— Это связано с сегодняшним сражением в порту. Думаю, завтра вы узнаете все подробности, — оповещать интригана раньше времени у Коэла не было никакого желания — тот вполне может провернуть какие-нибудь подлые сделки, половить рыбку в мутной воде, а потом это отрицательно скажется на эвакуации, например поставках продовольствия. Нет уж, лучше помолчать.

— А фамильную шпагу тоже ему завещаешь? Что-то я не вижу данного пункта, — после непродолжительной игры в гляделки продолжил граф, как ни в чем не бывало. Шпага была его своеобразным пунктиком. Предпоследний владелец шпаги, дед виконта — Ольтего де Криэра, передал ее внуку, по сути, через голову Альберто. Этот факт всегда страшно раздражал графа.

— Нет, — ответ предусматривает множество интерпретаций от "нет, я оставлю ее кому-нибудь другому" до "мне она самому еще пригодится".

— Нет?

— Нет, — ничего не уточнять, так граф может только гадать, а это куда лучше для Коэла, чем знание им точного ответа.

— Ну, нет, так нет, свидетельствовать оповещение главы рода о содержании завещания будем?

— Почему нет? В столовой, насколько я видел, как раз собралось достаточное количество членов рода. Думаю, они не откажутся стать свидетелями, хоть это и достаточно формальная роль.

— Да, завещания рода выполняются вне зависимости от того, знал ли кто-нибудь о них кроме составителя и нотариуса (о содержании обычного должен знать глава рода) — еще одно неоспоримое преимущество, — вот только Коэл им почему-то не воспользовался, это неспроста.

Мужчины спустились вниз. Трапеза в столовой уже почти окончилась. Тетушки-дядюшки все засвидетельствовали, и, конечно же, разболтают новость отсутствующему наследнику, чего Коэл и добивался приходом сюда. Мальчик должен знать, какая планка перед ним поставлена, чтобы суметь преодолеть ее. Будет знать — справится, в этом нет сомнений. Сам же виконт связаться с племянником никак не мог — тот был на обучении в высшей школе и вернется домой не раньше, чем через полгода. Сплетни же родственнички до него, хоть и в искаженном виде, пусть далеко не сразу, но донесут.

Все, дело сделано. Теперь прямым ходом в офицерские казармы, где отдыхают такие же, как он — не женатые (пока) и не обремененные собственным жильем в столице, вернувшись из очередного морского рейда.

Последние мысли, мелькавшие в сознании Коэла прежде, чем тот погрузился в сон, наполнены любовью — он вспоминал Светлену, и тревогой — за нее, за Аларика, за город, страну, и, в последнюю очередь, за себя — вот уж с кем точно ничего не случится. За свою судьбу Коэл не переживал, потому, как совершенно точно знал — он выберется из любых переделок. Так было всегда. За всю его жизнь удача ни разу не поворачивалась к нему спиной. Он понимал, что это не нормально, и старался не афишировать эту особенность. Иногда его приятелям казалось, что ему все же не повезло. Но они просто не знали, что любое такое "невезение" обязательно оборачивается к нему другим боком, с лихвой окупая более ранние мелкие неприятности. Ему везет всегда, и точка. Вот только любимая, вдруг с ней что-нибудь случится? И Коэл решил, что обязательно укроет голубоглазую девушку пологом своей удачи, он не сомневался, что того хватит на двоих. Так он и лежал, представляя, как нежно закутывает плечи, тонкий стан Светлены, укрывает ее голову, мерцающим и переливающимся молочно-белым покрывалом. Представлял, представлял,...пока не уснул. А может и дольше.

* * *

Приближался рассвет. Небо на востоке медленно серело. Глубокий синий цвет, разбавленный льдистыми искрами звезд, уступал место серой дымке. Но лишь для того, чтобы та подарила небесам новую яркую краску. И вот уже солнце, легонько царапающее горизонт, разливает над морем что-то красное. Обычного для этих широт розового рассветного оттенка сегодня не было.

