Королевские шутки

— Этот случай... Он может как-то повлиять на ее здоровье?

— А, вот ты о чем. Нет, Арина. У нее отличное здоровье, и пока она в Лаборатории, с ней ничего не случится. Иди к ней. Я вижу, вы нашли общий язык, и она в тебе нуждается.

Арина вошла в свою комнату и без сил опустилась на ковер.

— Ариша, — тихонько окликнула ее Сима.

— Ему не до нас. Какой-то он замороченный. Наверное, проблем много навалилось. А я-то из-за какого-то пустяка испугалась.

— А что на полу сидишь? Ислам приняла? Или грибы ищешь? — хихикнула Сима.

— Ну, Си-и-и-ма! — Арина прыгнула на диван и метнула в нее подушку. — Столько переживаний из-за тебя!

Сима увернулась, и на пол полетела ваза с хризантемами.

— Ой, жалко! — воскликнула Арина, готовая прямо сейчас расплакаться.

Подушка со свистом вернулась к ней, пришлось ловить, Арина тут же запустила ее обратно. Девчата с хохотом швыряли подушку друг в друга, пока не запыхались. На полу валялись разбитая ваза с цветами, косметика, диски.

— Нам с тобой не на Зертилию надо, а в колонию, — сказала со смехом Арина.

— В колонию?

— Да-да, в колонию. Знаешь, в космосе есть несколько небольших колоний для преступников. И женская есть. Там долго не держат, не смотри на меня так. А женщины там, между прочим, часто живут с мужьями.

— Я думала, в 25-м веке преступников уже нет, — вздохнула Сима. — А все же засело что-то в памяти, как заноза. Покоя не дает.

— Зачем же ты сбежала из 'Службы памяти', да еще так быстро?

— Понимаешь, там, в памяти, сидит что-то связанное с мистером Сайенсом. Может, мне так кажется, ведь это невозможно, я никак не могла знать его раньше. До сих пор я не видела в этом ничего криминального, но, судя по его сегодняшней реакции, при нем в памяти лучше не копаться.

— Тогда придется вспоминать самой, тут я ничем не помогу, прости, пожалуйста.

— Зачем ты у меня прощения просишь? Арина, я не знаю, не представляю, что бы без тебя делала. Похоронила бы себя заживо, вот и все.

В тот вечер девчата долго не могли уснуть, шептались в темноте, будто их кто-то мог услышать, доверяли друг другу самое потаенное...

На следующий день Анджело Сайенс, как ни в чем не бывало, явился с букетом цветов.

— Здравствуйте, здравствуйте, красавицы мои, — поприветствовал он девушек и с удовольствием потрепал обеих за щечки. — О, у вас тут настоящий цветник!

— Тут и еще и Арине приносят, — улыбнулась Сима.

— Есть за что, — благодушно согласился Доктор.

— Мистер Сайенс, можно один вопрос? Это ко вчерашнему относится, — спросила Сима.

— Да, я слушаю.

— Разве можно человеку стереть память?

— 'Служба памяти' именно этим и занимается.

— Я о моральном праве.

— Силой в 'Службу' никого не ведут. Человек сам тысячу раз подумает, прежде чем расстаться с воспоминаниями, пусть даже с самыми тяжелыми. Вместе с фрагментом воспоминаний человек опасается потерять часть самого себя, ведь это его жизнь, его бесценный опыт. Если человек обращается к нам с подобной просьбой, с ним работают лучшие психотерапевты мира. Иной раз проходит немало времени, прежде чем человек попадает из приемной 'Службы' в операционную.

— Значит, вместо того, чтобы расстаться с фрагментом воспоминаний, человек проходит курс лечения у психотерапевта? — спросила Арина.

— Не всегда, все зависит от конкретного случая. Решение принимают специалисты, причем коллегиально.

— А можно восстановить удаленный фрагмент? — спросила Сима.

— Нет. Удаленный фрагмент теряется безвозвратно.

Когда Анджело Сайенс ушел, Сима недовольно проворчала:

— Лучшие психологи... высочайшее качество... лучшее... высшее...

— В нашей Лаборатории всё высочайшего качества, — с гордостью ответила Арина.

