Кратчайшее расстояние

Легла, но не спала еще, когда Игорь вернулся. Сходил в душ, тихо улегся. Лежала спиной к нему, слушала, как вздыхает и ворочается.

— Если каяться собрался, начинай, не скрипи пружинами. Очень спать хочется.

Встал, обошел кровать, присел на корточки.

— Люда, я виноват. Очень.

Села на пятки. Человек явку с повинной делает, а я лежу. Неудобно как-то.

— Согласна. Продолжай.

— Ты меня простишь?

— Это зависит от того, в чем ты виноват. Вы признаете себя виновным в том, что действительно считаете меня падшей женщиной или в том, что нанесли оскорбление по неосторожности?

— Люда, я дурак.

— Дурак. Что делать будем?

Он вдруг встал на колени, совсем близко. Думала, обнимет, но он только стиснул кулаки, и я чувствовала тепло его рук рядом с бедрами.

— Прости.

Я выпрямилась и теперь тоже стояла на коленях, опустив руки. Осторожно сжал мои пальцы, шепнул в губы:

— Прости.

— Ладно. Но будешь должен.

— Все что хочешь.

От его дыхания коже было горячо и щекотно, и я чувствовала, как начинают гореть щеки.

— Желание. Ты мне должен желание.

— Говори.

— Нет уж. Мучайся ожиданием.

— Люда...

— Ладно, заползай, — я подвинулась. — И давай спать, а?

Далеко не уполз. Прикинулся ветошью, невзначай так руку на мне забыл. Хотела ругнуться, но не стала.

Как по мне, если женщина спокойно уснула рядом с возбужденным мужчиной, то уложения уголовного кодекса соблюдены. Потому что цель наказания — восстановление справедливости и исправление виновного!

День рождения у меня восемнадцатого июня. Круглая дата. Самый большой подарок сделали родители. Они приехали! У нас городок закрытый, поэтому они поселились в соседнем райцентре, минут двадцать езды на машине, квартиру сняли. И я целую неделю ночевала у них! Каждый вечер ездила, а утром возвращалась. Игорь меня отвозил и забирал. Он уже прощен, а наказание еще отбывает. Ужины с моими родителями.

Отец еще ничего, а мама ведет себя как типичная теща. Зовет его Игорек, каждый вечер уговаривает остаться ночевать и еду с собой заворачивает. Он очень вежливо благодарит и быстро-быстро сбегает. Еще бы, ему одной меня хватает. День рождения выпал на вторник, приехали они заранее, в воскресенье. В пятницу мы их проводили. На следующие субботу-воскресенье было намечено отметить праздник коллективом. Я организацией не занималась, мне хотели сюрприз сделать.

Что сказать? Сюрприз действительно удался.

Жаль, что мы теперь не понимаем всю прелесть и притягательность слова 'предвкушение'. 'По жизни так скользит горячность молодая, и жить торопится, и чувствовать спешит'. Вяземский немного другой смысл в эти слова вкладывал там у себя в девятнадцатом веке, но если так сказать о нашем двадцать первом... Мы упростили и взгляды, и отношения. Мимолетные связи, короткие встречи. Верх романтизма в отношениях — это если в них есть 'конфетно-букетный период', чаще всего, короткий, как в хоккее.

По дороге на турбазу я дремала на переднем сиденье внедорожника, мысленно философствовала, жалела обделенное человечество и смаковала это самое предвкушение. Эти три недели после ссоры были... Не могу подобрать нужное слово. Очень чувственными, так, наверное. Мы по-прежнему не были близки, но не скрывали желания. Целовались, ласкали друг друга, спали обнявшись, но ни он, ни я не торопились. Это было так прекрасно, и чуть-чуть мучительно, и немножко по-детски.

Сертификат на желание я обналичила ровно через пять дней.

— Игорь, а ты был когда-нибудь во Владимире?

— Нет. А что?

— И я не была. Тут всего часа два езды до Золотого кольца, а мы сидим и культурно не развиваемся.

— Когда ты хочешь?

— Завтра. В семь встанем, в восемь выедем.

В прекрасном настроении запрыгнула в машину, дождалась, пока выберемся на шоссе, и объявила.

— Игорь, я решила, что хочу. Желание, ты помнишь?

— А это разве не оно? — удивился должник.

