Заложник пророчества

Дамблдор сдержал слово: на эти десять лет он оставил Гарри в покое, но и наблюдать за ним не прекратил. Жизнь полна неожиданностей и, если подумать, случайная кончина мальчика — далеко не самый ужасный сюрприз. Для Англии гораздо хуже, если он пойдёт по стопам Тома. Пророчество говорит о возможной победе Гарри, но вот о победе светлой стороны там ни слова. А ещё там упоминается сила, неведомая Тёмному лорду, но ни слова о том, что к победе Избранного поведёт Альбус Дамблдор. Вот такие рассуждения всякий раз и останавливали директора. Мальчик сам сделает свой выбор — в противном случае за него это сделает Судьба. Именно ему предстоит положить конец Тому или погибнуть, пытаясь это сделать. Сколько раз наученный горьким опытом Дамблдор пытался сразиться с Волдемортом? И тот всегда ускользал. Не то, чтобы Том настолько его боялся... Конечно нет. Скорее, это лишний раз подчёркивало, что победить Тёмного Лорда должен кто-то другой. Они с ним не раз искали встречи, но ни одна из них так и не состоялась, тогда как Гарри сталкивался с Томом уже не впервые. Здесь даже последний скептик задумается.

Наблюдая за жизнью мальчика, Дамблдор не мог не обратить внимания, как похожи судьбы Гарри и Тома. Петунья так не смогла справиться со своей ролью: она никогда не любила свою сестру и так и не сумела нормально относиться к её сыну. А когда Вернон Дурсль принялся в очередной раз орать на мальчика, а тот чуть его не убил, трёхгодовалого малыша отправили в приют. К счастью, в отличие от Риддла Гарри нашёл там друзей и с возрастом занял в местной иерархии далеко не последнее место. Конечно, было несколько некрасивых инцидентов с участием магловских авроров, но ничего настолько ужасного, чтобы директор пожалел о своем решении. Гарри рос сильным, хитрым, умным и амбициозным мальчиком. Положа руку на сердце, разве не таким хотят видеть родители своего ребёнка? Возможно, такое качество как хитрость многие посчитали бы лишним, но в магическом мире сейчас слишком неспокойно, чтобы Альбус с этим согласился. Ещё в пору первого конфликта с Томом он проигрывал по всем статьям: его люди гибли, а в это время Риддл набирал новых рекрутов. Конец здесь мог быть только один — политика Альбуса Дамблдора рано или поздно привела бы его к поражению. Поэтому наивно полагать, что против Тома выстоит честный и храбрый гриффиндорец. Нет, тут нужен человек, который разбирается в подлых приёмах врага, смотрит на ситуацию его же глазами, прошёл суровую школу жизни и в итоге не стал таким как Том. Правда, на последнее оставалось только надеяться.

— Знаешь, Фоукс, я уже настолько стар, что живу только прошлым, а ведь именно молодость заставляет нас глядеть вперёд.

— По мне, ты уже настолько стар, что впадаешь в маразм — задаёшь вопросы своей птичке, которая при всём желании не ответит. Похоже, не так уж тебе и нужно это сочувствие. В тот день, когда я распределила тебя на Гриффиндор, у меня появилась надежда, что впервые за долгое время факультету Годрика досталась яркая личность, способная объединить магическую Британию под одним стягом. Не разочаровывай Основателей, Альбус — лучше вытащи голову из песка и займись делом. Ты не можешь ничего изменить, а пустые самокопания оставь безусым юнцам. А теперь дождись, когда вернётся твой отступник, и если он придёт не с пустыми руками, вот тогда и делай выводы.

— Отступник, шляпа? Встав не под те знамёна, мальчик совершил ошибку, но в итоге всё-таки пришёл ко мне. В его преданности я не сомневаюсь.

