Он похлопал по одному из четырех единых пулеметов, стоящих на стойке для зенитного огня.
— Ну, кто из вас, жалких и унылых ублюдков, будет первым? — он потер руки и подышал на них.
Я поднялся на ноги и прищурился, глядя в безоблачное небо. Позади меня, пара приятелей-десантников проворчали что-то подбадривающее. После них, я был готов поклясться, что услышал как захихикала команда поддержки капитана-артиллериста, но меня это не отпугнуло. Меньшего я и не ждал. В моих глазах молодого десантника Британская армия делилась на тех, кто носил вожделенный красный берет и остальных — тех, кто носил дерьмовые шапки.
Я получил пятидесятизарядную ленту патронов калибра 7,62 и приказ стрелять очередями по двадцать-двадцать пять патронов в ярко-красный беспилотник с дистанционным управлением, который мог появиться над обледеневшим краем хребта в любую секунду.
Две вешки, установленные на расстоянии десяти футов на одиннадцать и один час определяли сектор моего огня. За их пределами мои пули будут падать в соседние деревни. Так как я был снайпером-десантником, честь полка лежала тяжело давила мне на плечи, но насколько это может быть сложно? У дрона на пропеллерной тяге размах крыльев был в полтора метра; на таком расстоянии он будет размером с дверь амбара.
Беспилотник будет летать справа налево, прямо и ровно. Бац, бац; я забираю свой приз и мы можем все идти домой.
Я услышал звук, напоминающий жужжание пилы и жестко упер приклад пулемета в плечо. Там. Ярко-красный крест, его бульбообразный двигатель сверкает на солнце, в сотне футов или около того от поверхности.
— Воздух, воздух — Маннеринг вопил во всю мощь его голоса.
Я поймал беспилотник в центр прицела.
Три... два... один... Он прошел правую вешку и я дал по нему длинную очередь. Дрон, отсвечивая красным, скрылся за хребтом. Я не мог в это поверить. Раздался хор восторженных завываний от дерьмошляп, пока я дышал запахом раскаленного ружейного масла. Я покраснел от смущения. Капитан Маннеринг был у моего лица в мгновение ока.
— Не так-то просто, сынок? Проблема в том, что ты не можешь видеть, куда летят твои пули, не так ли? На этот раз мы хотим тебе помочь.
Артиллерист-бомбардир (капрал — прим. перев) дал мне новую патронную ленту.
— Мы снарядили для тебя один через один; так что теперь ты будешь видеть, куда летят твои пули. (1BIT — один стандартный патрон на каждый трассирующий патрон, 1Ball1Tracer — прим. перев.)
Я теперь мог подкорректировать прицел и послать пули прямо в цель.
Дрон появился снова, ясно видимый и стабильный. С патронной лентой, свисающей с моего левого предплечья, я вел его и нажал на спуск, выплюнув красные росчерки в тот самый момент, когда он пересек правую веху.
Каждый трассер прошел в ярде за этой дурацкой тупой штуковиной. Я был настолько ошарашен, что даже не смог попасть второй очередью. Беспилотник нырнул за пределы видимости и кошачьи вопли усилились, на этот раз к ним присоединились и мои приятели.
Маннеринг объяснил мне, где я ошибся. Я должен был "упредить" самолет — на этой дистанции, мне нужно было взять опережение на секунду, позволив ему влететь в пули. Я должен был бы знать об этом из субботних послеобеденных фильмов о войне, которые смотрел вместе с дедом; тех, в которых пилоты "спитфайров" говорили о "упреждающих выстрелах" — стрельбе под углом, пересекающим путь вражеского самолета, принимая во внимание его скорость и дистанцию.
Третий раунд. На этот раз, мое упреждение было идеальным, но почему-то все мои пули прошли под беспилотником.
В следующий раз, сказал Маннеринг, нужно учитывать дистанцию, с которой ведется огонь. Наглые ублюдки подловили меня, потому что летели дальше, чем в предыдущий раз. Мое упреждение было правильным, но из-за "баллистического снижения" пули прошли значительно ниже цели. Я бы показал ему в этот раз!
