Тем временем куратор едва ли не силой стащил с меня кожанку и напялил ее на себя поверх длинного белоснежного плаща, а затем схватил мою руку и увлек за собой. Испуганная девушка бросилась следом, но Эксгард возражать не стал, очевидно, ему требовались оба новых жителя его убежища. Выскочив на улицу, альбинос потащил меня к припаркованной у обочины видавшей виды "девятке", подождал, пока мы разместимся на заднем сиденье и, заведя двигатель, выдавил до пола акселератор.
Когда мы сворачивали в арку, покидая двор, в зеркало заднего вида я увидел высокую девушку в черном плаще, синие волосы которой трепал теплый ветерок. Она стояла у дверей подъезда, который мы покинули пару минут назад, и недовольно смотрела вслед уезжающему автомобилю.
— Что происходит? — поинтересовался я у водителя, на полной скорости гнавшего по дороге.
— Ничего хорошего, — ответил куратор, лихо обгоняя груженый кирпичами самосвал.
— А куртка тебе зачем понадобилась? — не унимался я, пытаясь найти ответ хотя бы на этот несложный вопрос.
Вдруг раздался глухой стук, заставивший машину заходить ходуном. Переведя взгляд наверх, я заметил, что в крыше имеется глубокая вмятина, будто на нее сверху что-то сбросили. Или кто-то спрыгнул. Альбинос резко крутанул руля, вылетев на полосу встречного движения, а затем так же быстро вернулся обратно. Сидящая рядом Лойа вскрикнула от ужаса и прижалась к моему плечу. Да я и сам был непротив закричать, ибо стиль вождения, которым пользовался Эксгард, подходил исключительно для камикадзе. "Девятку" швыряло из стороны в сторону как бумажный листик на ветру. Со всех сторон слышались резкие звуки тормозных колодок и отборный трехэтажный мат, но куратор продолжал вилять по дороге, словно стараясь скинуть что-то, прицепившееся к крыше. Я хотел открыть окно и выглянуть наружу, но альбинос приказал мне не делать этого впредь, тихо выругавшись себе под нос.
Вскоре авто покинуло городскую черту, выехав на узкую грунтовую дорогу, по краям которой рос молодой лесок. Пространство для маневров значительно уменьшилось, и тогда водитель крикнул:
— Пристегните ремни и спрячьте головы между колен!
Шикарно, подумал я, помогая Лойе справиться с ремнем безопасности. Спросить, зачем понадобились сии меры, мне не удалось, ибо Эксгард резко свернул на обочину и на приличной скорости врезался в дерево.
На секунду мне показалось, что время застыло, а мое тело попало в невесомость. Звуки пропали, осталось только бесконечное ощущение полета. Голова закружилась, и я погрузился в небытие.
Не знаю точно, когда очнулся, но первое что увидел — тревожное лицо Лойи, нависшее надо мной. Ее фиолетовые глаза сверкали от слез, а губы дрожали, видимо, столкновение сильно испугало мою спутницу. Нежно проведя рукой по ее щеке, я поднялся и посмотрел по сторонам. Первое, что бросилось в глаза, была искореженная машина со смятым, как гармошка, "передком", из которого торчало злополучное дерево. Подойдя ближе, я заглянул в салон и увидел залитое кровью переднее сиденье, рядом с которым торчал кусок двигателя, вбитого внутрь жутким столкновением. Однако ни я ни Лойа не получили ни единой царапины и, не считая моей больной головы, были совершенно здоровы. Но наш сумасшедший водитель куда-то пропал, оставив на прощанье короткую записку, лежащую около руля.
"Прошу прощение за неудобства, но того требовали обстоятельства. Помни, вы находитесь в смертельной опасности, и нам становится все труднее оберегать вас. Однако знайте — мы вас не бросим. Сейчас идите прямо по дороге, пока не дойдете до развилки. Поворачивайте налево и, пройдя около пяти километров, вы наткнетесь на заброшенный дом. Он станет вашим новым убежищем на неопределенное время, пока мы не решим проблемы в городе. За меня не беспокойся, стереги Противовес пуще зеницы ока. Ждите, скоро все закончиться. Эксгард. PS: записку уничтожь".
