1936. Коломбина: неоконченная повесть времен войны на Полуострове.

Эскадрилья "Коломбина": Испания

ГЛАВА 1 "Ноябрь 1936"

1. АЭРОДРОМ АЛЬБАСЕТЕ

Аэродром Альбасете встретил нас неласково — двумя тройками "Курносых" из эскадрильи Андре Мальро. Окраска нашего DC-2, серо-стального сверху, серо-голубого снизу, с белыми зигзагами-молниями по фюзеляжу и замершей в прыжке черной пантерой в белом круге на киле, нисколько не напоминала окраску франкистских бомбовозов, расписанных косыми андреевскими крестами — черными по белому рулю направления и белыми на черных кругах на плоскостях — но пилоты "Испании" решили проявить бдительность. Ещё слава Богу, не сбили сразу, просто посадили. Но впечатления, полученные от пролетающих мимо, впритирку к бортам, пулеметных трасс остались просто незабываемыми.

На земле нас встретил трехтонный темно-зеленый АМО-3, наспех переделанный в зенитно-самоходную установку (ему в кузов установили 20-мм спаренный зенитный автомат "Хиссо-220 М1934" прямо на двухколесном полевом лафете), двухосный броневик с клепаным корпусом и торчащим из сварной башни стволом крупнокалиберного пулемета и два десятка вооруженных "Эспаньолами" интербригадовцев. Но недоразумение вскоре разъяснилось — нас здесь ждали только завтра, поскольку считали, что мы не рискнем лететь ночью. Это объяснили охране аэродрома срочно примчавшиеся на тяжелом "Стар 1,2 L" с коляской начальник штаба формирования Интербригад Видаль, маленький человечек с грачиным носом, в спущенном на ухо, как носят горные стрелки, синем берете и круглых роговых очках, имевший начальственное и одновременно ироническое выражение лица, свойственное обычно кадровым офицерам французской армии (для пущего сходства Видаль носил стек) и командир нашей эскадрильи Хелен Конти, легендарная Ночная Ведьма Ируна, самая знаменитая из выпускниц "Темискиры". Я видела её последнюю фотографию на обложке издаваемого Коммунистической Партией Франции еженедельника "Regards", и на ней Римская Волчица (на фюзеляжах всех её самолетов всегда красовалось изображение серебряной волчицы, воющей на луну) больше походила на какую-нибудь воинственную святую, вышедшую на сражение с Мировым Злом.

Более ранние снимки, довольно часто встречавшиеся на страницах выпусков светской хроники и популярных авиационных журналах, не показывали ничего похожего. С глянцевых страниц смотрела бесспорная чемпионка Европы по воздушной акробатике в одиночном и командном зачете, рекордсменка дальности, высоты и скорости, звезда кинематографа и высшего света и просто красавица... Но на святую она не тянула. Тогда, по крайней мере.

В Испанию Волчица попала одной из первых, и не одна — привела с собой ещё пятерых из своей акробатической команды и оплатила переделку её легких "Кодронов" и скоростных "Веделл-Вильямсов" в истребители. Эскадрилья "волчиц", действуя из Малаги, перехватывала над Гибралтарским проливом итальянские и немецкие самолеты, перевозившие из Испанского Марокко в охваченные мятежом провинции Испании наиболее боеспособные части мятежников: воинственных марокканцев, уверенных, что после гибели в бою правоверных ждут объятия райских дев, и закаленных в десятках стычек с берберскими племенами легионеров. Потом эскадрилью перебросили в Эстремадуру, где "волчицы" прикрывали с воздуха позиции республиканских войск и штурмовали колонны мятежников. Но у новорожденной армии Испанской Республики было ещё слишком мало оружия и боевого опыта, и в середине августа пал Бадахос. Это была первая победа мятежников со времени фактической неудачи генеральского восстания и происшедшего затем размежевания сил, но победа чрезвычайно важная и с далеко идущими последствиями. Овладев Бадахосом, франкисты не только осуществили соединение своего южного плацдарма с обширными территориями северной группировки, но и перерезали железную дорогу Лиссабон — Мадрид, а вместе с тем отняли у республиканцев контроль над последним остававшимся в их распоряжении отрезком границы с Португалией. Город, обороняемый остававшимися верными правительству батальоном пехоты и добровольцами из местных жителей, вооруженными пистолетами и охотничьими двустволками, штурмовали бандера иностранного легиона и табор марокканцев, поддержанные бронеавтомобилями, полевой артиллерией и бомбардировочной авиацией; во втором эшелоне двигались отряды фалангистов. Победители, обозленные оказанным сопротивлением (их не смягчило и то, что им удалось вызволить из тюрьмы целыми и невредимыми почти четыре сотни своих сторонников), учинили, ворвавшись в Бадахос, таких масштабов бойню, что её не удалось скрыть от иностранных журналистов.

Вполне благонамеренный представитель вездесущего агентства "Рейтер" и собственный корреспондент реакционнейшего "Тан", нечаянно оказавшись очевидцами зверских репрессий, первыми добрались до ближайшего португальского населенного пункта и передали ужасающие свидетельские показания. За поистине варфоломеевские сутки, наставшие после окончания уличных боев, мятежники без суда расстреляли на плацу казармы, у стены военной комендатуры и на арене для боя быков тысячу двести пленников, и ещё восемь сотен человек были перебиты поодиночке в домах и дворах. Потрясенный сотрудник "Тан" своими глазами видел на тротуаре перед комендатурой еще не успевшую застыть лужу крови с плавающими в ней кепками расстрелянных рабочих. Лондонские газеты поместили пространное рейтеровское сообщение, помеченное Бадахосом, в нем детально описывались кошмарные подробности массовых расправ; по словам корреспондента, казненных было столько, что их трупы "во избежание неприятных последствий и потери времени" приходилось сжигать на кострах...

После падения Бадахоса эскадрилью переподчинили Северной Армии, создаваемой из отрядов астурийских шахтеров, рабочих военных заводов Сантандера и Эйбара и баскских националистов. В ночь на 2 сентября Хелен Конти организовала ночной старт и устроила налет своей эскадрильи на выдвигающуюся к фронту автоколонну франкистов: в результате на горном серпантине осталось полыхать больше четырех десятков грузовиков. В ту ночь Волчица и получила свое нынешнее прозвище. Удар задержал продвижение фашистов к французской границе на три дня и позволил республиканцам перебросить к Ируну две бригады ЭТА и колонну астурийских шахтеров — эти части остановили наступление мятежников, не позволив им отрезать территорию Северного Фронта (в него входили провинции Астурия, Сантандер и Бискайя) от Франции, через которую только и можно было поддерживать отношения с остальной территорией Испанской Республики. И потом, когда баскские и астурийские бригады Северной Армии и колонны ПОУМ и каталонских анархистов Арагонского фронта нанесли удары навстречу друг другу по долине Эбро, отрезав Навару, Уэску и северо-запад Арагона, занятые фашистами ещё в начале августа, действия эскадрильи Хелен Конти были столь же эффективны. Но после того, как колонны генерала Мола, пытавшегося деблокировать окруженные под Памплоной войска мятежников, отступили к Бургосу, понеся просто чудовищные потери от плотного автоматического огня элитных частей, о Ночной Ведьме ничего слышно не было.

И вот теперь она вышагивала перед нашей неровной шеренгой по бетону взлетно-посадочной полосы, изумительно стройная в своем приталенном светло-голубом мундире французского кроя. С загорелого лица нестерпимо сияют сапфиры глаз, обрамленные стрелами густых длинных ресниц, черные волосы стянуты в короткую тугую косу, обнажая длинную изящную шею и маленькие аккуратные ушки, крохотные капельки-сережки... И надменный изгиб соболиной брови, и гордая посадка головы...

Я не влюбчива — профессия этого не позволяет. Если вы слишком уж легко допускаете незнакомцев в свою жизнь, то рано или поздно окажетесь на Гревской площади — под национальной бритвой в качестве клиента для бритья. Но Хелен Конти сразила меня наповал, как удар молнии. Банально? А все естественные вещи банальны — потому что именно естественные вещи чаще всего встречаются в нашей жизни, чаще всего описываются писателями и поэтами. А поскольку человеческий словарь все-таки ограничен...

Кроме И-15 эскадрильи Мальро, на аэродроме базировалась эскадрилья "Боинг-Испано Р-26А", большая группа "Бреге Br-XIX", группа тяжелых бомбардировщиков — семь "Потез-540" и пять "МВ-200" — и пол-дюжины разнообразных авионов гражданского типа: по одному "Нортроп Гамма" и "Форд Белланка", два спортивных "PZL P-11" и голландский "Фоккер VII". И пара "Irish Air Club Mk.II". Впрочем, более вероятно, что это оригинальные русские Поликарпов У-2, а не выпускаемые в Ирландии копии. Интересно, они здесь в качестве учебных, или, раз уж Республике приходится использовать в качестве бомбардировщиков антикварные "Бреге", то у них и У-2 на бомбежки летают?

Нам предназначаются именно "Бреге", их испанских пилотов (1-я и 2-я эскадрильи 31-й групо) должны завтра пересадить на истребители, и как только те прибудут, их машины передадут нам. Истребители, русские И-15 вроде тех, что уже получила "Испания", должны прибыть завтра, русские перебрасывают их из Бизерты морем на палубах авианосцев Черноморского Флота — не доходя до испанских территориальных вод самолеты взлетают, а корабли уходят обратно на базу. Но для того, чтобы получить даже такую рухлядь, как "Бреге Br-XIX", мы должны доказать, что можем на них летать.

Мари-Анж возразила в том смысле, что мы уже доказывали это в Париже, иначе нас бы сюда не направили. Комэск заметила, что в Париже определяли, можем ли мы быть полезны Республике вообще, а здесь она будет выяснять, насколько мы можем быть полезны, и можно ли доверить нам самолеты, которых республиканским ВВС отчаянно не хватает, или мы "сырой материал" и требуем дополнительного обучения. И вообще, камарадас, вы добровольно прибыли в Испанию, чтобы грудью защитить здесь демократию. Тем самым вы добровольно приняли на себя нелегкую обязанность строго соблюдать суровую воинскую дисциплину, без какой ни одна, в том числе и революционная армия немыслима. А это означает, что с приказами старшего по званию вам спорить не положено. Это называется субординацией. Ясно?

И всем все сразу стало ясно.

Русский У-2 совершенно не отличался от привычного мне до оскомины на зубах "Irish Air Club", программа полетов также была из категории "для чайников", так что ни одна из нас не оказалась "сырым материалом". Странно было бы ожидать другого — меньше двухсот часов налета ни у кого из наших не могло быть в принципе — но здесь, похоже, с чем-то подобным уже сталкивались.

После обеда, в ходе которого мы познакомились с ещё четырьмя летчицами из Марселя, прибывшими в Альбасете вчера (они добирались в Испанию морем через Валенсию) и также получившими назначение в нашу эскадрилью, нас ожидало первое занятие по матчасти — в наше распоряжение был выделен один неисправный "Бреге", который мы должны были изучить до последней заклепки на фюзеляже.

Эта машина была из тех, что прибывшие в середине августа имперские специалисты дооборудовали на аэродроме Барахос, установив у них под крыльями, вне диска винта, два скорострельных пулемета ШКАС, заменив синхронизированный "Виккерс" винтовочного калибра 13,37-мм "Хиссо Синхро-Авиа" и установив на бывшем А2 внешние бомбодержатели по стандарту В2, увеличив тем самым его бомбовую нагрузку до четырехсот килограммов (10х10 и четыре сотки или две 200-килограммовых бомбы). Оборонительное вооружение — турель со спаренными "Льюисами" и одиночный "Льюис" для стрельбы через люк в полу.

Вел занятие летчик республиканских ВВС, пилотировавший эту машину до того, как ей, вследствие акта вредительства, потребовалась замена цилиндров. После того, как мы четко уяснили, что с самолетом делать можно, а что нельзя, нас по очереди посадили в кабину и позволили подержаться за рычаги.

Следующим пунктом программы было знакомство с нашими стрелками-радистами. Они были набраны из волонтеров, умеющих обращаться с пулеметом. Это было максимумом того, что можно было найти, поскольку опытные стрелки-радисты требовались на более нужные Республике машины — "МВ-200", "Потез Р.540", русские "Катюши"...

Что ж, как любил говаривать papa, за неимением гербовой пишем на простой...

Мне достался рабочий-металлист Луи Гишар, спокойный, жилистый и совершенно седой француз лет сорока, слесарь по специальности. В августе 1914 года он ушел на фронт добровольцем, прошел всю войну, сначала обычным стрелком, потом пулеметчиком в штурмовых частях. После войны, начав с осознания необходимости борьбы за свои права, он двигался все дальше — до профсоюзного агитатора, и даже до боевика "Аксьон Директ", объявленного в розыск за неумышленное убийство боевика "Круа-де-фё" при стычке фашистов с пикетчиками профсоюза металлистов.

После ужина мы укладывали парашюты, которые могут спасти нам жизнь... Или превратить её остаток в ад. Незадолго до нашего отлета в "Юманите" была напечатана фотография того, что фашисты оставили от тела сербского волонтера, летчика-истребителя, сбитого над Мадридом и выпрыгнувшего с парашютом над территорией, занятой франкистами. На следующий день его останки, обезображенные чудовищными пытками, были уложены в ящик и с парашютом сброшены на Мадрид.

Комэск осталась вполне довольна нашим искусством. Ещё бы! Курс обучения "Общества" включает три парашютных прыжка (а специальный курс — даже шесть, включая два свободных), а мы-то — инструкторы. У Мари-Анж, например, счет за сотню зашкаливает, да и остальные не намного отстали (у меня было семьдесят девять).

На ночь нас разместили в возведенном непонятно для каких целей гулком пустом бараке метрах в пятистах от аэродрома так, что утром нас разбудили заходящие на посадку русские истребители. Звенья "Курносых", один за другим заходящие на посадку, держали просто идеальный строй — нечто подобное можно было видеть только на показательных выступлениях пилотажных групп французских ВВС на воздушном параде в день взятия Бастилии.

Ещё выше, широко раскинув блестящие серебристо-голубым ледяным мерцанием крылья, кружили две девятки двухмоторных бомбардировщиков. Русские Туполев СБ-2 "Катюша" пережидали посадку истребителей, дожидаясь, пока освободится полоса.

Аэродром Альбасете действовал, как идеально отлаженная машина. Едва лишь прибывшие самолеты закончили посадку, как на взлет пошли французские тяжелые бомбардировщики 1-й Интернациональной бомбардировочной эскадрильи, охраняемые И-15 эскадрильи "Испания" и "Боингами" 114-й эскадрильи ВВС ИНА.

Сразу после завтрака нас повели получать личное оружие — громоздкие девятимиллиметровые "Астры М1921". Я бы предпочла изящный "Шанс", с мундиром он смотрелся бы куда лучше, а в качестве оружия выживания был бы полезен ровно в такой же степени. В полеты я намеревалась брать привезенный из Парижа штурмовой "Астра-Ройал М 1915 модель D" — деревянная кобура-приклад (хотя я использовала складной металлический), прицельная дальность до 150 метров, автоматический режим (очередями фиксированной длинны — по 3 выстрела) со скорострельностью 950-1050 выстрелов в минуту, магазины на 10 (для ношения в кобуре) и 25 патронов. Конечно, тяжеловат и громоздок — но достоинств куда больше.

Затем было получение летного обмундирования. Особенно мне понравилась английская овчинная летная куртка — такие производились американской фирмой "Ирвин" по заказу британских ВВС и в гражданскую продажу не поступали. Ещё в состав выданного комплекта входили темно-серый комбинезон из хлопчатобумажной парусины, который полагалось носить поверх обычной униформы (если бы она у нас была) и высокие шнурованные ботинки. И "ирвиновский" же утепленный летный шлем с очками-консервами и радиооборудованием.

Вскоре по возвращении 1-й Интернациональной всем летчикам, кроме отбывавших русских перегонщиков, и всему обслуживающему персоналу было приказано построится на летном поле. Вскоре перед строем затормозил зеленый грузовик, обычная русская полуторка с нанесенными на дверцы трехцветными красно-желто-фиолетовыми щитками и надписью Fuerza Militar и тентованным кузовом. Едва грузовик остановился, как из кузова выпрыгнули двое в вельветовом обмундировании и черных беретах с алыми звездочками Интернациональных Бригад, и с "Эспаньолами" в руках. Из кабины вышагнул человек в белом канадском полушубке, который, как мы уже успели выяснить, служил в Интербригадах основной приметой респонсабля — по-видимому, только ещё организующаяся Испанская Народная Армия находилась в некотором сомнении относительно того, стоит ли ей иметь офицерство или обойтись должностными званиями (вроде достопамятных по предшествующим революционным войнам "красных командиров"), и, пока суд да дело, Интербригады были вынуждены обходится этим невнятным эвфемизмом, не очень понятным, но зато политически корректным.

Он отдал короткую команду на незнакомом языке, бойцы взяли "наизготовку" и из кузова начали выпрыгивать люди в униформе испанских ВВС. По отсутствию головных уборов, ремней и даже шнурков в ботинках, а также по тому, как бойцы держали винтовки, было ясно, что доставили группу арестованных. Шесть человек, двое — из летного персонала с майорскими звездочками над левыми нагрудными карманами френчей, остальные четверо — из вспомогательного персонала, один офицер, и трое без каких бы то ни было видимых знаков различия.

Майоры — по-здешнему команданте — оказались бывшим командиром 1-й Интернациональной бомбардировочной эскадрильи Ла Рокетом и его заместителем Сапилло. Они, при помощи своего пособника лейтенанта (теньенте) Эчаге, организовали на аэродроме тайную вредительскую организацию, занимавшуюся саботажем и диверсиями. Они изобличены и признались в том, что неоднократно засыпали сахар в бензобаки, заливали воду вместо бензина в стартовые бачки, а также испортили несколько моторов, засыпав им в цилиндры песок. Бывший команданте Сапилло также изобличен как шпион — при обыске у него обнаружена радиостанция, шифровальные и кодовые таблицы. Все шесть членов заговорщической организации были осуждены военным трибуналом и приговорены к высшей мере социальной защиты — смертной казни. Они будут подвергнуты ей через расстреляние в присутствии тех, кого они предавали.

Расстрельный взвод был сформирован из аэродромной охраны, да так быстро, что не успели еще отзвучать ропотки переводов на различные языки (и каких только национальностей не было там — начиная с банальных французов и итальянцев, и заканчивая экзотическими парагвайцами и еще более экзотичным японцем), как короткая нестройная шеренга уже стояла на раскаленном бетоне. Сама церемония была лишена какого-либо пиетета. Шестерых приговоренных поставили вдоль тянущейся по краю летного поля канавы, напротив построился взвод, капитан, дежурный по аэродрому, скомандовал, грохнул залп... Респонсабль в белой канадке подошел к канаве, выдернул из висящей на животе справа, как носят немцы, массивной кобуры здоровенный автоматический "Кольт" и сделал шесть выстрелов — контроль исполнения.

Осторожно расспросив окружающих, мы выяснили, что Сапилло разоблачили после того, как он во время боевого вылета подставил франкистским FIAT CR.32-м два "Потез Р.540" с волонтерскими экипажами. Летчики-то выбрались, а вот самолеты сгорели не за понюх табаку...

Собаке собачья смерть.

На краю поля вокруг свежеприбывших русских истребителей суетились летчики и механики, а нас как магнитом тянуло к нашим — да, теперь уже нашим!!! — "Бреге". Но до этого была ещё маленькая церемония: построение с торжественной раздачей слонов. И ложка дегтя в бочку меда — в силу тяжелого положения, сложившегося под Мадридом, времени на обучение, помимо сегодняшнего дня до вечера и завтрашнего утра до полудня, нам не отпущено. В связи с этим у нас будет только один полет с инструктором, потом сколько хватит времени до темноты будем летать самостоятельно, утренний вылет, уже в составе эскадрильи, будет считаться зачетным.

— Пилот Каменская, бортстрелок Гишар! Самолет номер шестнадцать!

Самолет номер шестнадцать относился к типу В2, то есть изначально строился как бомбардировщик. На внутренней подвеске восемь пятидесяток или тридцать две десятикилограммовки, либо те же четыреста, но крупнокалиберными, четыре по сто или две по двести, на внешней подвеске. Окраска стандартная — зеленый сверху, бледно-голубой снизу. Руль направления разрисован в три полосы под республиканский триколор, позади кабины фюзеляж перехвачен широкой красной полосой — чтобы отличить от однотипных фашистских. Механика, унаследованного вместе с машиной, звали Фернандо, он был из комсомольцев, до мятежа работал шофером, в начале августа окончил краткосрочные курсы и вот уже два месяца неразлучен с "Бреге Br-XIX В2" бортовой номер 16.

Инструкторами оказались бывшие пилоты наших машин. Это значительно ускорило процесс обучения. К вечеру я, конечно, не могла похвастаться доскональным владением машиной, требуемым, скажем, для воздушной акробатики — но на обычный боевой вылет меня хватило бы.

После позднего ужина нас порадовали сводками. Мадрид держался, республиканские войска вели тяжелые оборонительные бои, часто переходя в контратаки. Упоминались Карабанчель, мосты через Мансанарес (особенно часто — Французский мост) и Каса-де-Кампо. Об остальных фронтах Республики не прозвучало и слова. Следовательно, все усилия фашистов сосредоточены на Мадриде.

Не слишком умно со стороны генералиссимуса. В сентябре под Ируном и на Эбро баскские, астурийские и арагонские бригады уже доказали Франко, как опасно класть все яйца в одну корзину: погром колонн генерала Мола, учиненный вооруженными полученными прямо с заводов Эйбара и Барселоны "Эспаньолами" бойцами ИНА, имел такие масштабы, что на приведение в порядок буквально обращенных в шлак частей фашистам потребовалось более месяца. А ведь под Ируном у республиканцев были только "Эспаньолы" и мужество, противостояла же им армия, имеющая полный комплект офицерского и сержантского состава, вооруженная новейшей германской артиллерией, танками, бомбардировочной и истребительной авиацией, превосходящей силы республиканских ВВС десятикратно...

А Мадрид... Мадрид защищают не только штурмовые винтовки Интернациональных Бригад! В сводках упоминались и танковые части, и артиллерия, как полевая, так и тяжелая, а здесь, в Альбасете, можно было наглядно убедиться и в усилении военно-воздушных сил Республики.

Утром мы произвели вылет всей группой. Оценка была "удовлетворительно". С большой-большой натяжкой. Индивидуальное пилотирование было вполне на уровне, а вот групповая слетанность, то, что превращает беспорядочную кучу самолетов в подразделение ВВС, отсутствовала начисто. Если бы нам дали на тренировки ещё дней восемь-десять, то результат был бы куда лучше. Но этого времени у республики не было — фашистов от Мадрида отделяла только тоненькая ниточка истощенных боями войск и две моторизованных Интербригады, метавшиеся вдоль фронта в попытках заткнуть десять дырок шестью пальцами.

И пока в районе Карабанчеля сотни бешено визжащих марокканцев падали под шквальным огнем интербригадовских "Эспаньол", как трава падает под хорошо отбитой косой, в районе Махадаонды поддержанные итальянскими танкетками легионеры-автоматчики прорывали фронт анархистских бригад колонны Дуррути. А когда интербригадовцы, переброшенные к прорыву, выбивали легионеров с занятых ими позиций и после страшного штыкового боя в узких городских улочках гнали их ещё километра два за Махадаондой, кубинские "барбудос", предваряемые авианалетом и мощной артподготовкой и поддерживаемые десятком немецких Pz.I, прорывали фронт на Мансанаресе...

Две бригады, шесть батальонов, чуть больше четырех тысяч "Эспаньол"...

Этого хватало только на затыкание не слишком-то больших дырок.

Фашисты рвались к Мадриду, невзирая ни на какие потери. Их не мог остановить ни прозванный "Кровавой рекой" Мансанарес (он получил это прозвище 7 ноября, в первый же день участия 11-й Интернациональной в битве за Мадрид — к вечеру по трупам мятежников, атаковавших в лоб неплохо отрытые окопы, занятые вооруженными автоматическим оружием интербригадовцами, можно было перейти реку, не замочив ботинок. Не замочив в воде...), ни "бригады пулеметов", один слух о появлении которых ввергал марокканцев в неконтролируемую панику, ни появление на фронте русских танков и значительное усиление республиканских ВВС, получивших из России достаточно самолетов, чтобы наладить ПВО Мадрида. Франко, кажется, понимал, что если он немедленно не свернет шею Республике, то Республика свернет шею ему. Заводы Эйбара и Барселоны, работающие в три смены, все наращивали и наращивали выпуск стрелкового оружия, бронетехники, артиллерийских орудий, самолетов... Трест "Изарра", контролирующий, а точнее, являвший собой всю военную промышленность Испании, выбрал свой путь и не собирался отступать. Ничего равного штурмовым винтовкам типа "Эспаньола", штурмкарабинам "Пламя" или единым пулеметам УР-36 франкисты получить не могли никаким образом. Данные вооружения прочих родов войск были приблизительно одинаковы и поставки их могли осуществляться приблизительно в одинаковых объемах (просто фашистские режимы начали намного раньше — Россия слишком понадеялась на Комитет по невмешательству). Как следствие — мощь стрелкового оружия выходила на первый план. А значит, как только "Эспаньолами" будет вооружено достаточное количество республиканских милисианосов, фронт не сможет сдержать уже никакие "Кондоры", никакие "Сверчки" и танкетки.

Здесь можно провести аналогию с Крымской Войной, когда батальоны русской пехоты, вооруженные гладкоствольными ружьями, буквально выкашивались английскими нарезными мушкетами, прицельно бившими с дистанций, русским недоступных в принципе. Только здесь речь шла не о прицельности, а о скорострельности.

Создатели штурмовой винтовки "Эспаньола" приравняли одного бойца, вооруженного ею, сразу к шести-восьми бойцам с магазинными винтовками со скользящим затвором. Один стрелок с такой винтовкой в минуту может выпустить до 10 пуль (как правило, 2 обоймы). Один стрелок с "Эспаньолой Стандарт" может за минуту опустошить 3-4 двадцатизарядных магазина — 60-80 выстрелов.

Конечно, поскольку 7,62х51 мм патрон "Эспаньола" несколько менее мощен, чем, скажем, стандартный испанский 7 мм "Маузер" или германский 7,92 мм, то и прицельная дальность у "Эспаньолы" меньше. Но в реальном бою это особого значения не имеет, разве только для пулеметов — поскольку обычный боец на дистанции, где это различие становится значимым, не стреляет никогда.

Именно поэтому Эйбар, где сосредоточены практически все мощности по производству стрелкового оружия, прикрывается таким количеством истребителей ПВО и зенитных орудий. Для фашистских ВВС Эйбар — вторая по значению цель после Мадрида. Памятуя опыт Наполеона с Москвой, Франко, вероятно, стоило бы сменить приоритеты.

Наш новый аэродром располагался под Аранжуэцем, километрах в сорока от Мадрида. На карте он не был отмечен вообще никак, да и на месте его найти было очень затруднительно — в силу того, что ещё двое суток назад никакого аэродрома там не было и в помине. Затем приехали саперы, выкопали и замаскировали капониры для самолетов и склады боеприпасов и ГСМ — и аэродром готов.

Поскольку степень нашей слетанности была только что ясно продемонстрирована, а умение ориентироваться по карте ещё только подлежало проверке, Хелен решила, что эскадрилья пойдет одной большой группой. Если кто оторвется, должен продолжать путь, сначала вдоль шоссе на Мадрид до реки Тахо, там найти город, сесть и дать знать в городской комитет "Френте Популар".

Первой взлетела Волчица — её машина была помечена двумя большими белыми девятками на красном. За ней, поодиночке, потянулись машины первой эскадрильи. Вообще говоря, здешняя Grupo, состоящая из четырех эскадрилий по десять машин (три тройки и машина командира эскадрильи, на которую возложены обязанности лидера — поскольку молодые пилоты республиканских ВВС по карте ориентироваться не умеют, то функция лидера становится очень важной, плюс острая нехватка радиопередатчиков, их устанавливают только на командирские машины, на остальные ставят только приемники) и командного звена — машины командира групо, его заместителя и второго ведомого, всего 43 боевых самолета, УТС и легкий самолет связи — являются практически полным аналогом русских крыльев, а здешняя эскадра (две или три групо) — аналог (довольно отдаленный) русского авиаполка. Но у нас в любом случае некомплект — всего две неполных эскадрильи, восемнадцать машин, считая и самолет Хелен.

