Хеллфайр

Словарь

1BIT: one standard 7.62 mm ball round for every one tracer round (1Ball1Tracer = 1BIT) — 1С1Т — набивка пулеметной ленты трассирующими через один патрон.

2i/c: second in command — заместитель командира.

30 mil: 30mm High Explosive Dual Purpose Apache cannon rounds — 30 мм фугасно-зажигательные унитарные снаряды двойного назначения для авиапушки "Апача".

.50 cal: British Forces L1A1 Heavy Machine Gun — 12.7 mm (.50 inch) calibre tripod-mounted or vehicle-mounted automatic — крупнокалиберный пулемет L1A1 калибра 12,7 мм (.50 дюйма), монтируемый на треногу или технику.

A109: Agusta 109 helicopter used by the SAS — многоцелевой вертолет "Агуста 109", используемый САС.

AA: Anti-Aircraft — known as `Double A'. A large calibre gun used against low-flying aircraft — зенитное орудие, известное также как "Дабл Эй", применяемое против низколетящих самолетов и вертолетов.

AAC: Army Air Corps — corps of the British Army that operates helicopters and fixed wing aircraft — Армейский Авиационный Корпус, служба (корпус) британской армии, действующая на легких самолетах и вертолетах.

ABFAC: Airborne Forward Air Controller — ВПАН, воздушный передовой авианаводчик, т. е. например, пилот вертолета, наводящий на цель бомбардировщик.

ACC: Army Catering Corps — Армейский Поварской Корпус британской армии.

ACTI: Air Combat Tactics Instructor — инструктор тактики воздушного боя.

AK47: Soviet assault rifle — 7.62 mm automatic — зарубежное название советского автомата АК образца 1947 года калибром 7,62х39 мм.

ALPC: Arming and Loading Point Commander — командир пункта обслуживания, перевооружения и дозаправки.

Altitude: Height above sea level, rather than ground level — высота над уровнем моря, иногда над уровнем земли.

AMTAT: Air Manoeuvre Training and Advisory Team — senior instructors with expertise in multiple disciplines who were there to train, coach and test to ensure see that the Apache was worked up to its full fighting potential prior to being declared fully operational — Группа обучения пилотажу и выработки рекомендаций — старшие инструкторы с опытом в различных дисциплинах, занимающиеся подготовкой, повышением квалификации и приемом экзаменов, что бы убедиться в работе "Апача" с раскрытием всего его потенциала, прежде чем объявить его полностью боеготовым.

ANA: Afghan National Army — Афганская национальная армия.

ANP: Afghan National Police — Афганская национальная полиция.

ANSF: Afghan National Security Force — Афганские национальные силы безопасности.

Apache: Apache AH Mk1 — the British Army Apache Attack Helicopter — built by AgustaWestland and fitted with the Longbow radar — "Апач" AH Mк1, британский армейский ударный вертолет, производящийся фирмой "Агуста Уэстланд" и оборудованный радаром "Лонгбоу".

APC: Armoured Personnel Carrier — БТР, бронетранспортер.

APU: Auxiliary Power Unit — an engine used to power up the main engines or to provide power to an aircraft on the ground — ВСУ, вспомогательная силовая установка, использующаяся для запуска основного двигателя вертолета или питания систем вертолета на земле.

AQ: Al-Qaeda — Аль-Каида, ультрарадикальная исламистская террористическая организация.

ArmИe de l'Air: French Air Force — Французские ВВС.

ASE: Aircraft Survival Equipment — комплекс систем, обеспечивающих защиту вертолета.

ATO: Ammunition Technical Officer — ТОБ, техник по обезвреживанию боеприпасов.

Attack helicopter: A helicopter that is designed around being a complete weapon system, rather than a weapon system designed to fit a helicopter — Ударный вертолет, вертолет, разработанный изначально в комплексе с системами вооружения, в отличии от систем вооружения, разработанных для установки на многоцелевые вертолеты.

B1: B1 Lancer bomber — US Air Force high altitude long-range supersonic strategic bomber — B1 "Лансер", американский стратегический высотный бомбардировщик дальнего действия.

Bag, the: A blacked-out cockpit used to teach Apache pilots how to fly at night with sole reference from the monocle — "мешок", затемнение кабины для обучения пилотов "Апача" полетам по приборам и нашлемному дисплею в ночных условиях и условиях плохой видимости.

Battlegroup: A battalion-sized fighting force — батальонная боевая группа.

BATS box: BATUS Asset Tracking System Box. A transponder that transmits to the exercise controllers the exact position of a vehicle during live firing training on BATUS — Устройство отслеживания координат комплекса BATUS, транспондер, передающий посредникам на учениях точное положение машин во время ведения огня на полигоне BATUS.

BATUS: British Army Training Unit Suffield — training unit at Canadian Air Force base, Suffield, Alberta — Британский армейский учебный полигон Саффелд, учебное подразделение на канадской базе ВВС в Саффелде, графство Альберта.

BC: Battery Commander — командир батареи.

BDA: Battle Damage Assessment — оценка урона в бою.

Bergen: Army slang for a rucksack — рюкзак на армейском сленге.

Berm: A man-made ridge of earth, designed as an obstacle — искусственная земляная насыпь.

Bird table: A table (often strewn with maps) that all of the main players gather around to discuss and brief the details of operations — Стол (как правило, устланный картами), вокруг которого собираются все основные игроки, что бы обсудить и кратко изложить детали операций.

Bitching Betty: The Apache's female cockpit voice warning system — "Скулящая Бетти", голосовая система оповещения в кабине "Апача", с женским голосом.

Black brain: The black kneeboard Apache pilots fly with on their thigh that contains everything that can't be committed to memory and may be needed instantly in flight — планшет, закрепленный в полете на бедре у пилота "Апача", который содержит все, что не может быть запомнено и может срочно потребоваться в полете.

Bob-up box: A piece of symbology displayed in the monocle that remains fixed in space. It allows the crew to know how far they are from a self-generated known point in space they were hovering over when it was created. — Фрагмент символов, отображемых в монокле, который показывает положение машины в пространстве, что позволяет экипажу знать, как далеко они находятся от независимой, созданной в момент зависания точки.

Bonedome: Helmet — Шлем.

Brick: A term used in Northern Ireland for a four man patrol — "Кирпич", термин используемый в Северной Ирландии для патруля из четырех бойцов.

Broken Arrow: A base or fort that has been overrun by the enemy — "Сломанная стрела", код, передающийся при угрозе захвата базы или укрепления противником. По этому коду, все боевые летательные аппараты направляются к передавшему код подразделению для оказания воздушной поддержки (прим. перев.).

BRU: Boresight Reticule Unit — блок оптической юстировки.

C-17: RAF transport plane — транспортный самолет КВВС.

CAG: Combined Air Ground (frequencies) — группа частот выделенных для связи между авиацией и наземными подразделениями.

Calibre: The inside diameter of the barrel of a weapon — внутренний диаметр ствола оружия. В России традиционно измеряется между дном нарезов, в Европе и США — между полями нарезов.

Carbine: Short-barrelled SA80 with an additional grip at the front — used by Apache pilots and tank crews — 5.56 mm automatic — В данном случае карабин L22A2, семейства пехотного индивидуального оружия SA80, из-за чрезвычайно короткого ствола снабженного дополнительной рукояткой для удержания, используемый для вооружения пилотов, экипажей бронетехники и отдельных специалистов.

CAS: Close Air Support — ближняя авиационная поддержка.

Casevac: Casualty Evacuation — медицинская эвакуация.

CH47: Chinook — a large wide-bodied helicopter with two rotors on the top. Used by many countries for carrying troops — may also carry equipment inside or underslung below. — CH47 "Чинук" — транспортный широкофюзеляжный вертолет с двумя разнесенными винтами. Используется многими странами для перевозки войск, также может перевозить технику внутри или на внешней подвеске.

Chicken fuel: Just enough fuel to make it back direct and land with the minimum fuel allowance — "Цыплячий запас топлива", остаток топлива, достаточный для полета по прямой и посадки с минимальным расходом топлива.

Chicken plate: Triangular armoured plate to shield the vital organs within the chest cavity from bullets and shrapnel — "Цыплячий нагрудник", треугольная бронеплита прикрывающая жизненно важные органы от поражения пулями и осколками.

Chippies: De Havilland Chipmunk T10 training aircraft — "Чиппи", учебный самолет Т10 "Чимпунк" фирмы "Де Хэвиленд".

Choke point: A point where a natural narrowing occurs in a route — like a bottleneck. — "Бутылочное горло", там где рельеф образует на пути естественное сужение.

CMDS: Counter Measures Dispensing System — распределенная система измерений

CO: Commanding Officer — Lieutenant Colonel in charge of a regiment, battalion or the Joint Helicopter Force — Командир подразделения — офицер в звании подполковника на должности командира полка, батальона или Объединенного Вертолетного Отряда.

Collective lever: The flying control to the left-hand side of the pilot's seat; held in the left hand; when raised the Apache climbs and when lowered it descends — Рычаг шаг-газа, находится слева от сиденья пилота и управляется левой рукой; при его поднятии "Апач" поднимается, при опускании опускается.

ComAO: Combined Air Operation — Комбинированная воздушная операция.

Co-op: Co-operative rocket shoot — both of the Apache's crew working together to fire the rockets at the target — Совместное наведение при стрельбе НАР, оба члена экипажа "Апач" работают вместе, что бы запустить неуправляемые авиационные ракеты по цели.

Cow: Taliban slang for the Chinook helicopter — "Корова", вертолет "Чинук" на сленге талибов.

Crabs: Slang term for the RAF — "Крабы", сленговое обозначение военнослужащих КВВС.

CRV7: Canadian Rocket Vehicle 7 — the Apache's rockets — Канадская ракета N7, неуправляемая авиационная ракета "воздух-земля" используемая на "Апаче".

CTAF Net: Common Tactical Air Frequency Net — доступные авиационные тактические частоты.

CTR: Conversion To Role — переподготовка по специальности

CTT: Conversion To Type — переподготовка на другой тип вертолета или самолета.

Cyclic stick: The flying control between the pilot's legs, held by the right hand and used to speed up, slow down, dive and turn the Apache — Ручка циклического шага винта, рукоять управления в полете между ног пилота, управляется правой рукой и используется для набора скорости, замедления, пикирования и поворота "Апача".

Danger close: The proximity to a weapon's effect that is considered the last safe point when wearing body armour and combat helmet — Опасная близость, дистанция при применении оружия, которая считается последней безопасной точкой при надетом бронежилете и боевом шлеме.

Dasht-e-Margo: Desert of Death — Дашти-Марго, Пустыня смерти.

DC: District Centre — the commercial/political/military centre of a particular area. Usually a building that once held power — Окружной центр, ОЦ; районный коммерческий/политический/военный центр. Как правило, здание, которое когда-то принадлежало органам власти.

Deliberate Operations: Preplanned operations like escort missions and deliberate strikes — Назначенное задание: заранее запланированные операции, такие как эскортные боевые задачи и заранее назначенные удары.

Delta Hotel: Phonetic alphabet for DH — air speak for Direct Hit — call made when a weapon system hits its intended target accurately — "Дельта Отель", передача фонетическим алфавитом при радиообмене сообщения о прямом попадании по цели.

Dfac: American Dining Facility — американская столовая

Dishdash: Loose kaftan-style outfit worn by many Afghan men — Дисдаш, длиннополое кафтаноподобное одеяние многих афганских мужчин.

DoS: Days of Supply — Дневная норма снабжения.

DTV: Day television — black and white TV image generated from the day camera in the TADS — черно-белая дневная телекамера системы поиска и захвата цели.

DVO: Direct View Optics — ПОН, прибор оптического наведения.

ECM: Electronic Counter Measures — Комплекс РЭБ.

ETA: Estimated Time of Arrival — Расчетное время прибытие, РВП.

ETD: Estimated Time of Departure — Расчетное время отправления, РВО.

EWI: Electronic Warfare Instructor — Инструктор РЭБ.

Excon: Exercise Control — Посредник на учениях.

FAC: Forward Air Control/Controller — Передовой (фронтовой) авианаводчик/авианаведение.

FARMC: Fuel, Ammunition, Rockets, Missiles, Countermeasures (farm-c) — ТСНРК — форма доклада об имеющихся на борту вертолета в следующем порядке: топливо, неуправляемые авиационные ракеты, самонаводящиеся ракеты, контрмеры.

Fast air: Offensive military jet aircraft — Военный боевой реактивный самолет.

FCR: Fire Control Radar — the Apache's Longbow radar — РУО, радар управления огнем, радар "Лонгбоу" "Апача".

Fenestron: A tail rotor that is housed in a Venturi — фенестрон, хвостовой винт, заключенный в кольцо Вентури.

FIBUA: Fighting In a Built-Up Area — Бой в городской застройке.

Flares: Hot flares fired to attract heat-seeking missiles, luring them away from the Apache — тепловые ловушки, выпускаемые для увода ракет с тепловым наведением от "Апача".

Flechette: Five-inch tungsten darts fired from a rocket travelling above Mach 3.3 — "Флетчетт", пятидюймовые вольфрамовые дротики, выпускаемые из ракеты, летящей на скорости свыше 3.3 скорости звука.

Flick: Military slang. When something has been signed over to you and you are held accountable for it — Военный сленг. Когда что-то было передано вам и Вы несете за это ответственность.

FLIR: Forward Looking Infrared — Sights that generate a thermal picture — an image produced by an object's heat source above absolute zero — Передний инфракрасный прицел, который создает тепловое изображение — изображение, создаваемое источником тепла выше абсолютного нуля, тепловизор.

FOB: Forward Operating Base — Передовая оперативная база.

Frag: Fragments of hot metal that break away from a shell when it explodes — Кусок горячего металла, образующийся при взрыве из оболочки снаряда.

FRV: Final Rendezvous point — Конечная точка встречи.

GAFA: Great Afghan Fuck All — Dasht-e-Margo — the Desert of Death — Всевеликое Афганское Поимение, она же Дашти-Марго, Пустыня Смерти.

Gazelle: British Army helicopter — generally employed for training, liaison and reconnaissance — "Газель", многоцелевой британский армейский вертолет, в основном используемый для обучения, связи и разведки.

GMPG: British Forces General Purpose Machine Gun — 7.62 mm bipod machine gun — Британский единый пулемет калибра 7,62х51, чаще всего используется с сошек.

GPS: Global Positioning System — satellite navigation equipment — Система глобального позиционирования, спутниковое навигационное оборудование.

Greenie tech: Nickname for an aviation technician. Aviation technicians are responsible for all electrical equipment on an aircraft — "Зелень", прозвище для техников по авионике. Авиационные техники занимающиеся обслуживанием электронного оборудования вертолетов.

Green Zone: Lush habitation of irrigated fields, hedgerows, trees and small woods on either side of the Helmand River, bordered by arid deserts — Зеленая зона: плодородные орошаемые поля, живые изгороди, деревья и небольшие рощи по обе стороны реки Гильменд, граничащие с засушливыми пустынями.

Ground crew: People who work with aircraft when they are on the ground, but not technicians — Наземные службы, люди, работающие с вертолетом на земле, но не техники.

Groundie: Military slang for ground crew — Наземники, наземные службы на военном жаргоне.

Ground school: Academic lessons on flying and all to do with flying: meteorology, law, engines, etc. — Академические уроки полетов и всего, что с ними связано: метеорология, законы аэродинамики, двигатели и т. д.

Gunship: An aircraft that has the capability of firing its cannon/s from the side instead of having to strafe head-on — Летательный аппарат, который может стрелять из своей пушки/пушек на борт, вместо того, что бы стрелять только вперед.

Gun tape: The video tape put into an Apache that records what the selected sight sees — Фотопулемет, видеозапись того, что видно в прицелах "Апача".

HALS: Hardened Aircraft Landing Strip: small runway — ВВП с твердым покрытием.

Harrier: British designed military jet aircraft capable of Vertical Short Takeoff and Landing (VTOL) — often called the `Jump Jet' — Разработанный в Великобритании реактивный военный самолет с вертикальным взлетом и посадкой, также прозванный "Реактивный Попрыгун".

HEDP: High Explosive Dual Purpose (Hedpee) — 30 mm cannon rounds — Произносится как хедп, 30-мм пушечный унитарный фугасно-зажигательный снаряд двойного назначения.

Height: The height above the ground expressed in feet — высота над уровнем земли в футах.

HEISAP: High Explosive Incendiary Semi-Armour Piercing (high-sap) — kinetic rocket fired by the Apache — Произносится как хайсап, фугасно-зажигательная полубронебойная неуправляемая авиационная ракета, используемая на "Апачах".

Hellfire: AGM-114K SAL (Semi-Active Laser) Hellfire is a laser-guided Hellfire missile fitted to the Apache — "Хеллфайр", самонаводящаяся ракета AGM-114K SAL с полуактивным лазерным наведением, запускаемая с "Апача" (Также активно используется с беспилотных летательных аппаратов "Predator" — прим. перев.)

Hesco Bastion: Square metal meshed cubes lined with hessian and filled with rubble and/or sand. Used as defensive ramparts to protect bases and platoon houses from fire — Габион "Хеско", кубическая корзина из квадратных металлических сеток с мешком, заполняемая песком и/или камнями, используется для сооружения оборонительных сооружений, прикрывающих базы и блокпосты от обстрелов.

H Hour: The moment offensive action begins — first bullet, bomb or the moment troops walk towards their intended target to attack — Час "Н", момент наступательных действий — первые пули, бомбы, или момент, когда части начинают наступательные действия.

HIDAS: Helicopter Integrated Defensive Aids System — protection from SAMs — Система самозащиты вертолета от ПЗРК.

HIG: Hezb-I Islami Gulbuddin — major group of the old Mujahideen with ties to Osama bin Laden — ИПА, Хезб-и Ислами Гульбеддин, Исламская Партия Афганистана — основная группа старых моджахедов, связанных с Осамой бин Ладеном.

HLS: Helicopter Landing Site — вертолетная посадочная площадка.

HMD: Helmet Mounted Display — нашлемный дисплей, он же монокль.

Hot: Air speak for clearance or acknowledgement that live bombs can be dropped — "Добро огню", разрешение или подтверждение на сброс боевых бомб при радиообмене с самолетом

HQ: Headquarters — the nerve centre for planning and execution of operations — штаб-квартира, нервный узел планирования и управления операциями.

HRF: Helmand Reaction Force — two Apaches and a Chinook full of soldiers on standby at Bastion used to bolster any troops on the ground quickly — Группа Реагирования Гильменда, ГРГ, два "Апача" и "Чинук" полный солдат в Бастионе, используемые для быстрой поддержки войск на земле.

IAT: Image Auto-Track — автозахват изображения.

IAT: International Air Tattoo. Now RIAT (Royal International Air Tattoo) — Международный показ боевой техники. Теперь Королевский международный показ боевой техники, одна из крупнейших авиавыставок в Европе.

Icom: A make of radio scanner used by coalition and the Taliban to monitor each other's transmissions — Радиосканнер, используемый коалицией и талибами для слежения за передачами друг друга.

ID: Identification — Идентификация.

IDM: Improved Data Modem — УМД, Усовершенствованный модем передачи данных.

IED: Improvised Explosive Device — home-made bombs or multiple mines strapped together — СВУ, самодельное взрывное устройство.

IEFAB: Improved Extended Forward Avionics Bay (eefab) The slabs that stick out either side of Longbow Apaches below the cockpits — Улучшенный Расширенный Передний Отсек Авионики, панели, которые торчат по обеим сторонам "Апача Лонгбоу" ниже кабины.

IntO: Intelligence Officer — Офицер разведки.

IOC: Initial Operating Capability

IOC: Initial Operating Capability — Начальные эксплуатационные возможности.

IPT: Integrated Project Team — Объединенная проектная группа, ОПГ.

IRA: Irish Republican Army — Northern Irish paramilitary group — ИРА, Ирландская Республиканская Армия, северо-ирландская военизированная группировка.

IRT: Incident Response Team — Apaches, Chinooks, doctors, medics and Ammunition Technical Officer (ATO) responsible for the immediate recovery of personnel in danger or injured — ГБР, "Апач", "Чинук", врачи, санитары и ТОБ, отвечающие за немедленную помощь личному составу, оказавшемуся в опасности или раненым.

ISAF: International Security Assistance Force — multinational military force in Afghanistan — Международные силы содействия безопасности — многонациональная военная группировка в Афганистане.

ISTAR: Intelligence, Surveillance, Target Acquisition and Reconnaissance — ИШТАР, Информационно-штабная и разведывательная работа. Дословно, к сожалению, на русский перевести сложно, так как все эти термины на русский переводятся одним, "разведка". Intelligence — агентурная разведка и аналитика, Surveilance — наблюдение, техническая разведка, Target Acquisition — опознание целей, аналитическая разведка, дешифровка фотоматериалов, Reconnaissance — "силовая", фронтовая разведка с помощью войсковых разведчастей.

JDAM: Joint Direct Attack Munition — Inertial Navigation and GPS guidance system bolted onto a 500 to 2000lb bomb to make it an accurate all-weather weapon — инерциальная навигационная система с привязкой к GPS, используемая для повышения точности попадания 500 и 2000 фунтовых бомб и превращения их во всепогодное оружие.

JHC: Joint Helicopter Command — the UK-based command headquarters and operating authority for all British military helicopters in the UK and abroad — ОВК, объединенное вертолетное командование, базирующаяся в Соединенном Королестве штаб-квартира и оперативное управление всеми британскими военными вертолетами в Великобритании и за рубежом.

JHF: Joint Helicopter Force — ОВО, объединенный вертолетный отряд.

JHF(A): Joint Helicopter Force Afghanistan — `Main' at Kandahar and `Forward' at Camp Bastion — the Afghanistan helicopter headquarters operating under authority of the Joint Helicopter Command (JHC) — объединенный вертолетный отряд в Афганистане, "Основной" в Кандагаре и "Передовой" в Кэмп-Бастионе, штаб-квартира вертолетных подразделений в Афганистане, подчиняющаяся ОВК.

JOC: Joint Operations Cell — the functioning control centre of operations in the Helmand province — ООЦ — объединенный центр управления операциями в провинции Гильменд.

JTAC: Joint Terminal Attack Controller — soldier responsible to his commander for the deliverance of air ordnance from combat aircraft onto a target. The airspace controller above a battle, normally callsigns Widow — авианаводчик, солдат, вызывающий по поручению своего командира воздушную артиллерию в виде ударных летательных аппаратор на цель. Воздушный диспетчер в бою, обычно действующий под позывными "Вдова".

KAF: Kandahar Airfield — КАБ, авиабаза Кандагара.

KIA: Killed In Action — погибший в бою.

Klick: military slang for kilometer — "клик", километр на военном сленге.

LAV: Light Armoured Vehicles. Canadian 8x8 wheeled Armoured Personnel Carrier — БРМ, легкая бронирования машина, канадский колесный бронетраспортер 8х8.

Leakers: Taliban that are attempting to escape (leak) from a target area — "Утечка", талибы, спасающие бегством (утекающие) из района цели.

L-Hour: The moment the first helicopter lands on an LS during an operation — Час "П", момент, когда вертолет приземляется на посадочную площадку в ходе операции.

Lima Charlie: Phonetic alphabet for LC — air speak for Loud and Clear — "Лима Чарли", передача фонетическим алфавитом кода LC — "ясно и чисто" при радиообмене.

Loadie: Loadmaster responsible for passengers and equipment in military troop-carrying helicopters or transport aircraft. Often mans one of the crew-served guns — борттехник, отвечающий за размещение пассажиров и снаряжения на транспортном вертолете или самолете. Помимо этого обслуживает бортовое вооружение.

LOAL: Lock-On After Launch (low-al) — missile is launched then it acquires a laser lock — Захват после пуска — ракета запускается, а затем ловит отраженный лазерный луч.

LOBL: Lock-on Before Launch (lobel) — the missile locks onto the laser energy when it is still on the Apache — Захват перед запуском — ракета ловит отраженный лазерный луч, когда она еще находится на борту "Апача".

Longbow: The Longbow radar is the Apache's Fire Control Radar. It looks like a large Swiss cheese and sits on top of the main rotor system — "Лонгбоу", радар управления огнем на "Апаче". Выглядит как большая голова швейцарского сыра и находится над основным винтом.

LOS: Line of Sight — Линия согласования прицела.

LS: Landing Site — any unprepared Helicopter Landing Site — посадочная зона, любая неподготовленная вертолетная посадочная площадка.

LSJ: Life Support Jacket — survival waistcoat — escape jacket — жилет выживания.

LWRS: Laser Warning Receiving System — СОЛО — система оповещения о лазерном облучении.

Lynx Mk7: British Army anti-tank helicopter armed with missiles on each side — "Рысь" Мк7 — британский армейский противотанковый вертолет с ракетами "Тоу" по каждому борту.

ManPADS: Man Portable Aid Defence System — shoulder-launched heat-seeking missile — ПЗРК, переносной зенитный ракетный комплекс.

MAWS: Missile Approach Warning System — система оповещения о запуске зенитных ракет.

Max chat: As fast as possible — Со всей возможной скоростью.

MC: Military Cross — awarded in recognition of exemplary gallantry during active operations against the enemy on land. — Военный Крест, награда за образцовую храбрость в бою на суше.

MIA: Missing In Action — Пропавший в бою без вести.

Mission Net: An encrypted frequency used to coordinate the mission during operations — Сеть миссии (боевой задачи): защищенные частоты, используемые для связи участников выполнения боевоей задачи.

MoD: Ministry of Defence — Министерство обороны Великобритании.

Monocle: The pink see-through glass mirror over an Apache pilot's right eye that displays green symbology and images from the onboard computers and sights — Монокль, прозрачное розовое стеклянное зеркало перед правым глазом пилота "Апача", в котором отображаются зеленые символы и изображения с бортовых компьютеров и прицелов.

Mosquito: Taliban slang for the Apache — "Москит", "Апач" на сленге талибов.

MPD: Multi-Purpose Display — one of two five-inch screens on the console in each Apache cockpit — Многофункциональный дисплей — один из двух пятидюймовых экранов на приборной панели в каждой кабине "Апача".

MPOG: Minimum pitch applied to the main rotor blades when on the ground — минимальный шаг лопасти основного винта, используется на на земле.

MPSM: Multi-Purpose Sub-Munition — Многоцелевые суббоеприпасы. Выстреливаемые с помощью неуправляемых авиационных ракет боеприпасы объемного взрыва, опускающиеся на небольших парашютах.

Mujahideen: Afghan opposition groups — fought the Soviets during the Soviet invasion and each other in the Afghan Civil War — plural for the word mujahid meaning `struggler' — моджахеды, афганские оппозиционные группы, сражавшиеся с Советами во время советского вторжения в Афганистан и друг с другом в гражданской войне в Афганистане, "борцы".

Multiple: A Northern Ireland patrol consisting of two or more bricks — Соединение, патруль в Северной Ирландии состоящий из двух или более "кирпичей", т.е. патрулей из четырех бойцов.

MWR: Moral, Welfare and Recreation. Large US facility in which to unwind with the freely provided games, refreshments, TVs, Cinema, computers, gaming stations, DVDs and the internet — американский центр отдыха, в котором можно расслабиться с помощью бесплатно предоставляемых игр, освежающих напитков, телевизоров, кино, компьютеров, игровых приставок, ДВД и интернета.

NATO: North Atlantic Treaty Organisation — НАТО.

Negative: Air speak for `no' — Негативно, "нет" при радиообмене.

Negative Lima: No laser — "Негативно Лима", запрет использования лазера.

Nimrod: A long-range maritime patrol aircraft modified for surveillance — "Нимрод", патрульный морской самолет дальнего действия, модифицированный для приборной разведки.

NVG: Night Vision Goggles — night sights that magnify light by 40,000 times — Прибор Ночного Видения, ПНВ, ночной прицел с усилением света в 40 000 раз.

OC: Officer Commanding — major in charge of a squadron or company group — командир роты или эскадрильи, обычно в звании майора.

OP: Observation Position — Наблюдательный Пост, НП.

Ops: Operations — as in Ops tent, Ops room, Ops Officer or literally an operation — Оперативный, все что имеет отношение к планированию и проведению операций — палатка, комната, офицер и так далее.

ORT: Optical Relay Tube — the large console in the front seat with PlayStation-type grips on either side — ПОН, прибор оптического наведения, большая консоль перед передним креслом с рукоятями наподобие "Плэйстейшн" с каждой стороны.

Pairs fire-and-manoeuvre: One static soldier aiming or shooting whilst his buddy manoeuvres to a position forward or backwards of him. They swap roles and do this continually manoeuvring with one foot on the ground at all times — Парный огонь и маневр, один солдат целится или стреляет, в то время как его напарник движется вперед или назад от него. Они меняются ролями и продолжают эти маневры во время движения.

Para: Nickname for a soldier from the Parachute Regiment or the Regiment itself — "Парас", прозвище солдат Парашютно-десантного полка или этого полка.

Pathfinder Platoon: a small unit designed and trained to fight behind enemy lines; 16 Air Assault Brigade's equivalent of the SAS — "Следопыты", небольшое подразделение, организованное и обученное для боев во вражеском тылу, эквивалент САС для 16-й Десантно-Штурмовой бригады.

Pax: Official military term for people — Официальный военный термин для людей.

P-check: Northern Ireland term for checking the details of a car from its number plate — Термин для проверки подробностей о автомобиле по его номеру.

PFL: Practice Forced Landing — practising landing without the use of any engines — ТВП — тренировка вынужденной посадки без использования двигателей.

PID: Positive Identity — ПИД — положительная идентификация.

Pinzgauer: Small 4x4 all-terrain utility truck — "Пинцгауэр", небольшой вездеход 4х4.

PNVS: Pilot's Night Vision System (Pinvis) — the thermal camera that sits above the TADS on the Apache's nose — ПСНВ, пилотажная система ночного видения, тепловизор пилота, размещенный над прицельной системой в носу "Апача".

Port: Left-hand side of an aircraft or vessel — "порт", левый борт вертолета или машины.

PRT: Provincial Reconstruction Team — группа реконструкции провинции, ГРП.

PMI: Power Margin Indicator — индикатор запаса мощности, ИЗМ.

QHI: Qualified Helicopter Instructor — flying instructor — квалифицирующий инструктор по полетам на вертолетах, летный инструктор, дающий допуск к полетам.

RA: Royal Artillery — Королевская Артиллерия, артиллерийские части британской армии.

RAD: Ram Air Decelerator — воздушный тормоз.

Radome: A dome that shrouds a radar head — купол, закрывающий антенну радара.

RAF: Royal Air Force — Королевские военно-воздушные силы, КВВС.

Rearm: Reload the Apache with ammunition — перезарядка вооружения "Апача.

Red Top: Gazelles painted anti-collision Day-Glo red, flown by range officers whose job is to ensure that troops, vehicles and aircraft are within safety limits — вертолеты "Газель" посредников, наблюдающих за размещением войск, транспортных средств и летательных аппаратов в безопасных зонах на учениях, окрашенные в ярко-красный цвет.

Replen: Military slang for replenishment — Пополнение на военном сленге.

RF: Radio Frequency — РЧ, радиочастота.

RIP: Relief In Place — Apache flights handing over the battle between each other, maintaining support to the ground troops — ЗНТ, замена на точке, прибывающие "Апачи" сменяют друг друга в боевом вылете над полем боя, обеспечивая непрерывную поддержку наземным частям.

RMP: Royal Military Police — British Military Police — Королевская военная полиция.

RoC: Rehearsal of Concept — проверка концепции.

ROE: Rules Of Engagement — law set by a country's government laying down the rules governing how arms are brought to bear — ПОО, правила открытия огня, законы, установленные национальным правительством, как и в каких случаях применяется оружие.

ROZ: Restricted Operating Zone — ОЗД — ограниченная зона действия.

RPG: Rocket Propelled Grenade — shoulder-launched rocket with a powerful grenade warhead on the front — РПГ, реактивная противотанковая граната/гранатомет.

RQHI: Regiment's Qualified Helicopter Instructor — полковой квалифицирующий инструктор по полетам на вертолетах.

RTA: Road Traffic Accident — ДТП, дорожно-транспортное проишествие.

RTB: Return To Base — ВНБ, возврат на базу.

RTM322: Rolls-Royce engines for the Apache — двигатель "Апача", производства фирмы "Роллс-Ройс".

RTS: Release To Service — the document that details what can and can't be done with the Apache regarding flight, firing, etc. — Инструкция по эксплуатации, документ в деталях описывающий, что можно и что нельзя делать на "Апаче" в полете, бою и т.д.

RV: Rendezvous — designated meeting place — рандеву, точка встречи.

RWR: Radar Warning Receiver -СПО, прибор обнаружения радиолокационного излучения.

SA80: British Forces rifle — 5.56 mm automatic — система автоматического индивидуального оружия, принятого на вооружение британской армией калибра 5,56х41 мм.

SAL: Semi-Active Laser — полуактивный лазер.

SAM: Surface-to-Air missile — зенитная ракета.

SAS: Special Air Service — an independent British Special Forces unit of the British Army — САС, Специальная Авиационная Служба, отдельное разведывательно-диверсионное подразделение армии Великобритании.

SBS: Special Boat Service — an independent British Special Forces unit of the Royal Navy — СБС, Специальная Байдарочная Служба — отдельное разведывательно-диверсионное подразделение Королевского флота.

Scratcher: Military slang for bed — Скребок, кровать на военном сленге.

SF: Special Forces — e.g. SAS and SBS — Спецназ, т. е. САС и СБС.

SFI: Senior Flying Instructor — старший летный инструктор.

Sitrep: Situational Report — доклад о ситуации.

Starboard: Right-hand side of an aircraft or vessel — штирборт, правый борт машины или вертолета.

Stinger: US-designed Surface-to-air ManPADs (Man Portable Air Defence System) Missile. Taliban slang for any shoulder-launched surface-to-air missile — "Стингер", американский ПЗРК, на сленге талибанов любой переносной зенитный ракетный комплекс.

SupFAC: Supervisory Forward Air Controller — руководящий передовой авианаводчик.

SWO: Squadron Weapons Officer — офицер по вооружениям эскадрильи.

Symbology: Flying and targeting information beamed onto the monocle — символы, полетная информация и информация о цели, проецируемая в монокль.

Symbology: Flying and targeting information beamed onto the monocle

T-33: Lockheed T-33 Shooting Star. An old military jet built under licence by the Canadians and renamed the CT-133 Silver Star — Т33 "Шутинг Стар", производства компании "Локхид", старый военный реактивный самолет, по лицензии производящийся в Канаде и переименованный в CT-133 "Сильвер Стар".

TA: Territorial Army — территориальная армия, части резерва британских вооруженных сил.

TADS: Target Acquisition and Designation Sight — the `bucket' on the nose of the Apache that houses the Apache's cameras — Система наведения и захвата цели — "букет" из камер в носу "Апача".

Taliban: Collective term used in this book for Taliban, Al-Qaeda and Hezb-I Islami Gulbuddin (HIG) — Талибы, объединяющий термин в этой книге для Талибана, Аль-Каиды и АМП.

Tanky: A member of one of the tank Regiments — tank commander, driver or gun loader — танкист, военнослужащий одного из танковых полков — командир танка, водитель или заряжающий. (В британской армии есть Королевские танковые полки и привилегированные кавалерийские части, также являющиеся бронетанковыми частями, например Конногвардейский лейб-гвардии полк — прим. перев.)

TFAD: Task Force Availability Date — Данные по наличному наряду сил.

Theatre: Country or area in which troops are conducting operations — театр, страна или район размещения войск и проведения операций.

Thirty mike mike: Military slang for thirty millimetre or the Apache's cannon rounds — Тридцать майк майк, 30-мм унитарные снаряды к пушке "Апача" на военном сленге.

Thirty mil: Alternative name for thirty mike mike — Тридцать мил, еще одно название для 30-мм.

TOC: Tactical Operations Cell — ТОЦ, тактический оперативный центр.

Topman: Callsign for the British Harrier — "Верхолаз", позывной британских ударных самолетов "Харриер".

TOW: Tube-launched Optically tracked Wire-guided missile — fired from the British Army Lynx helicopter — "Тоу", портативный противотанковый комплекс, с оптическим наведением по проводам, использовался британской армией для вооружения многоцелевых вертолетов "Рысь".

Tracer: Bullets that burn with a red, orange or green glow from 110 metres to 1,100 metres so that they can be seen — трассеры, трассирующие пули, светящиеся оранжевым или зеленым светом, от 110 метров до 1100 метров, позволяющие корректировать огонь.

TSD: Tactical Situational Display — Дисплей тактической ситуации.

UFD: Up Front Display — an LED instrument that displays critical information to the Apache crews — верхний передний жидкокристаллический дисплей, на который выводится критическая информация для экипажа "Апача".

USAF: United States Air Force — ВВС США.

Venturi: A tubed duct that changes pressure to speed air up — сопло Вентури.

VP: Vulnerable Position — уязвимое положение.

WAH-64D: British version of the Apache — британская версия "Апача".

WI: Weapons Instructor — инструктор по вооружению.

Widow: Callsign for JTACs in Afghanistan — "Вдова", позывной для авианаводчиков в Афганистане.

Wildman: British Apache callsign from May 2006 to October 2006 — "Дикарь", позывной для британских "Апачей" с мая 2006 по октябрь 2006 года.

Wingman: The other aircraft in any pair of aircraft — Напарник, другой летательный аппарат в любой паре.

WMIK: Weapons Mounted Installation Kit — an odd-looking Land Rover with bars all over it to which weapons can be attached — "Лендровер" с установленным комплектом креплений и кронштейнов для монтажа вооружения.

WO1: Warrant Officer Class One — a soldier who holds a Royal Warrant is known as Warrant Officer; Class One is the highest non-commissioned rank in the British Army — Уоррент-офицер 1 класса, самое высокое звание для унтер-офицерского состава в британской армии.

WO2: Warrant Officer Class Two — Уоррент-офицер 2-го класса.

Zero-zero: A term used to describe a specific type of approach to land in a helicopter — "Ноль на ноль"

Эд Мэйси

Хеллфайр

Пролог.

Вторник, 4 июля, 2006 года.

Кэмп Бастион, провинция Гильменд, южный Афганистан.

22. 55 местного времени.

Бог вертолетов почти не творит чудес

Рота "А" 3-го батальона Парашютно-десантного полка никогда не планировала задерживаться в Сангине; они просто заглянули успокоить местных старейшин, что мы на их стороне. Затем доклад разведки сообщил, что они зашли прямо в осиное гнездо — командный центр талибов в южном Гильменде — и из главной штаб-квартиры приказали им держаться любой ценой.

Сангин оказался в осаде, длящейся неделями; талибы долбили по нему утром, в полдень и ночью. Их цель была проста: ранить британского солдата достаточно серьезно, что бы потребовалась эвакуация вертолетом и захватить "корову", как только тот приземлиться.

В тоже время, они собирали достаточно анти-коалиционного ополчения, что бы порвать окружной центр в клочья.

Около тридцати десантников были заперты на блокпосте, с быстро тающими запасами боеприпасов и провизии. Трое из них были убиты за несколько последний дней и еще один был убит этим утром, пытаясь защитить посадочную площадку для медэвакуатора, спасающего тяжелого раненого бойца. Талибы были на волос близко от того, что бы сбить "Чинук" с его экипажем, хирургом, анестезиологом и остальной командой медиков на борту.

Нас вызвали в оперативный центр с последними лучами заката. Еще больше солдат было ранено. Один из них из тяжелого состояния перешел в критическое. Он был ранен прошлой ночью, но должен был попасть в госпиталь в Бастионе до завтрашнего обеда. На любом другом театре действий он был бы приоритетом номер один и вылетел бы немедленно.

Подполковник Стюарт Тутал, командир третьего парашютно-десантного батальона имел очень узкое окно, что бы вытащить раненых и убитых в бою и подбросить в окружной центр людей и предметы снабжения. Талибы, как правило, яростно атаковали ночью, исчезая перед первыми лучами восхода, а затем возвращались их снайперы после утренней молитвы. Но теперь, когда они знали, что эвакуационный вертолет будет обязательно, мы считали что молитвы и отдых должны будут подождать.

Мы получили разрешение вести огонь по известным позициям талибов, что бы помешать им напасть на "Чинук". Противник мог открыть огонь по посадочной площадке только из двух длинных орошаемых линий деревьев и разрушенного здания с четырьмя бойницами в стене. Я заметил там кучу гильз и лестницу для отхода, так что наземные части дали ему кличку "Мэйси Хаус".

Наш план был прост.

Джейк и Джон со своим "Апачем" имели позывной "Дикарь Пять Два", а Саймон и я были "Дикарь Пять Три". Мы решили задействовать все оружие. Сначала мы сделаем заход с юга ракетами по Мэйси Хаусу и затем прочешем Мэйси Хаус и линии посадок 30-мм фугасно-зажигательными снарядами, когда "Чинуки" сядут и отправимся на север. Плохое освещение, элемент неожиданности и завеса пыли от винтов "Чинука" сделают все остальное.

Это было прямолинейно и эффективно, и мы были хорошо готовы к выходу.

Пока не вмешался Уайтхолл...

Командир ОВО(А) (Joint Helicopter Force (Afganistan)), вызвал по защищенному телефонному каналу командира 656 эскадрильи Армейского Авиационного Корпуса. Тот перевел разговор на громкую связь.

Майор Уилл Пайк, командир роты, заверил их, что в этом районе Сангина нет гражданских лиц. Они были осведомлены, что солдат потерял жизнь, пытаясь прикрыть посадочную зону и вскоре прибудет "Чинук". Но британское правительство не позволило "Апачам" открыть превентивный огонь по известным позициям Талибана. Мы могли вести огонь только в порядке самообороны или для защиты войск, вступивших в огневой контакт.

Другими словами, мы не могли вступить в бой, пока не окажемся под огнем. Командир извинился, он сделал все, что мог. Идти ли на риск теперь зависело от нас. Командир эскадрильи, майор Блэк переключился на гарнитуру.

Хирург подтвердил, что солдат умрет без его вмешательства, но там был майор ВВС Вудс. Вуди возглавлял эту эвакуацию. Он никогда бы не попросил своих пилотов сделать то, что не был бы готов сделать сам.

В конце концов, мы решили что "Апачи" отправятся рано утром в Сангин и проведут отвлекающий маневр. Мы сделаем вид, что мы ищем огневые позиция талибов. Как раз перед тем, как прибудет "Чинук", мы сделаем вид, что нашли их в Мэйси Хаус и лесу и обстреляем их; что бы удовлетворить требованиям Правил открытия огня (ROE) мы будем стрелять прямо перед их позициями.

С этим планом и удовлетворением подполковника Фелтона и Тутола, что мы сделаем все что сможем, оставаясь в рамках ПОО, мы отбились на следующую пару часов. Мы должны были быть над Сангином в 3.00, а "Чинуки" приземлиться еще через сорок пять минут — с первыми лучами рассвета.

Мы поднялись в 01.15 и были в оперативном центре в 01.30. Кенни, наш дежурный, сообщил нам, что Вдова Семь Шесть — авианаводчик Сангина — назовет кодовое слово "Пегас", когда район вокруг окружного центра будет прикрыт и мы получим "добро" на открытие огня.

