седой мужик лет тридцати, сейчас копался в электронных потрохах основного пульта, на мое приветствие что-то невнятно пробурчав. С утра у него как правило настроение было плохим, так что я не обращая внимания просто пошел к стеллажу. Спецкассеты отработанных материалов лежали тремя аккуратными стопками одинаковой толщины — лучшее подтверждение того, что вчера работала женская смена, у них каждый оператор делает ровно столько, сколько все остальные. Вот мужская смена все наваливает в кучу, не считаясь, причем делает всегда то больше, то меньше нормы.

— Здорово, писатель!

Пока я сгружал все в сумку, Алексей доделал свои таинственные дела и теперь протягивал мне руку. Пожав, я осведомился:

— У тебя как с...

— Голяк.

Вздохнув, я пожал плечами. Не спросишь — не узнаешь, так?

— А вообще...

— Ни у кого.

Пришлось вздыхать еще раз. Для соблюдения "правила трех" я открыл было рот...

— Обещают выдать октябрьские перед новым годом. И даже премию какую-то. Врут, не верь.

Алексей мрачно плюхнулся в кресло, не глядя потянулся рукой к пульту, пощелкал тумблерами. Зеппелин смолк, заиграли Скорпионс. Выносить этот звуковой удар могли только привычные операторы, а меня "Ветром перемен" вынесло в двери.

Поковыряв в ухе мизинцем и потряся головой я прошел мимо дверей второй аппаратной, где сейчас никого не было, свернул за угол, спустился по лесенке, поднырнул под металлическую балку и наконец добрался до заветной двери. "Третья рабочая" считалась наименее престижной аппаратной во внутреннем рейтинге. В ней со времен постройки не менялось оборудование, здесь было холодней, чем во всей остальных, в общем то еще местечко. Женщины из второй смены вообще боялись сюда спускаться. Это было царство Вадика, самого пофигистичного человека из всех, которых я знаю. Собственно, только он здесь и мог работать, потому что перенастроил все под себя и теперь только он один знал, что чем включается и выключается. Сейчас из динамиков звучало что-то классическое и совершенно не соответствующее обстановке.

— Вадь, здорово. Как жизнь?

— Денег нет.

Ну вот что они все об одном?!

— А что есть?

— Есть чай. Будешь?

Чайник, за один намек на который пожарники вздернули бы любого из пойманных на месте, уже потихоньку закипал, так что я без лишних слов плюхнулся на стул, запихнув сумку с кассетами под него. Институт работал уже лет тридцать и особой тайны в том, для чего он был создан не было — коллектив дружными усилиями ковал то ли щит, то ли меч страны. В нем даже было какое-то подобие секретности — операторы вели отчетность по каждой отработанной кассете, начальники отделов вносили результаты в списки с суровыми грифами "для служебного пользования", всех нанимаемых на работу обязательно опрашивал секретчик. А потом полученные в ходе работ материалы отдавались курьерам, в которые по традиции брали на несколько месяцев молодых ребят предпризывного возраста. Веря на слово, что мы ни разу ни шпионы, нас свободно выпускали за проходную и никак не контролировали, куда мы с полученными материалами отправимся.

Один курьер был наркоманом, второй — племянником замдиректора и оба почти не появлялись на работе, а третьего, то есть меня, в результате гоняли по всему городу. Ничего, мне поначалу даже нравилось. Я после больницы думал с трудом, а работали толком одни ноги. Зато проездной оплачивают и с работы можно уйти когда захочешь.

— Что пьете, молодежь? Судя по таре — дивный дар Грузии?

Высокий мужчина в строгом костюме вошел в аппаратную, привычно пригнувшись, и тут же направился к шкафу с материалами.

— Дарджиллинг, Вячеслав Афанасьевич. Будете?

— Пфф... Вадик, названный тобой сорт произрастает лишь в одном месте благословенной земли Гималаев и стоит он столько, что моей-то зарплаты на пару чайничков хватит, не то что вашей. Так что увольте от своей подделки, молодые люди, я уж лучше кофейку.

Закончив подсчет кассет он выложил их передо мной и протянул папку для росписи, а потом быстро исчез, оставив после себя запах какого-то дорогого парфюма. Замначотдела по тех.части был дружно ненавидим всеми сотрудниками за способность мгновенно принизить любое достижение и погасить любую радость. С другой стороны если не высовываться, то вполне вменяемый человек...

— Вадь, чего это ты решил понтоваться перед Барином?

— Да никаких понтов, я в фирмочке одной подрабатывал сторожем, ночевал там в смысле. Они колониальным товаром решили торговать, но что-то не задалось. Вот мне вместо зарплаты ящик чая и остался. Остальное продавцы растащили.

— Целый ящик? Сколько ты у них получал?!

— А ничего не получал, хозяин дело открыл, ему иностранцы денег на развитие и образцы товара прислали, и все. Нету его, уехал куда-то.

— Если это тот самый дорогой чай, то его продать и год жить можно!

— Да ну, чего суетиться. Тебе покрепче?

— Давай! — И я под одобрительный хмык "вынул из воздуха" две конфеты. Остатки былой роскоши, сейчас у меня меня из "боезапаса" оставалось одна "Цитрон", одна "Белочка" и турецкий леденец в целлофановой обертке. Маловато для настоящих чудес.

Чай был хорош! Уговорив впрок два стакана я стал намекающе смотреть на Вадика, тот задумчиво глядел в стену перед собой. Пришлось вспомнить Леську и начать вздыхать как можно тоскливее. Таланты у меня не те, но спустя двадцать минут я выходил из аппаратной пряча в сумку пакет. Ну вот, как в тему Чайф пели! Не пачка, но пол пачки точно есть! Живем!

Теперь бы где-нибудь мяса достать. И денег.

Выйдя из мрачных катакомб на свет я поднялся на второй этаж, нервно принюхиваясь к доносящимся из столовки ароматам, и аккуратно, по стеночке, стал красться мимо дверей. Вот сейчас дойду до той, крайней, подпись поставлю и свободен! В открытые двери было видно общий зал и мою непосредственную начальницу, милейшую Софью Марковну, которая сидела на своеобразной возвышенности за массивным столом, обозревая подвластные ей владения. Прическа "седой одуванчик", на плечах шаль, сколотая большой янтарной брошкой, милая улыбка — я дождался, пока эта худенькая пожилая женщина не отвернется и быстро пересек дверной проем, стараясь спрятаться от всевидящего взора.

— Василий, драгоценный наш, как вы вовремя. Подойдите, будьте добры!

Тихий, изнемогший под бременем неумолимых лет голосок пробил стенку с легкостью автоматной пули. Поморщившись, я пошел сдаваться. Нельзя сказать, что Софья Марковна была плохим человеком, наоборот, она была милейшей личностью, к тому же настоящим профессионалом. Но ее привычка не принимать во внимание никакого мнения, кроме своего, изрядно осложняла жизнь всем работникам отдела. С другой стороны мнением начальства она интересовалась ничуть не больше, так что за это постоянство взглядов ее уважали.

— Василий, с сегодняшнего дня материалы будете возить не в Спецсвязь, а вот по этому адресу. Придется поискать, там на месте выясните, я района не знаю.

Она методично выдавала задание на день: это отвезти туда-то, это сюда-то, там забрать то-то. Я запоминал, точно зная, что в планировании маршрута мне с ней не тягаться, лучше сделать как говорит. Ну, за то мне и зарплату... не платят.

Уловив перемену в моем настроении начальница закончила поощрительно:

— Зато как отдадите, то можете сегодня уйти пораньше. Расписывайтесь и в путь, вас там должны уже ждать!

Удивительная способность наградить ничего не дав. Я и так всегда уходил "пораньше", потому что это была негласная привилегия курьеров. К тому же "сегодня" это значит именно "сегодня", никак не завтра и не когда-либо еще, без личного на то дозволения начальницы. Хотя оно мне не то чтобы сильно было нужно... с другой стороны:

— Софья Марковна, вы случайно не знаете...

— Не раньше конца декабря.

Я работаю в коллективе телепатов! Злых телепатов, жаждущих разрушить надежды. Подхватив папку и листок с адресом я отступил к двери. Ну вот, рабочий день по сути окончен. Теперь отвезти кассеты по новому адресу и свободен! А свободному человеку неплохо было бы позаботиться хотя бы об обеде. Это рабов кормят, а курьерам приходится самим думать.

Значит — кассеты, папка и в издательство.

Может, все-таки удастся получить аванс?

3.

Есть в работе курьера свои достоинства. Например, сейчас все в институте станут изображать трудовой процесс, а я делаю ручкой на проходной, открываю дверь и вот она, свобода! С другой стороны они сидят в теплом здании, а я вышел под слабый снежок, который вполне может перейти в ледяной дождик.

Если подумать, то все проблемы следует решать по мере их сложности. Например нет ничего такого в том, чтобы сначала обеспечить себе великое будущее, а потом заняться мелкими делишками. Сумка увесисто оттягивала плечо и я привычно придерживал ремень. Идти было всего нечего, минут двадцать, так что я лучше своими двумя. Благо минут через десять я вышел на проспект и стало видно куда я, собственно, направляюсь.

Старое, большое и в городе известное здание. Здесь когда-то располагались редакции четырех газет и двух ведомственных издательств, так что иначе как "бумажный дом" его никто не называл. Перестройка закрыла две газеты, точнее ужала их в тиражах и занимаемой площади, теперь здесь выпускали штук пятнадцать журналов, десяток газет и сменяли друг-дружку одно за другим прогорающие издательства. "Луч", тем не менее, все-таки жил, занимая весь второй этаж и немного третьего.

Мне здесь нравится. Во-первых это очень круто, когда можешь так небрежно бросить при случае "был вчера в "бумажке", сдавал новую книгу". Во-вторых тут полно чудаков. Даже больше, чем в институте. Видимо, место такое. А главное — здесь есть недорогая столовка, в которой сотрудников "Луча" кормили в долг.

Вообще-то мне кредит открывать не должны были, но в первый раз я взял комплексный обед вместе с "моим" редактором, второй за компанию с двумя всамделишными писателями, и так, примелькавшись, продолжал небрежно бросать "запишите на Птахина", внутренне содрогаясь от ужаса, что сейчас все раскроется. Но так как добив текст я исправно оплатил долги, гордо пояснив, что "плачу с гонорара", то можно было рассчитывать, что сегодня мне не откажут.

Как часто говорили в этих стенах: "мы — особенное издательство!"

И в это веришь. Все прочие — нормальные, а "Луч" — особенное! Его основали два совершенно не разбиравшихся в книгоиздании человека, один из которых известная личность — первый в нашем городе кооператор, бывший цеховик, а теперь владелец заводов, газет и пароходов товарищ Синичкин. Вторым был его старинный друг Геннадий Александрович Димушкин, на тот момент безработный интеллигент, ляпнувший во время пьянки о том, что когда-то студентом он торговал книгами с рук...

Димушкин много раз проклял свою неосторожность. Он сам мне признавался. Начавшееся со слов "а давай попробуем!" предприятие вдруг закрутилось, начало обрастать сотрудниками, договорами, площадями, какими-то проектами и прожектами, по коридорам сновали непонятные люди по своим непонятных делам. Самого Г.А. оттесняли со всех мест какие-то странные типы, считавшие, что лучше него знают именно этот участок работы. Если поначалу здесь вообще не было профессионалов, а политика издательства выражалась фразой "любой грамотный человек может написать книгу", то теперь в кого не плюнь, а он "из бывших". Владелец издательства полагал, что это подтягивание профессионалов к кормушке вернейший признак успешности затеи. "Вороны слетаются на падаль", умело и жестко вытесняя романтиков. Впрочем, даже сейчас народ здесь все равно оставался довольно странный: понятно, что если самые известные и популярные писатели работают в "настоящих" издательствах, то в "Луч" пошли писаки классом пониже. Чтобы как-то удержаться на плаву пригласили парочку звезд, которых почему-то не печатают в столицах, и затеяли масштабный перевод зарубежной фантастики. Сейчас основной состав пишущих для "Луча" можно было разделить на три группы: в первой трудились "серые лошадки" от литературы, недостаточно талантливые или пробивные, чтобы устроиться в более приличных местах. Именно они давали основной доход, именно их лица чаще всего мелькали в кабинетах. Следом за ними шли "звезды", по какой-то причине не способные пробиться в столичных издательствах, но все равно иногда выдающие вполне читаемые книжки.

Ну и наконец третий отряд. "Горящие". Те, кого называют гордым словом "графоман". Именно ими и занимался теперь Димушкин, отступив под натиском доброжелателей в самый дальний кабинет и заняв беспросветную должность ответственного за поиск новых талантов.

Геннадий Александрович клял свою "горькую судьбинушку" каждый раз, когда я его видел, но тем не менее ни разу не выразил желания покинуть место. Человек он был интересный, по жизни его здорово помотало, чем-то удивить его было сложно, даже недостаток у него был всего один, простительный для творческого работника.

Впрочем, действительно пьяным я его ни разу не видел.

Сидя в своем логове и общаясь с разными чудиками Димушкин откровенно наслаждался жизнью, не обращая внимания на внутрииздательские сплетни. Хотя его старый приятель к затее охладел, но тем не менее не реже раза в месяц эти двое пили в узком кругу таких же бывших интелигентов, отчего позиции Г.А. в "Луче" были неколебимы. Именно эта устойчивость и позволяла ему вольтерьянствовать, к примеру выдавая тексты на правку не штатным профессионалам, а совершенно случайным типам вроде меня.

Авось за последний месяц ничего не изменилось и получится что-нибудь выпросить под будущую книгу. Или хотя бы просто выпросить.

Подбадривая себя такими мыслями я прошел мимо коридорчика, ведущего к столовке, поднялся на два пролета по глухой лестнице и пошел мимо ряда разномастных дверей, словно собраных сюда из разных эпох. Половину прохода занимал штабель из сотни пачек упакованных в серую бумагу книг, сверху кто-то прикрепил листок. Заинтересовавшись, я прочел: "Просьба не брать, читать невозможно, а если кому подарите — набьют морду!" Ну да, примерно такой и была почти вся продукция "горящих". А ведь эту макулатуру кто-то покупал!

И вот, наконец, заветная двустворчатая, обитая кожей черного дермантина с золотыми облупившимися заклепками дверь. Г.А. менял на ней таблички по собственному усмотрению, до дрожи зля остальных работников издательства, которые подобной чести добивались усердными интригами. На этот раз это была простая картонка на гвоздике "Ответственный редактор". Кем на самом деле значился в платежной ведомости владелец кабинета я точно не знал, а сам Г.А. не признавался.

Из-за двери тянуло пропахшим куревом сквозняком и доносились странные голоса. Собравшись духом — ну негде больше денег взять, негде! — я потянул холодную медную ручку.

— О жестоковыйные, возопил Калистратий. Каково же будет вам...

Подавив желание быстро закрыть дверь и убежать я все-таки протиснулся в кабинет. Хозяин, восседавший в роскошном кресле за старинным двухтумбовым столом, приглашающе замахал рукой, тут же показав, что следует соблюдать молчание. А потом уставился на здоровенного бородатого мужика, стоявшего перед столом с пачкой исписанных листов в одной руке и рубящего воздух в такт слова другой.

— Ужо помстится вам! Ужо воспрянут силой правые! Изничтожат поганых татаровей да монголидов!

Голос бородача ушел куда-то в ультразвук и он некоторое время пищал, потрясая листками с текстом, который, видимо, и читал. Г.А. покачал головой и преувеличенно серьезно осведомился:

— А "монголиды" это в самом деле исторический термин?

Бородач, откашлявшись, неожиданно мирно пояснил:

— Может и не очень, но уверен, что это будет крайне к месту. Крайне! — И он снова потряс своей мукулатурой. Редактор, не желая спорить с двухметровым посетителем, свел руки домиком и предложил:

— Вам бы, Михайла Игнатьич, еще поработать. Уже лучше, по сравнению с прошлым разом вы, несомненно, прибавили, да. Но все еще полагаетесь на внешнее впечатление, а книга больше ставит на внутреннее, ведь так?

Бородач, нахмурившись, кивнул.

— Давайте еще раз вычитайте, подумайте над диалогами. Все-таки стоит сделать их более привычным современному читателю.

— Но ведь...

— Дорогой мой, всю прелесть этого текста понимаем вы да я, но простым людям надо что-нибудь попроще. Увы, не понимает наш народ настоящей литературы!

Бородач согласно кивнул, протянул Димушкину лопатообразную ладонь на прощание, а потом вышел мимо меня, так и прижимая листки к груди.

Хозяин кабинета опустился в кресло и вздохнул:

— Ну как вам этот образец "новой подачи исторической правды"?

Сидевший на стуле у стены незамеченный мной раньше молодой парень заржал, я просто прикрыл глаза ладонью. Вот же у человека вредная работа! Димушкин печально вздохнул:

— Что поделать, ребятки, что поделать. Я тут один, если что так и на помощь позвать некого, а таланты бывают такими вспыльчивыми. Приходится проявлять дипломатичность! Ничего, я его еще полгодика промурыжу и спихну куда-нибудь. К тому же он опять принес варенье! Домашнее! Вот же добрый человек!

И продемонстрировав литровую банку он тут же многоопытно засунул ее в сейф, громыхнув ключом.

— А что пишет хреново так это не беда. Вот, Василий, поглядите на оболтуса...

