Синдикат (Город Тьмы 2, главы 1-24)

Работодатель отключился без предупреждения и всяких 'до свидания'. Бес пошевелил пальцами здоровой руки, отбарабанил короткий ритм стрижеными ногтями на старом ламинате подлокотника. Посидел еще с четверть часа, думая о своем, не спуская взгляд с портрета.

— Тварь ли я дрожащая? — процитировал он классика.

Вопрос как будто замер в сухом, пыльном воздухе, наподобие густого табачного дыма. Бес поднялся, сбрасывая тапочки, обулся в разношенные и удобные туфли, проверил кобуру, отформованную из пластмассовой трубы кооперативными умельцами. Пистолет в порядке, магазин полон, патрон в стволе, однако на предохранителе. Бес терпеть не мог новомодные приблуды наподобие пистолетов 'переломок' и прочих декадентских идей. В карман боец положил раскрашенный под строительный карандаш пластмассовый куботан, вещь на первый и второй взгляды совершенно безобидную, однако при должном навыке способную огорчить не намного хуже клинка. Одевание довершили старинные часы, модель 'Восток' семидесятых годов с красным циферблатом. Бес чувствовал себя неуютно без нормального хронометра, который можно надеть, щелкнув замком, почувствовать верную тяжесть на запястье.

Он запер дверь обычным ключом весьма амбарного вида. Правый сосед слушал радио, левый чем-то гремел, будто кантовал шкаф. На коридорной развилке застряли два местных гопника, которые безразлично мазнули взглядами по одноглазому кибернетику. Беса тут знали, оказывали умеренное уважение как работнику почтенного кооператива и старались не цеплять.

Телохранитель спустился по лестнице без перил на подземный этаж, оттуда вышел к туннельному переходу и лифту на третий уровень. Толпа бурлила вокруг множеством хаотических водоворотов, хотя люди понемногу оттягивались с улиц по домам. Еще час-другой и улицы начнут пустеть, быстро, как по сигналу комендантского часа. Бес включился в людской поток, привычно ссутулился, натянув маску побитого жизнью, безвредного и сильно нуждающегося человека. С кривой улыбкой подумал, что, в общем, образ не столь уж и далек от истины. Сунул руки в карманы, чувствуя одной ладонью пластмассовый карандаш, а другой — сквозь разрез в подкладке — рукоять пистолета с резиновой обтяжкой в мелкий рубчик. Хотя небольшой респиратор покоился в кармане штанов, Бес не торопился его надевать. Эта мода уже отходила в прошлое, и прозрачный 'намордник' скорее привлекал внимание, чем маскировал. Однако иногда пригождался. Например, там где можно было попасть под объектив уличной камеры.

Бес проследовал не слишком длинным, но прихотливым маршрутом, то возносясь к вершинам зданий, то опускаясь под землю. Вспомнил Москву с ее объемной географией, где высота играла роль столь же значимую, как и обычные оси икс-игрек. Столица СССР, лишенная метро, подошла к рубежу транспортного паралича восьмидесятых одновременно с революцией строительных технологий, поэтому из мировых агломераций Москва-Ленинград была самой трехмерной. С ней не могла сравниться ни Америка с ее изначально 'противоатомной' архитектурой, ни Европа где почти не осталось высотных зданий.

Бес целеустремленно шагал по закоулкам мегаполиса, с легкостью ориентируясь в технологическом лабиринте. Он скользил от безликих застроек из штампованных конструктов до натуральных трущоб, словно вышедших из фильма про Гонконг девяностых годов — и обратно. Некоторое время почти рядом с ним, мало не бок-о-бок шла девушка в курточке с высоко поднятой талией и двойным воротником, похожим на меховой веер. Симпатичную фигуру обтягивали кожаные штаны с ремнями, имитирующими систему подвески набедренной кобуры. Вместо обычной обуви девица носила что-то ультрамодное, пластиковое, с шарнирами и обилием выступающих углов, почти как ботинки военных экзоскелетов. Сохраняя внешнюю согбенность и безвредность, кибернетик подобрался, готовый к нападению. Однако все обошлось, на одном из переходов девушка свернула в сторону городского центра и 'семи холмов'. На всякий случай Бес постоял немного под светофором, незаметно просканировав себя портативной 'жужжалкой'. Конечно, маленький аппаратик не мог обнаружить по-настоящему хорошего 'паучка' с экранированной электроникой и пакетным сбросом данных, но кибернетик надеялся, что его персона не настолько значима, чтобы привлечь внимание настоящих профессионалов с дорогим оборудованием.