2. НАШ НОВЫЙ АЭРОДРОМ

Наш новый аэродром располагался километрах в семи от Аранжуэца вверх по течению Тахо. Короткая неровная площадка, прикрытые маскировочными сетями самолетные капониры, склады, блиндажи для жилья личного состава, взвод вооруженной магазинками испанской охраны, включающий и три установки ПВО — два счетверенных "Максима" и 20-мм автоматическая пушка "Испанский Беккер М 1921" на четырехколесном лафете...

Едва мы сели и вокруг загнанных в укрытия самолетов засуетились заряжающие пулеметы и подвешивающие бомбы милисианосы из БАО, как комэск собрала всех пилотов и стрелков-радистов в занятом под штаб охотничьем домике в глубине леса. На большом, размером с бильярдный и так же крытом зеленым сукном, дубовом столе была расстелена карта Мадрида и окрестностей, редкой ниткой красных значков были показаны позиции обороняющих город республиканских частей — их фронт прогнулся к Мадриду, как будто на них давил вес сосредоточенных по другую сторону красно-синего противостояния заштрихованных синих овалов. Нас интересовали именно те, в глубине, особенно один, тот, что был подписан "итало-испанский танковый батальон". Инструкции были просты, как мычание: взлететь, пристроится к ведущему, сбросить бомбы вслед за ним и вернуться. Если оторвешься от группы — лети к Мадриду.

Существенное значение имела одна тонкость — почти строго между нами и Мадридом располагался аэродром Хетафе, являвшийся крупнейшим узлом ВВС мятежников на Мадридском фронте. Отсюда немецкие "Юнкерс Ju-52/3m" и итальянские "Савойя-Маркетти SM.81" летали бомбить Мадрид, на практике проверяя изуверские доктрины буржуазных генералов-теоретиков о воздействии тотальных бомбежек на обороноспособность противника. Отсюда взлетали итальянские "Сверчки" и немецкие "Кадены", такие же, как у нас, "Бреге Br-XIX", и лицензионные "CASA Аэротранспорт" (в девичестве "Дуглас DC-2"), превращенные франкистами в кустарные бомбардировщики... И именно здесь располагался крупнейший узел ПВО всего Иберийского полуострова. Более сотни разнокалиберных орудий — от винтовочного калибра счетверенных пулеметов испанских зенитно-пулеметных установок образца 1917/28 года до немецких 88-мм пушек FLAK-18 — десятки истребителей, звукоулавливатели, прожектора, генераторы дымзавесы...

Словом, залетать в этот район крайне не рекомендуется. Во избежание, так сказать.

Так что и туда, и обратно мы будем лететь вкруговую, через Мадрид. Там же, над Мадридом, нас должно ждать истребительное подразделение прикрытия. Перед вылетом нас накормили. По этому поводу кто-то вспомнил старую шутку о приговоренном к гильотине, отказывающемся от клубники со сливками, поскольку у него, дескать, на это аллергия: "на следующее утро я покрываюсь во-от такими пятнами!". Общий истерический хохот ясно показывал, в каком напряжении мы все находимся.

Бомбардировщики, нагруженные до того, что их крылья зримо прогибались под этой тяжестью, один за другим разбегались по кроткой кочковатой полосе, и каждый раз мне казалось, что уж на сей-то раз её длинны точно не хватит. Вот взлетел "ноль восьмой" моей звеньевой, моя очередь...

Полосы хватило и мне. Я пристроилась к кружащему над аэродромом хороводу. Вот взлетела последняя машина, "две девятки" Хелен, вильнув, вышла из круга, за ней маневр повторил "семьдесят восьмой" Мари-Анж, потом "полсотни третий" Натали Ибанец из Марселя...

На подлете к Мадриду нас приняла смешанная группа из восьми "Курносых" и четырех И-16, здесь прозванных "Моска". Под нами проплыла знаменитая шестнадцатиэтажная башня "Телефоника-Централь", самое высокое здание Мадрида, с которого теперь генерал Дуглас наводил свои ястребки на фашистские бомбардировщики. Промелькнули рабочие кварталы — развалины разнесенных фашистскими бомбами домов торчали как гнилые зубы — и началась парковая зона.

Комэск качнула крыльями и начала плавное снижение. Линия фронта, которую я ни в жизнь не заметила бы, если бы не приглядывалась — она выглядела совершенно не так, как в хроникальных съемках Великой войны выглядит фронт. Если бы я чуть подумала, то сразу поняла бы, что тот, титанический, накрепко въевшийся в подкорку всей Европы ФРОНТ, не имеет к "фронту" в испанском толковании почти никакого отношения. В самом деле, откуда бы здесь взяться тем массам войск, которые требовались для строительства и удержания тех, ВЕЛИКИХ, окопов? До мятежа в рядах Вооруженных Сил Испанской Республики насчитывалось чуть более 260 тысяч человек, включая сюда и полунезависимый Карибский корпус в тридцать с лишним тысяч штыков. Июль расколол армию пополам — с незначительным преимуществом республиканцев. Создаваемая ИНА не могла привлечь больше сорока-пятидесяти тысяч милисианосов — просто потому, что большего она не вместила бы.

А вот и лесок — скорее, даже парк — в котором, по утверждению разведки, прячутся танкетки. Земляные фонтаны и ошметки деревьев, взметаемые вверх взрывами слетающих со внешней подвески стокилограммовых бомб, мелкий горох высыпаемых из бомбоотсеков десятикилограммовок...

Внезапно сверху, от солнца, на нас свалилась шестерка "Сверчков" в пятнисто-зеленом камуфляже. Похоже, они сразу поняли, с кем имеют дело, и рассчитывали рассыпать строй нашей групо и поживиться, поскольку острие их атаки было обращено на машину Хелен Конти. Но наши истребители оказались быстрее, причем во всех смыслах — лобастые "Ишачки", шедшие в верхнем эшелоне и превосходящие итальянские бипланы километров на сто, упали на них сверху, а верткие "Чатос" устремились наперерез, молотя по подставленным днищам из четырех пулеметов сразу. Один или два "фиата" тут же задымились, один взорвался прямо в воздухе, а остальные отвернули и попытались уйти пикированием. Но с И-16 эти штучки не проходили — они немедленно бросились в погоню. Отворачивая к Мадриду вслед за "99" комэска мы ещё смогли видеть, как республиканские истребители настигли один из удиравших "сверчков" и расстреляли его, как конус на полигоне.

На аэродроме нас встретили ещё три "Бреге", прибывших своим ходом аж из Астурии, и оба наших "Irish Air Club Mk II", направленных сюда прямо из Барселоны, без промежуточной остановки в Альбасете. Один из них тут же отправился обратно вместе с тремя пилотами-мужчинами, перегнавшими к нам "Бреге", а второй остался в качестве самолета связи. Из этого мы поняли (по крайней мере, я поняла), что командование, в принципе, намерено расширять наше подразделение до полного штатного состава — сорок три бомбардировщика. Вот только... Найдется ли столько пилотов? Должно, обязательно должно найтись — ведь мы же здесь. А мы — это только "Франция-Центр" и отделение "Лазурный Берег". Ходили слухи, что девчата из отделения "Бискайя" сражались ещё под Ируном и сейчас летают уже на "Катюшах"... А остальные? "Атлантика", "Северная Франция", "Бенилюкс"? Это не говоря о прочих европейских странах...

Пилоты будут. Обязательно будут.

До вечера мы успели сделать ещё два вылета, но уже не к Мадриду, а поближе, по эту сторону выступа. В целом можно сказать, что положение аэродрома было не слишком удачным — если, конечно, его выбирали, исходя из интересов постоянного взаимодействия нас с наземными войсками. Но у меня зародились в этом определенные сомнения. От аэродрома до Мадрида было пятнадцать-двадцать минут подлетного времени, что увеличивало длительность вылета раза в три. То есть без этого мы могли оборачиваться втрое быстрее. Если русские советники при главном командовании республиканских ВВС этого не заметили, то у меня возникают серьезнейшие сомнения в их профессионализме. А если заметили, то у них имелась веская причина.

Интересно, какая?

Ну, первое и самое вероятное — убрать нас из-под непосредственного удара и дать время завершить подготовку, однако не исключая полностью возможности использовать нас в бою. Смысл... Ну, смысл есть. Но в конкретном воплощении... Не проходит — проще разместить нас не на фланге, а в тылу, скажем, где-нибудь в районе Гвадалахары, расстояние до фронта то же, а вот безопасность намного больше, поскольку, летая вдоль фронта, а не из глубины позиций, мы подвергаемся даже большему риску, чем при действиях с прифронтовых аэродромов...

Второе... Нас здесь скрытно сосредотачивают. В штабе ВВС, где полно офицерья и наверняка есть агентура мятежников, уверены, что мы ещё небоеспособны, а мы — р-раз, и тут как тут. М-мда. Какой бред лезет в голову. Бред! Но с зерном смысла. И это зерно... Зерно... Поле...

Хетафе!!!

О-о да!

Мы здесь сосредотачиваемся...

Нет, не так.

Здесь сосредотачиваются самолеты. Потом сюда перебрасывают опытных летчиков, скажем, из Альбасете. И отлично обученное, имеющее полный штат соединение наносит удар из места, откуда ждали только налета разрозненной группки зеленых молокососов. Точнее говоря, молокососок — учитывая испанский католический мачизм. Хм-м. Имеет смысл. Бездну смысла, прах меня побери!

"Путь войны — путь обмана. Там, где ты силен — покажи, что ты слаб. Там, где ты слаб, покажи, что ты силен". Именно так!

Или что-то похожее.

Сунь-Цзы плохого не посоветует.

Здесь главное — чтобы несчастных беззащитных нас не раздолбали до того, как начнется основное веселье. А учитывая, что о реальном уровне нашей боеспособности в кругах, задумавших операцию, ничего не известно, то откладывать осуществление не станут. Завтра или послезавтра появится вторая половина эскадрильи, потом день на проявление нашей бездарности — и удар. Или они один день сэкономят?

Ладно.

Не мое дело.

Со-овсем не мое.

3. УТРО ВСТРЕТИЛО НАС

Утро встретило нас нелетной погодой. То есть не совсем нелетной, но вылетать в такую погоду формацией, имеющей нашу степень слаженности, командование не рекомендовало категорически. Так что я валялась в землянке и изучала купленный перед отъездом франко-испанский туристский разговорник со словарем на 9000 слов и грамматикой. Отличная штука — если бы не полное отсутствие военной терминологии.

После обеда, состоящего из бобового рагу с консервированным мясом, к нам прибыло пополнение — семеро девчат, объединенная группа из отделений "Северная Франция" и "Бенилюкс", и четыре "Бреге Br-XIX В2" из-под Бургоса. Это позволило переформировать нашу групо, создав в ней четыре эскадрильи по шесть бомбардировщиков, плюс машина командира группы и самолет связи.

Ближе к вечеру погода улучшилась, и мы смогли сделать один вылет к Сиудад Университарио и Паласете для непосредственной поддержки войск. Крупнокалиберные бомбы у нас кончились, и поэтому имевшиеся в эскадрилье переделанные А2 смогли взять только по сто килограммов десятикилограммовками.

Как оказалось, вчера мы разнесли не танковый батальон, а только что прибывшую на фронт карлистскую бригаду. И теперь танкетки поддерживали атаки марокканских таборов на дворец Паласете и Университетский городок. Бойцы батальонов Тельмана и Гарибальди из 12-й Интернациональной плотным огнем отрезали пехоту от бронетехники, а их пэтээрщики подбили пять машин, но батальон необходимо добить, пока мы знаем его местонахождение. Мы появились над целью, когда по ней ещё работали "Катюши", долбившие с высот около километра, вне досягаемости ружейно-пулеметного огня мятежников. Конечно, если бы этот огонь здесь был — фашистская пехота на появление самолетов не реагировала. Должно быть, поведение бомбардировщиков было связано с инструкцией.

Снизившись до трехсот метров, эскадрилья сбросила бомбы на расположение батальона, затем мы вернулись и обстреляли их из пулеметов, подбив по крайней мере одну машину — я отчетливо видела, как она горела. Было очень похоже на спичечный коробок, если его поджечь с дальней от головок стороны.

На ужин были все те же неудобоваримые мучнистые бобы размером с наперсток, именовавшиеся по-испански "гарбансос", смешанные с мясом, добытым поварами из конусообразных банок, обклеенных пестрой бумажкой с рогатой бычьей мордой в овале (каковая, впрочем, нисколько не мешала французам еще с мировой войны называть эти австралийские консервы "коробками с обезьяниной") и тушеные в неочищенном оливковом масле, которое, говорят, очень полезно, поскольку содержит массу витаминов — но пахнет при этом похуже рыбьего жира и неприятно на вкус.

После ужина — чтение новостей (атаки, контратаки, интенсивные бои в районе Паласете, столкновения на Астурийском фронте) и собрание ячейки "Движения". Комиссар эскадрильи камарада Эйнджел Дарк (по-французски она говорила с жутким немецким акцентом, по-английски не могла связать и двух слов, зато её русский был превосходен) довела до нашего сведения, что ЦК "Движения Борьбы" и Коминтерн в целом считают гражданскую войну в Испании важнейшим событием. Причин тому много. Во-первых, это — полигон, на котором фашизм готовится к неизбежной войне за мировое господство. Приобретаемый здесь боевой опыт воистину бесценен. Во-вторых, это — лакмусовая бумажка, наглядно показывающая, какого курса будут придерживаться великие державы Запада в отношении германского и итальянского фашизма. Поведение Англии, США и особенно Франции ясно демонстрирует, что фашизм для политически значимых сил этих стран является более близким явлением, чем это до сих пор считалось возможным.

Шутка сказать: Франция, несмотря на то, что в случае победы Франко и начала войны с Германией (а условия Версальского договора и настроения подавляющего большинства реваншистски настроенных немцев делают эту войну неизбежной) будет вынуждена сражаться на два фронта — или уж, по крайности, постоянно держать у Пиренеев значительные силы в опасении внезапного удара в спину — несмотря на это, она поддерживает решения Комитета по невмешательству! Из 20 заказанных — и полностью оплаченных!!! — истребителей "Девуатин D.510" в Испанию попали только 6, остальные задержаны на границе. Из 22 "МВ-200" — только пять. Все десять заказанных "МВ-210" задержаны прямо на заводе. То же самое касается заказов на артиллерийские орудия, бронетехнику, боеприпасы, размещенных в конце июля и начале августа на французских заводах правительством Испанской Республики.

Это уже не просто политическая близорукость. Это клинический симптом. Франция предпочитает закрывать глаза на ясную и совершенно очевидную фашистскую угрозу, лишь бы не допустить победы социалистического правительства, законно избранного своим народом!

Остальные буржуазные правительства, пляшущие под английскую дудку, поддерживают решения Комитета, не препятствуя, однако, своим фабрикантам оружия наживаться на войне — с тем условием, что продаваться это оружие будет только генералиссимусу Франко. Например, пятнадцать самолетов "Дуглас DC-2", закупленные франкистами в США и доставленные в Испанию через Португалию под видом "оборудования для свекольно-сахарного завода"!

Третьей причиной значимости гражданской войны в Испании является её географическое положение. Победа фашистов означает, что Италия и Германия получат в свое распоряжение морские и военно-воздушные базы на Канарских и Балеарских островах, а также в Испанском Марокко и на Иберийском полуострове. Это позволит им запечатать Гибралтарский пролив в любое удобное для них время и настолько крепко, насколько они того пожелают.

— Обратите внимание на карту Средиземноморья, товарищи. Гибралтар. При условии контроля над Испанией он может быть захвачен в течение максимум суток. Мальта, второй сильмариль британской короны. От побережья Сицилии её отделяет менее ста километров, то есть перед атакой итальянских базовых ВВС она полностью беззащитна. Суэцкий канал. После падения Гибралтара и Мальты никакого осмысленного экономического значения иметь не может, а от границы итальянской Ливии его отделяют менее семисот километров, для современных танков типа "Кристи" это десять часов пути, без учета вре-мени на дозаправки, разумеется. Таким образом, Британская Империя принуждена вести все сообщение с Индией, Дальним Востоком и колониями восточного побережья Африки не через Средиземное море, а вокруг Африки, что автоматически снижает наполнение этих грузопотоков в три-четыре раза. Дополнительная нагрузка возникнет в связи с действиями в Атлантике германских и итальянских подводных лодок, базирующихся на порты атлантического побережья Испании и Канарских островов. Поскольку же колонии этих регионов являются основным источником прибавочного продукта Империи, то экономическая гибель Британии становится в таких условиях неизбежной.

Мрачные перспективы, нарисованные Эйнджел, меня не слишком испугали — мы уже здесь. Но пасаран! Они не пройдут. Беспокоило только, что будет делать Россия с приобретенным в регионе влиянием. Ведь не даром, в самом-то деле, в Испанию плывут пароходы с оружием и летят боевые самолеты? Абиссиния заплатила за победу и возвращение Эритреи только "особыми правами", но там дело было легче. Страна в глубине Африки, в центре зоны английских интересов, и мимо англичан туда никак не проникнуть. А вот Испания... Два обстоятельства — прямой путь по Средиземному морю и пресловутый Гибралтар, важность значения которого нам только что так красиво описали. Ведь для того, чтобы испортить мост, совершенно не обязательно ломать все три опоры, достаточно одной. Пара полков базовых торпедоносцев ВСФ где-нибудь в районе Кадиса или Малаги — и через Гибралтар проскользнет разве что субмарина в подводном положении, а подлодки, действующие из портов атлантического побережья Испании и Канарских островов, с таким же успехом могут быть и русскими.

И ведь есть ещё построенные русскими базы и обученные ими войска в Федеративной Империи Абиссинии и Эритреи, которой Империя продала уже столько оружия, что его хватит лет на пять хорошей колониальной войны. И некоторое количество военной техники, которая для колониальной войны совсем не нужна, но может быть нужна для другого. Не стоит и говорить о том, с какой легкостью можно полностью прекратить всякое сообщение по Красному морю, имея возможность давить и на Кемаля, и на Хайле Селассие...

4. НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ

На следующий день эскадрилья сделала четыре вылета под Мадрид и пополнилась шестью самолетами, разделенными поровну между 1-й и 3-й групо. На третьем вылете нас перехватили "Сверчки" в количестве аж двух десятков, но И-15 прикрытия втянули их в маневренный бой на горизонталях, а мы удержали плотный строй. Бортстрелок Леблан с машины Ирэн Жакоб из 3-й групо сумел насмерть подстрелить одного "Чирри", и ещё двоих сняли "Курносые".

Прогноз погоды на следующие два дня обещал сплошную облачность — откуда-то из Гренландии на Европу двигался антициклон — и это время командование решило использовать с пользой для нас, любимых. Из Альбасете на трех грузовиках прибыли тридцать два крупнокалиберных пулемета "Хиссо-Авиа" в турельном варианте и техперсонал, который за сутки справился с заменой установленных на турелях наших "Бреге" спаренных "Льюисов". Также у нас забрали те "Льюисы", что раньше предназначались для стрельбы через люк в полу.

Теперь вместо трех видов боеприпасов — 13,37-мм патронов "Хиссо", 7,62-мм русских к крыльевым ШКАСам и 7-мм испанских к "Льюисам" — эскадрилье требовалось только два. Правда, возникли проблемы с подразделением ПВО аэродрома, также получившим крупнокалиберные "Хиссо" (только в зенитном варианте: на четырехколесную тележку типа "Бофорс" установлена обычная авиационная турель со спаренными крупнокалиберными пулеметами — эта "модель военного времени" была очень популярна в те дни) вместо счетверенных 7-мм "Максимов" и 20-мм "Беккера", и со взводом охраны, сменившим 7-мм испанские "Маузеры" на русские трехлинейки.

Вечерняя сводка началась с трагической новости. В пригороде Мадрида Эль-Пардо по пути из штаба сектора к фронту попал в засаду и погиб генерал Эмиль Клебер, командир 11-й Интернациональной бригады, почти официально удостоенный титула "Спаситель Мадрида". "Эспаньолы" батальонов его бригады 7-го ноября были единственным, что отделяло фашистские колонны от Мадрида. Но роль Клебера не ограничивалось только этим. Интернациональные бригады были созданы не просто как элитные пехотные части, а как своего рода эталон, с которого формирующиеся части ИНА могли брать пример. И 11-я полностью соответствовала этому требованию. В боях 7-10 ноября, пока не была введена в бой 12-я Интернациональная, бригада Клебера служила стержнем, на котором держалась вся оборона Мадрида. Также нельзя недооценивать и роль личности самого генерала, его командно-боевой и организационный опыт, связи с Коминтерном и Империей, а главное — степень доверия. После того, как в ночь на 7 ноября из штаба Мадридского фронта к мятежникам перебежали шесть (!) офицеров во главе с начальником оперативного отдела штаба фронта (!!!), доверять старому офицерству не мог уже никто, по крайней мере, никто здравомыслящий. В этих обстоятельствах Эмиль Клебер оказался фигурой просто спасительной — взяв на себя командование одним из самых важных секторов Мадридского фронта, он полностью обезопасил его от самого страшного, что только может быть в войне — предательства в высших штабах.

В ответ на этот, уже далеко не первый террористический акт Пятой Колонны ЦК Коммунистической Партии Испании предложил ввести практику революционных трибуналов и взятия заложников из представителей тех классов и сословий, которые наиболее замараны сотрудничеством с мятежниками.

Хорошая идея. Главное, новая. Практика ревтрибуналов и расстрела заложников — или, как это тогда именовалось, "красного террора" — была введена ещё в 1917 году в Баварии. Именно она — ну, и ещё некоторые обстоятельства первой "войны не государств, а классов" — и создали коммунистической идее столь людоедскую репутацию. Потом были ещё Венгрия и Болгария — те же революционные трибуналы (хотя в Болгарии, кажется, они честно и откровенно именовались "классовыми трибуналами"), та же практика взятия заложников. Толк, конечно, был. Идея-то логичная и до крайности действенная. Проблема в том, что польза от такого получается краткосрочная и внутренняя. А вот вред — очень большой и в основном внешний.

На следующий день, как и предсказывали маги-метеорологи, мы опять бездельничали. Только под самый вечер развиднелось, и мы успели сделать один вылет на Посуэло-де-Аларкон, ещё один пригород Мадрида, расположенный к западу от Каса-де-Кампо, за Аравакой. Позавчера с утра фашисты крепко пробомбили оборонявшую подходы к Посуэло недавно сформированную испанскую бригаду, вслед за тем провели внушительную артиллерийскую подготовку и только тогда ввели в дело пулеметные танки, а за ними табор марокканцев. Уже обстрелянная Третья бригада ИНА (11 ноября она совместно с Двенадцатой наступала здесь, на правом фланге сектора, и оттеснила фашистов на два-три километра) в прошлом познакомилась и с авиационной бомбежкой, и с артиллерийскими обстрелами, видывала она, правда, издали, и танкетки и даже марокканцев, но все это вразбивку, по-отдельности. Когда же франкисты обрушили на нее весь набор сразу, а находившаяся у нее на фланге колонна Барсело, сменившая 12-ю, дрогнула, не выдержала и она. Однако ею командовал кадровый военный и в то же время сознательный революционер Франсиско Галан, один из двух братьев известного капитана Галана, расстрелянного в 1930 году за участие в восстании против монархии. Франсиско Галан сумел удержать бегущих. Потеряв окопы перед Посуэло, кладбище и прилегающую к нему окраину, он все же удержал большую часть селения. Генерал Манфред Штерн, сменивший Клебера в качестве командующего сектором, подкрепил его спустившейся с Гвадаррамы колонной полковника Мангада, задержал отвод в тыл домбровцев и прервал отдых батальона Гарибальди, чтобы бригада Галана могла контратаковать и вернуть утерянное.

Нашей задачей было подавление фашистских минометных батарей, расположившихся на окруженном высокими каменными стенами кладбище Посуэло. Гарибальдийцы и батальон Домбровского уже отбрасывали франкистов к стенам того кладбища, но ворваться за них не смогли. Вчера вечером они передали отбитые позиции колонне полковника Мангада, а утром испанцы вновь их потеряли. Волонтерские батальоны снова бросили в контратаку, но стены кладбища опять их остановили.

Хелен вывела нас на объект со свойственной ей непостижимой точностью — у неё было врожденное чувство направления, она могла пройти по незнакомому маршруту даже без карты, ориентируясь только по компасу, скорости и столь же абсолютному чувству времени. Сбросив бомбы в первых двух заходах, в третьем мы обработали то, что там, под клубами дыма и пыли, ещё могло быть живым, из пулеметов. Когда мы отходили, в перескакивающих через обрушившуюся во многих местах кладбищенскую стену пехотинцев я узнала гарибальдийцев — по заменявшим кашне повязкам из алой материи. Кто-то говорил мне, что эти большущие пионерские галстуки итальянские добровольцы носят потому, что решили возродить стародавнюю традицию их боевых предков, волонтеров из отряда Джузеппе Гарибальди, носивших красные шейные платки. В сочетании с выданными им перед атакой камуфлированными рубахами и чехлами касок эффект получался совершенно убийственный.

За следующие два дня мы сделали девять вылетов, получили одиннадцать машин и потеряли две. "Шесть-восемь" Ингрид фон Хольцен, хотя и добрался до аэродрома, но восстановлению не подлежал, а сама Ингрид и её бортстрелок Рихард Бауман получили повреждения в результате капотирования самолета. А отбившийся от строя "сорок первый" Нины Эванс был расстрелян "Сверчками" и сгорел над нейтральной полосой в районе Каса-де-Кампо. Серж Обнорский, её стрелок, был буквально растерзан очередями итальянских крупнокалиберных пулеметов.

С каждым днем мы видели, как растут силы республиканской авиации. Теперь над Мадридом непрерывно, сменяя друг друга, кружили смешанные групо "Курносых" и "Ишаков". Попытки фашистских бомбардировщиков прорваться к городу пресекались мгновенно и безжалостно. Но над вражеской территорией республиканские ястребки чувствовали себя все ещё неуверенно, предпочитая без необходимости в неё не углубляться — при этом вредительская инструкция Штаба ВВС требовала не предписанного русской военной доктриной завоевания господства в воздухе, а "...не допускать авиацию противника в воздушное пространство над наземными войсками": такая постановка вопроса, естественно, настраивала летчиков-истребителей на оборонительный лад. Из-за таких действий республиканских "ястребков" в воздухе возникло этакое неустойчивое равновесие, чреватое большими неприятностями — поскольку фашисты-то подобной застенчивостью не страдали. Их истребители продолжали вторжения в воздушное пространство Республики, хотя теперь они летали действительно большими группами — итальянцы решались на бой с "Курносыми" только не менее чем при трехкратном численном превосходстве.

В вечерней сводке новостей промелькнуло забавное происшествие — на Андалузском фронте под Малагой звено русских СБ-2, управляемых испанскими летчиками из эскадрильи ВСФ "Леон Троцкий", встретилось с шестеркой "Савойя-Маркетти SM.81" и атаковало их, сбив два бомбардировщика.

В ту ночь нам доставили давно ожидаемые тяжелые бомбы — сто и двухсоткилограммовые фугасные и осколочно-фугасные, в дополнение к уже имевшимся десяткам и пятидесяткам фугасного, осколочно-фугасного, осколочного и зажигательного действия. Так что уже на следующее утро мы смогли нанести давно планируемый Хелен визит в пригород Мадрида Леганес, где фашисты сосредотачивали силы для нового наступления.

Зайдя на город на бреющем со стороны Мадрида, мы отбомбились по центру города, где сегодня было как-то многовато легковых машин, и потом обстреляли подходящую к нему со стороны Толедо колонну грузовиков с пехотой. На отходе групо перехватили полторы дюжины истребителей. Нас прикрывало обычное подразделение — звено "Моска" и два звена "Чатос". По опыту боев это было наилучшим соотношением: идущие в верхнем эшелоне И-16 превосходили любой фашистский истребитель по скорости на всех высотах и могли делать с ним все что угодно на вертикалях — это не позволяло противнику избежать навязываемой ему значительно превосходящими в горизонтальной маневренности (за счет легкости машины и мощности мотора) И-15 "собачьей свалки".

Прорвавшийся к нашему строю одиночный "Сверчок" срезали стрелки 4-й эскадрильи. На счету эскадрильи это был уже второй сбитый истребитель.