Я поглядел. "Оболтусом" был один из открытых Димушкиным талантов. За год Николай выдал три отлично разошедшихся под псевдонимом "Джефф Стерджес" фантастических романа и сейчас работал над четвертым. Я Джеффу завидовал и поэтому не любил — старше меня всего лет на пять он выглядел куда более творчески. Небреждная прическа, легкая небритость, хороший костюм. Сразу видно, что у человека есть большое писательское будущее! Впрочем, сейчас Г.А. смотрел на него укоризненно:

— И сюжетом хорош, и стилем лепен... тьфу ты, привязалось! Но вы слишком жадный человек, Николай. Что вам стоило дать своему персонажу в финале немного удачи? Денег, любви, успеха? Вам два часа на работу, а ему целая счастливая жизнь! И читатели довольны! — Он двинул одну из лежащих на столе перед ним стопок бумаги к распекаемому автору.

— Вот еще! Читатель должен очиститься через страдания героя!

Стопка поползла обратно, но редактор продолжал настаивать:

— Для очищения со страданием есть пурген и касторка, книги читают по другому поводу. Вот скажите — зачем вы убили героя?! В сюжете это не нужно!

— Я не мог поступить иначе.

— Это почему же?

— Потому что орел, а не решка.

— О-о... понимаю. Это многое объясняет.

Я слушал переводя взгляд с одного на другого, толкавших друг к другу текст будущей книги, словно следя за партией в пинг-понг. Это не было отрепетировано, они в самом деле так разговаривают. И я тоже так хочу!

— Видите, Василий, с кем приходится иметь дело? Будущее светило "Луча" решает судьбу сюжета подбрасыванием монетки!

— Логично. Надо запомнить, интересный прием.

— Ой, и вы туда же!

Димушкин устало махнул рукой на "светило" и махнул рукой:

— Ступайте, азартный вы наш. А вас, Василий, я попрошу остаться!

Кивнув выходящему "Стерджесу" я сел на освободившееся место. Г.А. сдвинул очки на кончик носа и посмотрел поверх:

— Проникся? Старайся, пиши, глядишь и посадим тебя в мое кресло годика через два-три!

— Чур меня, чур! — Я подавил желание перекреститься. — Я лучше в ассенизаторы! И вообще, писательская шабашка это на время. Потом найду что-нибудь получше.

— Ха. Отсюда никто еще не уходил своей волей! Я тоже думал, что это временно, денег заработать и свалить. Думаешь, в счастливом детстве я мечтал об этом кладбище талантов?

— И кем вы хотели быть?

— Милиционером!

— Защищать людей от преступников?

— Нет. Давить людей морально и бить их ногами физически. И чтобы никто в ответ не рыпался!

— То есть уже тогда вы готовились к карьере редактора, так?

— Переводная литература развращает молодежь! Гадости надо говорить не таким счастливым тоном.

— Так я же вроде комплимент сделал?

— Ну разве что.

Итак, клиент размяк! Самое время брать за жабры!

— Геннадий Александрович, я к вам с таким вопросом...

— Извините, Василий, но конкретно сегодня и до конца недели я абсолютно пуст. Ко мне дочь погостить приехала, внуков привезла.

Да сговорились они, что ли?!

— Тогда второй вопрос...

— Это легко, вот в папке текст, приводите его в нормальный вид и скорее всего мы вам за работу заплатим.

Он пододвинул ко мне папку с завязочками. Выцапарав один лист я прочитал: "Протягивая руку к цели и повышая голос я сказал слова, способные своротить горы" Наугад выбранные несколько листов подтвердили страшную догадку — не один я люблю "адаптировать" чужие сюжеты.

Что ж за день такой?

— Геннадий Александрович, мне бы...

— "Утром стулья, вечером деньги."

— До вечера не успею. Но послезавтра готов предъявить первые пять глав! — С учетом того, что три я уже "перевел" и примерно представлял, что там будет дальше — скорее всего успею.

— Пять глав?

— Будет!

— Хм. Будет текст — будет аванс.

— Будет аванс — будет работа!

— Согласие есть продукт при полном непротивлении сторон! Хватайте и бегите, потому что желающих — тьмы!

В этом сомневаться не приходилось. Я вообще удивляюсь тому, что мне здесь работу дают, при таком количестве докторов, профессоров и академиков, готовых на любую подработку "лишь бы не на морозе". Тем более, что в дверь уже кто-то осторожно скребся.

Сунув в сумку злосчастную макулатуру я рывком открыл дверь. За ней испуганно дернулся какой-то очередной непризнанный гений, нежно прижимавший к груди плод бессонных творческих ночей. Развелось прохиндеев! А честные люди из-за них не могут книгу написать!

Впрочем, на лестнице я понял, что в чем-то мне даже повезло. Деньги за этот романчик я все равно получу, и не будет сомнительного клейма "что-то очень похожее на книги другого автора". Причем даже быстрее получу, чем если бы писал эту муть сам. И вообще, что я, не смогу себе собственный сюжет найти? Вокруг же полно всего, прямо хватай и пиши!

Утешаясь подобными мыслями я добрел до полупустого буфета плюхнул папку на стойку и попросил:

— Комплексный, пожалуйста. — Буфетчица, медлительно поворачиваясь к стойке с подносами, бросила с явной снисходительностью:

— Что, не приняли?

— Хуже. Принес идею для книги, а кто-то ее уже написал. Теперь придется править чужой текст.

— Это бывает. Ничего, еще напишешь.

— Ага... — Суп с фрикадельками, макароны с котлетой и компот. Хорошо, что без гречки. В желудке предвкушающе квакнуло. Немного поколебавшись, все-таки я не люблю одалживаться, добавил: — И запишите на меня, будьте добры. Аванс дадут через неделю, под первую часть.

— Жди, как же. Вашим хорошо если к Новому Году начнут выдавать.

— Что, плохие новости? — То, что буфетчица знала состояние финансовых дел всех обитателей "бумажного дома" само собой разумелось.

Женщина неопределенно пожала плечами:

— Да так, ходят слухи.

И испортив мне скверной новостью аппетит достала какую-то газету.

Пройдя мимо столика, за которым что-то шумно обсуждали смутно знакомые мужики я присел в углу и стал уныло водить ложкой по тарелке. Итак, попытка стать писателем провалилась. Для этого нужен свой, оригинальный сюжет, чтобы никто не успел его написать. И где такой взять, если сотни придурков ежедневно что-то выдумывают?! Или крадут друг у друга? Вот и у меня украли, не успел я сам... позаимствовать.

Наверное, в настоящих издательствах все по-другому, а в "Луче" все говорили о том, как надо писать настоящий Шедевр, который заставит столичных снобов подавиться от зависти. Конечно, этот шедевр все намеревались начать в скором времени, как только "наберется материал", а пока надо "тиснуть что-нибудь быстренько на прокорм музы", так что типы вроде того бородача еще не самое плохое. Удивительно, как много в стране графоманов! Бедный Г.А. вот уж действительно вредная работа.

И в довершение всего я теперь буду таскаться по городу с этой макулатурой... хотя не приди я сюда сейчас и было бы смешно. Приношу такой через месяц текст, а мне говорят, что его уже кто-то написал и даже можно в бумаге прочитать...

Не, все-таки что ни делается — все к лучшему!

Если, конечно, это делает не Леська.

Ладно, пусть так, хотя за правку все-таки капнет ощутимо меньше, чем за оригинальный роман. А деньги... последние дни только о них и думаю. Сейчас мало где платили зарплату, каждый выкручивался как мог. Те же операторы в "колебалке": один, например, по ночам фуры у коммерсов разгружал, но я там сдохну, комплекция не та. Другой подрабатывал вставляя двери, но у меня опять же руки не тем местом приставлены, да и помощь ему не нужна. Торговать мы с подругой уже пробовали, очень сложное и малоприбыльное дело оказалось. Вот и куда деваться? К родителям ехать, к посевной готовиться? А Леську куда? Мама на нее косо смотрит.

Ягоды из стакана я выковырял вилкой, слизнул последние капли. Ну вот, до завтра жратвы не предвидится. Где бы денег перехватить? Всех знакомых обошел, нету ни у кого.

На улице все еще шел снег, ложась на темный асфальт. Мелкий, почти градинки, самая мерзкая разновидность, от которой жутко чешется нос! На остановке автобуса какая-то молодая мамаша читала журнал, не обращая на попытки ребенка детсадовского возраста собрать с земли достаточно снежной крупы для снежка. Увидев меня малыш оставил попытки и вдруг поздоровался:

— Зрасе!

— Привет.

Машины катили мимо, автобуса не видать. Книжку, что ли, таскать с собой? Или газетку? Она полегче.

Нащупав в кармане последнюю конфету из имеющихся я пожал плечами.

— Эй, тебе сколько лет?

— Пять!

Женщина взглянула на меня поверх журнала, но промолчала.

— В школу ходишь? Или в детсад?

Ребенок затряс головой. Это мальчик или девочка?

— Смотри внимательно. Видишь, рука пустая?

— Ага.

Я сделал несколько таинственных пассов, сжал пальцы:

— Стукни... да не так сильно, это же волшебство!

Второй раз он... или она?.. только дотронулся до сжатого кулака. Я перевернул руку и медленно разжал пальцы. Ребенок обиженно нахмурился. Мать смотрела на меня укоризненно.

— Это потому что первый раз был слишком сильный. Спугнул. Ты мальчик?

— Я Вася!

— О, тезка, значит. Смотри, рука пустая, да? Теперь закрываем пальцы, аккуратно стукаем сверху... ну, давай! — Теперь он еле-еле дотронулся холодными пальцами. — Вот, уже лучше. А теперь медленно открываем. Опа!

— Мама, смотри!

Женщина чуть-чуть улыбалась искренне удивленному произошедшим чудом сыну. Потом поощрительно кивнула и тот схватил леденец. Вопреки ожиданию, он не сунул его в рот, а протянул маме.

Правильный пацан, однако.

— Что надо сказать дяде?

— Пасиба!

— На здоровье.

Все равно одной конфеткой от всех бед в лице Леськи не откупиться. Конфету тезка есть не стал, положив в карман и выжидательно уставившись на меня. Пришлось объяснить:

— Извини, я еще не волшебник, я только учусь. Пока лишь конфета в день.

— Заль!

— И мне жаль. Но большое всегда начинается с малого, так?

— С семечки?

— Вроде того.

Я оглянулся, как раз из-за поворота выезжал мой номер. Спустя пять минут я катил в центр, а остановка с тезкой скрылась за грязно-мокрыми стеклами автобуса.

День тек в никуда по знакомым адресам. Здесь сдать накладные, тут оставить пакеты с бланками, сюда завезти какие-то бумажки. Сложности выдались только с последним заказом, я никак не мог найти нужный адрес. Пришлось спрашивать у прохожих, ходить по дворам, при этом вертеть головой — район чужой, можно и нарваться. Местным не объяснишь ведь, что пришел не просто так, а по делу. Наконец, нужный дом был найден. Жаль только, что никакого "филиала МБГА", что бы это не значило, здесь не обнаружилось. С одной стороны двухэтажного здания был универсам, с другой подъезд с массивной дверью и скромной табличкой "СП Орион".

За дверью обнаружилась приемная, причем довольно богатая. В углу у двери сидел немолодой охранник, задумчиво уставившись в никуда, напротив входа за стойкой сидела девица с пышной прической и густым макияжем.

— Что-то хотели?

Голос у девушки был прохладным, под стать погодке. Ну да, судя по интерьеру меня здесь явно не ждали.

— Привет, я из Института Колебаний. Это Прокофьева двенадцать, корпус три?

— Да. — Теперь недоумения в ее глазах стало поменьше, мой статус определился.

— Эм-Бэ-Ге-А не тут находится, случайно?

Девица, очевидно секретарша, скорчила гримаску:

— Первый раз слышу.

Однако.

— Звякнуть можно? А то адрес сходится, но что-то я в сомнении?

Чуть подумав, она повернула ко мне телефон:

— Звякай. Но коротко, а то знаю я вас.

Знакомый номер я набрал со второй попытки.

— Софья Марковна, тут такое дело...

— Слушаю?

— По тому адресу, что вы дали, такой конторы нету. Есть совсем другая.

Из трубки повеяло холодом:

— Василий, драгоценный мой, вам дали адрес?

— Да, но...

— Вот и везите по нему все, что сказано.

И гудки.

— Ну и как?

— Говорят, это сюда. Кто у вас корреспонденцией занимается?

Она развела руками, словно показывая, что кандидатур не очень много.

— Тогда принимай!

Достать кассеты из сумки просто так не удавалось, так что я сначала выложил папку с текстом книги, а потом стал выковыривать по одному холодные пластмассовые прямоугольники. Девушка, снисходительно наблюдавшая за моими мучениями, перевела взгляд на бумаги.

— Это что? Тоже нам?

— Да нет... Книгу в издательстве забрал.

— Что, не приняли? — В голосе появились нотки любопытства.

— Не, это точно печатают, но кое-что нужно переделать.

Она привстала, всматриваясь, и неожиданно ехидно спросила:

— Ионенко? А по накладной — Птахин.

— Кто ж под своим настоящим именем печатается? Потом жизни не дадут! Поклонники за писателями просто охотятся!

— Ой да ладно? — Кажется, она теперь не понимала, как ко мне относиться, так что сбилась неопределенные интонации и машинально откинулась на спинку кресла, как-то непонятно, без помощи рук и тела, увеличив вырез декольте.

— Ну, кому надо, в издательстве или там с киностудии ребятам, те конечно в курсе. Но обычно без псевдонима никуда. Вот ты Булычева читала? Сказочник такой — "Алиса, миелофон"?

— Ну?

— А он на самом деле серьезный ученый Можейко! И кто в курсе? Соседи не ноют, трешки до получки не клянчат безвозвратно. Опять же работать не мешают, вдохновение не портят.

— Да ла-адно! Подумаешь, большая птица. Небось написал одну книжку и таскаешь с собой везде?

Вопреки тону сказанного теперь как-то сам собой начал увеличиваться разрез на юбке, открывая весьма симпатичное бедро. Всегда, в смысле последние три месяца, удивляло вот это изменение: стоило незнакомому человеку узнать, что я имею какое-то отношение к издательству, так сразу появлялось какое-то непонятное отношение, словно я витаю где-то если не среди небожителей, то как минимум рядом. Сначала отнекивался, а потом подумал — чего я мнусь? Ну вот хочется людям прикоснуться к "миру творчества"! Типа я сам не такими же глазами смотрел на Творцов, Что Забегали В Кабинет "Безответственного Редактора"? Хотя у меня было оправдание, я-то точно знал, что вот это — в самом деле писатели.

Эх, чертов Ионенко! Если бы не он... Или просто взять другую книгу? У кого бы позаимствовать что-нибудь еще не переведенное?

Наконец, последняя кассета легла на стойку и я быстренько рассортировал их по номерам.

— Здесь подпиши. "Приняла", должность и фамилию.

— Ага.

Почерк у нее был неожиданно четким и округлым.

— Хорошистка?

— Отличница!

— Молодой человек, вы закончили? — Подошедший со спины мужчина в строгом костюме осмотрел меня, потом стопку выложенных кассет. Покосившись, я обнаружил, что "отличница" с деловым видом перебирает какие-то бумаги, совершенно не обращая на меня внимания. Декольте куда-то исчезло, как и разрез на бедре.

— Да. Здесь материалы из "колебалки". Распишитесь, пожалуйста. — На всякий случай я подсунул накладную и ему. Мужик быстро просмотрел листки, взял кассету, с деловым видом открыл, проверил зачем-то подписи оператора, и лишь затем расписался. — У вас все?

— Да, всего доброго.

— До свиданья.

Нда, не уверен, что это к ним, но в институт возвращаться не хочется. Ладно, если что не так, то я лучше завтра сюда приеду. Пока туда-сюда мотаться буду как раз день и пройдет. Все лучше, чем сидеть в институтских подвалах. Мне сказали сюда? Я сдал! Сами виноваты.

Ну вот, свободен. Четыре часа дня, все сделал. Сейчас домой, часика два посплю, а потом ждет меня плагиатистая графомань, из которой надо сделать конфетку... Судя по тому, что я видел, наскоро просмотрев рассыпающиеся листы, работа предстояла та еще.

Снова автобус, снова мокрые окна, за которыми в быстро темнеющей стуже мелькали невнятные силуэты. Опять захотелось есть и я с тоской прикидывал, что купить на оставшиеся деньги. Надо ведь как-то растянуть их на три дня... черт, неужели в "Луче" не дадут аванс? Вдруг буфетчица ошибается? Ну да, как же. Чтобы отвлечься, я попытался найти хоть какой-то плюс в этом всем, вспомнил выцыганенный у Вадика чай, повеселел. Если подумать, то зря я раскис. Ну серьезно, не лежала ведь душа к плагиату? Так и не пришлось себя насиловать! Денег жалко, но ведь шло без огонька? А все потому что надо свой сюжет искать, настоящий! И заниматься тем, что действительно получается. Расспрошу знакомых, в институте поговорю — будет у меня история такая, что этот Ионенко от зависти лопнет! Ничего, прорвемся! Лишь бы Леська не втянула в новую авантюру, хотя бы до нового года...

С этой мыслью я остановился перед дверью, принюхался. Замерев, быстро крутанул ключи и вошел в дверь, чувствуя, как ужас осознания накрывает с головой.

Самое страшное уже случилось!

В квартире пахло едой.

4.

— Ты, Васька, слишком улыбчивый. Так и тянутся руки лыбу стереть. Не потому что злой я, а потому что прилетит тебе однажды, если и дальше так скалиться будешь.

— А вот американцы постоянно улыбаются.

— Это они друг другу зубы показывают, пугают.

— Да ладно, дядь Вась, вечно вы на людей наговариваете! — Я снял чайник с огня и повернулся к соседу. — Человеку улыбнешься и он в ответ тоже, ну как с крошкой-енотом! Вам покрепче?

— Приводить в качестве аргумента детский мультик — это сильно. Лей, не жалей. И таблетки передай, вон на подоконнике.