— Нет. Это просто поездка. Развлечение. А я хочу получить право задавать тебе любые вопросы, самые личные, и получать ответы. И не какое-то там односложное бурчание, каким ты обычно отделываешься, а подробные и развернутые, как твои отчеты по испытаниям. Что скажешь?

— Я обещал — любое желание. Спрашивай.

— Вот! Мужик сказал, мужик сделал. Тогда тебе бонус. Я тоже отвечу на любой твой вопрос, когда захочешь. Начнем с самого простого. Откуда у тебя такая необычная фамилия?

— Не знаю. Отец смеялся, что у волостного писаря крупный почерк был и какому-то предку букву 'в' в 'пачпорт' не дописали.

— А почему 'Князь'? Тебя Славка так называет?

— Сам придумал, сам называет. Это еще прилично, у нас на курсе каких только погонял не было.

— Так вы учились вместе?

— Да, в летном. В отряд космонавтов берут или после технического ВУЗа и РКК или из военной авиации. Я говорил, школу в пятнадцать закончил, в военное училище по возрасту не взяли, в Бауманку подавал документы, но по деньгам в Москве тяжело было, поступил в Питер. В двадцать вместо армии в Краснодарское. Остальным по восемнадцать было, я, считай, сразу 'дедушка'.

Пока усыпляла бдительность, спрашивала о пустяках, об учебе. Потом о друзьях, сослуживцах. Кто. Где. С кем отношения поддерживает. О женщинах.

— Сколько продолжался твой самый длинный роман?

— Не помню. Но не слишком долго. Я всегда старался встречаться с девушками, не стремящимися к чему-то серьезному.

Понятно. Никакой духовности, сплошная физиология.

— А в городке? — с Галей Коровиной, например.

— Нет. Не работай там, где спишь, ну, ты знаешь.

Город понравился. Ходили, конечно пешком, я фотографировала-фотографировала-фотографировала. Сама 'на фоне Пушкина' сниматься не люблю, а вот пощелкать красивые виды, исторические здания — обязательно. Обедали на открытой веранде небольшого ресторана. Игорь залез в интернет, неожиданно предложил:

— Хочешь, поедем, посмотрим на храм Покрова на Нерли? Здесь совсем рядом, оказывается.

— Спрашиваешь!

Долго смотрели на белую свечу церкви в синеве и зелени, пока закатное солнце сначала не покрасило ее в золотой и розовый, а потом не потушило.

— Игорь, а где сейчас твои родители? — спросила с замиранием сердца, почему-то ожидая чего-то трагического.

— Дома. Так и живут в Норильске.

— И сколько ты с ними уже не виделся? — подозрительно спросила я.

— В том году в отпуск ездил. А так созваниваемся. Редко, правда.

— А я со своими два раза в день... Отпуск на севере — это оригинально.

— Там лучший отдых. Природа, люди. Поймешь, когда сама увидишь.

Звучит многообещающе.

— А братья-сестры?

— Нет, я один.

— Скучают, наверное, без тебя. А ты?

— Знаешь, мальчишкой был — скучал. А сейчас... Человек ко всему привыкает.

— Привыкают к хорошему, Игорь. Остальное терпят.

— Ну что, поедем?

— Поедим и поедем. Зря, что ли, еду на вынос заказали? Достань, у меня еще там чай в пакетиках и кипяток в термосе.

— Люда, приехали, — открыла глаза. Ничего себе я на минутку глаза закрыла. Действительно приехали. Игорь успел из машины выйти и с моей стороны дверь открыть. — Все нормально? Ты немного бледная.

— Нет, ничего, — путано ответила я, вылезая и оглядываясь. Мы припарковались на площадке у ворот турбазы, ребята выгружались, Влад пошел платить за стоянку.

— Что, все взяли? — проорал от соседней машины Славка. — Двинулись?

— Двинулись, — пропуская меня вперед и забирая обе сумки ответил Игорь.

— Отличное место, — оценила Снежана. — Зелени много. А сосны какие, не надышишься.

— Класс, — подтвердила Злата. — Заселимся и купаться!

Мы шли по широкой аллее, от которой лучами расходились просеки. Сквозь деревья виднелись коттеджи.

— Так, девчонки, поворачиваем, — скомандовал Славка. — Нам налево и еще раз налево.