Наконец он пришел. Будка таксофона была идеально чиста и свободна от рисунков, даже непохабных, за этим следили местные гопники. Бес терпеливо подождал, когда закончит кажущийся бесконечным разговор матрона рубенсовских габаритов, готовая, казалось, вот-вот раздавить изнутри колбу прозрачного пластика. Подошла его очередь, кибернетик склонился над аппаратом, закрывая широкой спиной в еще более широкой, мешковато висящей куртке экран. Бес не звонил, как обычный гражданин, а проводил незаметные со стороны манипуляции, в которых участвовали телефонная трубка и одноразовая машинка, собранная неведомым умельцем из индийского контрафакта. Кибернетик довольно быстро подцепился к городской коммуникационной сети, растворив точку выхода в сети ложных маркеров. Опять же — предосторожность бесполезная против квалифицированных спецов, но вполне достаточная для защиты от среднего уровня кооперативных разборок и рядовой милицейской слежки.

Разговор не занял много времени. Против ожиданий адресат оказался на связи, и готов без промедления встретиться. Бес воспринял это как знак удачи, оговорил место и, не забыв дисциплинированно сунуть монетку в приемник, отчалил. Часы показывали без пяти одиннадцать.

* * *

Кафе-дискотека было небольшим, уютным и непривычно тихим. Кое-кто сидел за небольшими столиками из сверкающего алмазными искорками стекла, но большая часть посетителей 'тряслась' в широких проходах и на танцплощадке. Каждый из танцующих пребывал в мире личных грез, отрезанный от мира круглым шлемом военно-футуристического вида со слепым бельмом непрозрачного стекла вместо забрала. Внутри сложная система оптики, микрофонов, электродов и одорологических капсул транслировала обволакивающую комбинацию музыки, световых образов, настроения. Сознание билось в клетке тщательно подобранной стимуляции, уходя в транс ритмического блаженства. Десятки содрогающихся в молчаливом танце фигур производили странное впечатление, так что многие питали антипатию к таким заведениям. Бес наоборот, ценил специфическую атмосферу немых дискотек, где можно было спокойно говорить, не перекрикивая музон, не щурясь от болезненных вспышек. И притом располагаться на виду, под хорошим светом, что нередко страховало от нежелательного развития событий.

Ждать пришлось недолго. Бес едва успел получить заказ — стакан простой воды с долькой лимона — и сделать пару глотков, когда пришел тот, ради кого наемный боец пожертвовал ранним отходом ко сну накануне трудового дня. Человек сел напротив и без лишних слов представился:

— Я Кадьяк.

— Я Бес, — ответил кибернетик, опытным взглядом оценивая собеседника.

Кадьяк, хоть и носил медвежье прозвище, был худ и высок, будто его растянули в длину без прибавки массы. Костистое лицо с редкой щетиной носило отчетливо индейские черты, так что вольного наемника легко было принять за полукровку из 'хунхузов' или коренных жителей Приамурья. Ну, или каким-нибудь латиноамериканцем, на худой конец.

В действительности кибернетический солдат удачи был наполовину канадцем, наполовину итальянцем. Ветеран и герой, он служил в армии, попал в одну из первых настоящих программ хромирования бойцов специального назначения. Кадьяк мог бы сделать отменную карьеру, однако национальная армия не давала ему главного — риск, драйв, победу по желанию, а не по приказу, в установленное командованием время и место. И хороший солдат вышел в непочетную и безденежную отставку, чтобы начать новую жизнь 'дикого гуся' на вольном выпасе.