Разлив чай я присел к столу. В гости к дяде Васе-фокуснику пришлось идти от отчаяния. Как решить очередную проблему, в которую нас вляпала Леська я уже не знал. Хотя вру, догадывался, чего уж тут сложного. Но дело было за деталями, и здесь мне нужен был совет опытного человека. Настоящего волшебника!

Или хотя бы иллюзиониста.

Ладно, чего тянуть:

— Дядь Вась, я хочу собственную программу!

Выражение скепсиса на лице старого артиста было таким явным, что пришлось быстро скоректировать сказанное:

— Точнее, мне нужно несколько фокусов, простеньких, но со вкусом! Вкусом настоящей магии!

— Хорошая программа денег стоит.

— Нету. Вообще. Но есть большое-пребольшое желание изобразить что-нибудь похожее на начинающего волшебника.

— С чего вдруг?

— Я как раз над текстом новой книги работаю, легче будет в образ войти!

— И это все резоны? Ну вон возьми книгу на полке, в синем супере. Почитай, подумай, там все простенько, для начинающих, реквизит тебе сделает любой... Гхм... ну, не любой, но мастера я посоветую.

— Мне бы еще проще и чтобы реквизит был самый обычный. И чтобы побыстрее!

Старый артист посмотрел на меня очень внимательно, даже с оттенком подозрения:

— Ты, Вась, мне так не улыбайся, я не девушка.

— Да я...

— И не бухгалтер с зарплатной ведомостью. Чего задумал?

— Я? Концерт провести, в порядке шефской помощи! Надо же с чего-то начинать, а малышне и простеньких чудес хватит.

— Допустим. Где?

— В нашей школе! Даже придумал сюжет представления — сделаю себе колпак со звездами, Леська мне халат разрисует, получится натуральный маг-звездочет. Но мне нужны соответствующие образу трюки. Чтобы просто, но загадочно!

Все это я говорил с таким видом, словно выкладывал результат как минимум месячных раздумий. Но на самом деле импровизация сложилась почти мгновенно, стоило вспомнить все произошедшее за последние сутки. Вот когда провожал Леську пинками на учебу, как раз и вспомнил. Мы как раз мимо дядивасиной двери пробегали...

Когда тебя встречает запах жареного мяса в доме, где с утра не было ничего, кроме гречки — это подозрительно. А если в этом доме живет кто-то вроде Леськи — это прямое указание на грядущие проблемы! Оставалась слабая надежда, что к нам пришел в гости кто-то добрый и богатый, но подруга стояла на кухне одна. И видя выражение моего лица она тут же перешла в атаку:

— Васькин, немедленно мыть руки и за стол! Я уже заждалась, где ты шляешься, все остывает!

Остывало "все" на столе. Сковородка, прикрытая полотенцем, истекала ароматами. Подойдя, приподнял крышку. Макароны и куриные ножки, но как же пахло! Обед в издательстве был так давно... Вот только чем придется расплачиваться?

Леська, поняв, что не прокатило, вздохнула и уставилась куда-то в сторону потолка.

— Откуда деньги? Зарплату выдали?

— Шутишь? Только обещали, половину и за сентябрь.

— Тогда откуда?

— Я их заработала.

Страдальчески вздохнув я отщипнул кусочек мяса, положил крышку обратно и не обращая внимания на недовольные вздохи подруги продолжил допрос:

— Ну, прифнафайся?

— Я — ведьма!

— Знаю, но это не самый большой твой недостаток. Подробности давай?

— Ну я... — она вдруг снова ерзнула взглядом куда-то в угол и сменив тон спросила: — Ты не будешь сердиться?

— Буду, конечно. Ты это ты, я это я, мне положено сердиться на твои заскоки. Колись уже!

— Ну, я совершенно случайно встретила того мужика, который у врачей пытался узнать, чем он болен. Здоровый как бык, но мнительный, как... как не знаю что!

— Лесь, тебя посадят.

— Да ладно, я ему только погадала!

— Ты карты вверх ногами держишь, даже игральные. Как ты могла гадать?

— Я великая наследница полесских ведьм, я умею!

Пришлось вздохнуть и согласиться. Ведьмой она умеет быть той еще, проверено и доказано. Не в смысле мистических умений, а по склочности характера. Еще раз обреченно вздохнув я повернулся и побрел в прихожую. Все, она уже во что-то вляпалась, теперь-то чего нервничать? Впрочем, остатки совести у Леськи имелись, так что под моим взглядом, то и дело сползавшим на аппетитно подрумяненную курятину, она ежилась. И рассказывала.

Мысль о том, что я мог бы изобразить сильномогучего колдуна, за ночь никуда не делась. Потом добавился утренний разговор с подружкой, пожаловавшейся на пациента-ипохондрика, искавшего у себя самые жутчайшие болезни и ругающего врачей, что те не идут ему навстречу. Одно за другим, у Леськи созрел коварный план... очередной. За то время, что я мотался по курьерским делам она не просто нашла того мужика, она еще и погадала ему на руке, нашла кучу проклятий и сглазов, сказала, что устроит протекцию перед одним из сильнейших в городе чародеев, который обязательно сможет найти причину волнений клиента. И выманила у него деньги в качестве аванса.

Мне было пояснено, что никаких проблем с точным диагнозом не будет, она уже знает, где история болезни этого несчастного. Вот затрудняюсь с вопросом — то, что Леська задумала это уже уголовщина, или пока что только хулиганство? Всего на день это чудовище было лишено контроля и все, ухитрилась втянуть нас в авантюру. Хотя чего я, это же Леська.

Конечно, можно было бы просто забыть о том мужике... но это уже попахивало как-то совсем нехорошо. И мою подругу он в случае чего найдет, так что надо хоть одну встречу с "колдуном" устроить. Причем так, чтобы по итогам не оказаться с битой мордой в отделении — мужик, по словам, был большим и нервным.

Уже одеваясь, Олеся сказала, что все у нас получится просто замечательно и я просто создан для таких дел... Вот тогда я и кинулся на нее с пенделями. Чисто в воспитательных целях! А пробегая мимо знакомой двери вспомнил о малыше на остановке, моем случайном тезке. Так что вместо того, чтобы добивать коварную подругу вернулся, отсыпал в красивую коробочку все того же вадькиного дарджиллинга и пошел искать помощи у действительно умного человека.

— Программу ему подавай... Не такое простое дело, тут нужно учитывать массу вещей. — Дядя Вася выщелкнул на ладонь две таблетки, бросил в рот, запил. И без видимой причины заговорил о своем: — Знаешь, шкет, чего хочет каждый настоящий артист? Был у меня коллега, его фирменная фишка — часы снимать. Ну, видел, наверное?

— Ага, это когда трясут или...

— Хрен с ним, с "или", способов много. Люди вообще на такие простые вещи реагируют гораздо активнее, чем на серьезные номера. Ведь надо еще мозги иметь, чтобы понимать — вот здесь сложная работа с зеркалами, а вот тут — результат многомесячных тренировок целой команды! Это все очень сложно и таинственно, а вот когда часики с руки сняли, а ты не видел — вот тут любой подскочит! Ну и коллега сделал такой номер — снимал незаметно, с согласия владельцев разбивал, а потом восстанавливал, менял на руках и все такое. Большой успех имел, народ валом валил. Но ведь хочется, чтобы не просто хлопали, хочется признания людей понимающих! Чтобы задумку и исполнение оценили, задумку, а не мишуру для дураков! Стал он думать о том, кто действительно может понять всю красоту исполнения. И вот как-то пошел на гастроли заграничного мастера, вызвался добровольцем — выглядеть "правильно" дело нехитрое, когда знаешь, на что внимание обращают. Заезжий гастролер вызывает его из зала на сцену, крутит, номер работает, а спустя пять минут, провожая со сцены говорит, публике напоказ "Вот, кстати, ваши часы!". Коллега такой смотрит и отрицательно качает головой — нет, маэстро, это не мои. Это ваши часы! И тот такой опа — и глаза пучит. То есть пока все думали, что на сцене происходит что-то одно этот прохвост сумел сыграть свой номер, да так, что ничего не понял даже тот, кто считал себя хозяином положения!

— Поругались?

— Ну что ты! Буржуй наоборот, всячески его восхвалять начал, мол то-се, высочайший класс. Это ведь тоже очень важно, не потерять лица, когда фокус провалился. Народ поначалу думал, что все подстроено, но потом поверили, стали восхищаться, мог как наш-то ихнего надул!

Все это я слышал уже не раз, но традиционно поддержал:

— И что главнее — красота исполнения или произведенное впечатление?

— Чушь и то и другое. Дело в том, как к тебе относятся зрители! В том, смог ли ты заставить их играть на тебя и за тебя! Ты можешь всю программу из детсадовских фокусов составить, но если публике нравится — ты становишься их повелителем! Публика хочет зрелища, восторга, хочет чтобы ты их обманул, и если ты смог, то что бы ты не делал — поблагодарят и еще попросят! Было дело, я хотел построить целиком номер на "неудачных" манипуляциях. Знаешь, так, чтобы всем казалось, что они каждый мой шаг видят и предугадывают, а под конец выяснялось бы, что все — не то, чем кажется! О, какой бы это был успех! Ведь ни одна сволочь не посмела бы показать, что не поняла сразу смысла происходящего. Смеяться над ними и заставлять смеяться над самими собой! Но текучка погребла...

Он намекающе покачал опустевшей чашкой, я вскочил и стал ухаживать.

Дядя Вася болел год или даже больше, уже когда меня в армию провожали он ходил с опаской. Сейчас, хоть и не показывал виду, но все равно старался поменьше двигаться. Смотреть на него было неловко, я помнил его элегантно-текучим, таким, какой он на единственной висевшей в его комнате афише — "Василий Горшечников, лауреат конкурсов и заслуженный артист". С листа выцветшей от времени бумаги прежний дядя Вася, молодой красавец, с легкой усмешкой смотрел на нынешнего старика, забывающего побриться уже третий день. Но дядя Вася моей неловкости словно бы не замечал, рассказывая о былых друзьях и знакомых:

— Я эту идею подсмотрел, тот парень выходил с карточными фокусами и работал всегда в рубашке с коротким рукавом. Все твердил "вы же видите, у меня ничего в рукавах, да? У меня и рукавов-то нету!" Даже иногда делал вид, что лезет куда-то — за пазуху или в карман, зрители замечали, он извинялся, хвалил их за наблюдательность... зрители любят, чтобы их хвалили. А пока хвалишь они довольные, жмурятся и не видят, что это только отвлечение от действительно важного. Хоть что делай, но они потом будут только об одном думать, только одно пытаться уловить. Им хочется увидеть, как ты ошибешься! Чтобы их еще раз похвалили, чтобы они на минутку стали выше простофили на сцене. У этого парня целая программа была на том, что зритель искал, где фокусник ошибется. Ему надо, чтобы шарик появился в одном месте, все следя-ат, в три глаза, только подойдешь — аж дышать перестают, так хочется поймать мастера! Ловят, понятно, извиняешься, достаешь карту оттуда... потом вторую, третью, четвертую — о которых они даже не догадывались. И кто в дураках? Они одного ждали, а ты совсем другое делал в это время. Помоги им обмануться, дай прикоснуться к тайне, увлеки их! Пусть они ждут, что ты сделаешь одно, а ты — хоп! — Он резко махнул правой рукой, показывая бросок в левую, раскрыл пальцы... — На свои часы. И внимательнее, Вась, внимательнее! Я же тебе показывал, как это делается.

Ну вот, опять не заметил! А ведь каждый раз, каждый чертов раз с тех пор, как мне подарили на день рождения настоящие "Командирские" он их с меня снимает! У, колдун нехороший!

Пока я возился с ремешком старик успел отпить, со стуком поставив чашку на столик.

— Упражняешься?

— Ежедневно.

— Молодец. Хоть ты болен, хоть ты пьян — изволь работать! Пока руки работают, ты артист! Есть руки — будет и работа, есть работа — проживем как-нибудь! Подыхать стану, а упражнения не брошу! И тебе советую не бросать... эх, если бы не твоя лень, я бы с твоими данными такого артиста сделал! надо было идти к твоим да ставить вопрос, ну да что уж теперь. Давай, демонстрируй свой высочайший класс.

Вздохнув, я поискал на столе подходящий предмет. Конфет не наблюдалось, так что пришлось брать кусочек сахара и уже на нем показывать "обязательную программу". Вот я имитирую "переброс", дядя Вася морщится, но кивает. Затем "два кулака", "рукав", "обманка". Не знаю, как это называлось бы в учебнике, но обучая меня старик понимал, что передает тайны профессии пацану, которому совершенно неинтересны точные термины, зато загадочные названия берут за душу, заставляя часами простаивать перед зеркалом. Да, все это были лишь вариации одного достаточно простого движения, которыми меня приучали к азам настоящей работы, но как хотелось подняться хоть на одну ступеньку выше всех вокруг!

Постепенно я чувствовал, что сам увлекаюсь, втягиваясь в ритм. Мне с тех еще детских пор нравилось понимать, что я умею то, чего не могут другие. Что корявые попытки Димки повторить "легкий фокус" не идут ни в какое сравнение с моим исполнением, что Жека, способный отправить в нокаут десятиклассника, каждый раз удивленно открывает рот, что отличница Нинка десять раз подряд ошибается и выбирает не ту руку... еще бы, ведь обе руки пустые!

Наконец, пропустив белый кубик между пальцев (и чуть не выронив при этом!) я с легким поклоном положил сахар обратно на стол.

— Клешерукий недоучка! — И прежде, чем я успел обидеться, он добавил: — Но способный, зараза.

Старик медленно положил ладонь с раскрытыми пальцами на сахар, прижал, потом так же медленно убрал ее так, чтобы я видел руку целиком — стол был пуст.

— Это, кстати, лучше с монетой проделывать. Простенький фокус. И очень многоплановый! Когда его делает иллюзионист, это всего лишь трюк. Но если это же выполняет кто-то с репутацией настоящего мистика, простое перемещение металлического диска между пальцами вдруг обретает характер магической манипуляции! Ведь он не может просто так зажать монетку в руке, он наверняка пользуется помощью духов, или вообще телепортирует неведомо куда!

— Ну так мне и надо что-то такое, чтобы волшебником выглядеть! — Я попытался направить мысли наставника в нужном направлении, но как обычно безрезультатно.

— Проще надо быть, проще. Каждой аудитории свои приемы! Дети, говоришь?

Дядя Вася откинулся на спинку стула, подвигал чашку, не глядя вынул откуда-то из воздуха кубик сахара и кинул его в чай.

— Был у меня дружок, Женька, в семьдесят восьмом помер. Или семьдесят седьмом? Да хер с ним, вот он с детьми работать любил. Есть такой сценарий, выбираешь одного зрителя из группы и начинаешь его крутить. Ему кажется, что ты ему фокус показываешь, или что он тебе как-то помогает, а всем вокруг видно, что ты его используешь. Всем смешно, всем весело, все смеются. Тут важно выбрать такого человека, над которым и смеяться будут с удовольствием, и он тебе потом в морду не зарядит. Вот однажды Женька прокололся. И смеха не получилось, и из партии поперли... А так с детьми работать хорошо! Они и доверчивые, и живые, и реагируют так ярко! Взрослых иной раз умаешься тормошить, а дети шумные, вспыхивают, смеются... только внимание теряют быстро, но это уже твоя задача, внимание держать.

Я молча слушал. Было ясно, что дядя Вася сейчас что-то прикидывает, причем наверняка это что-то будет для меня полезно.

— Конфету крутить сможешь?

Есть!

— Так я только на них и упражняюсь!

— Зря. Сказано же было — тренируйся на разных предметах!

— Не зря! У меня еще иногда руки дрожат, все роняю, а шоколадные конфеты однотипные, плотная бумага, легко держать. И ронять жалко, дополнительная мотивация получается. Ну и вообще эффектней.

— Лодырь... Пошли.

Опершись о край стола он с трудом встал, постоял секунду неподвижно, а потом пошаркал в комнату. Остановившись у кровати скомандовал:

— Вытаскивай и клади сюда.

Под кроватью оказался старый чемодан с красивыми медными защелками. Дядя Вася как-то ловко сдвинулся вбок и мне пришлось отступить ему за спину. Все, что смог увидеть, это несколько каких-то свертков, старые тетради с разлохмаченными уголками, большой тубус для чертежей, да несколько фоток, приклеенных к крышке с внутренней стороны.

Старик закрыл чемодан, положил сверху большую стопку разномастных листов и начал их перебирать.

— Это не то, это ты год осваивать будешь... Для этого тебе роста не хватит... Это? Допустим. Это... не дам, перебьешься. А вот это в самый раз для детей. Держи!

Он протянул мне несколько отложенных листков, но я пытался через его плечо рассмотреть то, что было сочтено для меня слишком сложным — на верхнем листке, явно из школьной тетради с отмеченным красной линией полями, была схема раскладки заштрихованных прямоугольников, с какими-то сложными перемещениями.

— Дядь Вась, почему вы меня никогда фокусам с картами не учили?

— Вот чтобы соблазна не возникало, потому и не учил. К тому же зачем тебе это в школе? — Он не глядя сунул бумажки в чемодан, с шумом его закрыл и убрал обратно под кровать. — Пошли на кухню.

Усевшись, старик уставился на меня.

— Что?

— Ничего, прикидываю. Что дал — изучишь. На тренировки не меньше восьми часов в день! Не закатывай глаза, там ничего такого, с чем ты не справился бы. Встал — тренируйся, идешь — тренируйся. В туалете сидишь — тоже тренируйся! Через неделю будет экзамен.

— Так ведь программа...

— К черту программу, составить подходящий фон для выступления дело десятое, учись в любой обстановке создавать правильную подводку зрителя. Эта неделя тебе на отработку техники, там всего четыре номера, как раз на короткое выступление хватит. Долго ты внимания детворы не удержишь, стиля в тебя еще нет.