Четвертый раунд. Мои пули отстали. Оператор беспилотника увеличил скорость. Следи за дистанцией, сказал мне Маннеринг, но не забывай про скорость цели.
Пятый раз. Он появился с воплем слева, мечась вверх и вниз, а также ускоряясь и замедляясь. Наглые ублюдки были готовы обоссаться. Я даже близко не попал.
Смех позади меня превратился в какофонию.
— Я правильно понимаю, мальчуган-десантник, что ты у нас мечтаешь о SAS?
Я ничего не сказал. Мне не понравилось, как все прошло.
— Я разве не предупреждал тебя — завопил Маннеринг — что если ты промахнешься, вражеский самолет увидит твой трассер и твоя позиция будет раскрыта? Приготовься к расплате —
Я пустился наутек.
Я бежал так быстро, как только мог, ноги колотили по каменно-твердой земле, руки работали как поршни, когда я увидел ближайшее укрытие, бетонный ДОТ примерно в 200 метрах. Через свист и улюлюкание сзади меня я услышал пилообразный звук беспилотника. Чем громче он становился, тем быстрее я бежал. Кэри Грант, бегущий ради спасения жизни в "Норд, Норд-Вест", был ничто в сравнении со мной...
Беспилотник пронесся позади меня, заглушая смех.
Я был все еще в тридцати метрах от ДОТа, когда он врезался мне в спину. Я упал на землю и свет погас. Я думал, меня разнесло пополам.
Я попытался открыть глаза, но не мог. Я слышал разговоры людей, но они не имели смысла. Где Маннеринг и мои друзья? Где я?
— Ты в порядке, дружище? — сказал парень.
— Я думаю, он мертв... — женский голос.
— Он упал с велосипеда перед машиной этого мужчины. Он был в воздухе, вверх тормашками, когда в него врезалась машина.
Я хотел сказать им, что все произошло не так. Я хотел сказать, что был на Солсберри-Плейн, на учении с боевыми стрельбами по управляемой мишени, когда эта чертова штука взбунтовалась и все превратилось в крысиное дерьмо.
Черт! Больно...
Кто-то пытался меня переместить. Я чувствовал, что меня тянут, толкают и ощупывают. Каждый раз, когда они прикасались ко мне, я хотел открыть мой рот и заорать, но я не мог даже хныкать.
— Я думал, он отрубил ему голову. Он попал ему в спину и он был вверх ногами, дружище. Его голова попала под бампер, а ноги в ветровое стекло. Его спина, должно быть, сломана.
Если моя спина сломана, какого хрена ты пытаешься меня двигать? Если моя спина сломана, как я пройду отбор в SAS?
Они заплатят за это, подумал я. Беспилотник вышел из-под контроля, ударил меня в спину и убил все мои мечты. Господи, я их....
— Доставай доски. Быстро. — другая женщина. Строгая, авторитарная.
— Говорю тебе, он слетел с капота, а потом парень проехал по нему...
— Проехал над его головой. — сказала первая женщина.
— Нет, он проехал через его плечо...
Все, подумал я. Боль, которая угрожала сокрушить меня, сменилась ощущением неизмеримой усталости. Я почувствовал, что куда-то скольжу и падаю.
— Сэр, просыпайтесь. Можете открыть глаза для меня?
Я открыл глаза, и мое замешательство углубилось, когда я медленно увидел черную женщину, освещенную ярким оранжевым светом. Я на мгновение подумал, что Диана Росс пришла забрать меня...
— Вы чувствуете мою руку?
Я не чувствовал, но не все было потеряно: я почувствовал что-то на своем лице — дождь, который я видел, сверкающий в сиянии уличного фонаря.
— Можете ли Вы почувствовать как я касаюсь Ваших пальцев?
Я знал, что у меня есть руки и ноги, но я не мог чувствовать, как она прикасается к ним.
— Можете сжать мои пальцы?
Я не мог. Я не мог пошевелить мышцами. Я пытался сместить голову, но тело не отвечало. Ничего не отвечало. Я даже не мог говорить. Я был полностью разбит.