Кадьяк не был ни патологическим убийцей, ни адреналиновым наркоманом, он просто любил противоборство, риск, великолепные переживания на грани жизни и смерти. Наемник не делал из этого секрета, и плевал на то, что думает о его закидонах остальной мир. В силу специфических воззрений круг потенциальных заказчиков солдата оставался ограничен, а расценки умеренны, однако репутация была устойчива, и Кадьяк не бедствовал, настолько, что мог позволить себе роскошь выбирать только интересные контракты. В иных обстоятельствах Бес предпочел бы не связываться с таким человеком, но, увы, это был самый лучший исполнитель, которого мог позволить себе одноглазый боец.

Они посидели в молчании, приглядываясь друг к другу, не особо скрывая любопытство, но и не пялясь в открытую.

— Спрашивай, — сказал приглашенный наемник с усталой миной человека, вынужденного в тысячный раз повторять давно опостылевшее и необходимое действие.

— Что?

— Все спрашивают, — пожал плечами Кадьяк. — Так что решим с этим поскорее.

Его русский был безупречен грамматически, однако легкий акцент чувствовался.

— Э-э-э... Хорошо.

Бесу стало немного не по себе. Он давно привык общаться с людьми оружия и микросхем, не испытывал перед ними никакого пиетета, характерного для обывателей. Но сидящий напротив тощага в не по размеру большом кожаном плаще с поднятым воротником заставлял как-то внутренне поджаться, собраться в готовности к бою. Бес привычно и горько пожалел, что большая часть его электроники либо мертва, либо слабофункциональна.

— Это правда, что ты носишь... — он шевельнул бровями, обозначая выразительный взгляд в сторону пояса Кадьяка.

— Правда.

— 'Морские' кольты? — все еще не мог поверить Бес.

— Нет, — терпеливо поправил Кадьяк. — Лондонская модель 'карманного' кольта образца восемьсот сорок девятого года. Сорок четвертый калибр, пятизарядные.

— И прямо настоящие реплики? С капсюлями, шомпольным заряжанием?

— Да.

— Но зачем?

Кадьяк улыбнулся, скупо и чуть опустив краешки губ.

— Скажи, у тебя в жизни была самая главная перестрелка? — ответил он вопросом на вопрос.

— Да, — теперь очередь лаконичных ответов перешла к Бесу.

— И как, много патронов истратил?

— Все.

— Кажется, не очень помогло.

— Как сказать, — Бес уже пожалел, что ввязался в скользкий разговор. Были вещи, которые вспоминать категорически не хотелось. От них начинали болеть композированные нервы и старые шрамы. Так же было неприятно видеть, как легко собеседник расшифровал в нем коллегу по боевому хрому, притом увечного.

— Видишь ли, я видел много перестрелок, в некоторых участвовал, — вздохнул Кадьяк. — И глядя на все ретроспективно... — он выговорил непростое слово без малейшей запинки, как урожденный носитель языка. — Понимаю, как многих легко было избежать.

Бес молча отметил сбившийся порядок слов. Похоже, вольный наемник не пользовался кибер-словарями, полагаясь на личное знание языков. Редкость в наши дни.

— Я не убийца. Хотя временами убиваю людей. Я человек, который помогает решить проблемы или не допустить их совсем, — продолжил, меж тем, Кадьяк. — А когда ты занимаешься такими сложными делами, слишком часто можно сорваться. Принять неверное решение. Устроить то, чего потом не поправить.

— И как тебе помогают древние револьверы? — скептически вопросил Бес.

— Эффективно, — чуть шире улыбнулся Кадьяк, с толикой доброжелательного снисхождения, как человек, вынужденный разъяснять очевидное. Он чуть сдвинул полу черного кожаного плаща на магнитных застежках, открывая краешек темно-коричневой рукояти. Проходящая мимо официантка эльфийского вида и бровью не повела.