Он вздохнул, посмотрел куда-то в потолок, прикидывая:

— Так, костюм тебе все-таки нужно будет строить.

— Шить?

— Именно строить. Вообще запомни, что каждая ниточка может стать реквизитом. Платок, шляпа, шнурки на ботинках — все можно использовать для создания правильного впечатления, или замаскировать под них реквизит. В правильном костюме иллюзиониста вообще нет ничего случайного, и потому шить его должен понимающий человек. Адрес дам...

— У меня денег нет.

Старик поморщился.

— Одолжу. Точнее мастеру я заплачу сам, а то профукаете со своей дурочкой на конфеты. — Он замолчал, потом хмыкнул: — Хотя конфет понадобится много. Ну да это решаемо. Давай, ступай и прямо сейчас начинай репетировать! Проверю!

По лестнице я поднимался медленно. Ничего хорошего дома не ждало. Ну вот на сковородке там вроде еще чего-то осталось, а больше ничего. И что теперь делать? Изучать выданные мне листки? Зачем, затея с волшебником не прокатила, дядя Вася увлечен какой-то своей идеей. Получается, что я просто повесил себе на шею еще одну заботу. Ну да, как день начался так он и продолжается — все новые и новые проблемы. Хорошо хоть курицы полная сковорода. Авось Леська подобреет... хотя на нее времени нет, надо вычитку начинать. Вот же денек!

Когда запирал дверь зазвонил телефон. Не ожидая уже ничего хорошего снял трубку:

— Слушаю. Ой, здрасьте, Марьниколавна!

И машинально стал припоминать, что мы там сегодня натворили в школе, как-то вдруг забыв, что вообще-то давно ее закончил и поэтому грозная завуч, скорее всего, звонит по какому-то другому поводу.

— Здравствуй, Птахин. Василий Андреевич сказал, что ты в порядке практики хочешь провести несколько выступлений? Согласна, хорошая идея.

Я слушал с тоской, не решаясь перебивать. Завуч, больше напоминавшая кого-то из сослуживцев отца по манерам и поведению, отказа не приняла бы. Да и понятно уже, что обмануть старого обманщика оказалось задачкой не по моим силам. У него все ходы записаны.

— Да, Марьниколавна... нет, Марьниколавна... хорошо, Марьниколавна... Но я ведь... понял, Марьниколавна. До свидания!

Я положил трубку и выругался. У меня выступление через две недели перед младшими классами, реквизит предоставят за счет родительского совета!

Хорошая идея, да? Как же!

Дядю Васю не проведешь.

Вздохнув, я посмотрел на выданные мне листки с тайнами волшебства, потом на папку с трудами злосчастного Ионенко. Ладно, фокусы фокусами, но сначала нужно делать то, за что деньги обещаны. Заодно, может, остыну и перестану представлять Леську на костре инквизиции.

У-у, ведьма... полесская! Опять втянула!

Уже выкладывая на стол текст я вдруг подумал, что сегодня не такой уж и плохой день. И даже перспективы какие-то появились. А с этим "мнимым больным" тоже что-то да придумается. Главное, протянуть две недели... и не протянуть за это время ноги от напряжения.

Подтянув поближе новенькую тетрадь и найдя две ручки я взял первый лист. Сегодня надо сделать хотя бы три главы, завтра остальное домучаю.

Итак, что тут у нас? Пробежавшись по первым строчкам взглядом я поморщился. Ну ладно — плагиатор, но ведь еще и бракодел! Так испохабить текст! С другой стороны эта косноязычность помогает людям вроде меня заработать. Ну, понеслась. Я примерился и вывел первую строчку:

"Одно из немногочисленных, все искупающих качеств наставников заключается в том, что при удаче их можно одурачить..."

5.

— Тук-тук, живые есть?

Из глубин аппаратной послышался приближающийся металлический стук, завершившийся мощным ударом и экспрессивным матерком.

— Василь? Заходь, будь ласка.

О, сегодня украинский вариант. Все операторы "колебалки" были с чудинкой, и Владимир ничуть не выбивался из ряда. Кто он по национальности я не знал — светловолосый, лет двадцать пять на вид, серые глаза, обычное не запоминающееся лицо. Простой советский человек, короче. Не самый большой оригинал из тех, кого я встретил в институте или издательстве. Вот просто любит спорить о политике и отказывается признавать отмену Советского Союза. Для пущей наглядности своих убеждений то на суржике говорит, старательно "гэкая", то грузинские песни поет, то еще чего учудит, изображая братство народов. Безобидный псих, в общем. Думаю, это потому что он единственный не женатый оператор. У других на интересничание сил нет.

Подойдя к стеллажу посчитал кассеты, прикинул и решил, что ну его нахрен, таскаться с такой мелочью по городу под снегопадом. Завтра отвезу, или даже послезавтра. Нефиг уставшего человека на мороз выталкивать, посижу, попрячусь в аппаратных часиков до двух, и свалю домой. И плевать, что устал я в основном из-за работы над текстом, перемежающейся попытками правильно выполнить новые фокусы.

— Що задумався, нияк дивчина якась сердце тревожит?

— Не, вот думаю, где бы бумаги раздобыть?

— Папиру? На кой тоби?

— Для дела нужно. — И прежде, чем он спросил, добавил: — Хорошего и денежного.

Владимир задумался, но видимо его скудный запас украинских слов подобной ситуации не предусматривал, так что он лишь молча пожал плечами, переключив какие-то тумблеры на пульте. Динамики отозвались жутким визгом, я вскочил и подхватив сумку пошел наверх. Мне срочно нужно было встретиться с одной симпатичной девушкой.

Когда я работал над своей первой правкой, то пришлось признать, что в одиночку я не справлюсь. Поскольку моя работа над текстом особой новизной приемов не отличалась, да и не знал я, как это делают "взаправдашние писатели", то конечный продукт представлял школьные тетради на сорок восемь листов, исписанные не самым разборчивым почерком. Сдавать в издательство подобные каракули было стыдно (хотя там и не такое видывали!), так что пришлось искать специального человека, умеющего набивать много-много знаков в минуту. Лучшим местом, где обитают подобные люди, я счел институтское машбюро. Но когда я зашел в эту большую и весьма шумную комнату, то все сотрудницы были заняты, лишь одна девушка подняла голову и спросила, чем может помочь. Это "чем помочь" вместо вечного "что надо" меня удивило, я машинально подарил девушке конфету... в общем спустя десять минут она уже листала тетрадь, уточняя детали.

Так я нашел Наташу, и приходится признать, что без нее даже такому гениальному человеку как я пришлось бы нелегко.

Девушка устроилась работать в институт год назад, сразу после школы, одновременно поступив в техникум на вечернее. Деньги ей были нужны, пишущая машинка имелась, а по русскому языку, как и по всем остальным предметам, в табеле стояла пятерка. Так что работа над первой книгой прошла по схеме "я правлю и переписываю, сдаю тетрадь ей, через сутки получаю два отпечатанных экземпляра", причем она параллельно еще и мои ошибки исправляла. И брала за работу совсем немного, даже мне по карману. У них в машбюро, оказывается, жуткая "бабовщина", интриги и конкуренция.

Хотя где их нет?

К дверям, из-за которых слышался гул активно работающих "Ятраней", я подошел раздумывая о том, где взять бумагу. Наташина начальница вдруг вспомнила лозунг былых годов и решила быть экономной, так что взять себе пачку-другую не получится, а на покупку в магазине я был не готов морально. Покупать, когда под рукой целый институт? Извращение! И денег жаль.

Украсть из отдела, под мягким, укоряющим взором Софьи Марковны? Меня передернуло — нет уж, я лучше у медведя в зоопарке попробую мед отобрать, оно безопаснее. В аппаратных бумаги нет, уже проверял, там операторы сами все потырили. Значит, надо пойти туда, где бумага точно есть. Например в учетно-плановый отдел: не знаю, чем они занимаются, но коробки с канцтоварами к ним носят самые большие!

К тому же там сплошь скучающие женщины. А это мне сейчас и нужно.

— Вася? Здравствуй!

Девушка выскользнула из-за своего стола и под обстрелом косых взглядов вышла ко мне в коридор. Вот, опять будут сплетничать. Как будто у парня с девушкой не может быть иных дел кроме разврата!

— Наташ, работа нужна?

— Да! — Произнесено было таким тоном, каким в американских фильмах говорят торжествующее "Йесс!"

— Отлично. Вот у меня в сумке две тетради, надо к завтрашнему дню их перебелить. Но денег сейчас нет, аванс дадут только когда сдам первую часть. Потом по прежней цене рассчитаюсь, идет?

— Да, конечно. Знаешь, с тобой так интересно работать... в том смысле, что ты интересно пишешь. Ну, ты понял...

Она явно смутилась. Мой грех, увы.

Вообще-то Наташа считала меня писателем. Я постеснялся в свое время сказать, что та книга не моя, и она решила, что работает на самого настоящего гения — в мои-то годы писать такую литературу... пусть и с грамматическими ошибками... Объяснение насчет того, что книга писалась на продажу богатому любителю славы ее вроде бы удовлетворило.

— Отлично. Тогда пошли добывать бумагу!

— У нас нет, то есть она есть, но ее не дадут.

— Значит, идем в набег на богатеев.

Девушка что-то говорила, но я не слушал. Саму сценку я придумал давно, вот только как-то не подворачивалось случая сыграть. А тут и желание, и необходимость, и ассистентка есть... правда, она не в курсе, но это пусть. Ее роль не главная. Мне просто нужен кто-то, кто оттянет на себя часть внимания. Когда-то я был сильно удивлен тому, что в работе иллюзиониста главное не ловкость рук и не сложное оборудование, а правильная постановка сцены и работа с аудиторией. Вот сейчас мне нужно будет повторить пару уроков дяди Васи именно по этой теме.

Итак, заветная дверь. Вздох, успокоиться... ваш выход, маэстро!

Открываем дверь. Большой кабинет, десяток столов и несколько шкафов, большие окна. И семь человек женщин разных возрастов. Отлично.

— Здравствуйте, у вас не найдется в долг пачки бумаги?

Чуть опешившие от такой наглости женщины переглянулись.

— Нет, молодой человек, лишнего ничего нет.

— Хорошо, поступим по-другому!

Я притянул замершую в дверях Наташу, сгреб и приставив ей палец к виску гнусавым голосом затянул:

— Это не шутки! Я буду убивать одну заложницу каждые пять минут, если мне не выдадут бумагу!

Тетки поглядели на мое зверское лицо, на пищащую в захвате девчонку и уже с интересом переглянулись:

— Пять минут, ты слышала? И этот скорострелок.

— Молодой потому что, у молодых все быстро.

— Эй, озабоченные, речь идет о человеческой жизни!

— Да какая жизнь, на такую зарплату. Убивай, а бумагу мы тебе не дадим, конец года, у нас фонды выбрали подчистую.

— Наташ, ты слышала? Они тобой пожертвовали!

Девушка вывернула голову и поинтересовалась:

— Ну так чего ждешь?

— В смысле — убивать?

— Девочка имеет в виду — что ж вы, мужики, такие тормоза-то? — Сидевшая ближе к нам тетка насмешливо смотрела на представление.

— Это не тормоза, это колдовство. У меня подружка — полесская ведьма, слышали про таких? Вот и заколдовала. Я теперь кроме нее ни с кем, никуда, никогда...

— Ой-ой, прямо-таки никогда?

— Ну да. Я, конечно, сам колдун, но я светлый маг, я не могу первым напасть, только если кто-то мне зло сделает, тогда могу ответить. А она применила какие-то родовые чары и все. С концами. В моем сердце теперь место лишь для одной!

— Ты чего, правда?

Обернувшись на женщин я с обнаружил то, чего и добивался — любопытство! Внимание аудитории завоевано, можно приступать ко второй части:

— Ну да, правда. Я, вообще-то, из потомственных магов, дальний родственник Якова Брюса! — Судя по все тому же выражению лиц историю здесь знали не очень хорошо, так что пришлось пояснить: — Это придворный колдун Петра Первого. Помните в школе "И Брюс, и Боур, и Репнин".

Зачем я все это несу? Да вот просто приятно врать, когда тебе верят. Аж рты пораскрывали! Да и вообще — я писатель, натура творческая, мне нужно самовыражаться! Ну и правильная подводка к нужным мне репликам тоже немаловажна.

— Чего ж ты тогда Птахин, а не Брюсов?

Оп-па, меня тут по фамилии знают? Ну да, конечно, бабье царство, тут наверняка собирается и обсуждается информация со всего института. Не всякие никому не нужные данные по секретным разработкам и выполнению планов исследований, а действительно важные вещи — кто с кем гуляет, кто что кому сказал и все в таком духе. Учитывают и планируют, так сказать.

— Ну хоть про Египет в школе учили? Древних богов, к примеру? Есть там такой бог "Пта", между прочим самый важный... ну или почти. Я так думаю, что у Брюса предки были из египтян, а уже от него и к нам передалось.

Эту лапшу для ушей приготовила Леська, в обнимку с энциклопедией пытавшаяся найти во мне хоть что-то мистическое. Но мне поверили:

— И что ты можешь? Лечишь, или порчу наводишь?

Дорогие знатоки, у вас пять секунд на ответ. В случае неправильного вы будете расстреляны.

— Не, я больше по удаче, работа с вероятностями и все такое. Тут все от способностей зависит, у каждого свой талант. Сейчас вот только начал, пока учусь предсказания делать, но, блин, без инвентаря никак. У вас точно бумаги нет?

Женщины стали переглядываться.

— Жаль, жаль! Просто так вам может подружка погадать, а если обращаетесь к профессионалу — готовьте необходимый инвентарь и положенный гонорар. Врать не буду, в силу только вхожу, но кое-что уже умею. Так сказать, открываю духовный взор на тонкий мир.

И я с намеком подмигнул им сначала правым глазом, потом левым. Подмигивание разноцветными глазами оказало эффект весьма положительный, во всяком случае переглядывание усилилось, никто не решался первой сказать "давай попробуем", потому что вдруг обманываю, а они как дуры поверят? Впрочем, как справляться с этим меня дядя Вася учил. Я присел на край стола и стал объяснять:

— Итак, сначала собираем монетки. От каждой по две медных, причем потертых. Давайте-давайте, смелее, самим ведь хочется проверить! Первая монетка от начальницы. — Я протянул руку к пышной даме, невежливо заподозрившей меня в излишней быстроте. Она, помявшись, потянулась к сумке за кошельком.

— Медных?

— Ага, причем постарше. Светленькие не пойдут, это сплав, он хуже реагирует. Вот раньше были серебряные, они даже лучше

— А золотые?

— Инертный металл, для гадания не годится. Кстати, если вам цыганка хочет погадать на золоте — сто процентов собирается обмануть!

Я протянул руку с лежащими на ладони медяками к следующей и бабы, поняв, что отрываться от начальницы может быть чревато, сразу начали искать мелочь. Наконец, последняя выложила на ладонь свои два полтинника.

— Итак, четырнадцать монет, по две от каждой участвующей в гадании, соответственно "да" и "нет". Хватит на одно гадание для вашего отдела. Что будем спрашивать? Погадать на любовь, на богатство, на дружка сердечного? Сразу говорю, гадания на отвлеченные темы не принимаются.

Говоря все это я пересыпал мелочь из руки в руку, позвякивая. Наташа скромно стояла у стены, наблюдая за происходящим с нескрываемым интересом. Учетно-плановцы наоборот, обступили меня со всех сторон, то ли намереваясь все как можно лучше разглядеть, то ли готовясь хватать и не пущать, если я вдруг задумаю сбежать с денежкой.

— Суть гадания предельно проста. Вот лист бумаги... дайте вон тот, пожалуйста... спасибо! Делим на четыре поля — "да", "нет", "может быть" и главное поле — "не судьба". — Я начертил что-то вроде креста, украсив каждый луч красивой закорючкой, изображающей мистический знак. Видимо, простота инвентаря не впечатлила зрительниц:

— Так каждый может "погадать"!

— Если здоровье и удача не нужны, то пусть гадают на здоровье. Вы что, не слышали рассказов о гадальщицах, которым черт явился? Правильно спрашивать судьбу и при этом не заплатить всем, что имеешь, может только хорошо подготовленный специалист. Или просто человек с родовым даром, вроде меня. — Тихо, еле слышно, я поинтересовался, заставляя прислушиваться: — Есть желающие рискнуть? Кто хочет призвать на себя беды и несчастья?

— Да ну тебя, хватит пугать, кидай уже! — Сказано было с выражением, но если посмотреть на стоящих вокруг женщин так, как меня учил старый фокусник, то было ясно, что всех присутствующих, включая Наташу, можно описать словами "обмани меня скорей". Публика готова, начинаем представление!

Я закрыл глаза, зажал медяки в руке, чуть позвякивая ими, поднес ко рту, подышал, потом понизив голос спросил:

— Вопрос?

Тишина вокруг была гробовой, кроме звуков с улицы и каких-то невнятных стуков из-за стены. Пришлось повторить:

— Дамы, вопрос давайте! Что узнать-то хотим?

Смотреть приходилось сквозь полуприкрытые веки, но все равно выражение их лиц было занятным. Они все хотели бы чего-то спросить и каждая не решалась сделать это первой. Наконец, решилась самая молодая и, видимо, самая ехидная — крашеная блондинка лет тридцати подняла кулак и спросила:

— Что у меня в руке?

— Самая умная, да? Откуда я могу знать, я гадаю на линии судьбы, а не на материальные объекты. Если спросишь "что будет с содержимым моей руки" я бы еще попробовал, а так извини. Есть кто с действительно умным вопросом?