За время пары часов нашего прерванного сна произошла еще одна крупная перестрелка. Талибы использовали минометы, китайские ракеты, безоткатные пушки, РПГ, множество пулеметов и стрелкового оружия. Мы ответили бомбардировщиком B1, 105-мм легкими гаубицами, противотанковыми ракетами "Джавелин", 81-мм минометами, крупнокалиберными пулеметами, пулеметами и стрелковым оружием.

— Там чертово Аламо. — Кенни был пилотом "Рыси" и бывший десантник с более чем тридцатилетним опытом и он знал, о чем идет речь.

— Боюсь, у меня только плохие новости — сказал Джерри. Джерри был капитан ВВС и наш офицер разведки. — Угроза остается очень высокой и риск для CH47 зашкаливает. Они могут не знать, что их будет два, или точное время прибытия, но перехваты талибов подтверждают, что они знают, что у нас раненые в Сангине и они знают, что "корова" идет. Приказали собраться всему антикоалиционному ополчению — каждому человеку с оружием. "Апачи" являются единственным оружием, которое действительно может повредить им и перехваты за последние двадцать четыре часа полны разговоров, о том, что бы сбить один. Конкретнее, мы слышали, как они говорят: принесите "Стингеры" и стреляйте, когда они прибудут. "Москиты" пугливы, так что не бойтесь сбивать их. Их моральный дух очень высок после недавних убийств, и они считают, что их план использовать наше пополнение людьми и боеприпасами работает. Вопросы?

Молчание говорило о много.

— Тогда все, что я могу сказать — удачи!

Шоколадные плитки пошли в ход на коротком пути до вертолетов. Джейк немедленно заплатил за привилегию съесть заначку Джона.

— Вы действительно знаете, который сейчас час, Долли?

Джейк получил свое прозвище во время нашего обучения на "Апачах", когда он брился каждый свободный час от наших четырнадцатичасовых рабочих дней. Он делал это так часто, как только мог, его семья была на первом месте. Джон сдерживался от исполнения мелодий темы Партон с девятой до пятой, но никогда не упускал возможности поднять наш дух.

Сангин

03.00

— Вдова Семь Шесть, это Дикарь Пять Два и Пять Три. Мы пара "Апачей" с четырьмя ПТУР "Хеллфайр", тридцатью восемью НАР и 600 пушечных снарядов. Подтвердите, что знаете о нашем обманном маневре?

Авианаводчик мог говорить только на защищенных частотах, когда мы проходили над ним.

Джон и Саймон вышли на высокую орбиту навстречу друг другу вокруг окружного центра, как два кружащих канюка.

— Вдова Семь Шесть, подтверждаю. Меня не волнует, что вы будете делать, пока забирают раненых и доставляют пополнение. Подтвердите час "П"? — авианаводчик хотел знать время, когда "Чинуки" должны будут попасть в посадочную зону.

— Дикарь. Час "П" назначен на ноль-три-сорок-пять. Час "В" установлен на ноль-три-сорок-три. Подтвердите что все люди находятся к западу от канала и не наблюдаете гражданских к западу от канала.

— Моя позиция в здании к западу от второго моста через канал. Рядом со мной есть раненые. Дальше на юг и запад нет войск от моей позиции. Как слышите?

Мы слышали. Окружной центр лежал на восточной стороне канала. К югу от него находились деревья и здания, в которых скрывались талибы. К востоку от него город раскинулся на пару сотен метров до пустого сейчас рынка и давал нападавшим скрытые пути для подхода. Сухое вади тянулось на восток от северного входа, деля город пополам. Этот разрыв позволял тяжелому вооружению и безоткаткам непрерывно вести огонь с севера и защиту, позволяющую отойти, не опасаясь ответного огня. На северо-западе в сотне метров протекала река Гильменд и был единственный безопасный путь для подхода груженых "Чинуков". Канал тянулся на юг так далеко, как только хватало глаз, его обсаженный деревьями берег давал талибам широкую дорогу к Мейси Хаусу и ирригационным каналам, окружающим посадочную зону.

Авианаводчик, группа прикрытия, раненые и мертвые теперь заняли единственное здание к западу от второго моста. Посадочная зона была полем 150 метров в ширину и 300 в длину, к юго-западу от них.

— Мы неделями не видели гражданских на этой стороне канала — продолжал он — Но знайте, что талибы уже знают что вы здесь. Мы слышали, как их командиры говорили им сначала целиться в "корову", потом в "москитов".

Мы перешли на незащищенные общие тактические авиационные частоты, что бы талибы точно услышали все, что мы скажем. Джейк начал с сообщения нам о том, что смотрит на юг вдоль канала, рядом с третьим мостом "где талибы убили нашего солдата". Подтверждение что он мертв, возможно, повысило их мораль, но мы также надеялись, что это склонит их к мысли, что "Чинук" не на подходе.

Никто из нас не присматривал за талибами. Мы были слишком обеспокоены тем, что можем пропустить открытые участки, когда будем стрелять и случайно попадем по их позициям. Я провел большую часть их четырех часов, настраивая направляющие ракет, прежде чем отправился спать. Это было совершенно против правил, но, учитывая обстоятельства, командир позволил мне это сделать. Я отбалансировал инклинометр на заряженных ракетах и выставил их пусковые установки на правильные углы, прежде чем затягивать их. Это нарушало все правила, о которых вы могли подумать, и еще несколько вдобавок.

Джейк сгреб меня за плечи обеими руками и глядя прямо в глаза, спросил, уверен ли я на 100 процентов. Я сказал ему, что пока он будет стрелять, они будут работать. Если мы промахнемся по цели и попадем в лес, или еще хуже, по нашим собственным войскам, я буду отвечать за порчу боевого оружия. Они должны были попасть, иначе попал я. (тут игра слов: They had to be bang-on, or I'd be banged up. — прим. перев.) Второй шанс вряд ли представиться.

Было все еще темно. Я мог видеть пейзаж только через картинку тепловизора на правом дисплее у моего колена. Поля были темными, река черной, но две линии деревьев положительно светились. Я навел перекрестье системы поиска и захвата цели (TADS) между ними. Удерживая его, я выжал спуск лазера и щелкнул переключателем.

Т10 появилось в нижней части моего дисплея, под картинкой тепловизора. Я сохранил позицию, но страх перед расследованием заставил меня дважды ее проверить. Я знал, что Джейк будет делать то же самое, в ста метрах к северу. Мы обсуждали поиск минометных опорных плит и позиций крупнокалиберных минометов, что бы дать талибам тему для разговоров, пока мы отмечали и сохраняли огневые позиции на 100 метрах перед линией деревьев у посадочной зоны.

Т11...

— Дикарь Пять Два, это Дикарь Пять Три — вызвал я — Я обнаружил талибов, скрывающихся в зданиях к югу окружного центра.

Я надеялся, что они решат, что я нашел того, кто ждал.

Т12 — справа перед Мэйси Хаус.

— Дикарь Пять Два — сказал Джейк — Я нашел талибов в обеих линиях деревьев к юго-западу от окружного центра. Будь наготове.

Никто из нас не нашел ничего, что бы напоминало талибов.

Мы связались с авианаводчиком и он подтвердил, что командиры талибов передали приказ своим людям стоять на месте и драться.

Сейчас было 03.30 местного времени.

Блеф и контрблеф продолжались в течении большей части двадцати пяти минут — но они знали наши ПОО лучше нас, так что мы должны были просто сидеть спокойно и ждать, пока не пришло время.

Джейк решил, что пришло время поднять ставки.

— Дикарь Пять Три, это Дикарь Пять Два. План огневого налета: мы накроем их ракетами в деревьях к юго-западу от окружного центра. Прием?

— Принял.

— Тогда мы задействуем пушку "Апача". Вы стреляете по зданиям к югу. Я стреляю по деревьям. Прием?

Я подтвердил.

— Мы откроем огонь с юга по моему приказу. Убьем всех талибов. Репетуйте.

Я отрепетовал, когда Саймон аккуратно направил нас на юг.

Начало светать, но света не хватало, что бы вернуть цвета силуэтам деревьев, каналу, который бежал возле второго моста, или крышам города.

В четырех километрах к югу от окружного центра Саймон и Джон развернулись назад, в прекрасно понятном и синхронном маневре. Мы были ясно видны и на высоте, так что мы прекрасно выделялись на фоне быстро светлеющего неба.

Мы начали разгоняться до сорока узлов.

Саймон сделал вызов, которого мы ждали, на защищенной частоте межвертолетной радиосети. — У меня есть две вращающиеся иконки на радаре контроля огня (FCR) в пустыне на северо-восток. Позывной "Хартвуд" на подходе к Сангину и вовремя.

— Вдова Семь Шесть, это Дикарь — Джейк вызвал на защищенной частоте авианаводчика — Чинуки на подходе; подтвердите "добро" на открытие огня.

Я снова почувствовал наше снижение и наклон носа, когда Саймон разогнался до скорости захода. Быстрый взгляд, брошенный невооруженным глазом, подтвердил что Джон был в 500 метрах, на одном уровне с нами. Мы были в полной видимости талибов.

— Это Вдова Семь Шесть. Пегас. Даю "добро". Даю "добро".

Я нажал Т10 и вызвал "Совместное наведение" для Саймона, после того, как я активировал ракеты.

— Совместное наведение — ответил Саймон.

Дисплей подтвердил все то, что мне нужно было знать: значок совместного наведения справа и метку Т10 слева. Мой прицел был прямо в середине поля и я его не трогал. "Апач" будет держать прицельную систему на заданной позиции без какой-либо помощи с моей стороны. Что еще более важно, я мог видеть, куда Джейк будет стрелять.

Пожалуйста, попадите точно. Пожалуйста, поразите цель.

— Начинаем заход ракетами на позиции талибов — объявил Джейк. Это должно заставить их смотреть на юг.

Пошел отсчет дистанции до Т10.

3,5 км... 3,4 км...

— По команде Джейка, Саймон — совместить и стрелять.

— Совместить и стрелять с Джейком — подтвердил Самймон.

Перекрестие было неподвижным и Саймон выводил на мерцающий курсор ракет наш полетный курс. Мы были на волосок от выстрела.

— Атака ракетами — Джейк вышел на защищенный канал, прежде, чем вернуться на частоту талибов.

3.0 км... 2.9 км...

— Дикарь, открываю огонь через пять... — Джейк сделал паузу, давая авианаводчику отменить открытие огня.

Ничего...

— Три... два... один...

2.8 км... Ракеты с шипением сошли с направляющих наших боевых вертолетов.

Я не мог заставить себя взглянуть в окно кабины...

Их время подлета (TOF) шло обратным отсчетом на дисплее.

ВП4...

Четыре секунды до удара и они были слишком высоко на моем экране, что судить, попадут ли они.

— Хартвуд еще в трех кликах полета — напряжение достало и Саймона.

ВП3...

Ракеты были еще слишком высоко и быстро превращались в тающие точечные вспышки.

— Открываем огонь — сообщил Джон, что бы прикрыть спину босса в Кэмп Бастионе.

ВП2...

Они начали спускаться вниз экрана, но мучительно медленно на мой вкус. Затем они внезапно исчезли.

Какого хрена?

ВП1...

Два огромных облака пыли расцвели прямо в перекрестии прицела.

Центр моего залпа был прямо по центру экрана; ракеты Джейка тоже приземлились прямо на метку.

— Прошли — я нажал Т11.

Оба ракетных залпа благополучно приземлились.

TADS прыгнул прямо вперед на 100 метров, на линию деревьев. Я отключил блокировку, поскольку ракеты были достаточно точны. Я сместил перекрестье прицела на мушиный след от листвы и вызвал Саймона для совмещения и выстрела.

Мягкое уклонение вправо с последующим выкатом, после чего еще один залп ракет ушел от нашего вертолета и приземлился с точностью до миллиметра. Они также исчезли как раз перед ударом, когда их тепловая сигнатура совпала с окрестностями. Визуальное подтверждение, сказало мне, что Джейк положил свой залп в то же место, выстрел в выстрел. Саймон и Джон проделали штурмовую работу.

— Хартвуду остался клик — сказал Саймон

— Переключайся на пушку — ответил Джейк.

Я уже перевел TADS на Т12.

Я прижал кнопку выбора вооружения и символы ракет на моем дисплее сменились на 300 пушечных выстрелов.

С прицелом на двадцати метрах перед Мэйси Хаусом я дал очередь. Десять белых горячих вспышек появились на экране. Мое сердце начало колотиться, когда они прошли через прицельную метку и пошли к зданию. Они входили в землю с метровым интервалом, подняв колонну земли и пыли на пятьдесят метров вверх, достаточно, что бы перекрыть посадочную зону от позиций снайперов.

— Черт... это было близко — я переключил ограничение очереди на двадцать выстрелов.

— Не настолько близко, как мне бы хотелось, но я постарался бы подвинуться немного, будь я на твоем месте — ответил Саймон, прежде чем пересказать новости с защищенного канала. — Хартвуд пересекает реку и входит в зону видимости талибов.

Я отключил TADS от отметки Т12, настроив лазер, прицел и дал очередь в двадцать снарядов. Я почувствовал каждый из них через мои икроножные мышцы, когда они лились с вертолета, как стальной дождь.

Переключившись на поле к югу от посадочной зоны, я всадил в землю перед деревьями очередь в двадцать фугасно-зажигательных снарядов.

— Они над рекой — сообщил Саймон.

Становилось светлее с каждой секундой. Теперь я мог видеть, что юг был хорошо и надежно закрыт от обзора.

Я перевел огонь вправо, на другой берег канала.

Джейк переключился налево, дальше вдоль линии деревьев.

Мы открыли огонь одновременно, обеспечивая прикрытую трассу для "Чинуков. Пушечные снаряды обозначили края их пути подхода, так как давали вспышку при попадании в землю. Пыль покатилась на юг, когда чудовищные машины сели на землю. Я стрелял на пятьдесят метров на юго-восток от них, а Джейк так же на их юго-запад — гораздо ближе, чем мы считали безопасным двадцать четыре часа назад.

Они взлетели почти сразу после посадки.

Мы продолжали перепахивать окрестности посадочной зоны, пока они не оказались над рекой, в убежище открытой пустыни.

— Прекратить огонь — приказал Джейк.

Я остановил М230.

Все поле был покрыто пылью, с одиноким зданием в северо-восточном углу. Вереница десантников прошла через мост, как муравьи, в бледном рассветном свете. Пока облако пыли дрейфовало на юг, последние из них зашли в окружной центр.

— Дикарь, это Вдова. Мы все в безопасности и ни единого выстрела. Конец огневой задачи. Вы можете вернуться в Бастион. Спасибо за поддержку — и оставайтесь на этой частоте для обновления данных по талибам.

Мы отошли лишь на милю от Сангина, когда он вышел на связь, что бы пояснить, что он имел ввиду. Один из его переводчиков с радиосканером услышал, как старший командир талибов спрашивал у них, почему они не сбили "корову" и "москитов".

Их ответ был таков: "Москиты стреляли по нам, и мы не могли стрелять".

— Дикарь, принял — сказал я. — Не думаю, что нам это сойдет с рук дважды...

Воздушная атака, воздушная атака

Октябрь 1989 года

Олдершот, Англия.

Эхо голосов...

Шорох шин на мокром асфальте...

Вспышка ослепляющего солнечного света...

Инструктор Королевской артиллерии стоял, держа руки на бедрах. Намек на улыбку подсказывал нам, что он знал что-то, чего не знали мы.

— Что бы быть эффективным стрелком-зенитчиком, вы должны очень точно оценивать скорость и дистанцию.

Он двигался вперед и назад перед фронтом, как будто он был капитаном Маннерингом (Captain Mainwaring — главный герой сериала "Папочкина армия", командир роты английского ополчения времен Второй мировой, комический персонаж).

— Вы не можете позволить себе тратить выстрелы. Если вы упустили первый шанс и быстро внесли поправку, вы, может быть, получите второй шанс, но только если пилот уровнем ниже плинтуса. Если это не так, если он может летать наполовину так хорошо, как "Аргионы" на Фолклендах, он будет маневрировать непредсказуемо, а вы будете палить и молиться. Палить, потому что этот парень носится по всему небу, и ты никогда не попадешь по нему до дня гребаного Воскресения; молиться, потому что он видит твои трассеры и он знает, где спрятались ты и твоя маленькая игрушечная пукалка.

Он похлопал по одному из четырех единых пулеметов, стоящих на стойке для зенитного огня.

— Ну, кто из вас, жалких и унылых ублюдков, будет первым? — он потер руки и подышал на них.

Я поднялся на ноги и прищурился, глядя в безоблачное небо. Позади меня, пара приятелей-десантников проворчали что-то подбадривающее. После них, я был готов поклясться, что услышал как захихикала команда поддержки капитана-артиллериста, но меня это не отпугнуло. Меньшего я и не ждал. В моих глазах молодого десантника Британская армия делилась на тех, кто носил вожделенный красный берет и остальных — тех, кто носил дерьмовые шапки.

Я получил пятидесятизарядную ленту патронов калибра 7,62 и приказ стрелять очередями по двадцать-двадцать пять патронов в ярко-красный беспилотник с дистанционным управлением, который мог появиться над обледеневшим краем хребта в любую секунду.

Две вешки, установленные на расстоянии десяти футов на одиннадцать и один час определяли сектор моего огня. За их пределами мои пули будут падать в соседние деревни. Так как я был снайпером-десантником, честь полка лежала тяжело давила мне на плечи, но насколько это может быть сложно? У дрона на пропеллерной тяге размах крыльев был в полтора метра; на таком расстоянии он будет размером с дверь амбара.

Беспилотник будет летать справа налево, прямо и ровно. Бац, бац; я забираю свой приз и мы можем все идти домой.

Я услышал звук, напоминающий жужжание пилы и жестко упер приклад пулемета в плечо. Там. Ярко-красный крест, его бульбообразный двигатель сверкает на солнце, в сотне футов или около того от поверхности.

— Воздух, воздух — Маннеринг вопил во всю мощь его голоса.

Я поймал беспилотник в центр прицела.

Три... два... один... Он прошел правую вешку и я дал по нему длинную очередь. Дрон, отсвечивая красным, скрылся за хребтом. Я не мог в это поверить. Раздался хор восторженных завываний от дерьмошляп, пока я дышал запахом раскаленного ружейного масла. Я покраснел от смущения. Капитан Маннеринг был у моего лица в мгновение ока.

— Не так-то просто, сынок? Проблема в том, что ты не можешь видеть, куда летят твои пули, не так ли? На этот раз мы хотим тебе помочь.

Артиллерист-бомбардир (капрал — прим. перев) дал мне новую патронную ленту.

— Мы снарядили для тебя один через один; так что теперь ты будешь видеть, куда летят твои пули. (1BIT — один стандартный патрон на каждый трассирующий патрон, 1Ball1Tracer — прим. перев.)

Я теперь мог подкорректировать прицел и послать пули прямо в цель.

Дрон появился снова, ясно видимый и стабильный. С патронной лентой, свисающей с моего левого предплечья, я вел его и нажал на спуск, выплюнув красные росчерки в тот самый момент, когда он пересек правую веху.

Каждый трассер прошел в ярде за этой дурацкой тупой штуковиной. Я был настолько ошарашен, что даже не смог попасть второй очередью. Беспилотник нырнул за пределы видимости и кошачьи вопли усилились, на этот раз к ним присоединились и мои приятели.

Маннеринг объяснил мне, где я ошибся. Я должен был "упредить" самолет — на этой дистанции, мне нужно было взять опережение на секунду, позволив ему влететь в пули. Я должен был бы знать об этом из субботних послеобеденных фильмов о войне, которые смотрел вместе с дедом; тех, в которых пилоты "спитфайров" говорили о "упреждающих выстрелах" — стрельбе под углом, пересекающим путь вражеского самолета, принимая во внимание его скорость и дистанцию.

Третий раунд. На этот раз, мое упреждение было идеальным, но почему-то все мои пули прошли под беспилотником.

В следующий раз, сказал Маннеринг, нужно учитывать дистанцию, с которой ведется огонь. Наглые ублюдки подловили меня, потому что летели дальше, чем в предыдущий раз. Мое упреждение было правильным, но из-за "баллистического снижения" пули прошли значительно ниже цели. Я бы показал ему в этот раз!

Четвертый раунд. Мои пули отстали. Оператор беспилотника увеличил скорость. Следи за дистанцией, сказал мне Маннеринг, но не забывай про скорость цели.

Пятый раз. Он появился с воплем слева, мечась вверх и вниз, а также ускоряясь и замедляясь. Наглые ублюдки были готовы обоссаться. Я даже близко не попал.

Смех позади меня превратился в какофонию.

— Я правильно понимаю, мальчуган-десантник, что ты у нас мечтаешь о SAS?

Я ничего не сказал. Мне не понравилось, как все прошло.

— Я разве не предупреждал тебя — завопил Маннеринг — что если ты промахнешься, вражеский самолет увидит твой трассер и твоя позиция будет раскрыта? Приготовься к расплате —

Я пустился наутек.

Я бежал так быстро, как только мог, ноги колотили по каменно-твердой земле, руки работали как поршни, когда я увидел ближайшее укрытие, бетонный ДОТ примерно в 200 метрах. Через свист и улюлюкание сзади меня я услышал пилообразный звук беспилотника. Чем громче он становился, тем быстрее я бежал. Кэри Грант, бегущий ради спасения жизни в "Норд, Норд-Вест", был ничто в сравнении со мной...

Беспилотник пронесся позади меня, заглушая смех.

Я был все еще в тридцати метрах от ДОТа, когда он врезался мне в спину. Я упал на землю и свет погас. Я думал, меня разнесло пополам.

Я попытался открыть глаза, но не мог. Я слышал разговоры людей, но они не имели смысла. Где Маннеринг и мои друзья? Где я?

— Ты в порядке, дружище? — сказал парень.

— Я думаю, он мертв... — женский голос.

— Он упал с велосипеда перед машиной этого мужчины. Он был в воздухе, вверх тормашками, когда в него врезалась машина.

Я хотел сказать им, что все произошло не так. Я хотел сказать, что был на Солсберри-Плейн, на учении с боевыми стрельбами по управляемой мишени, когда эта чертова штука взбунтовалась и все превратилось в крысиное дерьмо.

Черт! Больно...

Кто-то пытался меня переместить. Я чувствовал, что меня тянут, толкают и ощупывают. Каждый раз, когда они прикасались ко мне, я хотел открыть мой рот и заорать, но я не мог даже хныкать.

— Я думал, он отрубил ему голову. Он попал ему в спину и он был вверх ногами, дружище. Его голова попала под бампер, а ноги в ветровое стекло. Его спина, должно быть, сломана.

Если моя спина сломана, какого хрена ты пытаешься меня двигать? Если моя спина сломана, как я пройду отбор в SAS?

Они заплатят за это, подумал я. Беспилотник вышел из-под контроля, ударил меня в спину и убил все мои мечты. Господи, я их....

— Доставай доски. Быстро. — другая женщина. Строгая, авторитарная.

— Говорю тебе, он слетел с капота, а потом парень проехал по нему...

— Проехал над его головой. — сказала первая женщина.

— Нет, он проехал через его плечо...

Все, подумал я. Боль, которая угрожала сокрушить меня, сменилась ощущением неизмеримой усталости. Я почувствовал, что куда-то скольжу и падаю.

— Сэр, просыпайтесь. Можете открыть глаза для меня?

Я открыл глаза, и мое замешательство углубилось, когда я медленно увидел черную женщину, освещенную ярким оранжевым светом. Я на мгновение подумал, что Диана Росс пришла забрать меня...

— Вы чувствуете мою руку?

Я не чувствовал, но не все было потеряно: я почувствовал что-то на своем лице — дождь, который я видел, сверкающий в сиянии уличного фонаря.

— Можете ли Вы почувствовать как я касаюсь Ваших пальцев?

Я знал, что у меня есть руки и ноги, но я не мог чувствовать, как она прикасается к ним.

— Можете сжать мои пальцы?

Я не мог. Я не мог пошевелить мышцами. Я пытался сместить голову, но тело не отвечало. Ничего не отвечало. Я даже не мог говорить. Я был полностью разбит.

Женщина расстегнула мою теплую куртку.

— Иисус сладчайший, он носит мусорный пакет под пальто.

В лучшем случае, она думает, что я чокнутый, а в худшем — чудаковатый извращенец.

Оставь меня в покое, хотел я ей сказать, потому что все, что я хочу — это спать.

Внезапно и без предупреждения я почувствовал, что меня бьют по затылку кувалдой каждый раз, когда мое сердце бьется.

— Да, у него остановка сердца — вопил фельдшер — Он военный. Подозреваем повреждения позвоночника и внутренних органов...

Я не мог открыть глаза, но по крайней мере, боль говорила мне, что я не мертв.

Я хотел снова заснуть, но голос в затылке сказал мне, что я должен бодрствовать.

И кто-то, казалось, пихал конец черенка метлы, глубоко в меня, прямо под моей грудной клеткой, рядом с моим позвоночником. Каждый раз, когда скорая касалась меня, даже легчайшим образом, казалось, что он взрывает мою грудь. Я был Джоном Хуртом, в моей собственной кошмарной версии "Чужого".

Мы попали в выбоину и я вдруг обрел голос. Я заорал — во всю глотку, во все утробу. Крик заполнил машину скорой помощи и заглушил звук сирены.

— Черт меня побери! — сказал фельдшер.

Я вырубился опять.

— Капрал Мэйси, Вы слышите меня?

Конечно я слышу вас; просто дайте мне чертов морфий...

Затем: закрытая травма живота, сказал голос в затылке. Серьезный шанс подсесть на иглу.

Боль стала еще хуже.

Если я не мог выдержать это, как бы я прошел отбор? К черту отбор, я устал...

— Капрал Мэйси, Вы меня слышите?

Я открыл глаза и обнаружил себя моргающего от яркого, ослепительно белого света. Неудивительно, что люди говорили, будто видели ангелов в таких местах. Они были в бреду, как и я сейчас.

Парень в зеленом халате наклонился и посветил мне в глаза.

— Ты попал в аварию, приятель.

Вот так сюрприз.

Моя голова и спина были в огне. Я пытался пошевелить ногами и руками, но не мог. С величайшим усилием, мне удалось поднять голову и бросить взгляд вниз, на мое тело.

Я был на кровати, накрыт зеленым, в операционном зале с подвешенной надо мной лампой. Ее оттолкнули и выключили. Может быть, они уже отказались от меня...

Шестидюймовый квадратный резиновый блок был плотно привязан к моему животу. Его обхватывал широкий ремень с воротом. Это чертовски убивало меня.

По крайней мере, я знал, почему я был парализован. Мои запястья и лодыжки были притянуты к кровати большим количеством ремней.

— Можете сказать где болит? — спросил меня парень в зеленом.

— Везде — ответил я — Пожалуйста, морфий...

Кто-то еще подошел к кровати, со стетоскопом на шее. Они посмотрели друг на друга, потом на меня.

— Пока нет — сказал он — Можешь нам сказать, где болит больше всего?

Он сделал укол в мою правую руку прозрачной жидкостью из большого шприца. Что бы это ни было, оно не облегчило боли.

Я завопил.

— Моя спина убивает меня?

— Где конкретно?

— В пояснице. Пожалуйста. Вы должны дать мне что-нибудь от боли. Я умоляю Вас...

Он закрутил рукоять на несколько насечек. Щелчки были как пулеметный огонь. Я заорал снова.

— Я сожалею, капрал Мэйси, действительно, мне жаль.

Да нифига, подумал я, когда другая волна боли накрыла меня.

Свет снова погас.

Мой торс поднялся вверх, как только они расстегнули ремень. Они переложили меня на другую кровать и наконец, сняли боль.

Им пришлось закачать мне в вену рентгеновскую краску, что бы определить источник моего внутреннего кровотечения. Потом они выжали кровь из моих почек. Когда они сняли давление, кровь вернулась в них, разрыв закрылся и моя жизнь была спасена.

— Думай о своих внутренних органах, как о соединенных трубами. — Налитые кровью голубые глаза интерна глубоко запали на широком неулыбчивом лице. — Когда Вы получаете такой сильный удар, как случилось с Вами, его получают все Ваши органы вокруг и трубы, соединяющие их, отсоединяются. Затем у Вас начинается внутреннее кровотечение, которое невозможно остановить. Вы умираете от потери циркулирующей жидкости. Мы думаем, что Вас ударили на скорости 50 миль в час, намного быстрее, чем считается возможным для выживания. К счастью, мышцы Вашего желудка настолько сильны, а тело настолько тренировано, что удар не перемешал Ваши органы, как это случилось бы с большинством людей, поэтому Ваши трубы чудом остались связанными. Однако, сила столкновения привела к разрыву почек и повреждению ряда других органов. Ваше сердце было остановлено, что бы сохранить Вам жизнь. Оно остановилось дважды, на самом деле.

Он улыбнулся.

— Вы очень счастливый человек. Хирург не мог оперировать и не давал Вам более 20 процентов шанса выкарабкаться. Слава Богу, Вы держали себя в форме, капрал Мэйси. Вообще-то, Вы должны были умереть.

Забавно, какие сны вам снятся, когда вы в отключке. Преследование беспилотником через военный полигон, должно быть, пришло мне в голову, потому что мы недавно проводили зенитные учения в Ларкхилле.

— Что в меня врезалось?

— Ты не помнишь?

Я бы помотал головой, если бы не было так больно.

Он сказал мне, что нашли несколько свидетелей. Я ехал на велосипеде по Куин Авеню, недалеко от казарм. Было темно и шел дождь.

Медленно воспоминания возвращались ко мне. Я вспомнил оранжевое свечение уличных фонарей и их отражение в лужах, когда я удерживал переднее колесо своего велосипеда между желтыми линиями на краю дороги. Я следовал той же самой рутине, что проделывал несколько недель: два часа на низкой передаче с мусорным мешком под одеждой, что бы поднять температуру и заставить меня пропопотеть. После этого я сошел бы с велосипеда и начал долгий бег.

Я приводил себя в форму для отбора в SAS.

Что-то ударило меня по рулю справа, я вспомнил удар. Я поднял голову и увидел "Вольво". Он оказался слишком близко и задел меня своим боковым зеркалом. Я боролся за равновесие, когда мое колесо врезалось в бордюр и я вылетел на встречную полосу.

Я вспомнил очень яркий свет фар на моем лице, мир перевернулся с ног на голову, а потом что-то столкнулось со мной...

Остальное рассказал мне полицейский, который пришел взять мои показания жертвы дорожного столкновения.

Когда переднее колесо моего велосипеда вывернулось под девяносто градусов, я перелетел через руль и был сбит автомобилем, слишком быстро ехавшим в противоположном направлении. Я был вверх тормашками, когда он переехал меня, его решетка радиатора врезалась мне в поясницу. Моя голова попала под бампер, а ноги — в ветровое стекло. Водитель ударил по тормозам, но недостаточно быстро, что бы предотвратить переезд через плечо. Неудивительно что меня превратило в кашу.

Я, наконец, собрал всю храбрость и задал врачам единственный вопрос, имевший значение. Отбор в SAS. Каковы мои шансы?

Большой жирный ноль, как оказалось. Они сказали, что я везунчик, потому что не списан по инвалидности из десантников. Хорошая новость была в том, что они выписывали меня из госпиталя; я мог отправляться домой — если можно назвать армейское жилье на окраине Олдершота "домом".

В течении нескольких следующих месяцев, мои кореша заходили вымыть меня, потому что мне было слишком больно двигаться. У меня был лиловый синяк от пальцев на правой ноге — где они прошли через ветровое стекло — по всей ноге, через мою задницу, спину и плечо, наконец, прятавшийся где-то под моими волосами.

Через несколько недель я снова начал ходить, с использованием короткой и длинной клюшки для гольфа. Для 2-го парашютно-десантного батальона, это не было военным ранением; в старые дни это был случай "уберите это отсюда и дайте нам знать, когда сможете сновать драться".

Мне было больно даже думать об этом.

Через месяцы, когда я был в госпитале на очередном обследовании, они обнаружили у меня еще повреждения; те, которые они должны были найти, прежде чем выписали меня. У меня были множественные переломы по всему телу, некоторые из которых срослись неправильно.

Как сказал парень, дни моих боев закончились.

Остановленный и проверяемый

Я вступил в ряды десантников в 1984-м и думал, что нашел свое место в жизни. Для меня быть принятым в этот элитный полк было моментом, когда передо мной открылась дверь. Авария захлопнула эти двери перед моим носом.

Я родился и рос на северо-востоке, но, будучи ребенком, постоянно попадал в неприятности. Мои родители расстались, когда я был совсем маленьким. Против моей воли, я остался с матерью, как и мой младший брат. Он вышел из-под контроля в еще большей степени чем я и оказался в закрытом учреждении; интернат для "социально неприспособленных", как они его называли. Сегодня он был с нами, а потом исчез. Он был самым близким человеком, который был у меня — единственным постоянным в моей жизни — и я был зол, что "они", кем бы они ни были, забрали его у меня.

В то время я не знал, что моя мать не справляется. Мы были подобны героям комикса "Дети с Баш-стрит" на крэке, мой брат и я; проблема на проблеме.

Когда я не прогуливал школу, то дрался с обидчиками на игровой площадке и обычно наносил увечья. Только благодаря чистой случайности, мне удалось избежать исправительной колонии. У меня были веские причины для признательности. Однако, что бы я не думал о себе, я увидел фильм "Подонок", с молодым Рэем Уинстоном в главной роли и мне малость не понравился его внешний вид. Интернат для мальчиков, спецшкола, Борстальский дом или как вы его там еще назовете — это место убило бы меня. Это чудо, что оно не убило моего брата.

Как только я смог бросить школу, я ее бросил, и без аттестата с моим именем.

Наконец, вернувшись в компанию своего отца, я устроился на работу учеником инженера в маленькой мастерской в десяти милях от дома. Высшим достижением моего ученичества было вытачивание, фрезеровка и сверловка иллюминаторов первого британского железного боевого корабля. Корабль Его Величества "Уорриор" реставрировался на верфи в Хартлпуле и у меня была важная работа. Это было начало восьмидесятых, безработица перехлестывала через край и я думал, что буду жить и умру на северо-востоке.

Тысячу медных дверных ручек и шестьдесят семь плохо оплачиваемых иллюминаторов спустя, моя работа над "Уорриором" была закончена — и я тоже, пока однажды не встретил Стига в пабе. Местный крутой чувак, он был в увольнении от парашютно-десантного полка. Две вещи впечатлили меня в Стиге. У него были деньги — больше денег, чем я мог представить — и ему было что рассказать. Большинство его рассказов касались Фолклендов, где "Парас" были в самой гуще событий. Если я смогу присоединиться к парашютно-десантному полку, рассуждал я, я не только буду при деньгах, я еще увижу наконец мир — что еще лучше, буду сражаться в его отдаленных частях.

Стиг рассмеялся, когда я сказал ему об этом, но увидев, что я серьезен, он сказал мне, что для этого придется тренироваться и тренироваться. Так что я топтал пляж каждый день, до и после работы; шел ли дождь, ветер или снег, это не имело значения. Постепенно, я привел себя в хорошую физическую форму. Когда это стало легко. я взял привязал к талии шину от трактора и бегал взад и вперед по пляжу, таща шину за собой. Люди думали, что я чокнутый, но в августе 1984 года это привело меня туда, куда я хотел.

Я был полноправным бойцом 2-го парашютно-десантного батальона к апрелю следующего года, но со временем даже этого было недостаточно: я нацелился на вступление в SAS. Быть десантником не является гарантией прохождения отбора. SAS нужны специалисты, поэтому я сконцентрировался всеми моими фибрами на том, что бы стать лучшим связистом в батальоне, а затем стать лучшим на курсе боевой медицины. Ничто не помешает мне достичь своей цели. Или я так думал.

Холодным дождливым вечером в Олдершоте, гарнизонном городе парашютно-десантного полка, какой-то мудила на "Вольво" подрезал мой велосипед и отправил меня через руль. Пролетая в воздухе вверх тормашками и лицом назад, я был сбит слишком быстро едущим по встречной автомобилем.

Своими неортодоксальными методами лечения, хирурги спасли меня от смерти в результате внутреннего кровотечения. Плохо было то, что в госпитале не удосужились проверить, не сломал ли я кости до того, как меня выписали. К тому времени, как я получил второе заключение, моя правая нога, обе лодыжки и правое бедро срослись в неправильной позиции. Они были полностью выведены из строя, как и моя спина, колени и правое плечо. Я не только выбыл из состязания за SAS, я был признан негодным по медицинским показаниям для службы в любом полку на передовой линии.

Иза-за возникших проблем в госпитале "потеряли" мои медицинские записи. Прикрывая себя, они подчистили все улики. Как будто моего случая вообще не существовало.

Для парней рядом со мной это не имело большого значения: моя солдатская служба закончилась. Но я отказался садиться за письменный стол и начал искать способы вернуться в бой, не таща на себе "Берген".

Мой кореш предложил мне подать заявку в Армейский Авиационный Корпус (AAC).

— Хочешь быть в самом замесе? — спросил он — Ты можешь в конце-концов, летать для SAS.

Он показал мне книгу. Внутри была фотография пилота в армейском вертолете, его глаза были замазаны чернилами цензора. За ним стояли четыре полностью экипированных членов Специальной Авиационной Службы (SAS). Он был прав. Если я не мог воевать с SAS, возможно я смогу летать с ними. Насколько это будет круто? Я смогу вернуться на передовую, не поднимая задницы.

Хотя 2-й батальон парашютно-десантного полка не был заинтересован в том, что бы кто-то уходил, в конце-концов мое заявление на перевод было запущено. Я сдал тесты на пригодность и с помощью блефа прошел через медиков.

Переход от десантника к обучению на пилота — при условии, что меня примут — означал что я застряну в звании капрала еще на четыре года, но я не был жаден до званий. У меня была задача.

Через несколько недель меня приняли на "сортировку" в Мидл Валлоп, главном аэродроме ААК, в двух шагах от Солсберри-Плейн.

Сортировка была процессом оценки способности потенциальных пилотов слушать, усваивать и повторять простые полетные маневры. Это был базовый тест, включавший наземную школу и был разработан что бы увидеть, есть ли у нас способность усвоить курс армейских пилотов.

Я должен был приступить в июле 1991 года.

Я не знал, могу я летать или нет, но мытьем или катанием, я должен был сделать все для этого.

Я ждал снаружи магазина одежды свой летный костюм, когда огромный мужик отодвинул меня локтем с дороги с пренебрежительным, полувраждебным взглядом и бросил пару потрепанных старых перчаток на прилавок. Цивил за прилавком полуподскочил от усердия, бросив человеку-горе слащавую улыбку и выложил перед ним новую пару белоснежных замшевых перчаток.

— Вот, пожалуйста мистер Палмер. Ваш размер, если конечно, я не ошибаюсь.

Они должно быть целиком ободрали для его пары горную антилопу.

Мистер Палмер не сказал ни слова. Он бросил взгляд на мой бордовый берет, наклонился, вторгаясь в мое личное пространство и посмотрел мне в глаза. Я подумал, что он имеет что-то против того, как я носил свой значок с серебряным крылом — в стиле 2-го парашютно-десантного батальона — над левым ухом (признак "деда", "вороны" носят полковой знак над левым глазом, почти посередине — прим. перев.), или он просто не любит десантников, в целом.

Он выдал мне тонкую улыбку, засунул перчатки в карман и вышел.

Я отложил имя мистера Палмера в дальний ящик. У меня были другие причины для волнения на тот момент. Проблема с оценкой была в том, что ни один из инструкторов — сварливых старых пилотов, служивших в ВВС, но теперь ставших гражданскими, далеко запенсионного возраста, не давал вам никаких намеков на ваши шансы на успех. Я понятия не имел, как у меня дела.

Капитан Такер позвал нас всех в комнату для брифингов в ангаре учебных самолетов. Мягко говоря, высокий, перспективный офицер Королевского корпуса электриков и инженеров-механиков, он был, как и мы, кандидатом, но из-за его звания он был лидером курса классификации. Нам сказали, что нужно набрать в среднем пятьдесят баллов за каждое упражнение. Всего будет двенадцать упражнений, с окончательной оценкой, выставленной в конце.

Когда они закончили с нами, инструктора записали все в синих папках с нашими именами на корешках, формата А4.

Я отчаянно хотел узнать, что же было в моей папке.

Стоя снаружи ангара вместе с курильщиками, однажды я увидел через окно комнаты, где их держат инструкторы. Папки были на второй полке стального шкафа. Когда я невзначай взглянул мимо курильщиков, пришел Чоппер Дженнингс (Chopper — тесак, а также жаргонное прозвище для вертолетов — прим. перев), один из инструкторов и запер шкаф. Затем он открыл верхний правый ящик стола, поднял большую оранжевую папку и бросил туда ключ. Дженнигс унес с собой ключ от ящика, но это меня не беспокоило. Я мог вскрыть замок, без проблем. Дверь тоже не была препятствием.

Я спросил у одного из наземников, в какое время ангар открывается утром. Я сказал ему, что хочу позаниматься над своими заданиями в тишине. В шесть, ответил он мне, и с этого момента в моем мозгу сложился план.

Я поделился этим планом с моим приятелем из десантников Крисом, но он не любил рано вставать. Он не хотел, что бы я говорил ему, если он провалится; только что бы я сообщил ему, если он пройдет.

Делай как знаешь, сказал я ему.

Следующим утром, я завис у наземников, открывающих ангал и выталкивающих наружу "Чиппи" — или учебные самолеты ДеХевиленд "Чипмунк" Т10 — в бодрящий летний утренний свет. Я прокрался мимо них, пробрался в коридор и добрался до двери офиса. Навыки, которым я научился у моих товарищей в школе, по взламыванию обычных и американских автоматических замков, очень пригодились. Ключ от стального шкафа был там, где его положил Чоппер Дженнигс. Я открыл шкаф и выбрал папку с надписью на корешке "Мэйси". Я набрал в основном 54 и 55. Каждый элемент летного мастерства был тщательно отмечен. Я внимательно изучил детали. Мистер Фулфолд, мой милый старый инструктор, отметил, что я недостаточно тщательно осматриваюсь. Это, по его словам, может привести к столкновению в воздухе и должно быть исправлено, если я стану пилотом.

Не успеете сказать, как сделано, мистер Фулфорд.

Я посмотрел на папку моего друга и он был в большом пролете. Тогда я посмотрел нескольких других парней, проверить как они. Только некоторые были в порядке, большинство были на грани, а некоторых мы полностью теряли.

Когда я вернулся, Крис спросил, как у него дела и я сказал, что не смог попасть в офис, но попробую еще раз. Что я еще мог сказать?

На следующий день, заходя на бомбежку в моем "Чиппи" с мистером Фулфордом за моей спиной, я делал все, что бы моя голова не переставала двигаться, когда я сканировал небо Хемпшира в поисках других самолетов.

Когда я вломился в офис и прокрался взглянуть в свою папку на следующий день, я был рад видеть, что моя ситуационная осведомленность улучшилась, но мне нужно было поработать над моей навигационной точностью.

Как скажете, мистер Фулфорд — вы мой командир.

