На всех парусах!

— Извини, слишком многое было поставлено на карту.

Белый плащ начал сползать с плеча владельца — периодами того потряхивало, словно накатывал волнами приступ.

— Я готов забыть, — тут же предложил Олсен, — при условии, что мадемуазель Мэй сейчас уедет со мной.

— Только после того, как она вернет корону, — отрезал Стив, для верности сунув руки в рукава.

— Нет у меня короны, — буркнула я, еще крепче вцепившись в капитана.

— Грег, в твоих интересах убедить девушку, — посоветовал Стив, и закашлялся.

'С ним что-то происходит... Он болен?' — я во все глаза смотрела, как Гассельблат-младший начинает багроветь и задыхаться.

— Я уверен, что она говорит правду, — вступился за меня Олсен. — О том, что корона украдена из музея мы узнали от полицейских патрульного катера, и в этот момент она исчезла. Может кто-то из ваших сообщников расстарался? А, Стив? Может не один Самхайн присматривал за драгоценностью?

— Ты что же думаешь, что половина острова знает, что я перевожу ворованное на 'Тёмной Лошадке'? — прорычал Стив.

— Но ведь люди, обыскивающие судно знают, что именно они ищут, нет? — наседал на него Грег.

— Стоп, стоп, — перебил начинающуюся ссору Самохин. — Вы только послушайте себя: с десяток вопросов, на которых не даются ответы. Однако... никто так и не признался, что знает, где находится корона императрицы Жозефины.

Все замерли, и поглядели друг на друга. В молчании прошло несколько секунд.

— Значит, она всё еще на 'Тёмной Лошадке', — сказал Олсен.

— Не может быть! Команда заперта, судно обыскано, ничего не найдено, — затряс головой Гассельблат.

— Груз не досматривали? — спокойно спросил Олсен.

— Груз? Не досматривали... — растерянно ответил тот.

— Что может быть проще, чем утопить корону в роме, или же зарыть в кофейных зернах? — предположил капитан.

— Самхайн! — крикнул Гассельблат-младший: — Срочно на 'Лошадку', узнать, где в порту складировали груз, проверить всю тару имеющую хоть малейшее повреждение!

— Есть, сэр! — козырнул Самохин, и выбежал из ангара. Мы остались втроем.

— Стив, думаю, что нам тоже стоит перебраться на шхуну, — сказал Грег.

— Зачем? — Стив воспрял духом, и даже начал иронизировать: — Неужели не нравится тут?

'Мне — не нравится!' — хотела крикнуть я, но мужчины забыли обо мне. Во всяком случае, мне так казалось.

— Как никто знающий 'Тёмную Лошадку', думаю, принесу намного больше пользы на судне, чем в мастерской.

— Стоит подумать...

— Только вместе с мадемуазель, иначе мое предложение можешь не рассматривать, — предупредил Олсен, прищелкнув пальцами.

И зачем я ему нужна? Здесь, в порту, запросто можно найти девицу, которая не откажется прокатиться до Мартиники с красавцем-капитаном.

Гассельблат схватился за горло, на фоне белой перчатки лицо его стало принимать фиолетовый оттенок.

— О'кей! — как-то быстро согласился он, видно стало ему намного хуже. — Всем на 'Лошадку'!

На обратном пути Стиву полегчало, мы ехали в одном автомобиле и тем же составом, что и прежде. Взобравшись на борт шхуны, он выбрал для своего штаба рубку, и там принимал гонцов, руководил людьми, и наблюдал за нами. Еще находясь в мастерской, я заметила одну закономерность: если Олсен был рядом, то с Гассельблатом творилось что-то непонятное, но как только Грег покидал беднягу, как к нему возвращались силы. Я вспомнила, как боялась незнакомца, сначала его внешность казалась мне зловещей, но стоило появиться Олсену, и злодей сдулся.

Я запуталась, не знала, кого опасаться в первую очередь, и кого считать на своей стороне, а уж доверять, я знала точно, нельзя никому! Самохин вроде и предатель, но я была уверена, что о нашем местонахождении Олсен узнал от него. Грег — моя любовь, случившаяся по пути от Мартиники до Барбадоса, по всей видимости, ходил в дружках у грабителя Гассельблата, ведь недаром же Стив упомянул о том, что благодаря ему Грег стал капитаном шхуны. Обычно протекцию отрабатывают, ну а способы бывают разные. Гассельблат-младший. О нем у меня было двоякое мнение. Человек болен, и очевидно с рождения. Эта его губа, какие-то недуги, скрываемые многочисленной одеждой, а главное безнаказанность, поддерживаемая папашиными деньгами, превратила молодого человека в морального урода. И в тоже время я его почти жалела...