Глупыми себя не считал никто, так что мигом стали обсуждать версии, постепенно скатившиеся к вариантам одного вопроса: "когда выдадут зарплату?", "зарплату вообще выдадут?" и "если выдадут, то сколько?" На этот вопрос я частично знал ответ, встретив с утра неожиданно появившегося в институте племянника замдиректора и прижав его к стенке с расспросами. Парень, морщась, подтвердил ходивший слух... впрочем, он явно был готов подтвердить что угодно, лишь бы я не выдавал его на расправу милейшей Софье Марковне. Уволить его даже за прогулы она бы не смогла, но вот прочитать часовую нотацию — это легко. Или двухчасовую. Так что он, помявшись, сдал дирекцию с потрохами.

— Время идет, дамы! Давайте несложный и действительно интересный вам вопрос!

— А как насчет...

— Тихо! Всем молчать! — Начальница вдруг вскочила, подняла руки и замахала на остальных. — Тихо, а то просрете! Слушай, Птахин, давай спроси — Валентино вернется к Альберте?

В суть вопроса я въехал не сразу.

— Кто? К кому?!

— Да Валентино же, Кальери!

— К Альберте де Эсперанца, любовнице своей бывшей!

Имена были незнакомые и ничего не говорили. Спасла Наташа:

— Вась, это из сериала "Биение сердец", на пятом канале идет. Бразильский.

Гхм. Однако! Ладно, попробуем.

Да или нет? Я мыльные сериалы не смотрел и Леська тоже, так что даже не знаю, куда монетки класть. Ладно, раз Бразилия — значит мыло, а если мыло — то значит сколько бы не возвращался — уйдет, а сколько бы не уходил — вернется. С этой мыслью я поднял руку с зажатыми монетками над листом, закрыл глаза, несколько раз с видимым напряжением вздохнул, а потом с размаха припечатал мелочь к листу! Женщины, видимо ожидавшие чего-то другого, разочарованно загалдели. Как обычно, чем проще фокус тем больше сомнений в мастерстве артиста. Одна из дам тут же подтвердила эту мысль:

— Так каждый может.

Но обращать внимание на провокации из зала я не буду. Сделаю другое — отступив от листа сложил руки на груди я сказал:

— А теперь смотрим, куда упала самая приметная монетка.

— Как это?

— Ну, чем-то отличающаяся от других. Судьбе же надо как-то дать знак, а монеты все одинаковые. Эй, аккуратнее, смотрите что откуда берете!

Вся лежащая на листке мелочь была тут же тщательно изучена. Самыми необычными оказались две монетки лежащих на участках "да" и "нет". Обе были с характерными царапинами, на других ничего подобного не наблюдалось. Противоречивость ответа вызвала новый всплеск шумных вариантов, от "да врет он все" до "тут какой-то смысл, надо подумать". Споры оборвала все та же старшая:

— Тихо, девки! Ответ есть, теперь надо проверить.

Ну вот, клиент доволен, забираем гонорар и сматываемся, пока они не очухались. Я же свое отработал? А если завтра окажется, что этот Валентино не вернулся, то бумага будет уже необратимо испорчена. Так что...

— Куда грабки протянул, "колдун"! Сначала проверка!

— У вас телевизора нет. А гадание уже выполнено. Работу сделал — имею право на вознаграждение.

— У нас есть кое-что получше телевизора! Зина, звони!

Еще одна полная дамочка с важностью прогулялась к телефону, сняла трубку и манерно отставив палец набрала номер:

— Галочка, здравствуй, дорогая! Как дела, как благоверный?

Обычный обмен любезностями не затянулся, слишком многие были готовы в азарте подбодрить Зину добрым словом, а то и выхватить трубку, чтобы самим задать вопрос. Дамочка, понимая, что затягивать не стоит, наконец поинтересовалась у подружки:

— Галочка, скажи, что там в сегодняшней серии? Да? А он? А она? И даже ничего? Ну во-от... А что там с Валентино? Что?! К этой мымре?! Ты шутишь?!

Судя по широко распахнувшимся глазам именно в сегодняшней серии будет сюжетный поворот, которого никто не ждал. Кажется, мне повезло. Наконец, положив трубку Зина повернулась к притихшим коллегам:

— Да, он вернулся! Нет, он вернулся только чтобы проститься, потому что любит ее сестру, Марию!

Женщины восторженно загомонили. Про меня мгновенно забыли, начав обсуждать такую новость. Видимо, никто не ожидал от этого самого Валентино столь глубоких чувств и неожиданных поступков. Видя, что на меня всем в этой комнате стало плевать я одной рукой тихо подхватил распечатанную пачку бумаги, другой подтолкнул в сторону двери Наташу. Иногда не стоит дожидаться аплодисментов.

Уже отойдя от двери, за которой нарастал шум обсуждения, я облегченно вздохнул. Удалось! Прав дядя Вася, пока есть руки, пока готов работать, то есть обманывать почтеннейшую публику к ее удовольствию — будет и гонорар.

— Вот так мы, настоящие волшебники, творим чудеса. Извольте-с! — И я протянул добычу Наташе. Та вдруг странно на меня посмотрела:

— Слушай, Вася, а ты... действительно, как узнал? Смотрел эту серию?

— Как узнал? — Я посмотрел в сторону окна и вздохнул: — Ты не поверишь... Это магия.

О, теперь я знаю, как выглядит "отвалившаяся челюсть".

— Не забивай себе голову. Лучше подумай, как скоро сможешь текст отработать. А то я без аванса останусь и с тобой, соответственно, ничем не поделюсь.

Рассказывать ей я ничего не собирался, хотя сам фокус был простейшим. Как говорится, "удача благоволит подготовленному": медяки я зарядил с утра, перед выходом на работу, парой ударов стамески. Ну, а подменить их, подкидывая на ладони пока все складывали, это азы, я такое еще в школе мог. Само "гадание" основано на том, что при наличии четырех вариантов на "гадальной доске" жулик вроде меня выигрывает практически в любом случае, если имеет возможность самостоятельно выкинуть фишки. Отработанная техника, правильно обработанная публика, заранее заготовленный реквизит — здесь нет места для неудачи.

Разве что надо было как-то повлиять на выбор вопроса. Разве можно позволять задавать вопросы не тем, кто для этого специально в зал посажен? Вопиющий непрофессионализм! Но у меня было мало времени, надо было уже сегодня отметиться в институте как магу и волшебнику, чтобы пошли слухи. Чтобы если вдруг кое-кому придет в голову поинтересоваться, то он узнал о том, что я сам, лично, уверял о своей причастности к мистическим тайнам и даже пытался гадать, выдавая себя за могучего мага. А Леська просто жертва обмана и ни при чем. Не то, чтобы это было сильно нужно, просто никогда не мешает подстраховаться. Я-то в случае чего просто убегу, а вот подруга полезет морду бить. И огребет. Оно мне надо? Пусть клиент за мной гоняется.

Ладно, удалось и черт с ним. Когда расплююсь с этой проблемой просто расскажу о выступлении перед школьниками и покаюсь в отработке эстрадного номера на ни в чем не повинных сотрудницах института.

Бумага... можно было бы пробежаться по институту и взять десяток листков тут, десяток там; с миру по страничке — писателю книжка!

— Вася, тебе звонили. Девушка твоя, вроде бы.

— Спасибо, Володь!

Набрав номер я вслушался в гудки. Наконец, трубку сняли:

— Лесь, это я. Чего хотела?

— Васькин, он приходил!

В животе екнуло, но все оказалось не так страшно. Чертов ипохондрик как-то узнал наш адрес и притащился интересоваться, когда же великий колдун сможет его принять. Леське, правда, показалось, что в этом визите было больше нетерпения, чем угрозы, но я все равно слегка запаниковал, и в итоге она же меня и успокаивала. Спустя десять минут я положил трубку и сел рядом, лихорадочно обдумывая, что же теперь делать. Черт, как я угадал с "подстраховкой"!

— Проблемы?

Рядом стоял Володя, вытирая руки воняющей спиртом тряпкой.

— Нет... или да, это как посмотреть.

Действительно, желающий срочно посмотреть твое выступление поклонник это проблема или нет? Я-то полагал, что у меня есть хотя бы неделя на репетиции. Беда в том, что дядя Вася не дал мне ничего подходящего для одурачивания доверчивых буратин. Да и время... У меня нет костюма, у меня нет реквизита, я не отработал движения, но мне нужно в течении двух дней устроить "театр одного актера и одного зрителя". Что можно сделать? Выданные листки с иллюзионной премудростью содержали секреты простеньких, хотя и эффектных номеров: "неразрывная веревка", "коробка с сюрпризом", "исчезающий платок", "лишние шарики". Все это можно было свести в отличную программу для детского утренника, а ту же "коробку" использовать и в задуманной мистификации, но все требовало подготовки! А клиент уже бьет копытом. И если не поторопиться, то может стоптать Леську.

Хорошо, что я могу? Какие есть магические атрибуты, способные вызвать почтение у несведущих болванов?

Хрустальный шар? Угу, видел где-то недавно хороший стеклянный шарик, надо вспомнить где именно. Что еще — халат со звездами и колпак? Чучело крокодила под потолком? Нет, это опять же для детей, а мне нужно дурить взрослого мужика, достаточно умного, чтобы зарабатывать деньги не фокусами... то есть более умного, чем я. И раз он умнее, или хотя бы опытнее, то мне нужно поставить его в такие условия, где я буду сильнее хоть в чем-то.

Вздохнув, я откинулся на спинку стула, толкнул ногой и закачался на двух ножках, балансируя. Что же я умею? Только одно — вытаскивать конфеты "из воздуха". Или изображать их отсутствие... хотя против Леськи это не работает, она наловчилась угадывать стопроцентно. Что из великих волшебных деяний можно проделать имея такой незамысловатый арсенал? Стул жалобно скрипнул и я замер, ожидая падения. Вот, сломается, а потом чини его, стульев мало, новый так просто не украсть...

Чини... стул... дерево... магические предметы...

— Дядя Гурий!

— Ты чего, Вась?

Махнув на него рукой я встал, прошелся по аппаратной. "Малэнький магический штючка", имеющий отношение к волшебству, всем известный, сразу узнаваемый и все равно загадочный — руны! Сделать их в виде деревянных плашек размером с конфетку, а потом просто гадать на них, как гадал сегодня для доверчивых женщин! Если что не так вышло — клиент просто неправильно понял! Если сбылось — так это потому что я гений!

Я, конечо, и так гений, но с мешочком рун в кармане можно будет стать еще и волшебником. Особенно если сделать два комплекта... даже три — чтобы иметь в рукаве набор основных рун, влияющих на прочтение. Дядя Вася, ну вот чего ты меня карточным манипуляциям не учил! Таро это намного нагляднее, а руны еще истолкуй так, чтобы клиент поверил! Никто ж про них ничего не знает толком, сам еле вспомнил.

Институтская библиотека встретила холодом и запахом пыли. Объяснив перевязанной крест-накрест пуховым платком библиотекарше, что мне нужно, я спустя пять минут сидел за столом и срисовывал из энциклопедии руны "футарк", заодно записывая их смысл. Еще через двадцать минут я уже несся вниз по ступенькам лестницы, размахивая листком с отличным решением проблемы.

— Дядя Гурий, возьметесь за заказ? Срочно нужно, причем в долг, но вам такое понравится! Вы же любите оригинальную работу?

Старик медленно поднял на меня глаза от какой-то деревяшки, которую он полировал наждачкой:

— Что за спешка?

Я подумал, огляделся и понизив голос честно признался:

— Вопрос жизни и смерти! Мне нужны гадальные руны для сложного фокуса. В мастерских у нас сами знаете, какие умельцы, так что только вы можете меня спасти.

Гардеробщик так же неторопливо вынул у меня из руки листок:

— И что делать? Как эти руны хоть выглядят?

Пришлось выдавать конкретику:

— Обязательно разной формы, но примерно одного размера. Скажем, чуть меньше шоколадной конфеты. И как-нибудь их состарить еще надо, для солидности.

Старик кивнул:

— Угу... значит напилить плашек, вырезать на каждой знак, зачернить, затем морилка и лак. Ну, в целом ничего сложного. Точно заплатишь? Весь вечер уйдет, а у меня заказы.

— Дядя Гурий, это для работы. Будут руны — будет выступление, значит будут и деньги. Я, кстати, вам потом еще одну хитрую шкатулку закажу, вам понравится. У меня скоро выступление в школе, так сказать — начало артистической карьеры. Между прочим, меня сам Горшечников учит!

Сказано было просто для важности, но старик вдруг спокойно кивнул:

— Василий Андреевич? Слышал, да. Повезло тебе, большой он мастер.

Слегка удивившись я вдруг подумал, что ничего не знаю о старом Гурии. Может, он когда-то был ничуть не менее известным, чем какая-нибудь нынешняя звезда, а теперь вот сидит в гардеробе, всеми забытый.

— Хорошо, завтра будет.

— Спасибо!

Гардеробщик только кивнул, он снова взялся за шкурку и ушел в работу.

А мне что делать? Идти в аппаратные? Да ну его, там скучно и холодно. С кассетами я уже никуда не поеду, решено. Отвезу конверты, благо их всего два, и домой. Не обращая внимания на завистливо смотрящих мне вслед сотрудников оделся и выскочил под все усиливающийся снегопад. Для ходьбы погодка не подходила, пришлось тащиться на остановку. По пути я пытался поймать языком падающий снег — не такой, как вчера, а правильный — пушистый и летящий к земле большими хлопьями. По приметам, должен быстро стаять, но пока все медленно окутывалось белым покрывалом. Есть три вещи в этом мире, которые стоит ценить — Леська, мороженное и сон. Снег напоминал две из них и потому имел право на существование.

А еще можно скатать снежок и кинуть в кого-нибудь.

Романтическое настроение прогнали внешние обстоятельства — рядом с тормознула вишневая иномарка с тонированными стеклами, стекло поползло вниз и коротко стриженный парень лениво процедил:

— Эй ты, задохлик! Ползи сюда, живо.

Проходящий мимо интеллигентного вида человек вдруг резко прибавил в скорости, стараясь как можно быстрее уйти как можно дальше.

Мне уходить было лень, поэтому я вздохнул и пошел к машине.

6.

На передних местах сидели два крепких парня в кожанках, так что пришлось открывать заднюю дверь и сначала закидывать внутрь сумку с пакетами, а потом уже залезать самому. Разместился поудобнее, не обращая внимания на взгляды, потом снова вздохнул и попытался отвесить водителю подзатыльник:

— Димон, ты бы хоть башкой подумал — сейчас пол-института будет рассуждать о том, как меня похитили!

Димка увернулся, хмыкнул и осклабился:

— Не боись, Птах, тебя ж не пинками в машину загоняли, так что все путем! Куда подбросить, "пешедох"?

Подумав, я решил, что работать меня чего-то совершенно не тянет. В смысле — бегать по городу. Нахрен эти конверты, завтра развезу. Лучше над правкой посижу, в тепле и покое. И вообще...

— Отвези домой.

— Слушаюсь, барин! Не извольте-с беспокоиться.

— Да осторожней, не растряси! Не часто в твою тачку садится гений, имей уважение!

— Всякое бывало, Вась. Возили мы и гениев, хотя идиоты как-то чаще попадаются.

— Для идиотов у нас место в багажнике! Там побывало много хороших людей!

И эти два обормота заржали.

Димка и Жека были, пожалуй, моими единственными настоящими друзьями. Причем в том, что других не было, отчасти виновата эта парочка. Если бы мне нужно было описать их, то лучшим термином было бы "шалопаи". Не то, чтобы хулиганы, скорее люди, не знающие к чему приложить свои силы. Ну и прикладывающие к чему попало. Я вот точно знаю, что шутка про багажник не совсем шутка, а может даже и совсем не шутка. Но расспрашивать о таких делах невежливо.

— Что, колдун, будешь поражать товарищей любимым фокусом?

— Не буду, волшебство кончилось, а нового еще не завезли.

Димка удивленно поднял бровь:

— Что, все так плохо? Тогда мы вовремя встретились, у нас в багажнике... ммм!

— Труп?

— Лучше — товар! Нам долги вернули! Один долг, если быть точными.

Жека вдруг вытянулся и тонким голосом с выражением процитировал:

— Крошка сын к отцу пришел и сказала кроха...

Димка подхватил нарочито мрачным голосом врастяжку:

— Слы-ышь, отдай все бабки сам, а то будет плохо!

И они снова заржали.

Я только вздохнул. Димка как-то рассказал, что вот такое настроение бывает, когда удалось обойтись без мордобоя или чего похуже. Видать, с дела едут. У каждого своя работа и не сказать, что у пацанов она чем-то хуже. Крутятся, как могут.

— Вась, ты чего такой смурной?

Вздохнув, я признался:

— Леська опять решила заработать.

Дружное хмыкание было мне ответом. Насчет предпринимательской удачи моей подруги пацаны были в курсе. Более того, в паре случаев они еще и поучаствовали. Например, когда мы пытались зарабатывать праздничными тортами с надписями. Пожалуй, единственное дело, которое неожиданно пошло — я даже стал задумываться об открытии небольшой кондитерской или кафешки. Но потом Олеся один торт надела заказчику на голову, когда тот ее за задницу щипнул, и затея накрылась как все остальные. Наверное, не стоило вместе с ребятами ехать разбираться, но я чего-то психанул. Заказчик нам дверь не открыл и даже пытался в окно звать на помощь, так что попинали деревяху, оторвали звонок и свалили.

Жалко, и дело хорошее, и платили неплохо, и перспективы имелись. Пожалуй, единственная затея, которую стоило бы продолжать... Но пошли слухи и мы опять остались ни с чем.

— Что она придумала?

— Изобразить из меня великого мага и волшебника...

Да что они ржут все время, жеребцы стоялые!