В своем восьмом вылете я должен был выполнить петлю. Я пошел на это по крутому. Почти на самом верху петли, кровь прилила к моему толстому черепу и мое зрение заплыло темно-серыми пятнами. К тому времени, как я перевернул красно-белую птицу, пятна выросли и слились в одно, я был полностью слеп.

По тону его голоса, я мог сказать, что милого мистера Фулфорда тоже прихватило.

— Каков уровень крыльев? — судорожно выдохнул он.

Я не знал, я вел безуспешную борьбу, что бы остаться в сознании.

Я хрюкнул что-то в ответ.

Я очнулся, что бы услышать взвизги двигателя "Гипси Мажор", быстро вытащил нас из пикирования и выровнялся по высоте, на которой начал свой первый пилотажный маневр. Вот и все, думал я. Должно быть, я провалился. Но на следующее утро мне как-то сошло это с рук.

К девятому вылету я набрал достаточно очков, что бы немного расслабиться. Я перестал прокрадываться в офис после моего десятого вылета, зная что почти дома и с сухим трюмом.

Кстати, я узнал, почему они дали Дженнигсу его кличку. Он не был вертолетным асом; на самом деле, он никогда не летал на вертолетах. Он только отмечал настолько жестко, что отсек на оценочном курсе людей больше, чем любой другой инструктор. Это все что мне нужно, что бы оправдать мои утренние вылазки. Вы должны отвечать огнем на огонь.

В день отбытия, через две недели и тринадцать летных часов, мы построились у офиса шеф-инструктора по летной подготовке в соответствии званиям.

Время принятия решений. Я знал довольно много, кто прошел и кто потерпел неудачу, но были несколько пограничных случаев, в которых я не был так уверен.

Как капрал, я стоял далеко за чертой, прямо за моим приятелем Крисом.

Лейтенанта вызвали в офис. Я затаил дыхание, зная, что из под него собираются выдернуть ковер. Он появился через пару минут, молотя по воздуху.

— Я прошел. Я рисковал на тренировках, но я прошел.

Я знал это из папок. Как он умудрился пройти?

Сержант вышел, выглядя опустошенным. Но из моего взгляда на его досье, я помнил, что он был лучше лейтенанта.

Что за чертовщина тут происходит? Мое сердце сжалось, это выглядело немногим лучше, чем лотерея.

Я начал паниковать. Что, если я провалился в нескольких последних вылетах? Что, если я упустил мяч? Я убедил себя; лейтенант мог существенно улучшиться в последние несколько дней, а сержант мог понизить планку.

Иисус. Как я это сделал?

Крис вернулся и вернулся с неизбежными новостями. Его оценки были ужасными.

Теперь настала моя очередь, момент истины. Шеф-инструктор по полетной подготовке, шеф-инструктор "Чиппи" и большая шишка из офицеров ААК сидели по рангу за столом передо мной.

Я остановился и отдал честь. Я видел, как бьется под кителем мое сердце. Это все. Это мой последний шанс.

— Капрал Мэйси, как Вы думаете, как вы закончили? — спросил Большая Шишка.

Я не был готов к вопросу. Не будь самоуверенным, не будь интровертом, сказал я себе. В результате получилось какая-то спутанная ерунда.

— Эм, я думаю, я мог бы быть лучше, потому что я поставил себя под большое давление, и, ну, если бы мне дали шанс, я...

— Прошел, — рявкнул шеф-инструктор по летной подготовке — Поздравляю.

Большая ухмылка расплылась у меня на лице

— Действительно? Вы уверены?

— У вас высокий балл. Вы свободны.

— Спасибо вам, сэр, сэр и сэр.

Я отдал им честь, едва не сломав себе запястье. Я крутанулся на каблуках, ударив левым в пол, оглушив при этом старых чудаков и промаршировал на выход, быстро наклонив голову, когда выходил.

Снаружи собрался заходить капрал морской пехоты Сэмми. Я поднял голову и сказал:

— Приятель, я провалился. Удачи тебе...

Его лицо надо было видеть.

Нехорошо, я знаю, но Сэмми был из коммандос Королевской Морской пехоты — давних заклятых врагов десантников. Он тоже принимал участие в моих шпионских играх и отслеживал свою производительность через мои ежедневные обновления. Он знал, что у него было на восемь очков меньше чем у меня в последнем подглядывании.

Он бы достаточно быстро узнал, что с ним все в порядке.

Когда он появился несколько минут спустя, я бегал по коридору, раскинув руки, напевая "Марш разрушителей плотин" (прозвище 617 специальной эскадрильи во Второй мировой войне — прим. перев.). Он погнался за мной, под летним солнцем.

— Бордовые машины один, капустные головы ноль — ликовал я. (здесь намек на цвет беретов, у десантников они краповые (бордовые), у морпехов-коммандос — цвета бутылочного стекла, зеленые — прим. перев.)

Позже, я явился к полковнику Эджкомбу. Полковник Гренвилль Эджкомб был — и до сих пор является — легендой Армейского Авиационного Корпуса.

Он объяснил мне дух ААК, так же, как это было на базовом армейском курсе, согласно которому, каждая летная эскадрилья имела постоянного эксперта для каждой задачи. Там были инженеры, танкисты, пехотинцы, артиллеристы, медики, связисты, повара и клерки. Я не был уверен, какие навыки клерка смогут принести пользу — за исключением возможности напортачить с зарплатой — но я был счастлив услышать, что у нас будет на борту несколько поваров. Еда у десантников всегда была отличной, и я хотел, что бы так и оставалось. Полковник сказал мне, что только четверо из четырнадцати кандидатов показали себя достаточно хорошо в воздухе и были официально допущены к обучению. Мой летный курс должен был начаться в ноябре, через четыре месяца.

Уже уходя, я услышал, что мистер Палмер в здании. Я бросился в гальюн и сидел там, пока он не ушел.

Я теперь знал, что он совсем не старый добрый мистер Палмер, но Дарт Вейдер, самый страшный инструктор в Армейском Авиационном Корпусе. Зная, что я вернусь через несколько месяцев, я не мог позволить еще одну стычку с ним.

Мне дали отсрочку. Я твердо решил стать пилотом. И не просто пилотом, я собирался летать для SAS, и никто, даже Темный Повелитель Вселенной не мог остановить меня.

Горизонт без резервной копии

Май 1992 года

Фремингтон-кэмп, Девон

Фремингтон-Кэмп был жалким пятном на прекрасном ландшафте. Его бараки были выстроены во время Второй Мировой войны и выглядели так, как будто через них прошел блицкриг. Из окон капал конденсат, рамы были гнилыми, а несколько стекол треснуто или разбито. Ветер свистел в щелях, принося влажный солоноватый запах моря в импровизированный оперативный центр. Если бы мы базировались здесь, я бы давно вскрыл себе вены. Хвала Господу, мы здесь были проездом.

"Газель" была учебным армейским вертолетом. Я любил летать на этой юркой одномоторной машине с огромным плексигласовым пузырем кабины. Меня учили как выйти на авторотацию, что бы совершить аварийную посадку, если отказал двигатель и основам ночного полета. Затем я начал обучаться более сложным техникам: полетам на малой высоте, посадка в ограниченных зонах, навигация в сложных условиях и полет по приборам.

Я уже полгода был на курсах пилотов. Я набрал еще тридцать часов на "Чипмунках", пройдя "Основы полета на летательных аппаратах с фиксированным крылом" и экзамены в наземной школе, позволившие мне перейти на "Основы полетов на летательных аппаратах с вращающимся крылом": обучение полету на вертолете.

С самого начала действовало правило "трех страйков" — три ошибки и мы были вне игры. Из начального состава в двадцать обучающихся на курсе, мы уже потеряли четырех парней на этапе неподвижного крыла, затем трех других в течении пятидесяти часов обучения и индивидуальных занятий на базовом курсе с вращающимся крылом.

Мы теперь были на "Расширенном курсе полетов на летательных аппаратах с вращающимся крылом" или "тактическом" этапе нашей подготовки: нас учили не только летать на вертолетах, но и воевать на них.

Тим, приятель из 2-го парашютно-десантного батальона, бывший на курс впереди меня, познакомил меня с шпаргалкой. Наземная школа включала экзамены по четырнадцати различным предметам, от основных принципов полета до метеорологии и навигации. Поскольку для каждого предмета было только три варианта экзаменов, задачей курсантов было добыть эти документы — с правильными ответами — у студентов на более ранних курсах. Никто никогда не проваливал экзамены в наземной школе; задача заключалась в том, что бы не набрать 100 процентов и продолжить эту игру.

Кореш Тима Билли был единственным парнем, которого никто не знал и поскольку он выглядел как темноволосая версия Дэна Дарэ (персонаж популярной в Британии компьютерной игры и комиксов, сражающийся с пришельцами пилот ВВС — прим. перев.) и я был впечатлен тем, как он летал, я решил взять его за образец. В Авиационном Корпусе я мельком увидел жизнь, которую я искал. Я должен был коснуться каждой базы, если я стану пилотом SAS.

Отказ от шпаргалок окупился, когда инструкторы решили заменить варианты новыми по каждому предмету для нашего набора. Началась слепая паника и много парней вылетели на обочину.

Поэтому я с опасением слушал тех, кто рекомендовал карты-шпаргалки для расширенного тактического курса: разведывательные позиции, которые были высоко отмечены в предыдущих учениях. Когда мы добрались до Фремингтона и были проинформированы о нашей "боевой задаче" — опознать "вражескую" автоколонну, направляющуюся с востока с трассы B3042 к A377, я взглянул на шпаргалку и решил выработать свой собственный план.

Я зашел в комнату планирования — чуть больше чем шкаф для метелок — и изучил три лица, внимательно глядящих на меня. Герберт и Бэтмен, два инструктора, выглядели так, будто хотели сожрать меня на завтрак, которого никто из нас не получил — и не получит, пока мы не вернемся с вылета. Другой парень, курсант по имени Мик Бакстер, смотрел на меня так сосредоточенно, что я подумал, не взорвутся ли его глаза.

— Итак — начал я, пытаясь заставить себя звучать официально — в соответствии с задачей этих учений, я командую патрулем и буду вести вас. Я лечу с мистером Гербертом, а Вы, капрал Бакстер, полетите с мистером Бэтменом.

Кадык Мика судорожно дернулся. Уоррент-офицеры Герберт и Бэтмен уже занялись своими планшетами.

Сегодняшние учения были посвящены разведке: обнаружение и слежение за конвоями противника при сохранении тактического превосходства; доклады и наблюдение без обнаружения.

После доклада по метеорологической обстановке, воздушному движению и расписанию, я приступил к выполнению задачи.

— Когда мы уйдем отсюда, мы пойдем по этой долине на юго-восток — я указал на черную линию на карте позади меня. — Мы пройдем здесь под линией электропередач, там где линия опор пересекает реку Тав.

Это была самая низкая точка опор к юго-востоку от Чапелтона.

— Здесь поблизости нет ни дорог, ни деревень, так что есть все шансы, что нас не увидят. Мы продолжим лететь по обозначенному маршруту, пока не достигнем слияния двух рек у озера Копи, нашей конечной точке встречи. Затем продолжим пункт к наблюдательной позиции (Observation Point, OP — прим. перев.), перехватив машины в самом конце их маршрута, вот...

Оба инструктора яростно строчили. Это был самый большой отход от обычного варианта в картах-шпаргалках. Предпочитаемые инструкторами наблюдательные позиции для обнаружения конвоев движущихся в этом районе были в нескольких милях к востоку, у лесистого холма с неограниченным обзором на B3042. По моему мнению, они также имели неограниченный обзор наших вертолетов. Мы были на горизонте, пока враг сливался с окружающей местностью — абсолютно противоположное тому, что как я чувствовал, нам нужно было сделать. Глаз реагирует на движение, и я знал, что разместить наши "Газели" на вершине холма в бою было самоубийством — открытым приглашением для артналета. И если конвой остановится, нас услышат, ветер нес бы шум от вертолетов прямо к ним. Это были дерьмовые позиции.

Я тщательно изучил карту (на предмет чего-то, что они называли "взаимной видимостью" в десантуре) и нашел на дне долины место с одинаково хорошим полем обзора. Мы могли легко увидеть конвой, и не пропустили бы их, так как они были бы уже в конце своего маршрута. Я мог бы скрыть себя и Мика между деревьями у реки, а огромный холм позади нас обеспечил бы нам фон; наши зеленые разведывательные вертолеты прекрасно сочетались бы с окружающей местностью. В том маловероятном случае, если нас заметят, у нас был фантастический маршрут отхода, который позволил бы нам растаять в одно мгновение. Отличненько.

— Как только мы прибудем в точку встречи, оба наших вертолета с этого момента и до конца учений — продолжал я — выключат проблесковые маяки, навигационные огни и ответчики системы опознавания. Мы не будем ничего передавать. Полный оборот в 360 градусов будет сигналом что я готов двигаться. Я знаю, ты будешь счастлив Мик, когда выключишь свои навигационные огни. Затем я выдвигаюсь и вы следуете за мной до НП.

Что бы дойти до нашей НП мы должны будем маневрировать среди деревьев, пока не увидим своими глазами дорогу. Мы будем ждать там, маскируясь за деревьями, пока не появится конвой. Мы подсчитаем машины, пока не убедимся, что мы ничего не упустили, а потом удираем для отчета.

— Вопросы?

Бакстер выглядел так, будто йо-йо проглотил. Инструкторы ничего не сказали. Как экзаменаторы по вождению, Герберт и Бэтмен молча сидели рядом с нами, пока мы не возвращались в лагерь. Только тогда они рассказывали нам, как мы должны были сделать, когда мы возвращались на землю.

В порядке болтовни я спросил у Герберта, что он делал до прихода в Армейский Авиационный Корпус.

AПК (ACC), ответил он, в каком-то месте, о котором я никогда не слышал.

Армейский Поварской Корпус (Army Catering Corps). Если мы облажаемся, по крайней мере, мы можем рассчитывать на Полный Английский завтрак (традиционный английский завтрак из яичницы, колбасок, жареных грибов, бекона, белой фасоли, жареных томатов, с тостами и мармеладом, примерно 1100 калорий — прим. перев.).

Мы взлетели сразу после восхода и направились в зону учений. Ветер упал, Девон лежал под нами во всей своей красе и море мерцало позади нас. Мы вместе проскочили под проводами в четырнадцати кликах от точки встречи, едва в шести шести футах от земли по обе стороны реки и начали полет на бреющем — на высоте верхушек деревьев, используя низину как прикрытие, что бы уйти ниже горизонта радара. С последним кликом на подходе я опустился на пятнадцать футов и начал петлять среди деревьев. Я видел, как Мик, соблюдая построение, точно следует за мной. Мы были незаметны, как и любой другой вертолет, с земли или с воздуха — маленькие, камуфлированные и обнаруживаемые на этой высоте лишь с большим трудом, если только нам не придется летать вокруг человека, вышедшего выгулять своего пса.

"Газель" не всегда тихая. Было сложно уловить звук винта на дистанции, он был легким и и вместо хвостового винта имел фенестрон — тринадцать лопастей в кольце Вентури — но его шестерни и подшипники испускали высокий вой при висении.

Солнце уже достигло вершин холмов в востоку от точки встречи. Моя аквариумная колба кабины начала нагреваться, к тому моменту, когда огни Мика погасли, сигнализируя о готовности. Я прокладывал путь, в нескольких футах от земли, перепрыгивая через заборы и ворота.

Как бывший десантник я знал значение маскировки на местности, при входе и выходе в пределы зоны действия — не имело значения, были ли вы в пешем порядке, на танке или вертолете.

Я петлял в поясе деревьев, пока мы не прибыли в НП. Я заметил вдалеке дорогу, идущую в гору, а через просветы между деревьями — солнечный свет, бликующий на пригоршне автомашин, двигающихся по проезжей части дороги через корнуэльскую границу. НП была потрясающей. Деревья закрыли нас своей тенью; даже Господь не узнает, что мы здесь были. Мы были в нужном месте в нужное время и все, что нам надо было делать сейчас, это сидеть тихо и наблюдать.

Мистер Герберт взял управление, и я схватил пистолетную рукоятку наблюдательного комплекса "Газели", который как перископ был встроен в фонарь возле места левого пилота. Я заглянул в его резиновый наглазник и установил поле видимости на дороге в почти миле от нас. Наконец я увидел фары первого четырехтонного грузовика, когда он поднялся на холм к юго-востоку от нас.

В рамках учений, четырехтонники обозначили собой основные танки; лэндроверы, которые их сопровождали, должны были обозначать бронетранспортеры. Нам сообщили примерное время прибытия конвоя, но не количество машин в нем. Через пять минут я насчитал пять четырехтонников и шесть лэндроверов. Теперь я должен был подождать и проверить, был ли это весь конвой или есть кто-то отставший. Прошло пять минут, потом десять. Взглянув на деревья слева от меня, я почти почувствовал разочарование Мика.

Неважно. Я делал все по правилам. Как солдат, я знал, что поля сражений не были аккуратными и предсказуемыми — вы всегда должны ждать неожиданностей. Я не хотел возвращаться в Фремингтон, что бы услышать, что я заработал Первый страйк, потому что мы пропустили второй конвой, идущий в нескольких милях позади первого.

Только когда топливо стало приближаться к отметке "пора валить", я решил, что можно спокойно возвращаться. Я привел Мика обратно на точку встречи, а он оттуда привел нас обратно в лагерь. Мы приземлились с достаточным запасом топлива для изменения маршрута, если мы неожиданно столкнемся с врагом на нашем отходе.

После посадки "Газелей" мы отправились в импровизированную комнату брифингов, пока наши инструктора проверяли у конвоя, были ли мы замечены.

— Ну и что ты думаешь? — спросил Герберт, когда он закрыл дверь.

Я знал, что мой полет был отличным, так что единственное, за что он мог меня провалить, была сама задача.

— Мы выполнили свою задачу, сэр — ответил я — Мы прибыли туда с запасом времени и оставались скрытыми, пока не появился враг. Мы сосчитали машины и я уверен, что не пропустили ни одной. Я чертовски уверен, что мы оставались незамеченными на всем маршруте и на отходе. Я не думаю, что можно было сделать лучше, если честно.

Герберт выгнул бровь дугой

— Точно?

Ой-ой...

— Как Вы думаете, как все прошло, капрал Бакстер? — спросил Бэтмен.

Мик поднял лицо из рук и взглянул на меня, прежде чем ответить.

— Мы выполнили нашу задачу — сказал он, не мигая.

Герберт позволил себе вмешаться.

— Ваша НП была отвратительной. Вы ждали слишком долго и информация, которую вы доставили, была несвоевременной.

Лицо Мика снова исчезло в его потных ладонях и я почувствовал, что моя кровь начала закипать.

— Что вы должны были сделать, так это найти НП дальше на восток, что бы вы могли обнаружить конвой как можно раньше — рявкнул он. Его слегка румяное лицо начало приобретать все более алый оттенок.

Он подошел к карте.

— Если бы вы выбрали одну из этих позиций в этом районе — он указал точки, которые советовали мне использовать мои предшественники — вы бы обнаружили автомобили намного быстрее. Тогда вы могли бы выполнить задание и вернуться в лагерь намного раньше. Но вы ждали, пока у вас почти не кончилось топливо. Вы не только подвергли опасности два вертолета, капрал Мэйси, но и опоздали с передачей важной тактической информации вашему командиру.

Я взглянул на него. Черт, я думал он шутит...

Я глубоко вздохнул.

— Ну? — его лицо выглядело так, как будто сейчас вспыхнет.

Я ответил ему медленно и спокойно, как только мог.

— При всем уважении, сэр, я выбирал позиции для разведки годами. Сидя на голой заднице над горизонтом у холма, мы могли бы также таскать вымпел "мы здесь" за собой.

Голова Мика начала двигаться из стороны в сторону. Я не был уверен, просто ли он сомневается в моем подходе или хочет сбежать через трещину в половицах.

Я, не стесняясь, продолжал.

— Если конечно солнце, отражаясь в наших выпуклых фонарях, не выдало бы нас раньше шума, потому что мы располагались прямо по ветру. И я не просто так висел в этом чертовом районе. Я ждал, потому что были все шансы, что первые автомобили были просто авангардом большого конвоя. Я должен был убедиться, что других не было.

Они смотрели в недоумении сначала на меня, а потом друг на друга.

— Сэр... если бы я ушел слишком рано и появились еще машины, я бы по возвращении доложил не о всех силах противника и командир, которому было бы поручено их уничтожить, мог бы быть убит в результате своей собственной засады. Этот конвой шел со скоростью около двадцати миль в час, что позволяло нам своевременно спланировать засаду, сделав мою информацию на 100 процентов точной и очень своевременной.

Герберт был невпечатлен. Знаки, которые он мне подал, сказали мне все: я почти провалился.

За завтраком с другими курсантами я полностью оторвался.

— В настоящем бою, вися выше горизонта над тем холмом, мы были бы сбиты в небе. Инструкторы — суньте их в бой или в поле, обработайте их настоящей тактике и легким дождичком и они растают к черту! У Герберта нет ни одной тактической косточки в его чертовом теле!

Все прекратили есть. Мой приятель-морпех Сэмми, которого я надул в день получения оценок, в конце-концов озвучил, о чем все подумали.

— Ты должен пройти курс, ты птенчик, не учи тактике инструкторов и не объявляй войну системе.

— Ты был козлом, вошь ты лобковая, потому что мы оба не смогли использовать свои НП — сказал Мик. — Мы только скребли пузом по пути, потому что твой план был безопасный. Если бы мы допустили малейшую ошибку, они трахали бы нас, пока наши задницы не закровоточили. Тебе надо бы малость поумнеть, десантничек.

После Фремингтона я летал с тремя разными инструкторами. До тех пор у меня были хорошие оценки. Новым инструкторам было поручено выяснить, что случилось со мной и Гербертом. К счастью, они сочли это случайным отклонением.

Фремингтон преподал мне урок, столь же ценный, как тактика и тактическое мышление. Это научило меня строить отношения с людьми — когда говорить, а когда держать мой большой глупый рот на замке. Никому не нравится умная задница и в своем стремлении попасть в самую гущу событий, я забыл важный ингредиент: смирение.

Крылья вертолетчика по-Палмеровски

Май 1992

Мидл-Вэллоп, Хемпсшир

Как я обнаружил, никого из инструкторов не боялись так, как Дарт Вейдера и никто в Мидл-Вэллоп не хотел оказаться с ним в кабине вертолета, особенно когда дело дошло до экзаменов.

Мы с мистером Палмером уже однажды скрестили шпаги и этого было достаточно. Я не забыл нашу первую встречу: его огромная туша заполнила дверной проем, когда он зашел в магазин за новой парой перчаток, глядя сначала на мой берет, а потом уже на меня. С тех пор, как и все остальные на курсе, я старался изо всех сил избегать его.

В конце месяца мое везение наконец кончилось.

После возвращения из Девона, у меня было несколько дней полетов перед Финальным Экзаменом на Управление — решающий день, когда я либо заработаю свою крылышки, либо меня вышибут с курса. Во-первых, была задержка из-за подготовки международного показа боевой техники, огромного слета, обычно организуемого ВВС, но на этот раз проводимого в Мидл-Вэллоп.

МПБТ (или КМПБТ, как он известен сегодня — ему добавили титул Королевский), это крупнейшее авиашоу в Европе. Сотни военных самолетов принимают в нем участие, от старинных "Харрикейнов" и "Спитфайров" до современных истребителей и ударных вертолетов. Это организационный кошмар, потому что десятки тысяч наблюдателей стекаются на мероприятие и трафик нужно перенаправить вокруг южной половины Англии. Выстраивание такого количества летательных аппаратов это огромная работа, организация которой падает в значительной степени на основную базу; нам, курсантам, сказали что мы — "рабочая группа", ребята на земле, ответственные за рулежку и стоянку для прибывающих пилотов. Главным был никто иной, как мистер Чоппер Палмер.

Все стонали.

Я знал, что не помогу делу, слоняясь вокруг в краповом берете на голове и парадными крылышками десантника на рукаве, так, как будто они были единственным, что было важно, прежде, чем я понял, что аксессуары десантника не обязательно лучший способ стать пилотом ААК.

За день до показа, я шел к диспетчерской вышке, взглянуть с высоты птичьего полета на процесс, ориентируясь перед началом шоу. Когда я переходил от окна к окну, ориентируясь на местности и задаваясь вопросом, как же мы разместим все самолеты, то поворачиваясь, я увидел маленькую женщину среднего возраста, ведущую важный разговор с одним из диспетчеров. Я прислушался, потому что услыхал, как она сказала, что несколько ее сыновей были десантниками.

Я больше не думал об этом до тех пор, пока когда она собралась уходить и попрощалась, диспетчер рядом со мной не ответил "До встречи, миссис Палмер".

— Миссис Палмер? — спросил я, когда она исчезла из поля зрения — Жена Чоппера?

— Она самая — сказал диспетчер — Милая, правда?

Она была такой. Прекрасно на самом деле. Что-то, что мне было очень трудно совместить с ее огромным мужем и его жуткой репутацией. Но потом до меня начало доходить. Возможно, при нашей первой встрече Палмер не пытался вывести меня из себя; возможно, я неправильно понял этот взгляд. Если у него было несколько сыновей в десантниках, возможно, это было чем-то еще — родственными чувствами, может быть? Иисусе. Может ли быть, что репутация Чоппера не была всем, что было о нем известно? Может он был обычным парнем, в конце концов? Как еще у него могла оказаться такая очаровательная жена?

Вооружившись этой еретической мыслью, я покинул контрольную вышку и отправился за угол на брифинг. Мои однокурсники уже ждали.

Я встал в строй как раз перед тем, как появился Палмер, грому подобный. Его глаза встретились с моими и казалось, они смотрели сквозь меня. Он выдал мне снова эту тонкую улыбку и прогремел:

— Так. Мне нужен заместитель. Кто будет моей второй парой глаз?

Тишину можно было бы резать ножом. Никто не сказал ни слова. Единственное, чего не хватало — так это музыкальной темы из "Плохой, хороший, злой".

Из ниоткуда, я почувствовал что поднял руку.

— Я, сэр! — сказал я.

Палмер что-то прорычал и помчался прочь в сторону ангаров.

— Что он сказал — спросил я Сэмми.

— Он сказал: "Спасибо, болван ты. Ты упустил свой шанс пройти курс. Ты можешь стать пушечным мясом прямо сейчас".

— Серьезно. Что он сказал на самом деле?

— Он сказал: "Десантура, десантура в небе, живое доказательство что дерьмо может летать".

Так как я собрался за Чоппером Палмером, Сэмми придержал меня за рубашку:

— Ты с ума сошел, Мэйси?

— Наверное — сказал я, высвобождаясь.

На самом деле, я чувствовал себя счастливее, чем когда-либо. Моя догадка — и она была основана на некоторых, весьма солидных доказательствах из первых рук — говорила что можно было ставить фунт против ломаного гроша, на то, что Палмер вовсе не был тем "тесаком", которым пытался себя представить. И поскольку в той игре в рулетку, которая определяла, какие инструкторы будут назначены нам для нашего заключительного экзамена на управление, был хороший шанс, что я получу мистера Палмера, я подумал, что — в отличии от Фремингтона — время потраченное на разведку не будет выброшено на ветер.

Часть меня все еще не могла поверить в то, что я это делаю. Я чувствовал себя цирковым артистом, который сует свою голову в пасть льву.

Когда я его догнал, Палмер начал ставить мне административные задачи. Когда он делал это, он взглянул на мой берет и сказал мне то, что я уже знал — что один из его мальчиков был Парашютно-десантном полку.

— Он в Белопером первом или Грязном Третьем, сэр? — спросил я. 2 парашютно-десантный батальон отправил белые перья 1-му парашютно-десантному, не попавшим на Фолкленды, а 3-й парашютно-десантный, откровенно говоря, постоянно нуждался в стирке.

Он улыбнулся.

— Думаю, ты надеешься что это будет твой Пустомельный Второй — он знал что я был из 2-го парашютно-десантного батальона, из-за синего аксельбанта, который я одел на плечо.

Я собирался ответить, когда увидел тень, мчащуюся по земле между ангарами. Я взглянул вверх. Первым прибывшим на выставку, стал вертолет. Я не мог сказать, какого типа. Я поднял руку и прищурился, глядя против солнечного света.

Когда машина остановилась на своем последнем заходе, я получил свои первые впечатления от взгляда на нее. Это была самая уродливая вещь, из всех, что я видел — большая, темная и угловатая, напоминающая опасное первобытное насекомое. Она медленно зависла прямо перед башней и висела в воздухе. Затем, нос опустился, кивая толпе зевак, выстроившихся в ряд, что бы посмотреть на него, и машина подкралась к аэродромному оператору, с двумя оранжевыми лопатками, перед тем, как, наконец, опуститься на землю.

Чоппер Палмер выругался на выдохе. Все что я уловил, было что-то про янки.

— Сэр?

— Полетишь так со мной, Мэйси и я пропущу тебя через фенестрон твоей "Газели".

— Что это такое, сэр? — спросил я, пытаясь уйти от темы оказаться с ним возле вертолета.

— Это — сказал Чоппер Палмер, с оттенком восхищения в голосе — вертолет Армии Соединенных Штатов, Эй-Эйч-шестьдесят четыре Альфа. Ты должен был в состоянии сказать, по неортодоксальному заходу, что он не отсюда. Он также известен как "Апач".

Это был первый боевой вертолет, который я видел. "Апач", как я знал, был одним из четырех вертолетов, участвующих в конкурсе Министерства Обороны Соединенного Королевства, на оснащение первым в истории Британской Армии специальным ударным вертолетом.

В настоящее время, Армейский Авиационный корпус, был оснащен двумя типами вертолетов: "Газель" и "Рысь" (не учитывая специальные "Газели" и А109-ые, используемые САС).

"Газель", как правило, использовалась для обучения, связи и разведки, но могла также использоваться для аварийной эвакуации и переброски нескольких легковооруженных пехотинцев, в общем, это была полезная, но ограниченная в возможностях машина.

"Рысь" Мк7 был противотанковым вертолетом, вооруженным управляемыми ракетами по каждому борту. Ему серьезно не хватало мощности и он тяжко страдал, когда приходилось перебрасывать даже небольшое количество солдат. Так же сильно мешала необходимость в бортстрелке, что уменьшало грузоподьемность и ограничивало доступ одной дверью. Приходилось выбирать между ракетами и десантом — он не мог тащить все сразу. И его Трубозапускаемые — Оптиконаводимые — Витой парой управляемые ракеты TOW были эффективны, как об стену горох. Предполагалось, что это будет нашей первой линией обороны от вражеской бронетехники, но если бы они когда-нибудь столкнулись с плотными рядами советских Т-72 на равнинах Западной Германии, их бы попросту вырезали. И уроки недавнего конфликта в Персидском заливе, говорили о том, что они были бы не намного лучше даже против некоторых хуже оснащенных армий, которые там присутствовали. Пока управляемая ракета TOW наводится вручную на цель, они были сидячими утками.

В результате этого, появился и набрал обороты стимул к оснащению Армейского Авиационного Корпуса специальным ударным вертолетом, изначально приспособленным для этой роли и "Апач" стал главным претендентом. Он боролся за контракт стоимостью более 2 миллиардов фунтов стерлингов (и это только за сами вертолеты, не включая симуляторы или связанные с ними оборудование), против трех других машин: франко-немецкого "Тайгер" от"Еврокоптер", локализованной английской версии американской "Кобры" от "Белл", названой "Ядовитая Кобра", и "Рууивалк", "Пустельгой", уродливой тварью из Южной Африки. Присутствие "Апача" на шоу было признаком того, что конкуренция накаляется.

Я никогда не видел ничего подобного. Я был полностью загипнотизирован.

Позже, я просил мистера Палмера, могу ли я взглянуть на него поближе. Он сделал даже лучше: он прямо подошел и спросил, не могу ли я посидеть в нем.

Пилот, выглядевший скучающим, в зеркальной паре солнцезащитных очков, был только рад угодить. Секунду спустя, я бросил свою камеру в траву и потащил себя в заднюю кабину — место пилота.

Оглядываясь внутри кабины, я увидел, что это был мир далекий от маленького, хрупкого, пластикового, аналогового мира моей "Газели". "Апач" был огромным, прочным и вместо обычных приборов, он большую часть своих данных выводил на дисплеи в центре приборной панели.

— Улыбнись, сынок — я увидел, как Чоппер Палмер направил на меня камеру.

Я не был уверен, что сделало меня счастливее — то, что сидя в этой машине, я поклялся себе, что однажды на ней полечу или знание, что Чоппер Палмер не был Темным Лордом.

На месте наводчика-оператора впереди доминировал большой металлический блок, нависающий над дисплеями, который выглядел помесью перевернутого перископа и чем-то, вы можете найти на пип-шоу с поминутной оплатой.

— Это — сказал мне мой табакожующий техасский друг — это то, что мы называем ПОН (ORT) — прибор оптического наблюдения. Если твои глаза засунуть в ПОН, он позволит тебе увидеть врага с использованием оптики прямой видимости.

Он показал мне на розовую линзу, которая закрывала правый глаз:

— Посмотри сюда — а затем указал на дисплей — или сюда, на них ты увидишь все, что видит "Апач".

Он сплюнул часть табака.

— Ты можешь видеть картинку с радара, изображение, проецируемое тепловизионной системой наводчика, или его дневной камерой, тепловизионной системой пилота... ну и дерьмо, сынок... любое из них, в любой момент, по щелчку переключателя.

— Веселье закончилось, капрал Мэйси — сказал Чоппер — Мы должны заняться рулежкой.

Он ушел, снова заставив меня бежать за ним.

Через три дня после окончания шоу, мы вернулись в класс, готовясь к нашим последним вылетам перед ужасным Финальным Экзаменом на Управление.

Как мы узнали накануне, это должно было быть в конце июня. Уоррент-офицер 2-го класса Бэтман занимался совместной программой полетов курсантов. Он пытался избежать сведения в пару конкретных курсантов с конкретным офицером по авиационным стандартам, если у них была веская причина с ним не лететь. Плотина прорвалась.

— Не Чоппер Палмер, сэр, он ненавидит меня... Не давайте мне Дарта Вейдера, я вам любые деньги заплачу...

Я не делился своим мнением о том, что Палмер больше рычит, чем кусает; я знал, что мне никто не поверит. Я поднял руку и заявил, что хочу лететь с Чоппером на своем финальном экзамене на управление.

Смех сразу сменился тишиной, которую ожидаешь встретить только в библиотеках и монастырях.

— Это хорошо, капрал Мэйси — ответил мистер Бэтман — Потому что мистер Палмер попросил полет с Вами.

Кошачьи вопли, волчий вой и крики "Любимчик!" отскакивали от четырех стен, а Сэмми назвал меня лизоблюдом.

— Я не стал бы так торопиться, морпех — сказал Бэтман — Вы должно быть, прямо заноза в заднице мистера Палмера, вместе с вашим приятелем-десантником, потому что Вас он попросил тоже.

Парни видели меня рядом с Дарт Вейдером, но Сэмми не приближался к нему ближе, чем на тридцать ярдов. Сэмми заявил, что он считает, будто Бэтман блефует. Бэтман ответил:

— Думаю, мистер Палмер скажет, что это как-то связано с "десантура, десантура в небе..."

Я удрал, в то время как Сэмми, наступая мне на пятки, обзывал меня каждым прозвищем из флотского словаря богохульств.

Я вышел к вертолету без лишних задержек в день экзамена. Это было прекрасное летнее утро. Старый аэродром времен Битвы за Британию, Мидл-Вэллоп, оставался самым большим аэродромом с травяным покрытием в стране и был лучшим местом для авиабазы, какое можно было себе вообразить. Солнце едва начало пробиваться через деревья Дэнбери Ринг, на месте древнего крепостного холма на востоке.

Я обычно любил это время суток, но я чувствовал себя обеспокоенным. Это был не просто день, когда я узнаю, есть ли у меня то, что требуется, что бы быть пилотом армейского вертолета; я серьезно беспокоился, что я недооценил Палмера.

Несколько мгновений назад, когда я докладывал ему о полете, он, казалось, вернулся в старые деньки. Когда я строчил на доске, рассказывая, что я буду делать на вылете, Дарт Вейдер просто пристально смотрел на меня — лазерный пристальный взгляд, который пугал каждого, когда мы впервые сюда прибыли.

Добродушный парень, который открыл для меня "Апач" и сделал мне фотографию, куда-то подевался. На его месте был большой молчаливый медведь, который смотрел на меня так, будто он уже приглядел меня на завтрак.

— Какие-то вопросы, сэр? — спросил я по окончании доклада.

— Нет.

— Тогда жду Вас у вертолета, сэр.

— Вы дождетесь, капрал Мэйси, дождетесь.

После прогулки вокруг вертолета, я забрался в кабину и попытался сосредоточиться на преполетной проверке. Когда все мои карты были готовы, я занялся программированием навигатора. Когда я закончил, то снова проверил все еще раз.

Взглянув назад, к ангару, я увидел Палмера, огромного как жизнь, в надетом шлеме с опущенным забралом, шагающего по траве ко мне.

Его походка, его поведение, казалось, говорили: не связывайся со мной; даже не говори со мной.

Имя мне Чоппер Палмер и я должен защищать свою репутацию.

Репутацию, которую он задействовал только вчера, провалив одного с нашего курса еще даже того, как они взлетели.

Ты идиот, сказал я себе, ты просил этого парня — и теперь он тебя завалит.

Он обошел вертолет, открыл хлипкую дверцу и начал устраиваться слева, на месте командира. Он был настолько велик, что заставил отскочить меня, но похоже, даже этого не заметил. Он вдавил меня в плексиглас, когда наклонился, что бы надеть ремни и тоже этого не заметил. Как я должен буду лететь на этой штуке?

Когда я продолжал проверять свой чек-лист, две вещи осенили меня.

Во-первых, я понял, почему его прозвали Дартом Вейдером. Он сидел совершенно неподвижно, наклонив голову вперед, забралом вниз и у него было самое жуткое дыхание, которое я когда либо слышал: длинный, медленный, глубокий горловой вдох, пауза, слишком долгая для простого смертного, что бы остаться в живых, а затем стремительный выдох.

Во-вторых, он зарубил больше курсантов чем остальные. Я нервничал, волновался и мои руки явно дрожали. Если мы были в бою, я был бы в своей стихии, но сидеть в этой тесной кабине, зная, что он обладает властью, что бы закончить мой долгий поход, было невыносимо. Я чуть не провалился, пытаясь собраться. Он был "тесаком", потому что курсанты просто распадались перед ним.

Я запустил единственный двигатель "Газели" — никаких проблем не было — но моей первой настоящей проверкой стало, когда я должен был взглянуть назад, что бы никто не был обезглавлен, когда я запускаю винт. Палмер был настолько велик, что я не мог ничего за ним увидеть.

Я заговорил по интеркому.

— Не могли бы Вы проверить левый борт, сэр?

— Нет.

Палмер продолжал смотреть прямо перед собой, его забрало скрывало любое выражение, которое у него могло быть.

Внутри меня что-то начало умирать. Что, черт возьми, это было?

— Пока я не проверю левый борт, сэр, я не могу запустить винт. Я могу отрубить кому-нибудь голову.

Он снова придавил меня, и нехотя взглянул влево.

— Чисто.

Мои дурные предчувствия усилились. Я думал обо всем, через что я прошел, целый год обучаясь полетам, и как это заканчивается: втиснутым в крошечную кабину с гигантским инструктором, который, кажется, одержим тем, что бы завалить меня.

Каким-то образом, когда мы прокладывали свой путь над сельской местностью Хэмпшира, я заставил себя сосредоточиться. Я просто должен был сделать все, как можно лучше; я должен был держать все под контролем. В течении большей части полета, я был в каком-то состоянии, напоминающем дзен, несмотря на молчаливое присутствие Чоппера Палмера, и тот факт, что я был придавлен на своей стороне кабины огромной человеческой тушей.

Шаг за шагом, мы проходили экзамен, пока, в самом конце, не настал решающий момент: Учебная Вынужденная Посадка. Я сделал несколько УВП, которые, как я считал, были довольно хорошими. Затем, когда мы приближались к аэродрому, за минуты до завершения экзамена, он внезапно сказал "Взял", вырубил двигатель, и мы стремительно понеслись к земле.

Когда шла вынужденная посадка и авторотация, это было лучшее, что я когда-либо видел; он умело, в самом деле, использовал последние крохи энергии в свободно вращающемся винте "Газели" для красивой плавной посадки, которая закончилась буквально поцелуем полозьями вертолета травы.

Когда мы остановились, я был настолько потрясен этой демонстрацией учебника, что не смог врубиться, что он говорил. Только когда мой мозг повторил команду, я понял, что он велел мне снова взлететь и дал мне координаты.

Я пропустил их.

Он подловил меня, старый ублюдок. Я думал, экзамен закончился.

Я набирался смелости попросить у него снова координаты, когда он повернулся ко мне.

— Фаррар-Хокли упал с лестницы в своей оранжерее. У него вилы в заднице. Нужно срочно отвезти его в больницу. Я так понимаю, Вы знаете кто такой Фаррар-Хокли, капрал Мэйси...

— Фаррар-Пара — ответил я, проверяя координаты и думая, что он сказал.

Генерал Фаррар-Хокли был большой шишкой, который ушел на пенсию десять лет назад и глядя на координаты, которые Чоппер чертов Палмер только что мне дал, видимо жил в лесу Харевуд, в нескольких минутах полета.

Чего я не знал, так это того, была ли эта медэвакуация настоящей.

Я направил нос в направлении дома генерала.

По пути туда я проверил карту и заметил, что генерал жил в районе, который инструкторы использовали как места для посадок в ограниченных условиях, места, в которых вертолету было трудно, если не почти невозможно приземлиться, которых не было на картах-шпаргалках.

Я осторожно облетел вокруг лужайки, которая представляла собой замкнутую зону. Каждый раз, как я смотрел вниз, она выглядела меньше и меньше. Я обратил на это внимание большого человека.

— Так посади нас там, пока у нас не закончилось топливо — потребовал он — Фаррар в плохом состоянии.

Я высматривал крошечный просвет в деревьях, надеясь на вдохновение. Все это очень рискованно. Я не знал, что делать.

— Ты собираешься это делать или как? — наполовину заглушенный треском коммуникатора и визгом "Газели", голос Палмера все еще мог заменить мегафон.

Время включить мозги, Мэйси. Палмера не интересовали дебаты или обсуждения. Он ждал решительности и действий.

Какой был правильный ответ? Что я должен был сделать?

Я глубоко вздохнул.

— Нет, сэр. Я не собираюсь это делать.

Затем, после паузы прозвучало:

— Я бы тоже не смог. Вези меня домой.

Я вздохнул с облегчением. Но Палмер со мной не закончил. Когда мы подходили к аэродрому, он потянулся вперед и вырубил мне двигатель.

Снова подловил...

Я применил свои навыки авторотации, сбросив шаг-газ, который был у меня в левой руке, что бы сохранить энергию в лопастях, которую я мог использовать для смягчения посадки. Мы падали как камень и тон лопастей поднялся на октаву, так как они раскручивались все быстрее и быстрее.