Алика и Сина, две подружки-сирены, как всегда любовались рассветом. Сначала они делали это с поверхности, а затем, когда солнечные лучи начали робко пробивать верхние слои воды — снизу. Наблюдать за солнцем из-под воды было их любимым развлечением. Но сегодня они не стали надолго задерживаться, чтобы оценить все величие этого природного явления — у них были другие дела.

Сина на прошлой неделе проиграла спор, ставкой в котором было — стащить что-нибудь интересное у людей. Что конкретно — не уговаривалось, но это должна быть такая вещь, которую либо очень сложно, либо вообще нельзя найти в пучине. Алика, конечно же, не могла бросить подругу в столь волнующем деле одну. Поэтому поплыли вместе. Обсудив задачу, подруги решили, что проще всего добыть вещь у тех из людей, что выходят в море на своих суденышках. Вот и отправились в залив, где те плавали постоянно. Несколько минут покрутившись возле самого дна, они приметили нужное. Одна из теней привлекла их внимание тем, что как-то неуверенно рыскала, болтаясь туда-сюда.

Подружки подплыли поближе, пытаясь понять в чем дело. Вот суденышко, ведомое то ли пьяным, то ли просто неумехой, остановилось. Сина осторожно выглянула так, чтобы ее не заметили. Лодкой управлял забавный человечек со стоящими дыбом волосами. Одет небрежно, а глаза у лихорадочно блестят. "Может больной? Кто эти человеческие хвори разберет. Но зачем его в таком случае вообще куда-то отпустили?" — с такими мыслями Сина нырнула обратно и подплыв поближе к подруге, поделилась новостями.

Сирены, будучи двоякодышащими существами, имели два способа говорить. На поверхности они общались вслух, а вот под водой слова можно было донести до того, кого захочешь, и не открывая рта. Нет, мысли передавать они не умели, по крайней мере напрямую друг другу. А вот их родная стихия всегда слышала своих детей, и могла по желанию передавать непроизнесенные слова от одного к другому, стоило только попросить. Могла и хранить целые речи, воспроизводя их сквозь расстояния и времена, но для этого требовалось величайшее искусство и подходящий предмет для привязки, как правило — раковины. Но все, что сирены хотели передать друг другу — а кто, кроме них, услышит голос воды? — должно быть предельно четко сформулировано. Ощущения и недосказанности растворялись где-то по дороге. Это не магия, просто врожденная способность любимых детей стихии, у кого-то более сильная, у кого-то менее.

В это время за борт той лодочки, что привлекла внимание сирен, полетел какой-то странный предмет. Его можно было бы принять за маленький клочок паутины, если бы упав в воду, он не стал увеличиваться и светлеть вместо того, чтобы потемнеть и расползтись аморфной кашицей. Нет, он, сохраняя сферическую форму, подрос до двадцати сантиметров в диаметре. При этом он стал довольно красивым, словно бы сотканным из сотен тончайших нитей. А потом, посветлев еще, словно слился с водой. Он не растворился, но различить его стало невозможно.

Алика, уже задумавшая посмотреть поближе на такую интересную вещичку, была разочарована. Она-то прикидывала, может ли паутинка стать решением всех их проблем, а та...

Тем временем лодочка направилась дальше. Почти неслышный плюх, и еще одни серый комочек в воде. Вот заблестели посветлевшие нити.

— Знаешь, это похоже на слезы глубинных слорноров. Мне однажды довелось видеть, как плакало это огромное полуразумное животное —

детеныша одной самки придавило куском скалы при землетрясении. В принципе, трясло не сильно, да и буря после этого была небольшая и недолгая, но для падения непрочно держащегося валуна хватило. Так вот, слезы той слорноры очень похожи на то, что мы сейчас видели. Такие же серые непонятные комки поначалу, обращаются в чудные, почти светящиеся шарики, которые быстро исчезают. — Алика была постарше подруги и более любопытной, а потому многое успела повидать в своем, еще юном, по меркам сирен, возрасте.