— Ты ее не слушай, она тебя плохому научит!

Жека неожиданно серьезно отозвался:

— Слушай, но ведь реальная тема, нет? Васек со школы фокусы крутит, так чего бы с этого денег не заработать? Дураков много, даешь объявление, паришь им мозги да стрижешь бабосики!

— Хочется чего-то без явного нарушения закона.

— А что ты нарушаешь? Деньги сами тебе отдают, а ты просто представление для одного зрителя устраиваешь. — Он пожал плечами: — Никто не неволит, дело твое. Тут, кстати, пацаны снова за машинами собираются, можно съездить, поднять немного шуршиков.

— Не, я лучше книжку писать буду. И в тепле, и спокойней как-то.

Единственный раз, когда я поучаствовал с ребятами в их делишках. Вообще-то никакого криминала, в принципе, не было — просто два слегка битых "мерса", купленных по дешевке в Германии. В одном я с Димкой, во втором еще два парня из наших, "погостьинских". Все ехали в первый раз, так что слегка нервничали. В смысле они нервничали, я-то думал, что ничего сложного в перегоне нет и можно будет на заграницу посмотреть, такой случай подвернулся, а оказалось, что нужно гнать не останавливаясь, и все, что удалось увидеть, это дороги, дороги и снова дороги.

Они успокоились уже после пересечения границы, когда нас встретил Жека ждавший недалеко от границы с обрезом двухстволки, тут же засунутым Димкой под водительское сидение. А я вот как раз с этого момента начал ждать неприятностей... особенно когда какие-то хмыри на машине без номеров попытались нам прострелить колеса.

Вот тогда я и понял окончательно, что у Димки с Жекой работа слишком веселая для такого унылого персонажа как я. И нужно искать что-то свое.

Понятно, что первой оказалась идея насчет писательства. Может ведь сработать?

Мы затормозили у подъезда, Димка выскочил первым и пока я выползал открыл багажник.

— На! Босяцкий, типа, подгон!

Он вытащил одну из наваленных кучей коробок и сунул мне в руки.

— Чего это?

— Приставка игровая. К телеку подключаешь и играешься. Хочешь сам развлекайся, хочешь продай. Или подари кому, новый год скоро. Короче, сам решай.

Вздохнув, попытался отказаться, но Димка, не слушая, махнул рукой. С сомнением взвесив большую коробку в руке я снова вздохнул. Похоже, эти двое осуществили детскую мечту — ограбили магазин игрушек.

— Васек, ты как насчет поддержать компанию? Сейчас скинем товар в ларек, возьмем несколько девок в общаге и в кафешку, с продолжением?

— Нахрена? У меня своя дома есть.

Жека недоверчиво скривился, смотря на меня с подозрением:

— Слышь, фокусник, ты же с тех пор как с ней познакомился вообще ни разу на сторону, так? Ты подумай, лучшие годы уходят!

— Так она меня заколдовала. Ты разве не знаешь — Леська ведьма, она может! Потому и меня в волшебники толкает. Дескать, только колдун может жить с ведьмой, так что иди учись чародейству и все такое!

— И как ты теперь жить будешь?

— Да нормально буду. Колданула бы посильнее и все, бабы вообще больше не нужны. А так просто время не трачу впустую. Все путем, постоянная подруга это круто, рекомендую попробовать.

Жека потешно скривился и начал мелко креститься, плюясь иногда через плечо, а Димон, улыбаясь, кивнул:

— Тогда давай, заколдованный!

— Ага, удачи!

Машина рванула с места, а я, рассматривая неожиданный подарок, поплелся к подъезду. Приставка это хорошо. Сколько они стоят? И кому можно продать? Никогда не интересовался, знаю лишь, что в отделе магазина, где торговали оранжевыми картриджами, мелкие пацаны постоянно крутятся. Но самому даже попробовать мысли не было. Вот большие игральные автоматы это да — "морской бой" или "гонки", там я просадил немало карманных денег. Но играть с телевизора? Глупость какая-то.

Вообще мелькали у меня смутные мечтания о компьютере — изумительная вещь, готовый текст сама отпечатывает, только успевай бумагу загружать! Но цена, в полторы моих годовых зарплаты... И украсть негде. В институте компьютеры были, но те, на которых умел печатать я, стояли в охраняемом кабинете, куда пускали под запись в журнале и с разрешения главного секретчика. И еще один стоит у директора. Для важности, он его включать не умеет. Ну, так говорят.

На компьютерах тоже, вроде, можно играть. И зачем, они же для работы придуманы? Хотя человек такая зверюшка, что с чем угодно играть научится...

— Опять шляешься, мерзавец? Все твоим родителям расскажу, пусть выпорят как следует!

— И вам здравствовать, баб Маш. Уж подумал, что заболели.

— Подумал он! Небось ждешь, пока помру?!

— Тут никто чужой не крутился?

Старуха вдруг замолчала, задумалась и неожиданно четко отрапортовала:

— За сегодня с утра никто чужой по лестнице не проходил.

— Спасибо!

К моему облегчению Леська была дома, сидела поджав ноги на кресле в большой комнате и что-то читала. При виде меня она удивленно вскинулась:

— Ты чего так рано?

— Да так, башка болит. Завтра буду по городу бегать, сегодня лучше дома поработаю.

Наконец, от сердца отлегло. Чего уже только не подумал, когда она сказала, что этот мужик приходил! Ругаясь про себя разделся, кинул сумку у двери, споткнулся об уроненную коробку с приставкой. Ну вот, зря нервничал, она бы клиента сама заболтала. Да и вообще, что бы тут случилось, подумаешь, еще один недовольный... мало их было, разве?

Ладно, в самом деле голова чего-то разболелась. Погода, наверное, приступа давно уже не было...

Сев за стол я покосился на какие-то девчачьи бусики, лежавшие на папке с текстом. Жить вдвоем оказалось не настолько хорошо, как думалось, в обилии всяческих мелочей иногда мелькали закорявости. Вот к примеру личное пространство — я десять лет приучал родителей, что моя комната это только моя комната. Приучил. И тут же рядом появляется человек, претендующий не только на мою жизненное пространство, она и на меня самого руки-ноги во сне забрасывает! Не то чтобы я сильно возражал, но должны же быть границы?

Подтянув поближе листки, я попытался вчитаться в текст, сразу переводя во что-то более осмысленное: "Дзаруин могучим движением кинул свой золотой меч в тролля и каменное чудовище с хрипом упало на спину"

От смеха? Или это меч такой особенный, что камни рубит? Какой же хренью я занимаюсь...

Встав, доплелся до дивана и плюхнулся на него. Рабочее настроение упорно не приходило. Это потому что Леська в соседней комнате, а не рядом. Вот она всегда готова поработать музой! То напутственный пинок, то вдохновляющий подзатыльник — лишь успевай поворачиваться.

А еще был случай, когда она притащила цветы. Точнее кучу лепестков, целый набитый пакет. Думаю, что скорее всего был ограблен какой-то магазин, но вполне могла и оранжерею подломить. Но это ладно, главное, что вся квартира оказалась в лепестках! Между прочим, ванна со свечами и розами вовсе не такая хорошая штука, потому что эта мокрая гадость липнет к телу и намертво забивает сток, а свечи оставляют потеки, хрен ототрешь. Наверное, умные люди это как-то по-другому делают, но где они, эти умные люди? Леська просто выдернула пробку и ушла. Чистить засор, конечно, пришлось мне.

Кстати, не слишком ли много я о ней думаю? Тут работа стоит, между прочим! Может, в самом деле заколдовала? И как это проклятье снимается? Приношением искупительного дара в виде конфеты?

Мы познакомились случайно. Я никак не мог уснуть, хромал взад-вперед по больничному коридору, который она мыла, и случайно наступил на чистое. Конечно, тут же был награжден мрачным взглядом, сулящим мне все муки ада. Пришлось улыбаться, говорить какие-то слова, чтобы не получить по больной голове еще и шваброй, показывать дрожащими руками фокус — как она тогда удивилась! — а потом мы вдруг оказались у меня дома и все завертелось.

Кстати, чего это я вместо работы думаю о чем-то... точнее — о ком-то другом? Может, в самом деле заколдовала? С нее станется... хотя, скорее, дело в другом. Я же почти семейный человек, в отличии от моих не столь счастливых друзей. Они сейчас куда-то поедут, будут знакомиться, выбирать, потом еще куда-то ехать, тратить деньги и непонятно что в результате получится. А у меня тут рядом моя собственная женщина!

— Эй, Лесь, иди сюда!

— Зачем?

— Я над тобой надругаюсь, теша животную похоть, а потом самодовольно захраплю, отвернувшись к стенке.

— Не прельщает.

— Ну тогда мы займемся долгой чувственной прелюдией, переходящей в неудержимый и полный страсти акт, после чего уснем в объятиях, делясь теплом наших душ.

Леська секунд пять молчала, а потом осведомилась:

— Ты это у кого украл, плагиатор?

— А что, я не могу сам придумать?

— Неа.

— Приятно, когда в тебя верят. Но я это сам придумал!

— Да? Ну тогда погоди, сейчас закончу и приду.

Всегда знал, что литературный талант — великое дело!

Цыпочки тащатся от писателей!

7.

Сидеть на подоконнике было холодно, от старых щелястых рам тянуло сквозняком. Зато холод отвлекал от грустных мыслей. Двадцать минут назад я слушал, как Г.А., сняв очки и даже бросив их в сердцах на стол, извинялся за напрасно поданную надежду. В авансе отказали, оплата только по выполнению всей работы. И не раньше января. Кажется, ему было в самом деле неловко. Он даже пообещал, что как только я закончу с ионенковской галиматьей, так мне сразу выдадут другой текст, нормальный, с минимумом правки, но за те же деньги.

Правда, с учетом того, что за этот еще неведомо когда заплатят, предложение выглядело издевательством. С другой стороны больше никто ничего не обещал, даже более того, грозились премии лишить — с утра я получил знатную головомойку от начальницы, за вчерашний "прогул" и "наплевательское отношение к обязанностям". Наверное, если бы спокойно уехал на автобусе, то никто ничего бы и не узнал, но укатить почти от подъезда на яркой иномарке — такого институтские сплетники не упустили. Когда они успевают в окна смотреть, им же работать положено? С другой стороны, грозить лишением премии с учетом того, что ее и так постоянно задерживают...

Ну и что теперь делать? Вздохнув, я откинулся, прижавшись затылком к стеклу. В декабре наверняка выдадут хоть что-то, обязаны, потому что себе дирекция точно выпишет, на праздники, а значит придется и бухгалтерии, а это от прочих институтских не скрыть... так что числа двадцать пятого что-то да дадут. Если посчитать, то у меня уже долгов — перед старым Гурием, за починку и за "руны", затем дяде Васе надо будет отдать за костюм и реквизит... чертова Леська! Кстати, потом ведь что-то надо и подруге подарить, потому что Новый Год же!

Может, с дяди Васиной программой по другим школам сунуться? Сколько он мне про "чёсы" рассказывал, а тут праздники впереди. То, что он мне вручил, это как раз короткая программа под детские утренники. Хотя там и без меня желающих будет дофига... Может, где-нибудь на ночную смену устроиться? Сторожем или продавцом в ларек? Главное Леську с собой не брать, она при виде шоколада как тот полосатый слон, теряет волю и разум.

Растерев макушку я поднял сумку и сделал шаг к лестнице. Потемнело чего-то. Снег опять пошел? Или просто окна грязные? Ну и пусть, я вот сейчас...

Мне надо только... мне надо...

Звуки выцвели, цвета исчезли — я понимал лишь то, что со мной происходит нечто неправильное, не нужное мне. Надо было что-то сделать, но я не помнил, что именно! Надо... встать, пойти — я не знаю, куда! — но очень нужно.

— Парень! Стоять!

В плечо упиралась рука какого-то мужчины, не давая упасть.

— Да стой же ты... пьяный, что ли?

— Н-не...

Он нагнулся, понюхав.

— Трезвый. Наркот, чтоб тебя!

Это было обидно, я снова попытался затрясти головой:

— Н-нет! Сейчас... пройдет. — Я наконец понял, вспомнил, что со мной. — Приступ... простите, сейчас я...

— Стой спокойно! — Он даже слегка встряхнул меня, еще прочнее прижимая к стене. Кивнув, я закрыл глаза, но это оказалось настолько неприятным, что тут же открыл обратно, даже слегка выпучив для гарантии.

— Тебе скорую надо вызвать?

— Не... Не нужно. Приступ, он быстрый. — Язык путался во рту, меня еще немного клонило в сторону, но то ощущение "необходимости неизвестного" уже уходило, оставляя лишь слабость и легкий озноб.

— Стоишь?

— Стою. Спа-асибо.

Он наконец отпустил мое плечо и сделал шаг назад. Выражение на лице мужчины было таким сложным, что я начал оправдываться:

— Простите, это бывает... Когда перенервничаю... или еще вот...

— Падучая? В смысле — эпилептик?

— Нет, последствия удара.

— Кирпичом?

— Током.

Он, хмыкнув, встал шагах в двух. Мысли потихоньку возвращались на места, зрение уже не сходилось в узкий луч, лишь сильное желание прилечь, пусть даже на пол, все еще не давало отойти от стенки. Чтобы отвлечься от этой унылой слабости, я посмотрел на собеседника. Тот стоял рядом у окна и сразу было понятно, что перед тобой творческий человек. Красивая седина, кожаный пиджак, под ним водолазка, потертые джинсы и начищенные до блеска туфли. Чуть выше меня, то есть среднего роста. Как же его?

— Я вас знаю, вы Озимин, главная звезда "Луча".

Хотелось говорить, на любую тему, лишь бы не молчать — мерзкая муть еще крутилась где-то совсем рядом, не желая отступать, и слова ее чуть отстраняли.

— Может и так. — Мужчина достал из кармана пачку сигарет. — Чего это вас так потрясло? Пришли роман пристраивать, а его не приняли?

— Нет, вычитку принес. Сам пока не пишу ничего. За другими правлю.

— От литературных изысков так корежит?

— Не, это я в армии получил.

— Контузия?

— Не поверите... с лестницы упал.

Он усомнился, закуривая:

— Так уж "с лестницы"?

— Со стремянки. Проводку чинил. Сначала наверху долбануло, потом упал, башкой с размаху об батарею приложился, да еще стремянка сверху грохнулась. И по тому же месту.

— Бывает.

Озимин стоял вроде бы сам по себе, но так, чтобы не выпускать меня из виду. Я сейчас красивый, самое то любоваться: бледный, до зелени, и голова трясется. Как всегда, после приступа. Леська в первый раз перепугалась, потом рассказывала, да так эмоционально... я лишь радовался, что при маме ни разу не приключалось. Давно приступа не было, лечивший меня врач сказал, что еще с год будет потряхивать, но уже месяца два все было нормально.

Видимо, это все погода. Чертов снежок.

Я старался не замечать слабости, зная, что чем меньше буду обращать на нее внимание, тем быстрее она пройдет. Так что лучше поговорю с умным человеком:

— А вы правда диссидентом были?

У Озимина в "Луче" была странная репутация. С одной стороны все дружно считали его сволочью, причем независимо от того, нравился он говорившему как писатель или нет. С другой все так же признавали, что писатель он выдающийся, вполне оправдывающий репутацию "звезды". Г.А. к слову, его терпеть не мог, но не говорил, почему. Ходили слухи, что Озимин перебрался в наши края после того как поставил не на тех и был выкинут с политического Олимпа, куда попал еще в перестройку, как правозащитник и борец за свободу. Сейчас, глядя на спокойно курящего, стряхивая пепел в замызганную баночку, "борца", в эти рассказы как-то не верилось. Депутаты и диссиденты это где-то в столице, а у нас-то им что делать?

Но мужчина вдруг ответил:

— Дураком я был, юноша. Просто молодым дураком. — Затянувшись, он посмотрел на кончик сигареты, словно решая, продолжить или нет, а потом все-таки сказал: — Написал свою первую книгу, а порядки творческой своры плохо знал... Разбирали мою писанину как-то в Союзе, и ладно бы недостатки в тексте искали, сейчас сам знаю, что слабо и неумело, только ведь вставали один за другим и несли чушь о том, что советскому народу не нужны подобные фантазии. Один за другим, как по писаному. Я от этого однообразия сорвался — вскочил, такой красивый, и попросил сделать мне копию протокола заседания, с перечислением выступавших, чтобы вечером на заводе, где тогда работал, провести собрание трудового коллектива и обсудить, действительно ли моя книга такая плохая. Если советским трудящимся не понравится, говорю, то рукопись сразу кину в печь мусоросжигателя. Но если одобрят, то пообещал организовать запрос по партийной и профсоюзной линии, с просьбой выяснить, почему это некоторые творческие граждане взяли на себя смелость объяснять рабочим людям, что именно нам должно нравиться. И поставить вопрос о том, на каком, собственно, основании.

— И чего?

— Попросили выйти, проголосовали, вынесли положительное решение. Укорили в излишней горячности. Книгу рекомендовали к изданию.

— А говорят, что вас не печатали?

— Вы меня откуда знаете?

— Книжки читал. И журналы.

— Если читали, то как же меня тогда "не печатали"?

Он чуть более размашисто, чем требовалось, двинул рукой с сигаретой и я неожиданно понял, что собеседник изрядно пьян. В "Луче" вообще трезвые писатели встречались куда реже, чем подвыпившие. Видимо потому, что сюда они приходили решать "несущественные" вопросы, и потому можно было слегка расслабиться после серьезной работы, которая все больше на дому происходила. Хотя может это потому, что именно здесь они получали деньги, на которые можно было выпить, и не хотели откладывать?

— Но слушки пошли. "Он фармазон, он пьет одно стаканом красное вино!"