На пятидесяти футах я поднял нос, что бы снизить скорость и когда мы провалились на двадцать пять футов, я резко поднял шаг-газ, что бы остановить скорость снижения. Скорость была теперь около тридцати узлов и мы упали до пяти футов, когда я выровнял машину, подав вперед ручку циклического шага между моими ногами и медленно поднимая рычаг шаг-газа, используя накопленную энергию. Я слышал, как замедляются лопасти и в тот момент, когда они почти остановились, мы коснулись земли. Мы совершили быстрый пробег и несколько раз подпрыгнули, но я все же совершил посадку, прежде чем скользнул в неопрятную остановку; в процессе получился небольшой зигзаг выскобленной травы. Посадка с выключенным двигателем не была моей сильной стороной.

С липкими ладонями, я сидел в ожидании новых инструкций Палмера. Вместо этого, он остановил винт, скинул ремни и открыл дверь. На сей раз, он действительно закончил. Перед тем, как снять шлем, он спросил:

— Тебе есть что мне сказать?

Мне? Сказать ему? Я просто ждал, пока он выйдет, прежде, чем он подготовит для меня еще один обруч, через который я буду прыгать.

— Я открою тебе маленький секрет, капрал Мэйси. Если ты продолжишь в том же духе, то проживешь достаточно долго, что бы летать на "Апаче". Никаких замечаний. Хорошо сделано.

С этим он отошел от моей двери в последний раз, прежде чем мягко ее закрыть и пойти через траву. Когда он был в нескольких шагах от вертолета, меня осенило. Я прошел.

Мины-ловушки в Северной Ирландии

Май 1997

1500 футов над Кроссмаглен, Южный Арма, Северная Ирландия

— Газель Пять, это Один Ноль Альфа. Все позывные теперь подтверждены, прием.

Я нажал кнопку передатчика на ручке циклического шага.

— Газель Пять, принял, понял, перехожу на прием.

Я заложил "Газель" в плавный поворот и повернутся к парню справа от меня.

— Смотри вниз, Скотти и ты увидишь каждый "кирпич" из соединения. Самый важный элемент в работе с пехотинцами, это определить где находится каждый из них. Если ИРА соберется побрыкаться, тебе надо знать, где их искать.

Скотти всмотрелся вниз через похожий на жучиный глаз фонарь.

— Приве-е-е-ет — сказал он, притворяясь, что машет людям на земле. Не то, что бы они торчали, в надежде нас увидеть; мы были над ними на высоте 1500 футов. "Кирпич" был половиной секции, из четырех человек, стандартное подразделение британской армии в Северной Ирландии. Соединение — это было три или более "кирпичей".

Я сидел на левом кресле, командуя Газелью 5, вертолетом 665-й эскадрильи, 5-го полка Армейского Авиационного корпуса. 5-й полк был северо-ирландским полком ААК, в который я распределился на пять месяцев годом ранее.

Скотти, мой пилот, сидел на правом месте. Моя работа сегодня заключалась в том, что бы научить его поддерживать несколько пеших подразделений, навык, который я приобрел во время первой командировки в Северную Ирландию четыре года назад. Каким бы непринужденным ни казался Скотти, он был также чертовски хорошим пилотом. Мы оба были сержантами и знали друг друга с тех пор, как я прибыл в Дишфорт после обучения в Мидл-Вэллоп. Скотти был "шикарным шотландцем". У него был мягкий акцент и высокий голос, который становился еще выше, когда он был возбужден. Он тратил большую часть своих денег на тачки, шмотки и часы.

Скотти взял на себя управления, что бы я мог использовать камеру.

— Один Ноль Альфа только что вошла в Лисмор — сказал я — и заняла позиции у первого дома справа. Один Ноль Браво позади них, на Дандолк Роад, прикрывают тыл с севера.

Я знаком показал ему, что бы он снова посмотрел в окно

— Один Ноль Чарли двинулся вперед по Дандолк Роад, что бы прикрыть с юга.

Один Ноль Чарли заняли обе стороны дороги, с полицейским из Королевской полиции Ольстера, просматривая насквозь прямой участок с примыкающими аллеями.

— Один Ноль Чарли в наиболее уязвимом положении — продолжал я — потому что на автомобиле можно подойти с юга, выстрелить и удрать. Ты должен следить за Дандолк Роад в обоих направлениях. Если увидишь какие-либо машины, кричи, потому что мне нужно будет предупредить командира. Большие машины, такие как крытые самосвалы и грузовики могут везти СВУ. Присматривай за ними.

— Окай, Эд.

Перед тем, как соединение опять отойдет, мне нужно было провести разведку впереди, что бы найти уязвимые точки — особо угрожающие области в окрестностях.

— Один Ноль Альфа, это Газель Пять. Я идентифицировал всех ваших людей. Можете мне отправить ваши УТ в этом районе, прием?

Ответил густой ольстерский акцент.

— Один Ноль Альфа, айе, есть тут одна. Когда мы двинемся вперед по Лисмор, мы пересечем развязку слева, ведущую на юг, вдоль Лисморк-Парк. Можете ее посмотреть, прием?

Командиром соединения был парень, явно знакомый с местными краями.

Я видел, что он имел ввиду. Я сообщил ему, что на развязке чисто.

— Газель Пять, принял, прием.

— Это скверный перекресток для нас, старина — сказал ольстерец — В нас стреляли с дороги и ублюдки удрали на Дандолк Роад и прямо юг, прием.

— Газель Пять, принял, прием.

Все это было в новинку для Скотти, хотя и не должно было быть. Но я его не винил. Это было процедурное изменение маршрута "Газели" для поддержки соединений в Северной Ирландии и я знал, что без корректировки многие из наших ребят на земле пойдут на смерть.

Уровень угроз был высоким. Помимо СВУ и засад, это была эпоха снайпера Южной Армы, парня вооруженного снайперской винтовкой .50-го калибра, который убрал семерых наших парней за последние пять лет. Он все еще был на свободе. Наша работа заключалась в обеспечении прикрытия сверху, разведки всего, что могло представлять угрозу для соединений на земле. "Газель" для этого была идеальной платформой. Благодаря мощной системе тепловизионных камер с высоким разрешением, мы могли заглянуть в рот каждому человеку внизу, даже с такой высоты.

— Посмотри на эту дорогу через мой монитор, Скотти и ты увидишь одинокий автомобиль у крутого поворота на юг. Это хорошая позиция для стрельбы и машина стоит в направлении отхода.

— Откуда ты узнаешь, если это угроза?

— Ты это еще не делал. Ты должен посмотреть, горячий ли двигатель через тепловизор и проверить, есть ли кто-нибудь в машине или готов в нее запрыгнуть.

Я указал на экран. Автомобиль был холодным, без пассажиров и поблизости никого не было. Будь он заглушен недавно, я бы обнаружил светящийся белым теплом блок двигателя, даже прикрытый его капотом.

Скотти быстро просек фишку.

— Мы даем им "все чисто"?

— Нет, приятель, мы вот что делаем — я снова включил радио — Один Ноль Альфа, это Газель Пять. Я вижу белый Форд "Капри" у крутого поворота на полпути вниз по дороге, по левой стороне. Он холодный, нет пассажиров и никто не шляется поблизости, прием.

— Один Ноль Альфа, ждите.

Я повернулся к Скотти.

— Мы не знаем, в чем именно угроза, кореш. Все что мы можем, дать ему знать, что за углом. Он решает, что с этим делать.

— Как это ему поможет?

— Он сейчас свяжется с базой; они проверят данные по всем Фордам Капри, а также проверят цвет, в случае перекраски. Если будет сообщение о краже, они никуда не пойдут по этой дороге, потому что в ней, вероятно, установлено СВУ.

— Газель Пять, это Один Ноль Альфа. Этот автомобиль зарегистрирован по адресу дома, снаружи которого он припаркован, но все равно спасибо. Мы можем двигаться, прием?

— Газель Пять, я не закончил осмотр. Ждите.

Я снова посмотрел на Скотти.

— Окай, кореш, теперь, когда их УТ выглядит чистой, я должен проверить район, куда они будут выдвигаться.

На окраине города был маленький переулок, изгибающийся серпом, ведущий прочь от него. Соединение будет двигаться по нему дальше, ближайшие тридцать метров или около того.

— Просмотри каждое место, где может быть заложена бомба или могут возникнуть проблемы, потому что ты не хочешь, что бы соединение разделось, Скотти. Если ты посмотришь на монитор сейчас, ты увидишь известную зону бедствия под названием Полумесяц.

Скотти всмотрелся в экран.

— Там трое детей играют в футбол.

— Как ты думаешь, что мы должны сделать?

— Вызвать командира соединения. Они должны знать что в конце переулка.

— Правильно. Опиши картину парням на земле, что бы они были готовы к ответу.

Он быстро все схватывал.

После того как они отправились, я объяснил Скотти, что он отвечает за тыл и периметр соединения и должен предупредить меня о любых машинах — или о любом, если уж на то пошло — приближающихся с непросматриваемых позиций.

— Окай, что дальше? — спросил он

— Я взгляну на Лисмор. Там должен быть небольшой тупичок, где они должны обыскать дом.

Я просканировал сектор впереди, позволяя мощной тепловизионной камере "Газели" делать свою работу. Лисмор был прямо в зоне патрулирования соединения. Возможность камеры заглядывать в комнаты жилья людей с этой высоты и даже с еще большей, не переставляли удивлять меня. Я позволил камере бродить по улицам и переулкам. Это был теплый день поздней весны. Полевые цветы цвели на соседних полях. Я мог все это видеть. Что было странно, так это что кроме троих детей, играющих в футбол, рядом никого не было.

Движение на краю экрана привлекло мое внимание, занавеска билась на ветру. Окно на первом этаже было широко открыто.

Я проверил следующий дом и заметил, что его окна тоже открыты. И то же самое было по всей улице...

Черт.

— Один Ноль Альфа, это Газель пять. В укрытие, в укрытие быстро! У меня серьезные боевые признаки в Лисморе, ждите.

— Что случилось, Эд?

Я указал на экран.

— Мусорные баки только в этом тупике, но ни в одном из остальных. Они не собрали мусор только на одной улице. И взгляни на окна. Что ты видишь?

— Уже почти лето, Эд.

— Ты оставляешь окна открытыми, когда уходишь на работу? Посмотри на другие дома в этом районе. Только у нескольких окна открыты.

— Я знаю, что в мусорном баке может быть СВУ, но какое значение имеют окна?

— ИРА не станут нарываться на местных. Они предупредят их, что бомба в мусорке. Вот почему это место пустынно. Окна открыты, что бы их не выбило ударной волной при взрыве. Я могу ошибаться, но это воняет подставой. Это не может быть бомба-ловушка, потому что наши ребята не будут трогать даже двадцатифунтовую банкноту на полу в Кроссмаглене и ИРА это знают. Бомба должна быть с управляющим проводом или дистанционным подрывом. Я не видел никаких проводов, но и живой души там не видел, кроме парней и их футбола. Приготовься, Скотти, я снова передаю.

Я доложил Один Ноль Альфа по всей форме. Была пауза, потом он связался со мной; он не хотел приближаться к месту, но хотел допросить тех трех парней.

Я подсказал ему, как загнать их в угол, переместив сначала "кирпич" на Дандолк-Роуд, а затем еще один вниз по переулку.

Скотти наблюдал за Один Ноль Чарли на Дандолк-Роуд, а я наблюдал за тремя парнями, когда люди из Один Ноль Альфа двигались к ним.

— Один Ноль Чарли, это Газель Пять. Парни направляются к тебе. — Я видел, как они вбежали на Дандолк-Роуд.

— Это Один Ноль Чарли, отрезаю их. — Я слышал, как он быстро дышал при беге.

Я повернулся к Скотти.

— Вот почему тебе нужно знать где каждый из них и все их позывные.

Парни побежали обратно в тупик и сразу же столкнулись с людьми из Один Ноль Альфа.

Ноль Один Браво прикрывал переулок, а Ноль Один Чарли вход на Дандолк-Роуд. Трое парней оказались зажаты в угол.

— Теперь это имеет для меня смысл — ответил он.

— Тебе не надо глазеть на наших мальчиков — сказал я Скотти — потому что они не собираются стрелять в себя. Ты должен смотреть вперед и на их фланги. Вот откуда придут проблемы, если они там. Взгляни, для примера, через Дандолк-Роуд и через вон то первое поле. Там перевернутая Т-образная линия деревьев. Видишь ее?

— Так точно — ответил Скотти.

— Присматривай за этим местом, кореш, потому что это потрясающая снайперская позиция.

— Почему?

— Оттуда можно сделать хороший чистый выстрел, будучи прикрытым сверху и великолепный маршрут отхода, делающий сложным для нас преследование любого, кто сваливает оттуда.

— Откуда ты знаешь все это дерьмо, Эд?

— Потому что я был пехотинцем. Я вижу все сверху. Но я также вижу все это и снизу.

Ожило радио.

— Газель Пять, это Один Ноль Альфа. Эти трое парнишек местные подростки и то, как они себя ведут, заставляет нашего копа заподозрить наличие СВУ в районе. Он этих ребятишек знает. Они обычно довольно болтливые, но сегодня масло нихрена не хочет таять... Наша работа закончена, Газель Пять. Мы возвращаемся на Дандолк-Роуд и обратно в участок, прием.

— Ждите.

Я объяснил Скотти, что теперь мы должны пройти через всю рутину снова, прикрывая их на обратном пути.

— Один Ноль Альфа, Браво и Чарли, это Газель Пять. Ваша единственная угроза это линия деревьев к востоку от Один Ноль Чарли. Она пересекает поле на другой стороне Дандолк Роуд. Мы будем следить за снайперами, прием.

— Спасибо, дружище, прием.

— Нет проблем, кореш, отходи.

Мы развернулись и направились назад, как мы и пришли.

Это был мой второй тур в Северную Ирландию. Мой первый был в 1993-м — не считая времени, которое я провел там на земле, как десантник в 1987-м и это на этот раз, все было совсем по другому. В 1993-м, когда я был в Белфасте как часть Городского звена, прикрывая пешие патрули в Белфасте и вокруг него, я летал с бывшими пехотинцами, ребятами из ААК, которые, как и я, были солдатами. У них у всех было естественное ощущение картины на земле и это сказывалось на том, как они летали. Так или иначе, за четыре года моего отсутствия этот навык был утерян.

Моим первым назначением после окончания Мидл-Вэллоп стала 664-я эскадрилья 9-го полка Армейского Авиационного Корпуса, размещавшаяся в Дишфорте в Йоркшире. Вместе с ней я был на учениях в Белизе, Кении и Соединенных Штатах.

В течении пяти лет, во время которых я был действующим пилотом, я получил максимум удовольствия, которое можно было поиметь в моей шкуре.

Как недавно получивший квалификацию пилота вертолета, я мог выбрать между двумя платформами для специализации: "Газель" или "Рысь". Большинство выбирало "Рысь", потому что она несла вооружение и как более агрессивную летающую машину в армии доступную в то время, хотя об этом много не говорили. Я же выбрал "Газель", потому что на ее базе сформировалось основа засекреченного подразделения ААК, "Звена специального назначения".

Я полюбил "Газель". Это был спорткар в небе, в то время как "Рысь" была семейным фургоном. Газель, будучи двухместной, могла проскользнуть практически всюду, что очень нравилось войскам специального назначения. И она обладала прекрасными характеристиками, без проблем достигая высоты в 13 000 футов — довольно большой высоты для вертолета.

Поскольку он был маленьким и изготовленным из "пластика и эпоксидки", его чрезвычайно трудно было засечь на радарах, когда он опускался на бреющий полет. Это была также чрезвычайно удобная наблюдательная платформа, потому что вы могли навесить на нее оборудование — прожектора ночной подсветки и тепловизионные камеры для начинающих и на дистанциях наблюдения, из-за своих размеров, его было довольно сложно обнаружить с земли.

Я делал все, что мог, что бы набрать очки и быть отобранным для звена специального назначения. Я закончил курсы командира вертолета, который позволил мне летать в левом кресле, и набрал столько летных часов, сколько смог. Я подумал, что пара туров в Северной Ирландии мне тоже не повредят.

Когда я там появился во второй раз, в декабре 1996, это место превратилось в бардак.

Когда прибывает кто-то, кто является новичком на данном театре, кто не знает позывных или условий полетов, как правило он проходит через процедуру, известную как "выполнение обязанностей под наблюдением", пока он или она не настроится как следует. Хотя мне уже не нужно было подписываться на выполнение обязанностей под наблюдением, потому что я уже был на данном театре, тем не менее, я это сделал. Потому что место, из которого мы вылетали, Бессбрук Милл, было очень тесным — это была самая загруженная база в провинции, и у нас были очень строго соблюдающиеся полетные процедуры. Я хотел быть уверен, что знаю что делаю. Я считал, что работа под наблюдением не повредит.

В свой первый вылет я вышел с квалифицированным командиром вертолета. Талли сидел в левом кресле; я сидел в правом. Нас вызвали в Кроссмаглен, что бы помочь с "П-проверкой": соединение на земле отправились в стойко республиканский район, что бы вытащить подозреваемого для допроса; мы должны были прикрыть их сверху. Едва мы оказались у дома подозреваемого, как включилось радио и я услышал голос командира соединения.

— Один Ноль Альфа, покиньте немедленно Кроссмаглен.

Я взглянул на Талли. Никакой реакции. Я взял "след патруля" — карту, на которой указан маршрут соединения с возможными задачами. Ничего не было отмечено, никаких заданий; только позывной, который мы только что услышали. Когда я взглянул на монитор камеры, перед коленями Талли, я понял, что он не просматривал фронт или фланги соединения на предмет возможных угроз; он держал камеру, направленную на само соединение.

— Что ты делаешь? — спросил я.

— Снимаю соединение. Что?

— Ты возможно, снимаешь их смерть — сказал я сквозь зубы. Я подключился к радио.

— Один Ноль Альфа, это Газель Четыре. В укрытие, в укрытие!

Я увидел на экране, как пятнадцать человек упали на землю.

Талли был в ужасе.

— Что ты делаешь?

Я ответил ему и в недвусмысленных выражениях. Теперь, по крайней мере, увидев, где было наше соединение, мы были в состоянии определить, кто были хорошие парни.

Когда я кружил над ними, я запросил Один Ноль Альфу указать на уязвимые точки для меня. Он сразу же сказал, что они приближаются к Снайперской Аллее, известной горячей точке. Я провел несколько добрых долгих минут, изучая улицу, на предмет вещей, которых там не должно было быть: мусорных ведер, проплешин, самосвалов, управляющих проводов и подозрительно выглядящих машин. Я не увидел ничего, что заставило бы меня насторожиться и сообщил об этом. После этого он поблагодарил меня, за то, что я сделал, сказав, что это был "потрясающий патруль". По моим понятиям, в этом не было ничего потрясающего; это было обычное дело.

Проблема подтвердилась, когда, за несколько недель, я слетал другими пилотами, которые были так же беспомощны как Талли, в том, как прикрыть соединение на земле. Это была не их вина; они просто не знали, как это сделать. Понимая, что не добавлю себе популярности, если буду совать всюду свой нос, я решил поговорить с квалифицирующим вертолетным инструктором полка, парнем, который определял, как мы летаем. Джеймс сказал, что он знал о проблеме и добавил, что это проблема недостатка знаний; именно поэтому мы должны выполнять обязанности под наблюдением. Я сказал ему, что лучшее из того, что можно сделать, это написать документ, который стандартизирует процедуру "воздух-земля-воздух". Джеймс ответил мне "замечательно".

Так что я сел и записал все это: как действует соединение и что оно может делать (проверки сведений о машинах по их номерам, проверки транспорта, засады, прочесывание, что угодно). Затем, я отобрал угрозы, с которыми они могут столкнуться в любой конкретной ситуации и собрал их вместе. Последним ингредиентом было то, что мы могли сделать для их поддержки в наших "Газелях" — как мы можем обнаружить и предупредить их об управляющих проводах IRA, бомбах в мусорных баках, снайперах, засадах и так далее. Затем я объединил наземные и воздушные фотографии и придумал набор процедур — своего рода "как обеспечить поддержку соединения по пунктам", которые каждый, кто впервые прибыл на театр действий, мог забрать, прочитать и следовать.

После того, как я закончил, я закинул свой труд почитать некоторым приятелям из пехоты. Они понятия не имели, какую поддержку могли им оказать наши вертолеты.

Воодушевленный их реакцией, я взял свой проект документа и отправился к заместителю командира эскадрильи.

— Очень хорошо — сказал он, пролистывая его, когда я стоял перед его столом — но если позволите мне сказать, сержант Мэйси, тут нужно немного отполировать — поставить точку, подчеркнуть, что-то в этом роде. Вы не возражаете, не так ли, если я...?

— Будьте моим гостем — ответил я. Я писал его как рабочий документ, а не как литературу для получения Путлицеровской премии. Если кто-то хочет его подсунуть начальству, я буду счастлив.

Через несколько недель спустя, когда я должен был вернуться в Великобританию, я спросил замкомэска, закончил ли он документ; он ответил, что ему еще нужно поработать над ним. Он даст мне знать, когда это будет сделано.

Это было последнее, о чем я думал, пока когда мы отрабатывали поддержку соединений в Йоркшире, несколькими месяцами спустя, мой второй пилот не упомянул что был отличный документ по этому вопросу, который он прочел во время командировки в Северную Ирландию.

— Он охватывает все вопросы, Эд. Я дам тебе копию.

Когда я пролистал его, я был рад увидеть, что 95 процентов того, что я написал, осталось нетронутым — в самом деле, он лишь добавил точки над "i" и подчеркивания у "t". Затем я увидел имя замкомэска и его подпись внизу.

Я выдал печальную усмешку. Важнее, что документ все-таки был там.

Это имело особый резонанс почти десять лет спустя, на пыльных просторах Афганистана.

А потом Министерство Обороны Соединенного Королевства пошло и заказало "Апачи".

Он выиграл у своих конкурентов по жирному контракту на закупку — на крутые 4,13 миллиарда фунтов стерлингов, Армейский Авиационный Корпус приобретал шестьдесят семь машин, тренажеры и оборудование у "Агуста Уэстленд" для их эксплуатации. Они выглядели также как и их американские коллеги, но совершенно по-другому внутри. Вместо стандартных турбовинтовых двигателей "Дженерал Электрик", оригинальных для построенных "Боингом" WAH-64D, британский вариант, как известно, оснащался роллс-ройсовскими RTM322-ми, дававшими на 40% больше мощности.

"Апач", в котором Чоппер Палмер организовал мне посидеть на международном показе боевой техники и был достаточно впечатляющим, был обновлен как безукоризненная чистокровка.

Что делать?

"Апач" должен был поступить на службу в ААК в 2003, что технически давало мне время для командировки с SAS и все еще оставляло время для подачи заявки на отбор для "Апачей". Последнее, что неудивительно, стало самым горячим билетом в Воздушном Корпусе. Каждый пилот, кто бы он ни был, будет пытаться попасть в список на курс переподготовки. Что бы гарантированно туда попасть, я знал, что мне нужно вырваться вперед на повороте.

К счастью, у меня был план.

Бомбежка Фредди Меркьюри

11 сентября 2000 года

Учебное подразделение британской армии (BATUS), Альберта, Канада.

Моя "Газель" припарковалась прямо посередине канадских прерий. Солнце было высоко, небо было ясным и голубым. Где-то надо мной я слышал, как пела одинокая птица. Лежа на спине, я посмотрел на небо, тщетно пытаясь ее найти. Неважно. Я вставил в зубы еще одну соломинку, закрыл глаза и попытался задремать, но с этим мне тоже не повезло.

Черт возьми, подумал я, почему эти Следопыты не мог заткнуться?

Рядом со мной был спецназовский лэндровер, с тремя парнями из Взвода Следопытов — небольшого подразделения, обученного и предназначенного для войны в тылу врага; эквивалент SAS для 16-й Воздушно-штурмовой бригады (аналог спецназа ВДВ — прим. перев.).

Они обменивались рассказами, о том, как бы они разрешили конфликт в Косово в прошлом году. Они были полны безобидного мачизма — но продолжались бесконечно. Двое парней отдавали предпочтение скрытой парашютной выброске в тылу; третий был твердо убежден что "инфильтрация" по суше была лучше. Оба варианта заканчивались кровавым штурмом хорошо защищенного штаба Слободана Милошевича в Белграде. Итог, нечего и говорить, был предрешен: британцы один, сербы ноль.

Я был теперь в 3-м полку, на двухмесячных учениях, воюя с танковым батальоном, изо дня в день, что бы приобрести навыки наземной войны.

Мой командир звена, второй пилот и второй передовой авианаводчик, Дом, кряхтел рядом со мной.

— Они не могут просто заткнуться нахрен, хотя бы на мгновение? Некоторые тут не спали последнюю ночь.

— Десантники — ответил я ему — Трепачи, каких поискать. Я когда-то был таким.

— Думаешь, я этого не знаю, штаб-сержант? — сказал Дом — и из-за твоего трепа у тебя будут однажды неприятности.

Он перевернулся и заткнул уши.

Дом был капитан, а я штаб-сержант, заместитель командира нашего звена. Дом был из общественной школы, низкорослым, и не давал спуска никому, даже мне. Он был офицером из солдат и всегда думал о своих людях, прежде чем о себе. Он не был самым одаренным пилотом, но более чем компенсировал это по части мозгов.

Мы отдыхали между пинками по задницам танкистам и вместо этого сосредоточились на искусстве Передового Авиационного Наведения — ПАН (FACing — Forward Air Controlling, прим. перев.) как это вежливо именовалось. Следопыты были ПАНы — Передовые АвиаНаводчики. Дом и я были Воздушные ПАНы, или ВПАН.

Мы делали в точности то же, что и они, но оставаясь в комфорте наших "Газелей". Следопыты думали, что мы пара мягких пушистиков, но я досконально знал рутину с лэндровером до моей аварии и знал, где бы я хотел быть.

Радио ожило.

— Всем позывным, всем позывным, это Звездный Два Четыре? Как вы меня слышите?

Акцент был канадский. "Как" прозвучало почти как "хах" (The "how" came out sounding like "hoe" — прим. перев.)

Игра Следопытов в Белград — или пропал, закончилась, прежде чем они смогли нанести дальнейший урон остальным государствам-изгоям.

— Окай, кто поднимется первый? — завопил один из них в нашу сторону.

Я предложил это им. За шестимесячный период ПАН должны были выполнить наведение определенного числа самолетов с поражением целей, что бы сохранить квалификацию. Только за последние два месяца я набрал более двадцати "наведений" — достаточно, что бы легко остаться в деле. Было бы только оказать любезность, позволив им заняться этим.

Дом и я слушали, как они связались с Звездным Два Четыре и повели его на учебное бомбометание. Поразить единственное рукотворное здание на равнине, размером с Кент, вряд ли бы потянуло на материал для шоу "Криптон Фактор". Второй Следопыт направил еще один Т-33 (учебно-тренировочный самолет Локхид Т-33 "Shooting Star" — прим. перев.) на остов танка, примерно в 200 метрах от здания.

Дом начал хихикать.

Один из следопытов, мелкий парень с усиками Фредди Меркьюри, спросил нас, что нас так чертовски развеселило.

— Ничего, приятель — ответил Дом — Правда. Отличная работа. Правда.

Фредди соскочил с борта машины и выглядел при этом так, будто хотел сотворить с Домом и мной то, что они с друзьями предполагали сделать в ходе беседы со Слободаном Милошевичем. Я вскочил на ноги. Дом, как цыпленок, спрятался за меня.

— Похоже, вам ребята нужно немного больше "наведений" под вашими ремнями — сказал я, пытаясь выглядеть любезным.

Молодец Мэйси; вышло красиво.

— Веселый парень — сказал Фредди — Додж, убери эту задницу от ее страданий, хорошо?

Его приятель взял трубку.

— Ваша цель — сказал он делающему заход самолету — это вертолет.

— Он должен быть наполовину слепым, что бы не заметить мой маленький зеленый спортивный автомобиль на вершине этого холма — сказал я.

Т-33 был построен по канадской лицензии и переименовал в СТ-133 "Сильвер Стар" но это название к нему так и не прилипло. Он был больше похож на машину из сериала "Буревестник", когда он летел к нам. Большой сигарообразный корпус и огромные топливные баки на концах тонких крыльев, выстроились в один ряд с холмом. Мы услышали звуковой сигнал по рации, когда он проревел над головой — звук показал нам, что сымитировал сброс бомбы.

Следопыт ухмылялся, когда он говорил с пилотом Т-33.

— Принято. Это Дельта Отель. Вертолет уничтожен. Я обязательно расскажу об этом его гордому владельцу.

"Дельта Отель" означало прямое попадание. (Direct hit переданное радиокодом НАТО — прим. перев.)

Они просто катались вокруг смеясь и будучи в полном восторге.

— Поиграли и будет — сказал я — У тебя есть двадцать минут, что бы спрятаться. После этого я приду за тобой.

В прерии вернулась тишина.

— Да отвали — сказал Фредди — Ты...?

— Я готов поспорить, задроты, на увольнительную в Медесин-Хат (городок в графстве Альберта, Канада, впрочем, не входящий в это графство — прим. перев.), что смогу вас достать и вы даже не будете знать где я. — ответил я ему — Если ты меня обнаружишь и дашь точную привязку к координатам, до того, как я тебя взорву, ты выиграл. В противном случае, ты покупаешь пиво.

— Игра продолжается, дерьмошляпа — это уже было оскорбление; они знали, что я был бывшим десантником.

Они поднялись и собрались отправиться в путь. Следующий самолет должен был быть через двадцать минут. Я положил руки на глаза и начал считать в стиле пряток:

— Один, два, три...

— Эй — крикнул один из них — мы еще не готовы!

— Семь, восемь, девять...

Они с ревом исчезли в облаке пыли.

Как я и обещал, я дал им двадцать минут форы. Потом я взлетел и направился на юг. Скоро я увидел их пыльный след. Я следовал за ними со своей оптикой с приличной дистанции около восьми километров, пока они не остановились на краю котловины. Это была хорошая позиция но я знал, что они начнут двигаться в ту же минуту, как я передам их координаты Т-33; мы были на одной частоте. Как только я открою рот, они будут как крысы в водопроводе, и это будет напоминать скачки горного козла, пытающегося достать ублюдков на ходу.

Пришло время для коварства.

Авианаведение является более тонким искусством, чем думает большинство людей. Низколетящий реактивный самолет не может найти сам свою цель. Когда вы в нескольких сотнях футов над вражеской территорией, на скорости, приближающейся к скорости звука, будет почти невозможно, определить местоположение врага и, что еще более важно, ваших собственных сил. Вот тогда вам нужен был передовой авианаводчик или как их иногда называли на театре действий, "корректировщик объединенных действий атаки", КОДА, тоже самое, но со спецификой театра (JTAC, Joint Terminal Attack Controller — прим. перев.). ПАН или КОДА делают одно и то же.

Так как пилоты реактивной боевой авиации вообще не имеют ни времени, ни желания слоняться над вражеской территорией на бреющем полете, работа ПАН заключается в том, что бы определить цель, "купить" бомбу и доставить ее к цели как можно быстрее.

Мы выскочили к югу от них и держали "Газель" в висении так, что бы следопыты могли ее увидеть. Как только я был уверен, что они нас заметили, я резко ушел вниз под укрытие и заставил Дома появляться каждые несколько минут в разных местах, всегда к югу от них, что бы отвлечь их глаза от моей намеченной оперативной позиции.

— Если они угадают нашу следующую позицию, ты пойдешь со мной в увольнение.

Румянец покинул лицо Дома. Следопыты были известны тем, что умели быстро уйти.

Через несколько минут два свежих самолета поднялись и проверили частоту ПАН.

— Все позывные, это Звездный Два Один и Два Два. Как слышите меня?

Я быстро ответил ему.

— Звездный Два Один, это Шпиндель Восемь Ноль. Если вы работаете со мной, оставайтесь на этой частоте и дайте указание Два Два перейти на запасную частоту, другой позывной наведет его позже.

— Звездный Два Один, принял.

— Звездный Два Два, принял и меняю частоту.

Я вызвал Звездного Два Один и он подтвердил что они тоже были Локхиды Т-33 "Шутинг Стар", самолеты старше моего отца, но все еще достаточно хороши для моих целей. Я сказал ему, что его целью был лэндровер спецназа, но я изо всех сил пытаюсь найти его.

Я приказал Дому уйти за укрытие, а затем двинуться вокруг полигона на северо-запад так, быстро, как только он мог, что бы следопыты не знали где мы.

Они будут высматривать нас на юге и после этого вызова будут уверены, что я не могу их видеть и надеюсь, будут сидеть спокойно.

Я переключился на запасную частоту, что бы следопыты не могли нас слышать и связался с Звездным Два Два.

Фредди чертов Меркьюри будет слушать другую частоту, где я должен буду передать его координаты на Звездный Два Один, не имея понятия, что я на самом деле работаю с обоими самолетами.

— Звездный Два Два, это Шпиндель Восемь Ноль. Я дал ему сначала координаты Фредди. — Север пять-ноль, три-пять, ноль пять, десятичная шесть-шесть. Запад один-один-ноль, четыре-восемь, четыре-пять, десятичное девять-ноль.

Затем его высоту: семь-шесть-ноль метров

Я указал, что его целью будет лэндровер спецназа.

Я также указал, что бы Т-33 атаковал его из-за холма над ними. Если я все сделал правильно, они его даже не заметят.

Я продолжил в микрофон:

— Обязательное направление атаки, два-один-ноль градусов магнитного. Дружественный вертолет, на четырех точках в трех километрах к северо-западу.

Теперь он знал, где я и, в конце концов, мы не хотели "синие-по-синим", инциндента с дружественным огнем.

Я не мог использовать свой лазер по цели, боясь ослепить их, так что дал "Отрицательно Лима", сигнализируя об этом пилоту Т-33.

— Обратный отсчет — сказал я. Он отлично подготовился к атаке. Я представлял себе, как он разворачивается на атакующий заход.

— Сообщите о готовности — сказал я.

Мгновение спустя он вышел на связь.

Я переключил частоту обратно, на ту, где следопыты были несколько секунд назад, что бы сбить их с мысли, что я могу работать с Звездным Два Два на другой частоте. Я вызвал Звездного Два Один, дав ему знать, что я нашел лендровер к северу от меня, но мне еще требуется несколько минут, что бы получить точные координаты. Без точных координат они были бы слишком круты, что бы удрать.

Я переключил частоту назад.

Если все будет хорошо, следопыты все равно будут смотреть на юг, в то время как мы отправимся на северо-запад.

— Звездный Два Два, захожу...

Дом вывел нас на новую оперативную позицию. Я мог видеть лэндровер к востоку-юго-востоку от нас, на дистанции 4,3 клика. Идеально.

Быстрый взгляд влево и я увидел Т-33 в нескольких сотнях футов от поверхности. Он мог разогнаться до 570, но убавил скорость до 400 узлов, что все еще выглядело быстро.

— Ваша цель лэндровер спецназа — сказал я — На двенадцать часов, в четырех милях, в котловине, вади, идущей справа-налево. Сообщите при визуальном контакте.

Через паузу, занявшую мгновение:

— Моя цель лэндровер. Визуальное подтверждение с вади, сэр.

Я продолжал говорить

— Вади пересекает трещина в земле. Дальше по вади трасса, уходящая от него.

— Я вижу белую трещину и вижу след трассы, ведущий в вади. — подтвердил Звездный Два Два. Он был очень любезен. Следопыты тем временем еще ждали, пока я дам их координаты Звездному Два Один на другой частоте.

Я продолжил разговор, наводя пилота все ближе на цель.

— Двенадцать часов, две мили, трасса. Цель лэндровер на трассе, в Вашей слепой зоне. С вашей стороны вади. Предупреждаю о поздней видимости. — я предупредил его, что он увидит лэндровер поздно, так как он в слепой зоне, на обратном склоне к нему.

— Получил трассу входящую в вади, возможна поздняя видимость. — подтвердил он.

— Цель лэндровер начала двигаться на юго-запад.

Следопыты запрыгнули внутрь и попытались оторваться. Они могли услышать самолет.

Т-33 начал набор высоты.

Я дал Звездному Два Два еще указания.

— Двенадцать часов, одна миля, пыльный след.

Он ответил почти мгновенно.

— Цель засек, одна машина движется на юго-запад.

У него была цель и он начал пикировать прямо на нее.

Окончательное подтверждение, которое было необходимым, было однозначным и точным:

— Цель сейчас пересекает мост.

Я выждал, пока не был убежден что он на 100 процентов точно указывает на следопытов.

— Звездный Два Два, эту цель зачистить всухую. — "В сухую" означало учебный сброс бомбы, но не выпускать никаких реальных боеприпасов.

— Чистим всухую, сэр.

Когда он прошел над вершиной, мы услышали характерный звуковой сигнал, имитирующий сброс бомбы с держателей.

— Звездный Два Два, это Шпиндель Восемь Ноль. Это Дельта Отель. Возвращайтесь на исходную частоту.

— Звездный Два Два, отличное наведение, меняю частоту...

Я взял управление "Газелью" на себя, вернулся на исходную частоту и полетел прямо на следопытов. Я включил микрофон.

— Увидимся в Медисин Хат. И похоже, вы угощаете...

Они выдали мне двухпальцевый салют, когда мы прошли у них над головой.

Столкновение с Томмо

У меня осталось только одно место. Я сказал Энди, что танки должны были спрятаться за небольшим бугром в сухом ложе вади.

— Легче сказать чем сделать...

Энди не ошибался. Мы пару дней назад здесь тренировались с бронемашинами "Страйкер" (противотанковый самоходный ракетный комплекс FV102 Striker на базе CRV(T) Scorpion — прим. перев.) и местность была явно недружественной: сеть узких долин, прорезающих крутые склоны холмов. "Страйкеры" стреляли своими ПТУР с проводным управлением с вершин холмов, в то время как мы наводили ударную авиацию. Это напоминало гигантскую игру "шлепни крысу". Если бы нас засекли, нам пришлось бы зависнуть, развернуться и улететь обратно, тем же путем как и пришли.

— Если нас здесь поймают, танки нас убьют. Держись низко и медленно и используй педали, что бы крутануться вокруг, если ты что-нибудь заметишь.

— Педали? Пока мы все еще летим?

Я и забыл, что Энди был у нас совершенно новым пилотом.

— Я прослежу за тобой при наведении и возьму управление на себя, если нас поймают со спущенными штанами. Если я кричу "я на прицеле", я хочу что бы ты слинял быстрее молнии, потому что у нас не будет времени развернуться обычным манером.

Я сделал мысленную пометку научить его выполнять разворот при помощи педалей. Это был сложный трюк, которого официально не было в руководстве — и не без основания. Нос падает и управление рулевым винтом колеблется на грани потери контроля; допустите ошибку и хвост отломится. В конечном итоге вы теряете управление и врезаетесь в земную твердь.

Энди поднял нас вверх по долине, держась чуть ниже горизонта в пятидесяти футах от поверхности и достаточно высоко, что бы сделать разворот вокруг и опустить нос без аварии. Я слегка придерживал управление; легкий ветер сзади нас делал его немного неряшливым и плохо реагирующим. Мы оба с тревогой смотрели на поворот в 500 метрах перед нами.

Мы оба ожидали худшего. Вражеские танки могли оказаться прямо за поворотом. Мы настолько лезли на рожон, что босс отказался идти с нами. Он ждал в устье долины, что бы навести артиллерию и ударные самолеты, если мы попадем под раздачу. Мы бы знали, если бы нас сбили, потому что ящик системы отслеживания попаданий BATUS в задней части зарегистрировал бы попадание, и мы были бы вынуждены приземлиться. С 400 метров, я попытался изогнуть шею вправо, что бы увидеть, что там за поворотом.

Я уловил отблеск света слева, на периферии зрения. Не успел я его увидеть, как он снова исчез.

С 300 метров я услышал очень легкий свистящий звук. Я взглянул на Энди. Он мог издавать через микрофон звуки более странные, чем Дарт Вейдер, это был один из его трюков для вечеринок.

Он взглянул в ответ.

— Что?

— Смотри где ты лети...

Прежде чем я успел закончить, свистящий звук превратился в пронзительный визг. К тому времени, когда я повернулся, что бы увидеть, что же это было, он превратился в вой кровожадного баньши.

Я слышал этот звук через шум редуктора "Газели" и двигателя, через звукоизоляцию моего шлема. Что бы это ни было, это было не более чем в футе от меня. Это звучало, как если бы сам дьявол скреб когтями по самой большой грифельной доске в мире...

— Я НА ПРИЦЕЛЕ — завопил я и снова нырнул головой вперед, достаточно быстро, что бы закатились глаза.

Я знал, что то, что пыталось нас убить, настолько крепко прижало нас, что в самом деле не было никакого выхода.

Мы шли на тридцати узлах, зажатые с двух сторон стенами долины. Земля в пятидесяти футах ниже была усыпана валунами. Сотни белых нитей были подвешены перед нами в воздухе и все больше присоединялось к ним с каждой прошедшей наносекундой. Антенны на носу "Газели" сгибались назад, пока не уперлись в ветровое стекло.

— ПРОВОДА СВИНГФАЙРОВ! — проревел я.

Боевые бронированные машины (ББМ) на хребте, должно быть, пустили управляемую по проводам противотанковую ракету. Когда эти штуки летят к цели, они выпускают тонкий, но невероятно прочный металлический провод; эти остались лежать, когда пересекли долину перед нами. Наши лопасти подняли его и замотали вокруг "Газели", отраженным от склона холма потоком воздуха.

Я включил радио.

— Мэйдей, мэйдей, мэйдей... (голосовой код терпящего бедствия, аналог радиотелеграфного SOS — прим. перев.)

Когда я сражался, пытаясь убавить нашу скорость, визг усилился, а затем стал перемежаться серией высоких звуков, когда натяжение в проводе увеличилось. Я молился, что бы мы не потеряли управления над несущим винтом.

Я едва держал нас в воздухе. Сначала мы попали в сеть, теперь она затягивалась. Это был только вопрос времени, прежде, чем провода затянутся на открытом приводном валу хвостового винта, вращавшегося со скоростью более 5000 оборотов в минуту; нас ждала казнь на гарроте.

Энди вошел в режим пантомимы:

— Я слишком молод, что бы умереть...

— Заткнись, нахрен — завопил я в ответ.

С рывком, в который были вложены все силы, ручки циклического шага, нос поднялся на сорок пять градусов, что бы войти в тот же наклон, что и склоны. Я слегка пнул левую педаль и сбросил рычаг шаг-газа до половины. Полозья сильно ударили по склону и на мгновение показалось, что мы прочно застряли.

Затем мы начали скользить назад.

— Не-е-е-ет — заголосил Энди, но прежде чем он смог перевести дыхание, мы снова остановились.

Камень, который я приглядел в качестве опоры, попал под левую лыжу и быстро нас остановил.

Моя правая рука метнулась к рычагу отключения оборотов. Двигатель, скуля, остановился мгновенно и визг стал затихать. Я поднял шаг-газ, что бы замедлить лопасти, прежде чем потянуть тормоз винта.

Тишина.

Энди выдал мне самую большую ухмылку, которую я когда-либо видел.