Глава 4 ПРЕДЛОЖЕНИЕ АНДЖЕЛО САЙЕНСА

Сима валялась на диване и пела под гитару неплохим контральто. Арина рисовала в блокноте ее портрет. Сима выходила из-под карандаша совсем не похожей, художница недовольно хмурила лоб и пристально разглядывала подругу. Та между куплетами показывала язык. Кажется, здесь не хватает маленькой черточки. Лицо на портрете нисколько не изменилось, но теперь с листа блокнота смотрела Сима, с ее подвижными губами и с лукавинкой в глазах. Крупные завитки падали на лоб, а россыпь веснушек придавала лицу чуточку хулиганский вид. Арина улыбнулась рисунку: надо же, до чего похоже получилось!

Сима сфальшивила, прокашлялась и повторила непослушную ноту.

— Что за чертовщина! — выругалась она. — Я столько времени и сил потратила, чтобы поставить голос, а его будто и не было никогда!

— Ты перенесла сильное переохлаждение, — напомнила Арина.

— Ну и что? Голос мог на время пропасть, но ведь этого не случилось. Его просто нет, вообще.

— Не занимайся самокритикой, это не тот случай. Посмотри лучше, как ты у меня получилась.

Пришел Анджело Сайенс. Вместо букета он принес упакованную в пластик одежду. Сима отчего-то смутилась, отбросила гитару и села.

?— Светская жизнь процветает, — засмеялся Сайенс. — Ну-ка, дайте сюда блокнот. О-о-о... Если позволите, я заберу это себе.

Анджело Сайенс с согласия Арины ловко выдернул лист с портретом из блокнота.

— Мне нравится окружать себя одаренными людьми, — заявил он, пряча сложенный лист в нагрудный карман. — Серафима, сегодня вечером я собираюсь показать тебе Лондон 2412 года. А это, — Сайенс накрыл колени Симы большими плоскими пакетами, — это тебе. Новейшие модели. Сегодня вечером я хочу видеть тебя в вечернем платье.

Сима придержала рукой обновы.

— Я буду осматривать город в вечернем платье? — удивилась она.

— Ты будешь любоваться Лондоном, не выходя из флаера. Затем мы вместе поужинаем.

— А если я захочу вдохнуть лондонский воздух?

— Это можно сделать и в машине. Сегодня в семнадцать ровно ты выйдешь через центральный вход Лаборатории с эскортом из двух охранников. Я буду ждать тебя внизу.

— Но я не хочу ехать без Арины! — скапризничала Сима.

— Арине не на что смотреть в Лондоне, кроме как на новые товары в бутиках, она уже достаточно всего насмотрелась.

Арина согласно кивнула, хотя имела совсем другое мнение.

— Вопрос решен, — подвел итог Анджело Сайенс. — До вечера!

Дверь за ним закрылась.

— Он ведет себя, как мальчишка! — удивленно воскликнула Арина.

— Это не мешает ему принимать решения, не учитывая мнения окружающих, — заметила Сима. Она выбралась из кучи нарядов, схватила первый попавшийся и подбежала к зеркалу.

— А тебе не будет скучно одной? — спросила она, не отрывая взгляда от своего отражения.

— Нет, я жду гостей. Помнишь, тот очкарик с пятого этажа? Он цветы вчера приносил. М-м... А я ведь даже не запомнила, кем он там работает.

— Он же с тобой одного роста!

— Какая мне разница, чьи байки слушать сегодня вечером? Выпровожу, когда надоест.

Они встали рядом около зеркала и рассмеялись: Арина возвышалась над Симой почти на голову. Одна — светловолосая, стройная, другая — темно-русая, отлично сложенная, по-спортивному крепкая. Такие разные!

— Он даже не спросил моего согласия, он уже все решил, — продолжала беззлобно ворчать Сима. Она выхватила из кучи нарядов темное фиолетовое платье. Оно оказалось длинным, точно по фигуре, соблазнительно подчеркивающее красивую, сдобную грудь Серафимы. Спина осталась обнаженной. Сима то улыбалась, то хмурилась.

— Возьми с собой это, — Арина подала то ли длинный приталенный пиджак, то ли кардиган. — Это конжур. Он подойдет к платью и защитит от холода.