Подруги поплыли за лодкой человека, бросающего в воду такие занимательные вещички, следуя значительно ниже поверхности — так было удобнее наблюдать. Когда пятая слезка-паутинка исчезла, перестав быть видимой, начало происходить что-то странное. Перед глазами сирен забегали серые точки, в ушах противно зазвенело, и словно бы какой-то омерзительный запах коснулся их чуткого обоняния. Этот "аромат" тысячей иголочек пробежал по внутренностям, вызывая дрожь отвращения и ... страха. Громкость шума в ушах нарастала. В какофонии проявились жуткие скрип и скрежет, вызывающие одно непреодолимое желание — убить кого-нибудь, а лучше убить того, из-за кого приходится испытывать такие страдания. Алика и Сина, не сговариваясь, устремились к поверхности, в слабой надежде, что там они перестанут слышать эти кошмарные звуки. Но не помогло. И шестой серый ком опустился в воду.

А сиренам оттого, что они вынырнули, стало только хуже. Серые точки, которые мельтешили перед глазами, не прекращая движения, начали выбрасывать навстречу друг другу отростки. И вот взор полностью застит плотная путина. Странно, но паутина помогла определить кто же виноват в противном шуме. Она ясно указывала на людей вокруг — это они, они издают звуки, буквально выворачивающие наизнанку.

Сина хотела попросить их прекратить, но что-то внутри нее подсказало, что люди не послушают. "Они мерзкие отвратительные чудовища, они скажут, что ничего подобного не делают, что тебе кажется. Но как же тебе может казаться, если хочется просто взвыть от боли и гнева", — шепот, который тем не менее легко перекрывал шум в ушах, Сина посчитала своими мыслями. "Да, надо уничтожить гадких человечков, только бы снова наступила тишина. Пусть умрут обманщики. Ненавижу", — тихий шепот одобрительно поддакивал ей.

Ближе всего подруги были от жалкой лодочки того, кто раскидывал проклятую паутинку. Его утлое суденышко имело совсем низкие борта. Сина с Аликой, подплыв под водой почти вплотную, вынырнули у самого борта. Рывком стащить человечка под воду было необычайно просто. А там — рвать, кусать, кромсать когтями. Убить, убить, уничтожить его.

Но вот человек мертв. Теперь он просто кусок мяса, а скрежет не прекращается. Конечно, надо уничтожить их всех. Ярость захлестнула сирен. Ее поток полностью захватил власть над еще недавно разумными и миролюбивыми созданиями. Убить, но вот проблема, борта нормальных лодок слишком высоки чтобы повторить уже проделанный трюк. Только люди все равно сдохнут, если не так, то иначе. Не получается убить самим — пусть убивают друг друга. И Песнь подчинения полилась над водами Северного залива.

Десяток рыбаков половина экипажа на двух судах выхватили ножи, гарпуны, крючья — кто что, и напали на друзей, братьев, отцов и сыновей. Пошла кровавая резня. Можно отпустить тех, кто ее начал и приняться за следующих. Бой теперь так просто не остановить. Те, кто подплывал поближе, желая помочь или просто поглазеть, попадали под очарование Песни, и все начиналось по новой. Очень быстро рыбаки, вышедшие сегодня в море, оказались мертвы. Когда звучали последние звуки, на берегу появилось еще несколько человек.

"Хорошо-о. Убить их тоже" — вот и все мысли. Но нужны несколько мгновений тишины перед тем, как начать новую песню — на этот раз Песнь ярости. Люди как-то бестолково размахивают руками. Что-то бормочут. "Нельзя ничего слушать. Атаковать. Что? Песня бессильно рассыпается на щитах, которые эти людишки успели выставить? Споем громче, может, получится пробить? Ох, почему так больно. Копья ветра пронзают грудь. И все звуки умирают. Наконец-то тишина, какое счастье. Вот и все, можно отдохнуть".