— У тебя есть чертово представление, насколько тяжко я сейчас поработал? — спросил я — И ты представляешь, насколько в самом деле мы близки к смерти?

Он просто продолжал улыбаться как полоумный.

— У тебя есть что скзаать?

— На самом деле есть — выражение его лица мгновенно стало серьезным. — Можно я тут покурю? Потому что моя дверь зажата проводом и я задыхаюсь...

Он не так уж был неправ. Нас связали как индейку.

Через двадцать минут наш командир звена и командир эскадрильи скатились с холма к нам. После того, как командир эскадрильи сделал снимки, техник выпустил нас на свободу, что бы могли оценить ущерб. Провода почти разрезали вал привода хвостового винта. Стив Маккуин гордился бы нами. Он использовал тот же трюк в "Великом побеге", что бы поймать мотоцикл.

— Должны были быть собраны после стрельб — сказал комэск. — Для вас двоих война окончена.

Я вытащил из куртки свой экземпляр "Нижних уровней ада" и махнул ей на него.

— Эта священная книга говорит, что нам нужно взять другую птичку и вернуться обратно, сэр. Война еще не закончилась.

— Ты бы выбрал бой со своей собственной тенью, Мэйси, дай тебе хоть полшанса. Пошли, я вас подброшу.

Неделю спустя, две наши "Газели" сидели на холме, ожидая битвы, которая должна была начаться в ранние часы следующего утра. Это был решающий бой, насколько близким к реальности это могло быть в учебном подразделении британской армии Саффилда .(BATUS), и я хотел показать все, на что способны наши "Газели".

Мы были должны надлежащим образом сочетать артиллерийский огонь, выстрелы танков, вооруженные разведмашины, с установленными пулеметами, минометами, противотанковыми ракетами "Милан", сброс бомб реактивной авиацией и наши собственные вертолеты "Рысь". Это было то, для чего мы все тренировались — настолько близко к реальному бою, насколько это было возможно — и я знал, что мы более чем способны показать себя.

Подполковник Ян Томсон был здесь, что бы проверить наш полк на финальных учениях BATUS. Томмо был почитаемым командиром 9-го полка Армейского Авиационного Корпуса. Он был легендарным лидером и знал, как выжать все из своих людей, но был также жутким ублюдком. Он обладал властью в вопросах жизни или смерти — он был там, что бы оценить, готовы ли мы сражаться в войне. Я был полон решимости не подвести нашу сторону.

У нас вместо одного из сидений в задней части "Газели" был установлен ящик cистемы обнаружения и сопровождения целей (BATS — bulk-filtering acquisition and tracking system). Он будет постоянно передавать нашу позицию в центр проведения учений. ЦПУ (ExCon — Exercise Control) был центром учебной битвы, где наблюдатели отслеживали, как разыгрывается противостояние на гигантском экране.

Мы были в прериях уже шесть недель и, после катастрофы в начале, пинали танкистам задницы в каждом бою. Я хотел что бы Томмо и начальство знали, как мы хороши, как быстро и низко мы можем летать, как быстро мы можем найти врага и как мы можем подготовить бой для командира. Мы были разведчиками командования и обладали большей мощью, чем, казалось, наш маленький вертолет мог вместить.

Одной из наших проблем были чертовы "Таблоиды" — "Газели", выкрашенные в ужасный ярко-красный цвет, для предотвращения столкновений, на которых летели офицеры-посредники полигона, чьей задачей было наблюдать за соблюдением нами правил безопасности. Они могли вручить нам желтую карточку, если мы залетим в не ту зону или окажемся напротив какой-нибудь чужой системой вооружения. Хуже того, они могли выдать нашу позицию, зависнув над нами на паре тысяч футов. Поскольку мы шли быстро и низко, "вражеские" танки рассчитывали на "таблоиды", что бы отслеживать наши скрытые боевые позиции.

После моего первого протеста "таблоидам" было сказано летать низко и позади нас, но ублюдки по прежнему умудрялись нас выдавать, потому что никогда не летали достаточно низко. Они должны были видеть общую картину, что бы обеспечить соблюдение правил безопасности. В результате танкисты чаще сбивали нас артиллерийским огнем. Я получил твердое указание от ЦПУ не лезть на рожон; нет вариантов, что бы я пошел в эту битву без сопровождения "таблоидов". Конец истории.

Если был на этой стороне пруда человек, который мог встать у них на пути, это был Томмо. Я не мог просить его, потому что он не знал меня и вероятно, велел бы мне не лезть в бутылку, так что я сказал ЦПУ что Томмо не хочет, что бы нам давали в сопровождение "таблоиды" Я думал, они не рискнут поговорить с ним, так что мы полетим одни.

Дело сделано. Или я так думал.

Томмо подошел к нам четверым, как будто он собирался перевести меня между постами.

Я был вместе с Энди Вавн. Как бывший танкист, он научил меня многим стандартным оперативным процедурам — как найти своих старых товарищей, понять их намерения и заманить их в неотвратимую засаду. Энди был дерзким засранцем, любившим конфронтацию.

Он приложил ладонь "лодочкой" к моему правому уху.

— Ты знаешь, когда я сказал "нам" нужно блефовать перед ЦПУ? — спросил он — Ну, похоже это было королевское "нам". Я тут просто шофер. Тебе лучше надеть боксерские перчатки, Мэйси.

— Вы, куча — заявил Томмо, держа руки на бедрах — будете в сопровождении "таблоидов" утром.

Я слышал как командир моего звена придушенно застонал. Дом не знал, что я сблефовал, он думал, что мы получили разрешение.

Время решать, человек я иль тварь дрожащая, Мэйси. Я сделал шаг вперед.

Уголком глаза я видел, как вздрогнул Дом, когда я вышел перед командиром полка.

— Сэр, в каждом бою, в котором мы были, эти "таблоиды" выдавали нашу позицию.

Томмо ощетинился.

— А ты кто такой?

— Стафф-сержант Мэйси, сэр.

— Ну, стафф, я просто заставлю их лететь на бреющем позади вас. Как насчет этого?

— Сэр, мы пытались, и они все равно выдают нашу позицию. На рассвете мы будем против солнца и у нас не будет хорошего обзора, поэтому мы будем постоянно в движении. Они будут как рука Господа, указывающая на нас. — я сделал паузу — Танкисты отслеживают их положение постоянно...

Томмо смотрел на меня, как на насекомое перед тем, как раздавить.

— Я же вижу, куда идет этот разговор, стафф Мэйси, не так ли? Эти учения чертовски опасны.

Мой разум кипел.

— Не могу не согласиться, сэр. "Таблоиды" будут блокировать нам путь и не будут видеть нас на фоне низкого солнца. Они должны быть там из соображений безопасности, но могут вызвать столкновение в воздухе.

— Стафф Мэйси, если ты хоть на минуту думаешь, что я позволю тебе уйти без няньки, ты чертовски сильно ошибаешься.

— Сэр, у нас есть транспондер на борту, который отлично отслеживает нашу позицию. Он отображается в ЦПУ на большой карте. Мы проверяли его и он отлично работает. И при необходимости у нас есть связь. Нет нужды в "таблоидах".

Он заколебался на мгновение.

— Если ты исчезнешь с экрана хоть на секунду, ты ответишь за это — с Томмо было достаточно разговоров. Он пронзил меня сузившимися зрачками напоследок — Я надеюсь, что ослепительно ясно выразился?

— Да, сэр.

Он ушел, бушуя, и я повернулся, что бы найти Дома держащегося руками за голову. Томмо был не тем человеком, с которым стоило пересекаться и ящики системы обнаружения и отслеживания цели славились свой капризностью.

— Давайте просто переживем "таблоиды" — сказал Дом — Это только учения.

Я не мог винить его за беспокойство. Он был прикомандирован от гвардейских шотландских драгун и молился, что бы ААК взял его; ему было что терять.

— Не волнуйтесь, Босс. Я проверю их, прежде чем мы взлетим.

За час до рассвета, я залез в корму каждой "Газели", включил ящики СООЦ и добрел до мобильного поста ЦПУ, где сержант подтвердил, что Отель Ноль Альфа и Отель Ноль Браво действительно зарегистрировались на их компьютерной карте. Я вернулся к боссу.

— Мы готовы. Идем.

Можно было ставить сто к одному против того, что упадут оба транспондера. Томмо не станет писать кипятком, если один из нас пропадет с радара; он знал что мы работаем в паре. Пока мы будем выигрывать, ему придется сделать слишком много телодвижений, что бы начать беспокоиться.

Оставаться хорошо укрытыми и наблюдать через утреннее солнце оказалось невозможным. Все, что пробиралось через вади ниже горизонта было для нас невидимым.

— Отель Два Ноль Альфа, это Отель Два Ноль Браво. Мы должны зайти к ним с черного входа — сообщил я Дому. — Я слепой.

— Один Ноль Альфа, в точности моя мысль. Ты ведущий.

— Следуй вдоль вади — Я указал на дорогу — Мы должны держаться низко и быстро. Дай мне взглянуть на танки — и даже не дерзай зависнуть; мы будем слишком уязвимы.

— Классно, чувак — сказал Энди — Но как, черт возьми, мы их увидим, если ты не позволишь мне зависнуть?

— Я скажу тебе, когда мы туда доберемся.

Энди был в своей стихии.

— Йя-ху-у-у-у, нижние уровни ада. Это то, с чем я воссоединюсь.

Поверхность под нами шел с тревожащей скоростью и близостью.

— Ад будет, если ты заденешь хребет или снова влетишь в проволоку. Верни скорость обратно.

Скорость и высота были в норме, но Энди немного перевозбудился. Я не хотел повторить наш трюк с "Свингфайрами".

Дом остановил наше продвижение, когда мы были достаточно близко, что бы врезаться в передовой танковый дозор. Он просканировал участок земли, который тянулся на 500 метров вверх до небольшого подъема прямо перед нами.

— Двигайся — сообщил он.

— Двигаюсь.

Я велел Энди поднять нас над хребтом.

Его голос поднялся на октаву.

— Я в десяти футах от сучьей поверхности...

— Значит, ты на десять футов выше.

Полозья вертолета едва коснулись земли, когда мы перевалили через гребень холма.

— Опусти вертолет на землю и не зависай. Ты поднял слишком много пыли.

Он остановился с заносом и повернулся ко мне.

— Что, нахрен, теперь?

— Сидеть тихо.

Я отстегнул ремни, вылез наружу и побежал вверх по склону.

Вглядываясь в бинокль, я засек танковый авангард.

Двадцать минут спустя мы были за ними и чуть сбоку. Они не могли этого ожидать.

Командование было в восторге и бросило на это место свои "Рыси". Артиллерия открыла шоу, а затем мы бросали волна за волной ударную авиацию, прерываясь только затем, что бы обрушить на них еще больше артиллерии. В том, что теперь было хорошо отрепетированным маневром, эскадрилья "Рысей" одновременно обрушила их страдания на танки, прежде чем исчезнуть снова.

Шоу не закончилось. Горстка танков спряталась за складкой в земле и теперь пыталась бежать, даже не пытаясь укрыться. Я вызвал пару "Рысей" и мы все вместе двинулись к ним. Мы обеспечивали прикрытие по обоим сторонам "Рысей"; мы были глубоко в секторе танкистов и должны были быть настороже. "Рыси" пригвоздили последние танки и мы перехватили величайшую новость. Одна "Рысь" накрыла танк командира полка, человека, которого еще ни разу не убивали в прерии.

Когда мы приземлились у ЦПУ, Томмо ждал нас, растопырив руки и ноги, так широко, как только мог. Я с нетерпением ожидал услышать, что он думает о том, что нам удалость застать врага врасплох и достать их командира заодно.

— Тащи сюда своего долбанного командира звена — прогремел он на меня — Я хочу поговорить с вами обоими.

Дерьмо. Я летел прямо вдоль границы, но был уверен, что мы не пересекли ее. Дом бы предупредил меня. Через минуту или две мы оба стояли перед Томмо.

— Вы где были, нахрен? Ты обещал мне, что я могу видеть вас все время, и вы не появились на карте ни разу!

Мой командир звена выглядел подавленным. Томмо обладал всей полнотой власти в Армейском Авиационном Корпусе и определял высшие назначения. Он мог убить карьеру одним взмахом своего пера.

— Я проверил систему, прежде, чем мы взлетели и мы были на карте, сэр...

— Еще одно твое твердое слово, Мэйси? Ты хочешь, что бы я тебе поверил? Вас не было на радаре, никто не знает где вы находитесь и вдруг вы двое знаете расположение каждого гребанного танка в Канаде. Если вы выключили транспондеры, вы оба прыгнули чертовски высоко. Ты слышишь меня?

— Сэр... — я указал на мобильный пункт ЦПУ — Я был на радаре за две минуты до взлета и был уверен, что меня можно отслеживать все время.

Сержант, который подтвердил присутствие наших "Газелей" на экране был у его клавиатуры. Я тщательно подбирал слова.

— Вы сообщите полковнику, когда точно мы встретились и о чем я Вас спросил?

— Э-э... да сэр. — Его глаза нервно метались между мной и Томмо. Он не мог заставить выдержать себя выдержать убийственный взгляд большого человека ближе, чем с 2000 ярдов. Я не мог его винить. И более крутые смертные увядали под испепеляющим взглядом Томмо.

— Он пришел вчера проверить работает ли его ящик СООЦ.

Томмо подпрыгнул

— Тогда почему я не мог его увидеть хотя раз за весь бой?

— Вы могли его видеть, сэр. Уверен... — сержант посмотрел на свой компьютер — Один момент, сэр.

Его лицо начало краснеть.

— Ох, его там нет...

После нескольких безумных нажатий клавиш экран изменился.

— Эм... вот он, вначале, сэр, рядом с другой "Газелью" Отель Два Ноль Альфа, видите?

Томмо наклонился вперед.

— Тогда что?

Сержант яростно начал стучать, прокручивая бой на ускоренной перемотке. Иконки начали двигаться. Они оба рассматривали экран в мельчайших деталях, а затем Томмо повернулся и выдал мне убийственный взгляд.

— Хорошо, чертовски хорошо. Вы исчезли вместе, в гребаном унисоне, в ту же секунду, как только вошли в зону учений.

Я знал о чем он думал. Он думал, что я выключил ящики и стал невидимкой.

Мне нужно было разобраться с этим и быстро.

— Почему мы исчезли?

— Я уже проверяю, сэр — нервно ответил сержант — О, вот оно что. Кто-то просто удалил вас, вскоре после того, как вы ушли. Должно быть, это вышло случайно. Многие позывные были потеряны в одно и то же время, видите... — Он указал на монитор — Мы должно быть, просто забыли загрузить вас обратно, вместе с остальными.

На последующем разборе, я понял, что Томмо был впечатлен тем, что мы сделали. Я также знал, что он будет последним, кто это признает.

Вскоре после того, как я вернулся в Великобританию, я услышал, что 9-й полк Армейского Авиационного корпуса будет первой частью, принимающей "Апачи", поставка которых планировалась к сентябрю 2003 года, чуть меньше чем через три года. Я позвонил майору Такеру, моему командиру курса на обучении, который был теперь командиром 656-й эскадрильи, и спросил его, готов ли он меня принять к себе.

— Мы будем рады приветствовать Вас в Шесть Пять Шесть — сказал он. — Но когда прибудут "Апачи", меня здесь не будет и не я принимаю окончательные решения по этому вопросу, мистер Мэйси.

— А кто принимает?

— Командир полка — ответил он. — Насколько я могу судить, полковник Томсон лично отбирает экипажи "Апачей".

Мое сердце упало. После нашей встречи в БАУПС, я не представлял что он примет меня в свой полк и за миллион лет, не говоря уже о том, что бы отобрать меня для программы "Апач".

Я позвонил командиру другой эскадрильи 9-го полка, назначенную для перевода на "Апач", что бы подстраховать свою ставку. Томмо должен был уйти, когда 664-я эскадрилья будет проходить курс переобучения на "Апач". Если бы я не мог попасть как пилот "Апача" в 656-ю эскадрилью, возможно, я мог бы пройти этим маршрутом. Командир 664-й сказал мне, что экипажи будут подбираться из полка и те, кто не пройдут отбор, будут направлены на курс обучения на "Рысь". Если бы меня не отобрали для "Апача", я бы оказался на "Рысях" и это бы закончился мой путь к SAS.

Один на один

С 1998 года я решил накопить столько необходимых знаний о ударных вертолетах, что у Армейского Авиационного Корпуса не будет иного выбора, как отобрать меня для "Апача", когда он в конце концов поступит на вооружение. Я начал с того, что прочел все, что только смог найти об ударных вертолетах. Следующая часть стратегии, заключалась в том, что бы попасть на курс инструктора по тактике воздушного боя (ИТВБ).

Вертолет по своей природе очень уязвимая машина. В отличии от боевых самолетов, он не может полагаться на скорость, что бы избежать проблем над полем боя. Политика Британской Армии, у которой не было отдельных соединений ударных вертолетов, заключалась в том, что пилоты должны были избегать неприятностей, если это было возможно. Это повлекло за собой скрытые полеты на бреющей, на уровне бурьяна — или попытки сохранить дистанцию, оставаясь вне досягаемости радиуса поражения: атаки танков вне зоны действия их наступательных вооружений.

Но с "Апачем" все было бы по другому. "Апач" начал свою жизнь как член очень закрытого клуба. До падения Берлинской стены было очень мало ударных вертолетов. Советы разработали МИ-24 "Hind", а американцы разработали "Апач" и "Кобру". Были и другие ударные вертолеты на чертежной доске или в разработке, когда Стена пала, но эти три были единственными, которые принимались в расчет.

С их невероятным оборонным бюджетом, американцы покупали "Кобры" и "Апачи" в больших количествах. Другие, менее процветающие члены НАТО, выбрали вместо этого такие машины как "Рысь", "Газель" и немецкий BO105.

Первая война в Персидском заливе привлекла к ним внимание. Полезность американских "Апачей" быстро стала очевидной. После окончания конфликта, страны НАТО начали ускорение своих планов по созданию ударных вертолетов и по всей Европе были проведены многочисленные конкурсы, что бы определить лучшую машину для этой работу. "Апач" начал конкурировать с "Тигром" от "Еврокоптер" и заново разработанной "Коброй". Но он также был массово модифицирован, с модели "А", которая первой поступила на вооружение армии США в 1980-х, на модель "D", которая была оснащена новой радарной системой "Лонгбоу".

Эти машины были невероятно сложными, что позволяло летать им над полем боя, а не вокруг него, высматривая возможность для "обмена".

Я понял, что один из ключей к тому, что бы пройти отбор как пилоту "Апача" было просто справится с этой сложностью. Это заставило бы Армейский Авиационный Корпус войти в отважный новый мир тактики воздушного боя, с которым ему никогда не приходилось сталкиваться, по крайней мере, в массовом порядке, потому пилотов его основного противотанкового вертолета, "Рысь", учили избегать угроз на поле боя, а не охотиться на них.

В начале 1998 года, я пошел к своему комэску и убедил его, что нам нужен курс ИТВБ на базе ВВС Ваттишэм, со мной и несколькими другими пилотами 3-го полка в качестве головных обучаемых. Комэск знал так же хорошо, как и я, что у Армейского Авиационного Корпуса были некоторые основные процедуры для того что бы драться и выживать над полем боя, но не было средств обучения.

— Хорошо, стафф — сказал он мне — но если ты этого хочешь, то придется пойти туда и найти все это.

К счастью, я знал где искать.

У ВВС был курс тактики вертолетов, но "крабы" в основном сосредотачивались на отработке большого количества различных ситуаций с переброской людей и техники возле поля боя. Меня же больше интересовал воздушный бой.

Пилоты Королевской Морской пехоты из авиационной эскадрильи 3-й бригады — 3БАЭ — отрабатывали курс тактики воздушного боя и объяснили мне, что единственный путь заполучить курс — запросить отдел старших летных инструкторов. Как и Авиационные Стандарты — удел Чоппера Палмера — то, чего эти ребята не знали, еще не существовало, но там, где отрабатывались Авиационные Стандарты готовили СЛИ (SFI — Senior Flying Instructor, старший летный инструктор — прим. перев.).

Я летал почти со всеми из них, пусть даже немного, по всему миру, так что я спросил, смогут ли они помочь нам. Короткий ответ был "да".

Наш полковой квалифицирующий вертолетный инструктор отобрал несколько пилотов, основываясь на количестве летных часов, которые они набрали, их летных стандартов, их квалификации и некоторых других факторах и мы получили наш курс. Армейский Авиационный Корпус впервые официально вошел в дело подготовки инструкторов воздушного боя.

Самой большой угрозой для нас на поле боя была разработанная Советами ЗСУ-23/4, грозная, башенная зверюга, с радарным наведением четырех 23-мм пушечных стволов, каждый из которых был способен направить в воздух тысячи выстрелов в минуту с высокой точностью против низколетящих воздушных целей. Она была похожа на танк с барной табуреткой, торчащей над башней. Даже сильно бронированный вертолет, такой как "Апач", вряд ли выдержит прямое попадание ЗСУ-23/4; "Газель" или "Рысь" будут растерзаны в клочья.

Если ваш вертолет был достаточно везуч, что бы иметь на борту приемник предупреждения о радиолокационном облучении (RWR — Radar Warning Reciewer, СПО — прим. перев.), которые были у некоторых из нас, он мог сказать вам кое-какую важную информацию о "излучателях" на поле боя: не только какие именно радары были там, но и расстояние до них, пеленг и "режим" (были ли они всего лишь сканирующими на наличие угроз, или, что более серьезно, отслеживали цели или, худшее для вас, по вам выпустили самонаводящуюся ракету).

Если ваш приемник предупреждения о радиолокационном облучении (СПО) сообщил вам, что бы "захвачены" ЗСУ-23/4, был только один возможный способ выжить: нырнуть к поверхности, в надежде поставить что-либо прочное между вам и дымящейся барной табуреткой.

Это было достаточно жутко, но запуск ракеты с радиолокационным наведением — с земли или с воздуха — был еще хуже. Некоторые армейский британские вертолеты были оснащены пусковыми установками "чаф", выпускавшими пучки металлических нитей на пути излучающей радиочастоту ракеты, в надежде увести ее от цели — так что, опять же, ваша единственная надежда на выживание было укрыться, совершая маневры уклонения, пытаясь уйти из захвата.

Веселее было летать и сражаться с другими вертолетами. Здесь основной угрозой был МИ-24 "Hind". Советская машина, времен Холодной войны, но все еще грозная система, вооруженная подвесной пушкой и блоком неуправляемых ракет, стреляющих "по оси" — в направлении носа вертолета. Вы не захотите обнаружить "Hind" где-нибудь поблизости от позиции на шесть часов; неважно, на чем вы летите, он просто сшибет вас с небес.

Фокус был в том, что бы держать его в позиции на двенадцать часов. "Hind" был чудовищем, и мог оставаться в воздухе очень долго, но ему было сложно маневрировать. Мы должны были держаться под углом и крутиться с ним, держась в более узком секторе, чем он был способен — мы называли это "меховой мячик" — так, что бы он не мог задействовать свое вооружение.

Тогда, даже в безоружной "Газели", мы могли держать его в патовой ситуации. С "оружием экипажа" — пулеметом, торчащим из двери или окна — "Рысь" была соответствующим образом экипирована, что бы бороться с МИ-24; вместе мы могли его убить. В Первой мировой войне, в настоящей "собачьей свалке" воздушного боя, я мог бы даже причинить ущерб и сбить кого-нибудь стрельбой своего 9-мм пистолета.

Смысл в том, что бы продолжать драться — как говорил Черчилль: никогда не сдавайтесь.

Между тем, мое досье по "Апачу" становилось все толще.

Я обнаружил кое-что важное. Каждая эскадрилье "Апачей" понадобиться четыре специалиста: квалифицирующий вертолетный инструктор (QHI — Qualified Helicopter Instructor, КВИ), инструктор по вооружениям (WI — Weapons Instructor, ИВ), главный передовой авианаводчик (SupFAC — Supervisory Forward Air Controller, ГПА), и инструктор по радиоэлектронной борьбе (EWI — Electronic Warfare Instructor, ИРЭБ).

"Апач" был не просто ударным вертолетом; это была одна из сложнейших платформ радиоэлектронной борьбы в этом деле. Он не только был оснащен радаром, позволяющим обнаружить и отследить любую угрозу — на земле или в воздухе — за один проход своей антенны, он также имел очень сложную систему защитных средств противодействия вражеским ракетам. Поскольку до поставок "Апача" оставалось несколько лет, мне нужно было знать об этом.

В 1999-м я записался на базовый курс РЭБ, организованный и запущенный ВВС в Кранвелле, в Линкольншире. На этой стороне Атлантики, никто лучше "крабов" не разбирался в деталях угроз и контрмер против них. Курс был серьезным, со всей математикой и физикой, о которых я никогда не беспокоился в школе. День Первый, Урок Первый был "101" об электромагнитном спектре.

Основной угрозой для нас, были ракеты с тепловым и радиолокационным наведением. В большинстве случаев, самой горячей частью летательного аппарата был выхлоп двигателя. Боевой реактивный самолет, двигающийся с высокой скоростью в воздухе и создававший тепло при трении о воздух, имел "горячие точки" на частях фюзеляжа, которые оказывали наибольшее сопротивление воздушному потоку — особенно нос и передние кромки крыльев — и они также могли быть целью для особенно сложных типов ракет с инфракрасным наведением.

Нагрев фюзеляжа не был проблемой для вертолета и ракета автоматически ориентировалась на выхлопы двигателя, которые, для ее головки наведения, светились на фоне холодного неба. Как только головка теплонаведения захватывала вас, мало что можно было сделать на вертолете, что бы уйти от захвата. Спасение, тем не менее, было под рукой, если у вас были все или некоторые из следующих комплектов: система оповещения о ракетной атаке (СПРН), с автоматическим оповещением о запуске ракеты земля-воздух (его оптика сканировала наземную поверхность в поисках вспышки пламени ракетного двигателя); постановщик ИК-помех, который буквально слепил головку самонаведения ракеты; дефлектор, который рассеивал и быстро охлаждал выхлопы двигателя до уровня, который не был виден; и фальшфейеры, отстреливаемые СПРН в воздух вокруг вертолета, в надежде, что ракета захватит их вместо вас.

Сердцем любой системы для защиты от ракет земля-воздух с радиолокационным наведением была СПО. Она выдавала предупреждение — визуальное и голосовое — что бы были захвачены, отслеживаемы или по вам произведен пуск с радиолокационной системой. Она также сообщит вам местоположение и тип радара, если он был распознан его библиотекой угроз.

Поскольку ракете и ее радиолокационной системе наведения, требуются различные режимы работы в воздухе — все это связано с "отрисовкой" вертолета лучем радара, для более точного наведения на цель — СПО постоянно обрабатывает одну важную новость, в которой мы действительно нуждаемся: насколько близки мы к тому, что бы нас сбили.

С базовой частью за поясом, я забронировал себе курс РЭБ, а затем расширенный курс РЭБ. Там я познакомился с другими аспектами радиоэлектронной борьбы — как, для примера, постановщик помех, такие как самолет ВМС США EA-6B "Праулер" могут использоваться в комплексе с ударными самолетами, "прожигая" дыру в радиолокационном поле противника. Как только эта дыра будет создана — операторы ЗРК и ПВО увидят в ней только непроницаемые помехи для радиолокаторов — ударные летательные аппараты, включая вертолеты, могут проникнуть в воздушное пространство противника и поразить его цели, не подвергаясь ответному огню.

Это было известно как "мягкое убийство" — временное ослепление радара, а не его уничтожения. Я узнал о возможностях систем оружия США и Великобритании для "жесткого убийства". Запущенные с самолета-носителя, эти ракеты найдут вражеские излучатели и пойдут к ним по лучу прямо на антенну и уничтожат ее. Обе ракеты были настолько сложными, что даже если оператор радара отключит свою систему, они запомнят ее положение по GPS и/или инерциальной навигационной системе и уничтожат ее в любом случае.

На последней неделе курса я узнал о возможностях собственной системы самозащиты РЭБ "Апача". Теперь стали появляться детали интегрированной вертолетной системы самозащиты (HIDAS — Helicopter Integrated Defensive Aids System — прим. перев.). HIDAS была непохожа на все, что когда-либо устанавливалось ранее на вертолет. Четыре приемника СПО — два со стороны носа и два позади двигателей — обеспечивали перекрывающиеся дуги прикрытия; они засекали и отмечали любые радары, на земле или в воздухе, которые излучали импульсы в любой точки вблизи вертолета.

Высокоразвитая СПРН обнаруживала тепловой шлейф любой наземной или воздушной угрозы — особенно важно, если вертолет должен был иметь какой-то шанс выжить в опасной среде, где присутствовали переносные зенитные ракетные комплексы (ПЗРК). Это оружие быстро развивалось с тех пор как тридцать лет назад появились американские "Стингеры" и советские "Стрела-2" (SA-7 — прим. перев.). ПЗРК, подобные российскому "Стрела-3" (SA-14), были весьма искусны в обхождении всех, кроме самых сложных, ловушек, выпускаемых с борта, и имели радиус поражения до 12 000 футов.

"Апач" также имел систему обнаружения лазерного излучения (LWRS) — два датчика над двигателями и два по бортам фюзеляжа, для обнаружения наведения на вертолет метки лазерного целеуказателя, прелюдия к пуску ракеты с лазерным наведением.

Все данные об угрозах обрабатывались центральным компьютером, который, рассчитав тип, дистанцию и направление угрозы, затем принимал решение о наилучших контрмерах для ее устранения. В кабине было три переключателя — ручной, полуавтоматический и автоматический, что позволяло пилоту решить, какой уровень автономности он хотел бы предоставить системе. Однако, нас уверяли, что система чрезвычайно эффективно работает в автоматическом режиме и что по большому счету, будет лучше предоставить решение системе, а не пилоту, для решения какие контрмеры применять и когда.

Подобно компьютеру HAL из "Космической одиссеи 2001", HIDAS женским голосом речевой системы оповещения (VWS) предупредит экипаж о любой угрозе. Информация будет также отображаться на одном из двух дисплеев; в каждой кабине было по два дисплея, используемых для отображения полета, критически важных для выполнения задачи данных и изображения цели. Неминуемые угрозы — приоритетные в любой момент — отображались на позициях относительно вертолета.

Вероятно, было неизбежностью, что РСО уже заработала себе прозвище — Скулящая Бетти.

Прежде чем я смог "завершить" курс, я должен был сдать экзамен — и это был не ваш обычный аттестат об окончании средней школы. Мы должны были провести операцию национальных сил по эвакуации с острова, география которого напоминала Сицилию, вовлеченного в гражданские беспорядки. Некоторые британцы были взяты в заложники. Я был командующим силами, которым было поручено прилететь, освободить их и улететь с ними оттуда.

Используя знания, которые я накопил за последние несколько месяцев, я решил подключить к операции "Апачи", EA-6Bs "Праулер", бомбардировщик B-2 "Стэлс" и C-130.

Я заглушил радары наблюдения с EA-6Bs и отправил "Апачи" что бы вывести из строя прибрежные радары. B-2, такой скрытный, что он был малозаметный для радаров в любом случае, сбросил груз 2000 фунтовых бомб с лазерным наведением на командные центры. Среди хаоса силы специального назначения были десантированы с воздуха для спасения заложников. После того, как они безопасно покинули опасную зону, я отправил на бреющем над морем C-130 для их эвакуации, с сопровождением "Апачей".

Я теперь интуитивно понимал, как РЭБ может овладеть полем боя. Хотя это не была специальная платформа для РЭБ — в отличии от EA-6B — "Апач" был набит таким количеством электронной магии, что это позволило бы Армейскому Авиационному Корпусу делать с вертолетами такие вещи, о которых мы никогда раньше и не мечтали.

Я прошел курс инструктора РЭБ в начале 2001. С приходом первых "Апачей" в страну, поднялся шум о квантовом скачке возможностей. Несмотря на то, что я лишь один раз сидел в нем почти десять лет назад, я чувствовал, что действительно начинаю узнавать эту машину, понимать, как она работает.

Я начал свою войну на измор с адъютанта 3-го полка, что бы получить назначение на 200 миль дальше к северу, в Дишфорт в Северном Йоркшире, будущем доме "Апача". Он к такому не был готов, не говоря уже о канцелярских крысах в Глазго, но бычье упорство привело меня к человеку, с которым я скрестил шпаги в процессе финальных учений в БАУПС, подполковником Яном Томсоном.

В день своего собеседования, я заскочил, что бы выразить уважение к командиру 656-й эскадрильи, который подсластил мне пилюлю сообщением, что Томмо находился в приподнятом настроении; он все еще был под впечатлением от новости, что его полк был выбран для получения самого важного комплекса, приобретенного армией за эти годы. Но хотя собеседования с командиром полка длятся двадцать минут, мне повезло, что сумел получить десять.

Я постучал в дверь его кабинета. Изнутри раздался рык и я вошел. Томмо едва взглянул, на то, как я отдал ему честь.

— Садитесь, мистер Мэйси. — сказал он — Все еще нарушаете правила, не так ли?

Я ничего не сказал, просто молился, что бы он не вышиб меня нахрен на курс переподготовки на "Рысь".

Томмо встал из-за стола и подошел к окну, держа руки за спиной. Это был он: момент победы или поражения. Я должен был просчитать каждый выстрел.

Я глубоко вздохнул и сказал ему, что за те месяцы, что мы с ним виделись в последний раз, я прошел все доступные мне уровни обучения и разработал кое-какие идеи о тактике воздушного боя.

Были моменты, когда он отвечал мне так, как будто я говорил на суахили, но когда я наконец заткнулся, его глаза сияли. Неделю спустя я делал презентацию в PowerPoint для босса Объединенного вертолетного командования (JHC), соединяющего в себе деятельность всех вертолетных соединений Британской армии, Королевского Военно-морского флота и Королевских ВВС. Три дня спустя я повторил презентацию для начальника управления армейской авиации.

В итоге мы запланировали создать "пурпурный" (объединенный для разных родов войск) курс инструкторов воздушного боя; курс имел двойную цель — научить пилотов невооруженных вертолетов, подобных "Газели" и "Чинук" как вести интенсивный воздушный бои и остаться в живых и научить пилотов ударных вертолетов новому мировому порядку.

Охотник

В конце 2001 года Томмо выпустил опросник для всех пилотов 9-го полка: кто не хочет пройти курс переподготовки на "Апач" и почему? Удивительно, но не все были заинтересованы. Я полагаю, некоторые думали, зачем я должен идти и учить эти новые трюки, когда я уже на вершине? Деньги идут, жена счастлива...

Но не я. Я не мог дождаться.

Первый "Апач" прибыл в Миддл Вэллоп летом 2002 года и список тех, кто был отобран для курса переподготовки на тип "Апач", номер один, был вывешен в полковом штабе.

Мое имя там было. На КППТ N1 отобрали 21 пилота, один из которых будет новым командиром полка, подполковником Ричардом Фелтоном. Таким образом, осталось двадцать действующих пилотов для восьми "Апачей"656-й эскадрильи, достаточно для укомплектования четырех звеньев: штабное звено из босса, оперативного офицера и двух квалифицирующих вертолетных инструкторов, и четырех остальных, с командиром звена, специалистом и двое пилотов в каждом.

С двумя местами в каждой птичке, минимальная численность была шестнадцать. Другими словами, не все из нас сделают это.

Я знал, что летный опыт в течении десяти лет, не означал, что я уже в обойме. "Апач" был чрезвычайно сложной машиной для освоения; мне нужно было сделать себя незаменимым. Я поставил галочку на место офицера эскадрильи по РЭБ, но я также положил свой глаз на курс офицера по вооружениям. Это была самая сексуальная работа в армейской авиации: офицер эскадрильи по вооружениям — пушки, ракеты, самонаводящиеся ракеты; все это на моей улице — и чем больше я сейчас выучу, тем лучше.

Трое из нашей 656-й были назначены на курс офицера по вооружению "Апача". Мой старый кореш Скотти был там; он собирался стать инструктором по вооружению для 673-й учебной эскадрильи "Апачей" в Мидл — Вэллоп. Курс был заявлен как самый глубокий, который мы когда-либо проходили. Если мы прыгнем через каждый обруч, мы, в конце концов, будем консультировать по тактике применения вооружения "Апача" старших офицеров, обучать вооружению и технике стрельбы летный состав "Апачей", планировать и управлять боевыми стрельбами "Апачей", а также разрабатывать и использовать задачи на применение оружия в симуляторах "Боинга".

Капитан Пол Мэйсон начал первый день с того, что решил допросить нас с пристрастием на предмет того, что мы уже знаем. Я выучил кучу дерьма и хотел это ему продемонстрировать. К счастью, в этот раз не ставили оценок, хвала Господу; мы поняли, что на самом деле, представляем из себя пустое место. Я думаю, что правильно произнес только свое имя и все.

Пол был гуру по вооружению "Апача". Симпатичный парень с северо-востока, он не был физически впечатляющ, зато мальчик ходил высоко задрав нос. Он изучал оружие, прицелы и датчики в США и решил там переписать руководство по эксплуатации. Этот ужасающе сложный курс был его детищем.

Это звучало так, как будто у нас полжизни займет, что бы выработать достаточное понимание хотя бы для простого использования оборудования. Он не оставил нам никаких сомнений в том, что для того, что бы стать инструктором по оружию, прицелам и датчикам на этом вертолете, нам понадобится уровень знаний настолько всеобъемлющий, что мы будем чувствовать, будто наши мозги вот-вот взорвутся. Я погрузился полностью и быстро понял, что он имеет в виду.

Холодная война способствовала распространению узкоспециализированных платформ — кораблей, танков и самолетов, каждый из которых только для одной цели. "Апач" был из нового поколения многоцелевых систем ИШТАР — относительно новой абреввиатуры для информационно-штабной и разведывательной работы, включающей в себя агентурную разведку и аналитику, наблюдения и технической разведку, обнаружение целей и дешифровку съемки и силовую разведку. Он может управляться с любого места. Наводчик-оператор сидит впереди, пилот сзади, но пилот может управлять оружием, а наводчик вести вертолет. Ряд резервных систем гарантировала, что при критических попаданиях — даже в пилота — "Апач" вернется домой.

Установленный на шлем дисплей согласовывал человека и машину. Сам шлем был подключен к вертолету двумя электрическими кабелями: первый для связи, второй для датчиков. Как только вы включали питание вертолета, пара отслеживающих устройств за каждым сидением испускала пульсирующие инфракрасные лучи, а четыре датчика на шлеме сообщали системе положение головы пилота относительно кабины.

Затем вы вглядывались вниз, в блок оптической юстировки (BRU), трубку вверху окантовки приборной доски, внутри которой был ряд концетрических кругов, через перекрестие внутри монокля у правого глаза. Когда ваш правый глаз, прицел и "бычий глаз" были идеально выровнены, вертолет точно знал, куда вы смотрите.

Дисплей монокля мог быть приятно деловитым. Он показывал направление, в котором движется вертолет и куда смотрят оба члена экипажа. Для пилота, как правило, отображались в символьной форме данные полета — скорость, высота, расстояние до следующей путевой точки, а для наводчика-оператора выводились символы данных вооружения: известные "расстояния до источника" — расстояние до любой цели, которую он выберет. Если кто-то из нас активирует оружие, символьные данные вооружения появятся автоматически.

За символами мы могли видеть все, на что смотрела система захвата и сопровождения цели (TADS) или система ночного видения пилота (PNVS). Это было подобно просмотру фильма, вместе с субтитрами проецируемому на окно, через которое в то же время, можно смотреть на внешний мир.

Изображение дневной телекамеры TADS могло быть также отображено на монокле, вместе с изображением ПНВ или тепловизором TADS.

В тепловизионном режиме, двигатели машин и люди светились белым, днем или ночью; если бы было достаточно холодно, мы могли бы даже найти следы. Наводчик и пилот "Апача" теперь превращались в подобие шварцнеггеровского Терминатора: охотились на цель в нормальном и тепловизионном режиме одновременно. Это требовало многозадачности на новом уровне: ваш правый глаз смотрел на символы цели и сгенерированную компьютером тепловую картину мира в одном дюйме от себя, пока ваш левый сканировал внешний мир в полном цвете на бесконечности.

У нас было два основных средства обнаружения целей — через TADS и радар управления огнем (FCR). РУО — сердце системы "Лонгбоу" на "Апаче" модели D — был потрясающим. Его режим наведения по воздушным целям ("воздух-воздух") и режим профиля местности (улучшающий навигацию в плане избежания столкновения с поверхностью) были достаточно впечатляющими, но режим наведения по наземным целям "Радиолокационное наведение управляемых ракет" взорвал мой мозг. За два прохода своей антенны, длящихся три секунды, РУО мог распознать и обнаружить 1024 цели. В течении тех же трех секунд он автоматически определит приоритет первых 256, точно определит их местоположение, сохранит координаты в своем компьютере, а затем отобразит их экипажу. Он будет отображать первые шестнадцать целей экипажу в соответствии с приоритетом угрозы, выбирая какие уничтожить, и в каком порядке.

Когда звено летит в составе эскадрильи, ведущий вертолет может согласовать с остальными обмен посредством защищенного канала связи — это не глушимый, шифрованный, беспроводной модем — что бы гарантировать что два ударных вертолета не будут работать по одной цели. Два "Апача" будут наблюдать за флангами и прикрывать тыл, а остальные шесть будут штурмовиками. Наводчик мог разбить изображение на шесть "полос", на своем многоцелевом дисплее панели управления — выводя шестнадцать целей на полосу. Одним нажанием кнопки, каждый "Апач" получит свой список целей. Через несколько секунд девяносто шесть ракет приблизятся к своим целям. После того, как ракеты поразят цель в ее центр масс, каждый "Апач" отправит свой файл с "выстрелом в" ведущему нажатием другой кнопки: неплохо для минуты работы.

Турель TADS размещалась в носу вертолета и была чутким сердцем "Апача", позволяющим ему действовать днем и ночью. Тепловизионная система (FLIR) находилась за тонированным окном слева. Тепловизор наводчика и ПНВ пилота были построены на базе криогенно охлаждаемых оптических камер, высокочувствительных к любой температуре выше -200 градусов по Цельсию. Они могли засечь мышь в пшеничном поле с тысячи метров. Прозрачное окно слева содержало лазерный целеуказатель, лазерный дальномер, датчик отраженного лазерного пятна, оптическую систему наблюдения и дневную телевизионную камеру. Оптическая система была связана с прибором оптического наведения (ПОН) — большим металлическим блоком, выступающим примерно на фут над панелью управления кабины наводчика-оператора.

Когда вы поместите свой лоб на наглазник ПОН и выберете "режим ОСН", вы увидите увеличенное изображение реального мира в восхитительном цвете. Есть два поля зрения: широкое и узкое.

ПОН подтверждает жизненно важные данные от передового авианаводчика, члена вашего экипажа или других участников вылета — "цель в здании с желтыми оконными рамами" — предотвращая дружественный огонь или сопутствующий ущерб. ПОН был постоянно связан с TADS; куда направлялась TADS, туда следовал и ПОН.