Женщина расстегнула мою теплую куртку.
— Иисус сладчайший, он носит мусорный пакет под пальто.
В лучшем случае, она думает, что я чокнутый, а в худшем — чудаковатый извращенец.
Оставь меня в покое, хотел я ей сказать, потому что все, что я хочу — это спать.
Внезапно и без предупреждения я почувствовал, что меня бьют по затылку кувалдой каждый раз, когда мое сердце бьется.
— Да, у него остановка сердца — вопил фельдшер — Он военный. Подозреваем повреждения позвоночника и внутренних органов...
Я не мог открыть глаза, но по крайней мере, боль говорила мне, что я не мертв.
Я хотел снова заснуть, но голос в затылке сказал мне, что я должен бодрствовать.
И кто-то, казалось, пихал конец черенка метлы, глубоко в меня, прямо под моей грудной клеткой, рядом с моим позвоночником. Каждый раз, когда скорая касалась меня, даже легчайшим образом, казалось, что он взрывает мою грудь. Я был Джоном Хуртом, в моей собственной кошмарной версии "Чужого".
Мы попали в выбоину и я вдруг обрел голос. Я заорал — во всю глотку, во все утробу. Крик заполнил машину скорой помощи и заглушил звук сирены.
— Черт меня побери! — сказал фельдшер.
Я вырубился опять.
— Капрал Мэйси, Вы слышите меня?
Конечно я слышу вас; просто дайте мне чертов морфий...
Затем: закрытая травма живота, сказал голос в затылке. Серьезный шанс подсесть на иглу.
Боль стала еще хуже.
Если я не мог выдержать это, как бы я прошел отбор? К черту отбор, я устал...
— Капрал Мэйси, Вы меня слышите?
Я открыл глаза и обнаружил себя моргающего от яркого, ослепительно белого света. Неудивительно, что люди говорили, будто видели ангелов в таких местах. Они были в бреду, как и я сейчас.
Парень в зеленом халате наклонился и посветил мне в глаза.
— Ты попал в аварию, приятель.
Вот так сюрприз.
Моя голова и спина были в огне. Я пытался пошевелить ногами и руками, но не мог. С величайшим усилием, мне удалось поднять голову и бросить взгляд вниз, на мое тело.
Я был на кровати, накрыт зеленым, в операционном зале с подвешенной надо мной лампой. Ее оттолкнули и выключили. Может быть, они уже отказались от меня...
Шестидюймовый квадратный резиновый блок был плотно привязан к моему животу. Его обхватывал широкий ремень с воротом. Это чертовски убивало меня.
По крайней мере, я знал, почему я был парализован. Мои запястья и лодыжки были притянуты к кровати большим количеством ремней.
— Можете сказать где болит? — спросил меня парень в зеленом.
— Везде — ответил я — Пожалуйста, морфий...
Кто-то еще подошел к кровати, со стетоскопом на шее. Они посмотрели друг на друга, потом на меня.
— Пока нет — сказал он — Можешь нам сказать, где болит больше всего?
Он сделал укол в мою правую руку прозрачной жидкостью из большого шприца. Что бы это ни было, оно не облегчило боли.
Я завопил.
— Моя спина убивает меня?
— Где конкретно?
— В пояснице. Пожалуйста. Вы должны дать мне что-нибудь от боли. Я умоляю Вас...
Он закрутил рукоять на несколько насечек. Щелчки были как пулеметный огонь. Я заорал снова.
— Я сожалею, капрал Мэйси, действительно, мне жаль.
Да нифига, подумал я, когда другая волна боли накрыла меня.
Свет снова погас.
Мой торс поднялся вверх, как только они расстегнули ремень. Они переложили меня на другую кровать и наконец, сняли боль.
Им пришлось закачать мне в вену рентгеновскую краску, что бы определить источник моего внутреннего кровотечения. Потом они выжали кровь из моих почек. Когда они сняли давление, кровь вернулась в них, разрыв закрылся и моя жизнь была спасена.