— Моя спина, — неуверенно пробормотала Серафима, живо крутясь около зеркала, — Арина, глянь-ка, там у меня бюст не виден... внизу?

— Молодежь скачет на тусовках с голыми животами, причем и парни, и девушки, так что забудь про спину. Примерь вот эти туфли. Ты — блестящая светская дама, и сейчас мы пойдем в цирюльню.

— В цирюльню?

— Делать укладку, маникюр и прочее.

— Ох, — выдохнула Сима. — Тебе бы это больше подошло. Впрочем, ты и так всегда изумительна. Ты знаешь, Доктор слишком хорошо ко мне относится. Столько внимания! Все время называет любимой пациенткой. Какая же я пациентка, если ничем не болею?

Арина рассмеялась:

— Открою тебе маленький секрет: наряды Анджело выбирал тебе сам, это мне его помощница выболтала.

— Как же он с размером не ошибся? И с цветом?

— На это есть компьютер. А разве в вашем времени такого не было?

Серафима в сопровождении двух обещанных андроидов прошествовала к фиолетовому с отливом автомобилю. 'Нет, флаеру', — поправила себя девушка с недовольством. Элегантно одетый Анджело Сайенс сразу вышел из машины и сам откатил для Симы дверцу. Серафима, придерживаясь за руку Доктора, села. 'Целый дом на колесах, и внутри уютно', — оценила она, стараясь не проявлять чрезмерного любопытства. Впервые в жизни она угодила в роскошь, и ей было не по себе. Флаер, тем не менее, ей не очень понравился. Его внешний вид не ассоциировался ни с привычными автомобилями, ни с самолетами, и машина вызывала недоверие. 'Какой же я бронтозавр', — укорила себя Сима.

Охранники, а их оказалось гораздо больше, чем двое, заняли еще три флаера.

— Не надо это, — промолвил Анджело Сайенс, деликатно снимая с Симы конжур.

Пилот обернулся, и Серафима увидела знакомые лошадиные зубы.

— Сат? — удивилась она.

— Серафима? — в тон откликнулся тот. — Доктор, у вас отличный вкус, я в этом никогда не сомневался. Только осторожнее — ее легко вывести из себя! Неустойчивая психика — так, кажется?

— Откуда ты так хорошо знаешь русский? — привычно огрызнулась Сима.

— Благодаря ловким пальчикам нашего гения, — весело откликнулся Сат.

Машина тем временем тронулась. Вместо руля рука Сата сжимала джойстик.

— Прикуси язык и смотри на дорогу! — приказал Анджело Сайенс.

— А как я буду слушать ваши наставления? — Сат так и сидел, обернувшись к ним, и вслепую вырулил из огромных ворот. У Серафимы от испуга перехватило дыхание. Ей показалось, что они непременно впишутся в рекламный щит на повороте. Лицо Сата выражало веселье, но Симу пугал его серьезный прожигающий взгляд. Нахальный андроид не хуже своего создателя видел ее выразительные глаза с поволокой, соблазнительную грудь и гладкую кожу.

Глухая перегородка с легким шелестом отделила пилотажную рубку от салона. Флаер поднялся на небольшую высоту, и Сима забыла и о Докторе, и о Сате.

Да, Лондон будущего был великолепен. Он уверенно стремился ввысь, а у своего подножия лелеял прекрасные парки. Здания совершенно неземной архитектуры, казалось, презрели закон всемирного тяготения. Воздух заполняли летательные аппараты, передвигающиеся явно по каким-то правилам. Анджело Сайенс увлекательно рассказывал о городе, о зданиях, о людях, которые там работают и творят.

Во время экскурсии из флаера выходить не пришлось, но Анджело Сайенс объяснил, что пешеходные дорожки мягко пружинят под ногами.

— Как все эти... аппараты не сталкиваются друг с другом в час пик? — удивилась Сима.

— Каждый флаер перед взлетом автоматом связывается с сетью диспетчерских, которые и ведут его по воздуху. Высота зависит от дальности полета и загруженности линий.

— Везде так?