По обе стороны от ПОН наводчика оператора было то, что выглядело как стальные джойстики "Плэйстейшн", покрытые переключателями и кнопками. Они контролировали прицелы, датчики и вооружение. Все и каждая кнопка имела свои собственную поверхность и форму, одна была гладкой и вогнутой, другая была зазубренной и выпуклой; третья была в форме китайской шапочки. Вы не хотите же запустить ракету по собственным войскам, вместо того, что бы узнать расстояние до них.

Дневная телекамера имела три режима: широкоугольный, узкоугольный и масштабируемый. Он назывался "режим низкой освещенности", но на самом деле, он был не для низкой освещенности — он работал на длине волны, позволяющей проникать через "туман войны", в первую очередь оптимизированный для проницания через пыль и дым.

Все, что могли видеть дневная камера TADS, тепловизор и РУО могло быть отображено на монокле для быстрого наведения, или на дисплей, для детального наведения и высокой точности, или на маленький экран ПОН.

Щелчком кнопки наводчик мог переключаться с тепловизора на дневную камеру и обратно, в зависимости от того, сколько дыма или пыли было в воздухе и уровня теплового контраста, оставляемого целью.

Когда вы захватывали элементы управления с обоих сторон ПОН, каждый из ваших указательных пальцев находил защищенный спуск: правый для лазера, левый для пуска управляемой ракеты. Как только вы наводились на цель, вы выжимали правый спусковой крючок до первого фиксатора, что бы установить дальность до цели. Второй фиксатор давал постоянную дистанцию до цели, с точностью сантиметра или двух на несколько километров, подсвечивая цель лазерным лучом.

Ракета "видела" лазерный луч, отраженный от цели. Нажав на левый спуск, вы спускали ее, как гончую за кроликом.

"Черт" — подумал я. Мы действительно можем случайно уничтожить наши собственные войска, если мы их захватим по ошибке.

Лазер каждого вертолета был "кодирован", что бы ракеты не путались в воздухе. TADS был снабжена лазерным "спот-трекером", который позволял "Апачам" указывать цели друг для друга — процедура известная как передача цели. Лазерный спот-трекер позволял TADS развернутся в направлении, указанном другим "Апачем" без осмотра в полете, если вам это требовалось, одним нажатием кнопки. Он также мог привязываться к цели, подсвеченной наземными силами. С таким количеством лазеров, скачущих вокруг поля боя, было удивительно, что многие люди не ослепли в одном памятном конфликте, где можно было увидеть действия "Апачей": когда AH-64A армии США уничтожили танки бригады "Медина" Саддама Хуссейна, на дороге в Басру во время войны 1991 года в Персидском заливе.

Курс продолжал изучение арсенала в таких микроскопических подробностях, которые, как я считал, могли быть интересны только ученым чудакам, которые их спроектировали. Откуда бы я знал, что уроки, которые мне преподал капитан Пол Мэйсон, будут применяться на практике и заставят меня читать больше и больше, что бы на шаг опережать талибов.

В марте 2003 года, когда я взял перерыв с "Апачем" для временного назначения в составе SFOR в Боснии, Джордж Буш и Тони Блэр начали свое злосчастное нападение на Саддама Хуссейна, в ответ на данные разведки, которые, как станет известно позднее, были в высшей степени ошибочными, о том, что Саддам Хуссейн укрывает оружие массового поражения и повстанцев из "Аль-Каиды". Это было начало пути, который, в конечном итоге, приведет нас на линию фронта так называемой войны с терроризмом.

Убийца

1 сентября 2003

Мидл-Вэллоп

Инструкторы "Апачей", некоторые из которых еще щеголяли в летнем обмундировании, в котором они проходили обучение в США, страстно желали начать наше обучение, но мой первый вылет должен был подождать. КППТ N1 — первый курс пилотов "Апачей" — был построен при всем параде перед камерой; в Британской армии обожают командные фотографии.

Перед двенадцатью, совершенно новенькими, безукоризненно выровненными "Апачами" скучковались пятьдесят девять очень гордых людей — людей, которые яйца рвали, что бы нести службу на "Апачах". Если повезет, то на этой картинке будет команда, исполненная гордости и уверенности; если не принимать во внимание тот факт, что путь к первому разрешению на операцию — дню, когда "Апач" будет объявлен пригодным для военных действий — был еще в отдаленном будущем.

В то время, как большая часть группы довольно ухмылялась, двадцать пилотов 656-й эскадрильи надеялись, что камера будет достаточно далеко, что бы нельзя было точно опознать наши лица. Если наши фотографии попадут газеты и глянцевые журналы, это уже может оказаться смертельно опасным.

Война против Ирака, в которой Джордж Буш-младший недавно объявил Соединенные штаты победителями, вызвала бурю во всем исламском мире. Член экипажа нашего смертоносного ударного вертолета был на пути к тому, что бы стать высокоприоритетной целью. Идея быть взятым в заложники и опознанным пугала всех нас, но кое-кто передо мной решил облегчить эту задачу, с веселым видом позируя для наших похитителей из Талибана.

Прежде чем кто-либо из нас смог лететь, нам пришлось пройти несколько недель наземного обучения. Мы подробно рассмотрели в подробностях каждую систему "Апача". Их были сотни; мы даже должны были изучить систему охлаждения, на случай, если кондиционер откажет в критический момент.

Мы, наконец, узнали о пределах "матрицы возможностей" "Апача", от единственного и неповторимого капитана Пола Мэйсона — фундаментальный пересмотр сложного мира, которым он руководил для четверых из нас в прошлом году.

Мы начали с автоматической 30-мм пушки с ленточным питанием "Хьюз" М230, орудия, прикрепленного к фюзеляжу под кабиной, с круговым наведением. Им могли управлять оба члена экипажа. При переключении на "G" на ручке циклического шага, или на левой рукояти ПОН, она автоматически следовала в направлении перекрестья прицела TADS, целеуказателя РУО, или, если вы были в режиме наведения через нашлемный дисплей, куда бы вы ни посмотрели через ваш монокль. Компьютер рассчитывал необходимую поправку на скорость "Апача", скорость ветра, падение снаряда за время полета; все, что вам нужно было сделать, это указать цель и нажать на спуск.

Орудие было точным до 4200 метров, более чем двух с половиной миль, но наиболее эффективной менее чем половине этой дистанции. Она делала десять выстрелов в секунду заранее выбранными очередями, по десять, двадцать или тридцать выстрелов, или, если нам требовалось, весь боезапас за один раз: 600 выстрелов за минуту. Оптимально эффективной — "боевая очередь" — была установлена в двадцать выстрелов.

Боеприпас представлял собой 30 мм фугасно-зажигательный унитарный снаряд двойного назначения, известный как HEDP (произносится пилотами как "Хедпи"), но обычно упоминаемый как "30 мил" или "тридцать майк майк" для авианаводчиков. Его оболочка с кумулятивным зарядом разрушалась при детонации, создавая струю расплавленного металла, прорезающую дюймы брони (речь идет о снаряде М789, бронепробиваемость 25 мм гомогенной брони — прим. перев.). Осколки снаряда создавали противопехотный эффект, но после взрыва он также поджигал цель, что делало его разрушительным против зданий и машин.

Опыт США показал, что если требуется высокая точность и достаточно времени для наведения, наводчик-оператор должен использовать в качестве прицела TADS. Если время было критическим фактором, нашлемная система наведения была столь же эффективна, но с увеличенным рассеиванием.

Законцовки крыльев "Апача" имели "жесткие точки", что позволяло вертолету нести две ракеты "воздух-воздух" и четыре подвесных пилона для различных комбинаций вооружения, в зависимости от характера боевой задачи.

Одним из вариантов заключался в установке четырех пусковых установок М261, почти семи футов в длину, с их черными устройствами защиты ракет и девятнадцатью неуправляемыми авиационными ракетами CRV7 в каждой.

Мы предпочитали канадскую ракетную систему CRV7 с двигателем С17 американской "Гидра 70", потому что она была быстрее. Способность поражать более отдаленные цели давала нам лучшую дистанцию позиции. Она также имела на 95 процентов больше кинетической энергии и вдобавок на 40 процентов лучшую точность. Этот быстро вращающийся, хорошо стабилизированный ракетный двигатель мог нести несколько различных боеголовок на восемь километров. Они могли лететь и дальше, но, как нам сказали, нам не нужно будет стрелять дальше, чем на пять миль.

Чаще всего использовались фугасно-зажигательные полубронебойные боеголовки (HEISAP) и стреловидные поражающие элементы (Flechette). Наконец, был многоцелевой суббоеприпас, который Правилами открытия огня (ROE) в основном не упоминают. МСБ — "смерть сверху" — был многоцелевой ракетой, которая была связана с компьютером пусковой установки откидывающимся кабелем из прочного провода. Через него шла команда ракете, насколько далеко требовалось пролететь, что бы взорваться над целью, после чего девять бомб — суббоеприпасов — опускались, замедляясь небольшим воздушным тормозом (RAD), напоминающим желтую треугольную тряпку. Когда суббоеприпас поражал машину, его кумулятивный заряд детонировал, посылая высокоскоростную струю расплавленной меди через танк или БТР, убивая всех внутри. Корпус также взрывался от всего, с чем соприкасался.

Каждая бомба разрывалась на десятки раскаленных, острых как бритва стальных осколков, летящих со скоростью 5000 футов в секунду во всех направлениях. Единственным предупреждением врагу под ними был хлопок сверху; если они вовремя увидели желтый воздушный тормоз, у них было время бежать, увести машину или укрыться.

Это было идеальным оружием против спешенных или следующих на технике войск, но оно имело один серьезный недостаток. На мягкой почве или песке некоторые не взрывались. Для ничего не подозревающего ребенка, ярко-желтые треугольники будут приглашением к смерти или тяжкому увечью. Мы не могли стрелять ими без специального приказа и даже тогда, мы должны были записать точку нанесения удара и рассматривать ее как минное поле.

HEISAP — "Бестия" — была кинетической ракетой, изначально созданной топить корабли. Ее нос содержал стальной таран, способный пробить обшивку судна. Внутри корпуса, взрыватель с замедлением подрывал фугасный заряд, разрывая корабль на части и воспламеняя зажигательный заряд, который прилипал к сплавам внутренней конструкции и другим материалам; ему не требовалось много времени, что бы создать несколько негасимых источников пожара.

Я думал о гибели людей на борту боевых кораблей флота Ее Величества "Ардент", "Шеффилд" и "Ковентри", а также торговых судов, таких как "Атлантик Конвейор" и "Сэр Галахад" у Фолклендских островов. Большинство из них сгорели заживо.

Однако самым страшным оружием из этих трех, было то, которое не несло к цели никакой взрывчатки: ракета "Флетчетт" — "рой смерти". Ее боеголовка содержала восемьдесят вольфрамовых стрел, каждый из которых весил восемнадцать грамм. Через тысячу метров после выстрела, небольшой вышибной заряд выталкивал два сорокадротичных контейнера из носа быстро вращающей ракеты. Центробежная сила рассеивала их в виде конуса. Пары ракет было бы достаточно против большинства целей, но если мы увеличивали расстояние, нам нужно было бы выпустить большее количество ракет, что бы обеспечить убийство или "вероятность попадания".

Скорость ракеты, превышающая 1100 метров в секунду, приведет к удару дротиком на 3,3 скоростях звука, с легкостью прошивающим бронетранспортёр. Металлические осколки, от обшивки бронемашины на высокой скорости выбитые деформировавшимся дротиком, будут убивать его экипаж и десант.

Они мчались так быстро, что создавали за собой глубокий вакуум, смертоносную и невидимую пустоту. На открытом месте, одиночная пятидюймовая вольфрамовая стрела, прошедшая рядом с вами, создаст вакуум, втягивающий воздух в непосредственной близости от вас и отрывающий мускулы от костей. Не было никакого предупреждения о том, что "рой смерти" был в пути; он летел намного быстрее, чем скорость звука.

Наши новые ракеты CRV7 были убийственно точны — за исключением случаев, когда контейнеры были смещены. На расстоянии свыше 5 000 метров они могли дать рассеивание больше километра; не то, чего вам хочется, если ваши собственные войска будут где-нибудь поблизости. Мы искали способ сделать их более стабильными, но решение еще не было найдено.

Самонаводящаяся ракета AGM-114 "Хеллфайр" была именно той, что закрепила репутацию "Апача" в качестве знаковой, на уровне последних достижений оружейной платформы. Ракета "Воздух-Земля", выпускаемая с вертолета, действующая по принципу выстрелил и забыл, была разработана для "Апача" и его радара "Лонгбоу". (В оригинале: "The `Air-to-Ground Missile, HELicopter FIRE-and-forget'", то есть в названии ракеты анаграмма — прим. перев.) Пять футов и восемь дюймов от носа до хвоста и весом около 105 фунтов, она шла в двух разных вариантах. AGM-114K с полуактивной лазерной головкой наведения SAL, была на четыре дюйма короче и на пять фунтов легче, наводилась на цель лазером TADS, в то время как наведение через радиочастоту (RF) работала совместно с радаром "Лонгбоу", который был менее разборчив, когда дело доходило до принятия решения, кто хорошие, а кто плохие парни на сложном, быстро меняющемся поле боя.

Полуактивное лазерное наведение было нашим предпочтительным вариантом по очевидным причинам. Каждое применяемое наше оружие, должно было соответствовать правилам открытия огня и я не мог себе представить, что бы наше правительство когда-либо позволит мне стрелять по цели без прямой видимости.

Будь то "выстрелил и забыл" или лазерное наведение, все "Хеллфайры" несли тандемную боеголовку для преодоления вражеской брони. Первая, "предшествующая" боеголовка подрывалась за микросекунды до основного заряда; в результате "динамическая защита" — слой кирпичей взрывчатки. предназначенный для подрыва и разрушения любого наступательного вооружения до того, как оно сможет пробить корпус — и внешние экраны будут снесены, давая путь для всеобъемлющей ярости основного заряда "Хеллфайр": огромной боеголовке, способной взорвать любой основной танк в крошечные кусочки.

Если вы запускаете ракету с полуактивным лазерным наведением без использования лазера, то она просто летит вдаль, ища отраженный лазерный луч, пока не выйдет на предел дальности и не упадет с небес. Когда лазер "Апача" наведен на цель и его отраженный свет может быть засечен головкой наведения ракеты, она становится точным инструментом. Есть два варианта, как можно запустить ракету с полуактивным лазерным наведением: в режиме захвата цели до пуска ракеты (LOBL, произносится как "lobel)) и в режиме захвата цели после запуска ракеты (LOAL, произносится как "low-al").

В режиме LOBL, ракета была запрограммирована на поиск правильно кодированного отраженного от цели лазерного луча, пока она все еще находилась на пусковой направляющей. В тот момент, когда экипаж получал подтверждение, что головка наведения захватила цель — независимо от того, была ли она подсвечена собственным лазером, другим "Апачем" или наводчиком с земли — оператор-наводчик запускал "Хеллфайр" и он безошибочно будет лететь до точки удара.

Режим LOBL требовал, что бы наводчик находился в прямой видимости цели. Все это было очень хорошо, если бы цель была относительно неопытной и не отстреливалась от нас. С другой стороны, если цель была хорошо защищена, мы могли увеличить дистанцию; дальность действия ракеты была 8000 метров и она мчалась к цели со скоростью всего лишь тысячу миль в час.

Режим LOAL без прямой видимости позволял пилоту запустить ракету из укрытия, по наведению от стороннего источника, например, от команды спецназа, обозначившую цель своим лазером; коварный способ поразить противника без предупреждения о присутствии тайных сил. В этом режиме ракета могла быть выпущена в режиме LOAL Low, так, что бы она следовала рельефу местности под низким облачным покровом или в режиме LOAL High, который позволял стрелять, в том числе, через горы.

Если вы предполагали, что цель имеет возможность обнаружения засветки лазером, вы могли использовать режим LOAL с прямой видимостью. Что бы сохранить элемент неожиданности, вы запускаете ракету, ждете до последнего, а затем подсвечиваете цель лазером на несколько коротких секунд перед ударом, что бы "Хеллфайр" захватил ее в своей конечной фазе полета.

Мы могли также запустить несколько "Хеллфайров", один за другим, и просто перемещать перекрестье прицела от одной цели к другой.

В любом случае, когда головка наведения ракеты обнаруживала отраженный лазерный луч с правильной кодировкой, она направляла ракету так, высоко, как только было возможно, прежде чем ударить по цели со всей кинетической энергией, которую она могла получить в пикировании и взорваться с давлением силой пять миллионов футов на квадратный дюйм. Даже в плохую погоду — когда пятно лазера могло быть потеряно в облачности — ее автопилот направит ее полет туда, куда был направлен лазер перед ударом. Она была разрушительной и хирургически точной, что делало ее идеальной для современной войны — войны, когда многие гражданские, как и враги, будут находиться у цели.

"Апач" был способен нести шестнадцать "Хеллфайров" в любой комбинации с использованием наведения по радару или с полуактивным лазерным наведением, хотя, скорее всего, он будет нести комбинацию систем с ЛПН и НАР. Типичная загрузка будет из восьми "Хеллфайров", по четыре на каждой пусковой и тридцать восемь ракет — смешанная загрузка из MPSM, HEISAP и "Флетчетт" — по девятнадцать в каждом контейнере.

В тот момент, когда я выберу "М" на рукояти циклического шага или рукояти ОПН, активировался "Хеллфайр", "страница самонаводящихся ракет" появлялась на многоцелевом дисплее над моим левым коленом, давая мне графическое отображение их статуса. Индикатор "R" показывал готовность самонаводящихся ракет в режиме LOAL; "Т" показывал отслеживание лазерного пятна в режиме LOBL. Та же информация отображалась в монокле.

В этот момент ракета была готова к стрельбе. Я бы нажал педаль рулевого винта, разворачивая "Апач" влево или вправо, на несколько градусов от центра — в зависимости от того, с какой стороны фюзеляжа ракета должна была быть запущена, добиваясь, что бы она не пролетела через линию прицела TADS, забивая и размывая изображение дневной камеры или ослепляя высокочувствительную камеру тепловизора.

В сложной динамике современного боя наводчику нужно было следить за целью вплоть до момента удара, особенно самонаводящейся ракетой, способной преодолеть километр за три секунды.

Новости иракской кампании были полны ужасающих подробностей о жертвах среди гражданского населения, и мы знали, что должны сделать все возможное, что бы избежать их.

Если ребенок или "дружественный" внезапно появится рядом с лазерной отметкой на цели, в любой момент до удара, все, что должен был сделать наводчик — это переместить перекрестие на другое место и "Хеллфайр" скорректирует свой путь полета, что бы перехватить новую цель.

Слушая Пола, я понял, что "Хеллфайр" лежит в центре смертоносной и гибкой системы вооружения "Апача".

После ежедневных уроков, четверо из нас, пошедших на курс офицера по вооружениям, получали дополнительные инструкции, как преподавать то, чему нас обучали. Это была изнурительная процедура, но я знал, что нашел ту роль специалиста, которую искал. Весь потенциал машины лежал в возможности доставить к цели "Хеллфайры", ракеты и пушечные снаряды с исключительной точностью. Только став офицером эскадрильи по вооружениям, я смогу полностью использовать возможности, предоставляемые этой уникальной платформой.

Учишься летать — учишься воевать

День моего первого вылета начался так же как остальные — в одной из лекционных комнат здания, построенного специально для "Апачей" в Мидл-Вэллоп. После месяца теории, мы были готовы проверить наши новые знания. Мы также были готовы встретиться с нашими инструкторами. Моим оказался Скотти, с которым я дружил более десяти лет и с которым я сделал много вылетов над Изумрудным островом, летая на воздушное прикрытие патрулей в течении Года Снайпера.

— Привет Эд! — он влетел в аудиторию — Ты готов лететь?

Я пытался притвориться, ничего тут особенного нет, но Скотти на это не купился.

— Да кончай, Эд, ты можешь выразить немного признательности. Ты ввел меня в курс дела в Ирландии; теперь моя очередь. Тебе понравится — я это гарантирую.

Везучий засранец провел несколько месяцев, обучаясь на инструктора "Апача" на широких просторах Алабамы, летая в Форт-Ракера после окончания курса офицера по вооружениям со мной прошлым летом.

Мы вошли в один из специально перестроенных ангаров. Двенадцать "Апачей" стояли под дуговыми фонарями, каждый только с несколькими часами налета. Концы лопастей винтов были жесткими и располагались так, что бы максимально использовать доступное пространство. Скотти обнадеживающе похлопал ближайший по носу.

— Не думаю, что я мог бы тебе рассказать о нем, чего ты еще не знаешь — сказал он.

Я ухмыльнулся.

— Я могу построить его в гараже, если ты дашь мне запчасти.

Он согнул палец и поманил меня следовать за ним. Мы обошли короткое крыло с правой стороны вертолета и остановились у фюзеляжа. Мне было очень трудно сохранять спокойствие.

То, что никогда не изменялось, это впечатление, произведенное огромными размерами "Апача"; могучий "Чинук", который мог нести пятьдесят пять солдат на борту, был только чуть больше чем на два фута длиннее, чем эта двухместная машина. Он был вдвое длиннее "Газели" и значительно больше по объему. Вблизи он был угловатым и некрасивым. Ангар был огромным, но разместить в нем двенадцать машин было похоже на решение гигантской головоломки.

Мой рот пересох.

Скотти поднялся на крыло. Я тоже вскочил и наблюдал за ним из-за плеча, когда он открыл капот, который защищал один из двух двигателей RTM322 и продемонстрировал, как проверять уровень масла — одна из многих обязанностей пилота перед взлетом. Удовлетворенный, он продолжил проверять, что воздухозаборники были свободны от препятствий, а затем открыл инспекционный люк коробки передач на крыле, прямо перед воздухозаборником.

Вернувшись на землю, он открыл панель доступа на задней части крыла, под которой находились кое-какие средства связи. Затем мы спустились к хвосту и проверили стабилизатор — профилированное крыло, которое было размещено под хвостовым винтом. Он был закрыт и заперт, как и хвостовое колесо под ним.

Инспекция продолжалась по правому борту. Наконец, стоя наверху "Апача", выше и позади кабины пилота, я наблюдал, как он вращал обтекатель антенны, на высоте более шестнадцати футов над серым бетонным полом.

— Ты не собираешься сказать мне, что ты делаешь? — спросил я — Я здесь, что бы учиться.

— Ох. — сказал Скотти — Ты же не хочешь суетиться из-за этой ерунды. Не сегодня. Сегодня все для полета, Эд. — он указал себе на запястье ухоженным пальцем, что бы я оценил его последнее приобретение в коллекцию часов. — Хотя если верить мистеру Брайтлингу, у нас есть время сначала перекусить.

Я собирался озвучить свое разочарование, когда Скотти, зная как я сильно хочу попасть в воздух, положил мне руку на плечо.

— Спускайся вниз, Эд. Всему свое время. На этой неделе машина никуда не денется. Он будет готов к полету после того, как мы поедим.

К тому времени, как мы вернулись, наземники отбуксировали все двенадцать ударных вертолетов на площадки. Защищенные внушительным забором из колючей проволоки, они были доступны только через несколько ворот с электронными замками, предназначенные для размещения "Апачей" на свободном пространстве.

Они были расположены в два ряда по шесть, их носы были направлены внутрь и вперед, словно резьба на шурупе. Я передал свою камеру другому курсанту, парню по имени Пэт Уайлс и попросил его поснимать издали. Когда я пожимал руку Скотти, я чувствовал, что готовился к этому моменту всю жизнь.

Скотти показал мне, как запрыгнуть в кабину, используя скобы на ее крыше. В сегодняшнем вылете я был на заднем сиденье, которое было поднято, что бы дать сидящему сзади пилоту, в обычном вылете, обзор, не перегороженный головой оператора-наводчика.

Когда я натянул свой летный шлем, Скотти показал мне, как настроить монокль. Затем, быстро обежав кабину, он запрыгнул на переднее кресло.

Закрыв кабину и пройдя наши предварительные летные проверки, я запустил вспомогательную пусковую установку, маленький газотурбинный агрегат, подающий питание вертолету, когда тот находился на земле. Слабый гул был быстро заглушен потоком кондиционированного воздуха. Экраны и дисплеи передо мной ожили.

Следуя процедурам, ставшими мне хорошо знакомым по симулятору, я выверил свое положение в вертолете, совместив свой монокль с блоком оптической юстировки на комингсе, прямо передо мной.

Я подал рычаги мощности двигателей вперед и лопасти начали вращаться.

После очередного раунда проверки систем, Скотти спросил, готов ли я.

Я был готов с тех пор, как он, черт возьми, первый раз спросил меня.

"Апач" был почти семнадцать футов от законцовки крыла до законцовки крыла, но его шасси, шесть с половиной футов, было относительно узким. Скотти предупредил меня, что это, в сочетании с тяжелым обтекателем радара над головкой основного винта, создавало впечатление неустойчивости вертолета при рулежке.

Я доложил ему, что готов двигаться.

— Хорошо — сказал он мне в уши — нам надо добавить малость мощности. Сделай тридцать процентов крутящего момента.

Он напомнил мне смотреть на "шар" — сплошной круговой символ внизу по центру моего монокля. Если тот отклонялся от своей привязки влево, когда мы были на земле, мы накренились влево. Он также действовал как обычный индикатор скольжения в воздухе.

Левой рукой я приподнял рычаг шаг-газа, увеличивая мощность. "Апач" начал вибрировать. Все выглядело и ощущалось хорошо. Я проверил монокль: в левом верхнем углу он сообщил мне, что двигатели RTM322 вышли на 30 процентов.

— Окай, теперь мощности достаточно — тебе хватит вызванного потока для движения вертолета.

Вызванный поток был направленным вниз потоком воздуха, порожденный несущим винтом. Подавая ручкой циклического шага винт вперед, я почувствовал как напрягся "Апач", желая сорваться с привязи.

— Подними забрало — сказал Скотти.

— Зачем?

— Мне нужно видеть твое лицо, пока ты рулишь.

Я взглянул вверх. Его глаза смотрели на меня в маленьком зеркале над его сиденьем.

— Хорошо Эд. Отпусти тормоз и помни, необходимо удерживать вертикальное положение. Если она отклоняется влево, двигай ручку циклического шага вправо. Подавай ручку вперед, что бы двигаться быстрее и назад, что бы замедлиться. Готов?

— Звучит достаточно просто, Скотти.

Я взглянул вниз, что бы поставить ноги на самый верх педалей.

— Не смотри вниз, Эд!

— Окай, дружище, не волнуйся.

Я надавил кончиками пальцев ног вперед и стояночные тормоза освободились с громким лязгом.

Я подал ручку циклического шага вперед и мы начали катиться вперед. Внезапно, я начал паниковать. Я чувствовал, что вертолет вот-вот опрокинется.

Я слышал, как смеялся Скотти.

Передо мной шла желтая линия, изгибавшаяся вправо, по большой широкой дуге к огромным воротам и проходившая на безопасном удалении от стоявшего передо мной "Апача".

— Хорошо, я хочу что бы отпустил хвостовое колесо — но помни, будь осторожен.

Я посмотрел вниз, на кнопку на шаг-газе.

— Не смотри вниз, Эд. Еще один взгляд украдкой и я отмечу, что ты не знаешь своего управления.

Я потратил недели, изучая где они были, но я не хотел совершить ошибку и нажать не ту кнопку.

— Мне жаль, Скотти. Это нервы. Дружище, я боюсь облажаться.

— Расслабься, Эд. Это самое легкое. Ты должен знать, где все эти вещи на уровне инстинкта. Это для твоего же собственного блага. Подожди, пока не дойдешь до мешка.

— Что еще за мешок?

— Ты это узнаешь достаточно скоро. Теперь сосредоточься на рулежке этой штуковины, потому что тебе надо следовать этой линии. — он сделал паузу — Так что сними тормоз с хвостового колеса.

Убедив себя, что мне не нужно смотреть в этот раз, я нажал соответствующую кнопку на шаг-газе. Немедленно и к моему огромному удивлению, хвост быстро повело вправо.

Тпру!

— Я взял — голос Скотти был успокаивающе спокоен. — Ты слишком сильно дал левую педаль. Это твой первый урок.

— Ты перестарался. Со снятым с тормоза хвостовым колесом ты должен использовать педали, что бы держать вертолет прямо и ручкой циклического шага, что бы держать его вертикально. Попробуй еще раз.

Я попытался следовать накрашенной на бетоне желтой линии, ведущей к воротам, но это оказалось невозможным. Я никогда не летал на вертолете с колесами — у "Газели" были полозья.

— Ты куда это собрался? — спросил Скотти, так как "Апач" опасно вилял по обе стороны линии. Я делал зигазги туда и обратно. Это было хуже, чем мой первый урок по вождению машины.

Линия теперь вела прямо к воротам, но я все еще не мог следовать за ней.

— Окай — сказал он, через несколько секунд этой муки. — Я взял.

Я чувствовал себя ужасно. Я никогда не знал ничего подобного. Я боялся, что никогда этому не научусь.

Скотти вывел нас на линию и маневрировал "Апачем" между воротами и линией участка рулежной дорожки, называемой "замочная скважина", потому что именно так она выглядела с воздуха. Она была сделана, что бы позволить вам взлетать на ветер, вне зависимости от его направления.

— Я не буду тебя учить этой ерунде, Эд. Просто откинься назад и наслаждайся происходящим.

С этими словами Скотти поднял шаг-газ. Раздался громоподобный шум нисходящего потока, когда лопасти поднялись вверх, захватывая воздух. На короткий момент, когда две турбины боролись за крутящий момент, который был нужен "Апачу", я понял, насколько он был массивен. А потом внезапно мы оказались в воздухе и взлетели в небо.

Когда я оглянулся через плечо, я увидел Пэта, следящего за нами с его камерой. Я не сомневался, что мои достижения в рулежке станут доступны всем, кто еще не летал, задолго до того, как наши колеса воссоединятся с родной землей.

В течении следующих двух месяцев, я учился, как укротить эту бестию. Одной из чрезвычайно инновационных вещей в "Апаче" была степень его автоматизации. Раньше, я научился "удержанию" — как вы можете нажать кнопку и удерживать позицию вертолета над землей в висении, или его курс, или скорость, или высоту, или определенный угол поворота. Было так много вещей, за которыми надо было приглядывать в кабине, что избавление от необходимости лететь в определенные моменты действительно помогало переносить нагрузку. Вскоре я научился подниматься, спускаться и делать восходящие и нисходящие повороты.

Я научился управлять многофункциональным дисплеем — телевизионными экранами, устраняющими необходимость заваливать кабину "Апача" десятками и десятками инструментов и приборов своих предков. Фактически, единственными общими с американскими AH64A были четыре жалкие резервные прибора на случай отказа электроники; все остальное могло быть запрошено пилотом на страницах многофункционального дисплея. Более 5 000 различных информационных страниц могут храниться в компьютере и отображаться на экранах дисплеев. Изучение того, как перемещаться по ним было похоже на борьбу с новой Windows-подобной программой, и мы должны были знать это на уровне инстинктов. То же самое было с ручками, переключателями и кнопками. В кабине их было 227, но большинство из них имели, по крайней мере, три различных режима или функции, давая нам почти 700 позиций и более тысячи положений для запоминания.

Мы также должны были освоить монокль. Помимо информации о цели и полете, он также мог отображать изображения тепловизора под данными, для полета в ночных условиях. Все это было хорошо и замечательно. Что было не так замечательно, так это то, что они называли "монокулярным соперничеством" — это было самой сложной задачей, которую я когда-либо должен был освоить.

В принципе, твой правый глаз смотрел на маленькую стеклянную пластинку менее чем в дюйме от роговицы. Твой левый глаз, тем временем, смотрел на реальный мир — который мог простираться от инструментов в твоей кабине до бесконечности. Фокусировка либо на левом, либо на правом изображении была довольно простым делом, но попытка ясно видеть оба в одно и то же время казалась невозможной.

Никогда не пробовали такое? Кто победит?

Факты таковы: ни то, ни другое. Каждый глаз боролся с другим за превосходство в мозгу и угрожая порвать мою голову пополам. Но однажды головные боли прекратились, мои глаза и мозг выяснили, как работать вместе. Медленно, я становился частью машины.

Я обучался как делать маневры над полем, зависания, навигации, авторотации и взлетать и садиться с пробегом. Затем я узнал как "Апач" работает с ограниченной мощностью — т.е. с одним двигателем. Я практиковался в маневрировании на ограниченном пространстве, что было гораздо сложнее в этой большой машине, чем в "Газели" и как приземлиться на склоне; что опять же нелегко в этом большом вертолете, который имел узкое шасси, а не полозья.

Наконец, меня научили быстрым остановкам, полубочкам и мертвой петле, что требовало максимальной мощности и исполнения; как быстро набрать высоту, как быстро опустится и как резко развернуться.

Затем, когда 2003 стал 2004, началась часть задач тренажеров и симуляторов, на которых снова продолжали учиться, превращая наши знания в практику. Положение и функция каждого переключателя и кнопки должны были быть на уровне интуиции теперь; так же естественно, как дыхание. Инструктора нас в этом жестко натаскивали. На этом этапе симуляторы были очень слабо освещены и мы вскоре узнали почему. Все, что мы делали, было прелюдией к полетам "в мешке".

Полет "в мешке" был не похож ни на что, что я когда либо делал раньше. Во время моих ранних вылетов в "Апаче" я увидел полосы "велкро" вокруг внутренней части кабины. Оказалось, что они должны были держать большие черные ПВХ-панели над прозрачным плексигласом для "полетов в мешке" — полетов, в которых курсант-пилот был погружен в темноту. С ПВХ-панелями в заднюю кабину не проходил свет. Нашим единственным источником знаний о внешнем мире будет монокль и показания приборов; тепловизор и ПНВ будут отключены. Мысль о полете "в мешке" пугала меня.

Неважно чего мы добились до сих пор, если мы провалим мешок, мы вылетаем.

Дверь задней кабины с ПВХ-панелью опустилась и я погрузился в полную темноту своего первого полета в мешке. Скотти прилетел в заброшенный лагерь в Солсберри-Плейн — где-то, где мы не могли ни с чем столкнуться, сказал он успокаивающе. ПНВ был выключен, а двигатели были на полном ходу. Мы стояли на бетонной площади, около 100 на 100 футов.

— Я могу сделать это с завязанными глазами! — напоминая мне о том, что я говорил снова и снова в течении последних одиннадцати лет, Скотти продолжал издеваться надо мной. — Теперь ты здесь, так давай посмотрим, а?

Я смотрел на символы на своем монокле — единственная помощь, которую я мог получить. Скотти хотел, что бы я поднял вертолет на десять футов и держал его на этой высоте. Это звучит просто, но я должен был сделать это так, что бы хвост не напоминал флюгер, без дрейфа вперед, назад, влево или вправо. Если я начинал смещаться, я должен был исправить это и вернуть вертолет над моей точкой взлета.

Символы показали бы мне, если я начал смещаться. Вместо обычного перекрестья в центре был небольшой кружок. Это было положение ручки циклического шага. Если он сидел в центре, как сейчас, означало, что я не двигался. Если линия — вектор скорости — начинала расти к вершине монокля, я смещался вперед, вправо — я смещался вправо. Все что мне надо было, двинуть ручку циклического шага между моими ногами в обратную сторону от линии ускорения, и вертолет вернется в исходную точку; мы бы перестали смещаться. Нехитрая наука.

В то же время тиккер — компасная картушка на верху монокля, позволяла мне контролировать положение носа — которым я мог управлять с помощью педалей. Нажатие на правую педаль, позволяла развернуться влево и наоборот. Шкала высотомера, идущая по правой стороне монокля позволяла мне знать свою скорость подъема или спуска и высоту над землей.

Сегодня была моя первая практика, но самым главным, что было в моем сознании, был тест "в мешке" который мы должны были пройти через несколько недель и правила были правилами. Если мы отошли от точки взлета, я провалился. Если бы мой курс изменился, я бы потерпел неудачу. Если бы я взлетел выше или опустился ниже десяти футов, я провалился. Я должен был взлететь прямо, удержать там "Апач" и активировать удержание позиции и высоты.

— Черт меня побери — сказал я, ни к кому конкретно не обращаясь — Как я все это должен проделать с одним глазом?

— Я гарантирую тебе, что как только ты взлетишь, вертолет пойдет вперед или назад, вправо или влево и ты мгновенно отработаешь ручкой в другом направлении. В этот момент тебя понесет в другую сторону. Не беспокойся об этом — это естественно. Ты не сможешь держать его в направлении. Приготовься к сенсорной перегрузке, Эд. Тебя будет мотать во все стороны. Но когда дело дойдет до теста, ты сможешь это сделать — ты будешь идти прямо вверх, попадешь точно на десять футов и будешь висеть на месте с точностью до миллиметра. Помни, это не пугает меня; только тебя. Я могу видеть. Так что расслабься, не зажимай себя и постарайся сделать все, что ты можешь. Ты готов?

Так как я был готов, я сказал ему об этом.

— Окай, не используй в полете свои чувства, используй символы. Вот так. Держи три шесть ноль градусов и ту же позицию над землей, я хочу, что бы ты поднялся на десять футов и удерживал ее.

Я потянул рычаг шаг-газа, увеличивая тягу, и мы начали подниматься прочь от земли. Мой правый глаз метался между кругом в центре монокля, лентой тиккера сверху и шкалой высотомера справа. Я больше ничего не видел. Это было, как сидя на холме в машине с завязанными глазами отпускать рычаг ручного тормоза и не знать, что, черт возьми, тебя ждет впереди.

Все три колеса оторвались от земли и линия ускорения начала расти от центра к правому краю монокля. Я как можно мягче наклонил ручку циклического шага в противоположном направлении. Слишком сильно. Черт. Линия выскочила с другой стороны круга. Я снова переусердствовал. Тут я понял, что мой нос отклонился. Я попытался скорректировать направление педалями.

Я дергал ручку шага и чувствовал, как вертолет мотает во все стороны. Между приступами смеха, Скотти велел мне включить удержание. Я нажал на кнопку на ручке циклического шага, поймав нужное направление и высоту, так быстро, как только мог и вертолет замер на месте.

— Окай, Эд. За исключением того, что мы стоим на сорока футах в направлении норд-вест, как ты думаешь, где мы находимся?

— Я понятия не имею — я чувствовал себя выжатым. Я провел в воздухе вероятно секунд двадцать, но казалось, прошла целая жизнь.

— Как думаешь, далеко ли мы от бетона?

— Я не знаю. Где-нибудь в правом верхнем углу?

— И это все?

Мое сердце сжалось. Все было хуже, чем я думал.

— Окай, где-нибудь еще в правом верхнем углу?

— В скольки футах от него?

Я уже пресытился этой игрой — и она меня слегка раздражала. Что Скотти пытался мне сказать? Я дерьмовый пилот? Я не подхожу для "Апача"?

— Я не знаю, Скотти. Может быть в пятидесяти футах. Больше...?

— Окай Эд, включай свой ПиЭнВи.

Я сделал, как мне сказали, и внешний мир внезапно появился в моем правом глазе.

Иисусе. Я почти не двигался. Я почти не двигался.

— Мы могли вообще не двигаться — сказал Скотти — Но какую ты допустил ошибку?

— Летел на инстинктах — ответил я. Именно то, что мне сказали не делать. Когда ты летишь, выпрыгивая из собственных штанов, используя свои чувства, ты начинаешь метаться во все стороны.

— Когда вектор скорости движется к краю твоего монокля, Эд, это значит, что ты двигаешься только на шести узлах — и все. — Он сделал паузу — Теперь я хочу, что бы использовал свою коробку с поплавком.

Коробка с поплавком, еще один символ, давал мне невероятную ситуативную осведомленность в моей черной пустоте. Он всегда оставался на одном и том же месте, по отношению к реальному миру. Он показывал мое первоначальное положение над землей и двигался соответственно; он давал мне точку отсчета, что-то, чего у меня не было во время моей первой вылазки в забвение.

Он велел мне выключить ПНВ и попробовать снова.

На этот раз, когда я взлетел и линии дрейфовали от центра, я видел что коробка с поплавком почти не двигалась. Перемещение коробки к краю монокля представляло собой реальный сдвиг в шесть футов.

— Урок полетов в мешке, Эд, в том, что ты должен доверять символам, а не инстинктам. Если ты в конечном итоге, окажешься без видимости в полном дерьме, ни на что не полагайся кроме того, что видишь в своем монокле, эти символы спасут твою жизнь — а не твои навыки выпрыгивающего-из-собственных-штанов авиатора с тремя тысячами часов налета.

Я слышал, что сказал Скотти, но не мог представить себе ситуацию, с которой может столкнуться пилот вертолета, которую имитируют условия, только что испытанные мною в мешке: полное затемнение без видимости вообще.

Однако в этом отношении, я был совершенно неправ.

Через семь месяцев, когда мой экзамен на полет в мешке был уже позади, я вернулся в Дишфорт. Шестнадцать из двадцати нас, предназначенных для 656-й эскадрильи, которые отправились в Мидл-Вэллоп, были в комнате для брифинга; у 9-го полка была его первая эскадрилья "Апачей".

Это была длинная, тяжелая дорога. Жены, подруги, дети и друзья были рады приветствовать нас вновь. Армия ожидала, что мы все пройдет КППN1 — это был всего лишь курс переподготовки, в конце-концов, но "Апач" оказался очень сложной бестией для освоения. Провалившиеся парни имели свыше 2000 военных часов налета — и что было еще хуже, мы потеряли нашего квалифицирующего инструктора летной подготовки на вертолетах.

Оставшиеся из нас прекрасно знали, что все, что мы сделали, это научились держать машину в воздухе и убедиться, что она указывает в правильном направлении, когда ведется огонь из бортового вооружения. Мы были сейчас на пороге еще более жесткого курса: ПВЗ — переподготовка для выполнения задач.

Мы проведем еще много недель на тренировках. Даже в казармах средний день длился четырнадцать часов. Работа в течении долгого дня было одним делом; быть при этом в вертолете или симуляторе, таком сложном как "Апач" было совсем другим.

Во время одного из ночных вылетов, мой наводчик-оператор и я так усердно работали, что стали целезафиксированными. На нас пал красный туман, так как цель, разведывательная машина, двигалась непредсказуемо. Пэт делал все что мог, что бы удержать ее в прицеле, но это оказалось невероятно трудно. Наши выстрелы из пушки ложились всегда перед машиной. Как только мы стреляли, чертова штуковина меняла направления. К тому времени, как наши снаряды долетали до цели, машины там не было.

В конце-концов, мы подошли на тысячу метров. Потом мы услышали громкий взрыв и сиденье врезалось мне в спину.

Вертолет опасно дернулся и нырнул носом вниз. Мир закружился с такой скоростью, что у меня было чувство, будто я оказался в зеленом вихре; попытка выйти из виража оказалась труднее, чем я ожидал. Нос стал подниматься, но ускорение падения становилось все больше; "Апач" начал вращаться вокруг собственной оси. Я потерял управление хвостовым винтом; все вышло из-под контроля. Был возможен только один результат и я молился, что бы мы его пережили.

Когда "Апач" прошел отметку в 500 футов, громко запищала сигнализация низкой высоты и замигала прямо передо мной яркая лампа. Фюзеляж так сильно вибрировал, что я не мог сфокусироваться.