Мои раздумья прервал Олсен, протянувший чашку с чаем. Рядом стоял охранник, он внимательно следил за нами, и слушал, о чем мы говорим.

— Почему нас держат на палубе? — спросила я Грега.

— Чтобы мы были в поле зрения, — ответил тот, не обращая внимания на чужака, и ту же прицепился с вопросом: — Мэй, зачем ты ушла?

— А ближе не подпускают, чтобы мы не услышали того, что нам не следует слышать? — я прикинулась, будто не понимаю.

— Какая безответственность, ты могла попасть в беду! Что с тобой случилось? — он почти кричал на меня.

Своей строгостью Грег напомнил мне недавнюю историю со шлюпкой, но я не боялась его гнева, и не спешила оправдываться. 'Попробую разведать какие у него отношения с Гассельблатом-младшим...'

— Какая ерунда, Грег, чего бояться? — пела я сиреной: — Стив твой старый знакомый, чуть ли не друг...

— Не друг, но я хотел бы сейчас быть ближе к Стиву, — слова Грега сказали мне намного больше, чем греющему уши охраннику.

— Так будь, — усмехнулась я, и, взмахнув рукой, крикнула выглянувшему из рубки Гассельблату: — Стив, заберите ради бога, Олсена, он мне страшно надоел своими приставаниями!

Моя выходка понравилась Стиву, видно он ревниво относился к успехам товарища, и не прочь был покуражиться над неудачей. Гассельблат лично подошел к нам, дабы убедиться в услышанном.

— Не верю своим ушам, Олсен. Тебя гонят? Теряешь навыки, дружище!

Грег был обескуражен моими действиями — так быстро я добилась того, что он хотел.

— Несмотря на то, что ты так желал остаться подле мадемуазель Моториной, — с иронией сказал Стив, — предлагаю удовлетворить просьбу дамы. Дорогая, надеюсь, вы не соскучитесь.

И Гассельблат, подхватив душку-капитана под руку, направился к рубке. Глядя им в след, я подумала: уж не имеет ли при себе капитан Олсен нечто влияющее на аллергика Гассельблата? Теперь оставалось только ждать.

Сквозь окно рубки я тревожно наблюдала за хмурым лицом Олсена, и, приобретающим все новые звуковые оттенки, удушающим кашлем Стива. Мое одиночество разбавил Самохин, он подошел, сел рядом. Охранник вроде кинулся возражать, но Владимир рявкнул 'брысь отсюда!', и тот не посмел настаивать.

— Ну что, Володь, весёлое путешествие подходит к концу? — спросила я по-русски.

— Все еще только начинается, Майка, — подмигнул моряк.

— А ты знаешь... сейчас поймала себя на крамольной мысли, что повторила бы. Всё повторила, от и до.

— Романтичная ты барышня, и ничего тут крамольного не вижу. Нам скоро в обратку, и всё еще будет.

— Нет, ребятки, в Бриджтауне наши дороги расходятся.

— Не дури, Майка, мало ли что... а тут мы, ну то есть я, и Олсен...

— Когда же вы успели подружиться? — спросила я, и шепотом намекнула: — Когда корону прятали? А, Самохин?

— Тсс!

Происходящее в рубке привлекло наше внимание, что моряку было на руку — не ожидал такого поворота беседы, и с легкой душой покинув меня, он понесся к рубке. А тем временем Гассельблат-младший просто свалился на досчатый пол, Грег велел Владимиру вынести его на воздух, а сам начал говорить по телефону.

Они прибыли одновременно. Нет, все же карета скорой помощи на несколько минут раньше, чем полиция. К тому времени Стив почти не дышал, а в рядах его помощников наступила паника. Всем распоряжался капитан Грег Олсен. Больного тут же увезли в госпиталь, а громилы, здоровяки, и прочая нечисть, при появлении полисменов аврально покинули 'Тёмную Лошадку'. Команда была освобождена, и готовилась к отплытию. Только я не собиралась вместе с ними, потому что была уверена, что корона императрицы Жозефины спрятана на шхуне, и мне не хотелось снова попасть в историю. Прощай, мой курортный роман... Прощайте, капитан Грег Олсен!