Спустя полтора часа после рассвета всех сирен накрыло зовом Владыки, но для тех восьми, что развлекались в бухте, заполненной кораблями людей, это уже не имело никакого значения. Услышать зов они еще успели, а вот уйти — нет. До последнего, рокового, момента они были слишком заняты друг другом, чтобы обращать внимание на странную суету людей там, наверху. А потом стало поздно...

Владыка морей Энтары Хооролг был в ярости, не той, что несло безумие проклятых Слез, но не менее сильной. "Как эти вероломные людишки посмели? Никогда не было им веры, и не будет впредь. Не будет вместе с самими людишками — уничтожу!" — примерно такие мысли смог бы прочитать каждый, кто осмелился в этот час заглянуть ему в лицо. Но мысли эти во всем были подобны свирепому шторму, бушующему в сознании Владыки. Тот же неукротимый бег огромных гор воды, протяжный свист ветра, срывающего белые пенные шапки, на поверхности. И полное спокойствие в темных глубинах. Какие бы планы мести не метались в голове повелителя сирен, по-настоящему он размышлял лишь о главном на данный час — о спасении своего народа.

Сирены издревле жили в этих водах. Теплые течения, сотни мелких островков, где так приятно немного погреться на солнышке, с одной стороны, и множество глубоких подводных расщелин, что легко приспособить под уютное жилище даже для самого привередливого из морского народа с другой — все это создавало наилучшие условия из всех, какие сирены могли пожелать. Но теперь родные воды утрачены, и надежды их вернуть тают с каждым часом. Послание человеческих магов, что предупредили о произошедшей катастрофе, оказалось полезным. Оно помогло спасти многих. Популяция сирен никогда не была велика — живут они в среднем по триста лет, но больше троих детей их женщины иметь не могут. Поэтому каждый спасенный очень важен. Но ведь десять погибло, да как! Десять его сынов и дочерей уничтожены людьми — сначала те отняли у них разум, а потом и саму жизнь. Боль потери глухо ворочалась в сердце Владыки, и каждое ее движение словно бы подливало масло в огонь и без того сильно полыхающей ярости.

Конфликты людей и сирен случались и раньше, были воины, где победы сменялись поражениями в зависимости от того, насколько сильны оказывались маги людей в тот или иной раз. Но ссоры не принесли народам радости, лишь горе и боль, смерть и страх доставались обоим сторонам. Поэтому более двухсот лет назад, хоть и с большим трудом, но с людьми был заключен договор о ненападении. Владыка был стар — ему уже перевалило за двести пятьдесят, и он еще помнил годы немирья. В ту пору, еще молодой и горячий, он все же понимал, что со сражениями нужно завязывать. Такая мудрая позиция, обретенная в юные годы, а также сильнейший магический дар, сделали его главным претендентом на роль Владыки.

Владыка морей — пожизненный, но не наследственный титул. Каждый раз магами из рядов выбирается достойнейший. Магией у сирен овладеть может не каждый, по сути, маги — это отдельный род, отличающийся от прочих даже внешне. Мага среди обычных сирен выделяли полупрозрачные гребни, идущие вдоль позвоночника, и до самого кончика хвоста. Род их, для обитателей глубин, был подобен императорскому роду у людей, или линии первой крови у властелинов небес — драконов. Только те, кто обладают властью среди людей сейчас, давно забыли об исключительной доле правителей, как и об особых дарах Создателя тем, на кого возложена большая ответственность. Например, о том же зове крови, который совсем недавно довелось использовать, и еще о многом другом. Именно из-за таких способностей Владыка всегда выбирался из магов. Да и в случае беды сила, подвластная магам, сила самой стихии, будет по праву объединена в руках Владыки и направлена на благо народа.