Затем монокль почернел.

Снаружи кабины были темно. Я взглянул вниз на дисплей, что бы увидеть, как мы проходим через отметку 200 футов на скорости снижения 4800 футов в минуту.

Восемьдесят футов в секунду, с достаточным количеством боеприпасов на борту для небольшой войны. Дисплей вырубился, так как у нас вышла из строя вся электроника. Я был теперь полностью слеп. Я не знал куда нас несет. Я знал, что сейчас последует удар, так что ухватился покрепче за скобы в кабине и взмолился.

Сиденье вонзилось в мой позвоночник и окна расцвели ярко-красным.

Полная тишина...

Тишина была нарушена голосом в моей гарнитуре:

— Эд, Пат, у вас будет повторный вылет. Увидимся в комнате разбора полетов через десять.

Спасибо нахрен, мы были в тренажере.

Инструктор разобрал наше выступление. Мы настолько зациклились на попытках убить разведывательную машину, что подошли слишком быстро к врагу. Парень с ПЗРК "Стрела" нас сбил. Ракета попала в заднюю часть двигателей и зацепила наш хвостовой винт. Взрыв бросил нас вперед и потеря хвостового винта заставила нас вертеться. Сохранение скорости помогло бы вернуть управление, но очень трудно продолжать быстро лететь, когда вы всего в тысяче футов и смотрите прямо на матушку-землю. Выравнивание снизило скорость вертолета. но я потом полностью потерял хвост.

Мое единственное спасение было в том, что мне удалось выровнять вертолет до удара.

Я бы выжил?

Да, но не без вмешательства хирургов — и я не хотел снова через это проходить. Если бы разбились на скорости 3660 футов в секунду или меньше, я мог бы уйти невредимым. "Апач" был самым живучим вертолетом в мире. Пилоты разбивались на нескольких ускорениях свободного падения и уходили без травм. Кабина гарантировала сохранение 85 процентов первоначальной формы при ударе.

Выжил бы мой наводчик-оператор?

Наверное нет. Лицо Пата впечаталось бы в ПОН, металлическая труба которого торчала перед ним.

Мне было стыдно. Мы оба должны были знать о близости угрозы. Я так упорно работал над тем, что бы научиться агрессивно летать на вертолете и удерживать нас у цели, что у меня не было свободных умственных способностей. Я стал перенасыщенным, а затем утонул в том, что они назвали моим "резервуаром способностей" — резервуар, который, как я понимал, был больше похож на лужицу.

Пат так старался попасть в машину из пушки, что не мог обработать никакой другой информации. У нас обоих была классическая избыточная фиксация на цели, и прямым ее результатом стала потеря ситуационной осведомленности.

Итак мы провалили вылет — вылет, который был совершен на тренажере. Первый "страйк" на ПВЗ. Что было интересно в этом, когда мне удалось преодолеть унижение, было то, что я ухватился за поручни, пытаясь ослабить удар... ну хорошо; это был просто симулятор.

Позже, я узнал, что был не одинок. Тренажер "Апача" был настолько хорош, что вы забывали, где вы находитесь через несколько секунд после взлета. Когда ты был там, ты действительно думал, что это реально.

Годом ранее все началось в Ираке. Британские войска, разместившиеся в Аль-Амаре и вокруг него, оказались заперты в жестокой войне с повстанцами. Вооруженные АК-47 и РПГ, последователи Муктада Аль-Садра с апреля 2004 года поддерживали почти непрерывный контакт с частями британской армии.

Ситуация также начала обостряться в Афганистане, где беспорядки, разжигаемые восстановившимся Талибаном — по общему мнению, разгромленному в 2002 году — начали дестабилизировать нарождающуюся демократию президента Афганистана Хамида Карзая. Для поддержания мира, Британия недавно заявила, что она должна отправить еще несколько тысяч военнослужащих, в дополнение к тысяче или около того, что уже были на театре действий.

Это подкинуло дровишек к нашим усилиям по освоению "Апача" во всей его сложности. Я был назначен офицером эскадрильи по вооружениям. Моя нагрузка удвоилась за ночь.

ПВЗ рассматривалась как подготовка нас для выполнения одиночных действий на "Апаче", затем выполнение боевых вылетов в паре, и наконец — операция целой эскадрильей. Эскадрилья, возглавляемая нашим комэском, майором Блэком, была разделена на три звена и штабное звено, с двумя "Апачами" в каждом. Мы официально завершили ПВЗ 16 сентября 2004 и были вознаграждены нашей Начальной Оперативной Готовностью.

НОГ давала возможность отправить четыре "Апача" в приближенную к боевой обстановку для проведения разведки и атак, но предупреждало правительство, что мы не можем поддерживать какие-либо длительные операции. Какой бы важной вехой это ни было, мы были далеки от боевой готовности. Нам все еще нужно было интегрироваться с остальными частями Британской армии и остальными службами.

Начиная с октября, мы тренировались со всеми, начиная с ВВС в комбинированных воздушных действиях. Во время комбинированных действий, "Апачи" и реактивная боевая авиация ВВС учились выполнять эскортные задачи для "Чинуков", основного транспортного вертолета ВВС. Мы тренировались в задачах защиты конвоев — наблюдая за оплачиваемыми кровью операциями по материально-техническому обеспечению в Ираке и Афганистане.

За первые шесть месяцев 2005 года мы провели учения с 16-й воздушно-штурмовой бригадой — войсками, готовыми к развертыванию в любой точке мира в любой момент. После особо изнурительных учений подполковник Фелтон собрал нас вместе и сообщил, что мы достигли ДСОГ. Дата создания оперативной группы означала, что мы теперь можем развернуть полк для проведения операций для поддержки других частей, но при таких ограничениях, которые потребовали бы храброго правительственного клерка, что бы подписаться.

Вскоре после этого мы присоединились к кораблю ВМФ "Оушен" у побережья Нортумберленда на пару недель взлетов и посадок на палубу. В конце лета мы снова присоединилсь к нему у южного побережья. Мы узнали как летать на и с корабля Его Величества "Оушен" в Северном море; этот визит был посвящен тому, как воевать вместе с ним.

В течении месяца мы совершали многочисленные вылеты с вертолетоносца на полигон Касл Мартин в Уэльсе, где в условиях, имитирующих боевые, атаковали наземные цели. В Великобритании не было достаточно большого полигона, что бы безопасно стрелять "Хеллфайрами" — но мы отстреляли почти все остальное.

Мы чувствовали, что подобрались так близко, как только могли, за исключением настоящей боевой стрельбы, к овладению этой бестией. Как оказалось, это было так же хорошо.

Подполковник Фелтон был проинформирован о вероятности нашей отправки в Афганистан. В октябре он был почти уверен. Когда недели шли к Рождеству, это было уже наиболее плохо сохраняемым секретом в армии.

После наших коротких каникул на Рождество, командование подтвердило, что 16-я воздушно-штурмовая бригада получила приказ о развертывании в Афганистане, для поддержки афганского правительства. Вместе с 1310 эскадрильей Королевских ВВС из Одихэма, 9-й полк Армейского авиационного корпуса был частью Объединенного вертолетного отряда для поддержки легендарной 3-й воздушно-десантной боевой тактической группы.

ОВО будет состоять из восьми "Апачей" и восьми "Чинуков"; мы в кратчайшие сроки должны были предоставить по четыре машины каждого типа в день тому, кто в них будет нуждаться, плюс пара "Рысей" для пущей предосторожности.

Мы уже встречались с 16-й воздушно-штурмовой бригадой. Наша проблема заключалась в том, что мы не проводили с ними совместные боевые стрельбы — и мы не так часто даже видели, как стреляют боевым "Хеллфайром", не говоря уже о том, что бы найти место достаточно большое, что бы самим пострелять ими.

И нас должны были отправить на развертывание в мае — всего через пять месяцев.

Пыльный Хеллфайр

Наше предстоящее развертывание изменило один очень важный аспект наших операций. До сих пор мы концентрировали наши тренировки на действиях в условиях бреющего полета. Менее чем в ста футах от поверхности мы были чрезвычайно трудной целью. Неважно, были ли мы парой "Апачей" или строем из восьми "Чинуков" и восьми "Апачей", мы мчались через европейский ландшафт так быстро и так низко, как только могли.

Если бы кто-то хотел нас сбить огнем, он был бы в затруднительном положении. Наземный беспорядок — деревни, города, изгороди, деревья, рощи и леса — замаскировали бы наше прибытие и отбытие как визуально, так и на слух. К тому времени, как нас увидят, или услышат, нас уже не будет. Это, по крайней мере, говорилось в учебнике — и у нас теперь не было причин в этом сомневаться.

Мы заслушали наши доклады по Афганистану в начале января и получили свой район ответственности: провинцию Гельменд — пустынные земли беззакония на юге, последнее известное убежище Усамы бен Ладена.

Мы будем действовать в бесплодной пустоши — Дашти-Марго, или Пустыне Смерти. Подавляющая часть нашей работы будет проводиться в этих условиях, но вероятно, мы будем также работать и на горном севере. Если мы будем действовать на бреющем там, нас увидят издалека и спрятаться будет негде.

Тогда мы перешли к докладам об угрозах.

Поддержка БТГ 3-го парашютно-десантного батальона повлечет за собой эскорт "Чинуков" туда и обратно в сложные места с людьми и материалами. Мы также будем отвечать за защиту десантников, если они вляпаются в любые проблемы. Джон Рид, государственный секретарь по вопросам обороны, только что посетил Афганистан и объявил, что все идет гладко; возможно, 16-я бригада войдет и выйдет из страны, не сделав ни единого выстрела. Излишне говорить, что любой, кто имел хоть каплю военного опыта, смеялся при этом заявлении. Мы надеялись на лучшее, но готовились к худшему.

Талибан, Аль-Каида, и ХИГ — Хезб-и Ислами Гульбеддин — не были известны своей готовностью к сотрудничеству. Мы были поставлены в известность, что существует явная возможность того, что они будут стоять на своем и сражаться. Их самая легкая цель — та, что вызовет наибольшие потери с наименьшими усилиями, это сбить "Чинук", набитый десантниками. Нечестивый триумвират знал, что отправка мешков с трупами повлияет на общественное мнение Великобритании против войны и надеялся в свою очередь, что это может убедить правительство Блэра уйти из Афганистана.

Мы ожидали, что по нам будут стрелять из следующего оружия: стрелковое оружие, пулеметы, крупнокалиберные пулеметы, РПГ, зенитные орудия малого калибра и переносные зенитные комплексы, ПЗРК. Любое из них могло быть более чем способно сбить нас, если мы будем придерживаться бреющих высот.

Если бы мы действовали выше так называемой "полосы стрелкового оружия" — пространства, в котором легкое стрелковое оружие, пулеметы и крупнокалиберные пулеметы и РПГ считались эффективными — мы были должны пройти долгий путь, что бы избавиться от этого риска. Система противоракетной защиты "Апача" позаботится о любом ПЗРК. Малокалиберные зенитные пушки были единственной оставшейся угрозой, но они были чрезвычайно сложны в действии, быстро расходовали много боеприпасов и были сложны в обслуживании. Отсутствие обучения и практики со времен вторжения русских, также означало, что они вряд ли будут эффективно использоваться. Не нужно было быть гением, что бы решить, что полеты на большой высоте будут самым безопасным вариантом — но еще стояли большие вопросы: можем ли мы выполнять наши задачи? Сможем ли мы безопасно пройти через зону стрелкового оружия и делать нашу работу на высоте?

Будучи молодым десантником, я учился искусству сбивать вертолеты и медленно летящие воздушные цели на равнинах Солсберри, практикуясь на беспилотных мишенях. Нам показали, как сложно было в нее попасть, если она меняла свою скорость, направление и высоту без предупреждения. И пока я преподавал тактику воздушного боя с 1998 по 2003, я демонстрировал, как менять направление, высоту и скорость, что бы сбить с толку вражеского наводчика. Фокус был в том, что бы быстро распознать угрозу.

Мы летали с аэродрома Тумрайт в Омане — где было достаточно жарко, сухо и гористо — в ходе месячных учений "Пустынный орел".

Билли был моим инструктором по посадке в условиях запыленности. Мы пересекались друг с другом несколько раз с момента моего основного курса полетов на вертолетах в Вэллоп. Он был в академии "Апача" в Америке, прежде чем стать инструктором КПП1 и мы имели честь заполучить его в качестве нашего квалифицирующего инструктора эскадрильи по полетам на вертолетах. Он был очень открытым и обладал умением видеть в людях все самое лучшее.

— Если вы сделали ошибку, сделали что-то неправильно, не скрывайте этого — говорил он. — Скорее всего, если вы сделали это, другие сделают то же самое. Мы пообщается на этот счет, но вы не будете наказаны; и вы можете спасти чью-то жизнь.

Когда он летал на вертолетах, Билли носился на своей "Ламбретте" под дождем или солнцем. Если бы его жизнь была фильмом, это было бы что-то среднее между "Голубым громом" и "Квадрофенией" с саундтреком "The Jam".

Чтобы добиться хорошей посадки в условиях запыления, объяснял Билли, нам нужно будет использовать то, что он назвал "нулевой" техникой: одновременно снижая скорость и высоту при крутом заходе и избегать наката вперед, добиваясь нулевой скорости и высоты одновременно. Мы должны были вверять себя нашей символогии, потому что мы потеряем все внешние источники информации в заключительной стадии. Посадка в условиях запыления будет похожа на полет "в мешке" на скорости.

Мы отправились провернуть это на следующее утро. Билли предупредил меня, что это будет непривычно и неудобно, в отличии от всего что я делал раньше. Пыль и песок могли меня дезориентировать; если бы я не сосредоточился на 100 процентов на символогии, я мог бы потерпеть крушение. Если я отвлекусь, я потеряю чувство своего положения в посадочной зоне. Любой дрейф закончился бы, в лучшем случае, тем, что "Апач" опрокинется на борт и разлетится на куски. В худшем, мы можем скапотировать.

Никакого давления.

Билл взял бразды правления и выбрал одинокий валун, выступающий из окружающего невыразительного ландшафта, что бы приземлиться рядом с ним. Это перепугало меня до усрачки. Сорок футов высоты, я ничего не вижу за окном и мой ПНВ ослеп, как и я. Я понял, что мы приземлились только когда раздался звук удара от соприкосновения всех трех колес о твердую землю. Когда пыль осела, я увидел, что он посадил "Апач" по соседству с камнем.

— Доволен как это прошло, Эд?

— Ты должно быть смеешься. Я хочу увидеть это еще раз, что бы убедиться, что ты не использовал Силу...

Билли воображал себя немного Ханом Соло, но он покачал головой.

— Кончай быть тряпкой — он ухмыльнулся — Твоя очередь.

Во второй раз он уговорил меня пройти последние 100 футов.

— Сконцентрируйся на символах и цифрах показаний, Эд. Следи за скоростью и отсчетом высоты и держи их при спуске в тандеме. Ты должен удерживать постоянно ручку циклического шага, шаг-газ и педали для подстройки постоянного и точного понижения. Мы не можем позволить себе зависнуть или войти на скорости в контакт с землей.

Чертовски верно-то...

Затем это стало похоже на плохой день с Лоуренсом Аравийским.

— Я теряю все ориентиры, Билли.

— Я тоже, дружище. Не драматизируй. Просто держи себя в руках и сконцентрируйся на символах. Проходим сорок шесть футов, продолжай вести ее вперед... продолжай вести ее вниз... я теперь полностью ослеп...

Это был чертов ночной кошмар. Я заставил себя сосредоточиться на векторе скорости, направлении и высоте в моем монокле, а не на облаке пыли, вздымающимся вокруг нас.

Спокойный голос Билли помог мне остаться в зоне.

— Пока ты продолжаешь следить за высотой и направлением и используешь управление, следи за символами. Проверь вектор скорости, Эд.

Вектор скорости — линия, показывающая мне мою скорость и направление дрейфа — отошел от круга в центре моего монокля.

— Заставь ее вернутся к середине, но не позволяй ей двигаться в стороны. Если ты это сделаешь, мы перевернемся. Возвращай вектор скорости назад, используя ручку циклического шага и понижай высоту шаг-газом. В то же время, поглядывай на ленту картушки и держи педали, что бы быть уверенным, что мы не вращаемся вокруг своей оси. Сейчас мы садимся на землю на воздушной подушке, так что убавляй ее силу шаг-газом и держи направление вперед с ручкой циклического шага, постоянно уменьшая скорость на обоих. Ты в порядке?

Я ничего не видел снаружи.

— Пять футов до посадки...

— Критический момент, Эд... Любой дрейф и мы потерпим крушение.

Чертовский чудесно.

Я почувствовал удар, когда стойки "Апача" поглотили энергию столкновения.

— И мы сели. — сказал Билли, так, как будто мы не сделали ничего более сложного, чем добраться до первого этажа в лифте.

Мы сидели неподвижно, пока пыль начала рассеиваться.

— Ты просто должен доверять своей символогии, Билли — сказал я с новообретенной бравадой.

Билли засмеялся.

— Легко, правда?

— Достаточно легко, несмотря на то, что последние пятьдесят с лишним футов мы шли вслепую.

— Окай, умник, где же этот чертов камень?

Воздух теперь был достаточно чист, что бы мы могли осмотреться. Я не видел нигде эту чертову штуковину. Мы снова взлетели и заметили его на некотором расстоянии от наших отметок от шасси на поверхности пустыни. Я приземлился на сорок футов дальше.

— Если бы это была посадочная метка, мы бы промахнулись. Это пройдет здесь, где есть мили и мили ничего, но если бы это было единственное место что бы сесть — если бы были какие-нибудь препятствия или что еще хуже, другие вертолеты вокруг, мы бы разбились. Теперь давай посмотрим, как легко это на самом деле, когда ты должен сесть где-нибудь немного поменьше, чем Оман. Я хочу, что бы ты приземлился рядом с камнем. Пошли.

Через час или около того, я все еще был там. Каждая посадка становилась все сложнее и сложнее. Я начал попадать в нужное место, но должен был отойти, прежде чем сесть, иначе мы бы разбились. Я мог приземлиться в другом месте, но сделать это там, где я хотел в пылевой буре, оказалось трюком из набора ниндзей.

Потребовалась каждая унция моих умственных способностей и навыков, которыми я был благословлен, для того, что бы приземлиться рядом с нашим камнем, но я в конце-концов с этим справился.

Когда день сменился ночью, я должен был попробовать сделать это снова. Я знал, что темнота не имеет особого значения в дерьмовых условиях полета, но я все еще колебался. Билл поставил в этом вопросе точку.

— Эд, не имеет значения, день, ночь или мир стал розовым. Ты становишься слепым, как только попал в пыль и мы летим только по символам. Понял?

Теперь я знал, зачем мы так долго летали "в мешке".

— Правильно, дружище. Если ты не можешь сдать полет "в мешке", ты не можешь сесть вслепую. Все просто.

— И они говорят, что здесь еще райские условия, в сравнении с тем, что нас ждет в Гильменде.

— Хочешь попробовать еще раз? — спросил Билли.

Одно дело быть сбитым талибами, другое дело умереть от своей собственной руки. Я не хочу что это было на моем надгробии; и я не хочу, что бы под этим надгробием был и другой парень — парень, с которым я буду лететь.

— Да — ответил я. — Просто, на всякий случай, давай сделаем это еще раз. Еще один, на дорожку...

Мы были уверены, что теперь можем безопасно подняться с поверхности пустыни в высоту и обратно, но сможем ли мы в ней действовать?

Мы стреляли из пушки и НАР на полигонах за пределами Тумрайта с передовыми авианаводчиками, что бы они могли привыкнуть вызывать огонь "Апачей". Мы практиковали стрельбу с высот, а не с бреющего полета, пока не освоились на новых высотах.

После каждого занятия я просматривал каждый дюйм лент фотопулемета и опрашивал экипажи по поводу каждой выпущенной ракеты и даже каждого выпущенного снаряда, которыми они стреляли. Я делал это более подробно, чем им когда-либо хотелось, но оно того стоило; наша точность значительно улучшилась. Все это было частью моих обязанностей как офицера эскадрильи по вооружению, и это было то, что я воспринял очень серьезно. После двух недель стрельбы из пушек и ракет мы каждый раз поражали цели с первого захода.

Однако главные события были еще впереди.

Одной из главных причин для отправки в Оман были запуски "Хеллфайров". В Великобритании попросту не было достаточно места на любом из британских полигонов, что бы обеспечить безопасную зону для этого оружия.

Я был очень собственнически настроен насчет "Хеллфайров". Назовите меня обсессивным или компульсивным — как начали некоторые из моих корешей — но я понимал это, как сделать или сломать. Мы стреляли ракетами и из пушек почти два года, что бы добиться этих стандартов, но мы могли сделать только один выстрел "Хеллфайром". Мы тренировались на тренажерах по многу часов, но теперь мы в самом деле выстрелим им в первый раз. И поскольку каждый выстрел обойдется в стоимость, эквивалентную "Астон Мартину" или "Феррари" среднего класса, я хотел что бы мы все сделали правильно.

Учебно-консультативная группа по воздушным маневрам следила за нашим обучением. УКГВМ была группой старших инструкторов с опытом работы по нескольким дисциплинам, которые были там, что бы убедиться, что "Апач" работает с полным боевым потенциалом, до объявления его полностью боеготовым. Они обучали нас с тех пор, как мы начали КПП и теперь вились вокруг нас как пчелы вокруг цветов, стремясь собрать каждую крупицу данных, которые могли, из учений в Омане.

Когда начались тренировки с вооружением — и "Хеллфайрами", в частности — они были повсюду над нами, подобно сыпи. Они хотели убедиться, что мы справимся с нашей работой и что самонаводящаяся ракета сделает то, что говорили в "Локхид Мартин" об этой жестянке.

УКГВМ использовали метод лотереи. Они записали все мыслимые варианты стрельб "Хеллфайрами" на серии карточек, которые мы тянули в 656 эскадрилье.

Каждый из нас должен был выпустить по две ракеты и так как я и Билли были квалифицированы для полетов на обоих местах — переднем и заднем — нам сообщили, что придется меняться местами. Это делалось для галочек в чек-листах. Мне пришлось стрелять с переднего места, как и Билли.

Карточки были разложены на столе. Стрельбы варьировались — из зависания и со 140 узлов, с низких высот и сверхвысоких. Мы должны были стрелять автономно и с дистанционным наведением; стрелять одиночными ракетами и двумя ракетами сразу — двумя в воздухе одновременно, с одного вертолета, по двум различным целям. Мы должны были стрелять в режиме c предварительным захватом цели и захватом цели после пуска с прямой видимостью, режиме захвата цели после пуска с полетом по высокой и низкой траектории. Мы должны были проделать все это днем и затем, в качестве завершения, повторить все это ночью.

Это должно было стать кульминацией двух с половиной лет обучения, два из которых прошли под руководством лучших боевых пилотов Великобритании. Ставки были высоки; никто не хотел допустить промаха ракетой за 82 862 фунта и 8 пенсов. И мелочь в конце не была бухгалтерской ошибкой; все было просчитано бухгалтерией до последнего пенни.

Я вытянул свои карточки и получил две ракеты для запуска и три задачи, в ходе которых должен был уничтожить три цели.

Моей первой был пуск с максимальной дальности, большой высоты, самостоятельная дневная стрельба по небольшому зданию с "Апача" на максимальной скорости.

Второй задачей был пуск ракеты в ночных условиях в паре, на скорости 100 узлов с лазерным целеуказанием от передового авианаводчика.

Моей третьей задачей было навести запущенную другим экипажем ракету и поразить бронетранспортер в ночных условиях, сохраняя высокую высоту. Это тактика была взята прямо из лекции по вооружениям Пола Мэйсона, которая будет использоваться, если я буду без ракет и обнаружу цель, оснащенную приемниками предупреждения об облучении лазером. К тому времени, как система обнаружения предупредит экипаж БТР об угрозе, "Хеллфайр" будет в секунде до попадания. Спокойной ночи, Вена.

Становясь все менее популярным среди экипажей, я подробно прошел через каждую деталь техники ведения огня.

На следующее утро мы вылетели с авиабазы Тимрат на полигон, в девяносто минутах лета. Руины старой техники и вдобавок зданий — наш "набор" целей для следующих нескольких дней — были единственными примечательными особенностями пустынного пейзажа.

Мы установили палатки, приготовили что-нибудь пожрать и уселись под полной луной, на предмет посрать.

— У тебя что-то на подошве ботинка, Саймон — сказал Джейк.

Саймон поднял каблук, бросил на него взгляд через плечо и сразу же смутился.

— О-о, привет морячок — сказали мы хором.

Саймон был военно-морским офицером по обмену. Будучи единственным флотским среди нас, он неизменно становился объектом подначек — но неизменно их с удовольствием возвращал.

— Знаете, вы все заполучите СПИД — сказал он.

— Только если вы будете мешаться тут с нами — многозначительно покачал пальцем Джейк.

Мы катались от хохота.

— Он имеет ввиду Вызванный "Апачем" Синдром Разводов (игра слов: Apache Induced Divorce Syndrome, AIDS, он же СПИД). — пояснил Билли — Вы попадаете на него в ходе операций или учений в течении всей вашей летной карьеры.

— Мне-то не о чем беспокоиться, моя жена привыкла, что я в море. Но вот вы, крысы сухопутные, главные кандидаты. Не думаю, что вам даже нужна помощь "Апача". Вы, как я гляжу, сами прекрасно справляетесь. Не так ли, Билли?

Билли только что был в романтическом отпуске со своей женой. Когда они вернулись назад, его машину угнали. Больше всего его расстраивало, что он оставил ключи и домашний адрес в бардачке. Их страховка не оплатит никаких убытков.

Я был следующим на линии огня.

— Я думаю, что Эд главный кандидат, после его выступления на Рождественском балу. Что думаешь, Джонни?

Будучи офицерами, Саймон и Джейк еще не слышали об этом. Джон трепетал от предвкушения поделиться с новой аудиторией.

— Представь себе, Билли. Эд и жены сидели за большим столом с сомелье, серебряным сервизом, с официантами для каждого, все для удовлетворения ваших прихотей... — он положительной извивался от удовольствия — Эд, как истинный джентльмен, отодвигает стул Эмили, когда она идет сесть на место. Она падает прямо на спину, ее ноги мелькают над столом и она стукается головой о стену.

Мои щеки горели красным, по мере того как разгоралось веселье. Она выглядела так, как будто попала в автокатастрофу — ее платье разорвалось настолько высоко, что она могла явится на прослушивание в мужской клуб "Sperarmint Rhino".

Глаза Джона сверкнули.

— Я полагаю, что у Эда больше шансов подхватить AIDS, останься он дома, чем если он исчезнет на несколько месяцев.

Джейк пришел мне на помощь, рассказав историю об "Автобусной остановке Джонни". Джон — будучи рыжим — всегда обвинялся в зловонной моче, чем и заработал свое прозвище.

Что, вполне предсказуемо, обернулось шуточками уже обратно в сторону Джейка. Ему это было не впервой. Как молодой парень с женой и ждущий первого ребенка, никто не получал столько подколок, как Джейк — по крайней мере, потому что часть он мог принять на грудь и тут же отправить обратно. Джейк был из богатой семьи и вырос на Антигуа; его расслабленное карибское мировосприятие иногда заставляло сомневаться, что он может на законных основаниях голосовать, не то что летать на ударном вертолете. Он получил в Сандхерсте прозвище Флоппи, в честь того, что был "чертовски расслабленной заморской персоной" (fucking laidback overseas person, Floppy — прим. перевод.) и окружающие не перестали ссать кипятком, даже после того, как он был удостоен Меча Чести.

На рассвете мы наблюдали, как наши наземники оснастили вертолет четырьмя "Хеллфайрами". Билли и я осмотрели наши ракеты и выполнили тщательный обход машины, прежде чем сесть в нее.

Мы получили запрос от передовых авианаводчиков, как только пересекли границу полигона.

— Апач, Апач, это Браво Два Ноль. Огневая задача, прием.

— Браво Два Ноль, это Изгой Один. Мы два "Апача" — позывные Изгой Один и Два, с восемью ракетами "Хеллфайр" на борту. Готов к выполнению огневой задачи, прием.

ПАН ответил громко и четко.

— Огневая задача... координаты цели: четыре ноль Квебек, Чарли Отель, Семь Ноль Восемь, Ноль Один Восемь.

После краткой паузы он продолжил:

— Высота цели: четыре пять восемь футов... Описание цели: небольшое здание.

Еще одна пауза:

— Дружественные силы: три тысячи семьсот двадцать пять метров к югу.

— Код лазера: один, один, один один...

И последний его вызов:

— Репетуйте, прием.

Я вбил координаты и высоту в компьютер, пока он говорил, с клавиатуры слева от меня. Когда он закончил, я нажал кнопку "привязать" на ПОН. Я обнаружил что пристально смотрю через систему поиска и захвата цели на десятифутовое квадратное здание.

Я отрепетовал огневую задачу:

— Огневая задача: Четыре Ноль Квебек Чарли Отель, Семь Ноль Восемь Ноль Один Восемь, Четыре Пять Восемь футов; небольшое здание; дружественные силы на три семь два пять метров к югу; лазер один, один, один, один. Прием.

— Правильно. Вызови, при визуальном контакте. Прием.

Бинго. Этот парень был хорош.

Я делал это в симуляторе множество раз. Я немедленно ответил на его последнее сообщение.

— Изгой Один, визуальный контакт. Цель — небольшое здание к северо-западу от дороги с востока на запад, с одним зданием к югу от него и зданием к северу от него.

— Правильно. Ваше здание посередине. Вызов по готовности. Прием.

Теперь я определил где находились ПАНы — в траншее с пятнадцатью другими парнями, к югу от цели.

— Готов — я уже захватил цель с автоматической записью картинки. Ракета была направлена и готова на направляющей.

Я подсветил цель лазером и ПАН отозвался:

— Добро на огонь.

Дистанция была 8,225 метров и быстро сокращалась. Мы были на высоте 5000 футов, а Билли выжал почти 140 узлов.

Метка режима с предварительным захватом цели появилась в моем монокле и я знал, что ракета теперь засекла отраженный от цели лазерный луч.

— Изгой Один, огонь.

Через секунду ракета соскользнула с левой направляющей с едва заметным шумом. Наши шлемы, два двигателя, шум от потока воздуха и система контроля окружающей среды заглушали все остальные звуки.

"Хеллфайр" поднялся в чистое синее небо. Я потерял его из виду примерно через две мили. Я должен был поразить цель, вручную удерживая наведение, поэтому я отключил АЗИ и навел перекрестье на центр здания.

Это выглядело как какая-то лачуга; что-то вроде этого я видел на изображениях Афганистана в большом количестве.

Наш налет шел гладко и чисто. "Апач" был создан, что бы атаковать и это также весело, как будто мы сидели в собственных штанах.

Таймер обратного отсчета среди моих символов отсчитывал последние несколько секунд, а затем я увидел черную точку — едва различимое пятно, быстро падающее сверху экрана.

"Хеллфайр". Две секунды... он пикировал вниз... одна секунда... он приближался к лазерному пятну в моем перекрестье.

Это было как большое черное облако. Мусор и щепки взлетали по спирали в воздух.

— Изгой Один, это Браво Два Ноль — пришел вызов от ПАН. — Дельта Отель, Дельта Отель. Огневая задача выполнена.

Прямое попадание.

Когда пыль осела, мы увидели, что он не ошибся. Здание было уничтожено. Черное пятно на земле было единственным признаком, что оно когда-то там было. Вокруг валялись деревянные щепки и больше ничего.

— Изгой Один, Дельта Отель. Целевое здание уничтожено. Задание выполнено.

Остальные "Хеллфайры" сделали именно то, что должны были. Я собрал статистику и передал ее в УКГВМ. Мы продемонстрировали, что "Хеллфайр" можно было запускать днем и ночью, всеми мыслимыми способами, придуманными этими дьявольски умными людьми в "Боинге" и "Локхид Мартине". 656-я эскадрилья Армейского Авиационного корпуса была теперь готова к войне.

Остался только один вопрос. Сможем ли мы это сделать по-настоящему, в том, что мы называем "двухсторонним движением" — стрельбой, когда стреляют в ответ?

Имя этому полигону — Афганистан. Менее чем через восемь недель мы будем лично и очень близко в Пустыне Смерти.

Время лосей

30 апреля 2006

Дишфорт

Офицер разведки из 16-й бригады проинформировал нас о том, чего мы можем ожидать, когда доберемся до Афганистана — перемещение, которое мой ежедневник уже в течении нескольких недель, предсказывал на завтрашний день. Мне пришлось заставлять себя его слушать, не потому, что это было не интересно, а потому что слишком многое крутилось в моей голове.

За день до того, как мы должны были отправиться в Афганистан у Эмили был день рождения и я пытался придумать, что же скажу ей за ужином.

Мы встречались почти пять лет. Эмили была медсестрой, акушером-гинекологом, шотландкой и дерзкой. Она будет храбриться сегодня вечером, как и я.

Мы оба ненавидели прощания, но это было особенно мучительным. Мы только что вернулись из двухнедельного дайвинга в Египте, в течении которого, когда я не был в пятидесяти футах под поверхностью Красного моря, проводил каждую секунду читая книги и журналы об Афганистане, в частности, о моджахедах. Любой, кто говорил что мы вернемся, не сделав ни единого выстрела, говорил чушь и она знала это также хорошо, как и я.

Хуже всего было то, что я волновался перед отправкой, и Эмили знала об этом тоже. Это не то, что заставило бы нас чувствовать себя хорошо. В конце концов, она была вынуждена делать хорошую мину при плохой игре — самый дерьмовый подарок, который она могла получить на свой день рождения. И это было совершенно не то, чего я бы хотел в наш последний день вместе.

Я заставил себя собраться. Разведчик рассуждал об умах и сердцах — как мы поможем народу Южного Афганистана встать на ноги. Возможно, что-то из этого может пригодиться во время неловкого молчания, которое мы попытаемся заполнить сегодня вечером.

— Наша задача — задача 16-й бригады — заключается в поддержке провинциальных групп во восстановлению Гильменда. ПГВ будут работать в треугольной зоне между Кэмп-Бастион, Герешк и Лашкар-Гах. — Он указал на участок карты, площадью около 150 квадратных миль, 70 процентов из которых было покрыто пустыней.

Он продолжал обрисовывать нам общую картину. Из Кэмп-Бастиона наши мальчики будут поддерживать ПГВ, как только те выйдут в окружающую местность, устанавливая контакт с местными старейшинами в деревнях. Афганское правительство хотело, что бы мы помогли им восстановить инфраструктуру и стать самодостаточными. Задачи 16-й бригады заключалась в том, что бы обеспечить силовое прикрытие и остановить попытки талибов убить ПГВ, когда те будут вальсировать по округе, обещая все те хорошие вещи, которые мог предложить Тони Блэр.

В большинстве деревень был полицейский участок, который мог служить центром сопротивления. Часть миссии британцев заключалось в обучении новобранцев Афганской Национальной армии (АНА) и работе с теми сотрудниками Афганской Национальной полиции (АНП), которые еще не были полностью куплены талибами, пока те не смогут взять на себя ответственность за защиту окружающей территории.

— В результате — сказал он — соседние деревни увидят, как эти ребята хорошо живут и захотят присоединиться к вечеринке. Талибы не будут в восторге. Хорошее отношение к нам будет распространяться как чернильное пятно на промокашке; в конце концов, оно превратит всю карту в синий цвет.

Он ни разу не упомянул о наркотиках. Я был ошеломлен.

Я знал, что мы были частью программы под мандатом ООН, Международными Силами Содействия Безопасности (ISAF), для восстановления демократического правительства в Кабуле, которое могло бы привести в порядок страну, а не только Кабул, должным образом обучить АНА и АНП, избавить эти места от террористов — и остановить производство опиума.

В то время, как задачей США было уничтожение Талибана, ХИГ и Аль-Каиды, другим членам НАТО были даны различные роли в процессе восстановления. Великобритании была поручена задача уничтожить посевы мака в Афганистане, большая часть которого выращивалась вдоль берегов реки Гильменд. из которого делали героин, от 90 до 95 процентов которого попадала на рынок в Великобритании.

Отлучение фермеров от этого самого прибыльного урожая было нелегким делом; львиная доля прибыли оседала в карманах талибов, но на карту было поставлено само их выживание. Неважно сколько мостов, больниц и школ построят ПГВ; талибы, ХИГ и Аль-Каида не препятствовали наркоторговле. В Гильменде фермеры испытывали все большее давление с целью распространения производства героина и любой деревенский старейшина, оказавшийся достаточно тупым что бы отказать мулле Омару и его приятелям, будет обезглавлен перед теми самыми людьми, которых он хотел защитить.

На сегодняшний день, вокруг не было никого, кто бы мог их остановить. АНА и АНП выглядели совершенно некомпетентными (и лишались своих голов) или были на содержании у талибов. Неудивительно, что все это нравилось талибам. В последнюю неделю они отправили сообщение Тони Блэру: если он отправит британские войска в Гильменд, мы вернем их обратно в мешках для трупов.

Я поднял вверх руку.

— Извините, сэр, я должно быть что-то упустил. Какова именно наша задача?

Я хотел знать, участвую я в миссии ООН по восстановлению, антитеррористической операции НАТО или в необъявленной операции по борьбе с наркотиками.

— Наша задача? — Разведофицер выглядел удивленным.

— Наша роль, сэр.

— Мы не участвуем в боевых действиях. Мы собираемся поддержать Афганское национальное правительство — помочь этому месту снова функционировать как нормальная страна.

— Но я был прав, думая, что американцы там ведут военные действия и Великобритания подписалась на задачу по борьбе с наркотиками?

— Уверяю вас, мы... то есть... 16-я бригада... не для того что бы избавить страну от наркотиков, а американцы... — он замолчал — Ну... американцы — это американцы, я полагаю, но это не повлияет на нашу миссию.

Не повлияет на нас? Американцы являются частью сил НАТО и талибы заявили, что они отправят нас домой в мешках для трупов; я с трудом мог представить, что они будут делать какие-то различия между нами.

Я сел обратно на свое место. Все это звучало как полный северный пушной зверек, но это была не моя проблема. Все что нам нужно было сделать, это поддержать наши войска на земле — в основном, то же самое, что я делал на своей "Газели" в Северной Ирландии — и вдобавок, сопровождать в полете "Чинуки".

В изложении ОР — и как мы часто слышали это раньше — все выглядело потрясающе просто. Но конечно, все знали, что это не так.

То, чего мы должны были придерживаться — как сказала Эмили — это то, что мы были там, что бы помочь. Это был не Ирак, где наше военное присутствие базировалось на сомнительной посылке и ложных разведданных. В Афганистане мы принесли бы мир и безопасность людям, которые в этом остро нуждаются, мы избавили бы мир от некоторых очень плохих парней и мы бы остановили торговлю наркотиками на их дорогах.

Когда я вернулся домой, нам обоим удалось надеть наши бравые маски. Я был на развертывании достаточно часто, что бы знать признаки: светская беседа, тонкие улыбки, последовательность успокаивающих взглядов...

Мы решили пойти в любимый тихий французский ресторан Эмили, один из тех, где приглушенное освещение. Я позвонил менеджеру, нашему другу, что бы он тайно подготовил праздничный торт.

Боже, подумал я, давай покончим с этой пыткой.

Мы стояли у двери, готовясь выйти в весенний вечер, когда зазвонил домашний телефон. Я взглянул на дисплей.

КЕОГ.

Капитан Энди Кеог был оперативным офицером эскадрильи, парнем, которому было поручено отправить нас в Афганистан. Он был всемирно известным трудоголиком.

— Привет дружище — сказал я. Это было типично для Энди, пожелать мне всего хорошего в туре и дать Эмили знать, что он здесь, если ей что-нибудь будет нужно.

— У меня плохие новости, Эд. Я боюсь, ты не едешь.

Я взглянул вверх. Эмили должно быть увидела выражение моего лица. Она смотрела на меня с нетерпением

— Мы не отправляемся?

— Нет — сказал Энди — Эскадрилья отправляется. Но вы с Джоном остаетесь здесь.

Джон был членом моего звена, и старшим передовым авианаводчиком. Мой желудок будто стал свинцовым.

— Почему — я до сих пор не мог ему поверить.

— Видимо, недостаточно мест. Двум людям придется остаться.

— Надолго?

— Я не знаю. На несколько ней, возможно. Видимо, это как-то связано с Джейком, но у меня нет подробностей. Мы разберемся с этим, Эд. Извини. Я знаю, это последнее, что тебе сейчас нужно. Я позвоню тебе утром, когда узнаю больше.

Я положил трубку. Джейк был командиром моего звена; его жена Хлоя должна была рожать и он собирался присоединиться к нам после родов.

Я постарался не выглядеть разочарованным. Это был день рождения Эмили. Это был ее день. Я смогу провести с ней больше времени. Я сделал все возможное, что бы это выглядело как хорошая новость.

Она захлопала в ладоши.

— Ты не отправляешься?

— Мы с Джоном задержимся на несколько дней.

— Почему? — Она улыбалась от уха до уха.

— Я не знаю. Я узнаю утром. Энди сказал, что это как-то связано с Джейком.

Выражение лица Эмили напомнило мне, что есть подарки на день рождения, которые нельзя купить. Но там было что-то еще, что-то прямо за ее глазами.

Я улыбнулся и взял ее за руку. Я она обняла меня и прижала к себе.

— Все еще хочешь прогуляться? — спросила она меня.

Я кивнул и улыбнулся в ответ.

— Не пропущу это за весь мир.

Я тоже это имел в виду. Я никогда не знал такой женщины как она и не проходило и дня, что бы я не возблагодарил Господа, что она вошла в мою жизнь. Но мы знали, что значит этот взгляд. Мы просто откладывали печальный момент. Через несколько дней нам придется пройти через тот же процесс снова и снова.

В эскадрилье я узнал, что мы с Джоном попали под правила, регулирующие количество боевого личного состава, которое каждой стране было разрешено иметь в стране постоянно. Великобритания превысила квоту; несмотря на то, что Джон был старшим передовым авианаводчиком, а я офицером эскадрильи по вооружениям, мы должны были ждать, пока кто-то из британцев отправится домой.

Что бы не слоняться без дела, мы летали на тренажере и практиковали упражнения с нашим вооружением; затем, когда еще не было звонка, мы отправились в Брайз Нортом, мы обратились к 664-й эскадрилье и спросили, можем ли мы взять один из их Апачей, что бы мы могли оставаться в форме. Очень любезно они согласились.

5-го мая все еще не было никаких признаков того, что наш отъезд близок. Я решил отправиться в Кэттерик Кэмп; 664-я эскадрилья проводила свои ежегодные стрельбы из личного орудия — то, что каждый в вооруженных силах должен был пройти, что бы убедиться, что мы в состоянии отличить дуло ствола от приклада. Я решил воспользоваться возможностью, что бы проверить идею, которую обдумывал некоторое время.