— Кто бы сомневался, что тебе налево, — проворчала его подруга. — Ты бы и в машине правый поворотник никогда не включал!

Я было двинулась со всеми, но Игорь меня окликнул.

— Нам дальше.

Дальше так дальше. Это ряд коттеджей был последний, дальше пошли небольшие домики. Свернули, дошли почти до середины просеки.

— Здесь, — показал Игорь. На дорожку выходила резная веранда, сам дом был со всех сторон закрыт зеленой изгородью.

— Красиво, — Игорь открыл, я зашла внутрь и повторила. — Очень красиво.

Кажется, это называется 'кантри'. Половина дома гостиная с камином, за декоративной перегородкой кухня. В другой половине узкая лестница, туалет, душевая и непонятная дверь, за которой оказалась сауна. Поднялась в мансарду. На площадке шкаф для одежды с оригинальной складной дверью. Дальше — огромная кровать, льняные покрывало и шторы, закрывающие огромное окно, выходящее на балкон. Пошла посмотреть. От соседнего ряда дом отделяют деревья, полное ощущение уединенности.

— Нравится?

— Очень, спасибо! Это и есть сюрприз?

— Часть сюрприза. Ну что, переодевайся, пойдем к нашим?

Сумка, как и предполагала, стояла возле шкафа. Разложила вещи, непрозрачный пакет со 'сливочным' комплектом положила с краю. Надеюсь, не зря везла.

Сбегала вниз, потом переоделась. Купальник у меня фиалковый. Сплошной, лямки на шее. Заказала под него запашную юбку до колен такого же оттенка с ярким принтом, вместе смотрится как сарафан с открытой спиной.

Пляжную сумку я еще вчера собрала, подхватила козырек и шлепанцы, спустилась.

— Я готова!

Поймала на себе внимательный взгляд. Такое впечатление, что Игорь настроился на мини-бикини и сейчас не знает, то ли радоваться, то ли огорчаться. Ну и мне самое время подумать, хочу ли я, что бы мой мужчина меня ревновал.

Наши поселились в шестиместном коттедже. Общая гостиная, три спальни — одна внизу, две наверху. Вместо сауны — русская парная. У дома беседка и мангал. Надеюсь, у нас с собой шашлык.

— Как тебе бунгало? — спросила меня Катя, пока я запихивала косу под шапочку, а она сама мазалась кремом. — Я хотела зайти полюбопытствовать, так на меня так посмотрели! Табу!

— А это бунгало?

— Так в проспекте написано, — пожала Катя плечами. — Был вариант два на четыре, но командир уперся. Так что...

— Князьям положено жить по-княжески, — Это Славка, как вы догадались. — Тем более, теперь не просто Серебро, а Янтарь в Серебре!

— Пойдем поплаваем, — ласково предложил Игорь, беря друга за загривок.

— Не-не-не, — отказался Келлер. — Боюсь! Утопишь.

Я фыркнула и ушла плавать. Игорь догнал меня у воды. Плавали наперегонки, дурачились (я), ныряли (Игорь). Когда надоело, пошли сохнуть и играть в волейбол. Экипаж на экипаж, потом мальчики против девочек. Оба раза выиграли мы. Даром, что ли, я в школе капитаном волейбольной команды была!

Мне до такой степени надоело каждый день носить комбинезоны и брюки, что на праздничный ужин с удовольствием надела платье. Цвета загара, открытыми плечами, узким облегающим лифом и свободной юбкой в пол. И босоножки на высоком каблуке, а не вечные кроссовки. Голова от косы устала, и я пошла 'распустехой'. Волосы у меня светло-русые, густые, длинные, и немного вьются, особенно когда влажные, так что смотрится неплохо. Подумала и краситься не стала. Не хватало еще проснуться утром с потекшим макияжем. Критически оглядела свое отражение в зеркале, поставила себе твердую пятерку. Люблю я себя, что поделаешь.

Спустилась вниз. Игорь что-то смотрел в планшете, на стук каблуков обернулся, поднялся мне на встречу.

— Ты при параде, — приятно удивилась я. Ожидала увидеть джинсы и майку, а не рубашку и светлые брюки. — Хорошо выглядишь.