Второй вылет опять был фронтовым, в район Паласете. Мы пробомбили окопы, занятые двумя терцио легиона, после этого в атаку пошли русские танки — я сосчитала десять Т-26 — и батальон Тельмана, после смерти Клебера переданный из 12-й в 11-ю (взамен Вторая Интернациональная получила батальон "Парижская Коммуна"), издалека узнаваемый благодаря хорошо заметной вельветовой униформе (в 11-ю камуфляж подвезти не успели, или его просто не хватило — генерал Пауль Лукач, комбриг-12, славился своей оборотистостью, не случайно именно его бригаде достались для фронтовых испытаний бронетранспортеры СЕАТ "Пегас", и не случайно только его бригада имела 100% моторизацию за счет восстановленных своими силами — на бригадном заводике в Кольменар-Вьехо — грузовиков и автобусов).

Сразу после обеда последовал второй вызов туда же, на подавление контратаки легионеров-автоматчиков. Над Мансанаресом мы встретились с возвращающейся из налета десяткой "Катюш", на камуфлированных темно и светло-зелеными пятнами и полосами килях которых красовались застывшие в прыжке белые пантеры, а на фюзеляже перед опоясывающей его красной полосой виднелись белые молнии, раскалывающие вдребезги черные свастики.

Вернувшись на аэродром, мы все засыпали Хелен и Эйнджел вопросами и, в конце концов, они не выдержали и раскололись. Оказалось, это была отдельная ударная эскадрилья "Белая молния", недавно переведенная на Мадридский фронт из Северной Армии. Там были собраны девчата из Испанского центра, отделения "Французская Бискайя" и неорганизованные волонтерки, прибывавшие в Испанию в августе-сентябре.

Планируется, что по мере приобретения нами боевого опыта и прибытия авиатехники из России эта эскадрилья будет развернута в полноценную групо. Но это произойдет только после того, как в Барселоне наконец-то наладят производство если не всего самолета СБ-2 в целом, то хотя бы наиболее простых его узлов, и поступающей из России техники будет хватать не только на пополнение потерь.

По дошедшим до Хелен слухам, ВВС Испанской Республики рассчитывают иметь смешанную ударную авиадивизию из двух бомбардировочных полков — одного среднего, вооруженного "Катюшами", и одного легкого, вооруженного пикирующими бомбардировщиками Сикорский ПББ-1 "Бучон", и истребительно-штурмового полка, вооруженного модифицированными для штурмовых атак истребителями Поликарпов И-15.

Но пока неясно, будут ли нашу групо переводить на СБ, оставят в легкобомбардировочной авиации, перевооружив "Бучонами", как только их производство в России или Барселоне будет развернуто в достаточных масштабах, или же превратят в истребительно-бомбардировочную часть, вооруженную И-15.

5. УЖЕ ВЕЧЕРОМ

Уже вечером на килях наших "Бреге" появилась прыгающая пантера. А вот с эмблемами эскадрилий возникли проблемы. Слишком много вариантов. В конце концов, после долгих и напряженных споров, 1-я эскадрилья остановилась на белом круге, в котором черным обозначен силуэт летящей на помеле обнаженной женщины с распущенными волосами. Наша, 2-я, предпочла Повелительницу Коломбин из кинофильма "Коломбине дозволено все!", вышедшего на французский экран месяца за два до мятежа — конечно, видя заполненный зал и очереди в кассы, я могла подозревать, что фильм понравился многим, но чтобы настолько... 3-я изобразила на бортах своих "Бреге" профиль Медузы Горгоны. Четвертая обозначила себя алым молотом, сокрушающим черную цепь.

Наутро выяснилось, почему вчера в Леганесе было столько легковушек. Оказалось, что генералиссимус Франко вместе с начальником своего штаба полковником Мартином Морено встречался там с генералами Мола, Саликетом и Варелой, командующими наступающими на Мадрид колоннами, и офицерами их штабов. К несчастью, убить ни самого Франко, ни какого-либо значительного генерала нам не удалось, но несколько офицеров все-таки получили свое, а все остальные были изрядно напуганы. По крайней мере, ничем иным принятые франкистскими истребительными частями меры объяснить невозможно.

Над линией фронта появились франкистские патрули в две-три дюжины истребителей, в связи с этим наше обычное прикрытие было увеличено вдвое. Первый же наш налет встретили аж три десятка истребителей противника, смешанное соединение "Хейнкелей" и "Сверчков". К нашему строю им прорваться не удалось, не удалось даже приблизиться, но вскоре появилась ещё дюжина "фиатов", затем звено "хейнкелей", подошли подкрепления и к нашим...

Когда мы, выполнив задание (поддержка контратаки батальонов Гарибальди и временно приданного 12-й испанского комсомольского батальона Леонес рохос — что по-испански означало ни больше, ни меньше, как "Красные львы"), уходили на бреющем в сторону центра города, "собачья свалка" над Мансанаресом все ещё продолжалась.

Этот бой длился весь день до вечера, и на следующее утро схватка возобновилась прямо с рассветом. При общем равенстве сил — и Франко, и Республика получили от своих союзников приблизительно равное количество авиатехники — и некотором (незначительном) превосходстве фашистов в выучке пилотов, техническое превосходство было целиком на стороне республиканской авиации. Ничего, способного сравняться с И-15 на виражах или с И-16 в скорости, у мятежников не было.

Наша эскадрилья сделала в тот день пять вылетов, последние три при соотношении нас с прикрытием почти 1:1 — на 40 "Бреге" 24 "Курносых" и 12 "Ишаков". К вечеру, потеряв в непрерывной, длившейся с рассвета до заката свалке девятнадцать истребителей (плюс к тем четырнадцати, что были сбиты вчера), фашисты отступили. Республиканские ВВС и ПВО Мадрида за два дня боев потеряли девять И-15, семь И-16, три "Боинг-Испано Р-26" и по одному "Девуатин D.510" и "Ньюпор-Испано НА.52".

Когда на следующее утро сопровождавшие на первый утренний налет группу СБ-2 истребители не встретили ни над линией фронта, ни в глубине позиций ни следа фашистских истребителей, командование сделало вывод, что в воздухе сражение за Мадрид если и не выиграно, то мы сделали в этом направлении первый и важный шаг.

И вечером того же дня, после ужина, сегодня, вопреки обыкновению, оказавшегося не только съедобным и, вероятно, полезным, но и довольно вкусным, в штабном домике на зеленом сукне большого дубового стола перед нами расстелилась огромная цветная схема какого-то аэродрома. По количеству значков зенитных батарей мы угадали истину даже раньше, чем Хелен произнесла название объекта. Аэродром Хетафе! Но она тут же срезала нашу радость — командование поручало нам не сам аэродром, а его систему ПВО. Именно поэтому на схеме были столь детально, до последнего орудия, показаны позиции зенитной артиллерии. Наша групо должна была расчищать дорогу "большим парням": "Катюшам", "Потезам", "МБ"... Прошел слух, что кроме этих, на аэродроме Альбасете видели и другие бомбовозы — огромные четырехмоторные монопланы, которые не могли быть ничем иным, кроме как русскими Туполев ТБ-3. Согласно популярным авиажурналам, эти гиганты могли поднимать до четырех тонн бомб, а на аэродроме Альбасете видели не меньше двух десятков бомбардировщиков!

На планирование и отработку операции у нас было тридцать шесть часов — сутки и ещё ночь. Первым делом следовало изучить и запомнить карту, затем разработать индивидуальную для каждой групо схему подлета, атаки и отхода, распределить цели...

Противовоздушную оборону аэродрома Хетафе обеспечивали немцы — здесь базировались две трети зенитно-артиллерийского подразделения легиона "Кондор" (ещё треть F/88 находилась в раздерганном состоянии — её орудия прикрывали полевые аэродромы и тыловые военно-воздушные базы мятежников по всей Испании), усиленные батареями ПВО испанских ВВС. Двадцать восемь 57-мм, 75-мм, 88-мм и 90-мм, семнадцать 37-мм и тридцать 20-мм орудий окружали бывшую базу республиканских ВВС плотным кольцом. Дополнительно их усиливали тринадцать 20-мм подвижных установок на автотяге и грузовики с закрепленными в кузовах счетверенными зенитно-пулеметными установками винтовочного калибра и крупнокалиберными пулеметами — командование ПВО авиабазы могло усиливать ими особенно угрожаемое направление при массированной атаке.

Хелен подняла нас ранним, ранним утром. Или поздней ночью. Словом, ещё даже не развиднелось. К окончанию завтрака небо на востоке над горизонтом было освещено заревом, похожим на свет крупного города — это вставал рассвет. Но вокруг было все ещё темно, и взлетать нам пришлось по полосе, освещенной автомобильными и мотоциклетными фарами.

Выше в небе рассвет был более заметен, небо за нами позеленело, и пристроившиеся выше нас и эшелонированные вверх истребители прикрытия были хорошо видны. На базу мы зашли невидимыми на фоне восходящего солнца. Заданием моего звена была 88-мм батарея к северо-западу от взлетно-посадочной полосы, огневые позиции были прекрасно видны благодаря выложенным мешками с песком высоким брустверам. Войдя в крутое пике, мы стремительно падали вниз.

800 метров.

700.

600.

500.

400!

Сейчас!!! — я отжала бомбосбрасыватель и сразу же потянула на себя рукоять, справа под самым крылом мелькнул поднимающийся ствол зенитки, расчет которой наконец-то связал шум моторов с явной и непосредственной угрозой...

Оглянувшись, я увидела встающие над бывшими огневыми позициями зенитной батареи султаны разрывов. Едва разминувшись с летевшим встречным курсом полсотни седьмым из четвертой эскадрильи, я увела звено на поворот. Грохот взрывов, вой сирен и треск зенитных автоматов, встающие вокруг летного поля столбы вздыбленной земли, перевитые огнем и дымом, ревущая стена пламени на месте стоянки топливозаправщиков, гул и звон моторов... И слышишь то, что услышать невозможно — свой мотор и какофония вокруг забивают вопли раненных и умирающих на земле людей. Но ты все равно их слышишь — там, в глубине себя. На втором пролете мы сбросили на остатки батареи десятикилограммовые осколочно-зажигательные бомбы и обстреляли её огневые из пулеметов.

Чтобы не устраивать в воздухе столпотворения, командование решило, что все самолеты будут подходить к объекту от солнца, а отходить в противоположную сторону. Собравшись вплотную, наша эскадрилья сделала круг над охваченным безумием аэродромом. Помимо основной задачи мы должны были ещё контролировать аэродром до подхода следующей части.

И вот с востока, скользя над самой землей, появились, десятка за десяткой выплывая прямо из раскаленного солнечного диска, две групо имперских "Бритв", просеивавших аэродром сквозь мелкое сито многих сотен пулеметных трасс — каждый штурмовик нес целых девять пулеметов и не стеснялся их использовать. Мы оставили полыхающий Хетафе в их надежных объятиях и ушли на базу, где нас уже ждали — такой быстрой подготовки самолета к вылету я не видела со времен Трансконтинентальной Гонки Столиц Лиссабон-Токио. Причем самолеты участников состязаний не нуждались в перезаряжении пулеметов и подвеске бомб.

Когда мы вернулись к Хетафе, над ней уже работали "большие парни". Двухмоторные русские и французские бомбардировщики сыпали бомбы с высоты около километра, а эшелоном выше, от полутора до двух, плыли огромные четырехмоторные ТБ-3. И те, и другие работали не по самолетам и аэродромным сооружениям — то, что от них осталось после шести десятков Р-5Ш, такого внимания не заслуживало. Они разрушали сам аэродром. Пятисоткилограммовые и однотонные бетонобойные бомбы крушили взлетно-посадочные полосы, оставляя в них воронки, делающие невозможным использование Хетафе в ближайшем будущем. По крайней мере, для тяжелых самолетов.

Проблема с долговременными сооружениями заключается именно в этом: их трудно разрушать, но если уж удалось, то починка становится чертовски трудной работой. Взять наш аэродром. Разбомбить его в пыль — плюнуть раз, но особых проблем это не доставит — точно таких же полей по соседству полно. Мы просто перелетим на ближайшее — и все! А более мелкие повреждения, скажем, десяток бомбовых воронок, можно и лопатами заровнять. А вот ты попробуй заровнять во-от ту воронку в бетонном покрытии!

Нашей задачей в этом вылете было разрушение ещё стоящих аэродромных сооружений — ангары, топливохранилища, склады, мастерские, казармы... "Бритвы" уже успели изрядно надо всем этим потрудиться, но многие здания, хоть и были серьезно повреждены, ещё стояли.

В окутавших бывшую базу клубах густого черного дыма, извергаемых горящими самолетами, складами и бензохранилищами, и взметенной непрерывной полуторачасовой бомбежкой пыли, над самой землей проносились хищные силуэты штурмовиков, то на секунду выныривавших, то вновь прятавшихся в черной пелене. Закончив бомбардировку, ушли французские бомберы 1-й Интернациональной, им на смену появились две группы "Катюш", звено израсходовавших боезапас ТБ-3 сменилось другим, точно таким же.

Вынырнув из темного полога, эскадрилья влетела в самую гущу приблизившейся вплотную к аэродрому истребительной свалки. Фашистские "Сверчки" и "Кадены", вылетавшие, похоже, с ближайшего к месту наших действий аэродрому в Толедо или с севильской Таблады, являвшейся франкистским аналогом Альбасете — центром иностранного присутствия — рвались к скопившейся над погибающей авиабазой массе республиканских бомбовозов как бешенные, не считаясь с потерями.

За два налета на Хетафе мы потеряли семь машин — в три с половиной раза больше, чем за все время боев до этого. Два самолета — "33" Морин О'Брайен и "64" Клары Зинни — упали на территории франкистов, ещё три дотянули до республиканских войск, а два — даже до нашего аэродрома. Но восстановлению они не подлежали — "187" Надин Бюссон был настолько измочален, что было непонятно, как он вообще держался в воздухе. Марианна Пюто привезла убитого стрелка и две пули, слава Господу, винтовочного калибра, но разбилась при посадке, что добавило ещё несколько недель к её госпитальному сроку.

Третий вылет на Хетафе отменили, когда большая часть групо находилась уже в воздухе. Судя по всему, второй налет "Бритв" просто не оставил нам объектов для работы — и нас перенацелили на поддержку приуроченного к удару по Хетафе наступления 12-й Интернациональной в районе селения Лас-Росас-де-Мадрид, за уже знакомой нам Махадаондой. В наступлении участвовали все три батальона волонтеров, приданный испанский батальон Леонес рохос и испанский танковый батальон "Эль Мадрид", недавно получивший четвертую роту, вооруженную собранными в Барселоне из доставленных морем частей русскими танками Т-26. Так что на фашистские окопы ползли, громыхая и лязгая гусеницами, тридцать танкеток "СЕАТ Т-30/35М", вооруженных 13,37-мм и 7,62-мм спаренными пулеметами, и десять танков с 45-мм пушками. Когда позиции фашистских милисианос сначала пробомбили "Катюши", потом обстреляла республиканская артиллерия (две русского состава батареи 122-мм дивизионных гаубиц, такая же батарея французских 155-мм гаубиц и шесть местных четырехорудийных батарей дивизионных трехдюймовок), а затем, с поддержкой броневых чудовищ, которым винтовочная пуля как слону дробина, хлынули вперед батальоны волонтеров, ведя плотный огонь из, почитай, трех тысяч пулеметов сразу... Да ещё и мы прошлись у них прямо по головам... Фашисты сломались, как ломается не просто сухая, но трухлявая ветка — они просто рассыпались.

Обед в этот раз мы пропустили, зато сделали шесть вылетов за день. Сделали бы и семь, но кончились все осколочные и осколочно-фугасные бомбы, остались только фугаски и зажигательные, малоэффективные против открыто расположенной живой силы.

И все три оставшихся вылета — также на поддержку наступающих интербригадовцев. Командование сектора предвидело успех, но не рассчитало его размеров — фронт фашистов буквально рассыпался, а подкрепить наступающие части было нечем, все войска были заняты. И наша эскадрилья была единственной помощью, которую могла оказать 12-й интернациональной Хунта Обороны Мадрида и лично генерал Миаха. Сначала мы бомбили и обстреливали стремительно отступающих фалангистов (уже было известно, что атака бригады Лукача смела колонну, сформированную Фалангой), затем командование перенацелило нас на пути сообщения, по которым к фронту подходили части, направленные на затыкание прорыва. Мы рассеяли и изрядно потрепали марокканскую кавалерию в количестве до трех полков и расстреляли автоколонну с пехотой и артиллерией (немецкие 105-мм гаубицы, кажется, две батареи — если я правильно помню, что батареи у них шестиорудийные).

Следующий день был также посвящен поддержке наступающей пехоты — но сегодня нам пришлось столкнуться с нарастающими трудностями. За ночь фашисты перебросили в зону прорыва все резервы, что у них только нашлись — а нашлось у них немало. Два переформированных терцио, пополненных личным составом и вооружением, особенно пистолетами-пулеметами, ручными, станковыми и крупнокалиберными пулеметами, итало-испанская танковая бригада, бригада кубинских "барбудос", несколько таборов марокканских "регулярес" и кавалерийских полков. Все это успело занять оборону и даже частично окопаться, и теперь оказывало нарастающее сопротивление интербригадовцам.

Мы бомбили занятые франкистами селения, каждый дом которых был превращен в опорный пункт обороны, бомбили и обстреливали дороги, по которым к этим селениям продвигались подкрепления, готовившиеся к атаке батальоны танковой бригады и марокканские кавалерийские полки, позиции немецких и итальянских артиллерийских батарей. И тем же самым занимался каждый самолет Мадридского фронта, вплоть до самых древних и учебно-тренировочных машин. На бомбежки летали даже связные У-2, хоть они и не могли взять ничего, кроме ручных гранат и переделанных в 2,5-килограммовые авиабомбы 1,8" (45-мм и 47-мм) снарядов. В день гибели авиабазы Хетафе ВВС франкистов потеряли 47 бомбардировщиков (включая десять, потерянных на других участках фронта) и 36 истребителей, а всего за неделю потери истребительной авиации фашистов в районе Мадрида составили 82 машины. Это практически сломало хребет итальянским и немецким истребительным частям Мадридского фронта и позволило республиканской авиации действовать над франкистской территорией без каких-либо помех. Но несмотря на всю поддержку с воздуха, которую ВВС Республики оказывали наступающим частям уже двух Интербригад (на переброску к прорыву 11-й был брошен весь наличный состав АвтоВойск), их продвижение сначала замедлилось, а потом и вовсе остановилось.

В районе Виллануэва-де-ла-Канада немецкий 88-й танковый батальон из состава Легиона "Кондор", вооруженный башенными танкетками PzKpfw I Ausf. A (два 7,92-мм пулемета "Дрейзе МG-13") и легкими танками PzKpfw II Ausf.а3 (20-мм автоматическая пушка KwK 30 L55 и пулемет MG-32), и итало-испанская танковая бригада, вооруженная итальянскими танкетками CV-3/33-II.Tipo, такими же прямыми потомками англичанки "Карден-Ллойд Мк VI", как и испанские СЕАТы, сдерживавшие продвижение республиканской пехоты, столкнулись со своими более тяжеловооруженными испанскими родственницами и русскими пушечными танками. Фашисты поддержали свой контрудар всеми немецкими и итальянскими пушками, что только смогли и успели собрать к месту прорыва, на республиканской стороне были Т-26 и бригадная артиллерия поддержки. Немецкий 88-й батальон и итальянская танковая бригада под Виллануэва-де-ла-Канада погибли целиком, до последней машины. Но и наступление республиканских войск было остановлено.

6. ПОСЛЕ СРАЖЕНИЯ

После сражения на фронте наступило затишье. Обе стороны были истощены до крайности. Конечно, республиканцам досталось меньше — потери наиболее организованных и боеспособных частей армии Франко были просто катастрофическими, многие бандеры легиона перестали существовать не только как боевые части, но и физически (2-й Иностранный Полк "Герцог Альба" под Виллануэва-де-ла-Канада понес такие потери, что из оставшегося от него личного состава можно было сформировать едва полнокровную роту). Но и у них были свои проблемы. Главными из них были: нарастающие противоречия между партиями, составляющими Народный Фронт, растущий каталонский и баскский сепаратизм и острая неприязнь анархистов к неизбежной в армии дисциплине.

Чтобы преодолеть все это хотя бы на уровне вооруженных сил, требовалась длительная работа. До сих пор, в царящей в связи с натиском мятежников на Мадрид обстановке всеобщего аврала времени на это у правительства не было. Теперь, после разгрома у Виллануэва-де-ла-Канада, это время появилось.

Первым делом было решено произвести реорганизацию элитных частей. К тому времени Интернациональных бригад было сформировано уже три (11-я, 12-я и 13-я), и четвертая (14-я) находилась в процессе. В конце ноября эти части, усиленные танковым батальоном "Карл Маркс", организованным по русскому штату, артиллерийским полком орудий дивизионного калибра и разведывательно-корректировочной авиагруппой из 12 самолетов "Испано Аэроклуб" (Поликарпов У2, сначала собирались, а потом и производились заводами "Испано Авиасьон" в Барселоне и Мадриде), были сведены в Интернациональный ударный корпус. К этому были добавлены 4 наиболее боеспособные бригады Северной Армии: одна, "Имени 10 мая", сформированная из астурийских шахтеров, и 1-я, 2-я и 5-я бригады ЭТА, усиленные танковым батальоном "Мадрид" и сведенные во 2-й Ударный корпус.

Наша групо, переименованная в авиакрыло, была придана этому соединению в качестве подразделения постоянной авиационной поддержки и непосредственного взаимодействия с войсками, и в связи с тем, что все три бригады, сильно потрепанных предыдущими боями, были отведены в тыл на пополнение и переформирование, нас тоже перевели подальше от линии фронта, на полевой аэродром неподалеку от Гвадалахары, километрах в пятидесяти к востоку от Мадрида.

В соответствии с новой системой наименований крыло получило обозначение FG (фронтовое ударное) и номер 3/11 — 3-е крыло 11-го авиаполка. Моя эскадрилья, следовательно, получила обозначение 2-FG-3/11. Насколько нам удалось узнать, ни 1-го, 2-го и 4-го крыльев, ни 11-го полка в целом в природе не существовало. Равно как и десяти предыдущих. Это было из серии "Ы" — "чтоб никто не догадался!". Кроме нас, в ВВС имелись ещё три крыла FG — два, вооруженных "Бритвами", и одно смешанное, как раз перевооружаемое "Бучонами". Те, которые летали на Р-5Ш, именовались 2/12 и 4/27, то, что проходило перевооружение — 1/18.

На том аэродроме, что теперь занимал наш FG-3/11 и две эскадрильи "кукурузников" (1-LС-2/7 и 4-LС-1/3), раньше базировалось крыло "Курносых" из системы ПВО Мадрида. Теперь они перебрались на основную базу в Алькала-де-Энарес, оставив нам в наследство только украшавшие столовую и жилые помещения плакаты. Что характерно, висящие в столовой образцы политико-пропагандистского назначения были выполнены на полудюжине европейских языков (преобладали польский и украинский). И ни одного на русском. "Конспира-ация"! Весь свет знает, что на стороне фашистов сражаются солдаты и офицеры регулярных армий Италии и III Рейха, никто этого даже особенно не скрывает — но русские инструкторы и комбатанты по-прежнему вынуждены выдавать себя за поляков и украинцев! Это ещё слава Богу, что Российская Империя настолько многонациональна — всегда можно найти человека подходящей национальности. Или, по крайней мере, похожей. К примеру, 14-я Интернациональная бригада, как раз формируемая в Альбасете, официально именуется "Скандинавской". 78% рядового и сержантского состава и 92,3% офицеров — финны. Фактически, эта бригада — экспедиционное подразделение ФЛЕСК в Испании. А какое количество "испанцев" филиппинского происхождения ныне служит в ИНА, этого никто не знает и не узнает уже никогда. Разве что III Отделение Имперской ЕИВ Канцелярии, прозванное "военным кабинетом Императрицы" и как раз и отвечающее за подбор офицерских кадров для всех силовых структур — ещё со времен франко-американской и англо-бурской войн офицеры РИА, имеющие боевой (а лучше — командно-боевой) опыт, вне зависимости от того, при каких обстоятельствах этот опыт был приобретен, имели преимущество в продвижении по службе. Для приобретения такового опыта офицеру мог быть даже дан отпуск — в том случае, если российское правительство не было заинтересовано в данной войне и не начинало направлять туда волонтеров в организованном порядке.

Именно поэтому в 13-й Интернациональной, якобы польско-болгарской ("польские" батальоны Домбровского и Косцюшко и "болгарский" Георгия Димитрова), офицеров столько, что их приходится командирами отделений назначать и к пулеметам первыми номерами укладывать. В 14-й "скандинавской" картина та же. А вот в 12-й франко-итальянской (франко-бельгийские батальоны "Парижская Коммуна" и Андре Марти и итальянский батальон Гарибальди) с командным составом были большие проблемы — недостаточное количество и очень плохое качество. Сказывалась тепличная атмосфера и недостаточная жесткость отбора — по сравнению с 11-й, укомплектованной бывшими подданными Центральных Держав (немецкие батальоны Эрнста Тельмана и Эдгара Андре и венгерский "20-е марта"), где многие солдаты, большинство сержантов и все офицеры имели опыт в окопах Великой Войны 1914-1916 годов, а остальные прошли жесточайший партийный отбор.

Почти сразу мы получили пополнение, восстановившее численность крыла если и не до штатной численности, то почти (в разумных пределах): по девять машин в эскадрилье, три машины командного звена (командование ВВС только недавно и очень неохотно согласилось с тем, что комиссар крыла — тоже боевая должность, до этого третьим в командном звене обычно летал обычный алферес) и самолет связи. Учебный "Бреге Br-XIX" с двойным управлением, положенный по штату для дополнительной подготовки вновь прибывающих после окончания летной школы в крыло пилотов, у них или не было, или все они были где-то задействованы, в любом случае УТС мы не получили.

Основным нашим занятием в эти дни была боевая учеба — на устроенный неподалеку полигон мы летали почти с той же интенсивностью, что недавно на фронт — 4-6 вылетов в сутки. Основной целью тренировок была выработка навыков по атаке точечных целей, в роли которых в первую очередь выступали немецкая и итальянская бронетехника, особенно досаждавшая ещё не набравшимся боевого опыта милисианосам.

Известно, что осколки стокилограммовой осколочно-фугасной авиабомбы пробивают броню толщиной до 40 мм в трех метрах, 30 мм — на расстоянии 10 метров и 15 мм — в 15 метрах от места взрыва. Также известно, что итальянская танкетка CV-3/33-II.Tipo имеет броню толщиной в 6-14 мм, немецкие PzKpfw I Ausf.A и PzKpfw II Ausf.а3 — до 18 мм. Отсюда задача — сбросить стокилограммовую бомбу в радиусе 15 метров от танкетки (танка). Вот именно это мы и отрабатывали, непрерывно, с утра до вечера, в любых условиях: на рассвете, на закате, в полдень, в туман, под дымзавесой мы должны были, атакуя пологим пикированием, точно положить сброшенную с высоты 100-300 метров стокилограммовку в круг диаметром 30 метров. Работники полигона замучались собирать наши болванки, засыпать оставшиеся от них воронки и строить из мешков с песком новые макеты. Время от времени — чтобы мы не расслаблялись — нам давали задание на артиллерийскую батарею или батальонный оборонительный пункт, но главным для нас по-прежнему оставались танки. После атаки бомбами второй заход должен был производиться пулеметами — сзади с пологого пикирования (строго под углом не более 20о!), целясь в крышку моторного отсека, имеющую самую тонкую броню.

К середине декабря мы уже просто-таки мечтали об отправке на фронт — подальше от этого кошмарно-нудного конвейера.

7. СКАЗАВ "А"

Сказав "А" — признав правительство Франко законным правительством Испании — Муссолини был вынужден сказать и "Б". Теперь авторитет дуче и победа фашистов в Испании были связаны неразрывными узами. А это значило, что поддержка Франко стала для Италии одной из первоочередных задач — оружие и боевая техника хлынули в контролируемые мятежниками испанские порты. Для доставки истребителей и легких бомбардировщиков итальянцы даже использовали русскую схему "плавучего аэродрома", расконсервировав единственный свой авианосец "Кристофоро Коломбо", перестроенный в начале 20-х годов из недостроенного линейного крейсера типа "Франческо Караччьоло" и стоявший на приколе уже лет восемь, с конца двадцатых, когда Мировой Кризис прикончил все планы итальянских военных моряков по созданию независимых от "Реджиа Аэронавтика" флотских ВВС.

