| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Когда мы, выполнив задание (поддержка контратаки батальонов Гарибальди и временно приданного 12-й испанского комсомольского батальона Леонес рохос — что по-испански означало ни больше, ни меньше, как "Красные львы"), уходили на бреющем в сторону центра города, "собачья свалка" над Мансанаресом все ещё продолжалась.
Этот бой длился весь день до вечера, и на следующее утро схватка возобновилась прямо с рассветом. При общем равенстве сил — и Франко, и Республика получили от своих союзников приблизительно равное количество авиатехники — и некотором (незначительном) превосходстве фашистов в выучке пилотов, техническое превосходство было целиком на стороне республиканской авиации. Ничего, способного сравняться с И-15 на виражах или с И-16 в скорости, у мятежников не было.
Наша эскадрилья сделала в тот день пять вылетов, последние три при соотношении нас с прикрытием почти 1:1 — на 40 "Бреге" 24 "Курносых" и 12 "Ишаков". К вечеру, потеряв в непрерывной, длившейся с рассвета до заката свалке девятнадцать истребителей (плюс к тем четырнадцати, что были сбиты вчера), фашисты отступили. Республиканские ВВС и ПВО Мадрида за два дня боев потеряли девять И-15, семь И-16, три "Боинг-Испано Р-26" и по одному "Девуатин D.510" и "Ньюпор-Испано НА.52".
Когда на следующее утро сопровождавшие на первый утренний налет группу СБ-2 истребители не встретили ни над линией фронта, ни в глубине позиций ни следа фашистских истребителей, командование сделало вывод, что в воздухе сражение за Мадрид если и не выиграно, то мы сделали в этом направлении первый и важный шаг.
И вечером того же дня, после ужина, сегодня, вопреки обыкновению, оказавшегося не только съедобным и, вероятно, полезным, но и довольно вкусным, в штабном домике на зеленом сукне большого дубового стола перед нами расстелилась огромная цветная схема какого-то аэродрома. По количеству значков зенитных батарей мы угадали истину даже раньше, чем Хелен произнесла название объекта. Аэродром Хетафе! Но она тут же срезала нашу радость — командование поручало нам не сам аэродром, а его систему ПВО. Именно поэтому на схеме были столь детально, до последнего орудия, показаны позиции зенитной артиллерии. Наша групо должна была расчищать дорогу "большим парням": "Катюшам", "Потезам", "МБ"... Прошел слух, что кроме этих, на аэродроме Альбасете видели и другие бомбовозы — огромные четырехмоторные монопланы, которые не могли быть ничем иным, кроме как русскими Туполев ТБ-3. Согласно популярным авиажурналам, эти гиганты могли поднимать до четырех тонн бомб, а на аэродроме Альбасете видели не меньше двух десятков бомбардировщиков!
На планирование и отработку операции у нас было тридцать шесть часов — сутки и ещё ночь. Первым делом следовало изучить и запомнить карту, затем разработать индивидуальную для каждой групо схему подлета, атаки и отхода, распределить цели...
Противовоздушную оборону аэродрома Хетафе обеспечивали немцы — здесь базировались две трети зенитно-артиллерийского подразделения легиона "Кондор" (ещё треть F/88 находилась в раздерганном состоянии — её орудия прикрывали полевые аэродромы и тыловые военно-воздушные базы мятежников по всей Испании), усиленные батареями ПВО испанских ВВС. Двадцать восемь 57-мм, 75-мм, 88-мм и 90-мм, семнадцать 37-мм и тридцать 20-мм орудий окружали бывшую базу республиканских ВВС плотным кольцом. Дополнительно их усиливали тринадцать 20-мм подвижных установок на автотяге и грузовики с закрепленными в кузовах счетверенными зенитно-пулеметными установками винтовочного калибра и крупнокалиберными пулеметами — командование ПВО авиабазы могло усиливать ими особенно угрожаемое направление при массированной атаке.
Хелен подняла нас ранним, ранним утром. Или поздней ночью. Словом, ещё даже не развиднелось. К окончанию завтрака небо на востоке над горизонтом было освещено заревом, похожим на свет крупного города — это вставал рассвет. Но вокруг было все ещё темно, и взлетать нам пришлось по полосе, освещенной автомобильными и мотоциклетными фарами.
