Танец Огненных Фей

Осторожно опустив ее на зеленую траву, аккуратно осмотрел ее. Ноги были сильно обожжены.

Проклятье! Пока не отдалюсь от деревни ничем ей не смогу помочь.

Еще пару раз, глубоко вздохнув снова, подхватил на руки испуганную и дрожащую девушку. Пот с меня лил в три ручья, пропитав и камуфляж, и бронежилет. Спина под ним представляла одно единое мокрое пятно.

Следующий привал был минут через десять в стороне от дороги. Положив девушку на мох, я с трудом повалился, но ноги.

Девушка что-то пробормотала испуганным голосом. Но я не обратил на это внимания, один черт ничего не понимаю.

Скинув разгрузку, и осточертевший бронник на землю я с трудом выпрямился. Доковыляв до ручья, я с трудом умылся, после чего скинув куртку, я стянул с себя футболку, принявшись ее в ледяном роднике отмывать от пота. Наконец закончив, я принялся кромсать ее ножом на широкие ленты.

— Извини красавица, антисептика у меня нет, а травником в жизни не был.

Аккуратно обработав, да что уж там говорить, просто промыл и забинтовал испуганную и стонущую от боли девушку. Размотав листья, я поделил пополам рыбу, и сунув ее девушке принялся за свою. Она больше меня так не чуралась и прекратила дрожать, словно осенний лист, единственная проблема помимо ожогов — пострадала ее одежда, а у меня ни сменки, ни денег, ни даже фляжки. Вот уж действительно ведьмочка в лохмотьях.

После сытого отдыха сам не заметил, как прикорнул...

Девушка, видя, что нежданный спаситель наконец-то уснул, прошептала несколько фраз, взмахнула рукой в сторону мужчины, при этом ее глаза полыхнули ведьминым пламенем.

И ничего.

Сбитая с толку, она еще несколько раз повторила ворожбу, но так ничего и не добившись, напряглась. Привычная ворожба, погружающая в глубокий и беспробудный сон, не действовала. Это пугало. И еще от него странно пахло, не так как от остальных людей. Горящей землей, земляным маслом и железом. Нежданный спаситель пугал даже больше чем все остальные жители деревни вместе взятые. И еще он словно притягивал к себе взгляд.

Осторожно размотав тряпицы, она прикрыла глаза и что-то прошептала. Не прошло и нескольких минут как зашуршали кусты и к роднику, опасливо шипя, выползло лисье семейство, зажимая в зубах перекушенные ветви с листьями. Положив ветви рядом с девушкой, они тут же испуганно умчались прочь.

Оборвав ветви, Мира принялась тщательно пережевывать листья, после чего зеленую кашицу из листьев она прикладывала к местам ожогов, нашептывая что-то себе под нос.

Закончив, она взяла в руки отданную ей порцию рыбы, и осторожно попробовала. Копченая рыба была очень свежей, и вкусной. Чужак, одетый в странную одежду, говорящий на странном языке, словно кашель дикой лисы, и вооруженный чародейским оружием.

От стали зажатой в его руках, пахло смертью.

Проснулся я часа через три. Девушка сидела, прислонившись спиной к широкому стволу дерева с гладкой корой, и опасливо на меня поглядывала.

Поднявшись на ноги, я отряхнул одежду от налипшего на нее мусора, после чего подошел к напрягшейся девушке.

— Спокойно, красавица, не обижу.

Аккуратно размотав импровизированные бинты, я с удивлением обнаружил, что ожоги после меня были обработаны и облеплены кашицей из каких-то растений.

— Так ты в травах разбираешься, — с души камень упал. — Ну, слава богу.

— Мира.

Я непонимающе посмотрел на девушку.

— Мира, — произнесла она, указывая на себя.

— А-а-а... Алекс.

Глава 4. Тропа разбойничья.