Вина в буфетах "бумажного дома" не водилось. Или коньяк сомнительного происхождения, или какие-то польские ликеры, или пиво. Причем все по совершенно конским ценам.

— То есть наговаривали на хорошего человека?

Он снова хмыкнул:

— Тогда время такое было, что каждый второй диссидентствовал. А каждый первый — стучал. Впрочем, как сказал один не очень хороший, но разбирающийся в своем деле человек: "Что бы ни говорили — лишь бы говорили!" Слухи и репутация, пусть даже дурная, всегда в плюс при творческой профессии. Потому что без них о тебе может вообще никто не узнать, как бы хорошо не писал.

Мы некоторое время стояли рядом. Мэтр смотрел в одну точку, думая о чем-то своем, а я никак не мог придумать, о чем еще можно с ним поговорить. Даже фокусом не похвастаешься, конфеты кончились.

— Это очень полезно, если у тебя есть правильная репутация. Пусть даже с легким душком. Главное не попадать в ситуации, когда ее придется оправдывать. — Сказано было без выражения, словно сама собой разумеющаяся банальность.

Наконец, я нашел тему, которой можно продолжить разговор:

— Владимир Афанасьевич, можно вопрос? Вы вот в "Небесах вселенной" в начале перечислили снаряжение экспедиции, а потом героям пришлось создавать оружие против инопланетян переделывая научные приборы. Это так специально придумано?

Мэтр пожал плечами:

— Постоянно спрашивают. Забыл я, что там у них с собой было. Торопился, текст по главам сдавал, вот и забыл. Но судя по отзывам и так неплохо получилось.

Я вспомнил, как два знакомых любителя фантастики подрались, обсуждая скрытый смысл "Небес", и не согласился:

— Разве так можно? Вы же серьезный писатель!

— С чего вы взяли?

— Так я же читал? Отличные книги, увлекательные и мысли интересные дают!

— Дилетантский подход. Определения даны авторитетными людьми и проверены временем: если ты пишешь о грязи и страданиях тяжелыми многозначительными фразами, от которых тянет зевать, а после прочтения хочется удавится — вот это серьезная литература. Ее положено хвалить, платить большие гонорары и давать премии. А если читать тебя интересно и не успеваешь опомниться как книга закончилась, то это презренный легкий жанр, проходная поделка, которую, конечно, забудут сразу как только закроют последнюю страницу. Гонорары, похвала и премии для такого не предусмотрены. Дескать хорошо, но не дотягивает, а потому ничего не стоит. Так что я писатель несерьезный. Пишу всякую дрянь. И тысячи людей со всей страны пишут письма о том, что эту дрянь читать не стоит и требуют немедленно перестать меня печатать.

— А вы переживаете?

— Несказанно.

Озимин снова потянулся за пачкой сигарет, с сомнением посмотрел на нее и убрал обратно в карман.

— И все равно — поставите "Небеса" на полку, а потом будете проходить мимо и переживать.

— Не буду. Я своего ничего дома не держу.

— Почему?!

— Зачем?

— Ну как "зачем"? Чтобы любоваться плодами своего труда!

— Зачем ими любоваться?

— Ну это же хорошие книги, вы ими доставили кучу радости множеству людей?

— Молодой человек, а если бы я производил деревянные члены — мне тоже стоило с каждой партии один на полку ставить? Они ведь тоже доставляли бы людям радость? Нет уж, из бумажной продукции я признаю только сберкнижки. Вот тут от полки не отказался бы.

Он вдруг резко встал, чуть качнувшись, оглядел меня:

— Точно в порядке? Тут хороший медпункт, могу проводить.

— Точно. Спасибо!

— Ага... Бывайте. — Неопределенно махнув рукой он двинулся в темноту коридора, а я вдруг сообразил, что стоял он рядом и травил байки не из интереса, а просто чтобы не дать мне упасть снова, если что. Нормальный человек, а говорили — сволочь.

Никому в издательстве нельзя верить.

Вздохнув, я снова присел на подоконник и опять прижался затылком к холодному стеклу. Действительно, время лечит. Год назад после приступа я мог еще день валяться пластом, а сейчас только легкая слабость и, почему-то, чувство голода. Прислушавшись к самому себе подытожил, что меня еще чуть-чуть дергает, но хочется уже не тихо помереть, как всего десять минут назад, а ровно наоборот — пить, мороженого и Леську. Последнее желание как-то особенно грело. Попить можно разве что воды из-под крана, на мороженое нету денег... так что вся надежда на подругу. Но опять же сначала придется везти чертовы кассеты.

Встав, подкинул сумку на плече, посмотрел по сторонам. Из кабинета Г.А. доносились невнятные завывания очередного самобытного таланта, где-то этажом ниже вовсю гремела еле слышная здесь музыка, за рядом дверей не ощущалось никакой жизни... притаились, гады! А еще на шкафу с отломанной дверцей стоял очень пыльный графин. Странно, что никто из бумажной братии не утащил в свое логово. Видимо, отмыть его казалось всем настолько невыполнимой задачей, что и браться не стоило. Но я не брезгливый — оглянувшись по сторонам подошел и привстав на цыпочки аккуратно вытащил из графина пробку, с навершием виде большого стеклянного шарика, тяжелого и неожиданно красивого, если посмотреть на свет. Отлично, сойдет в качестве магического атрибута! Как ни крути, но теперь без навязанного этой авантюристкой клиента не обойтись. Иначе совсем туго. Да и денег на нормальный реквизит нету. С паршивого "Луча" хоть что-то домой принесу...

Сунув пробку в карман я отправился трудиться.

На сегодня оставалось лишь отдать накопившиеся кассеты в "Орион". Попытка выяснить у начальства, почему я ношу их не в Спецсвязь, а в место, где о них ничего не знают, успехом не увенчалась, потому что начальница сочла это попыткой перевода темы с моего "прогула" и категорически приказала выполнять свои обязанности. Ну а я что, я ж ничего! Сказали — делаю.

При виде меня отличница... хотя не верю я в это, наверняка лишь хорошистка! А то и троечница-прогульщица. Девушка резво сняла трубку телефона и набрала явно внутренний номер. Я успел лишь услышать "да, он тут" и подойти к стойке, как от лестницы послышалось:

— Ну что же вы так, молодой человек? Мы вас вчера еще ждали, почему опаздываете? Вам, между прочим, за доставку зарплату платят!

Тон был таким барственно-покровительственным, что прямо-таки провоцировал на подобающий ответ:

— Вас много, я один! Ноги не казенные. И ваще!

Мужик хмыкнул, оглядел меня, подвигал пальцем выложенные кассеты и неожиданно согласился:

— И в самом деле. Мотивация должна иметь место, это основа нормального бизнеса! — После чего отработанным движением вытащил из внутреннего кармана пиджака толстый бумажник. — Давайте так договоримся: вы не откладываете доставку, даже если у вас есть очень нужные дела, а я лично, из своего кармана, без всяких документов, выдаю вам вот такую бумажку.

И он протянул мне десятку. Не рублевую, натуральное "у-е", чистенькое и гладенькое. Рука протянулась даже раньше, чем голова успела что-то подумать, и спустя секунду я уже прятал добычу в карман.

— Могу я надеяться на вашу обязательность? — Теперь его тон стал еще более покровительственным и даже захотелось толи дать в морду сразу, толи рассказать Димке о таком жирном коммерсе. С другой стороны оба этих варианта лишали меня... да фактически второй зарплаты! Прямо вот так, из воздуха, просто за доставку того, что я и так должен доставлять! Ладно, потерпим.

Хотя все-таки у было такое ощущение, что в чем-то меня здесь дурят. Нет, я еще раз проверю адрес и уточню в институте. Чтобы так легко расставаться с деньгами нужно что-то с этого иметь... а если он это имеет, то нельзя ли и мне?

Не решаясь вытащить бумажку на свет пощупал, пошуршал прямо в кармане. Потом все-таки не выдержал и достал. Да, десять "убитых енотов", вроде не фальшивые. Вот просто так. Эй, а день, между прочим, не такой уж и плохой! Как там Иваси пели: "мятая зеленая бумажка путь мой осветила как маяк"? И здесь не трояк, а целая десятка! Четверть месячного заработка вот просто так!

Уже в автобусе подумалось, что десятка это мало. Мне бы пару сотен... а лучше сразу пачку — купить всем подарков, дома диван поменять, одежду купить, к родителям съездить с гостинцами. Надо же, а до армии меня такие мысли совсем не посещали. Но я тогда и не работал? Значит, стоит начать, как все мысли только о деньгах? Неужели есть люди, которые о них не думают? Сколько себя помню всем вокруг их не хватало, хотя мы жили не бедно — и у отца оклад приличный, и у мамы зарплата. Но это когда было...

Настроение снова поползло вниз, пришлось принимать срочные меры — рядом с домом поменял "енота", купил себе конфет для тренировки и шоколадку Леське, макарон, масла, еще чего-то по мелочи... а потом деньги опять кончились и на мороженное уже не хватало. Да чтоб их! С другой стороны через неделю — еще десятка. А через две-три — зарплата. Ничего, проживем.

Мысль о предстоящем "волховании" я старательно гнал. Да, мне как-то не по себе. До сих пор откровенного обмана или воровства нам удавалось избегать... ну, за исключением того случая со складом... неважно. А тут придется в глаза человеку врать. Вдруг не поверит?

Соседка баба Маша или спала, или отвлеклась на что-то, так что мимо ее двери удалось прошмыгнуть в непривычной тишине. Дверь я тоже открывал осторожно, хотелось подкрасться к Леське и удивить шоколадкой. Имею я право? Еще как!

В комнатах свет не горел, телевизора не слышно. Спит?

— Лесь?

Тихое угрожающее ворчание донеслось со стороны дивана. А, понятно. Присев рядом я погладил подругу пальцем по плечу и тут же из-под одеяла меня попытались пнуть пяткой. То ли от досады, что не достала, то ли от еще чего, Леська застонала и убрала ногу обратно в тепло. В такие дни у нее становилось слишком много локтей, коленок и даже вроде бы вырастали шипы вдоль спины — в общем не трожь, убьет. Приходилось терпеть, хорошо хоть, что это не длилось слишком долго.

Вот еще одна сторона жизни со своей девушкой, о которой в книжках не рассказывают. Это в школе можно было на физре хихикать над сидящими на скамейке девчонками, а в жизни веселиться не приходится. Шоколадку, подумав, спрятал в шкаф. Сейчас она ее и в окно выкинуть может, а потом я виноват буду.

Рассовав все накупленное по полкам холодильника я взял вычитку и присел к столу, но работа не пошла. Голова еще ноет, ну его, новый приступ зарабатывать. Пожрать, может быть? Не хочу, и Леська на запахи станет жаловаться. Телевизор? Скучно. А спать хоть и хочется, но совестно.

И все не так, и все не то...

Если ничего не получается, нет настроения и вообще жизнь дерьмо, то что надо делать? Встав, я пошел в прихожую, снял зеркало и перетащил на кухню, поставив на стол, после чего присмотрелся. Нет, с такой мрачной физией мне никто не поверит, а зритель должен доверять тому, кто пришел его дурить... в смысле удивлять и восхищать. Попытался изобразить дядю Васю... тоже не то. Солидности не хватает. Ладно, а если улыбнуться?

Отражение в зеркале криво оскалилось. Бррр! Пришлось растереть лицо ладонями, потом с минуту постоять опершись на стол и дожидаясь пока стенки перестанут раскачиваться. Нет, не прав старик, не прав. Людям надо улыбаться! Подняв голову я глубоко вздохнул и постарался растянуть губы как можно искреннее. В голову пришел кадр из хорошего фильма, как раз по теме.

Итак... мы начинаем!

8.

— И помни, что чем больше просишь — тем больше к тебе доверия! Хорошая работа мало стоить не может!

Я наматывал шарф перед зеркалом, кивая, не слушая и отпихивая подругу локтями, попутно в который раз пытаясь сообразить, все ли я взял и что именно забыл. Мне предстоит серьезное дело, надо произвести впечатление на абсолютно (не доверять же Леськиным рассказам?) незнакомого человека, причем вполне определенное и с заранее известным результатам. По сути я собираюсь на свое первое выступление! И не перед разогретым залом, где мой номер лишь один из многих и ошибку если кто и заметит, то простит в ожидании следующего, а перед строгим экзаменатором, который и в лоб дать может!

Хороший фокус выглядит как экспромт, но чтобы вовремя вынуть из воздуха конфету, надо сначала раздобыть подходящий реквизит, отрепетировать, приготовиться самому, приготовить аудиторию и только поняв, что сейчас это будет кстати — закончить длинную цепочку подготовки эффектной, хотя и достаточно простой манипуляцией. Пусть выглядит явление конфеты народу как мгновенный, спонтанный трюк, но на самом деле все заранее просчитано и каждый жест не случаен! Наверное поэтому большинство цирковых, что я встречал, люди циничные — слишком хорошо знают, как делаются красивые чудеса. Хотя может это потому что я встречал не так уж и много, выборка маловата.

И вот теперь иду почти без подготовки, только один раз побывав на "сцене" — в кабинете туристического кружка в нашем полусгоревшем Доме Культуры. Из реквизита — друза кристаллов из минералогической коллекции для отвлечения, начищенная до блеска и насаженная на дощечку пробка от графина как магический атрибут, несколько "заряженных" рун, толкование которых я на нервах позабыл, и стол, для важности накрытый вместо скатерти отодранной в соседнем кабинете портьерой.

К тому же здесь будет аудитория из одного человека, а ведь как учил дядя Вася, самый простой способ вытянуть номер при холодном зале это найти своего зрителя и работать для него, через его удивление и внимание действуя на окружающих. Поверит один — поверят многие — поверят все.

А если не поверит?!

В результате всех этих переживаний к месту встречи я шел на подгибающихся ногах. Вот казалось бы, чего такого — ну что я, с людьми не общался? И с кредиторами, и с пацанами из других районов, и вообще; а вот на тебе, все равно нервничаю.

Остановившись у витрины закрытого ателье я пригляделся к отражению в стекле. Вид точь-в-точь как у воробья под дождем! Вспомнив наставления старого артиста выпрямился, расслабил плечи, на морду сама собой выползла улыбка. Так себе, не впечатляет видок. Плохо быть дохлятиной, никто всерьез не принимает. И даже качаться бесполезно, потому что накачанный воробей все равно не орел.

Но все равно при виде радостной морды того типа в грязном стекле стало как-то полегче. Зря дядя Вася не любит этого, зря. Вот я уже почти спокоен, сейчас пойду, встречу этого ипохондрика... двухметрового... отведу в заколоченный дом... и попрошу отдать мне деньги. За пару добрых слов.

Отражение перестало улыбаться и только что пальцем у виска не покрутило. В глубине души я был с ним согласен. А что делать?

До сих пор как-то удавалось обойтись без уголовщины. То есть был один случай летом, но те ящики все равно никому не были нужны. Наверное. Железки из них мы все равно продать не смогли. И вообще, кто сейчас не крадет? Времена такие. Так что пытались заработать честно, насколько это вообще возможно. Но вот сейчас придется врать в глаза, и даже нечего дать пострадавшему, как это делали жулики у О.Генри.

Мысль о том, что я теперь почти как Джефф Питерс, неожиданно развеселила. Надо же, я могу стать книжным героем! Хотя, скорее, героем криминальной хроники. Да и хрен с ним, главное точно отыграть все задуманное — завести клиента в кабинет, усадить, поблестеть в глаза "волшебным шаром", раскинуть "магические руны"... Эх, музыки нет подходящей, а ведь и впрямь под хороший аккомпанимент выступление получилось бы куда интересней!

В этот момент я увидел стоящую у дверей ДК машину и снова начал бояться. Пришлось брать себя в руки и бодрым шагом подходить со стороны водителя, чтобы постучать в стекло. Сидевший за рулем мужик, услышав, отвлекся от газеты и открыл дверь.

— Иван Степанович?

— Опаздываешь.

Тон был недовольным, мужик выбрался из машины и посмотрел сверху вниз во всех отношениях. На голову выше, здоровенный как бабкин сарай, краснорожий, пузатый. И взгляд нехороший, подозрительный.

— Ничего страшного, мы успеем. — Вот уж чего-чего, а начинать знакомство с оправданий я не собираюсь. — Пойдемте, я подготовил место.

Он сразу за мной не пошел, пришлось останавливаться в десятке шагов и "с удивлением" оглядываться. Мужик мрачно посмотрел, потом аккуратно запер машину, не забыв подергать дверцы, и только после этого не торопясь двинулся.

Вот опять — заставить его догонять или замедлить ход, подстраиваясь? Это надо было заранее обдумать, до выхода на сцену, а не сейчас мозги напрягать. Как вернее вызвать нужное впечатление?

Отпирая заднюю дверь я услышал за спиной сопение:

— Чего здесь-то? Дома не могли?

— Дома мне еще жить, гадать лучше в местах нейтральных. Всякое бывает.

В сопении послышались скептические нотки. Кажется, этот номер я провалю. Слишком аудитория скептически настроена, а переменить отношение неожиданным трюком я не могу — нет у меня в запасе трюка.

В темном коридоре пахло холодом и пылью. Дом культуры был массивным, послевоенной постройки, и стоял как раз между двумя районами, на краю большого зеленого парка. Сюда мы когда-то бегали в кружки после школы — музыкальные, всякие девчачьи с вышивкой и вязанием, моделисты, театральный. Спортивные, конечно, туристический. Старое двухэтажное здание с кучей комнат и хорошим, большим залом привлекло кооператоров, так что кружки с секциями стали вытеснять качалка, видеозал с прокатом и комиссионка. Потом наши, "погостьинские", поцапались с "ильинскими" по поводу того, чье это место и кто его стричь должен. Одно к другому и как-то раз ДК загорелся. Причем, по словам пацанов, никто до этого доводить не собирался, виноват скорее всего кто-то из барыг.