Германские и итальянские представители в Испании были абсолютно убеждены в том, что спасти дело борьбы с коммунизмом в Испании могут только серьезные подкрепления, которые должны быть направлены Франко незамедлительно. Однако, в силу того, что командные способности генералиссимуса не внушали ни Гитлеру, ни Муссолини не малейшего уважения, Франко был проинформирован о том, что военное руководство компанией должно быть передано специально организованному совместному немецко-итальянскому штабу.

29 ноября 1936 года Франко получил официальное предложение итальянцев о посылке в Испанию офицеров, сержантов, танковых экипажей, радистов, артиллеристов, саперов для последующего формирования из них смешанных итало-испанских бригад. Рим предлагал обмундировать, вооружить и снарядить эти бригады и спрашивал Франко только о потребном их количестве. Испанская сторона сразу же начала подготовительные действия по созданию четырех таких бригад, офицеры итальянской регулярной армии, специалисты и сержантский состав формирующихся частей начали прибывать уже в первой декаде ноября, перебрасываемые в Испанию через Балеарские острова самолетами итальянской военно-транспортной авиации. Обмундирование, вооружение и снаряжение, непрерывным потоком пребывавшие в Испанию с середины августа, уже ждало их, так что время формирования этих частей было минимальным — уже во второй декаде декабря подразделения бригад были признаны ограниченно боеспособными.

Кроме соединений регулярной армии, предназначенных для формирования итало-испанских бригад, Муссолини решил "ввиду неудовлетворительной ситуации" направить в Испанию две группы чернорубашечников по три тысячи человек в каждой, из которых предполагалось составить самостоятельные соединения. Второго декабря помощник итальянского представителя в Испании полковник Эмилио Фалделла передал Франко ноту, в которой итальянское правительство выражало пожелание, чтобы добровольцы были организованы в роты под командованием итальянских офицеров. В ноте четко указывалось, что эти соединения будут дополнением к смешанным бригадам. Численность итальянского контингента не "определялась в соответствии с ранее достигнутым соглашением с Франко, а вытекала из собственных расчетов итальянцев".

Ясно, что Франко рад был заполучить чернорубашечников, но он надеялся включить их в свои части в качестве иностранных легионеров, и его самолюбие было уязвлено тоном сообщения, в котором не было и намека на необходимость учитывать мнение самого генералиссимуса. Франко пустил итальянцев в дело, как только они сошли на берег, а 26 декабря запросил у Муссолини ещё девять тысяч чернорубашечников.

После битвы у Виллануэва-де-ла-Канада, разрекламированной газетами как победа "проклятых коммунистов", зашевелился и Комитет по невмешательству. Основная движущая сила этого позорища, великая и могучая Британская Империя, перешла от публичного декларирования благоглупостей и мелких подлянок из-за угла к тактике прямого давления. На очередном заседании Комитета английский представитель предложил организовать силами членов комитета Международный Нейтральный Патруль, который бы занимался тем, что поддерживал решения Комитета, блокируя побережья Испании и препятствуя доставке воюющим сторонам военных грузов и грузов двойного назначения.

Что характерно — предлагалось блокировать только побережье Испании и Испанского Марокко, о Португалии и речи не шло. Это значило, что будут блокироваться только поставки вооружения республиканцам, а грузы для фашистов будут спокойно идти через португальские порты и открытую на всем протяжении границу.

Англия сразу же предложила выделить в состав МНП эскадру из шести тяжелых и четырех легких крейсеров и предоставить ему свою базу в Гибралтаре. Италия и Германия поддержали британскую инициативу и предложили свои эскадры. Франция, как обычно, колебалась — и только это ещё спасало ситуацию. Поскольку Россия сразу же предупредила, что не потерпит никаких ограничений в торговле, и перевела в состав базирующейся на Бизерту Крейсерской Эскадры Черноморского Флота два линейных крейсера типа "Москва" и новейший ударный авианосец "Ретвизан" (54 тысячи тонн, 116 самолетов) — все три корабля из состава Тихоокеанского Флота — и четыре новейших броненосных крейсера 2-го ранга типа "Ярославль" (два с Северного, два с Балтийского Флота).

На очередной лекции по международному положению нам разъяснили, что победа фашизма в Испании интересует Англию потому, что ей необходимо:

Во-первых, ослабить позиции Франции в Западной Европе и Северной Африке. Вспомним вождя Свободного Риффа Абд аль-Керима, получившего в свое время от английских банков более миллиона фунтов стерлингов — те самые деньги, что позволили ему вооружить свою армию лучшим немецким и австрийским оружием из трофейных и репарационных русских арсеналов. Если бы не эти деньги и не купленные на них винтовки, пулеметы и орудия, Риффу сломали бы шею намного раньше, задолго до того, как полыхнуло Французское Марокко. Франко в этом отношении даже лучше, поскольку позволяет обойтись без необходимости финансирования туземцев — все расходы берут на себя Германия и Италия.

Во-вторых, создать мощный военный блок, способный поспорить с Российской Империей в войне на континенте. Собственной сухопутной армии Британия не имеет, а Франция, потерявшая в Великой Войне целое поколение и все остатки политической воли, в конфликте с Империей не заинтересована. "Битва слона с китом" возможна только в том случае, если у кита есть сильный союзник на суше!

В-третьих, предотвратить саму возможность установления Россией контроля над Гибралтарским проливом и Испанским Марокко.

В-четвертых, создать новые рынки сбыта для британской промышленной продукции и устранить опасного конкурента в виде испанской машиностроительной промышленности. Стоит вспомнить, что весь блок нового стрелкового оружия ФПГ "Звезда" — "Эспаньолы", штурмкарабины, "единые" пулеметы и пистолеты-пулеметы "Стар Z35" — был просто обречен на успех, а ведь стрелковое оружие — один из самых выгодных сегментов международного рынка вооружений.

Но главное, безусловно, не это. Главное — это восстановление "Пакс Британника", миропорядка XIX века, разрушенного Великой Войной и Версальско-Вашингтонской системой. В силу того, что все фашистские и фашиствующие движения, начиная с Италии, продолжая через Венгрию, Болгарию, Румынию, Грецию, Югославию, Германию и заканчивая вот теперь в Испании, имеют отчетливую антикоммунистическую направленность, а также в силу реваншистских устремлений Германии и национальной паранойи III Рейха с Восточной Пруссией, британское правительство считает, что оно сможет натравить союз фашистских и фашиствующих стран и режимов на коммунистическую Российскую Империю, ослабив тем самым обе стороны и восстановив пошатнувшееся мировое господство Альбиона. Для создания и поддержки такого блока англичане не жалеют сил и не стесняются в средствах, и уж тем более они не будут стесняться при организации конфликта между Россией и альянсом фашистских держав Центральной Европы и Балкан.

Вполне разумный план, если бы не одно, зато очень большое "НО". Немцы — все, поголовно — прекрасно помнят урок Первой Мировой (именно в тот день я впервые услышала это определение Великой Мировой Войны 1914-1916 годов; помню, обозначение "Первая", подразумевающая наличие — или хотя бы возможность — "Второй", потрясло меня до глубины души), заключающийся в том, что война на два фронта для Германии смерти подобна. И также любой немец понимает, что по условиям территориальным и транспортным (не говоря уже о том, что только в укрепления на западной границе Империя в четыре месяца вкладывает больше, чем весь годовой военный бюджет Германии — а ведь это не единственная, и даже далеко не самая затратная статья расходов русского МинОбороны) Россия в ограниченные сроки непобедима. Для долгой войны у Германии ресурсов нет. Следовательно, прежде, чем связываться с северным гигантом и рисковать долгой позиционной войной, Гитлеру необходимо избавится от угрозы удара в спину и захватить побольше ресурсов. Логику плана Шлиффена никто не отменял — даже если Россия захочет вмешаться в войну между союзом держав Западной Европы и фашистскими режимами Европы Центральной (что в свете последних событий неочевидно), то она может просто не успеть: вспомогательный удар немцев отвлекает внимание от основных ударов испанцев через Пиренеи и итальянцев вдоль Лазурного Побережья, а учитывая, что со времен Шлиффена появилось немало технических новинок, способствующих быстрому продвижению войск — начиная от банальной мотопехоты и заканчивая воздушно-десантными войсками — можно рассчитывать, что сражение за Францию займет от четырех до шести недель. После чего Англия будет либо принуждена заключить мир, либо начнется операция по захвату контроля над Средиземноморьем. Впрочем, она может начаться и раньше, только французский флот мешать будет. А нет Франции — нет и её флота. И англичане оказываются с итальянским флотом один на один. Конечно, Италия — морская держава не из первых, но на защиту перевозящих немецкие войска в Ливию караванов её хватит. После чего удар по Египту — и Средиземное море превращается в фашистское озеро.

И вот после этого, обладая ресурсами всех стран Европы и не опасаясь более удара в спину, Гитлер атакует Россию.

— Товарищи, запомните, и не забывайте никогда. Мы с вами — не просто испанские милисианос, защищающие демократически избранное правительство Испанской Республики, не просто солдаты гражданской войны. Мы — воины нового передела мира. Воины Второй Мировой. Она уже идет, её пули и снаряды уже убивают. Всегда помните, с кем и за что идет бой. Всегда помните, кто наш враг.

ГЛАВА 2. "ДЕКАБРЬ 1936"

1. Первые сообщения

Первые сообщения о боях между военизированными формированиями ПОУМ и анархистскими отрядами поступили из Барселоны утром 12 декабря. Все началось со стычки в квартале красных фонарей, причиной которых, кажется, была очередность посещения. В пятницу вечером это очень важный вопрос. Кто начал драку, выяснить так и не удалось — не смогли найти незаинтересованных свидетелей. Мордобой быстро перешел в перестрелку, она разрослась, затем начались столкновения в других районах города, вскоре они перешли в уличные бои, на умиротворение которых пришлось бросить три бригады Морской Пехоты ИНА и две пехотных бригады с коммунистическим руководством — эти соединения как раз проходили переформирование, получая стрелковое оружие с барселонских заводов "Изарры" и тяжелое вооружение с разгружающихся в Барселоне русских транспортов.

Когда из-за спора о том, кто первым получит свою порцию женского внимания, соратники по революционной борьбе начинают садить друг в друга из пулеметов — это очень паршивый знак для революции. Треск слабеющих скреп общего дела был отчетливо слышен во всех уголках Испанской Республики.

На следующий день нас обрадовали новенькой, с иголочки, формой ВВС Испанской Народной Армии. Вторым её вариантом. Первый, очень похожий на французскую, был введен ещё в сентябре, но в войсках он не привился, в основном из-за недостатка всего необходимого для переобмундировки, но не в последнюю очередь и из-за введенной вместе с униформой системы знаков различия. Она также была позаимствована у французов и заключалась в нашитых на рукавах полосках золотого галуна разной ширины. Такое заимствование было необходимо по политическим соображениям: поскольку генералитет, поднявший регулярную армию против народного волеизъявления, естественно, соблюл в ней старую форму, при которой звания обозначались посеребренными звездочками (поменьше и покрупнее для штаб— и обер-офицеров), носимыми с левой стороны груди и на пилотке. Но суровые будни ВВС сразу же сказали свое слово. Под полетным комбинезоном нашивки на рукавах видны не были, а на сам комбинезон галун нашивать не полагалось. Жалобы поступили также и из Интербригад — полосок не было видно под выданными волонтерам камуфляжными рубахами. Также поступали жалобы на общую малозаметность и трудность быстрого распознавания.

Покрой второго варианта обмундирования также был французским, но система знаков различия претерпела значительные изменения. Теперь они находились на тех же ромбических петлицах больших отложных воротников и заключались в некотором количестве определенного рода геометрических фигур, цвет эмали которых должен был соответствовать цвету петлиц (в том смысле, что выделятся на их фоне). Мои два кубика, алые квадраты на голубом, означали звание теньенте — лейтенанта. Мои ведомые Кристина Бутфе и Сандрин Хольт получили по одному кубарю и стали алфересами — испанскими аналогами подпоручиков и прочих самых младших офицеров. Бортстрелки поголовно стали сержантами-сархенто, их звания обозначались треугольниками, командир нашей эскадрильи Натали Ибанец — капитаном, это звание одинаково произносится, по-моему, на всех языках мира (ну, относительно, конечно). Капитан обозначался тремя кубиками. Командир фронтового ударного авиакрыла "Белая пантера" Хелен Конти получила звание команданте и один прямоугольник, названный "шпалой". Такое расположение знаков различия имело то преимущество, что воротник кителя выпускался наружу и из-под молнии летного комбинезона, и из-под шнуровки камуфлированной рубахи.

Сразу после этого поменялась и нумерация наших машин. До этого она была беспорядочной, оставшись ещё от старых подразделений. Теперь машины эскадрилий получили новые индивидуальные номера из двух цифр, расположенные точно по центру широкой красной полосы, перед которой была нарисована эмблема эскадрильи. Первая эскадрилья получила номера, начинающиеся с единицы, вторая — с двойки и так далее. Машины Хелен, начштаба и комиссара крыла получили номера 51, 53 и 55 с личными эмблемами перед ними.

Передышка закончилась. ВВС франкистов, воссозданные из того шлака, в который обратила их битва за Мадрид, активизировались, но, поскольку система ПВО Мадрида стала им не по зубам (только на системе аэродромов вокруг Алькала-де-Энарес базировалось два крыла "Чатос", крыло "Ишачков", и два сводных крыла трехэскадрильного состава: в первом были собраны монопланы, две эскадрильи "Боинг-Испано Р-26" и смешанная эскадрилья из полученных в начале октября через Турцию "Девуатин D.501" и сражавшихся ещё с начала сентября "D.510", во втором собрали бипланы — по эскадрилье чешско-словацких Авиа В-534 IV, голландских "Фоккер С-Х" и закупленных в Дании лицензионных Глостер "Гантлет" Мк II), основные её силы группировались против считавшихся до этого тихими участков фронта. Истребительные и бомбардировочные соединения итальянского КДВ переместились на Андалузский фронт в район Малаги, а немецкий легион "Кондор" перебазировался под Бургос и упорно пытался добраться до оружейных заводов Эйбара. В тех же районах наблюдались признаки присутствия большого количества войсковых частей, включая и танковые. Понятно, что после сражения за Мадрид фашистов хватило бы на наступление только в одном районе. Но вот где? Разведка не давала четкого ответа.

Командование республиканских войск решило ответить на это по шахматному принципу: атака на флангах парируется контрударом в центре. Помимо этого, атака в районе Мадрида имела сразу два смысла: во-первых, снималась угроза столице государства, также являющейся важным транспортным узлом и промышленным центром, и, во-вторых, в случае полного успеха наступления группировка мятежников будет рассечена на две части. Конечно, это будет нелегко — но у фашистов вряд ли найдется что-то, способное справится с русскими Т-26, И-16 и СБ-2 и испанскими "Эспаньолами" и УР-36.

Но надо сказать, что немцы и итальянцы приложили все усилия для компенсации того жуткого разрыва, что наблюдался между ТТХ русских боевых самолетов, поставляемых республиканцам, и боевыми машинами франкистов, летчиков КДВ и легиона "Кондор". Немцы спешно перегоняли через всю Европу свои новейшие, только ещё начавшие поступать на вооружение "Люфтваффе" бомбовозы "Юнкерс Ju-86", и вообще почти экспериментальные "Дорнье Do-17Е" и "Хейнкель Не-111В", пикирующие бомбардировщики "Юнкерс Ju-87А", истребители "Арадо Ar-68" и проходящие последние испытания перед принятием на вооружение "Мессершмитт Bf-109" и "Хейнкель Не-112" (в незначительных количествах). Итальянцы тем же маршрутом — через Балеарские острова на Мелилью — отправляли новые бомбардировщики "FIAT BR.20", только в сентябре начавшие поступать в итальянские ВВС, а также крупные партии уже воюющих бомбардировщиков "Савойя-Маркетти SM.81" и SM.79 (те же восемьдесят первые, но с убирающимися шасси) и истребителей "FIAT CR.32" и "Альфа-Ромео Ro.41".

Но если юнкерсы, хейнкели и итальянские "Аисты" смогли сравниться и даже превзойти русскую "Катюшу" ("Дорнье Do-17Е" с этой задачей не справились — они уступали СБ-2 в бомбовой нагрузке, оборонительном вооружении и скорости), то с истребителями картина была обратной, и только "мессершмитты" и сто двенадцатые хейнкели если и не превосходили И-16 по боевым показателям (для этого они были ещё сыроваты), то хотя бы могли сражаться с ними на равных. Но в декабре 1936 года в Испанию попали только два опытных "Вf-109" (V-3 и V-4, третий и четвертый экземпляры опытной серии) и один "Хейнкель" (V-4). Они проявили свои способности, особенно впечатляли творения Вилли Мессершмитта, отличавшиеся не только высокими боевыми показателями, но и отличными эксплуатационно-техническими данными — но их было всего только три. С декабря 1936 по март 1937 республиканские ВВС сохраняли полное и безоговорочное превосходство в воздухе. Компенсация этого была возможна только временно, очень локально и с громадными потерями.

Двадцать первого декабря наше крыло перебросили на прифронтовой аэродром под самым Мадридом. Это была точная копия того полевого аэродрома, с которого мы действовали в ноябре, только прикрывали его уж не пулеметы, а смешанная зенитная батарея — две спаренных двадцатимиллиметровки и два 37-мм автомата. Аэродром располагался так близко к фронту, что не исключалась вероятность того, что к нему прорвутся фашистские танкетки или появившиеся в последнее время подразделения броневиков, соединенных с мотоциклистами и посаженными на бронетранспортеры автоматчиками. Фашисты позаимствовали эту идею у республиканцев, но если командир 12-й Интернациональной генерал Пауль Лукач применял её в ограниченных масштабах — усилив штатный автоброневзвод бригады (по три "СЕАТ Канариас" с 20-мм автоматическими пушками и "СЕАТ Балеарес" с 57/22-мм орудиями) взводом мотоциклистов и ротой пехоты на предоставленных для фронтовых испытаний броневым отделом компании СЕАТ БТР "Пегас" — то франкисты развернулись куда как пошире. Правда, бронетранспортеров у них было пока маловато (в начале декабря в Кадисе выгрузили 12 полугусеничных БТР "Ганомаг Нк.6р" и 4 легких "Демаг D7р", прибывших в Испанию на войсковые испытания перед принятием на вооружение, их получила панцергренадерская рота 88-го немецкого танкового батальона), зато итальянские "FIAT-Ансальдо 611" и немецкие "Хорьх.221/222" и SdKfz.231 поступали в контролируемые мятежниками порты Испании ещё начиная с середины августа. Нехватки в мотоциклах ни немцы, ни итальянцы не испытывали тем более.

2. УТРОМ ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЕГО ДЕКАБРЯ

Утром двадцать третьего декабря республиканские войска начали наступление на позиции мятежников на всем протяжении прилегающего к Мадриду участка фронта. 1-й и 2-й Ударные корпуса, незадолго до того переименованные в Ударные Дивизии и сведенные в Ударный Корпус "Иберика", были сосредоточены к северо-западу от Сиудад Университарио, наибольшая концентрация, включая три "кадровых" Интербригады (11-я, 13-я и 14-я) и оба доведенных до полного штата танковых батальона (88 испанских и русских танкетки и 92 танка — 66 Т-26 и 26 БТ-5), были сосредоточены в районе Посуэло-де-Аларкон. Одна из рот батальона "Мадрид" стояла в двухстах метрах от нашего аэродрома.

Мы вылетели на бомбежку вместе с рассветом, одновременно с началом артобстрела — снарядов успели подвезти много, и артиллерия их не жалела — а последний вылет сделали уже почти ночью, на освещенную фарами и оконтуренную кострами полосу. Поскольку фронт начинался чуть ли не у самого аэродрома, то время на вылет сокращалось до минимума — мы взлетали, сбрасывали бомбы, разворачивались и садились. За первый день эскадрилья "Коломбина" сделала девять вылетов! Республиканские истребители были в небе повсюду — сопровождали ударные и бомбардировочные эскадрильи, патрулировали линию фронта и забирались глубоко за неё в патрулях свободной охоты. За весь день мы видели только один итальянский истребитель, но видели мы его недолго — "ишаки" с алыми молниями по фюзеляжам и с эмблемами в виде тигриных голов на килях сожгли его очень быстро, но как-то походя, даже немного презрительно. Будто муху надоедливую с неба смахнули. Нашими задачами на первом этапе было, во-первых, постоянное взаимодействие с войсками — в целях улучшения этого взаимодействия в штабе каждой бригады сидел офицер связи от ВВС, а в каждом батальоне имелся офицер-корректировщик с радиостанцией, следующий в боевых порядках пехоты. А во-вторых, мы должны были обеспечивать изоляцию поля боя, нанося удары по транспортным артериям франкистов в прифронтовой зоне, то есть на глубину до полусотни километров за линией фронта. Но с этой задачей прекрасно справлялись "Катюши" и пикировщики, так что и мы, и "бритвы" летали почти исключительно на фронтовые задания.

Ударный корпус прорвал фронт сразу, одним ударом — и на второй день наступления наш аэродром отстоял от фронта уже на двадцать семь километров, и фашисты были принуждены очистить ряд мелких населенных пунктов вокруг Мадрида — Брунете, Мостолес, Фуэнлабраду, Алкоркон и Хетафе вместе с так и не восстановленной франкистами авиабазой. К вечеру расстояние составляло уже сорок шесть километров, и не было сомнений в том, что за ночь оно ещё увеличится.

На третий день, когда глубина прорыва достигла уже шестидесяти километров — можно было смело считать, что он уже перешел в стратегический — в районе Толедо появились бригады КДВ, сведенные в дивизии "Литторио" и 1-ю и 2-ю Волонтерские — авиаразведка обнаружила выдвигающиеся к фронту большие автоколонны противника общей численностью от 800 до 1000 автомашин и более сотни единиц бронетехники. И всю эту массу войск фашисты вынуждены были протягивать к фронту через одно-единственное игольное ушко.

Такого скопления целей я не видела никогда в жизни. Все городские улочки, площади, мосты через Тахо были забиты автомобилями. Часть колонн уже выбралась из города и сейчас растекалась на северо-восток от него — как ручейки грязи текут от брякнутой на чисто вымытый пол тряпки.

Над самим городом и к северу от него вились истребители, намертво сцепившиеся в смертной схватке. То и дело из кишащего смертью клубка вываливался подбитый истребитель, пытающийся уйти на базу, иногда небо перечеркивал дымный хвост и украшал купол раскрывшегося парашюта. Вокруг некоторых тут же завязывалась свалка: фашисты имели привычку расстреливать выпрыгнувших с парашютом республиканских пилотов.

Эскадрилья "Коломбина" получила задание на одну из тянущихся от города колонн, Натали с ведущей первого звена Розмари Дюфур зашли на неё с головы, их бомбами и пулеметным огнем колонна была приведена в полное расстройство и понесла большие потери. Машины наскакивали одна на другую, создав пробки и полностью блокировав движение, некоторые горели, а люди выбрасывались из грузовиков на ходу и в панике разбегались в стороны — и тут с хвоста на столпившиеся перед сцепившимися и горящими головными машинами грузовики зашли мы.

Грохот взрывов осколочно-фугасных соток среди скученных грузовиков, черный дым горящих автомобилей, треск пулеметов, разбегающиеся в стороны от полыхающей колонны фигурки... Во втором заходе мы сбросили на ошметки колонны десятикилограммовки и обстреляли её из пулеметов.

Уже на отходе к нам на хвост свалился одиночный "Арадо", но стрелки третьего звена мгновенно его расстреляли. 13-мм пулеметы, снаряженные разрывными и зажигательными пулями, творили с фанерно-полотняными машинами просто жуткие вещи. Ходили слухи, что после феноменального успеха, выпавшего на долю эскадрильи вооруженных 20-мм мотор-пушками "Девуатинов" (за пять дней боев 18-23 ноября семь пушечных "Девуатинов" записали на свой счет двадцать шесть самолетов противника!), команда русских инженеров, налаживающих на заводах "Испано" производство истребителей "Чато" и "Моска", начала разрабатывать пушечные варианты, благо что "Испано-Сюиза" производила 20-мм авиапушки всех моделей — крыльевые, синхронные и турельно-зенитные, с магазинной и ленточной подачей.

Второй вылет мы сделали уже на сам Толедо. Город был затянут плотной пеленой дыма, на улочках черным, чадным от горящей резины пламенем полыхали превратившиеся в костры груды металла, ещё недавно бывшие грузовиками, на площадях и проспектах, среди обломков, горящих машин и воронок повсюду валялись трупы. Два крыла "Бритв", крыло пикировщиков, крыло СБ и две эскадрильи ТБ-3 обработали Толедо так, что Помпеи в ходе извержения Везувия выглядели бледно. Мы с трудом нашли объект для бомбежки — смешанную колонну из грузовиков, автобусов и броневиков на южной окраине города. Броневики, немецкие трехосные (6х4) SdKfz 231 с 20-мм пушками, были бледным и слабым подобием испанских "СЕАТ Балеарес", отличавшихся приводом на все четыре колеса, сварным несущим бронекорпусом и форсированным мотором, и поэтому, хотя и были разработаны как разведывательные, но применялись — в отличие от "Балеарес" — только для непосредственной поддержки пехоты и борьбы с бронетехникой противника. Проходимость (особенно по пересеченной местности) у них была похуже, чем у СЕАТов, не говоря уже о гусеничных машинах, зато 20-мм автоматические пушки давали им увесистый аргумент в споре с республиканскими танкетками. И по шоссе они удирали просто замечательно, но после того, как первое звено разнесло шедшие в голове колонны автобусы и они перегородили дорогу, немцам пришлось свернуть на обочины, где их недостаточная проходимость тут же подтвердилась — две из девяти машин тут же застряли. А вот за остальными семью нам пришлось здорово погоняться.

Предпоследний вылет этого долгого дня, ставшего переломным для наступательной операции республиканцев, уже получившей от шустрых газетчиков прозвище "Рождественского Наступления", был на следующий от Толедо вниз по течению Тахо город под названием Талавера-де-ла-Рейна. Ударному корпусу оставалось до него ещё километров сорок, но это, пожалуй, был последний крупный шанс фашистам остановить наступление республиканских войск — дальше до самой португальской границы не было ни единого города, подходящего для организации мощного центра обороны. К тому же здесь холмы-предгорья Центральной Кордильеры ближе всего сходились с Толедскими горами. Узкая, всего-то километров двенадцати, долина и река Тахо посредине. Если фашисты успеют организовать здесь хоть какое-то подобие обороны, то преодолеть её будет трудно. Наступающие подразделения утомлены маршем, линии снабжения растянуты, артиллерия отстала. У противника же наоборот, линии снабжения — те, что начинались португальских портах — сократились на те же сто километров и заканчивались не под Мадридом, а в Талавере.

Когда наше крыло появилось над городом, на его окраинах уже были отчетливо видны линии выброшенной земли — брустверы фашистских окопов. За два с лишним года Великой Войны Его Величество Окоп хорошо изучили войска всех воевавших стран Европы, но лишь очень немногие смогли сравниться в искусстве окопной обороны с немцами. И в тридцать шестом под Мадридом они вновь это доказали. Прекрасно примененные к местности оборонительные позиции, в которых каждый элемент пейзажа играл свою смертоносную роль. Каждый холм, каждый ручей, овраг или дом входили в систему обороны так, будто были специально для неё созданы — и выковыривать фашистов из этих укреплений было очень непросто. Наша эскадрилья должна была работать на подходящем к "бутылочному горлышку" с запада магистральном шоссе, по которому в три ряда шли грузовики, по обочинам брели в пешем строю солдаты и бодро тянули пушки лошадиные упряжки — это выдвигались к передовой бригады Карибского Корпуса.

Кубинские бородачи-"барбудос" появились в метрополии ещё в августе, и в первом периоде войны, когда мятежники брали в лоб неукрепленные города, обороняемые наспех собранными отрядами ополчения, они проявили себя на отлично — но после появления на сцене баскских бригад ЭТА привычка к контрпартизанской войне и презрение к противнику сыграли с ними дурную шутку. Третьего сентября под Ируном атака в лоб на две с лишним тысячи пулеметов сразу мгновенно обратила в шлак (потери — 65-70%) три полнокровных бригады. В котле под Памплоной погибли ещё две карибских бригады (плюс марокканский табор и четыре колонны милисианос).