Девушка приятно удивила тем, что быстро поняла, что я ни бельмеса не понимаю, и больше общалась общедоступными жестами, сопровождая жесты речью. Так к концу первого дня с ней на руках на лесной дороге я выучил около сотни простых слов, типа: есть, пить, спать, куст, огонь.

Язык был довольно таки сложным, одно слово могло быть во множественных значениях, слишком много уточняющих частиц, постоянно сбивающих меня с толку.

Из кустов в развалку выползли два весьма заросших субъекта, и на нетвердых ногах встали поперек дороги:

— Ты смотри, какая ляхва!

— Кор...че... подорожную пош...ну... и бабу! И вали отсе...да!

О чем говорили оба субъекта, можно даже не гадать. Извечная компания, стригущая деньги с проезжающих. Как минимум третий страхует где-то поблизости, целясь в нас из чего-нибудь дальнобойного, например, с луком или самострелом, если учитывать специфику местности.

Положив девушку на обочине, я засунул руку за пазуху, нащупывая ребристую рукоять. А вот и стрелок, плохо спрятался...

Грянул выстрел, унесший жизнь недалекого стрелка, после чего владелец деревянной дубинки получил удар в правый висок. Не успел его труп стрелка упасть с широкой ветви низкорослого дубка, как последний грабитель бросился бежать. На шестом шаге рукоять ножа вошла в спину, чуть пониже лопаток. Мертвый грабитель упал в дорожную пыль.

Мира сидела на траве, в ужасе глядя на то, как трое разбойников лишились своих жизней...

Перекат в сторону, и два выстрела.

Их было четверо.

Вскочив с пыльной лесной дороги. Я в три прыжка оказался в лесной глуши, прислонившись к дереву и вслушиваясь в тихий шелест листвы и отдаленное стрекотание птиц. Выждав пару минут, я осторожно перебежал к следующему дереву в ожидании выстрела...

Какого выстрела?! Средневековье на дворе...

Больше никого, либо он до сих пор ждал, когда я откроюсь, либо больше никого.

Карманы трупов были пусты. Лишь у одного на шее в кожаном мешочке обнаружилось несколько монет с изображением птицы. Сокол вроде. Все медные, и весьма засаленные. На безрыбье...

Тетиву обоих луков я перерезал, после чего привел оба лука в негодность. Спросите зачем? Не умею пользоваться, стрельбе из лука необходимо обучаться, а так они мне пока бесполезны. Пока, чую, придется ускоренно учиться.

Выйдя из леса, я как смог успокоил девушку, у которой после пережитого начался речевой водопад. Она испуганно говорила, вцепившись в мой рукав. Успокоив ее, я вернулся за ножом, вытерев кровь о его тряпье. В карманах кроме засохшей корки хлеба и грязной тряпицы, по-видимому, заменявшей носовой платок ничего не обнаружилось.

У второго нашлось еде с пол десятка медяшек со стертыми сторонами, и железная коробочка с паклей и кремнием. Походу местный аналог спичек.

Думаю, в следующем поселке смогу купить фляжку и немного продуктов. Еще сумка бы не помешала...

Сбросив тела в канаву, справа от обочины. Я поднял на руки Миру, после чего спокойно отправился дальше по дороге. Девушка похоже освоилась, и обняв меня за шею явно получала удовольствие от того что ее носят на руках.

Деревушка была довольно крупной, домов под сорок, с огородами, бревенчатыми домами и прочими строениями как подсобного, так и иного назначения. По средневековым меркам — вполне так себе городок, правда, скрытый кронами высоких деревьев.

Сонный караульный возле ворот ленивым взглядом проводил нас, после чего вернулся к своей утренней дреме.

— Алекс. Туда. — Мира указала направление вдоль улицы.

— Ну, туда так туда.

Черед полчаса, с двумя передышками мы дошли до противоположной части деревушки. Возле низкой бревенчатой хибары нас уже ждала довольно опрятная старушка неопределимого возраста в белой косынке, и темном домотканом платье. При виде Миры она заулыбалась, но, когда ее взгляд упал на перебинтованные ноги, старушка бойко рванула к нам.