Он молча меня обнял, наклонился и поцеловал. Когда отстранился, отдышалась и вежливо предложила:

— Игорь, как воспитанный человек, вы должны сказать ответный комплимент женщине. Особенно если она так настаивает.

— Ты очень красивая, Мила. Самая красивая женщина.

Это прозвучало так серьезно, что я по-настоящему смутилась.

— Идем?

Вечер вышел замечательный. Хорошая компания, вкусная еда, вино — Артему с оказией передала родня отличное домашнее. Я попробовала, но пить не стала. Почему? Игорь пил сок и воду, составила ему компанию. Да и остальные выпили по паре бокалов, не больше. Дисциплина. Много смеялись, Славка трепался без остановки. Даже танцевали. Меня, правда, никто не пригласил. Понимаю, почему Артема с Катей включили в один экипаж вместе с нами. Игорь предпочитает работать без лишней болтовни, Русин такой же молчаливый. Катя ему очень подходит, уравновешивает замкнутый характер. И для меня она стала единственной подругой здесь, в городке. Снежана и Злата моложе нас года на три, но дело не в этом. В конце концов, с дружбой, как и с любовью, никогда невозможно объяснить, почему именно это человек тебе близок и симпатичен. Келлер привез с собой гитару. Играли и пели они по очереди с Владом Есиным. Но чего я не ожидала, так это что Артем возьмет гитару. Голос у него был хрипловатый, но приятный.

С мальчишества звезды пленяли меня,

Мечтал дотянуться однажды.

Учился, готовился день ото дня,

Казалось другое не важным...

Лечу до звезды,

Лечу до звезды,

Лечу до звезды!

Но вот повстречал твой сияющий взгляд,

И сердце забилось быстрее,

Я вспыльчив и горд, я расстроен и рад,

Что звезды свели меня с нею!

Мне встретилась ты,

Мне встретилась ты,

Мне встретилась ты!

И звезды мерцают в бездонных глазах,

Смешинки танцуют игриво,

Впервые растерян и чувствую страх,

Хочу и боюсь быть счастливым...

Звездой моей будь!

Звездой моей будь!

Звездой моей будь!

Желаю коснуться, желаю прижать,

Чтоб вспыхнули звезды от страсти,

Боюсь привязаться, пытаюсь бежать,

Но поздно, весь я в твоей власти!

Нас ждет Млечный путь,

Нас ждет Млечный путь,

Нас ждет Млечный путь!

(стихи Татьяны Резниковой)

Когда закончил, Катерина отобрала у него гитару, обняла и поцеловала в губы. Славка разразился комментариями, Катя уселась к Артему на колени и кинула в комментатора огурец.

Я рассмеялась, оглянулась через плечо на Игоря. Смех растаял. Он смотрел на меня и видно было, что он ждал моего взгляда.

— Потанцуем? — он поднялся, подал мне руку. Мы вышли из беседки. На планшете тихо играла старая баллада. Обернулась к нему, положила руки на плечи. Он обнял меня за талию, притянул. Почувствовала его желание, прижалась теснее. — Ты будешь со мной, Мила?

Молча покивала, не отпуская его взгляд. Легко подхватил меня на руки и понес. Судя по звукам в беседке, Злата все-таки успела заткнуть рот Славке.

— Пусти, Игорь, — попросила. — Я тяжелая.

— Не отпущу.

Донес, на минуту поставил, пока открывал дверь, опять поднял, перенес через порог. Замок щелкнул. В пролет я у него на руках все-таки по габаритам не прошла, поднялась по лестнице сама, не выпуская его руку. В спальне горел забытый ночник и я видела его глаза.

От его взгляда, близости тела, сумасшедшего желания ноги подкосились. Я была податливой и текучей в его руках. Он был силой, я — слабостью. Он ласкал меня, а я не могла поднять руки. У меня больше не было ничего своего. Мое тело принадлежало ему, мой стон был продолжением его стона, мы дышали одним дыханием. Он был щедрым и неистовым и я закричала, сжимая его руками и ногами, и еще, еще и слышала его стон и обнимала все крепче и крепче, не в силах отпустить, от невозможности расстаться. Пришла в себя, лежа у него на груди, послушала бухающее набатом сердце. Почему-то хотелось смеяться и плакать. Подняла голову, заглянула в глаза.