Тяжело вздохнув, я опустился на землю и принялся тщательно рвать бумагу. Вдруг я заметил множество поваленных деревьев на противоположной стороне дороги, хотя не видел ничего подобного перед аварией. Десятки стволов разной толщины валялись в хаотичном порядке повсюду, будто поваленные ураганом, однако имели ровные и гладкие срезы. Даже бензопила, считающаяся на данный момент лучшим инструментов для лесоповала, не могла оставить столь ровных следов. К тому же, деревья не были срезаны строго поперек у самого основания. Создавалось впечатление, что некий гигант с очень острым ножом пытался заточить карандаши, посему мысль о лесопилке сразу отпала. Что здесь произошло, я не знал и даже не догадывался. Незнание начинало раздражать, но делать было нечего. Поднявшись, я взял девушку за руку и побрел по дороге, рассматривая собственную тень на серой пыли.
Не знаю точно, как долго мы шли, томимые жарким солнцем и полным отсутствием освежающего ветра, но вскоре вдалеке замаячила странная постройка. Она представляла собой одноэтажный кирпичный домик с огромной водонапорной башней, торчащей из ровной крыши. Рядом вплотную прилегала к зданию деревянная пристройка с брезентовым навесом.
Осмотревшись по сторонам, я не нашел поблизости никаких других строений; видимо, это и было то пресловутое убежище, описанное в записке Эксгарда. Заглянув в предбанник, я обнаружил старый дизельный генератор, покрытый ржавчиной и паутиной. Судя по всему, убежище позволяло обитателям жить с минимальными удобствами в виде электричества и водопровода в течение длительного промежутка времени. Действительно, внутри обнаружился глубокий сырой подвал, заставленный разнообразной консервированной снедью и военными сухими пайками.
Однако внутренне убранство обладало легким налетом спартанского стиля. Имелось только самое необходимое и никакой роскоши: пара пружинных кроватей по углам, застеленных посеревшим от времени бельем, массивный стол у единственного окна, накрытый грязной клеенкой и гардероб. Туалет типа "обычный деревенский сартир", находился на улице, но был подключен к автономной канализационной системе, посему ничуть не отличался от городских аналогов.
Вздохнув, я обследовал гардероб и обнаружил несколько комплектов военной униформы защитного цвета. Возможно, сие строение в свое время использовалось солдатами, и у меня появилась надежда отыскать пару-тройку стволов, но поиски оказались тщетны. Единственным предметом, которым можно было пользоваться в качестве оружия, являлся затупившийся охотничий нож, торчащий из стола.
Устав от дальней дороги и мучивших разум вопросов, я опустился на скрипнувшую кровать и закрыл лицо ладонями. Нет, лить слезы я не собирался, просто в такой позе суматошные мысли быстрее приходят в нормальное состояние, позволяя сознанию немного отдохнуть. Рядом присела Лойа, положив голову на мое плечо. Понятия не имею, что чувствовала сейчас бедная девушка, оказавшаяся втянутая в водоворот опасных событий, но мне было действительно жалко ее. Я обнял Противовес за плечи и несколько раз провел рукой по мягким фиолетовым волосам. Слова не требовались, она и так все прекрасно понимала. Мы попали в полную жопу и крепко повязаны друг с другом. Впервые за долгие годы в моей душе блеснула искорка доверия, но разгореться в яркое пламя ей не дано, ибо оно мгновенно потушиться вихрем вопросов, на которые до сих пор не найдено ответов.