И хотя жителям района обещали, что скоро будет проведен ремонт и нам снова "дадут культурки", работы все не начинались и не начинались. Димка говорил, что это здание никак не могут поделить, а ремонтировать до выяснения всех тонкостей никто не торопится. Сейчас лишь одно крыло было в приличном состоянии, там сидела администрация, неведомо чем занимавшаяся, а я шел в наш бывший кружок туризма. Понятно, что весь инвентарь оттуда уже давно вывезли, но большой стол, на котором мы когда-то разбирали для ремонта байдарки и учились правильно складывать рюкзаки, все еще стоял. А два почти целых стула я утащил из других кабинетов. Ключи мне когда-то доверили как самому ответственному, уходя в армию забыл сдать, а как вернулся было уже некому. Замки никто не сменил, да и воровать тут уже нечего. Все украдено в первый месяц после пожара.

— Сюда, пожалуйста.

В комнате холодно, отопление не работало, так что предлагать раздеваться я не стал, плюхнувшись на стул так, чтобы клиенту досталось место "зрителя".

При виде сумрачно опустившегося на скрипнувший стул Иоанна свет Степановича мысли в голове остановились. Судя по его лицу он уже понял, что сейчас его станут дурить, а значит надо было придумывать что-то особенное. Мужик не выглядел страстно желающим расстаться с деньгами, даже удивительно, как Леська его раскрутила на гадание, так что... Нет, у меня было несколько заготовок, основанных на "великих прозрениях" и "невероятном сочетании рун" — последнее я мог обеспечить в трех различных комбинациях, благо зарядился двойниками, — но что именно хочет увидеть зритель?

— Выбор места не случаен. Здесь много лет радовались жизни, так что аура однозначно положительная. Начнем с простого. — Я расстегнул куртку и вытащил из внутреннего кармана полотняный мешочек. — Здесь руны, вытащите три любые и положите на стол.

Пока он своими сосисками пытался нащупать нужные руны я еще раз продумал план. Понятно, что обмануть его я не смогу. Значит, надо заставить его понять, что я простой мелкий жулик (вот даже по росту судя), взять с меня нечего, Леську я обманул и она ни в чем не виновата. Так что пусть плюнет и уйдет, забыв об этой глупости с магией, потому что вспоминать собственную глупость люди не любят.

Клиент наконец нашарил плашку и положил передо мной, затем вытащил еще две. И вот она, первая проблема — он положил их рунами вверх, и мои заготовленные "правильные" теперь бесполезны. А вторая проблема — я забыл, как эти называются! Черт, я же учил! Ладно, можно подумать, он знает, сейчас что-нибудь придумаю.

— Это нордические, "футарк", да? А тебе они зачем, ты же вроде бы полесский колдун?

Надо же, какой образованный коммерс.

— Я не колдун, я наследник линии древних служителей богини удачи, более известной под римским именем Фортуна. Мне без разницы, в чем истолковывать знаки покровительницы, руны это наиболее простой способ. Вам, как несложно догадаться, выпала "нужда", "удача" и "лед". Толкование простое, но для начала давайте о важном.

— О чем это?

— Гонорар, конечно! — Я даже руки потер, как один знакомый алкоголик при рассказе о выпивке. — Творить магию и толковать рунические знания это дело сложное, так что как аванс я возьму десять долларов.

Иван Степанович посмотрел на меня ну очень подозрительным взглядом и уточнил:

— Так за что я сейчас плачу?

— За консультацию у специалиста насчет тех проблем, которые у вас возникли по мистической части.

Леська может сколько угодно мечтать о большом гонораре, но мне нужно выглядеть именно мелким жуликом. Обманул девчонку, а на клиенте, человеке солидном и понимающем, срезался. Раскусил он меня, умница такой.

— Что-то я консультации не вижу.

— Так она и не начиналась — сначала деньги.

— За что? Давай хоть руны истолкуй!

— А вы с этими знаниями потом сбежите? Извольте заплатить!

— Да ты меня обманываешь! Что у тебя тут — блестячка да каменюка, — он ткнул в "магический шар" и кусок минералогической коллекции. — Да еще эти деревяшки.

Тут клиент споткнулся: дядя Гурий поработал хорошо и руны выглядели действительно загадочно. Не желая потом собирать разбросанный инвентарь я широким жестом сгреб их со стола и сунул в мешочек.

— Раз вы решили общаться таким тоном, то никакого разговора быть не может! Моя цена за толкование — десять долларов и ни копейкой меньше. Или платите, или уходите!

Иван Степанович покраснел еще больше, но на меня не кинулся. Напоказ оглядел с головы до ног, ковырнул пальцем портьеру-скатерть и матюкнувшись с досады подытожил:

— Шарлатан хренов...

Напоказ оскорбленно нахмурившись я еле подавил довольную улыбку. Вспыльчивый мужик, но не пацан, так что без фингала обойдется. Сейчас он уйдет... Клиент в самом деле вскочил, напялил шапку и решительно двинулся на выход. Ну вот и все, вот и отыграл я этот номер. Аплодисменты, поклоны, цветы от почитателей.

Уже когда он почти вышел, я вспомнил некоторые особенности нашего ДК и бросил вслед уходящему по коридору:

— Осторожнее... голову берегите.

— Поговори еще, щенок! Ыых!

Вздохнув, я улыбнулся и обратился к потолку:

— Зачем вообще ходить к предсказателю, если даже простые советы не слушаешь?

Потолок на риторический вопрос не ответил.

В коридоре затихал гул. Идут года, меняются режимы, а люди так и продолжают спотыкаться об эту чертову приступку. Мы-то, постоянно здесь бегая, привыкали и перепрыгивали не задумываясь, а гости то и дело падали, влетая башкой как раз в выступ стены. Хорошие времена были, из всех хлопот только тройбан по физике и отцов ремень в перспективе за выбитое школьное стекло.

Дверь скрипнула, открываясь. Мужик стоял прижав ладонь ко лбу и ошарашенно глядя перед собой.

— Вот теперь вам точно нужно денек полежать. Сотряс дело такое, не стоит усугублять.

Иван Степанович посмотрел на меня, потом в темный коридор. Опять на меня, снова на коридор.

— Так, парень. Значит, что ты там говорил о предвидении?

Пока я пытался понять, что он сказал, клиент добрел до своего стула и упал на него. Что, опять эта бодяга? Ну, если не хочет сам уходить, то я всегда готов помочь! К примеру сказав что-нибудь во что никто точно не поверит:

— Идите нафиг. Я вам все наврал, в предсказании я вообще мало понимаю. — Звучало довольно дерзко, так что я быстро придумал отмазку: — Наша семья удачей всегда занималась, да, но не истолкованием знаков, а приманиванием.

Иван Степанович еще раз аккуратно пощупал лоб и посопев уточнил:

— То есть колдуете на фарт?

— Ага, типа фамильное умение. — Я пренебрежительно махнул рукой: — Да к черту ее, эту древнюю магию! Дед мне плешь проел, со своими нотациями: "учи, учи, великое наследие, тысячелетние знания!" И хрена в этих знаниях? Как он, от ка-гэ-бэ прятаться? Хотя он еще энкаведистов по лесам блуждать заставлял... — Я показательно потянулся и повинился с шутовским поклоном: — Да, лечить и предсказывать не умею, уж извините. Леська у меня фантазерка, услышала про семейные традиции и по-своему тут же передумала. Она ж романтик, да еще и слабая ведьма, ветреная, в голове все перемешано. Ей кажется, что древние наследственные знания это такая мощь, что прямо горы сворачивать можно. Ага, как же!

Он, забыв про наливающийся синяк, хмуро уточнил:

— Так что, вообще ничего не умеешь?

Как можно неискренней поморщившись, я махнул рукой и продолжил гнать пургу:

— Да так, есть у нас знания, всякого накоплено за века. Но без таланта они ничего не значат. А я не великий волшебник, я самый обычный маг. Мой талант только в одном — усиливать человеческие желания до степени воплощения. Причем мало моей поддержки, надо чтобы и сам человек что-то в этой области делал. Ну это как в анекдоте — "Господи, дай мне выигрыш в лотерею!" А с небес в ответ — "хорошо, но билет все-таки придется купить" — вот и у меня так. Помочь могу лишь тем, кто этого хочет. Но все ж вокруг сами все про магию знают и как на самом деле слышать не хотят. Приходится дурить людей фокусами.

Мужик покосился на дверь, задумчиво потер пальцем шишку на лбу, потом снова уставился на меня. Я показательно прокрутил в пальцах плашку с руной, "перекинул" ее в другую руку, показал — пустая, "достал из воздуха" и снова прокрутил. Так, что бы ему еще такого сказать, чтобы не спровоцировать?

— Если бы вы шли сюда за лечением... хотя какое вам лечение, здоровы как лось, уж этому-то меня научили... Так вот — я бы ваше желание усилил, сделал бы плетение на соответственную удачу и вы нашли бы своего доктора, или свое лекарство, или еще что-то, что бы вам помогло. Но вы пришли сюда сомневаться — ну и получили, за чем пришли. В чудеса верить надо, только тогда они случаются. Между прочим, теперь вам к магам обращаться нет смысла, уж извините. — Задумчиво посмотрев на потолок я прикинул и обнадежил: — Ну, лет пять точно нет смысла, уж очень сильно не верили.

— Да я...

— Понимаю, самому противно. — Пришлось показательно ковырнуть пальцем шарик. — Дураки верят, что чем загадочнее, тем больше волшебства. Вы уже пятый клиент, типичная реакция. Люди хотят чуда! Но сами подумайте, у вас в жизни часто чудеса случались? Настоящие?

Прищурившись, я оглядел клиента с головы до ног, потом как бы сомневаясь, протянул:

— Вижу только одно — примерно лет в четырнадцать, что-то с падением связанное?

Мужик неожиданно гулко сглотнул, а потом дернул головой, соглашаясь:

— Ну да, с велика грохнулся. Как раз между двух арматурин застрял. Палец вправо-влево и выпотрошило бы как куренка. А ты откуда...

— Женщина отмолила. Старшая. И болела потом долго, так?

Он снова кивнул, глядя с еще большим недоумением:

— Бабка, я ж у нее в гостях.

— Отвезите цветы на могилу, поговорите. Только вот чего она не любила — не делайте неделю до и еще после. Хотя можно и без этого, но тогда вы от ее покровительства как бы отказываетесь. Вот я удачу предлагаю, и если отвернуться, то... сами сразу почувствовали. Вы не бойтесь, это максимум. Ну, может, еще машина заглохнет, или что-то подобное случится, но не больше. Так что... забудьте вы об этой дури, не суйтесь к магам. Вам это не нужно.

Заготовка оказалась к месту: кто из пацанов не помнит у себя чудесных приключений в этом возрасте? Даже если случилось на год раньше или позже — кто помнит? А старшие женщины всегда за детей переживают. Оставалось лишь правильно подобрать интонацию и не прекращать крутить в пальцах плашку руны, мельканием отвлекая от смысла. Слова сами возникали и сами произносились, мне оставалось лишь расслабиться и не прозевать тот момент, когда клиент наконец поймет, что его дурят, и полезет драться.

— Так, парень, погоди! — Мужик поднял лопатообразную ладонь и задумался. — То есть ты не лечишь, а обереги делаешь?

— Не-а. — И прежде чем он снова начал хмуриться, пояснил: — Я и есть оберег. Пришли, поговорили, сосредоточились на проблеме — получили чуточку удачи в этой области.

— А "чуточка" это сколько? — Ему явно хотелось конкретики.

— Это именно чуточка. Дураки думают, что волшебник махнет палочкой и сразу все станется. Так это для дураков, у них все мечты чтобы все само собой сделалось. Вы вот в своей работе много халявы видели?

— Жди, как же! Все сам, этими руками. — Он поглядел на свои лопаты.

— Вот! И я могу чуть-чуть облегчить путь для того, кто по нему идет. Но для того, кто дома сидит, это не работает. Да и вам моя помощь по сути не нужна, сами с усами, руки и голова на месте, так ведь?

— Слушай, а научиться этому можно?

— Ай, вы же не глупый человек, подумайте — если бы этому можно было научить, то все миллионеры были бы магами. И все президенты с генералами. Но что-то никто из них волшебной палочкой не машет?

Он кивнул, соглашаясь.

— А девчонка твоя?

На секунду задумавшись, как бы не подставить Леську, я выдал:

— Да склонность у нее, не больше. Видит чуток будущее, людей ощущает. Сами ведь заметили, легкий она человек.

— Это да, в душу без мыла залезет. — Мужик что-то прикидывал, а я ждал, как ждут поклевки рыбаки. Не выдержит он, осталось только выслушать ругань, закрыть дверь и можно идти домой.

— Ты мне скажи вот что, я...

— Сто долларов.

Вот, теперь он точно свалит!

— Чего?

— Если решили в самом деле моей настоящей силой пользоваться, то один сеанс — сто баксов. Это фокусы посмотреть десятку стоит, а серьезная магия только за нормальные деньги. Баловаться с удачей за конфетку — не мой стиль.

Он, сомневаясь, пожевал губами. Потом снова потер лоб.

И полез в карман.

* * *

*

Лифт не приезжал, так что я побрел наверх по ступенькам.

Фигня какая-то. То есть чем грубее ложь, тем больше ей веры? Я ведь собирался честно устроить представление, которого он хотел — и он не поверил, а как только начал врать — вдруг сработало! Не, точно фигня. И что теперь делать?

— Мерзавец, опять шляешься?!

— Здрасьте, баб Маш. И вам не болеть.

— Ага, спасибо.

Ключом в замочную скважину я попал с четвертого раза, и как только собрался повернуть — дверь распахнулась.

— Ну?!

Не обращая внимания на подругу я вошел, разулся, прошел на кухню прямо в куртке и тяжело вздохнув, рухнул на табуретку. Черт, как же это выматывает, оказывается!

— И только попробуй теперь сказать, что я не добытчик!

Леська радостно завизжала, кинувшись мне на шею, а потом быстро начала шарить по карманам. Моим, конечно. Быстро обнаружив деньги подруга еще раз взвизгнула, успокоилась и аккуратно стала их раскладывать на столе:

— Это — мясо! На рынке возьмем, свежее, никакой мороженой "бушатины". — Купюра легла перед ней, тут же рядом была положена вторая: — Это конфеты!

— Это картошка к мясу.

— Это конфеты!

— Картошка!

Мрачно покосившись на меня она вздохнула и согласилась:

— Картошка. Но вот это — конфеты!

Я пошел на уступки, ради предотвращения жертв и разрушений:

— Согласен. А вот это, — вытягиваю из ее руки купюру. — Наташе-ларечнице.

Леська проводила денежку печальным взглядом, потом вздохнула и протянула мне еще одну. Ничего себе, мне столько в долг не верят!

— А это...

— Твои зимние сапожки. Не спорь.

Уныние на ее лице стало всеобъемлющим. Сапожки были нужны, но на них уйдет всё оставшееся и придется расстаться с мечтами о всем том вкусном, сладком, блестящем и позвякивающем, что заполняло ее "хочу-хочу".

Деньги на обувь она тоже протянула мне. Эту свою слабость она знает, сапоги мы покупали три раза, и каждый раз дойдя до рынка оказывалось, что не хватает. Я не Бендер, она не Киса, но на третий раз я не выдержал и побил ее. Газеткой по хребтине. Ну что поделать, если не понимает? К тому же она меня бьет чаще, чем я ее. Так что еду покупает она, а все остальное в моем ведении.

Последнюю бумажку надо отдать старому Гурию, а то как-то непорядочно получается.

И вот снова — были деньги, а вот их уже нету. Настоящее волшебство, жуткая черная магия. Вот что за фигня? У родителей, вроде, так не было... хотя, если подумать...

— Я тебе еще одного клиента найду!

— Так! — Ухватив подругу за локоть я развернул лицом к себе и стал серьезно объяснять. — Лесь, один раз не считово. Но два раза это уже статья. Мошенничество! У меня нет денег носить тебе передачи. У тебя их нет тем более. В тюрьме плохо... нет, ты не отворачивайся, там в самом деле плохо. Димку спроси, он расскажет.

— Он не сидел!

— У него половина друзей сидела. Лесь, тебе в тюрьме не понравится, там нет конфет и шоколада. Так что все, один раз побаловались и хватит! Этот ипохондрик поймет, что его надули и больше не сунется. Так что все с этим. Ты поняла?

Убежденной моим красноречием она не выглядела. Но разговор тут же перевела на другое:

— Как, нервничал, наверное?

— С чего бы это? — Я безразлично пожал плечами: — Обычное выступление, много болтовни и пара фокусов.

Она посмотрела на меня с сомнением, а потом кинулась к холодильнику. Нет, все-таки Леська правильная девчонка, никогда не забывает накормить! Вот бы еще как-то удержать ее в рамках... ну то есть чтобы она максимум гадала, а не устраивала жертвоприношения с черными петухами и танцами под луной.

После ужина я долго сидел, вспоминая "сеанс магии с полным ее разоблачением" и пытался понять, что вообще произошло. А главное — как этого избежать в будущем? Ну поймет клиент, что удача к нему не поперла, так что сделает — завалится с претензиями? Как его тогда выгнать? Ничего не придумывается, почему-то, а ведь как приперло так соловьем пел, какого-то деда придумал, энкаведешников. Писательский талант, что поделать, прорывается иногда. Права мама, гений не скрыть. Да и вообще удачно получилось.

Ладно, это все хорошо, но у меня еще и нормальная работа есть, так что.

Притянув ионенковскую папку я достал первый листок, раскрыл тетрадь и стал записывать:

"Ты уверен, что мы способны справиться с демоном?.."