Потратив на переформирование "барбудос" почти месяц и добившись определенных успехов, Франко бросил Карибский корпус на Мадрид — где тот вновь наткнулся на те же самые "Эспаньолы", но теперь в руках куда более умелых бойцов, многие из которых начинали ещё в августе четырнадцатого. Потеряв за шесть дней боев (7-13 ноября) до 40% личного состава, они были переброшены в Эстремадуру, переформированы и пополнены тяжелым вооружением — и теперь выдвигались на рубеж, где должны были, подобно воинам Реконкисты, обратить вспять новое нашествие азиатских орд, или умереть, сражаясь.

Похоже, информация из Толедо сюда уже дошла — и сам город, и прилегающий к нему отрезок шоссе был прикрыт зенитной артиллерией и пулеметами, а в воздухе было тесно от фашистских истребителей. Две эскадрильи И-15 и эскадрилья И-16, прикрывавших наше крыло, сразу же оказались связаны боем, и вскоре к нашему плотному строю прорвались три звена "Арадо Ar-68" с крестами на фюзеляжах и свастиками на килях (в последнее время из-за дикой нехватки времени многие самолеты попадали на фронт со своими старыми опознавательными знаками итальянских "Реджиа Аэронавтика" и германских "Люфтваффе"). Мы, как и всегда после демонтирования нижних пулеметов, шли на бреющем, и немцам пришлось атаковать нас с верхней полусферы. Ведущий "арадо", помеченный поверх зимней окраски наспех намалеванным "зеленым сердцем" 54-го ИАП легиона "Кондор", загорелся под слаженным огнем стрелков 4-й эскадрильи, но остальные продолжали рваться к нам с неиссякающей энергией. Главной их целью было рассыпать наш строй — атаковать огрызающуюся пулеметами плотную группу намного труднее, чем охотится за одиночными самолетами. Но мы были уже не те, что полтора месяца назад — и фашисты, потеряв ещё три машины, это поняли. Потом сверху крутым пике на них рухнула пара "Ишаков" с эмблемой на киле — две кости, выпавшие шестерками — и сняли ещё двоих. Три уцелевших шестьдесят восьмых осознали свою ошибку и ретировались.

Четвертый вылет за день мы сделали уже далеко за Талаверу. В ста шестидесяти километрах от Мадрида в районе Навалморал-де-ла-Мата магистраль поворачивает почти строго на юг, и километрах в двадцати от поворота пересекает Тахо неподалеку от селения Романгордо. Командование решило захватить этот мост, выбросив на него парашютно-планерный десант. В обеспечение его нас и выслали.

В десантировании были задействованы все республиканские CASA Аэротранспорт и оригинальные DC-2 — всего, включая и наш, набралось 24 самолета — две эскадрильи ТБ-3 и сборная команда пассажирских самолетов, начиная с полудюжины Фоккер F.VII/3m голландского производства, незадолго до того вновь обращенных в транспортники из бомбардировщиков, роль которых они играли с начала августа, и четырех легких пассажирских "Эрспид Энвой", закупленных "Изаррой" для корпоративного авиапарка всего за два месяца до мятежа, и заканчивая древним Де Хевиленд D.H.66 "Геркулес" образца 1926 года, невесть какими путями попавшим в ряды республиканских ВВС. Для буксировки шестнадцати планеров с тяжелым вооружением (четырехорудийные батареи 76/16-мм горно-полковых пушек, 107/14-мм горно-полковых гаубиц, спаренных 20-мм и одноствольных 37-мм зенитных установок) привлекли русские "Катюши". В сопровождении (непосредственном охранении) армады были задействованы шесть эскадрилий "Курносых", в обеспечении (расчистке маршрута и участка выброски от авиации противника) действовали ещё десять эскадрилий И-15, два крыла И-16 и сводное крыло 8-го ИАП (монопланы). На полторы сотни километров от зоны выброски десанта в любую сторону в воздухе не осталось ни единого вражеского самолета.

Устроив хорошую пробку на шоссе километров за десять перед мостом — как раз попалась колонна грузовиков с боеприпасами, воронки от них оставались такие, что куда там даже самым тяжелым нашим бомбам — на обратном пути мы смогли увидеть самое начало десантирования. Я смотрела русские фильмы о Киевских Маневрах 1935 года, но даже там это выглядело не так впечатляюще. Десятки многомоторных самолетов, сотни распускающихся в воздухе куполов — только в первой волне десанта выбрасывались более тысячи солдат и офицеров, 1-й "Роза Люксембург" и 2-й "Ульянов-Ленин" ВРЕ (Battalon de Paracaidistas del Ejercito, батальоны армейских парашютистов) 1-й BRIPAC (ВДБр, Воздушно-Десантной Бригады) "имени Астурийского восстания" — и скользящие по воздуху пятнисто-зеленые десантные планеры, внизу что-то чадно горит и иногда взрывается — это пламя добирается до очередного ящика с боеприпасами, высокие столбы густого черного дыма отмечают сожженные грузовики и автобусы...

Когда мы вернулись на базу (садились уже в полной темноте, полосу было видно только потому, что Волчица, заранее озаботившись этим, приказала оконтурить её кострами и подсветить автомобильными фарами), её свертывание находилось в самом разгаре. Первый вылет следующего дня должен был быть туда же, под Романгордо, а вернемся мы уже на новый аэродром, располагавшийся на шестьдесят км ближе к фронту, рядом с селением Макуэда.

3. ЗА НОЧЬ ДЕСАНТНИКИ

За ночь десантники успели окопаться, создав два мощных узла обороны к северу и югу от моста. На расчищенном от обломков отрезке шоссе с более-менее засыпанными воронками была устроена взлетно-посадочная полоса для бомбардировщиков ТБ, перевозивших на захваченный плацдарм танкетки Т-30/35М из танковой роты 1-й ВДБр, и для транспортных самолетов, с рассветом начавших переброску к Романгордо 3-го парашютно-десантного батальона "Пабло Пикассо".

Фашисты развернули от Талаверы роту немецких танкеток Pz.I, автоброневой батальон и две бригады Карибского Корпуса, с юга напирали ирландская волонтерская бригада "Крест Падрайга", усиленная двумя немецкими гренадерскими батальонами и подразделением итальянских бронеавтомобилей. Но прорваться сквозь шквальный огонь штурмовых винтовок парашютистов пехота не могла физически, а насыщенность десантных подразделений противотанковыми ружьями срывала все атаки автоброневых и танковых частей.

Мы отбомбились по району сосредоточения ирландских крестоносцев, обстреляли пятерку итальянских "аутоблинд" (сожгли три, остальные, вероятно, повредили), засекли две развертывавшихся на позициях артиллерийских батареи (немецкие 105-мм гаубицы нового образца) и роту ирландских танкеток.

На окраинах нашего нового аэродрома красовались обломки сгоревших "хейнкелей", "арадо" и "юнкерсов". Похоже, ещё совсем недавно это был один из аэродромов легиона "Кондор". Это подтверждали и брошенные или забытые в лихорадке сборов личные вещи, оставшиеся в домиках, где нас расквартировали. Впрочем, разглядывать эти "остатки пошлой роскоши" нам было некогда — ожесточенная атака ирландцев и немцев на позиции 1-й ВДБр вновь подняла нас в воздух.

К разгару атаки мы опоздали — максимальная скорость наших "Бреге" была 235 км/ч, крейсерская — не более 200, а до моста у Романгордо от нашего аэродрома было не меньше ста километров. Плюс время прохождения сигнала от командования бригады до командира крыла. Но отползающая на свои позиции фашистская пехота (все двенадцать ирландских танкеток остались на поле боя) оказалась прекрасной мишенью для бомбежки. Воодушевленные нашим налетом десантники сами атаковали расстроенные боевые порядки противника, но "крестоносцы" оказали неожиданно серьезное сопротивление, открыв плотный огонь из своих станковых "виккерсов", и неподготовленная контратака захлебнулась.

Остальные два вылета этого дня были под Талаверу — ударные дивизии как раз столкнулись с фашистской обороной, и мы поддерживали наступление. Бомбежку батальонных оборонительных пунктов мы отрабатывали неоднократно (семь или восемь тренировочных вылетов), и проблем не возникло. К танкетке, бронеавтомобилю, двум зенитным орудиям, 81-мм минометной батарее (в группе), 105-мм гаубице, двадцати семи грузовикам, восьми автобусам и трем легковым авто я добавила 37-мм противотанковое орудие и, кажется, станковый пулемет. Если да, то он у меня будет уже юбилейный, десятый — но я осталась неуверенна в результате, поскольку пулеметное гнездо находилось в подвале дома, а я разнесла только ту часть дома, что была "выше уровня моря". Что не гарантировало уничтожения самого пулемета — бывали случаи (не с нами, с противоположной стороны), что пулемет только откопай, и можно сразу в дело. Хорошие здесь подвалы, прочные.

На следующее утро на плацдарм у Романгордо перебросили 2-й и 3-й батальоны легкопехотной бригады "Гарсиа Лорка". Эта бригада, переформированная из нескольких отдельных отрядов, сражавшихся с фашизмом ещё с июля, с самого мятежа, первоначально создавалась как горнострелковая, но позднее было решено использовать её также и как посадочно-десантную. 1-й батальон, артдивизион и минометную роту забросили к мосту ещё вчера.

К этому моменту десантники, поддержанные танкетками и атаками с воздуха (во второй половине вчерашнего дня на это были перенацелены оба крыла штурмовиков Поликарпов Р-5) расширили плацдарм за Романгордо на юг и до Алмараца на север. Теперь он превышал в длину девять километров, и на воздушный мост к нему работали все бомбардировочные и военно-транспортные эскадрильи ВВС Мадридского фронта — по целям работали только фронтовые ударные крылья и эскадрильи устаревших истребителей вроде применявшихся С-3/13 "Ньюпор-Испано НА.52" или "Кертисс-Испано" Р.6Е "Хок" 2-го крыла 21-го ИАП.

В 14.30, после массированного авиаудара (были задействованы все четыре ближнебомбардировочных крыла) по Талавере и позициям фашистов в районе шоссе, ударные корпуса, поддержанные танками и артиллерией, перешли в наступление и быстро прорвали фронт франкистских частей. В открытый прорыв были введены автоброневой батальон "имени Мучеников Бадахоса", 12-я Интернациональная бригада на грузовиках и автобусах (бронетранспортеров хватило только первым ротам пехотных батальонов и разведроте), усиленная "крейсерской" танковой ротой батальона "Карл Маркс" (22 танка БТ-5).

Одновременно звенья военно-транспортных самолетов, закончившие, наконец, переброску на плацдарм легкопехотной бригады, высадили вдоль шоссе несколько тактических парашютных и посадочных десантов, а освободившиеся от несвойственных им обязанностей доставщиков посылок (парашютно-десантных контейнеров с боевыми и продовольственными припасами, снаряжением и разобранным тяжелым оружием) бомбардировщики СБ нанесли удар по аэродромам, на которых базировались остатки франкистских ВВС, с начала наступления потерявших 53% истребителей и 77% бомбардировщиков.

Но в дальнейшем продвижении ударных частей к Навалморал-де-ла-Мата и за него к португальской границе мы уже не участвовали — в районе Толедо итальянские части оправились от воздушного удара и перешли в наступление на занявших северобережную часть города республиканцев. Набравшиеся боевого опыта части каталонских анархистов, реорганизованные бешеным напором Буэенавентуры Дуррути, решившего, что "Париж стоит мессы", а победа над Франко стоит временного отказа от анархистских догм, стояли насмерть, но итальянцы дрались как римляне, и к вечеру им удалось захватить железнодорожный мост и подавить сопротивление республиканцев на северном конце шоссейного моста, хотя тот по-прежнему просматривался и, соответственно, простреливался насквозь из прилегающих зданий — понятно, что ночью, когда это не будет иметь значения (осветительных ракет в войсках по-прежнему было совершенно недостаточно), итальянцы начнут переброску войск на северный берег.

Наше крыло нанесло удар по Толедо и окрестностям, уделив особое внимание подходящим с юга дорогам, все обочины которых были усыпаны горелым железом — следами нашего предыдущего визита. На этот раз мишеней было значительно меньше, но пару грузовых колонн — небольших, машин на десять-пятнадцать — мы все же нашли. И батарею 75-мм пушек.

Второй налет на Толедо был более массированным — кроме нашего крыла в нем участвовало 2-е крыло "Бритв" (их эмблемой была большая опасная бритва, рассекающая пополам змею с головой Гитлера в эсэсовской фуражке и со свастикой вместо погремушки на хвосте; эмблема 4-го крыла выглядела как черная древнекритская двулезвийная секира-лабрис, обведенная серебряным кантом) и три эскадрильи "Катюш".

Благодаря тому, что аэродром располагался относительно близко к городам — тридцать восемь километров до Толедо и ровно сорок до Талаверы — мы смогли за день сделать пять вылетов. Пятый был действительно "фронтовым" — мы обработали скопившиеся в районе мостов фашистские подразделения и позиции итальянских средств поддержки. Артиллерийские и минометные батареи КДВ, выявленные наземными наблюдателями и авиаразведкой, мы стерли буквально в порошок (я добавила на счет две 105-мм гаубицы), но и сами потеряли две машины — номер "13" оказался действительно несчастливым для Анны Лефковиц, а моей ведомой Кристине Бутфе удалось дотянуть свою "28" до республиканцев и выпрыгнуть с парашютом, но её бортстрелок, швейцарец Морис Пиньо, во время прыжка ударился об оперение самолета и сломал обе ноги. Чему-то итальянцы все же научились, например, что интенсивный ружейно-пулеметный огонь пехоты может быть довольно эффективен против низколетящих самолетов.

На следующий день мы сделали ещё пять вылетов к Толедо. Запертые на юге итальянцы упорно стремились срезать протянувшийся уже почти к самой границе выступ республиканского фронта. Итальянский авианосец "Кристофоро Коломбо" как раз перебросил Франко 120 истребителей "FIAT CR.32" и экспериментальную группу из шести бипланов "FIAT CR.42" и трех монопланов "FIAT G.50" — командование "Реджиа Аэронавтика" предписало компании проверить свои самолеты во фронтовых условиях, как проверяют их немцы — и всех пилотов-перегонщиков, невзирая на их возражения (первоначальный, периода августа-октября, энтузиазм по поводу фронтовых надбавок и выслуги под ударами русских истребителей рассеялся очень быстро), записали в ряды франкистских ВВС и бросили в бой.

Командование республиканских ВВС и руководство машиностроительного концерна "ФПГ Изарра" со своей стороны увидели здесь прекрасный повод для проверки первых истребителей "Чато" и "Моска" усовершенствованной модели — к тому времени на опытном заводе в Барселоне как раз закончилась сборка первых машин предсерийной партии. 12 С-2 "Супер Моска" и 8 С-1 "Супер Чато" (преимущественное внимание, оказываемое монопланам, вызывалось тем, что они, по опыту боев, казались более перспективными) поступили на вооружение 2-го крыла 15-го ИАП, получившего статус "экспериментального" полка. Кроме испанских переделок, в полку испытывались в боевых условиях трофейные машины, захваченные у франкистов, и плоды различных мелкосерийных сделок — 6 бельгийских "Авионс Фэйри Фокс VI", 7 французских "Блерио-SPAD S.510", 4 британских "Глостер Гладиатор Мк.I", 3 американских "Грумман F3F-1" — и так далее, и тому подобное...

Русские предоставили правительству Испанской Республики лицензию на истребитель И-16 5-й модификации — с открытой кабиной и двумя пулеметами ШКАС (по 900 патронов) в центроплане вне диска винта, предусмотрена подвеска до 200 кг бомб. Организованная на заводе "Испано Авиасьон" совместная русско-испанская инженерно-конструкторская группа (под руководством самого Поликарпова, откомандированного в Испанию с целью максимального сокращения временного разрыва между потребностями пилотов и реализацией их в металле) не только внедрила этот аппарат, но и внесла в него улучшения: крыльевые ШКАСы были заменены 13,37-мм "Хиссо" (планировалось переделать по этому образцу и все остальные машины), ещё два 13,37-мм пулемета с синхронизатором были установлены над двигателем (боезапас — по 750 патронов на ствол), а для компенсации возросшего веса кабину пилота прикрыли сдвижным козырьком (фактически, это было возвращение к предлагавшемуся Поликарповым ещё в 1934 году И-16 тип 4, только с усиленным вооружением...) — благодаря этому и мерам по облегчению самолета (некоторые элементы конструкции, выполнявшиеся из дерева, были заменены на металлические, дававшие по сравнению с равнопрочными деревянными 40% экономию веса) скорость С-2 по сравнению с базовым И-16 удалось не только сохранить, но даже и увеличить — до 455 км/ч на высоте в 2,9 тысячи метров.

Аналогичные улучшения (вооружение из 4 крыльевых ШКАС дополнено двумя синхронизированными крупнокалиберными пулеметами с боезапасом в 650 патронов на ствол, облагороженная аэродинамика) были предприняты и в отношении И-15 тип 1, превратившегося таким образом в С-1. Также в ближайших планах "Чато-группы" истребительного отдела КБ треста "Испано Авиасьон" было создание модели "Курносого" с убирающимся шасси, ещё более усиленным ствольным вооружением (предполагалось установить вместо синхронных пулеметов 20-мм пушки, а четыре ШКАСа в крыльях заменить двумя или даже четырьмя "Хиссо") и постоянным креплением для подвески до 500 кг бомб — после того, как С-1 окончательно устареет в качестве истребителя (а этого, судя по всему, оставалось уже не долго ждать — маневренность маневренностью, но с каждым годом превосходство монопланов в скорости все растет, и когда оно перевалит определенный порог, любая попытка сразиться с ними станет априори бессмысленной), подобное тяжелое вооружение сделает из него превосходный штурмовик.

Планами "Моска-группы" предусматривалась дальнейшая замена деревянных и фанерных элементов металлом и усиление вооружения — предполагалось иметь две 20-мм пушки в корнях крыльев и два пристрелочных ШКАС над мотором в "промежуточном" варианте и четыре 20-мм пушки в "окончательном" (цельнометаллическом).

И все три дня — со следующего дня после прорыва обороны Карибского Корпуса под Талаверой и до самого нового года — над Толедо кипело истребительное сражение. Фашисты бросили против республиканских ВВС все, что у них только было — в надежде притянуть все резервы и аннигилировать их одной непрерывной атакой. Итальянцы и немцы подбрасывали истребители как дрова в топку, платя двумя своими машинами за один республиканский истребитель, но не собираясь прекращать это безумие. Стратегия была предельно ясна: без господства в воздухе любое наступление обречено, и фашисты собирались этого господства добиться — любой ценой!

В первый же день боя мы потеряли три машины, но все успели дотянуть до своих. Второй день был ещё хуже — натиск франкистских истребителей был настолько интенсивен, что иной раз не спасало даже истребительное прикрытие в соотношении 1:1, а огонь с земли стал уже по-настоящему опасен. Самопальные зенитно-пулеметные установки, собранные из четырех немецких станковых MG-08 (итальянские станковые пулеметы, обладая целым рядом конструктивных недостатков, для установок ПВО не подходили категорически), торчали, казалось, на каждом чердаке. Мы потеряли пять самолетов, причем "34" Роксаны ДиФилиппо сгорел в воздухе. Ни она, ни её стрелок не выбрались.

За три дня крыло потеряло десять машин из тридцати девяти имевшихся, и ещё семь зарезали механики на аэродроме — их починка требовала минимум фронтовых мастерских, а то и авиазавода. Оставшиеся двадцать две машины сделали за день шесть вылетов — и к вечеру их осталось девятнадцать. Потери — пятьдесят с лишним процентов, а ведь согласно любым учебникам часть, имеющая 30% потери, считается полностью небоеспособной.

31 декабря 1936 года стало последним днем сражения за Толедо. Суммарные потери ВВС мятежников с 23 декабря составили 252 истребителя (147 FIAT CR.32, 48 "Арадо Ar-68", 56 "Хейнкель Не.51" и один из экспериментальных "Мессершмиттов") и 119 бомбардировщиков. Потери республиканцев также были довольно велики: 98 истребителей (47 И-15, 32 И-16, 15 "Боинг-Испано Р-26", 2 "Ньюпор-Испано НА.52" и по одному "Авиа В.534" и "Девуатин D.501"), 53 бомбардировщика и штурмовика, 11 бортов военно-транспортной авиации. Но положение ВВС ИНА не считалось ни катастрофическим, ни даже тяжелым — 32% истребителей и 29% ударных самолетов были вполне уместной платой за практически полную ликвидацию ВВС противника (уничтожение 79% истребителей и 86% бомбардировщиков трудно назвать иначе, как катастрофой). Лично я испытываю глубокое отвращение к термину "допустимые потери", но штабистам он очень импонирует — ещё бы, ведь они-то в эти проценты попадают крайне редко...

Командование республиканской армии и руководство республики также было вполне довольно результатами "Рождественского наступления". Силы мятежников были разделены, и теперь они могли поддерживать сообщение только через территорию Португалии. Оно, конечно, препятствие небольшое, но все же открыто перебрасывать чужие войска через свою территорию Салазар позволить не может — вне зависимости от того, какие чувства он лично и его хозяева-кукловоды в Лондоне испытывают к Франко и Испанской Республике. Потери наиболее боеспособных частей франкистов — иностранных полков, марокканцев, африканских и карибских бригад, итальянских, ирландских и немецких частей — таковы, что на приведение их в порядок потребуется не менее месяца. Потери в тяжелом вооружении — артиллерии, бронетехнике — и автотранспорте просто катастрофические (с 23 по 31 декабря мятежники потеряли разбитыми и захваченными более 600 орудий и минометов, 183 единицы бронетехники, потери в автотранспорте вообще исчислению не поддаются, но приблизительно их можно оценить в две с половиной тысячи единиц — плюс-минус 5%).

Однако у медали имелась и оборотная сторона. Газеты всего мира бились в истерике. "Русская угроза на Пиренеях", "Заря Мировой Революции", "Станет ли Средиземное море русским озером?"... Это — для интеллектуалов. А для обывателя... "Русские коммунисты вырезают священников и насилуют монахинь: сообщение нашего корреспондента из Толедо". "При взятии Талаверы большевики убили сотни женщин и детей". "Епископ Толедо заколот штыками на паперти собора". И так далее, и тому подобное. Если до этого буржуазная печать ещё соблюдала хотя бы какие-то приличия, то теперь маски были сброшены: успех "Рождественского наступления" окончательно показал всем, кто по какую сторону фронта находится.

ГЛАВА 3 "ЯНВАРЬ 1937"

1. ВТОРОГО ЯНВАРЯ

Второго января нас отвели с фронта и направили на переформирование в район Барселоны — поскольку авиатехнику, пикирующие бомбардировщики Сикорский ПББ "Бучон", мы должны были получать прямо с завода "Испано-Сюиза", недавно вошедшего в состав треста "Испано Авиасьон", а перегонять самолеты к фронту или хотя бы в Альбасете было некому: всех хоть сколько-нибудь квалифицированных пилотов забрали в ВВС или ВСФ, а доверять неквалифицированному новехонький дорогущий самолет всеж-таки жалко...

Свои "Бреге" мы сдали в Альбасете. После переделки в мастерских авиабазы в учебные машины с двойным управлением они будут направлены в авиашколы ВВС и ВСФ Республики. Нас разместили гораздо лучше, чем в прошлый раз, накормили просто великолепно (о гарбансосах проклятых не было и помину), а после ужина на всех набросились полторы дюжины лучших портных и трое лучших сапожников Альбасете. Весь следующий день был посвящен блаженному безделью, а утром мы получили по комплекту новенькой, с иголочки, парадной униформы. Однобортный приталенный темно-синий китель с открытым воротником и четырьмя плиссированными карманами, белой рубашкой и узким черным галстуком, того же темно-синего цвета юбка до середины колена. Над правым нагрудным карманом квалификационная нашивка ВВС, на петлицах, не ромбовидных, как на полевых кителях, а вытянутых по вертикали прямоугольных с косым верхним краем, с голубым полем и алым кантом — крылатый пропеллер и два кубика. На рукавах у самого плеча — дугообразные серо-зеленые нашивки с вышитой белым надписью по-испански "Интернациональные Силы" и алой звездочкой чуть выше в зеленом овале-медальоне, под ними красовались квадраты черного бархата с шитой серебром прыгающей пантерой и металлическими буквами FG под ней. На рогатой пилотке с голубой кисточкой, перевитой алыми нитями — красная звездочка Интербригад. К мундиру прилагались потрясающие черные лаковые лодочки и две пары шелковых чулок. Увидев их, я чуть не расплакалась. Этот знак внимания, такой личный и вместе с тем значительный... Ведь здесь сейчас таких не найдешь, это везли из Парижа, специально для того, чтобы порадовать нас...

Словом, на торжественном построении мы выглядели даже не на все сто, а на все двести пятьдесят. Андре Марти, вручавший нам награды от имени командования Интернациональных Сил, не мог глаз оторвать от туго обтягивающих бедра юбок. Сам Марти, с одутловатым лицом и бесцветными коротко постриженными жесткими усами, напоминающими щетку для ногтей, набрякшими веками и толстым животом, посреди которого торчала здоровенная кобура автоматического "Кольта", делавшая его похожим на шерифа из американского фильма, выглядел очень утомленным и намного старше своих пятидесяти лет.

Хелен Конти получила звание теньенте-коронеля (подполковника), знак "звезда с мечами" в серебре — он был полностью аналогичен имперскому "орлу с мечами" — и знак "фронтового летчика ближнебомбардировочной авиации" в золоте. Затем вперед вышел испанский полковник и через переводчицу объявил, что теньенте-коронель Конти за храбрость и выдающиеся достижения получает Серебряную Звезду Ордена Свободы за номером один (за Ирун), Золотую Звезду ордена "За выдающиеся летные заслуги" за номером пять (за деятельность и достижения) и медаль "За оборону Мадрида".

За Хелен начали вызывать нас, уже по алфавиту. Все получили "Мадридскую" медаль, некоторые, включая и меня, ещё бронзовую медаль "За летные заслуги" с изображением эмблемы ВВС, крылатого двухлопастного пропеллера, и скрещенных позади неё мечей, все это обрамлено дубовым венком. Бортстрелок сархенто Морис Леблан за единолично сбитый FIAT CR.32 получил золотую медаль "За летные заслуги", а сархенто Гастон Мулен, Питер ван Хельсинг и Вацлав Холичек, распилившие сбитый над Леганес "Чирри" на троих, получили серебряные медали (за 5 "Арадо", сбитых во время Рождественского Наступления, стрелки были уже представлены, но приказ ещё не был подписан).

Похоже, Республика интенсивно обзаводилась всеми положенными символами, включая и полный комплект военных орденов — в газетах уже мелькали сообщения о награждениях Большой Звездой ордена "За выдающиеся летные заслуги" французского писателя-антифашиста и командира волонтерского истребительного авиакрыла "Испания" теньенте-коронеля Андре Мальро, Золотой Звездой — командира 2-й Интернациональной истребительной эскадрильи команданте Мартина Люма, командующего ВВС Мадридского фронта генерала Дугласа, командира 2-С-4/12 (2-й эскадрильи 4-го крыла 12-го ИАП) капитана Антонио (посмертно) и командующего Республиканских ВВС Игнасио Сиснероса, и о том, что Командующий Хунтой Обороны Мадрида и Мадридским Фронтом генерал Хосе Миаха и ряд других высших офицеров за Рождественское наступление награждены орденами "Знамя Победы" и "Слава" I степени.

Из Альбасете в Барселону мы ехали поездом, и не одни — с нами ехали и танкисты из 1-й ВДБр, они должны были получить в Барселоне новые танкетки взамен пожженных франкистами под Романгордо, и группа франко-бельгийцев из 12-й Интернациональной за новыми БТР, и ещё немало военного народу. Настроение было приподнятым, и стоило поезду отойти от перрона Альбасете, как девчата, не сговариваясь, начали вытаскивать из вещмешков и чемоданчиков бутылки с вином и свертки с закусью.