Внезапно небо затянулось тяжелыми грозовыми тучами, пришедшими с востока. Яркий солнечный день сменился мраком, и не прошло десяти минут, как разразилась жуткая буря, сопровождаемая дьявольским ливнем. Дождь яростно барабанил по крыше и металлическому корпусу водонапорной башни. От свиста ветра, бушующего за окном, становилось не по себе. Яркие вспышки молний на мгновенья освещали творящийся вокруг дома хаос, сопровождаемые мощными раскатами грома. Каждый раз, когда небо расчерчивалось электрическими разрядами, Лойа сильнее прижималась ко мне, дрожа от страха всем телом. Возможно, она впервые видела подобные возмущения природы, и трепетала перед неведомой силой. Наклонившись к ее уху, я тихо спросил:
— Знаешь, почему сначала ты видишь молнию, а потом слышишь гром?
— Нет, — ответила девушка.
— Потому, что глаза находятся впереди ушей.
Я знал, что сему анекдоту больше лет, чем моей бабушки, и его борода длиннее, чем у Льва Толстого, просто это было попыткой хотя бы немного разрядить напряженную атмосферу. Лойа не засмеялась. Возможно, она знала эту шутку, а может просто не поняла смысла.
В помещении сильно похолодало. Я прогулялся до противоположной стены и принес из гардероба пару толстых зимних курток. Одну водрузил на спутницу, а другую одел сам. Телу стало теплее, но проклятый мороз страха студил душу, пробуждая внутри нее черное отчаяние.
Гроза бушевала до утра. Всю ненастную ночь мы сидели, обнявшись, согреваясь телесной теплотой. Лойа тревожно спала на моем плече, вздрагивая во сне при каждом ударе молнии. Мне же было плевать на жуткую непогоду. Я чертовых двадцать лет своей жизни сидел дома, наслаждаясь покоем и тишиной, а теперь сижу у дьявола на куличках и жду объяснений. Хотя, быть может, быстрее рак на горе свистнет, чем меня введут в суть происходящего.
Утром буря стихла. Мы вышли из дома, погрузившись в приятную свежесть, пропитанную запахом озона.
— Что это?! — воскликнула Лойа, указывая пальцем на разноцветную дугу в небе.
— Радуга, — спокойно ответил я.
— Какая красивая! Никогда раньше не видела ничего подобного!
Странно, пронеслось в голове. Внезапно мое измученное сознание посетило озарением. Зачем искать ответы непонятно у кого, если рядом находиться Противовес, наверняка способный рассказать что-либо о себе или странных парнях, встреченных мною за последнюю пару дней.
— Лойа, — строго произнес я, пристально посмотрев в фиолетовые глаза девушки. — Кто ты и откуда? Что такое Противовес? Какова моя роль в этом долбанном спектакле? Что вообще, черт возьми, происходит!
— Успокойся, — шепнула она, проведя рукой по моему лбу. — Бесполезно рассказывать, почему я выбрала мастером именно тебя, скоро ты сам все поймешь. Намекну лишь, что твоя душа обладает необходимыми для меня качествами и способностями, которые раскроются в скором времени. Помни только один нюанс: если духовная связь между нами порвется, ты вернешься в то солнечное утро, когда впервые встретил меня. Разумеется, не физически, а духовно. Из твоей памяти сотрутся все воспоминания, связанные с Противовесом. Вспомни тот момент, когда я впервые ушла от тебя. Ты практически забыл все предшествующие моему уходу события, точно так же будет после разрыва связи. Поэтому просто потерпи, а потом все предоставленные мной неудобства, страхи и мучения растворяться подобно утреннему туману.
— Когда порвется связь между нами?
— Сразу после смерти Противовеса, — пояснила спутница, печально посмотрев на меня.
— Неужели нарушитель баланса рождается только для того, чтобы умереть?
— Он, как и все на этой земле, рождается, дабы следовать определенной цели. Просто, в отличие от всех остальных, Противовес наделен невероятной силой, а мастер служит катализатором для ее пробуждения. Мне не суждено жить долго, а тебе не суждено долго терпеть ужасы, причиняемые моим присутствием.