— Оставь вопрос преданности, Альбус. Уверена, что полукровка Слизерина думает о лояльности Снейпа то же самое. Во времена моей молодости таких как он называли предателями и без Непреложного Обета не принимали ни в одну команду. Ты ведь любишь рассуждать, что у детей с факультета Салазара отсутствует выбор. А теперь вспомни, кто из родителей подталкивал Снейпа к Пожирателям смерти? Его не принуждали принять Метку, и, если я не ошибаюсь, только половина его выпуска пошли на поклон к Риддлу. У мальчика был выбор, и он его сделал. Ты же не думаешь, что для вступления в ряды Пожирателей они писали тесты и сдавали ЖАБА? Все мы знаем, что очки у тебя на носу — лишь для отвода глаз, и не стоит прикидываться близоруким. Даже после Обета Годрик поставил бы на нём клеймо предателя. Знаешь, что бы он сделал? Не носился бы с ним как с кисейной барышней, а засучил рукава и украсил бы его предплечье ещё одной меткой. И это было бы весьма кстати: мальчик считает свои выводы единственно верными и забывает о собственных ошибках, так что лишнее напоминание ему не помешает.

— Я приму твои слова к сведению, шляпа. Не откроешь секрет: с чего такое недоверие к Северусу? Ты провела тут не один век, знакома со мной как никто другой, и тогда тем более непонятна твоя ненависть к профессору Снейпу.

— О причинах непонятной ненависти спроси у своего зельвара: его отношение к Поттеру — типичный пример. Мне почти тысяча лет, но я до сих пор с дрожью вспоминаю жуткий запах и сальные волосы на своём отвороте. Такая причина тебя устроит? Будь у меня руки, я презентовала бы ему шампунь и выдала инструкцию, как им пользоваться. И прежде, чем ты кинешься его защищать, советую подумать. Знаешь, что портреты в замке делают ставки по поводу ваших романтических отношений? Только так они могут объяснить привилегии, которыми ты одариваешь Снейпа. Да не будь я уверена в обратном, поставила бы на ваши трепетные чувства последний галлеон. Кстати, я ведь знаю правду, поэтому надеюсь сорвать куш. Насколько помню, сейчас можно поставить один к четырём, и это ещё не предел.

— Сделаю вид, что не заметил, как ты отвлекла меня от тяжких раздумий, — с улыбкой заметил Дамблдор.

— Можешь думать, что хочешь. На твоём месте я бы заглянула в отчёт МакГонагалл. Последние полгода бедняжка делает за тебя всю работу и совершенно забросила свой факультет, что меня совершенно не радует. При распределении я всегда объективна, но в остальное время мои симпатии принадлежат Гриффиндору.

— Я и так знаю, что там написано, — директор быстро пробежал взглядом по строчкам, лишний раз убеждаясь в своей правоте. — Удивить меня такое могло лишь в первые годы на посту директора. Как всегда, жалобы касаются качества образования и отсутствия таких предметов и факультативов, как дуэли, этикет, танцы и родовое право. Вот скажи мне: как при столь скудном финансировании я должен ввести их в школьную программу? Иногда мне кажется, что профессорская деятельность больше похожа на благотворительность, особенно после того, как в очередной раз сокращается бюджет.

— Не обращай внимания на этих идиотов, а просто займись делом. Попечители считают, что вся их работа — это жалобы и петиции, а о том, что для школы нужно отыскать меценатов и подключить благотворительные фонды они, видимо, не догадываются. Ещё во времена Диппета Министерство с его подачи хотело взять финансирование Хогвартса на себя, но потерпело фиаско. Впрочем, там уже давно у руля такие как Фадж. Рыба гниёт с головы, Альбус, и если министр магии Британии — такой человек, как Корнелиус, что можно сказать о рядовых магах?

— Ты оскорбила меня в лучших чувствах, — весело произнёс директор. — Тебе напомнить, что я тоже за него голосовал? Правда, альтернативы не было, и это не делает мне чести. Что касается жалоб, отправлю-ка я в Совет просьбу о досрочном заседании. В крайнем случае, есть безотказный вариант — отложить до конца года.