В Валенсии, стоило поезду остановиться, как к вагонам хлынула толпа народу с букетами. Нас встречали, как героев. На привокзальной площади над толпой возвышался трехосный "СЕАТ Карибиас", раскрашенный черно-алыми зигзагами по оливковой зелени. На башне, украшенной алой в черном круге прыгающей пантерой, возвышалась огненноглазая сеньорита, зашитая в кожу и в черно-красном анархистском шейном платке. В одной руке она сжимала рупор, а другую картинно положила на расстегнутую деревянную кобуру штурмовой "Астры". Из первых же её слов выяснилось, что встречают именно нас, все остальные — бесплатное и очень приятное приложение. Митинг, оказывается, был собран местным комитетом Движения в честь прибытия первой в истории полностью женской боевой части ВВС, настоящих героинь Борьбы. Пылкая сеньорита также поприветствовала нас от имени FAI, CNT, городского комитета Народного Фронта, но в основном — от имени всех свободных женщин Иберии. В своей речи она сравнивала нас с ярким факелом, с солнцем и с другими лестными вещами. Досталось и всем остальным доблестным защитникам Мадрида Непобедимого, но мы были "номеро уно". Когда она закончила, я уже было вздохнула с облегчением, но, оказывается, протоколом были предусмотрены ответные речи. Теньенте-коронель Конти в своей ответной речи была значительно более лаконична — пять минут восхищения доблестью испанского народа, кулак к виску: "НО ПАСАРАН!" — и отбой. Командир танковой роты из 1-й ВДБр был откуда-то с Балкан, точнее определить национальность мне не удалось, но, по-моему, он был македонцем, его речь переводили двое, один с его языка на французский, а второй с французского на испанский, и затянул он свою речь минут на сорок пять, но при этом был так картинно хорош — высокий, широкоплечий герой с Бронзовой Звездой Ордена Свободы на груди — и что мы единодушно простили ему эту задержку. Затем очень быстро отстрелялись представитель 12-й Интернациональной, отлично говоривший по-французски и слегка смахивающий на марсельца команданте, и некий теньенте-коронель из штаба Интернациональной Ударной Дивизии, и нас отвели на торжественный обед.

Он был накрыт в ресторане расположенной напротив вокзала гостиницы, название которой закрывал огромный, во всю высоту здания, плакат с поясным изображением лохматого человека с цыганской бородой колечками и с подпухшими сердитыми глазами, одетого в некое невнятно-русское одеяние, при виде которого у меня в голове почему-то всплыло попахивающее нафталином слово "архалук". Под плакатом красовалась подпись "Miguel Bakunin". Я почувствовала гордость за Россию и слегка разозлилась на себя — оказывается, вредные привычки изжиты не до конца. Горжусь чем попало, лишь бы русское.

После обеда (совершенно потрясающего, единственное, чего нам не хватало — безразмерных желудков, чтобы не упустить ни крошки этой вкуснятины) нас снова погрузили в поезд и повезли в Барселону.

Наши девчата в полном изнеможении от количества съеденного (а некоторые — и выпитого) расползлись по купе предоставленного нам спального вагона, я же не могла оторваться от окна в коридоре. Расстилавшееся за ним водное пространство выглядело неимоверно величественно. Поезд катил вдоль моря, иногда отдаляясь от него на несколько метров, чтобы обогнуть высокую скалу, иногда приближаясь так, что в открытое окно проникал острый запах морских водорослей. Берег выглядел сплошным пляжем, а побережье — непрерывным курортом. По временам паровоз громко свистел, предупреждая станцию о своем приближении, и, весело стуча, пробегал через неё, а море то поднималось, то опускалось, и было так хорошо, что на какую-то секунду я вдруг ощутила себя вольной птицей и почти забыла, кто я, что я и где я... Но тут внизу на парапете промелькнули неумело, но старательно нарисованные яркой масляной краской плуг и молот — я очнулась. И почему-то задумалась о родине. Как там сейчас? "Зима. Крестьянин, торжествуя, на дровнях обновляет путь...". "Буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя...". Январь все-таки. А здесь, в Европе зима — это просто ночные заморозки и утренний ледок на лужах. Когда минус десять со снегом, это уже стихийное бедствие национального масштаба. В Лондоне в январе цветут розы!

Все-таки правы были Основоположники. Здесь-то легко быть анархо-синдикалистом или буржуазным демократом — лето девять месяцев и два урожая в год. А вот ты попробуй им побыть, когда летом плюс тридцать пять в тени, а зимой минус тридцать пять на солнце! В таком климате только коммунисты и выживают. То есть, конечно, могут выжить и всякие прочие — но недолго. Все решает география — в климатическом поясе Западной Европы, даже в наиболее "суровых" областях, человеку, выгнанному из дому, не грозит ничего, кроме простуды. У нас же бездомного прикончит первый же зимний день. Именно поэтому английское "огораживание" и ирландские "овцы, поедающие людей" — равно как и прочие примеры высасывания прибавочной стоимости из сельского хозяйства — у нас невозможны. Народ не поймет и не одобрит — вплоть до "красного петуха" и нового Пугачева. Потому что холод убивает куда быстрее, чем голод, и это в России понимает каждый. Вот почему отмена "священной коровы" либералов — частной собственности на землю — привела не к революции, как ожидали "западники", а к укреплению Империи.

Вот только жаль, что понимают это не все. Мой рара, например, не понимал. И уж тем более не понимал его брат, мой дядя. В результате я вынуждена заниматься черте-чем только для того, чтобы убрать из своего "двуглавого" позорную отметку ЧСИР и получить, наконец, возможность вести нормальную жизнь — с правом избирать и быть избранной, с правом на равную оплату равного труда, быть тем, кто я есть, в конце концов.

Иногда я думаю, что стервы из "Дочерей Лилит" в чем-то правы. Нашим европейским и американским сестрам не добиться равных прав — до тех пор, пока новая война не возложит на них равные обязанности. Великая Война 1914-1916 годов уже показала путь перемен. Следующий большой европейский конфликт окончательно сокрушит старые порядки. Мужчины уйдут на фронт — и женщины займут их места у станков, в кабинах грузовиков и даже у зенитных орудий. И когда все будет кончено — права женщин будут признаны даже там, куда не докатится вал коммунистических революций. Вот только те выводы, которые они делают из этой мысли... "Организация конфликта" — что может быть нелепей? И опасней. Конфликт, который мог бы привести хотя бы к новой всеевропейской войне, не говоря уже о Мировой, у нас есть. Вот он, кипит и булькает. Я, конечно, далека от мысли, что Франко исполняет приказ "Дочерей", но вот в самом ходе боевых действий есть что-то поразительно театральное. Словно мятежники задались целью продемонстрировать все мерзости фашизма — не хватает только ярлыка с надписью большими красивыми буквами "МЫ — МЕРЗКИЕ ТИПЫ". А организация самого восстания? Почему провалились восстания в Мадриде, Барселоне, Сеговии, Сарагосе? Ведь по уму — не было у Республики шансов, разве что в Барселоне и Мадриде — в первой сильны анархисты и каталонские сепаратисты, да и рабочего класса хватает, в Мадриде — коммунистический Пятый Полк и рабочие кварталы. А Сарагоса и Сеговия с их большими гарнизонами, нашпигованными офицерским сословием (в старой испанской армии на семь рядовых приходился один офицер, и на каждую полуроту — по генералу) и полным отсутствием тяжелой промышленности — совсем из другого теста. Там мятеж был просто ОБРЕЧЕН на победу. И что? Придавили их — даже не пшикнуло.

А если бы мятежи в Сеговии и Сарагосе победили — черта с два нам бы удалось переломить ход войны. Сарагоса — южный ключ к долине Эбро, Сеговия — ключ к Гвадарраме. Контроль над ними обеспечивает несокрушимость Арагонского фронта мятежников и постоянное нависание угрозы над Мадридом (на Гвадарраме находятся источники водоснабжения многомиллионного города и источники электроэнергии для него). Плюс разрыв транспортной связности между двумя главнейшими центрами Республики. Мы-то едем из Мадрида в Барселону через Валенсию потому, что у иностранных волонтеров в Альбасете центр присутствия, но путь через Сарагосу гораздо короче и удобнее, и именно этим путем в осажденный город подвозили оружие, боеприпасы и военную технику.

В Барселоне нас сразу же рассадили по автобусам и отвезли на базу ВСФ, на аэродроме которой нам предстояло осваивать самолеты. Возведенная незадолго до начала мятежа авиабаза, лежащая на берегу бухты, совмещала роль аэродрома самолетов с колесным шасси и гидроаэродрома и была явно велика для занимающих её частей — строили её "на вырост", ориентируясь на программу реорганизации вооруженных сил. Эту программу ФПГ "Изарра" интенсивно пробивала аж с 1927 года — исходя из необходимости роста военных заказов для компаний, потерпевших крупные убытки во время Мирового Кризиса. В 1933 году программа реорганизации, модернизации и перевооружения была принята, под неё выделены средства, начато строительство новых баз ВВС и ВМФ, начато проектирование новой системы вооружений. Все оружие, разработанное в соответствии с этой системой, поступило на вооружение в 1935-1936 годах, и в июле 1936-го в войсках оно имелось в очень ограниченных количествах, если имелось вообще. Но производство разворачивалось... В результате этого обстоятельства, по какой-то очень странной причине не учтенного мятежниками, Испанская Народная Армия с каждым днем, с каждой полученной "Эспаньолой" и УР-36 переходила из 20-х годов в 40-е, а то и в 50-е. Конечно, пока штурмовых винтовок и "единых" пулеметов хватало только элитным частям, да и то не вполне — но это искупалось широким потоком военной помощи Империи, доставлявшей в порты Испании по 20-25 тысяч трехлинеек и 2-3 тысячи "дегтярей" в месяц. Не говоря уже о поставках боеприпасов, самолетов, артиллерии и гусеничной бронетехники, производство которых "Звезде" все никак не удавалось перевести на военные рельсы — качество-то у испанцев было вполне на уровне, проблемы были в мизерных количествах...

Кроме некомплектной эскадрильи базовых истребителей ПВО ВСФ, вооруженной пятью PZL P-11, и двух эскадрилий бомбардировщиков-торпедоносцев, получавших "Катюши" вместо осевших на земле из-за отсутствия запчастей Виккерс "Вайлдбист", здесь располагались только подразделения гидропланов: пять летающих лодок, две Дорнье "Валь" и три РБВЗ-Сикорский МДР, и четыре разведчика-торпедоносца, переделанных из сухопутных бомбардировщиков заменой колесных шасси поплавками — один СБ-2 и три ТБ-1 с тщательно перекрашенными рулями направления. В русских ВСФ там был нарисован косой андреевский крест, синий на белом — и точно такой же крест, только черный на белом, несли на себе самолеты мятежников. Это совпадение уже послужило причиной нескольких несчастных случаев.

Как оказалось, в казармах и офицерских домиках авиабазы размещались штаб 1-го корпуса морской пехоты и штабы входящих в его состав бригад (сами бригады находились в палаточных лагерях к югу от города), штаб отряда морпогранохраны и штаб авиаотряда береговой обороны. Поэтому нас — временно!!! только на несколько дней!!! — разместили прямо в самолетных ангарах, где нас уже ждали вся необходимая мебель и девчата, которые должны были пополнить крыло до полного штата. Девчата были в основном из незадействованных до того скандинавских, английских и американских центров, но присутствовали и волонтерки не из "Движения" — несколько американок, англичанок и француженок, не разделяющих идеологию "Борьбы", но желающих драться за свободу Испании, и девочки из стран, где Движение и клубы "Общества" были запрещены: турчанка, пять немок и австриек, итальянка, две очень милых подружки из Южной Африки и совсем юная, лет не более семнадцати, красавица-аргентинка, которая летать не умела, зато отлично обращалась с пулеметом.

По новому штату ВВС Испанской Республики (от 01.01.1937) каждой эскадрилье полагалось 12 самолетов, в составе крыла должны были наличествовать 4 эскадрильи, штабное звено, учебная спарка, легкий самолет связи и военно-транспортный борт для переброски минимально необходимого персонала в случае необходимости. Всего 51 пикировщик, один ПББ-1У, один "Испано Аэроклуб" или другая машина аналогичного класса и один военно-транспортный самолет (штатно полагалось иметь "КАСА Аэротранспорт", но было понятно, что этих самолетов на всё и всех не хватит, и мы получим в лучшем случае какого-нибудь трехмоторного монстра, а то и вообще стрекозу "корпоративного" класса).

Такой штат был присвоен всем авиачастям, имеющим на вооружении одномоторные боевые самолеты. Разница заключалась только в том, что у истребителей звено состояло из 4 машин, а у нас, "фронтовых ударников" — из трех. Таким образом, в истребительном крыле имелось 52 боевых самолета, а эскадрильи делились на три звена вместо четырех. Крыло двухмоторных (и ещё более тяжелых) самолетов должно было состоять из 4 эскадрилий по 9 самолетов плюс командное звено из 3 машин, всего — 39 боевых самолетов и 1 самолет связи. Истребительные и фронтовые ударные авиаполки должны были состоять из 3 крыльев и самолетов штаба (штабное звено, транспортный борт и 3 самолета связи — легкий, скоростной двухместный и многоместный "корпоративного" типа), всего — 156-160 боевых самолетов. В бомбардировочном полку или полку военно-транспортной авиации — четыре крыла, 156 боевых самолетов. Также была изменена и система наименований авиачастей — отныне номер части состоял из буквенной шифровки и цифр. Одна цифра — N полка, две — NN полка и крыла, три — полк, крыло, эскадрилья. В соответствии с этим мы теперь являлись 1-м крылом 2-го полка фронтовой ударной авиации — FG-21, а моя эскадрилья имела номер FG-212. К первому полку относились два крыла "Бритв" и первое крыло "Бучонов", а к нам присоединили два крыла "истребителей-бомбардировщиков" (СВ), переделанных из обычных истребителей, утративших большую часть боевого значения. В связи с тем, что выпуск истребителей "Кертисс-Испано" Р-6Е "Хок" и сменивших их "Ньюпор-Испано НА.52" был давно уже прекращен (на производственных линиях заводов "Испано-Сюиза" их сменили "Боинг-Испано Р-26", теперь уже вытесняемые русскими И-15 и И-16, а впоследствии — испанскими С-1 и С-2), новой техники для пополнения штатов до стандарта у них не было — как не было и полного штата. В перспективе они должны были получить русские "бритвы".

Над полками располагались авиадивизии, включавшие в себя не только авиационные, но и наземные подразделения — батальоны аэродромного обслуживания, аэродромные подразделения ПВО и охраны, различные тыловые части. В состав дивизии должны были входить три или четыре авиаполка. В нашу 1-ю БАД (Бомбардировочную Авиационную Дивизию) входили 1-й и 2-й фронтовые ударные авиаполки (FG-1 и FG-2) и 1-й среднебомбардировочный авиаполк (МВ-1, вооруженный Туполев СБ-2 "Катюша"), а также отдельное авиакрыло тяжелых бомбардировщиков (18 Туполев ТБ-3 и 12 Болховитинов ДБ-А) и отдельное сводное крыло ВТА (две эскадрильи DC-2 и КАСА Аэротранспорт, эскадрилья "Фоккеров", эскадрилья "Юнкерс Ju-52/3m" и две сборных эскадрильи, вооруженных малосерийными и устаревшими самолетами).

Не успели мы закончить меблировку нашего нового жилища и разобрать новобранцев по эскадрильям, как над аэродромом появился заходящий на посадку новенький темно-зеленый самолет с застывшей в прыжке белой пантерой на киле. Похоже, прибыл наш первый пикировщик. Мне раньше не доводилось видеть этот бомбардировщик, только недавно принятый на вооружение Имперских ВВС, а теперь от него зависела и моя жизнь. Неудивительно, что я очень внимательно всматривалась в самолет.

Его крыло имело схему "обратная чайка", и довольно-таки заметные гондолы шасси располагались точно на перегибе. Кабина была закрыта общим козырьком, открытым назад, где была установлена пулеметная турель с хорошо узнаваемым "Хиссо". Из крыльев торчали, сильно выдаваясь вперед, два пулеметных ствола, ещё два пулемета, установленные дальше от фюзеляжа, были заметны намного меньше. Решетки аэродинамических тормозов под крыльями также бросались в глаза. Под фюзеляжем были видны какие-то рычаги, о назначении которых мне оставалось только гадать (позже оказалось, что это было устройство для вывода бомбы вне диска винта при крутом пикировании).

2. ПЕРВЫЕ ЭКСПЕРИМЕНТЫ

Первые эксперименты по бомбометанию с пикирования были произведены в Воздушных Силах Российского Имперского Военно-Морского Флота в летнюю навигацию 1918 года в рамках опытно-практической экспериментальной программы "Флот и Берег 1918". В ходе испытаний было достоверно установлено, что именно в пикировании возможно прецизионно-точное бомбометание, позволяющее поражать даже столь малые и маневренные цели, какими являются корабли в море. После этого командование ВСФ обращало настоятельное внимание на развитие базовой пикирующей авиации БО и авианосцев, способных исполнять роль как носителей истребительного "зонтика" эскадры, так и ударных кораблей с неслыханной для ствольной артиллерии дальнобойностью и прицельностью.

В 1932 году командование ВВС Сухопутных Войск, основываясь на успешном опыте применения пикировщиков ВСФ в ходе Корейской войны 1929-1932 годов, выдало задание на проектирование сухопутного скоростного пикирующего бомбардировщика-моноплана смешанной конструкции. В России с её протяженными границами требовалось очень много боевых самолетов, поэтому, чтобы понизить их стоимость и увеличить технологичность производства, конструкцию делали смешанной ещё долго после того, как во всех остальных передовых авиационных державах перешли на цельнометаллические самолеты. Даже и в начале 40-х годов принимаемые на вооружение истребители Лавочкина, Яковлева и Микояна были ещё в значительной степени деревянными! Основным требованием к проекту была именно скорость — чтобы самолет мог применяться в прифронтовой зоне без истребительного прикрытия.

Авиастроительная фирма "РБВЗ-Сикорский", известная ещё с довоенных времен (первый в мире четырехмоторный самолет "Илья Муромец", построенный еще в 1911 году) и специализирующаяся на флотских заказах (летающие лодки, корабельные гидросамолеты и авианосные машины), благодаря этому приобрела большой опыт и в разработке пикирующих бомбардировщиков. Первая модель, имевшая фабричный индекс С-39 и совершившая первый полет в январе 1935 года, была оснащена неубирающимися шасси в обтекателях — это было сделано, чтобы не ослаблять и так перенагруженное крыло вырезами под ниши шасси. Для уменьшения сопротивления Сикорский решил укоротить стойки шасси, установив на свой самолет крыло с изломом — такая схема известна как "обратная чайка". На машине был установлен 12-цилиндровый двигатель жидкостного охлаждения РБВЗ Р-27-В18 мощностью 780 л.с. на взлете и 840 л.с. на высоте в 3,2 километра, два пулемета ШКАС в крыльях и один турельный, бомбодержатели были рассчитаны на 700 килограммов бомб (1х500+2х100) или одну авиаторпеду.

Летные испытания показали хорошую управляемость, отличный обзор из кабины и удовлетворительную прочность конструкции. Однако скоростные данные были явно недостаточны для перспективного легкого бомбардировщика. Вследствие этого четвертый опытный образец самолета, взлетевший в декабре 1935 года (фирменное наименование С-41), был выполнен уже с шасси, убирающимися вверх-назад. Крыло сохранило схему "обратная чайка" — это было сделано, во-первых, для того, чтобы сократить длину стоек шасси, сохранив высокий клиренс для подвески крупнокалиберных бомб, во-вторых, для того, чтобы разместить узлы складывания крыла достаточно низко, чтобы техническому персоналу не потребовались ступеньки или стремянка при складывании плоскостей (пятый опытный экземпляр строился в палубном варианте, со складными крыльями, и конкурентов у него не было), а в-третьих, при аварийной посадке на воду они должны были сыграть роль редана, давая экипажу дополнительно пару минут, чтобы выбраться из кабины.

С-41 имел более мощный двигатель (РБВЗ Р-27-В48 — 820/900 л.с.) и нес уже 4 крыльевых пулемета, до 850 килограммов бомб, авиаторпеду, 1-3 подвесных топливных бака или контейнера с вооружением. Самолет был принят на вооружение в июле 1936 года на основании предварительного отчета, даже не дожидаясь окончательных результатов испытаний. Благодаря тому, что вся оснастка и производственные линии были подготовлены на Рижском и Княжгородском заводах заблаговременно (Санкт-Петербургский завод "РБВЗ-Сикорский" продолжал производство летающих лодок МДР-5, МТБ-2 и МБР-3 и корабельных гидросамолетов КР), первый серийный ПББ-1 (Пикирующий Ближний Бомбардировщик 1) выкатили из ворот уже в первых числах августа. Одновременно самолет был представлен испанской военной миссии в России — уже как официально принятый на вооружение. Испанцы впечатлились и включили его в пакет приобретаемых лицензий.

Первые ПББ прибыли в Испанию уже в сентябре — опытная войсковая партия в двенадцать единиц была собрана на заводе "Испано-Сюиза" в Барселоне и немедленно брошена в бой на Арагонском фронте, где фашисты как раз пытались деблокировать группу войск, окруженную в районе столицы Наварры города Памплоны. Производство разворачивалось быстрыми темпами, а боевому испытанию новой машины предавалось очень большое значение, поэтому уже в начале декабря одно из фронтовых ударных крыльев ВВС Испанской Республики было полностью вооружено пикирующими бомбардировщиками, получившими от испанцев прозвище "Бучон" — "голубь", за эмблему экспериментальной эскадрильи, представлявшую собой "голубя мира" Пабло Пикассо, но с бомбой вместо оливковой ветви.

На доставленных из России самолетах испанцы заменяли оборонительный турельный ШКАС крупнокалиберным "Хиссо" ещё при сборке, а на самолетах, частично построенных в Испании, этими же пулеметами заменяли и два из четырех крыльевых пулеметов, те, что поближе к фюзеляжу. Первыми заводы треста "Испано Авиасьон" наладили производство именно крыльев — чтобы иметь возможность изменить установку вооружения, поскольку пулеметы винтовочного калибра не обеспечивали поражения бронированных целей, а использование русских КДВ, контейнеров дополнительного вооружения, вело к значительному ухудшению летных характеристик и снижению бомбовой нагрузки. Наше крыло должно было получить самолеты русского и испанского образца в соотношении 1 "испанец" к 2 "русским" — тяжеловооруженные "Бучоны" для командиров звеньев, "Бучоны" со ШКАСами для ведомых. Позднее, после того, как производство будет отлажено в полном объеме, до "тяжелого" стандарта будут модернизированы все ПББ, имеющиеся в войсках.

После всей этой лирики, изложенной нам прекрасно говорящим по-французски инженер-капитаном из компании "Испано", назначенным к нам чем-то вроде офицера связи, наша теньенте-коронель перешла к делу. Сегодня до вечера будем учить матчасть, завтра должны доставить учебную спарку с двойным управлением и вторую боевую машину, послезавтра — ещё четыре боевых самолета. Программа предусматривает три вывозных полета на спарке — ознакомительный, спокойный и пилотажный. После каждого вывоза — самостоятельные занятия на усвоение материала. Летать будем, сколько получится, но минимально — тридцать часов. Пока все не выполнят норму, крыло обещали не дергать. Первыми летную переподготовку начнут командиры эскадрилий, затем командиры звеньев. Вопросы? Нет? Все свободны, комэсков попрошу остаться.

Пока двое механиков развешивали плакаты, а Хелен обсуждала с комэсками график практических занятий, из города на размалеванным различными оттенками серого "городского" камуфляжа легком вездеходе "СЕАТ-Теньенте" с политотдельскими номерами прискакал чин со шпалой на петлицах и звездами на рукавах. Оказалось, что помимо боевой учебы, нас будут развивать и политически, а этот тип, большой специалист по теософии, ариософии и неоязычеству, будет нам читать лекции по сущности фашизма (германского национал-социализма).

Затем, посреди лекции по матчасти, к ангару подъехала зеленая тентованная трехтонка АМО-5, из которой тут же начали выгружать наши "комплекты выживания". Теперь в укромных уголках самолета должны были размещаться предметы, которые, по идее, должны помочь нам выжить в случае аварийной посадки. Мы получили по одному штурмкарабину "Llama МС", по одному револьверу под тот же самый 7,62х33-мм цилиндрический патрон, по одной легкой голубовато-серой французской "адриановской" каске с камуфляжным чехлом и сеткой, по одной камуфлированной рубахе, по одной камуфлированной плащ-палатке, по семь тридцатизарядных пеналов к карабину и по дюжине пластинчатых звезд-обоймочек к револьверу.

В набор также входило облегченное пехотное снаряжение русского образца — поясной ремень, к двум идущим вверх через грудь за спину и там соединяющимся с поднимающимся от него ремням Y-образной портупеи крепятся по три подсумка для магазинов, к самому поясу подвешиваются каска в камуфлированном чехле, саперная лопатка, котелок, сухарная сумка и фляга — и летная наплечная кобура для револьвера — её следовало надевать поверх формы, но под комбинезон, на случай, если придется прыгать с парашютом.

После ужина мы осваивали привезенное оружие. Револьверы, произведенные заводом "Астра", были созданы на основе канадских "НААКо .357 Магнум" модели "Маунтин" с усиленной рамкой, в свою очередь созданный на базе конструкции револьверов "Смит & Вессон" "Милитари энд Полис" модели 1905 года. Отличия заключались только в прорезанных по обе стороны мушки щелевых реактивных компенсаторах отдачи — 7,62х33 мм патрон был все же немного мощноват для ручного оружия. Так что никаких проблем с освоением у меня лично не возникло.

Штурмкарабины были совсем другое дело. Они не имели ничего общего с самозарядными "НААКо Файрболл", с которыми мне раньше частенько доводилось иметь дело, и были, скорее, родственниками штурмовых винтовок — никаких инерционных затворов, только отвод газов. Выданные нам карабины модели "Милитар Компакт" были оснащены переключателем режимов стрельбы, позволяющим вести из штурмкарабина огонь одиночными выстрелами и очередями, пистолетной рукоятью и складным металлическим прикладом. Прицелов два, обычный рамочный, насеченный до восьмисот метров (что было некоторым преувеличением), и диоптрический на 300 метров — реальная дистанция эффективного огня.

Я просто влюбилась, но, на мой, возможно, несколько извращенный, вкус, карабину не хватало нескольких важных элементов — оптического прицела и универсального узла для крепления глушителя, мортирки ружейного гранатомета или дульного тормоза-компенсатора — я видела такие узлы, они монтировались на стволы пистолетов-пулеметов "Стар Зет 35". А вот постоянный откидной игольчатый штык был явно лишним. То есть для меня — лишним.

Впрочем, глушитель, наверное, можно заказать механикам эскадрильи, они же снимут штык и добавят крепежный узел для оптики, а сам прицел можно взять от "NAACo SSC 9х25 mm" или "Файрболл Экспресс" того же калибра. Благо — Барселона под боком. Не может быть, чтобы здесь оптического прицела достать нельзя было!

Утро началось с зачета по оружию, проведенного, за отсутствием на базе стрелкового полигона, прямо на уходящем под воду бетонированном летном поле для гидросамолетов-амфибий, потом продолжение вчерашней лекции по матчасти. После завтрака — лекция по тактике применения пикирующих бомбардировщиков.

"Пикирующие бомбардировщики, вместе со штурмовиками, относятся к фронтовой ударной авиации. Задачей фронтовой ударной авиации является тактическая поддержка наземных частей, парашютно-десантных войск, поддержка действий флота в прибрежных районах. При этом штурмовики, имеющие мощное стрелково-пушечное вооружение, предназначены для действий по открыто расположенной живой силе и технике противника и непосредственной поддержке войск, в то время как пикирующие бомбардировщики, способные к прицельному сбросу бомб, должны применяться против конкретных целей — укрытий живой силы и техники, траншей, блиндажей, капониров, позиций артиллерии, складов оружия, вооружения, боевых и продовольственных припасов, горюче-смазочных материалов, а также узловых объектов транспортных коммуникаций, таких, как мосты и тоннели..."

И вот таким суконным языком — два часа без перерыва. Хотя материал был хорош. Видно было, что русские, обобщавшие опыт применения "Бучонов" на базе действий экспериментальной бомбардировочной эскадрильи, ели свой хлеб не даром. Тактика подхода, основные объекты и тактика их атаки, особенности пилотирования...

Словом, детальный разбор. Поскольку оформить все это печатно ещё не успели, нам следовало все это записать, перерисовать с плакатов схемы, выучить все наизусть и потом сдать зачет. К обеду прибыли самолеты, так что командиры эскадрилий вместо обеда совершили по вывозному полету, после этого уже вывезенные задействовали боевые машины для отработки навыков, а на спарку пошли звеньевые. Остававшиеся на земле повторяли материал утренней лекции по тактике и изучали матчасть.