— Думай о своих внутренних органах, как о соединенных трубами. — Налитые кровью голубые глаза интерна глубоко запали на широком неулыбчивом лице. — Когда Вы получаете такой сильный удар, как случилось с Вами, его получают все Ваши органы вокруг и трубы, соединяющие их, отсоединяются. Затем у Вас начинается внутреннее кровотечение, которое невозможно остановить. Вы умираете от потери циркулирующей жидкости. Мы думаем, что Вас ударили на скорости 50 миль в час, намного быстрее, чем считается возможным для выживания. К счастью, мышцы Вашего желудка настолько сильны, а тело настолько тренировано, что удар не перемешал Ваши органы, как это случилось бы с большинством людей, поэтому Ваши трубы чудом остались связанными. Однако, сила столкновения привела к разрыву почек и повреждению ряда других органов. Ваше сердце было остановлено, что бы сохранить Вам жизнь. Оно остановилось дважды, на самом деле.
Он улыбнулся.
— Вы очень счастливый человек. Хирург не мог оперировать и не давал Вам более 20 процентов шанса выкарабкаться. Слава Богу, Вы держали себя в форме, капрал Мэйси. Вообще-то, Вы должны были умереть.
Забавно, какие сны вам снятся, когда вы в отключке. Преследование беспилотником через военный полигон, должно быть, пришло мне в голову, потому что мы недавно проводили зенитные учения в Ларкхилле.
— Что в меня врезалось?
— Ты не помнишь?
Я бы помотал головой, если бы не было так больно.
Он сказал мне, что нашли несколько свидетелей. Я ехал на велосипеде по Куин Авеню, недалеко от казарм. Было темно и шел дождь.
Медленно воспоминания возвращались ко мне. Я вспомнил оранжевое свечение уличных фонарей и их отражение в лужах, когда я удерживал переднее колесо своего велосипеда между желтыми линиями на краю дороги. Я следовал той же самой рутине, что проделывал несколько недель: два часа на низкой передаче с мусорным мешком под одеждой, что бы поднять температуру и заставить меня пропопотеть. После этого я сошел бы с велосипеда и начал долгий бег.
Я приводил себя в форму для отбора в SAS.
Что-то ударило меня по рулю справа, я вспомнил удар. Я поднял голову и увидел "Вольво". Он оказался слишком близко и задел меня своим боковым зеркалом. Я боролся за равновесие, когда мое колесо врезалось в бордюр и я вылетел на встречную полосу.
Я вспомнил очень яркий свет фар на моем лице, мир перевернулся с ног на голову, а потом что-то столкнулось со мной...
Остальное рассказал мне полицейский, который пришел взять мои показания жертвы дорожного столкновения.
Когда переднее колесо моего велосипеда вывернулось под девяносто градусов, я перелетел через руль и был сбит автомобилем, слишком быстро ехавшим в противоположном направлении. Я был вверх тормашками, когда он переехал меня, его решетка радиатора врезалась мне в поясницу. Моя голова попала под бампер, а ноги — в ветровое стекло. Водитель ударил по тормозам, но недостаточно быстро, что бы предотвратить переезд через плечо. Неудивительно что меня превратило в кашу.
Я, наконец, собрал всю храбрость и задал врачам единственный вопрос, имевший значение. Отбор в SAS. Каковы мои шансы?
Большой жирный ноль, как оказалось. Они сказали, что я везунчик, потому что не списан по инвалидности из десантников. Хорошая новость была в том, что они выписывали меня из госпиталя; я мог отправляться домой — если можно назвать армейское жилье на окраине Олдершота "домом".
В течении нескольких следующих месяцев, мои кореша заходили вымыть меня, потому что мне было слишком больно двигаться. У меня был лиловый синяк от пальцев на правой ноге — где они прошли через ветровое стекло — по всей ноге, через мою задницу, спину и плечо, наконец, прятавшийся где-то под моими волосами.
Через несколько недель я снова начал ходить, с использованием короткой и длинной клюшки для гольфа. Для 2-го парашютно-десантного батальона, это не было военным ранением; в старые дни это был случай "уберите это отсюда и дайте нам знать, когда сможете сновать драться".