— Да, везде. Сеть диспетчерских есть в каждом городе и контролирует весь городской транспорт. Для междугороднего существует своя сеть, от городской она не зависит, но связана с ней.

— А если автоматика дает сбой?

— Что ты, Серафима, какой сбой? Есть контроль и взаимозаменяемость элементов сети. С самого начала развития сети сбоев ни разу не было, поверь!

— Нас тоже ведет сеть?

— Нет, но нам предоставлен воздушный коридор. Все заранее обговорено. В следующий раз мы погуляем с тобой в одном из городских парков.

— А белки там водятся? — улыбнулась Сима.

— И белки, и лисы, и барсуки, и лебеди, так же, как и в твое время.

В восемь вечера Сат припарковал флаер к отелю невероятных размеров, нижний этаж которого занимал ресторан.

— Мы не пойдем в большой зал, — сказал Анджело Сайенс. — Внизу, под первым этажом, есть уютное местечко, куда я и приглашаю тебя на сегодняшний ужин.

Они вышли из флаера, и Анджело провел спутницу мимо швейцара, который с достоинством поклонился. Место, куда король генетики пригласил свою 'любимую пациентку', и в самом деле подкупало уютом. Небольшой богатый зал, оркестр наигрывает негромкую музыку. Столиков и гостей немного, величественные сеньоры в обществе антично красивых женщин. Все знали Анджело Сайенса, и владыка медицинской империи здоровался с каждым поименно, представляя Серафиму по имени.

Сайенс усадил Симу в удобное кресло и уселся сам, недостигаемый для всех, как скала в море. Сима приосанилась. Она опасалась, что посетители сожрут ее глазами, но этого не случилось. Если и был интерес к ее персоне, то его умело скрыли.

— Я нечасто выбираюсь из Лаборатории, так что я благодарен тебе за этот вечер. Чувствуй себя, как дома, — посоветовал Анджело Сайенс.

— Это ваш ресторан?

— Нет, я никогда не ужинаю в своих ресторанах.

Сима приняла небрежное замечание к сведению. Анджело с заботой посмотрел на нее.

— Тебя что-то беспокоит?

— Знаете, мистер Сайенс, этот Сат...

— Не стоит из-за него портить вечер. Скоро он отправится на Зертилию. Там он с блеском применит свои возможности. Здесь я использую его как охранника, пилота и шофера, а это все равно, что компьютером забивать гвозди. Пусть работает на Зертилии, раз не хочет спокойно жить на Земле.

— В смысле, спокойно умереть? Ему ведь осталось недолго?

— Да, он очень старый.

— Вы называете старостью четырнадцать лет?

— Это старость для андроида.

— Но почему?

— Видишь ли, Серафима, андроид, как и человек, после появления на свет начинает активно познавать окружающий мир. Разумеется, у него с самого начала есть желания, но осмысливать их он начинает только со временем. Андроид гораздо более совершенен, чем человек, и физически, и умственно, я об этом забочусь. Однако он рождается сразу взрослым, и не успевает осмыслить, что можно делать, а что нельзя, для этого, как оказалось, необходимо детство, и весьма длинное, как у человека. Вот, к примеру, у него появится желание, осуществить которое ему мешает конкретный человек. Андроиду можно вбить в голову, что людей убивать нельзя, моя команда постоянно этим занимается, а если желание возьмет верх? А уж чувство жалости! Мы то и дело сталкиваемся с фактом, что андроиды осознают чувство жалости с большим трудом. Жалость, сострадание у них имеются, но личное эго сильнее! Досадно даже. Нет времени для социальной адаптации, как у ребенка, вот в чем дело.

— Его можно запрограммировать, чтобы он был безопасен для человека, — заметила Сима.

— Мои андроиды — не роботы, милая девочка.

— Выходит, андроиды жестокие?

— А ты обрати внимание на детское общество. Оно безжалостно. Жестокость — основа выживания организма, именно она берет верх в экстремальных ситуациях. Гуманизм необходимо воспитывать, он возможен только в цивилизованном, устоявшемся обществе без катаклизмов, а жестокость заложена природой. А что бы было, если бы дети обладали физической силой андроида, его интеллектом? В конце концов, ребенка можно приструнить силой.