Выше в небе рассвет был более заметен, небо за нами позеленело, и пристроившиеся выше нас и эшелонированные вверх истребители прикрытия были хорошо видны. На базу мы зашли невидимыми на фоне восходящего солнца. Заданием моего звена была 88-мм батарея к северо-западу от взлетно-посадочной полосы, огневые позиции были прекрасно видны благодаря выложенным мешками с песком высоким брустверам. Войдя в крутое пике, мы стремительно падали вниз.
800 метров.
700.
600.
500.
400!
Сейчас!!! — я отжала бомбосбрасыватель и сразу же потянула на себя рукоять, справа под самым крылом мелькнул поднимающийся ствол зенитки, расчет которой наконец-то связал шум моторов с явной и непосредственной угрозой...
Оглянувшись, я увидела встающие над бывшими огневыми позициями зенитной батареи султаны разрывов. Едва разминувшись с летевшим встречным курсом полсотни седьмым из четвертой эскадрильи, я увела звено на поворот. Грохот взрывов, вой сирен и треск зенитных автоматов, встающие вокруг летного поля столбы вздыбленной земли, перевитые огнем и дымом, ревущая стена пламени на месте стоянки топливозаправщиков, гул и звон моторов... И слышишь то, что услышать невозможно — свой мотор и какофония вокруг забивают вопли раненных и умирающих на земле людей. Но ты все равно их слышишь — там, в глубине себя. На втором пролете мы сбросили на остатки батареи десятикилограммовые осколочно-зажигательные бомбы и обстреляли её огневые из пулеметов.
Чтобы не устраивать в воздухе столпотворения, командование решило, что все самолеты будут подходить к объекту от солнца, а отходить в противоположную сторону. Собравшись вплотную, наша эскадрилья сделала круг над охваченным безумием аэродромом. Помимо основной задачи мы должны были ещё контролировать аэродром до подхода следующей части.
И вот с востока, скользя над самой землей, появились, десятка за десяткой выплывая прямо из раскаленного солнечного диска, две групо имперских "Бритв", просеивавших аэродром сквозь мелкое сито многих сотен пулеметных трасс — каждый штурмовик нес целых девять пулеметов и не стеснялся их использовать. Мы оставили полыхающий Хетафе в их надежных объятиях и ушли на базу, где нас уже ждали — такой быстрой подготовки самолета к вылету я не видела со времен Трансконтинентальной Гонки Столиц Лиссабон-Токио. Причем самолеты участников состязаний не нуждались в перезаряжении пулеметов и подвеске бомб.
Когда мы вернулись к Хетафе, над ней уже работали "большие парни". Двухмоторные русские и французские бомбардировщики сыпали бомбы с высоты около километра, а эшелоном выше, от полутора до двух, плыли огромные четырехмоторные ТБ-3. И те, и другие работали не по самолетам и аэродромным сооружениям — то, что от них осталось после шести десятков Р-5Ш, такого внимания не заслуживало. Они разрушали сам аэродром. Пятисоткилограммовые и однотонные бетонобойные бомбы крушили взлетно-посадочные полосы, оставляя в них воронки, делающие невозможным использование Хетафе в ближайшем будущем. По крайней мере, для тяжелых самолетов.
Проблема с долговременными сооружениями заключается именно в этом: их трудно разрушать, но если уж удалось, то починка становится чертовски трудной работой. Взять наш аэродром. Разбомбить его в пыль — плюнуть раз, но особых проблем это не доставит — точно таких же полей по соседству полно. Мы просто перелетим на ближайшее — и все! А более мелкие повреждения, скажем, десяток бомбовых воронок, можно и лопатами заровнять. А вот ты попробуй заровнять во-от ту воронку в бетонном покрытии!
Нашей задачей в этом вылете было разрушение ещё стоящих аэродромных сооружений — ангары, топливохранилища, склады, мастерские, казармы... "Бритвы" уже успели изрядно надо всем этим потрудиться, но многие здания, хоть и были серьезно повреждены, ещё стояли.