После ужина нам читали лекцию по тактике истребительной авиации. Командование сочло, что это будет нам полезно по двум причинам: во-первых, для ознакомления с теми маневрами и построениями, которые могут быть применены против нас, а во-вторых, потому, что наши "бучоны", мощные скоростные машины с тяжелым вооружением, превосходящие по этим показателям (скорости и весу секундного залпа) большую часть истребителей мира, могут быть использованы командованием в качестве тяжелых истребителей вроде американских "Локхид Р-24В" или английских "Демонов" фирмы "Хаукер".

М-мда. Идея...мм-м... оригинальная. С другой стороны — логическое звено в этом есть. Скорость "Арадо Ar-68Е" составляет 305 км/ч, "Хейнкель Не-51В-1" — 330 км/ч, FIAT CR.32 — 320 км/ч. Скорость пикирующего бомбардировщика Сикорский ПББ-1 в горизонтальном полете — 355 км/ч. При этом вооружение немецких "ястребков" состоит из двух пулеметов винтовочного калибра, а вооружение итальянца — из двух 12,7-мм пулеметов "Бреда-SAFAT". У нас стоят либо четыре ШКАС, превосходящих немецкие MG-17 почти вдвое (ШКАС — 1800 выстрелов в минуту, MG-17 — 950-1100 выстрелов в минуту), либо два ШКАСа и два "Хиссо Авиа М35" калибра 13,37 мм. Конечно, в маневренности нам с ними не равняться — в бою на горизонталях любой истребитель (особенно — биплан) сделает нас в мгновение ока. Зато на вертикалях королями будем уже мы. Маневр простой, и пилотами русских "Ишаков" отработан на совесть — имея превышение по высоте, выбрать мишень, в пикировании нанести удар и уйти — либо вверх, используя набранную во время пикирования скорость, либо вниз пикированием же. А если какой глупый истребитель все же попробует нас преследовать, так флаг ему в руки и попутного ветра в корму — далеко он улетит без тормозных решеток. После этого можно набрать высоту и повторить атаку. Испанские пилоты назвали эту тактику боя "укол рапирой", в ответ на что кили эскадрильи, её создавшей и освоившей (это была 2-я эскадрилья 4-го крыла 12-го ИАП из группировки ПВО Мадрида, ею командовал капитан Антонио, прославленный "Испанскими дневниками" Михаила Кольцова и погибший в Первой Битве за Мадрид), украсились новой эмблемой, изображавшей скрещенные рапиры.

Следующее утро началось с физподготовки — поскольку новые машины имели значительно большую скорость, нежели наши старые "бреге", то требования к нашей физической форме возрастали тоже. Наши "Бучоны" могли выходить из пике с перегрузкой до 12 Же, и теньенте-коронель желала, чтобы мы тоже могли её выдержать.

После физподготовки завтрак, затем полеты, после ужина — занятия по тактике и лекция по сущности германского национал-социализма. Из них мы узнавали массу нового, зачастую — такого, что ушам своим не верили. Связь между вожаками III Рейха, ариософами и неоязычниками казалась слишком уж... Ну в самом деле, на дворе ведь XX век от Рождества! Но майор политслужбы был настойчив. Факты, цитаты и логические рассуждения в его лекциях, причудливо переплетаясь, создавали цельную картину зловещего мира, скрывающегося за фасадом обычной для Западной Европы машинной цивилизации.

История теософских и ариософских движений и обществ Германии и Австрии тесно переплеталась с историей НСДАП, особенно на ранних этапах — Орден Новых Тамплиеров Ланца фон Либенфельса, Тевтонский Орден, Общество Туле барона Зеботтендорфа, "Врил" Хаусхофера активно сотрудничали с партией. Люди, состоявшие в этих организациях, занимали видное место и в НСДАП. Например, Дитрих Эккарт, которому в "Майн Кампф" Гитлер посвятил много теплых слов. Также существуют труды "апостолов" НСДАП, таких, как Хьюстон Стюарт Чемберлен или Альфред Розенберг — они пронизаны ариософскими мотивами насквозь и даже глубже. Призывы к уничтожению христианства — явное свидетельство того огромного влияния, что оказывают ариософы на Гитлера.

Столь же явным свидетельством является доктрина "Вель" Ганса Гербигера, также известная как "Учение о мировом льде", признанная официальной космологической доктриной Германии. Люди, считающие, что Млечный Путь — не более чем кольцо ледяных метеоритов, вращающееся вокруг Солнца, являющегося центром вселенной, и что вся история земного шара, эволюция видов и история человечества объясняется последовательной сменой Лун, которых, согласно Гербигеру, было четыре, руководят одной из самых мощных военных машин на континенте!

От одной мысли об этом мороз по позвоночнику и ночные кошмары на неделю.

Доктрина "Вель", до её официального признания, являлась космологической доктриной ариософского общества "Врил" Карла Хаусхофера, того самого, который часто навещал Гитлера во время его отсидки после Пивного путча, наставляя его в ариософии и геополитике.

Что же касается неоязычества, то это определение религиозно-мистических элементов, что присутствуют в нацизме, не совсем верно. Это, скорее, очень древнее язычество, пришедшее в Германию из Тибета. Согласно легенде, которая является чем-то вроде символа веры для идущих по этому пути, где-то в Гималаях есть таинственная Шамбала, центр тайного могущества. Этот центр повелевает движениями стихий и устремлениями народов, чтобы ускорить приход человечества к чему-то. К чему конкретно, мнения расходятся. Но известно — верующие считают это доказанным фактом — что маги-водители народов могут заключить с Шамбалой в союз, принося ей человеческие жертвы и клятвы. Эмблемой этого вероучения является правосторонняя свастика, та самая, что помещена на флаг III Рейха.

"Вообще история этой эмблемы крайне интересна, и если у нас останется время, мы об этом поговорим отдельно и подробно. Но характерно одно — с левосторонней свастикой ни одна из легенд ничего хорошего не связывает..."

Особо следует подчеркнуть тот факт, что Шамбала требует не только клятв и соблюдения обрядов. Для того, чтобы привлечь внимание таящихся в ней Высших Могуществ, требуются жертвы. Человеческие жертвоприношения. Причем не простые, а массовые. Не несколько десятков или сотен жертв, а тысячи, сотни тысяч. Без этого Шамбала не обратит на вас внимания и не окажет помощи.

Вторая лекция была посвящена истории войск СС. Майор политслужбы считал их новым религиозным орденом, но не христианским, а мистическим, в котором из обычных людей делали сверхчеловеков. Школы-бурги, закрытые церемонии посвящения, совершенно особые условия отбора и подготовки... Черный Орден СС, создание Генриха Гиммлера, был не только инструментом политики, но и инструментом магии, созданным для управления сначала германским народом, а потом и всем человечеством, новая аристократия, повинующаяся воле Высших Могуществ Шамбалы...

После таких разговоров у меня заходил ум за разум. Даже немцы, хоть они, по выражению одного умного типа, "произошли от других обезьян, чем все остальное человечество", не могли бы додуматься до ТАКОГО. С другой стороны... Наци открыто и громко объявили себя врагами интеллектуализма. В Империи тоже не очень любят интеллигентов (да и я их недолюбливаю), но только и исключительно потому, что со времен "шляхетской революции" Петра I и до середины XIX века образованный класс и дворянское сословие были разными обозначениями одного и того же. До появления первых "разночинцев" слова "дворянство" и "образованность" были синонимами, да и потом основная часть образования была сословной. А 99 и 9 в периоде процентов дворян были "западниками", если и не на практике, то в глубине души — поскольку догадывались, что России, организованной в полном соответствии с русской структурой цивилизации, они нужны, как пятое колесо... Даже нет. Российской Империи дворяне нужны как лишняя дырка в голове. Дворянство — любого рода! — и истинное величие Империи несовместимы.

Именно вследствие русской системы образования, построенной из дворян и для обслуживания нужд дворян, в конце XIX-начале XX веков практически любой интеллигент (т.е. человек, получивший образование с чертами "гуманитарности") в глубине своей души является западником, склонным видеть в Империи "тюрьму народов". Интересно, почему Россия "тюрьма", а любезные их сердцам Британия и Франция — нет? Ведь Россия колоний не имеет, все люди, проживающие в Империи, имеют право избирать, а желающие — и быть избранными, а вот Британская Империя, "над которой никогда не заходит солнце", права голоса жителям своих колоний не предоставляет... Борьба с "безродными космополитами" не закончена и до сих пор — многие, несмотря на свое происхождение из самых глубин народа, усвоив яд старых профессоров и приват-доцентов, уверились в истинах, к России не приложимых вообще.

Отвлеченная схоластика протухших цитат ныне, слава Господу, полновластно и безусловно царит только в эмигрантских кругах, лишь изредка заражая этим тленом и молодые мозги "новой профессуры", созданной в Империи и волей Империи. Всякого рода Бредяевы, выразители мнения старого привилегированного сословия, спасавшегося их оболванивающими выдумками от неотвратимо надвигающегося конца, проиграли уже все и вся, но по-прежнему смотрящей на Запад в неустанных и безуспешных поисках образца для подражания интеллигенции "образца 1896 года" они видятся маяками и светочами.

И кого только не пытались сделать из русского человека — начиная от голландского морехода, через прусского сержанта, французского ситуайена и бриттского тред-юниона. И все бесполезно. Сейчас вот, в связи с Закатом Европы, Бредяевы и иже с ними начинают поглядывать на САСШ, утверждая, что уж теперь-то образец беспорочный, самое то, и чем быстрее Россия начнет его копировать...

В Париже, в "салоне" у рара я до отвала наслушалась такого бреда. Сначала пыталась спорить, потом бросила. История уже все расставила по своим местам. И великую Империю, продвинувшуюся за одиннадцать веков от крошечного куска суглинка на берегу Москвы-реки до государства, занимающего 1/6 часть суши — от Северного Ледовитого океана до самого Гиндукуша, и от Атлантики до Тихого Океана. И горстку полузабытых пыльных мумий, скрипящих свои предсказания в "салонах", куда приходят только такие же мумии. "Философский пароход" был для них огромным благодеянием — он задержал их от падения в бездну полного и абсолютного забвения на целых двадцать лет. Сейчас они вымирают — последние осколки выброшенного на свалку истории сословия, "русского шляхетства", причинившего Империи — и мне лично!!! — столько неприятностей. И когда они вымрут окончательно, а их трупный яд изгладится из молодых мозгов, я приду и плюну на их могилы.

Но возвращаясь к нацизму. В Германии, конечно, есть свои Бредяевы (это именно немецкие Бредяевы создали конституцию Веймарской Республики — надеюсь, теперь они горят за это в Аду). Бредяев как человеческий тип неистребим — вот точно такие же спорили о количестве ангелов (или чертей), помещающихся на острие иглы. Сейчас спорят о политэкономии и преимуществах различных форм республиканского правления над монархическими. При этом спорящие аргументируют свои построения обилием цитат, каждая из которых противоречит как минимум двум другим (в особо тяжких случаях они противоречат даже самим себе). Но только очень специфические условия русской цивилизации конца XIX-начала XX века привели к тому, что эти схоласты, не имеющие никакого понятия ни о чем реальном, стали "властителями дум" нескольких поколений русских людей, изуродовав их сознание почти что непоправимо.

Кого Империи исторгла из себя, как гной из раны? "Безродный космополит", в сущности — самый обычный человек, всегда интеллигент, иногда дворянин, т.е. представитель сословия, которое в давно прошедшие времена было здоровой частью здорового организма. Затем этот орган превратился в болезнетворную опухоль, изуродовавшую организм и затормозившую его развитие на целых двести лет, после чего организм эту опухоль из себя вырвал. С кровью и гноем, со всей налипшей мерзостью. И начал вытравливать из себя остатки этой пакости, болезнетворные микробы, способные создать новую опухоль. Не скажу, что мне лично очень приятно сравнение с раковой клеткой, но менее справедливым оно от этого не становится. Но в любом случае "безродный космополит" — это человек, считающий, что Россия должна чему-то у Запада учится в плане социальном или государственном, что в цивилизациях Западной Европы есть хоть что-то, кроме машин и технологий, что можно позаимствовать для России с пользой для неё. По большей части такой человек — либерал и реформатор, иногда — революционер, но в любом случае он считает, что в России нужно все сменить и построить по другому образцу, и в первую очередь — отменить или ограничить монархию.

Теперь посмотрим на Германию. В Германии нет "безродного космополита" — типичного представителя сословия, две сотни лет узурпировавшего власть над Империей. В Германии вообще совершенно другой тип цивилизации! И тем не менее — громят интеллигенцию. Зачем? Изгонять из страны ученых можно только в том случае, если те науки, которыми они занимаются, не имеют абсолютно никакого отношения к реальности, данной нам в ощущениях. В 1919-1921 годах из Империи выслали более 1000 виднейших историков, философов, экономистов, политологов и других... "болтологов". Но ни один математик, физик или химик, будь он триста раз "западник" и дворянин от Рюрика, выслан не был. А вот немцы...

Высылают из страны не только, и даже не столько разных Бредяевых (они-то, ко всеобщему сожалению, как раз неистребимы, как сорняки, дураки и тараканы), сколько теоретиков и практиков прикладных дисциплин. Тех самых химиков, физиков и математиков. А некоторых даже не высылают, а отправляют в концентрационный лагерь на "перевоспитание". Заставлять корифеев матанализа шить гимнастерки или штамповать автомобильные номера — все равно, что забивать гвозди микроскопом.

А церемониальные сожжения книг?

А совершенно безумные теории Гербигера?

Нацисты верят в вещи, которые людям в здравом рассудке кажутся полным идиотизмом. Но если они в это действительно верят... Во имя веры люди способны творить воистину страшные вещи — вспомним христианских и мусульманских фанатиков. А ведь ни христианство, ни ислам нельзя отнести к религиям, одобряющим кровопролитие. Наоборот! И Господь, и Аллах не требуют жертвоприношений, тем более — кровавых. В отличие от языческих богов. А ведь теософов недаром называют неоязычниками...

3. КАК ОКАЗАЛОСЬ

Как оказалось, мирной жизни нам была отведена ровно одна неделя. 7 января мы начали занятия, а 14 января мятежные тральщики, сторожевики и канонерские лодки при поддержке линкора "Эспанья", тяжелых крейсеров "Канариас" и "Балеарес" и легкого крейсера "Альмиранте Сервера" высадили десант в районе города Мотриль (километров восемьдесят северо-восточнее Малаги). Одновременно сухопутные войска мятежников нанесли удар из района Гранады по направлению к побережью. Двигаясь вдоль дороги Гранада-Мотриль, в первые же сутки продвинувшись на шесть километров и взяв город Велес, франкисты реально угрожали Малаге полным окружением. Обстановка осложнялась тем, что в связи со спокойным характером фронта чистки в штабах частей, занимавших его, а также в самом штабе фронта, произведены не были, а также тем, что наиболее боеспособные части ИНА после успехов под Мадридом либо ещё не восстановились, либо были переброшены на Северный фронт и готовились к наступлению в районе Овьедо, занятому франкистами ещё в самом начале мятежа и сильно ими укрепленному.

Единственными валентными частями элитных войск являлись три бригады Морской Пехоты в районе Барселоны, ещё не закончившие формирование и не получившие тяжелого вооружения, и переформировывавшиеся в районе Мадрида две воздушно-десантных бригады (1-я ВДБр и легкопехотная "Гарсиа Лорка") и 12-я Интернациональная бригада. С линейной пехотой дело обстояло не легче того — 45-я дивизия, переформированная Дуррути из анархистских колонн Каталонии и Страны Басков и имевшая полный комплект стрелкового оружия и батальонно-полковой артиллерии, как раз находилась в районе Валенсии.

И теперь стратегически проигранную операцию (Малага была окружена с запада, северо-запада и северо-востока, и нынешнее наступление угрожало отрезать её совсем) предстояло выигрывать инновационно — массированным применением авиации.

К 14 января наше крыло имело ровным счетом 17 боевых самолетов — одну эскадрилью с хвостиком. Все летчики имели один вывозной полет, командиры эскадрилий и звеньев — два. Получалось, что на каждый самолет имеется по одному пилоту. И 16 января сводная эскадрилья "Белая Пантера", оставив ведомых продолжать обучение, была переброшена на Андалузский Фронт. Во избежание дальнейшего раздергивания крыла, руководить переподготовкой осталась теньенте-коронель, а к Малаге нас повела комиссар. Для переброски пингвинов-механиков (птица, а не летает — популярная шутка о техперсонале ВВС и ВСФ), небольшого боезапаса на первое время и личного имущества командование предоставило в наше распоряжение четыре трехмоторных "Фоккер F.VII/3m", изношенных настолько, что становилось даже странно, как эти развалины ещё могут держаться в воздухе.

До Малаги мы добирались ориентируясь по берегу подобно древним мореплавателям. Карт не было. Промежуточная посадка в Картахене с завтраком и дозаправкой, и — здравствуй, Андалузия. Вечером 16 января мы уже устраивались на полевом аэродроме неподалеку от городишки Адра, стоящего на самом берегу Средиземного моря. От Малаги его отделяли более ста двадцати километров, зато от Мотриля — чуть меньше сорока пяти. Через город проходила магистральная железная дорога от Барселоны и Валенсии, и могли приставать корабли, подвозящие припасы. В том, конечно, случае, если флоту удастся отогнать корабли мятежников. К сожалению, верилось в это слабо.

Испанский флот до мятежа состоял из Карибского Флота и флота Метрополии. Карибский флот остался в Гаване, а из состава флота Метрополии мятежникам удалось захватить один тяжелый крейсер, один легкий крейсер и один линкор. Ещё один тяжелый крейсер был захвачен в Кадисе на верфи, где он проходил последние достроечные работы. Верность Республике сохранили один линкор и четыре легких крейсера флота Метрополии. Положение осложняли полное отсутствие командного состава на кораблях Республиканского флота и активная поддержка мятежных кораблей кораблями флотов Италии и Германии. По крайней мере в двух случаях иностранные корабли — германский "карманный линкор" "Адмирал Сушон" в августе у Хихона и итальянский легкий крейсер "Фиуме" в декабре у Сеуты — прикрывали застигнутые врасплох корабли франкистов своим корпусом, не давая республиканским крейсерам вести огонь до тех пор, пока мятежники не подготовили свои корабли к бою.

На следующее утро около десяти часов из-под Мотриля поступили сообщения о том, что в ночь прибывающие с эшелонами войска — подразделения морской пехоты и части 45-й дивизии — прямо с колес брошены в бой, и фашисты, ошеломленные натиском, вызвали на поддержку свои корабли, которые, обстреливая железную дорогу, мешают подвозу подкреплений.

Именно для такого случая на аэродром вместе с нами прибыли две дюжины 500-кг бронебойных бомб и плакаты с рисунками всех кораблей мятежного флота в трех проекциях (левый борт, правый борт, вид сверху), а также тех кораблей иностранных флотов, что могли повстречаться в районе боевых действий. Итальянские и немецкие боевые корабли относились к первоочередным целям, даже больше, чем корабли мятежников — риск потери очень-очень дорогого боевого корабля должен был, по мысли штабных гениев, отвратить иностранные державы от вмешательства во внутренние дела Испанской Республики. То, что это, скорее, будет воспринято как прекрасный повод для совсем уж открытого вмешательства, во внимание не принималось. Гитлер и особенно Муссолини уже слишком глубоко увязли во всем этом, чтобы теперь иметь возможность отступить без потери лица — но "гениям" не терпелось доказать свою гениальность.

Кроме нашей эскадрильи, в налете должны были участвовать эскадрилья торпедоносцев СБ-2. "Катюши" атакуют первыми, и когда все зенитчики и прикрывающие эскадру истребители (два-три звена "сверчков" или "арадо", постоянный "истребительный зонтик" соединения) сосредоточат внимание на них, сверху падаем мы и наши "пятихатки". Зенитчики, вероятно, отреагировать успеют, но вот истребители точно не успеют подняться.

Через пять минут после получения приказа на атаку "Катюши" ушли на цель, следом взлетели наши "голубки". Согласно наставлениям, при операциях по уничтожению целей большой и особой важности мы должны были пользоваться для подлета высотой в 6,5-7 тысяч метров, не позволяющей обнаружить самолеты визуальной и акустической разведке ВНОС. К сожалению, в Испанию ни гермокабины, ни кислородное оборудование не поставлялись, поэтому наша высота ограничивалась 4,5 тысячами, и только тренированные альпинистки вроде "снежного барса" Нины ван Хорн из 4-й эскадрильи могли себе позволить более высотные полеты. И то очень, очень осторожно.

Воздух здесь разреженный и холодный, но наши кабины обогреваются. Установленный на пикировщиках двигатель РБВЗ Р-27-В48 явно недоведен и греется так, что на малых высотах в кабине жара зашкаливает за 45о. Погода практически идеальная, рассеянные облака укрывают нас от наблюдения снизу, сквозь разрывы в них можно видеть внизу ярко освещенное солнцем море с ползущими по нему крошечными корабликами, похожими на детские игрушки. Поскольку решено не разбивать эскадрильи, то наш строй состоит из четырех четверок, что вынуждает применять отработанное во время перелета из Барселоны истребительное построение "четыре пальца". Капитан Ибанец ведет звено, её ведомая Розмари Дюфур слева, чуть ниже и чуть сзади, как указательный палец правой руки по отношению к среднему. Я нахожусь чуть выше и чуть сзади от самолета комэска, как безымянный палец, моя ведомая Ингрид фон Хольцен — позади и справа, как мизинец. При таком построении, рассосредоточенном по высоте и достаточно свободном для маневра, четверка истребителей не имеет слепых зон. Три пилота, следующих за командиром, контролируют свои участки неба и следят за ведущим, не вертя головой каждую секунду, благодаря этому лететь довольно легко, и пилоты устают гораздо меньше. Нам, правда, вращать головой не надо — о задней полусфере заботится бортстрелок — но наблюдение за ведущим и соседями, если вас четверо, а не привычная тройка, дело тоже достаточно трудное, и строй, облегчающий такую задачу, дает нам выигрыш.

Это мой первый боевой вылет на пикировщике, и сразу — трудная мишень. Крейсера типа "Карибиас" имеют номинальную скорость в 34 узла, это 62 километра в час. Линкоры типа "Эспанья" — всего 20 узлов (37 км/ч), но зато на них можно установить куда больше зениток. Если корабли эскорта догадаются поставить дымзавесу, то это будет вообще гроб-задача.

Вот выделенный из состава эскадрильи гидропланов ВСФ в Картахене поплавковый разведчик Северский КРА-1 начал передавать информацию на общей волне. В составе эскадры находились, действительно, линкор и два тяжелых крейсера, немецкий тяжелый крейсер "Адмирал Сушон" держался в некотором отдалении мористее, непосредственное охранение эскадры обеспечивалось двумя эсминцами и тремя большими миноносцами типа "Мёве" (они строились в Кадисе и Барселоне в 1927-1935 годах по немецким чертежам, собственной судопроектной базы у испанцев в то время не имелось), с воздуха эскадра прикрыта шестью итальянскими истребителями (две тройки, одна сверху, около двух километров, вторая у воды). Вся эскадра курсирует вдоль берега малыми ходами (Спасибо Тебе, Господи!!!), ведя интенсивный огонь по берегу. На бортах немца — крупно нарисованные флаги фашистской Германии. С берега приходит команда торпедоносцам не атаковать "Адмирала" — в таких обстоятельствах это не сойдет за случайность. Эйнджел на внутренней волне обращает наше внимание, что к нам этот приказ не относится и распределяет цели. "Маргарита" получает немецкий крейсер, "Коломбине" достается линкор, "Медуза" и "Молот" должны атаковать испанские крейсеры.

Комэск торпедоносцев скомандовал атаку, сосредоточив по звену против каждого из трех испанских кораблей. Мы убираем газ и начинаем планировать к цели, на ходу перестраиваясь в уступ. На подходе они потеряли два СБ — один получил прямое попадание зенитного снаряда крупного калибра и рассыпался в воздухе, второй врезался в воду, выполняя маневр уклонения от атаки итальянских истребителей.

Сигнал об отделении торпед — наше время пошло. Последняя проверка направления ветра, переворот через крыло и вниз! Самолет падает подобно камню, внутри все отрывается. Самые долгие секунды в моей жизни. Сверяюсь с нанесенной на стекло кабины шкалой — угол падения 85о. В прицеле с фантастической скоростью растет громоздкая туша линкора, вся полыхающая вспышками мелкокалиберных зениток — но все они стреляют по торпедоносцам! План сработал! Лечу все вниз и вниз, комэск не сбрасывает бомбы — перед вылетом она сказала, что не допустит, чтобы одна из столь ценных бронебойных пятисоток пролетела мимо цели, тем более что линкоры типа "Эспанья" имеют развитую палубную броню. 700 метров. 600. 500. 400. Не хочу умирать. 300 — от пикировщика Натали отделилась бомба! СБРОС!!! Тяну ручку на себя, шесть, восемь, а то и десять грав вдавливают меня в кресло, в глазах темнеет, но я все же успеваю заметить разрыв в носовой части рядом с надстройкой, впереди от башни "Б". Кровь превращается в нечто свинцовое и стекает к ногам. На мгновение теряю сознание.

Прихожу в себя очень быстро — не больше полутора секунд. Мир вокруг — серый и нереальный, самолет летит над самой водой, по сторонам "красные помидоры" разрывов 37-мм снарядов испанских зениток и трассеры 20-мм, а сзади — огромный столб перевитого огнем дыма и разлетающихся обломков. Обычно каменно-спокойный Луи неистово вопит по внутренней связи и радостно лупит из пулемета — он все видел. Все четыре бомбы легли очень кучно, и после того, как взорвалась четвертая, сброшенная шедшей за мной Ингрид фон Хольцен, взорвался и сам линкор — бомбы вызвали детонацию боеприпасов носовых погребов главного калибра, или же одна из них проникла в пробоину, сделанную предыдущей и взорвала погреба непосредственно. В любом случае, взрыв был потрясающий. Луи клялся, что видел, как многотонная орудийная башня парила в воздухе на высоте метров в сорок!

Недалеко справа полыхал с носа до кормы один из тяжелых крейсеров, другой, разломившийся на две части и тонущий, был закрыт от нас чудом держащимся на воде корпусом "Эспаньи". Немецкий "карманный линкор" "Адмирал Сушон", имевший несколько более натренированный экипаж и несколько более продуманную конструкцию, сумел увернуться от двух бомб и достаточно быстро нейтрализовать последствия взрыва остальных. Поэтому полученные повреждения отправили его в док на десять месяцев, а не на дно и навсегда. Испанская же эскадра потеряла все три тяжелых корабля. Одна из торпед, миновав "Канариас", поразила миноносец N27 (тип "Мёве"). Он был брошен экипажем, и через сутки захвачен и приведен в порт Картахены. Захватила этот приз (930 тонн, 33 узла, три четырехдюймовых орудия, четыре 20-мм зенитных автомата, два трехтрубных 533-мм торпедных аппарата) двухсоттонная парусно-моторная шхуна "Марипоса", вооруженная одним 57-мм орудием и двумя счетверенными пулеметными установками!

"Белая пантера" заплатила за три потопленных корабля тремя жизнями: капитан Эмма Ренан, командир эскадрильи "Молот", желая поразить мятежный крейсер наверняка, слишком затянула с выходом — она сбросила бомбы с 200 метров. Комэск и вплотную следовавшие за ней теньенте Соланж Бюссон и Сесиль Лотрен не успели выровняться и врезались в воду.

Передышки по случаю победы нам не дали: как только очередной "Бучон" заканчивал пробежку, на него тут же бросались милисианосы из БАО. Судя по тому, что к самолетам подвешивали полусотки с торчащими вперед стержнями "спаржи", следующее дело должно было быть противопехотным. И верно — нас истошно ждали под Мотрилем, где вот-вот должны были сомкнуться крылья окружения Малаги. Пока техники обслуживали самолеты, Эйнджел ознакомила нас с целью — мы должны были задержать продвижение колонны мятежников, двигающейся от Гранады. Судя по сведениям авиаразведки, колонна включала около десятка единиц бронетехники (бронеавтомобили или башенные танки), столько же (десять плюс-минус два) тягачей с артиллерийскими орудиями, около пятидесяти грузовиков и автобусов и несколько легковушек. План прост — перегораживаем дорогу спереди и сзади и утюжим, пока хватит патронов. Особое внимание — бронетехнике и артиллерии. Истребителей сопровождения все еще нет (точнее, есть эскадрилья старых "Кертиссов", но это не истребитель, а издевательство), поэтому первая эскадрилья и теньенте ван Хорн из 4-й (пойдете моей ведомой) только бомбят (причем первыми, перегораживая дорогу автоколонне), сохраняя патроны на случай появления вражеских истребителей на обратном пути. Если истребители появятся на пути к цели или над самой целью — они же избавляются от бомб и сдерживают противника, остальные продолжают выполнение задачи.