Дамблдор откинулся на спинку кресла и с любопытством уставился на шляпу. Гений мысли Годрика Гриффиндора сегодня на удивление многословна. Если вспоминать, как часто они с ней вот так беседовали — хватит пальцев одной руки. И теперь он задавался вопросом: что стряслось? Похоже, директор произнёс это вслух.

— Просто мне всё это осточертело. Не стоит делать такое лицо — я старше любого чистокровного рода, который любит похвастать размером своего семейного древа, и давно научилась читать людей. Вдобавок я знакома с тобой уже полвека и умею угадывать твоё настроение. Мне противно наблюдать, как деградирует магическое общество: если в конце прошлого века для того, чтобы попасть в аврорат, нужны были идеальные баллы по Защите, то теперь достаточно каждый год прослушать трёхсотчасовой курс. Вечно все ноют, что раньше маги были на порядок сильнее, и забывают, что уровень образования определяет не школа, а Министерство, которое принимает выпускников на работу. Я помню, как ты объяснял МакГонагалл, что гения трансфигурации не возьмут на работу в соответствующий отдел без необходимых баллов по истории магии. И как сложно будет доказать ученику, сразившему на дуэли всю школу, что его не возьмут в мракоборцы без хороших баллов по травологии. Здорово, правда? Посветить себя дуэлям, чтобы потом остаться без работы. Именно те, кто больше всех кричит об упадке магических стандартов, и есть главные виновники вырождения. Очень редко сейчас появляются такие самородки как Поттер и раскрывшая этого павлина-Локонса Грейнджер. Как я определила его на Рейвенкло — уме не приложу: с возрастом кроме богатой фантазии он так ничему и не научился, и даже Обливейт — свою коронку — бросил не в нужную сторону, а в самого себя. Хотя тут наверняка следует отдать должное Грейнджер — девчонка сильна не по годам.

— Да, девочка заработала награду за заслуги перед школой, но ещё больше — благодарность от волшебников, которые пострадали от действий Гилдероя. Она сейчас очень известна — газеты долго оспаривали право первым взять у неё интервью и выяснить как можно больше подробностей. С такой молодёжью мне намного спокойней за будущее, которое есть на кого оставить.

— К вопросу о будущем: что будешь делать, если Поттер действительно заслуживает наказания? Ты до последнего надеешься на его невиновность, но как поступишь, когда твой шпион ткнёт тебя носом в обратное? Совсем необязательно отвечать сейчас — это так, пища для размышлений. Тебе нужна информация, но пророчество — слишком ненадёжная штука, а ты пытаешься сделать невозможное — решить уравнение с тремя неизвестными. Теперь, когда ты прекратил изображать мученика, займись тем, за что тебе платят — побудь простым директором школы. А я, с твоего позволения, посплю: мне за советы не платят, и в моём возрасте полезно почаще отдыхать.