В окутавших бывшую базу клубах густого черного дыма, извергаемых горящими самолетами, складами и бензохранилищами, и взметенной непрерывной полуторачасовой бомбежкой пыли, над самой землей проносились хищные силуэты штурмовиков, то на секунду выныривавших, то вновь прятавшихся в черной пелене. Закончив бомбардировку, ушли французские бомберы 1-й Интернациональной, им на смену появились две группы "Катюш", звено израсходовавших боезапас ТБ-3 сменилось другим, точно таким же.
Вынырнув из темного полога, эскадрилья влетела в самую гущу приблизившейся вплотную к аэродрому истребительной свалки. Фашистские "Сверчки" и "Кадены", вылетавшие, похоже, с ближайшего к месту наших действий аэродрому в Толедо или с севильской Таблады, являвшейся франкистским аналогом Альбасете — центром иностранного присутствия — рвались к скопившейся над погибающей авиабазой массе республиканских бомбовозов как бешенные, не считаясь с потерями.
За два налета на Хетафе мы потеряли семь машин — в три с половиной раза больше, чем за все время боев до этого. Два самолета — "33" Морин О'Брайен и "64" Клары Зинни — упали на территории франкистов, ещё три дотянули до республиканских войск, а два — даже до нашего аэродрома. Но восстановлению они не подлежали — "187" Надин Бюссон был настолько измочален, что было непонятно, как он вообще держался в воздухе. Марианна Пюто привезла убитого стрелка и две пули, слава Господу, винтовочного калибра, но разбилась при посадке, что добавило ещё несколько недель к её госпитальному сроку.
Третий вылет на Хетафе отменили, когда большая часть групо находилась уже в воздухе. Судя по всему, второй налет "Бритв" просто не оставил нам объектов для работы — и нас перенацелили на поддержку приуроченного к удару по Хетафе наступления 12-й Интернациональной в районе селения Лас-Росас-де-Мадрид, за уже знакомой нам Махадаондой. В наступлении участвовали все три батальона волонтеров, приданный испанский батальон Леонес рохос и испанский танковый батальон "Эль Мадрид", недавно получивший четвертую роту, вооруженную собранными в Барселоне из доставленных морем частей русскими танками Т-26. Так что на фашистские окопы ползли, громыхая и лязгая гусеницами, тридцать танкеток "СЕАТ Т-30/35М", вооруженных 13,37-мм и 7,62-мм спаренными пулеметами, и десять танков с 45-мм пушками. Когда позиции фашистских милисианос сначала пробомбили "Катюши", потом обстреляла республиканская артиллерия (две русского состава батареи 122-мм дивизионных гаубиц, такая же батарея французских 155-мм гаубиц и шесть местных четырехорудийных батарей дивизионных трехдюймовок), а затем, с поддержкой броневых чудовищ, которым винтовочная пуля как слону дробина, хлынули вперед батальоны волонтеров, ведя плотный огонь из, почитай, трех тысяч пулеметов сразу... Да ещё и мы прошлись у них прямо по головам... Фашисты сломались, как ломается не просто сухая, но трухлявая ветка — они просто рассыпались.
Обед в этот раз мы пропустили, зато сделали шесть вылетов за день. Сделали бы и семь, но кончились все осколочные и осколочно-фугасные бомбы, остались только фугаски и зажигательные, малоэффективные против открыто расположенной живой силы.
И все три оставшихся вылета — также на поддержку наступающих интербригадовцев. Командование сектора предвидело успех, но не рассчитало его размеров — фронт фашистов буквально рассыпался, а подкрепить наступающие части было нечем, все войска были заняты. И наша эскадрилья была единственной помощью, которую могла оказать 12-й интернациональной Хунта Обороны Мадрида и лично генерал Миаха. Сначала мы бомбили и обстреливали стремительно отступающих фалангистов (уже было известно, что атака бригады Лукача смела колонну, сформированную Фалангой), затем командование перенацелило нас на пути сообщения, по которым к фронту подходили части, направленные на затыкание прорыва. Мы рассеяли и изрядно потрепали марокканскую кавалерию в количестве до трех полков и расстреляли автоколонну с пехотой и артиллерией (немецкие 105-мм гаубицы, кажется, две батареи — если я правильно помню, что батареи у них шестиорудийные).