Мы взлетели и направились вдоль берега к западу, держась на высоте около 2,5 километров. Мотриль стоит не на самом берегу, а километрах в трех от него, и если бы франкисты подготовили десант чуть получше, то взяли бы его в первый же день. Но ни генерал Франко, ни его советники из Германии и Италии не имели опыта организации и проведения десантных операций. Поэтому десантные части (два обычных пехотных батальона) не прошли ни одной высадочной тренировки, из тяжелого вооружения они получили только 81-мм минометы и батарею 65-мм итальянских горных орудий, да и те выбросили только вторым эшелоном, стрелковое оружие превращенной в десант пехоты было сохранено стандартным — один пистолет-пулемет у сержанта-командира отделения, один ручной пулемет (не испанский DН-28/30 или немецкий "Дрейзе МG-13", а итальянский "Бреда М1928", редкостная дрянь) и тринадцать магазинных винтовок, не была организована высадка корректировщиков для корабельной артиллерии...

В силу всего этого, а также нескольких других причин (в частности, в ночь десанта через Мотриль проходили эшелоны с войсками для Малаги — два маршевых батальона и батарея русских трехдюймовок, при правильной организации десантной операции это значения бы не имело, но операция была организована неправильно...) взять городок решительным броском франкистским десантникам не удалось. Это имело следствием задержку с окружением Малаги: участок между десантом и группировкой, наступавшей со стороны Гранады, остался под контролем республиканцев. Через это "игольное ушко" шириной едва в десять километров Республика могла поддерживать связь с почти окруженной группировкой в Малаге. К несчастью, проходящая через Мотриль железная дорога оказалась хоть и не на нейтральной полосе, но очень близко — окопавшиеся на берегу мятежники могли обстреливать её даже из пистолетов-пулеметов, не говоря уже о винтовках, ручных и станковых пулеметах.

Первая попытка сбросить десант обратно в море, предпринятая бойцами 45-й дивизии и 2-й бригады МП, провалилась по причине обстрела крупными калибрами с моря. Теперь калибров нет — я почувствовала мимолетную гордость при этой мысли (шутка сказать — семнадцать недоведенных пикировщиков утопили два крейсера и линкор!!!) — и вторая атака будет намного успешнее. Если, конечно, в тыл атакующим не ударят десять пушечных танков и до двух батальонов пехоты с артиллерией.

Нехорошие предчувствия возникли у меня не сразу — только после того, как километрах в тридцати от аэродрома мне выбило масло, тут же забрызгавшее козырек и лобовое стекло. ПББ-1 Империя запустила в производство сразу же, не дожидаясь окончательных результатов испытаний. Между тем дефектная ведомость по этим самым результатам состояла более чем из 100 пунктов. Если точнее, то из ста восьми. Основные претензии у испытателей ЛИИ возникли к мотору (перегрев, малый ресурс, неэкономичность, завышенная высотность...), но были обнаружены и недостатки вооружения, аэродинамики, радиотехнического оборудования... Конечно, испытатели сравнивали ПББ с лучшими, самыми современными образцами авиатехники Империи, САСШ, Западной Европы и Японии. Нам же, перешедшим на "Бучоны" с устаревших более чем на десятилетие и казавшихся уже почти антиквариатом "Бреге", пикировщики казались чудом современной авиации. Но их явная "сырость", недоведенность, били в глаза даже нам.

Выброс масла был довольно тревожным симптомом, чреватым перегревом и заклиниванием мотора — но задачу требовалось выполнить любой ценой. Невзирая на! Захват Малаги подарил бы Франко отличный порт на средиземноморском побережье — его использование сокращало путь от Италии до фронта на пять-шесть, а то и на все десять дней. Сейчас ближайшим к фронту крупным портом был Кадис — на атлантическом побережье, в ста семидесяти километрах от Малаги по прямой и почти в двух с половиной сотнях по железной дороге, которая, вдобавок, проходила по самому побережью и регулярно подвергалась обстрелам с моря — налеты быстроходных республиканских кораблей, эсминцев и больших миноносцев, проводились регулярно и очень мешали перевозкам.

Поскольку переднюю часть фонаря мне забрызгало маслом, пришлось сдвинуть его и лететь с открытой кабиной — это снижало скорость, но зато намного улучшало видимость. Вот и цель! Убираю карту, устанавливаю прицел, закрываю заслонки радиатора... Мандраж, трепавший меня два часа назад, прошел, и действия, отработанные на тренировках, я выполняю, отмечая каждую операцию — перед атакой "Эспаньи" я делала все это совершенно автоматически, даже не отдавая себе отчета.

Атаку начинает командное звено и 1-я эскадрилья — вспышки разрывов в головной части и хвосте колонны видны даже с моей двухкилометровой высоты. Наше время! Вслед за самолетами комэска и Розмари захожу на колонну вдоль дороги. Сделав переворот через левое крыло, перехожу в пикирование. Скрип воздушных тормозов — и вся кровь в моем теле приливает к ногам. На высоте 500 метров нажимаю на сброс бомб, самолет вздрагивает, полусотки сыплются вниз. Вывод — вираж — набор высоты по спирали — затем быстрый взгляд вниз. Удар по цели, точное попадание в дорогу. В воздух поднимаются высокие столбы дыма и огня, чадно полыхают грузовики, от них разбегаются человечки, с такой высоты похожие на муравьев. Но разбегаются не все — от некоторых машин тянутся вверх тонкие нити пулеметных трассеров.

Броневики, шедшие в голове колонны, уцелели почти все — заметны повреждения только у двух, остальные, кажется, даже не задеты. Это итальянские FIAT-Ансальдо "Аутоблинда АВ.611", да и вся колонна, похоже, итальянская — трехосные тупорылые грузовики "FIAT/SРА", легкие гаубицы с однобрусными лафетами (немцы обкатывали в Испании свое новейшее вооружение, а старая испанская армия легких гаубиц не имела вообще, поскольку строилась на совершенно других принципах).

Эйнджел, пользовавшаяся командирским позывным "Пантера-Лидер", приказала "Коломбинам" атаковать броневики, "Медузам" оставаться на месте и атаковать "коробочки", уцелевшие после атаки "Коломбин".

Такое недоверие меня обидело очень сильно. Комэск решила зайти на броневики с кормы — лобовая броня "Аутоблинд" могла поспорить с броней легких танков. Все мы прекрасно помнили отработанные приемы (хотя отрабатывали мы их на совершенно других машинах, но принципиально-то ничего не изменилось — пологое пике, 300 метров, угол 20 градусов), но она на всякий случай повторила их.

В тот момент, когда мой пикировщик проносился над головной частью колонны грузовиков, приближаясь к замыкавшему бронеколонну АВ.611, оливково-зеленую краску которого уже меняли на модную в этом сезоне радикально-черную окалину жадно бегавшие по броне язычки пламени, я всем телом почувствовала, как мою "Голубку" дырявят пули. Луи, спокойный и надежный, как скала, сообщил, что судя по белому цвету нашего "хвоста", макаронники угодили в систему охлаждения.

Это значило, что жить самолету оставалось считанные секунды, в крайнем случае, если очень повезет, то минуты — мотор и так работал на самом пределе температурной зоны, и теперь он мог загореться в любую минуту. Но если я отключу его немедленно, то далеко не улечу — высоты не хватит.

"Батенька, это — звиздец. А звиздец мы не лечим".

Мне оставалось только тянуть на юго-юго-восток и молится за каждую секунду работы двигателя, за каждый его цилиндр, за всех рабочих, что участвовали в его изготовлении, за каждый метр высоты и километр расстояния...

4. ВСЯКАЯ ПОСАДКА

"Всякая посадка, с место которой можно уйти своими ногами, считается мягкой"

В соответствии с этой максимой, наша посадка была мягкой, несмотря даже на то, что левое шасси подломилось, не выдержав удара: с места посадки мы не просто ушли, а убежали. Никакой линии фронта здесь установится ещё не успело, и мне совершенно не хотелось проверять, кто сочтет себя контролирующим эту территорию и пришлет команду к месту аварии. Я сильно подозревала, что эту будут отнюдь не республиканцы — у них и без того масса проблем.

Так что: выдернуть сложенные в пустотелой хвостовой балке самолета карабины и мешки со снаряжением, поджечь быстро запихнутую Лео в бензобак тряпку, проконтролировать процесс возгорания, и — ходу отсюда, ходу!

Остановились мы только километрах в трех от все ещё чадящего самолета. Куртки и шлемофоны сгорели вместе с ним, нам оставалось избавиться только от комбинезонов. Камуфлированные рубахи, выданные нам в комплекте выживания, были совершенно обычного "имперского" покроя, в виде свободной блузы, надеваемой поверх обычного обмундирования, с одной стороны она имела "летний" камуфляж с преобладанием размытых пятен разных оттенков зеленого, с другой — желто-коричневый "осенний". Русские считали такую концепцию слегка устаревшей, Империя переходила с этих и подобных им "вспомогательных" средств на изготовление полноценного камуфлированного обмундирования — кителей, гимнастерок, брюк, комбинезонов и т.д. Но в Испанию попадал пока только "эрзац". Облегченное пехотное снаряжение русского образца одевается поверх, доступ к нагрудным карманам кителя возможен через прикрытые прямоугольными клапанами на пуговичке боковые прорези, все добро из боковых карманов можно переложить в аналогичные карманы блузы. Пристегнутый к левой ноге ниже колена штурмовой нож с литой рукоятью-кастетом и шипом-пробойником в головке, к правому бедру — кобура с револьвером. Теперь только навернуть глушитель на ствол штурмкарабина — и я готова к долгому, долгому пути домой.

"Чато" (исп.) — "Курносый" — испанское прозвище русских истребителей Поликарпов И-15.

"Испания" — первая истребительная эскадрилья, сформирована из иностранных добровольцев в конце июля 1936 года в Тулузе французским писателем-антифашистом Андре Мальро. При формировании получила устаревшие истребители "Девуатин D.372", в середине сентября перевооружена русскими истребителями.

"Хиссо" — "HISSA" — сокращение от "Hispano-Suiza".

Темискира: 1) по Геродоту — город-государство амазонок, располагавшийся в Северном Причерноморье; 2) главный учебный центр "Общества по физическому и духовному самоусовершенствованию" (более известного как "Движение Борьбы"), расположенный в Северной Шотландии.

Знамя (исп.), подразделение Tercio de Extranjeros (Иностранный Полк), аналогичное батальону. Состоит из двух стрелковых рот и роты поддержки с восемью станковыми пулеметами и четырьмя 82-мм минометами. В терцио легиона обычно входят три бандеры, кавалерийский эскадрон и артиллерийская батарея. К началу гражданской войны в легионе было 6 терцио — 18 бандер.

"Эускади Та Аскатасуна" (баскск.) — "Отечество И Свобода", баскская националистическая организация левого толка. Бригада — подразделение в испанской армии, аналогичное отдельному полку, обычно состоит из трех пехотных батальонов, артиллерийской батареи и кавалерийского эскадрона.

POUM, Partido Obrero Unification Marxista — "Единая Марксистская Рабочая Партия", леворадикальная (троцкистская) партия, особенно сильная в Каталонии.

"Элитными" (гвардейскими и/или штурмовыми) с конца 10-х и до начала 40-х годов именовались части, имеющие на вооружение большое количество автоматического оружия — не менее трети бойцов подразделения вооружалось самозарядными, а то и автоматическими винтовками, часть магазинных винтовок обязательно была снайперскими (с оптическими прицелами). Нормой "линейных" (общеармейских кадровых) частей считалось наличие в отделении из 15 человек одного ручного пулемета (с магазинным питанием) и одного пистолета-пулемета (признака старшего сержанта, командира отделения), остальные бойцы имели магазинные винтовки. "Милисианос" (ополчение), как правило, имели только магазинные винтовки.

Национальной бритвой во времена революционного террора во Франции именовали гильотину.

"Прямое Действие" (фр.) — франко-бельгийская леворадикальная (троцкистская) организация.

"Боевые кресты" (фр.) — самая крупная из французских фашистских организаций.

Вооруженные Силы (исп.).

С момента захвата контроля над компаниями "Испано-Сюиза" и СЕАТ.

То есть немцы, конечно, могли поставить мятежникам пулеметы MG-32, полностью аналогичные (если не считать калибра, испанцы использовали 7-мм или 7,62х51-мм патроны) республиканским UR-36. Если бы не необходимость перевооружения ими собственной армии, не её расширение, связанное с переходом на призывную систему комплектования, и не сложность пулемета в производстве, из-за которой поставки пулемета в войска никак не могли достигнуть плановых показателей. Поэтому терцио испанского иностранного легиона и марокканские таборы получали ручные пулеметы "Дрейзе" и станковые "Максимы" времен Великой Войны. И большое количество дрянного итальянского оружия.

"Чирри" (исп.) — "Сверчок" — прозвище итальянских истребителей FIAT CR.32

Народный Фронт (исп.)

Прозвище немецкого истребителя "Хейнкель Не.51В".

"Конструкционе Аэронавтикас СА" — авиастроительное предприятие концерна "Изарра", создано в 1924 году специально для производства самолетов "Бреге Br-XIX" по лицензии компании "Бреге".

Позже расследование установило, что такое размещение базового аэродрома было актом вредительства, организованным засевшими в Штабе ВВС офицерами-заговорщиками из ставшей впоследствии печально известной группы "Каста". Также они планировали передать сведения о размещении базы франкистам, но сделать этого уже не успели — "Каста" была вскрыта и ликвидирована совместными усилиями коммунистической парторганизации Штаба ВВС и армейской контрразведывательной службой AGINF.

ВСФ — Воздушные Силы Флота ВМС Российской Империи. Аналогичны армейским ВВС.

Генерал Кемаль Ататюрк — пожизненный Великий Визирь (премьер-министр) Турецкой Исламской Империи. Хайле Селассие — негус негушти (император) Федеративной Империи Абиссинии и Эритреи.

Остальные Интернациональные бригады как правило перебрасывались грузовиками Автомобильных Войск ИНА, что обычно приводило к проблемам — в связи с низким классом шоферов, продолжительной реорганизацией/дезорганизацией и общей нехваткой транспорта.

Информация по потерям сторон здесь и далее дана по книге В.В. Гагина "Воздушная война в Испании. 1936-1937". — СПб.: Изд-во Имперского Генерального Штаба, 1940.

"Бритва" (исп.) — "Расанте" — прозвище легкого многоцелевого самолета Поликарпов Р-5. Р-5Ш — модификация с усиленным вооружением (стандартом являлись 8 крыльевых пулеметов ШКАС, один синхронный ПВ-15 и спарка ДА на турели, 240 кг бомбовой нагрузки), выпускавшаяся в 1932-1936 годах.

СЕАТ — SEAT — Sociedad Espanola de Automoviles de Turismo — Испанское Общество Автомобилей для Туризма. Танкетка "Т-30" — лицензионная копия английской танкетки Карден-Ллойд Мк VI. "Т-30/35М" — модернизированная версия: улучшена бронезащита, усилено вооружение, бензиновый мотор заменен дизелем.

Русская батарея — восемь орудий, четыре огневых взвода по два орудия в каждом и взвод управления.

Полное наименование — "Испанская фаланга националистов и хунта национал-синдикалистского наступления". Радикально-фашистская партия. Одна из трех составляющих мятежа (две остальных — регулярная армия, в особенности колониальные части Африканской армии и Карибского корпуса, и монархическое движение карлистов).

В ходе гражданской войны в Испании вооруженные формирования, воюющие за одну из сторон, могли формироваться — и формировались! — не только официальным правительством, но и политическими партиями. В составе вооруженных сил Республики присутствовали части, сформированные правительством (и, собственно, и являвшиеся частями ИНА, Испанской Народной Армии), а также отряды: коммунистической леворадикальной (троцкисты) партии ПОУМ, анархистской партии ФАИ и федерации анархистских профсоюзов CNT (в силу того, что наибольшее влияние эти организации имели в Каталонии, где были сильны сепаратистские настроения, то эти отряды также имели отчетливый сепаратистский характер), баскской националистской (сепаратистской) организации ЭТА. Более дисциплинированные коммунисты III (Коммунистического) Интернационала и социалисты своих частей не создавали, вступая в ряды ИНА — но влияние коммунистов, через Коминтерн связанных с Империей и чувствующих её мощную поддержку, в регулярной армии было необычайно велико и росло с каждым днем.

CV-3/33-II.Tipo были вооружены двумя 8-мм пулеметами "FIAT 35", испанские Т-30/35М — 13,37-мм "Хиссо Т35" и 7,62-мм "УР-36".

Элитные части ИНА, к которым относились в первую очередь интернациональные бригады, имели в каждом батальоне артиллерийскую батарею из взвода ПТП и взвода батальонных гаубиц (2х37-мм или 45-мм ПТП, 2х76/12-мм БаГ), и артдивизион бригады в составе четырех батарей (по 4 орудия): 76/16-мм пушечной, 107/14,5-мм гаубичной и двух зенитных (20-мм и 37-мм). Минометное вооружение: по два 50-мм миномета в каждой роте, батарея из 4х82-мм минометов в батальонной роте тяжелого оружия и минометная рота из 8х82-мм минометов в бригадном подчинении. К моменту сражения под Виллануэва-де-ла-Канада (25-26 ноября 1936 года) штат Интербригад был укомплектован не полностью, в частности, не было зенитной артиллерии, 82-мм минометов и батальонных гаубиц, а также крупнокалиберных пулеметов (штатно — по два 13,37-мм "Хиссо М35" на роту).

Танковый батальон русского штата: взвод — 4-5 танков, рота — 4 взвода и 1-2 танка штабного звена (17/22 танка), батальон — 4 роты, 2 танка штабного звена, всего 70 танков в батальоне мирного времени и 90 танков по мобилизации. Другая бронетехника — 2х20-мм и 2х37-мм зенитно-самоходных установки, 4х120-мм миномета, 8 бронетранспортеров (2 в командно-штабной модификации) и 4 бронеавтомобиля.

Финский Лыжно-Егерский Стрелковый Корпус. Создан дополнительным соглашением к Федеральному Договору 1897 года от 2 мая 1916 года в качестве вооруженных сил Великого Княжества Финляндского в составе ВС Российской Империи. Комплектуется добровольцами финского происхождения, за пределами Великого Княжества может быть использован только в военное время.

Информация по волонтерским частям сухопутных войск (Интербригады, танковые, артиллерийские и другие части) здесь и далее взята из книги А.Эйснера "Мы были в Испании: боевой путь Интернациональных бригад 1936-1939".— СПб.: Полигон, 1946.

24 ноября 1936 года.

Разницы между официальными бригадами, формировавшимися с декабря, и существовавшими до этого (в августе-ноябре), не было никакой — кроме того самого официального статуса.

Он же — легкий броненосный крейсер (КРЛ). Крейсер с броневым поясом и 203-мм артиллерией (тип "Ярославль" — 10 орудий в 5 двухорудийных башнях). В международной классификации такие корабли считались тяжелыми ("вашингтонскими") крейсерами, русские же настаивали, что тяжелый броненосный крейсер (КРТ) должен иметь 254-мм (или даже большую) артиллерию. Международный "легкий" ("лондонский") крейсер с 152-мм артиллерией в России именовался "крейсером-скаутом" — КРС.

Корпус Добровольческих Войск — Corpo di Truppe Volontarie.

"Чиконья" (ит.) — "Аист", обозначение бомбардировщика FIAT BR.20 в итальянских ВВС.

Первоначально в состав легиона входил только 88-й смешанный гешвадер (эскадра, авиаполк), после Виллануэва-де-ла-Канада на базе выделенных из него эскадрилий истребительной группы J/88 были развернуты два истребительных полка (JG — ягдгешвадер) — 62-й ("Хейнкели Не-51") и 54-й ("Арадо Ar-68").

Ирландия (Ирландская Католическая Республика) была единственной, кроме Германии и Италии, страной, не только открыто поддержавшей Франко, но и приславшей свои войска в Испанию. В силу крайней бедности как самой страны, так и её вооруженных сил, эти войска состояли из одной пехотной бригады (три пехотных батальона, 8-орудийная артиллерийская батарея — три взвода 75-мм пушек и взвод 114-мм гаубиц — и кавалерийский эскадрон), кавалерийского полка, роты танкеток "Карден-Ллойд Мк VI" (12 машин) и смешанной авиагруппы: разведывательная (9 легких многоцелевых самолетов "Irish Air Club Mk II"), истребительная и транспортно-бомбардировочная эскадрильи (причем последние две получили матчасть — 12 "FIAT CR.32" и 9 "Савойя-Маркетти SM.81" — уже в Испании, за счет щедрости итальянского правительства и дичайшей нехватки кадров во франкистских ВВС).

13,37-мм ПТР "Хиссо М36", фактически — коммерческая крупнокалиберная снайперская винтовка "Южный Крест Мк.5М" без оптического прицела, роскошной отделки и регулируемого по длине и высоте приклада. Элитные части — в том числе воздушно-десантные и морской пехоты — получали по 2 ружья на взвод.

Барселонский ареопаг ФАИ приговорил его за это к смерти — счастливо избежав восьми покушений, Буэнавентура Дуррути погиб 29 апреля 1937 года в авиакатастрофе, которую знающие люди (включая и Михаила Кольцова) считали девятым покушением.

С — сокращение от "caza" — "истребитель" (исп.). Новая система обозначений самолетов была введена в ноябре 1936 и относилась только к самолетам, серийно строившимся на испанских заводах.

Здесь и далее информация по конструкции и ТТХ "испанских" модификаций русских самолетов взята из книги Н. Якуба "Алые Крылья: русско-испанское военно-техническое сотрудничество в самолетостроении 1936-1946". — М.: Крылья Родины, 1953.

Знак "орел с мечами", двух рангов, в серебре и в золоте. Металлический значок (на повседневном или рабочем — нашивка) в виде черного прямоугольника с имперским "круглым" орлом (в Испании — пятиконечной красной звездочкой), двумя мечами накрест остриями вниз и кантом. Орел, мечи и кант, соответственно, серебряные или золотые. Отмечает производство в чин или повышение по службе, произведенное за боевые заслуги. Носится над левым нагрудным карманом и орденскими ленточками.

Знак "фронтового авиатора" в бронзе, серебре и золоте. Венок с орлом (в Испании — звездочкой) в верхней части и изображением соответствующего самолета в центре. Отмечает количество боевых вылетов — бронза за 75, серебро за 150, золото за 250. Последующие вылеты — 500 и более с шагом через 100 (600, 700 и т.д.) отмечаются соответствующей цифрой на пластинке, прикрепляемой в нижней части знака. Носится также над левым нагрудным карманом и орденскими ленточками, левее "орла", если, разумеется, таковой есть.

Псевдоним штабс-капитана С.Ф. Тархова, сбитого в бою над Мадридом 13 ноября 1936 года — первого аса испанских ВВС (два "Юнкерс Тримотор", по одному "Бреге Br-XIX", "FIAT CR.32" и "Арадо Ar.68").

Плуг и молот (обычно на пятиконечной красной звезде) — эмблема IV Интернационала (троцкистов). Обозначает объединение рабочего класса и крестьянства в борьбе за Мировую Революцию.

ЧСИР, Член Семьи Изменника Родины — пометка ставилась в паспорта высылаемых родственников дворян осужденных по "террористическим" статьям. Высылаемые не лишались имперского гражданства, но в Россию вернуться не могли.

"Дочери Лилит" — радикальное крыло международной суфражистской организации "Движение Борьбы".

Создан в ноябре 1936, в него вошли авиационные заводы "Испано-Сюиза", КАСА и "Сиерва-Пескара", некоторые (наиболее крупные) авиамастерские ВВС и ВСФ, а также предприятия-поставщики, производившие моторы, вооружение и другое необходимое оборудование (в идеале — на самом деле производство, например, радиостанций, должно было быть развернуто на заводе, который ещё только предстояло построить!).

Комиссары Интернациональных Сил носили обычное полевое обмундирование с обычными знаками различия, отличаясь от командного состава только нашитыми на рукава ниже локтей красными звездами. С октября 1936 до конца февраля 1937 года они имели обычные офицерские звания с добавлением слов "политической службы". В марте 1937 года, после введения института политических комиссаров во всей ИНА, политработники получили ранговые звания (ротный комиссар — один кубик, младший батальонный комиссар, старший батальонный комиссар, бригадный комиссар, дивизионный комиссар, корпусной комиссар).

Пламя (исп.)

Норт Американ Армз Компани, Квебек, Канада. Североамериканский филиал ФПГ "Звезда", производит огнестрельное оружие под пистолетный и револьверный патрон (автоматические и спортивные пистолеты, револьверы, карабины под пистолетный патрон, пистолеты-пулеметы), а также является владельцем контрольных пакетов акций нескольких машиностроительных предприятий САСШ, Канады и Мексики — "Марлин", "Хай Стэндард", "Обрегон", "Эйс" и др.

Право избирать имеют все граждане Российской Империи старше 18 лет (кроме душевнобольных и лишенных этого права приговором суда), право быть избранными — только отслужившие в рядах Вооруженных Сил. Именно поэтому, кстати, среди депутатов Государственной Думы и других выборных органов Империи так мало представителей федератов — согласно Федеральным Договорам, поляки, финны, филиппинцы и монголы (равно как и женщины) призыву в ряды ВС не подлежат, а могут служить только добровольно. Маршал Карл Густав Эмиль Маннергейм, создатель ФЛЕСК, обеспечил Великому Княжеству достойное представительство. В Королевстве Польском, Великих Княжествах Внешней и Внутренней Монголии и Филиппинском своих Маннергеймов не нашлось.

N 45 не следует понимать буквально. В составе ИНА, конечно, не было сорока пяти дивизий. Их в то время было девять: 1-я и 2-я Ударные, 7-я, 12-я, 15-я, 21-я, 34-я, 45-я и Астурийская Штурмовая.

Корабли типа "Адмирал Сушон" ("Адмирал Сушон", "Адмирал граф Шпее" и "Адмирал Шеер") по ТТХ и вооружению относятся к русскому классу броненосных крейсеров I ранга (тяжелых — КРТ). Но в международной "вашингтонской" классификации 280-мм орудия полагались только линкорам. Чтобы "не дразнить гусей", немцы обозначили корабли типа "Адмирал" как "панцершиффе" — броненосцы (кстати, действительно, корабли имели некоторое сходство с додредноутными линкорами — два калибра, по одной трехорудийной башне с 28-см орудиями в оконечностях и восемь 15-см пушек в ординарных установках по бортам), газеты, а вслед за ними и весь мир именовали их "карманными линкорами".

Это построение и вообще вся тактика пар были разработаны майором Имперских ВВС Лорентцом и штабс-капитаном Магнуссоном в 1933-1935 годах. Во время гражданской войны в Испании схема доказала свои преимущества над обычным звеном из трех самолетов.

Три торпеды из пяти, попавших в цель, не взорвались. Проведенное по этому факту расследование вскрыло существовавшую на аэродроме вредительскую организацию, созданную под руководством ПОУМ.

"Спаржа" — специальное устройство в виде 60-см стержня с круглой пластиной впереди, устанавливается на осколочные и осколочно-фугасные бомбы. Предназначено для подрыва бомб над уровнем грунта — ранее при сбросе с пикирования ОАБ и ОФАБ зарывались глубоко в землю, вследствие чего осколки и ударная волна уходили только вверх, что значительно снижало эффект действия бомбежки на живую силу и технику.

"Легкая" гаубица (100-мм или 105-мм), "тяжелая" гаубица (150-мм) и "полевая" (дивизионная) пушка — одна система ("немецкая"). Батальонная, полковая, дивизионная и корпусная артиллерия, на каждом уровне минимум одна артсистема (пушка или гаубица), иногда же все три (пушка, гаубица, мортира) — другая система ("русская"). В испанской армии, построенной из бригад, фактически являвшихся отдельными полками, "русская" система была принята почти автоматически.

41

58