— Мира! Мирочка что с тобой! Что у тебя с ногами.

— Бабушка, давай Алекс занесет меня в дом, а там переговорим.

Старушка после того как Мира произнесла мое имя соизволила на меня посмотреть, после чего испуганно ойкнула, и принялась кланяться.

Вот так под любопытными взглядами сельчан я стоял с симпатичной рыжеволосой девушкой на руках, и отбивающей поклоны старушке.

— Вот тебе бабушка юрьев день...

Понимая, что, не зная языка, я так и ничего не смогу ничего не спросить, ни объяснить толком, от души сплюнул, после чего внес девушку в хибару и уложил ее на низком топчане.

Бабка влетела в дом с такой скоростью, что спринтеры на короткие дистанции свои кроссовки от зависти бы изгрызли.

Аккуратно оттеснив меня в угол, на низкую лавку та принялась разбинтовывать ноги девушки, о чем-то с ней говоря:

— Мира, во что ты влезла?! Ты хоть знаешь кто он такой?

— Нет, он был на слете ее высочества...

— Опять! — Голос бабки заставил меня вздрогнуть. — Сколько раз я тебе говорила, чтоб не совалась на эти дурацкие пляски у костра!

— Ба!

— Я тебе дам Ба! Стоило тебя оставить одну с матерью с вашим охламоном Гилей, как ты опять во что-то впуталась!

— Я не впуталась, отец и меня и мать сдал монахам!

Бабка на какое-то время замерла.

— Ты хочешь сказать, что эти ожоги...

— Алекс меня с горящего жертвенного костра снял!

Бабка, с трудом выдохнула и, взяв в руки грубо сколоченный табурет села перед топчаном, принявшись обрабатывать кожу ожогов, втирая какую-то мазь, с резким запахом пустырника.

— Мира это ты спалила Дремучий вал?

— Нет, это Алекс, когда расписывал полыхающие вязанки. Да и еще, — Мира улыбнулась, глянув на меня. — Он не говорит по-нашему. Несколько десятков слов и выражений он успел за два дня запомнить, но это все.

— Что ж может даже лучше, что тот клоповник сгорел, препоганое было селение...

— Ба.

— Не перебивай старших. Учишь ее уму разуму — учишь! — Бабка закончила мазать ноги Миры, после чего достала ворох выбеленных от частой стирки лоскутков ткани, после чего принялась перебинтовывать ноги девушке. — Твоему герою придется покинуть деревню. Не перебивай!

Бабка глянула в мою сторону.

— Твой герой — старший наследник престола Эллурии, так что можешь ему глазки не строить. Кто он и, кто ты! Вылитый отец в молодости, если бы не перстень на его шее, не поверила бы своим глазам.

Я соберу ему в дорогу, после чего его придется проводить отсюда.

— Но ба!

— Не БА! Будь благодарна за спасение! А если он останется, то за ним, скорее всего, придут куда более страшные силы!

— Ох уж эти твои дедовские...

— Именно благодаря им, я до сих пор жива! И ты кстати тоже! А теперь ложись спать! Я наложила заговор, так что придется поспать.

После того как старушка насильно уложила спать это рыжеволосое чудо, она принялась рыться в деревянном ларце, истрескавшемся от времени.

— Куда ж я его дела-то... а вот он!

Найдя искомое, старушка с далеко не старушечьей грацией подскочила ко мне и насилу вложила в ладонь какой-то кругляш, обжегший диким холодом.

— Спасибо вам Ваше Высочество за спасение моей непутевой внучки!

Бабка была наследной ведьмой-знахаркой, лечившей всю деревню. Старушку боялись и уважали, ибо, как я понял остаться в глухом лесу без знахарки — долгая и мучительная смерть, даже от пустяковой болезни.

Старушку звали Сельвией, и она была родной бабкой рыжеволосой Миры, едва не сожженной на костре.