Следующий день был также посвящен поддержке наступающей пехоты — но сегодня нам пришлось столкнуться с нарастающими трудностями. За ночь фашисты перебросили в зону прорыва все резервы, что у них только нашлись — а нашлось у них немало. Два переформированных терцио, пополненных личным составом и вооружением, особенно пистолетами-пулеметами, ручными, станковыми и крупнокалиберными пулеметами, итало-испанская танковая бригада, бригада кубинских "барбудос", несколько таборов марокканских "регулярес" и кавалерийских полков. Все это успело занять оборону и даже частично окопаться, и теперь оказывало нарастающее сопротивление интербригадовцам.
Мы бомбили занятые франкистами селения, каждый дом которых был превращен в опорный пункт обороны, бомбили и обстреливали дороги, по которым к этим селениям продвигались подкрепления, готовившиеся к атаке батальоны танковой бригады и марокканские кавалерийские полки, позиции немецких и итальянских артиллерийских батарей. И тем же самым занимался каждый самолет Мадридского фронта, вплоть до самых древних и учебно-тренировочных машин. На бомбежки летали даже связные У-2, хоть они и не могли взять ничего, кроме ручных гранат и переделанных в 2,5-килограммовые авиабомбы 1,8" (45-мм и 47-мм) снарядов. В день гибели авиабазы Хетафе ВВС франкистов потеряли 47 бомбардировщиков (включая десять, потерянных на других участках фронта) и 36 истребителей, а всего за неделю потери истребительной авиации фашистов в районе Мадрида составили 82 машины. Это практически сломало хребет итальянским и немецким истребительным частям Мадридского фронта и позволило республиканской авиации действовать над франкистской территорией без каких-либо помех. Но несмотря на всю поддержку с воздуха, которую ВВС Республики оказывали наступающим частям уже двух Интербригад (на переброску к прорыву 11-й был брошен весь наличный состав АвтоВойск), их продвижение сначала замедлилось, а потом и вовсе остановилось.
В районе Виллануэва-де-ла-Канада немецкий 88-й танковый батальон из состава Легиона "Кондор", вооруженный башенными танкетками PzKpfw I Ausf. A (два 7,92-мм пулемета "Дрейзе МG-13") и легкими танками PzKpfw II Ausf.а3 (20-мм автоматическая пушка KwK 30 L55 и пулемет MG-32), и итало-испанская танковая бригада, вооруженная итальянскими танкетками CV-3/33-II.Tipo, такими же прямыми потомками англичанки "Карден-Ллойд Мк VI", как и испанские СЕАТы, сдерживавшие продвижение республиканской пехоты, столкнулись со своими более тяжеловооруженными испанскими родственницами и русскими пушечными танками. Фашисты поддержали свой контрудар всеми немецкими и итальянскими пушками, что только смогли и успели собрать к месту прорыва, на республиканской стороне были Т-26 и бригадная артиллерия поддержки. Немецкий 88-й батальон и итальянская танковая бригада под Виллануэва-де-ла-Канада погибли целиком, до последней машины. Но и наступление республиканских войск было остановлено.
6. ПОСЛЕ СРАЖЕНИЯ
После сражения на фронте наступило затишье. Обе стороны были истощены до крайности. Конечно, республиканцам досталось меньше — потери наиболее организованных и боеспособных частей армии Франко были просто катастрофическими, многие бандеры легиона перестали существовать не только как боевые части, но и физически (2-й Иностранный Полк "Герцог Альба" под Виллануэва-де-ла-Канада понес такие потери, что из оставшегося от него личного состава можно было сформировать едва полнокровную роту). Но и у них были свои проблемы. Главными из них были: нарастающие противоречия между партиями, составляющими Народный Фронт, растущий каталонский и баскский сепаратизм и острая неприязнь анархистов к неизбежной в армии дисциплине.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