— Два ствола по пять камор. Заряжание вручную, поршнем, все как положено, с пыжом и салом. Это значит, что перезарядиться в бою не успеть, у меня десять выстрелов, ни одним больше, ни одним меньше.

— Всего десять...

— Именно. Как было дело ни развернулось, я знаю, что выстрелю, самое большее, десять раз. И это удивительно крепко дисциплинирует.

— Да неужели...

— Зря иронизируешь. Когда у тебя мало выстрелов на любую драку, против любой автоматики, ты не можешь позволить себе роскошь силы. Ты будешь стараться до последнего решить вопросы через мир, переговоры. Десять пуль превращают стрелка в хорошего дипломата. А если все же дойдет до кровопролития...

Кадьяк провел большим пальцем в тонкой перчатке из баллистических нитей вдоль деревянной накладки, вытертой частыми прикосновениями.

— Десять пуль. Поневоле станешь палить экономно, целиться лучше. Кроме того, реплики проще провозить через границы и самолетом, их не воспринимают всерьез на фоне современных пушек, — практично заметил Кадьяк. — И видел бы ты, что делает с бронестеклом и прочей арморикой тяжелая круглая пуля. Очищенный в тигле свинец с тремя процентами сурьмы творит чудеса!

Иностранец мечтательно улыбнулся.

— Знаешь, — Бес поднял стакан с подкисленной водой, будто салютуя, — а ты действительно сумасшедший.

— Можно и так сказать, — качнул головой канадо-итальянец, запахивая плащ. — Но что такое нормальность в мире, где капиталисты отстреливают друг друга из армейских винтовок и топят корабли с подлодок? Норма — то, что работает.

— Не поспоришь, — согласился одноглазый.

Действительно — то был объективный факт, подтвержденный практикой — ненормальный любитель 'покетных' кольтов давно и вполне успешно занимался своей работой. Какой бы сумасшедшей не была его философия — она работала. Во всяком случае, до сего дня.

— Итого, — Кадьяк положил руки на стол, ладонями по обе стороны от чашки. — Ты убедился, что я настолько безумен, как говорят. Дальше?

— Дальше...

Бес опять перебрал в голове все за и против. Взвесил очевидные минусы сотрудничества с придурковатым ценителем старых 'London Model 1849 Pocket Revolver'. Сравнил с объективными плюсами, в первую очередь ценой и довольно низким процентом потерь клиентуры. Низким — даже для квалифицированного телохранителя, а тем более для человека, который имел десять пуль на любой конфликт.

— Мне нужен специалист.

Рубикон был перейден, шаг сделан, и Бес мимолетно удивился, как легко все получилось. Не было ни каких-то особых чувств, ни атмосферы необратимых изменений.

— Что сделать?

— Работа двойная. Первое, следует найти человека. Есть портрет, довольно схематичный.

— Портрет? — уточнил Кадьяк. — Не фото?

— Да, портрет. Я вышлю его с кое-какими данными пневмопочтой, до востребования.

Кадьяк молча кивнул, едва заметно, будто согласившись, что брать на первую, 'пристрелочную' встречу столь важную вещь как портрет цели было бы опрометчиво.

— Он из руководящего состава треста 'Правитель'. Не знаю ни имени, ни должности. Думаю управленец-администратор, не военное звено, однако все возможно.

— Я посмотрю, что можно сделать. Это посредническая работа, я возьму обычную ставку за то, что переправлю заказ, кому следует, прослежу за анонимностью. И плюс мой процент, если поиск затянется, а также при успехе. Но поиски обойдутся недешево.

Кадьяк оторвал пальцы от стекла, развернул затянутые в перчатки ладони в слегка извиняющемся жесте. Бес молча качнул подбородком. Оба наемника не стали проговаривать очевидное — если лица нет в открытых источниках и доступных по подписке 'кругах', значит искать его придется на черном рынке нелегальной информации, в украденных 'баронами' архивах и картельных базах.