— Дурочка! — закричал я, схватив Лойу за плечи и слегка встряхнув. — А если моменты, пережитые вместе с тобой, не являются кошмарными или мучительными! Если эти секунды, минуты, часы были лучшими в моей жизни?! Что тогда?!
— Успокойся. Просто пойми, что душевную боль рождает память. Неважно, плохими или хорошими были воспоминания. Нет памяти — нет страданий. Ты должен прожить долгую жизнь, и незачем портить ее призраками прошлого. Не оглядывайся назад, не обременяй себя ненужным грузом.
Я наклонился к девушке так близко, что ощутил ее прерывистое теплое дыхание, и прошептал:
— Не знаю, кто и зачем тебя создал, но он не ведал одной истины о людях, живущих на этой планете. Воспоминания, хорошие или плохие — главное богатство человеческой души. Память рождает чувства, а там, где умирают чувства, умирает и человек.
До полудня мы не разговаривали. Лойа сидела на деревянной скамейке, рассматривая яркую радугу, а я пытался оживить старый генератор. В итоге измазался с ног до головы, но заставить работать ржавую жестянку не сумел. Зато сумел починить водопроводную систему, обеспечив убежище и стоящий рядом туалет холодной водой. Толку от этого оказалось мало, ибо пить текущую из крана жидкость ярко-оранжевого цвета никто не собирался. Судя по всему, наш новый дом был построен лет пятьдесят назад, и с тех пор в нем никто не жил.
Забросив бесполезные попытки ремонта, я сел на землю, пытаясь оттереть лицо от мазута и ржавчины. Рядом устроилась Лойа, безмятежно рассматривающая серый горизонт.
— Скажи, мастер, почему ты не веришь людям? — спустя пару минут молчания спросила она.
— Потому, что люди — актеры. При тебе они играют одну роль, а за твоей спиной совсем другую, — холодно ответил я. — В своем время меня предал человек, которого я считал лучшим другом. Мы были неразлучны с первого класса, жили в одном дворе, постоянно играли вместе. Вместе взрослели, вместе переживали радости и невзгоды, все делили пополам. Банальная, в общем счете история. Мы поступили в один университет на экономический факультет. Для нас все тогда было новым: новые знакомства, новые лица, тяжелые испытания и неведомые пути. Но каждую стену, каждый барьер, встававший перед нами, мы рушили сообща, постепенно продвигаясь вперед. Вскоре я познакомился с одной девушкой, учившейся в соседней группе. Она была не особо привлекательна собой, но наши вкусы и предпочтения сочетались на девяносто процентов, и я проводил много времени вместе с ней. Потом пришла любовь, жгучая, как дьявольское пламя, разрывавшая мою душу на части. Я изнывал от избытка чувств, но моя пассия становилась все холоднее и холоднее по отношению ко мне, а затем и вовсе стала избегать моей компании. Не прошло и недели, как я узнал причину сего отторжения: мой гребаный дружок рассказывал ей такие жуткие сказки обо мне, что уши были готовы свернуться в трубочку. По его словам, я был геем, спал с собственной сестрой и занимался онанизмом двенадцать раз в день. Ко всему прочему, меня причисляли к секте сатанистов, приносящих в жертву животных и занимающихся сексом с мертвецами. И все это, мать вашу, извергали уста человека, которому я, в случае необходимости, мог бы спокойно доверить собственную жизнь! Ответь, как после такого я могу доверять первой встречной девушке, свалившейся с небес на мою голову!
— Выходит, причиной предательства стала любовь? — проигнорировав последние слова, поинтересовалась Лойа.
— Причиной предательства стал мой гребаный дружок, — доходчиво пояснил я, — и никто иной.
— Иуда предал Иисуса за тридцать сребреников, — задумчиво протянула Противовес. — За сколько бы ты, мастер, предал меня?
Если бы на тот момент я стоял, то точно бы рухнул на землю от удивления. Еще больше меня поразил тон, с которым девушка задала вопрос. Надменный и холодный. Обычно с подобной интонацией жертва просит исполнить последнее желание, стоя на коленях перед палачом.