Медальон, который она мне всучила — одноразовая безделушка, позволяющая около часа понимать собеседника, не важно, на каком языке он общался. Второй облом заключался в том, что такие амулеты сами по себе редкость. И больше у старушки не было.

Печально, прохладно, но ладно.

Старушка забрала у меня всю медь, вернув пару наиболее крупных медяков, после чего убежала по соседям. Через полчаса, когда она вернулась, на столе стояла добротная котомка из выделанной шкуры оленя, в которой лежал недельный запас солонины, кожаная фляга с яблочным сидром, и пучок каких-то трав.

Понимая, что меня никто не держит и груз в виде раненой девушки больше не обременяет, я поблагодарил Сельвию и, забрав котомку, вышел.

Выйдя из деревушки, я закинул лямки котомки за плечи и отправился по дороге сквозь лес. Как я понял из рассказа знахарки километров через двести (верст точнее сказать) будет крупный город Столон. Если и выбирать место дальнейшего путешествия — то это оттуда.

Что ж и на том спасибо.

Ближе к вечеру, когда я устало передвигал ноги, из кустов выскочила троица "лесных братьев". Еще один осторожно смотрел сквозь придорожные кусты, сжимая в руках какую-то деревяшку.

— Плати вещами путник, если тебе дорога жизнь, — пропищал не прокуренный голос подростка.

Остановившись, я понял, что передо мной горстка подростков. Неимоверно худые, грязные, одетые в лохмотья и с самодельным оружием в руках, но, несомненно, подростки.

— Снимай вещи и обувь и тогда останешься жив!

И как быть? Стрелять в детей? Руки не поднимутся...

Положение спас протяжный свист, подражающий дикой птице — троица резко переменилась в лице, и забыв про свои притязания со всех ног ломанула в лес. Последней за ними юркнула стройная худая фигура с пепельного цвета волосами.

Из-за поворота лесной дороги показалась конная кавалькада, поднимающая дорожную пыль тяжелой поступью подкованных копыт лошадей. Сойдя с дороги, я перевесил ремень автомата так, чтобы было удобно сбросить на землю сумку и открыть огонь. Не нравятся что-то мне эти всадники в черных доспехах...

Свистнула плеть, заставившая инстинктивно пригнуться, что меня и спало. Воздух в том месте, где была моя голова, рассек шиповатый наконечник плети. Послышался смех. От общей колонны отделился всадник и, развернув коня в мою сторону, с силой ударил ни в чем неповинной скотине пятками в бока.

Не было печали...

Однако ситуация так и не смогла перерасти во что-то большее, ибо внезапно из леса раздался волчий вой, и прямо под ноги всадникам выскочило несколько волков.

Я отпрыгнул в сторону, пропуская всадника на лошади, чей конь понесся, не останавливаясь, испуганный волчьим воем. В колонне начался бедлам. Часть всадников, повылетало из седел, тут же попав под копыта коней. Сбросив с плеча автомат, я рванул в лес, спасаясь от стаи, выбиравшейся из лесу и нападая на всадников...

Внезапно что-то полыхнуло, и раздался звук близкого взрыва, на короткий момент, заглушая волчий вой, людские крики и испуганное ржание коней.

Магия.

Еще один аспект непонятной мне направленности. Всю жизнь считаешь все выдумкой и шарлатанством, и вдруг натыкаешься на смертельно опасное ее проявление.

Я несся по лесу, перепрыгивая через торчащие из-под густого мха древесные корни, поваленные стволы деревьев, скользя и падая по влажной земле.

В метрах двадцати справа, от меня ломая ветви и кустарник, пронеслась лошадь с седоком, преследуемые двумя волками... Резко вильнув вправо, лошадь понеслась в мою сторону, и одновременно с этим серый санитар леса прыгнул, вцепившись лошади зубами в заднюю ногу...

Всадник вылетел из седла и, пролетев несколько метров, хлопнулся в кучу мха. Грязь и мох полетели во все стороны.

Подбежало еще два волка, отсекая пути отступления.