Всё обернулось лучше, чем я думала. В консульстве оказались симпатичные и отзывчивые люди, и, несмотря на новогодний ажиотаж, ближайшим рейсом меня отправили в Форт-де-Франс. У меня оставался последний день отпуска. Я полежала у бассейна, собрала вещи, рассчиталась за гостиницу, и уже сидела на чемоданах в ожидании портье, когда в номер постучались. Открыв дверь, я увидела знакомого мне господина — того самого английского джентльмена, с которым я заключила пари на новогоднем балу в 'Софителе'. Я пригласила его войти.

— Мадемуазель Моторина, — поприветствовал он меня.

— Господин Гассельблат, — присела я в книксене, — позвольте поинтересоваться, как здоровье вашего сына?

— Спасибо, он идет на поправку, — поблагодарил старик, и я пригласила его присесть. — Видите ли, у Стива идиосинкразия к натуральному коллагену. До сих пор не пойму, откуда взяться ему на судне? Бедный мальчик.

Откуда, откуда... Из Греговой косметички! Но я естественно промолчала, и тут же задала вопрос, вертевшийся у меня на языке:

— А корона... её нашли?

— Нет. Похоже, реликвия утрачена. Может со временем... — вздохнул он, и объявил цель своего визита: — Мадемуазель, я прибыл сообщить, что вы выиграли пари, которое было угодно нам заключить.

— Позвольте, как же... — только и смогла сказать я.

Гассельблат-старший нервно потер переносицу, и, сунув руку за борт пиджака, проникновенно произнес:

— Мадемуазель, еще я хочу извиниться за некоторую взбалмошность моего сына, и надеюсь, вы простите его. Буду рад, если премиальный фонд нашего пари вас удовлетворит.

Я взглянула на чек, который передал мне господин Гассельблат, и едва не потеряла сознание. М-да... я немного преувеличиваю, но от хоровода нулей, похожего на танец звездочек Евросоюза, у меня закружилась голова.

Московское море это, конечно, не Карибское, и моя новенькая яхта уверенно держалась на волнах. Я купила ее недавно, спустя полгода после того, как покинула Мартинику с чеком господина Гассельблата. С тех пор утекло много воды — я поменяла работу, место жительства и даже образ жизни. Теперь я судовладелица, и живу в доме с эллингом в коттеджном поселке яхт-клуба. Свою белоснежную красавицу я каждый день вывожу на воду. Мне нравится ее запах, тихий плеск воды за бортом, хлюпанье паруса на ветру.

— Эй, на 'Тёмной Лошадке'!

У меня сжимается сердце, как только я слышу название своей яхты. В памяти сразу всплывает белый китель, полные паруса, бронзовые от загара лица. Йо-хо-хо! Я успела подружиться с обитателями яхт-клуба, наверное, кто-то из них захотел поздороваться.

— Уже иду! — крикнула я, выглядывая из кокпита.

На пирсе стояли двое. Одного я узнала сразу — Самохин, похоже, не вылезал из своих линялых джинсов. А вот другой...

— Привет, хозяйка, — замахал рукой матрос.

— Привет, — вряд ли меня услышали на берегу, я почувствовала, как одеревенели мои губы, и дрогнуло сердце. Неужели он?

— Эй, ты жива там?

— Жива! — крикнула я, прижав кулачки к груди.

Да, на пирсе у Московского моря стоял капитан Грег Олсен. Прохладный июньский ветер бросал на лоб мелированную челку, и заставлял кутаться в спортивную куртку цвета карибского неба.

— Эй, на 'Тёмной Лошадке'! — резвился Самохин, крича на весь поселок, так, что из окон начали высовываться жители. — Вам капитан не нужен?

Я немного пришла в себя, и уже подпрыгивала от радости, но все же не смогла удержаться:

— А маникюр у него есть?

Самохин от смеха чуть не свалился с пирса в воду, а Олсен все никак не мог понять, зачем мы кричим, ведь на яхте наверняка есть громкоговоритель. Он тряс матроса, и жестикулировал руками совсем не по-шведски.

— Есть маникюр, есть, — наконец отозвался Самохин.

— Тогда беру! — крикнула я, и направила яхту к берегу.