Что ж, если шляпе хочется оставить последнее слово за собой, Альбус не будет упрямиться, а прислушается к совету. Он и в самом деле забросил директорскую деятельность. Как политик он должен радеть за всё магическое сообщество, но как директор школы — заботиться о благополучии каждого ученика. Политика и педагога совместить сложно, и вдвойне сложнее — когда обязанности одно задевают интересы другого. Спрятав философский камень на территории школы, как директор Хогвартса он поступил крайне безответственно, но как глава Визенгамота — не мог не воспользоваться шансом поймать на живца если не Тома Риддла, то хотя бы его весьма талантливого слугу. Ограбление Гринготтса лишний раз подтвердило, что его идея забрать камень из хранилища оказалась не такой уж и сумасшедшей. Камень был надежно изолирован, и никто не знал, где его искать. Совсем необязательно провоцировать учеников на очередной 'подвиг' — хватит с них и Запретного леса, который как магнит притягивает смельчаков со всех факультетов. Альбус ничуть не сомневался, что Том сообразит, где скрыт артефакт — у философского камня слишком характерный магический фон. Была идея спрятать его на нижних уровнях Министерства, но о тамошней коррупции ходили легенды, не говоря уже о том, что доверить такую ценность Дамблдор просто никому не мог. Том Риддл слишком силён, и лучше встретиться с ним на своей территории. К тому же, постоянно дежурить в Министерстве директор, естественно, не мог, и потому, вполне логично, его выбор пал на школу. Конечно, вопрос о безопасности учеников оставался открытым, но в противном случае Англию снова ждал террор Волдеморта. Решение не далось легко, но ужасы прошлой войны были ещё слишком свежи в памяти, так что затягивать с ним не стоило. Тогда он считал, что учёл всё, но едва не потерпел фиаско и лишь в последний момент остановил Квиррела. Альбус устало покачал головой: ну вот кто бы мог подумать, что Квиррел не только согласится стать слугой бесплотному духу, но и разделит с ним собственное тело? Тот бой не стал долгим или показательным, но у директора появился ещё один козырь в борьбе с врагом: магический слепок того, что осталось от Тома Риддла (назвать это душой язык не поворачивался). После того, как камень едва не похитили, его решили уничтожить. Это был не только выбор Фламелей, но и главы Визенгамота: именно он, а не директор школы настоял на этом. Риск был слишком велик, и Николас, понимая, какую угрозу представляет маленький камушек, уничтожил его, предварительно дав Нерушимый Обет не создавать новый и не учить этому кого бы то ни было. Альбус слишком часто видел предательство, чтобы просто поверить на слово человеку, который старше на несколько веков и легко может его провести.

Используя магический слепок Риддла, во время летних каникул директор вплёл в защиту Хогвартса новые чары. И уже начало учебного года показало, что он не зря потратил целых две недели. Альбус с удовольствием, что называется, впадал в детство, и ему нравился образ чудаковатого старика, но недоброжелатели, видимо, и в самом деле считали его сумасшедшим. Только так он мог объяснить историю с дневником Риддла. Неужели они думали, что он ничего не заметит? Но едва юная Джиневра оказалась на территорию школы, как артефакт был изъят. Разумеется, она понятия не имела о его свойствах. Больше того — девочка в него даже не заглядывала. Найти того, кто подсунул дневник младшей Уизли, оказалось невозможно, но Дамблдор на это и не рассчитывал. Главное — противник вручил директору последний ключик, и тайна бессмертия Тома Риддла перестала быть тайной. Крестражи. Тогда Альбус пришёл в ужас: это как же нужно бояться смерти, чтобы рискнуть своим посмертием? Рано или поздно Том будет уничтожен, но даже в случае победы он когда-нибудь устанет жить вечно и захочет пойти дальше. Только вот никакого 'дальше' для Тёмного Лорда больше не существовало — разорвав на части собственную душу, он всё равно что уничтожил её, и в итоге сам загнал себя в ловушку. Как бы Том этого не отрицал, истинное бессмертие он потерял навсегда.

Следующий год за почти полвека на посту директора оказался для Дамблдора одним из худших. Сбежавший Сириус Блэк спровоцировал массовую панику, и Министерство, дабы справиться с всеобщей истерией, приставило к патрулирующим аврорам стражей Азкабана. По мнению Альбуса — глупый ход, поэтому он до последнего игнорировал просьбы Фаджа об охране Хогвартса. Но когда Блэка заметили в Хогсмиде во второй раз, Министерства от просьб перешло к приказам. Теперь школа выглядела как осаждённая крепость, и от тюрьмы её отличало только то, что охрана располагалась снаружи, а не внутри. Но когда выяснилось, что Сириус невиновен, а его единственное доказательство сбежало, поджав хвост, было уже поздно. Даже если учесть, что Петтигрю был ранен, найти его в Запретном лесу... иголку в стоге сена — и то проще. Даже Хагрид — признанный эксперт — лишь развёл руками. Что-что, а прятаться Питер умел лучше всего. Директор посчитал Сириуса виновным, когда последнего назвали правой рукой Тёмного Лорда, поэтому вполне справедливо, что тот не доверился Альбусу, сбежав из тюрьмы. И вопиющая несправедливость, что в обоих случаях крайним оставался Блэк.