Мы все носили личное оружие, вдобавок к нашим пистолетам, на случай, если нас сбили на задании. Короткоствольный карабин SA-80 был единственной винтовкой, разрешенной к проносу на борт "Апача", но поскольку его передняя рукоятка для удержания, торчала в кабине, мешая эвакуации в чрезвычайной ситуации, нам приходилось снимать ее и укладывать отдельно и снова устанавливать ее, если все накрывалось тазом. Это всегда казалось мне неподходящим. Если бы мне посчастливилось пережить катастрофу, последнее, что я хотел бы делать, это возиться с рукоятью удержанию моего карабина, пока талибы начинали готовиться к повтору боя у Рорк-Дрифт.

Моя идея была проста — стрелять из оружия без нее. И сегодня у меня был первый шанс проверить эту идею.

Я прибыл на стрельбище и сразу же столкнулся с огромным стафф-сержантом с бритой головой, прямо из шоу "Central Casting". "Слушай сюда, ты, куча проблем! Смотри и стреляй, смотри и стреляй! Притащите мне мой гребанной кофе..."

Я снял ручку моего SA-80 и упал на землю, глядя на выскакивающее цели на линии N6. На меня упала длинная тень. Я прищурился на солнце, что бы увидеть стафф-сержанта Танка, руки на бедра, уставившегося на меня.

— Вы не можете стрелять без передней рукоятки — прогремел он, что бы все услышали, добавив "Сэр", в качестве запоздалой вежливости.

Терпение, Мэйси.

— Стафф, именно так мне придется стрелять в бою. — ответил я так вежливо, как только мог.

— В правилах четко указано, что Вы не можете стрелять без ручки.

— Я знаю, о чем говорят правила, Танки, я помимо прочего, инструктор по вооружению — сказал я, немного менее дипломатично — Знаешь, почему тебе нельзя без рукояти?

Он выглядел так, как будто его только что попросили решить дифференциальное уравнение на универсиаде.

Он пробормотал что-то невнятное.

— Так, значит ты говоришь мне что делать, но понятия не имеешь почему...

Стафф-сержант Танк стоял, пытаясь придумать ответ.

— Причина, по которой они настаивают на том, что вы должны стрелять из этой штуки с установленной рукоятью для удержания, заключается в том. что у нее короткий ствол и поскольку вам не за что ее удерживать, вы можете в конечном счете отстрелить пальцы. Однако позвольте мне заверить вас, что это не произойдет со мной. Посмотрите на это...

Десять минут спустя я занялся делом. Рукоятка не имела никакого значения. Я положил винтовку на сгиб моей левой руки, прицелился и выстрелил. Я проверил этот метод на мишенях на дистанции 50, 100, 200 и 300 метров в положении лежа, на коленях и стоя. Я клал пули прямо туда, куда они должны были пойти и слушал громкоговоритель.

— Дорожка 4. Промах

— Дорожка 5. Попадание.

— Дорожка 6. Стопроцентное снайперское.

— Дорожка 7. Попадание.

Я не промазал ни единым выстрелом. Танки торчал у меня за спиной, но я не обращал на него внимания. Важно было то, что я теперь знал, что могу летать без этой рукоятки и если дерьмо попадет в вентилятор, рассчитывать, что прихвачу некоторых из ублюдков с собой, если окажусь в своей личной версии "Рассвета зулусов". Я нарушил несколько правил, но решил, что правила созданы для того, что бы защищать меня.

Через несколько дней, 9-го мая, мы получили наше первое сообщение от парней через MSN-мессенджер. Они все еще находились на авиабазе Кандагар, который теперь я знал как KAF.

Бастион был не готов. Ни один из них не получал никаких задач.

Мы не рассчитывали на них какое-то время. Все наземники собирали вертолеты. Затем мы должны были проверить их в воздухе.

Все это было обычным делом, но не облегчало мое разочарование. До сих пор не было ни слова о том, когда отправимся мы с Джоном. Я чувствовал, будто участвую в своей собственной фальшивой войне, валяясь в шезлонге и ожидая атаки варваров.

Это было незадолго до того, как они это сделали.

17 мая прошла новость по "Скай Ньюс". В южном Афганистане разгорелись бои и в них были вовлечены войска НАТО и Великобритании. Детали сообщили только на следующий день. По сообщениям, в Гильменде погибли 90 повстанцев. Не было никаких новостей о потерях британцев. Мы с Джоном чувствовали себя как пара тигров в клетке.

Только позже, в тот же день, когда пришло сообщение MSN от Криса, члена 3-го звена, мы узнали, что в них участвовали "Апачи".

"Я потратил две из своих девяти жизней!

Канадские солдаты сегодня вышли в поле и врезали по осиному гнезду бейсбольной битой. Они столкнулись с РПГ и стрелковым оружием.

Моя TADS вышла из строя. Мы двинулись, но не могли сражаться.

Шершни не боятся AВ. ПОО не давали сражаться.

Демонстрировал силу на 125 футах. Слышал, как РПГ прошел мимо кабины. Черный дымный след. Не мог ответить огнем.

Пат не видел РПГ, поэтому не мог вести ответный огонь.

Другая РПГ прошла между нашими вертолетами. Я не мог определить, кто из них стрелял, так что не мог ответить огнем. Забрался обратно.

Бой утих. ВНБ."

Здесь было много информации для усвоения. Ребята видели боевые действия. Серьезные боевые действия. "Демонстрация силы" обычно означала быстрый проход реактивного ударного самолета на бреющем над кучей бунтарей в качестве предупреждения: в следующий раз это будет бомба. Бреющий для реактивного самолета был достаточно низким, что бы его можно было увидеть, но все же выше диапазона действия стрелкового оружия. Демонстрация силы "Апачем" на 125 футах — неудивительно, что в него стреляли, подумал я. Что случилось с действиями на высоте?

Я не мог понять, почему они были где-то в Панджваи; это было в провинции Кандагар, в тринадцати милях к западу от города Кандагар, чуть меньше чем восьмидесяти милях от Гильменда. Крис был маленьким парнем с большим чувством юмора. Однако, это не было шуткой. Я мог читать его волнение между строк, также хорошо, как облегчение. ВНБ. Вернуться на базу. Нам повезло — в первом же вылете эскадрильи я едва не потерял пару товарищей, и мы чуть не потеряли вертолет.

Когда я читал сообщение Криса, одна строка, в частности, наполняла меня смесью азарта и тревоги. "Шершни не боятся AВ (атакующего вертолета)"

Итак, талибы хотят замесить с нами. Тогда давайте их сюда. Но пожалуйста, дайте мне быть частью этого. Это звучит безумно, иррационально, даже для меня, но я был двадцать один с половиной год в вооруженных силах, мне осталось полгода до ухода и это было то, для чего я тренировался.

Позже, в тот же день, я прочел, что авианаводчику канадцев не так повезло. Она была убита при обстреле из РПГ когда талибы атаковали их позиции, после того, как "Апачи" с низким уровнем топлива были вынуждены лететь обратно на КАБ. Она была первой женщиной-солдатом НАТО, убитой в Афганистане.

В течении нескольких часов новостные каналы сообщали о нарастающих ответных мерах муллы Омара, лидера Талибана. "Талибы считают себя воюющими с британскими солдатами в Афганистане" возвестил Безумный Одиночка. "Будет волна атак смертников, когда мы начнем сражаться против правительства и его союзников".

По словам муллы Омара, люди выстраивались в очередь, что бы получить жилет со взрывчаткой и автомат Калашникова, у него было двадцать пять командиров среднего звена на юге Афганистана и его войска были оснащены зенитным вооружением.

Ну, это должно было стать напряженным туром.

Мне пришло в голову несколько мыслей. Мне было интересно, что Джон Рид делал из всего этого. Что насчет нашей миссии по восстановлению? Тактика моджахедов, о которой я читал в Египте, выглядела действующей и вполне жизнеспособной. И когда, черт возьми, Джон и я получим наши приказы?

Я получил ответ на последний вопрос в тот же день. Мы с Джоном были убыть 20 мая, через два дня. Какими бы ни были входы и выходы, мы были на нашем пути наконец — и не слишком рано. Британцы ввязались в тяжелые бои на юге и американцы вносили свою лепту отправляя туда бомбардировщики — большие тяжелые B-1B, вооруженные 2000 фунтовыми управляемыми бомбами с наведением по GPS; бомбы могли сделать чуть больше, чем просто встряхнуть прутья в клетках талибов.

В ночь перед отъездом Эмили была снова на ночной смене в госпитале, ожидая появления ребенка Джейка, и я сидел за своим столом, проводя последние веселые минутки за подписанием налоговых форм, повышая мою военную страховку и проверяя детали своего завещания, когда зазвенел телефон. Я поднес его к уху.

— Энди — осторожно сказал я.

— Просто проверяю, все ли в порядке на завтра и желаю тебе всего хорошего в туре, Эд. Помни, если Эмили что-нибудь понадобится, ей нужно только поднять телефон.

Транспорт был заказан до базы Бриз-Нортон, путешествие около шести часов. Из Бриза мы летели в Кабул. Это должен был быть долгий день.

Я лег спать пораньше и спал так крепко, что даже не слышал, как Эмили вернулась со своей смены.

На следующее утро мы встали, позавтракали и поехали прямиком в Дишфорт. Ни один из нас много не говорил и погода тоже была не помощник — она скорее мешала.

Машина, которая должна была отвезти нас в Бриз, уже ждала.

Я забросил свои сумки в багажник и повернулся, что бы попрощаться с моей девочкой. Она сидела за рулем своей машины, с опущенным окном. Дворники делали все возможное, что бы справиться с дождем и я видел, что Эмили делает то же самое. Господи, я ненавидел это. Мы оба.

Я наклонился и поцеловал ее.

— Люблю тебя — сказал я.

— Я тоже тебя люблю. Я полагаю, нет смысла просить тебя не делать глупостей...

Я поцеловал ее снова.

— Увидимся через три месяца.

Я смотрел, как она уезжает, пока не потерял из виду задние габариты под дождем.

Когда мы начали заход на снижение, громкоговоритель велел держать нам наши бронежилеты и шлемы готовыми. Готовыми к чему? Никто не сказал нам, и похоже, это было не важно, поскольку угрозы — что бы это ни было — казалась далекой.

Когда мы накренились, я впервые увидел Афганистан. Горы под нами выглядели величественными. Сам Кабул выглядел пыльным и экзотическим, когда выплывал из дымки от печей. Дым от ряда пожаров висел над окраиной города. Я на мгновение подумал, что это могло быть результатом какой-то атаки, но "дед" из ВВС позади меня сказал, что это всегда так. Законы о регулировании выбросов углерода не были на первом месте в повестке дня Хамида Карзая; "Мэр Кабула" имел для решения более насущные проблемы.

Мы сели в Кабуле в 06.15 по местному времени — 02.45 в Великобритании и присоединились к очереди, отправляющихся к месту действия. Джон и я подшучивали над местом, где оказались; аэропорт был смешением свалки и ярмарки высокотехнологичных вооружений, с ржавыми транспортниками советских времен, вперемешку с блестящими F-16 и вертолетами НАТО и ООН. Никто из нас не мог понять, насколько сейчас жарко или что за запахи атакуют наши ноздри.

Когда мы добрались до конца очереди, нас ввели в палатку и после предъявления наших идентификационных карт, указали на грузовую тележку, где лежали наши сумки с британского рейса. Отсюда мы сели на на борт С-130 "Геркулес" в Кандагар, где была размещена остальная эскадрилья.

Мы уселись на свои места в "Герке" и ждали, пока он взлетит. Задний пандус оставался открытым, что позволяло некоторому количеству окружающего воздуха попасть в самолет. Мы не были первыми на борту. Справа от нас был самый толстый парень, какого я когда-либо видел в вооруженных силах, капитан территориальной армии, истекающий потом. Рядом с ним были два других служащих ТА: тощий майор — маленький рядом с его большим другом — и женщина, сержант-майор, неуютно близко расположившаяся возле маленького открытого писсуара, закрепленного болтами на переборке, которая отделяла летную палубу от грузового отсека.

Появился борттехник и раздал нам "белые коробки смерти" с нашими полетными пайками.

Большой парень начал его поедать, едва ли не до того, как коробка покинула руку борттехника. Джон и я с удивлением наблюдали, как он засунул в свой рот сразу два кекса, держа под ними шлем, что бы подобрать крошки. Затем он заснул.

После того как его некоторое время спустя разбудил борттехник и сообщил, что самолет собирается взлететь, капитан шлепнул по своему шлему и в итоге на его пропитанную потом кожу налипло столько крошек, что он выглядел, будто перенесший вспышку чесотки.

Через минуту или две, после того как мы были в воздухе, капрал-десантник решил отпраздновать факт, что поезд отправился со станции, перелезая через всех по очереди, что бы добраться до писсуара. Он осиял женщину сержант-майор, так как энергично опорожнялся. Это, как я представляю, не входило в любой из докладов по угрозам на театре действий, который она посещала. Всего несколько часов в Афганистане, бедняжка, и она уже выглядела так, как будто была готова отправиться домой.

Остальная часть полета была относительно нормальной за исключением того, что двое борттехников стояли у боковых дверей во время взлета и посадки, остерегаясь запуска зенитных ракет. В их руках был нажимной тумблер, соединенный банджи-кабелем с коробкой, управляющей отстрелом тепловых ловушек на фюзеляже "Геркулеса". Все это напоминало карикатуры Хита Робинсона.

В отличии от Кабула, Кандагар был плоским, Первое что обрушилось на нас при посадке — была не жара — хотя это место было похоже на печь — а зловоние. Запах экскрементов в воздухе был невероятным и он прорвался в самолет даже до того, как открылся пандус.

Когда мы добрались до бетонки, подъехал автобус. Он был раскрашен в яркие зеленые, красные и желтые цвета, был украшен изнутри и снаружи цепями, на которых болтался и звенел странный ассортимент подвесок.

Как только мы заняли наши места в автобусе, который, казалось, может рухнуть под нашим весом, водитель-афганец с очень редкими зубами, начал шумно газовать двигателем, сигнализируя о своем нетерпении. Уоррент-офицер ВВС, тот самый парень, который рассказал мне об огнях Кабула в предыдущем рейсе, заметил выражение моего лица и посоветовал расслабиться. В автобусе не было ни первой, ни второй передачи, но он обещал, что доставит нас куда следует.

Я собирался спросить куда это "куда следует", когда увидел огромный палаточный город через ветровое стекло.

Мы подъехали к шатроподобному строению, подписанному с одной стороны, как "Кембриджская линия". Мы вошли и снова были подвергнуты процедурам — "У вас есть отметка о прохождении инструктажа по минной угрозе, медицинская справка и несколько других справок?". Мы были, спасибо Господу, снова в Великобритании — прежде чем нас наконец выпустили через полог на противоположную сторону.

Там нас встретило радостное зрелище Пэта, командира 3-го звена, скрючившегося за рулем "Лэндровера". Он пытался шапкой отогнать мух, но явно проигрывал эту битву.

Мы сели в машину и отправились к месту размещения. Когда мы входили и выходили из палатки, запах, который приветствовал нас при посадке, казалось, становился все хуже и хуже.

— Что ЭТО такое? — спросил я наконец, пока Пэт боролся с коробкой передач.

— Что это что? — ответил он.

— Этот запах.

— Это дерьмо, Эд. Что я еще могу сказать?

— Откуда оно взялось?

— Ты это достаточно быстро узнаешь.

Пятью минутами спустя, мы визжали тормозами перед белым полукапитальным одноэтажным зданием, шириной около двадцати и длиной около шестидесяти метров. Как летный экипаж, сказал Пэт, мы были счастливыми обладателями "твердого размещения" — наш был одним из 200 одинаковых жестяных контейнерных домов выстроенных в этой части авиабазы Кандагар.

Джон и я схватили наши сумки и приготовились войти в наш новый дом, но прежде чем мы добрались до двери, порыв ветра, расшевеливший адское пламя, пронесся, принося с собой запах, который затмил все, что мы испытали до сих пор.

Прикрыв лицо рукой, я снова спросил Пэта:

— Что это было, черт возьми?

И на этот раз, что бы заткнуть меня, он предложил мне посмотреть.

Пройдя через несколько переулков, мы оказались перед огромным круглым отстойником. Гигантский 150-метровый пруд, заполненный гравием и Бог знает, чем еще, и подпитываемый огромным вращающимся рукавом — был прямо рядом с нашим жилым блоком. Это было насколько чертовски огромным, что мы могли бы обнаружить его на Google Earth, прямо перед самым лагерем.

Рядом стояла огромная надпись:

ПЛАВАТЬ НА СВОЙ СТРАХ И РИСК

НЕТ ДЕЖУРНОГО СПАСАТЕЛЯ

— Так что теперь ты знаешь — сказал Пэт, пожимая плечами. — Или ты лунатик?

Безопасно пройдя внутрь здания, хотя и не избавившись полностью от запаха, мы добрались до нашей комнаты. Я поприветствовал Билли и Мика, старого приятеля из бывших десантников, теперь полкового квалифицирующего вертолетного инструктора.

— Эд, Джон — весело сказал Билли с края его кровати, справа от теперь уже плотно закрытой двери — Идите и помашите Андреа.

— Ты что, бредишь? — спросил я. Андреа была женой Билли.

Билли поморщился. Только тут я заметил ноутбук рядом с ним.

— Она в MS, ты, идиот.

Я бросил сумки и заглянул через край экрана. Андреа смотрела на меня. Она выдала мне расплывающееся приветствие, а затем появилась бегущая лента сообщения.

"Привет Эд".

Я наклонился над Билли.

— Привет Андреа.

Пока Билли и Андреа ворковали друг с другом, мы с Джоном заселились. Номер прохладным и удобным, только с тончайшим намеком на "Амбрэ дэ Дэрмо", что бы испортить атмосферу. Повсюду были освежители воздуха. Моя кровать была слева, а Джон — справа.

Когда Билли закончил чатится, он и Мик рассказали нам последние новости. Хотя эскадрилья еще не побывала в бою под обстрелом, они выпустили "Хеллфайры". Накануне в засаду попал конвой французского спецназа — они потеряли одного убитого и двух пропавших без вести в бою и были вынуждены оставить три машины в пустыне. Одна из них, по иронии судьбы, была набита системами РЭБ. Они не должны были попасть в руки врага, так что Пата послали, что он всадил в нее "Хеллфайр" и Крис добил ее сотней 30-мм снарядов. Кроме этого, после того как они уворачивались от РПГ, а Крис потратил две из своих девяти жизней, все немного успокоились — кроме добавившегося скулежа о том, что одни парни получают больше летных часов чем другие.

Билл после этого сказал, что ему надо бежать, но предложил мне выйти в онлайн, сказать Эмили, что я прибыл без приключений.

Десятью минутами спустя лицо моей девочки появилось в помехах на экране ноутбука Билли.

Она взглянула на меня и быстро разрыдалась.

Зная что требуется что-то радикальное, я положил руки на голову и начал ее "лосить".

Как объяснить "лосить"?

Несколько лет назад по эскадрилье прошла эстафета. В разгар трахания, парень должен был положить большие пальцы на лоб, пальцы в вертикальном положении и растопырены как рога, а затем взглянуть на себя в зеркало. Вот и все. Хитрость заключалась в том, что бы не спалиться; девушка никогда не должна была знать.

Я потерпел неудачу, и мне пришлось многое объяснять. Эмили сочла это настолько забавным, что с тех пор мы использовали это как наше особое приветствие. Если я не был дома и замечал ее, я "лосил" ее и она меня.

Через помехи связи, я увидел как она подняла руки голове, показала мне пару шевелящихся рогов и выдала отчаянную улыбку.

Я "залосил" ее обратно и тогда, вместе, мы оба нажали кнопку, разрывая связь.

Бывают времена, когда рога говорят громче слов.

Дикарь в Гильменде

Май 2006

Авиабаза Кандагар, Афганистан

Работа всегда заставляла меня сосредоточится и на авиабазе Кандагар было чертовски много, что должно было быть сделано. В зоне боевых действий было шесть "Апачей" и все они требовали времени, любви и внимания, что бы привести их в полностью боеготовое состояние. "Апачи" доставили в Афганистан на транспортниках ВВС С-17, огромных четырехмоторных самолетах напоминавших мне о громыхающих "Тандербирд 2" из мультфильма "Спасатели Интернейшл", а затем выгрузили и собрали. После того, как они снова стали одним целым, их надо было проверить на земле, а потом испытать в воздухе, прежде чем их сочли достаточно безопасными, что бы на них летать и готовыми воевать с талибами.

Пока Джон и я были в воздухе между Великобританией и Афганистаном, первые "Апачи вылетели в Кэмп-Бастион. План комэска на первое время состоял в том, что бы держать половину машин в Бастионе, а остальные на КАБ, потому что вы никогда не будете знать, откуда ждать наибольшей угрозы. Как офицер эскадрильи по вооружениям, я сосредоточился на том, чтобы обеспечить способность каждого вертолета сражаться также хорошо, как и летать, и я уже был в курсе появившихся проблем. Неуправляемые авиационные ракеты оказались ужасающе неточными при учебных стрельбах на ближних дистанциях, но для всех, кто знал недостатки этой конкретной системы оружия в сочетании с "Апачем" это не стало огромным сюрпризом.

Я говорил об этом с ОПГ после Омана. Объединенная проектная группа — многопрофильная группа экспертов вооруженных сил, Министерства обороны Великобритании и оборонной промышленности — была сформирована в 1990-х годах для того, что бы принимать оружие на вооружение и обеспечить его максимальное эффективное и экономичное обслуживание.

Американские ракеты "Гидра" были настолько неточными, что американские экипажи "Апачей" обычно не стреляли ими по каким-либо целям, превышавшим 1000 метров. Мы использовали другие ракеты, но имели ту же самую проблему. Если контейнер не был правильно выровнен, вы могли получить широкое рассеивание ракет — они шли бы ниже и правее из одного контейнера и выше и левее из другого. Когда я обсуждал это с ОПГ, они похлопали меня по спине и велели прекратить суетиться, поскольку ракеты CRV7 были "оружием, работающим по площадям", на что я ответил: "Да, но по каким площадям?". Я не хотел нести ответственность за инцидент "синие-по -синим" с дружественным огнем — нашим худшим кошмаром.

Пушки также должны были быть правильно настроены для каждого фюзеляжа "Апача". Их настройка плыла по разным причинам, и требовалось, так часто, как это было возможно, проводить "динамическую гармонизацию" или юстировку — слегка похоже, как балансируют колеса вашего автомобиля в автосервисе.

Я плохо спал; этому не помогало то, что Мик всю ночь храпел как боров и КАБ все еще вонял как выгребная яма. Но камбуз скрашивал мой день; на нем готовили лучшую еду, что я когда-либо ел в военном лагере.

Джон, Билли и я отправились вместе в штаб Объединенного вертолетного отряда в Афганистане (ОВО (А)), полукруглый контейнер, где комполка и его команда работали над тем, что бы вывести эскадрилью на полную мощь. С "Апачами", выкатываемыми из С-17-х, приоритет был по прежнему, на обеспечении вертолетов, приводимых в рабочее состояние после сборки.

Вертолеты собирались техниками в бетонных ангарах, защищенных рядами укреплений из габионов "Хеско", на расстоянии километра от северного конца основной взлетно-посадочной полосы КАБ. Пятерка, отданная нашим вертолетам была в полном распоряжении сияющего афганского солнца; температура обычно достигала сорока семи градусов, хотя, когда работать приходилось в кабине, где лучи еще увеличивались, она превышала пятьдесят.

В течении следующей недели, шла гонка за подготовку вертолетов, до того, как снова заняться талибами. "Тепло и высоты" были плохой новостью и в Афганистане они были обе — тепло, которое может поджарить твои мозги и горы, которые тянулись до неба.

Вертолеты ненавидят жару и большинство из них не слишком хорошо показывают себя на высоте. Мы использовали диаграммы температуры и давления для ежедневной "высотной плотности", которую мы корректировали в соответствии с условиями. Хвала Господу за дополнительную 30 процентную мощность, которую наши британские "Апачи" получали от своих двигателей "Роллс-Ройс". Американцы были вынуждены снять радары "Лонгбоу" со своих "Апачей" и им по прежнему не хватало мощности, что бы подниматься выше 10 000 футов с полным набором вооружения.

Некоторые из пиковых температур подводили нас очень близко к нашим ограничениям. Изначально "Апач" был рассчитан на температуру, не превышающую сорок градусов. Чаще всего, днем мы видели, как игла термометра ползет к пятидесяти. Мы были на неизвестной территории. Было бы достаточно плохо потерять вертолет из-за вражеских действий; было бы просто преступно потерять хотя бы один, просто потому, что мы недостаточно уделяли внимание климатическим условиям.

Настройка вооружения была медленной, методичной операцией. Я сам разработал методику, после того, как ОПГ не выдала нам решение. В одном конкретном "Апаче", левая пусковая установка оказалась на полтора градуса ниже, что привело бы к тому, что ее ракеты легли бы почти на 700 метров ближе, чем цель. Правая пусковая, с другой стороны, направила бы ракеты на 300 метров дальше; общая площадь рассеяния была бы в километр ширины. Мы бы были приглашением к катастрофе каждый раз, когда открывали бы огонь: синие-по-синим, в почти стопроцентной вероятности.

Техники теряли вес и становились чернее с каждым днем, когда они пытались отработать столько часов, сколько было возможно. Я присоединился к ним в душных ангарах, работая бок о бок при подготовке ударных вертолетов. Работа с вооружением не была пикником в такую жару и в конце-концов, я сделал перерыв под навесом наземников, рядом с взлетно-посадочной полосой. Прикрытый стеной из габионов "Хеско", это была квадратная площадка двенадцать на двенадцать футов, без стен, со столом и несколькими хорошо поизрезанными скамейками.

— Все в порядке, Тафф? Не возражаешь, если я возьму кипятку?

— Быстрее — ответил он — Когда все закончится, ничего не останется.

Четверо из команды запихивали в рот несколько кексов королевского размера.

— Что, хотел бы я знать, они делают?

— А — его глаза блестели — Это было вызов на Состязание по поеданию кексов, сэр.

Тафф спас меня от неловкого вопроса.

— Парни разжились халявными кексами в пайках, не так ли? И притащили их сюда на грузовике. Они собирались приберечь их на черный день, так что я заставил их съесть их, видите ли, за жадность. Это будет им уроком.

Состязание состояло в том, что бы съесть пять кексов так быстро, как только они могли. Победитель выбывал, а остальные должны были повторить состязание снова. Цифры сложились идеально.

— Когда я был на базе у "морских котиков" в Штатах, у них было что-то подобное под названием "Состязание Сабвэя"

— Это что такое? — спросил Одаренный.

Белокурый паренек с мальчишеской внешностью, он был самым молодым членом команды; мечта каждой мамочки. Прямо из школы он явился в свой первый день в армии в футболке с надписью "Одаренный". Кличка к нему так и прилипла.

Я начал жалеть, что открыл рот, но они требовали от меня объяснений. Знал бы я, к чему это приведет...

Подполковник Ричард Фелтон стоял у дальнего конца штабного стола и задумчиво потягивал сигарету. Как можно курить в такую жару было вне моего понимания, но то, как это делал командир полка, заставляло меня нервничать. Он зажал фильтр между кончиками указательного и среднего пальцев правой руки, держа его как можно дальше от губ до того момента, когда он, казалось, силой заставлял себя сделать затяжку, корча гримасу, будто это был недавно зажженый фитиль детонатора, который мог взорваться в любой момент.

— Правила открытия огня, джентльмены... — скрестив ноги, левая рука на бедре, он начал излагать нам, спокойным, мягким тоном, что мы могли и что мы не могли делать в зоне боевых действий. Если бы не серьезность темы совещания и того факта, что Фелтон был одним из самый молодых, жестких и безжалостных полковников в строю, мы могли бы подумать, что попали на номер из комического шоу.

Совещание по ПОО всегда было скулежом; мне нужно было держать свое остроумие при себе. До сих пор наш враг был вооружен не более чем стрелковым оружием и РПГ. Но мы уже знали, что они не бояться "Апачей", системы вооружения, которая была объявлена квантовым скачком в методах войн будущего, которые будет использовать Британская армия. Талибы были средневековьем в своих методах боя, но также и в своей жестокости. Эксперты уже назвали это ассиметричной войной. Все мы знали, что с горсткой примитивного вооружения плохие парни играли в поле с нами на равных.

Фелтон сделал последнюю затяжку своей сигаретой, прежде чем бросить ее в остатки своего кофе. Я проверил уровень заряда на своем цифровом диктофоне и положил его на край складного стола, рядом с картой, на которой был изображен наш район действия. Температура в длинной металлической трубе, в которой находился штаб командира полка, была невероятной. Я взглянул на парней, облепивших стол. Саймон, Билли, Пэт, Тони, Карл, Ник и другие, казалось, принимали это как должное. Если я и был единственным страдающим, я не хотел, что бы они это знали.

— Я знаю, как сильно вы ждали этого — сказал Фелтон. С пола раздался стон.

— Есть два основных сценария, в которых открывается огонь. Во-первых, нам говорят идти и уничтожать цели преднамеренно — например, известный штаб талибов. Преднамеренные атаки описываются документом известным как Директива целеуказания. Она только для заранее запланированных целей и будет согласовываться с правительством, с подписями всех инстанций до самого верха. Итак, если силами разведки будет найден Талибан в определенном месте, и мы подтвердим, что он определенно там и будет дано одобрение Уайтхоллом, то это законная цель в соответствии с нынешними руководящими принципами. Это ясно?

Билли толкнул меня и пробормотал на ухо:

— Они дают одной рукой и забирают другой.

Да, подумал я. Законно, может быть, но как только все эти сдержки и противовесы будут соблюдены, это не мы будем наносить урон, это будут реактивная авиация, с их "Харриерами", B-1Bs и A-10.

Но веселье и игры только начинались.

— Реактивная авиация не может использоваться этим путем — продолжал Фелтон — потому что набор целей также должен соответствовать матрице сопутствующего ущерба. У каждой из стран свои представления о том, что представляет собой сопутствующий ущерб.

Кто-то позади нас открыл дверь и вихрь воздуха как из печи снаружи, промчался через штаб, разбрасывая листы ПОО по штабному столу. Бусинки пота капали с носа одного из парней. Я заставил себя сосредоточится на том, о чем говорил командир полка.

— Второй сценарий и правила, которые влияют на вас, делятся на две категории: самооборона и когда вы хотите предпринять конкретные действия против целей из соображений отличных от самообороны.

Вторая категория — это, очевидно, горячая картошка.

Если бы, к примеру, противник внизу собирался выпустить снаряд из минометов по нашим парням на земле — мы могли открыть огонь без консультаций с командованием, если бы у нас было "разумные соображения", что человек в наших прицелах был врагом.

Кто-то рядом со мной издал придушенный звук. Если командир полка его и услышал, то он этого не показывал, но гражданский в кресле позади него явно сделал это; я видел как он резко оторвался от своего блокнота, как зоркий школьный учитель. Нам никогда не говорили кто этот человек, но в его со вкусом подобранной одежде, да благословит его Господь, он мог бы носить надпись "Уайтхолл", отпечатанную на его лбу. Он, вероятно, был законником для некоторых правил; может быть он даже был чинушей, который писал эту ерунду.

Как, черт возьми, мы должны были знать, кто имеет враждебные намерения, когда почти каждый мужчина в Афганистане носил оружие. Посреди Зеленой зоны, примитивная хижина и несколько животных были всем, что большинство могли себе позволить, но они никогда не обходились без АК и мопеда. Откуда мы должны были знать разницу, между фермером, патрулирующим свой урожай и патрулем талибов? С учетом отсутствия обмундирования, невозможно было отличить противника от афганской армии, афганской полиции, афганских сил безопасности и некоторых других, менее известных секретных служб безопасности.

Чувство неуверенности начало грызть мой живот. Я поднял руку вверх. Человек из Уайтхолла посмотрел на меня сквозь очки. Командир сделал паузу и выдал мне ободряющую улыбку.

— Да, мистер Мэйси.

Лестер В. Грау, аналитик ЦРУ, который изучал тактику моджахедов против Советов, был в самом верху моего списка для чтения. Как офицер эскадрильи по вооружению, я должен был знать все о возможностях талибов, но я также хотел влезть в головы этих ублюдков. То, чему я научился, было простым и пугающим. Мы столкнулись с проницательным, изобретательным врагом, который никогда не сдастся. В 1980-х года горстка вооруженных повстанцев подняла население и выпроводила мощнейшую армию в мире. И ни один из советских генералов не должен был юлить под сводом неосуществимых правил.

— Как я могу понять, что у них есть враждебные намерения?

— Очень хороший вопрос, мистер Мэйси — комполка потянулся за другой сигаретой. Он явно не торопился отвечать на него.

Моя рука осталась поднятой.

— И что, если они все еще вооружены, но ищут укрытия? Откуда мне знать, что они не продолжат бой после того, как у нас кончится топливо и мы свалим? Как я узнаю, фермеры ли это, ищущие куда спрятаться или талибы, ищущие оборонительные позиции для продолжения боя?

Я сделал паузу и оглядел вокруг штабного стола своих пилотов, прежде чем вернуться к комполка.

— Что тогда, сэр? Что тогда я должен делать?

Командир зажег свою сигарету и глубоко втянул дым в легкие. Он покачал головой.

— Ваш выбор, мистер Мэйси.

Мой выбор?

О существовании враждебных намерений можно было бы судить по записям с наших камер черезTADS и камера не всегда все видела.

Иисусе...

Когда я вернулся к нашей работе, я подумал о кошмаре, в котором мы теперь оказались. Это не была вина командира полка, он был просто гонцом. Это было провалом политиков. Они послали нас сражаться в их войне на пташке, стоимостью 46 миллионов фунтов за штуку; пташке, которая должна была пройти проверку в каждой детали, как и мы. Мы вместе теперь должны были быть безупречны — со связанными за спиной руками. И если бы сделал неверный шаг, потому что у меня не было хрустальных шаров и я не мог проникнуть в мысли врага, я бы обнаружил, что не знал, имел ли враг враждебные намерения.

Никто еще не подвергался такому уровню постоянного надзора.

Если они готовились обрушить дождь снарядов на позицию в десяти километрах, артиллерийских мальчиков не просили дать отчет о том, что враг имел враждебные намерения.

Никто не будет требовать объяснений от 3-го парашютно-десантного батальона.

Пилот реактивной авиации, сбросивший бомбу по координатам, не будет призван к ответу если он ошибся — он выполнял приказ парня на земле.

Но мы были серьезно и качественно под прицелом.

Если бы мы ошиблись, то оказались бы под трибуналом и первое в истории развертывание британской армией системы вооружения "Апач" было признано полностью провальным. Нас бы распяли СМИ, политики и бюрократы из Уайтхолла. "Апач" будет заклеймлен как "белый слон" — ошибка ценой в 4,13 миллиарда фунтов стерлингов.

Пресса не помогала с самого начала, выплескивая дерьмо о программе "Апач". Каждый раз, когда программа ударного вертолета сталкивалась с затруднениями, они вытаскивали ее на свет и раздували до максимально возможной величины. Это был просто предлог для давления на политиков, потративших больше денег, чем когда либо доселе на единицу оборудования, но Джо Паблик проглотил крючок, леску и грузило. Из-за плохой прессы, это уже выглядело в его глазах провалом.

Когда я поступал в армию двадцать два года назад, я себе это не так представлял.

Но, черт возьми, я зашел так далеко и люди вокруг складного стола были моими друзьями. Некоторые из них — Билли и Джорди, например, были со мной почти все время, что я был на этом пути.

Так или иначе, мы должны найти способ сделать эту работу. Или же талибы, которые не знали значения слова "правила" будут сбивать нас и украшать свои пещеры нашими потрохами.

В течении последних семнадцати лет я нарушал правила, что бы добраться туда, куда я хотел: сюда, в оперативный центр, с величайшей оружейной системой в мире, в зловонную жару афганского лета.

Какого черта я должен останавливаться?

Позже, в тот же вечер, когда умолкли сирены после ракетного обстрела, в мою комнату ворвались наземники.

— Сэр, сэр, Вы должны идти с нами как можно быстрее.

Я вскочил с кровати, думая что мы потеряли человека или вертолет. И затем я узнал, что они собираются начать "Состязания по поеданию Сабвеев".

— Ты и твой большой рот — улыбнулся Билли и схватил свой пистолет.

— Подождите меня — крикнул Джон.

Внутри одного из огромных, выстроенных американцами зданий для отдыха, была игровая зона, зона кинотеатров, кафе-бар, зона для настольных игр и музыкальный танцпол с инструментами, площадью 150 квадратных футов. Мы пришли на танцпол, что бы увидеть как наземники с энтузиазмом собрались вокруг выстроенных треугольником трех шестифутовых столов.

Полдюжины сэндвичей "Сабвэй" футовой длины были выложены по всей длине, перед каждым из претендентов. (Сабвэй — сэндвич из багета с начинкой, бывает полуфутовый , примерно 15 см. и футовый, около 30 см. — прим. перев. )

Десантник Хаусон — претендент номер один — был типичным нападающим и играл в регби на клубном уровне для гражданских команд, также хорошо, как и для армии. Он выглядел так, будто мог проглотить все свои сабвеи, даже не задерживая дыхание.

Одаренный смотрел на содержимое своего стола, как будто они были летящими в него "Хеллфайрами".

Что же касается Крошки, то он выглядел так, будто собирался попробовать съесть в несколько раз больше его собственного веса тела.

— Ставлю на Хаусона — сказал Билли, прежде чем Джон или я успели заключить пари.

Я поставил на Одаренного.

— Три, два, один, начали — скомандовал Тафф.

Все они начали в милом медленном темпе. Лицом друг к другу; даже кусая соответственно один другому. Крошке советовали ничего не пить, потому что он не сможет вместить даже один Саб.

У них был час, что бы набрать свой собственный вес в Сабах. Победитель будет первый, кто закончит или тот, кто съест больше всех, когда пробьют часы. Любой, кто блеванет, будет немедленно дисквалифицирован, если не сожрет то, что только что выметнул. Я видел как "морской котик" съел семь футовых Сабов за тридцать минут в Атланте.

Они все закончили свой третий Саб на тридцатой минуте. Каждый делал свою ставку. У музыкального зала были стеклянные окна и любопытство привлекало всех, кто проходил. Тут были британцы, американцы, канадцы, итальянцы, французы; все названные тут присутствовали. От шуточек уши сворачивались, но Одаренный, Хаусон и Крошка продолжали состязание, жуя и жуя.

На сорок пятой минуте, Одаренный побледнел, на полпути к своему четвертому Сабу.

— Одаренный сошел — заорала оппозиция.

Он схватил из под стола ведро и его вырвало, под взрыв хора насмешек и шквал свежих ставок. Хаусон теперь стал фаворитом.

Два оставшихся стола были придвинуты друг к другу, так как шум стал громче и конкурс стал более гладиаторским.

В пяти минутах от финального звонка, оба достигли своего шестого и последнего Саба. Они явно начали уставать.

Крошка бросил свой Саб, сложил руки и посмотрел Хаусону в глаза. Понимая, что он тоже вряд ли закончит все два ярда, Хаусон последовал его примеру и стал хлебать изотоник. Там было шумно; оба выглядели больными, как свиньи.

— Осталось две минуты — крикнул Тафф.

Финиш спринтом теперь был дохлым делом.

— Одна минута.

Хаусон подвинул свой Саб, размещая его для идеальной ничьей, но Крошка сохранял нервы и едва моргнул.

— Осталось сорок секунд.

Хаусон поднял свой Саб, почти в замедленном темпе и держал ее в футе от рта, прямо на пути пристального взгляда Крошки.

— Тридцать секунд.

Они были замкнуты в сложных умственных вычислениях. Если бы они начали слишком рано и должны были бы остановиться, они проиграли бы конкурс.

Я знал, в какую сторону качнется маятник Хаусона. Он считал, что легко перекусает Крошку.

Бросив на секунду взгляд на Таффа, Крошка схватил свой Саб и пошел его пожирать со скоростью термита. Хаусон вбил его в свою глотку и проглотил три дюйма за один раз.

Шум был оглушительным.

— Десять секунд — проревел Тафф.

Хаусон делал все возможное, что бы проглотить, а Крошка по-прежнему шел путем укусил-прожевал-укусил-прожевал.

— Пять...

У Крошки оставалось еще восемь дюймов.

— Четыре...

Хаусон с трудом проглотил и оторвал еще три дюйма. Его щеки выглядели как перекачанный матрас.

— Три...

Крошка был в семи дюймах от славы.

— Два..

Крошка ухмыльнулся и нахально подмигнул Хаусону.

Когда Тафф сказал один, Крошка сделал огромный укус на три дюйма своего Саба и положил остаток на стол.

Толпа сошла с ума.

— Стоп — закричал Тафф.

Зная, что Крошке осталось проглотить свой последний кусок для выигрыша, Хаусон проиграл битву, выплюнув последний кусок Сабвея. Его голова исчезла в ведре.

Чудовищный рев и многонациональные аплодисменты приветствовали Крошку на финише и установили новый рекорд Афганского Поедания Сабвеев: один час и шесть минут.

— Эгей! — кричала американская девушка — Что он выиграл?

— Он получает оплату его Сабов проигравшими — ответил я — А они платят и за свои собственные.

Посещение Cвятыни

Несколько дней спустя, я нашел себе задачу в Кэмп-Бастионе. Я ознакомился с районом вокруг КАБ; один или два испытательных полета дали мне представление о горах и пустыне, но путешествие в Бастион был моей первой поездкой в район Гильменда.

Наша задача состояла в эскортировании "Чинука", позывной Хартвуд Два Два, в Лашкаргах, где он высадит кое-кого из личного состава. Оттуда мы летели прямо в Бастион, где другой "Чинук", Хартвуд Два Один, взлетает и присоединяется к нам. Затем мы вчетвером направляемся сначала в Навзад, а затем в Муса-Кала, где "Чинуки" высадят и заберут людей и грузы на маршруте. После кругового путешествия мы садимся в Бастионе и остаемся на передовой позиции на шесть дней. Ветерок донес до нас слухи о какой-то операции — причине переброски нас на передовую.

Мы были парой "Апачей", с позывными Дикарь Пять Ноль с Саймоном на месте наводчика-оператора и Джоном на месте пилота, и Дикарь Пять Один, с Билли на месте наводчика-оператора и мною позади него.

— Дикарь Пять Ноль, звено из двух "Апачей" и одного "Чинука", готовы к взлету — сказал Саймон, когда мы выстроились на рулежной дорожке "Фокстрот".

— Звено Дикарь Пять Ноль, для вас очищена трасса Два Три Фокстрот — ответил американский диспетчер.

"Чинук" поднялся первым, и мы начали разбег по рулежной дорожке. Я быстро пристроился за ним, наш "Апач" нависал сзади-слева, Джон позади-справа. Все трое шли низко над поверхностью пустыни, пока не отошли от КАБ, а потом "Чинук" набрал высоту.

Я повернулся к Билли.

— Это надо изменить, когда мы вернемся.

— Что именно?

— Эту процедуру: "Чинук" взлетает первым.

— Я понял, что ты имеешь ввиду — сказал Билли, слегка задумавшись — Это все неправильно, не так ли?

Если бы кто-то открыл огонь по "Чинуку", пока он набирал высоту, наши два "Апача", предположительно обеспечивающие его эскорт, никогда бы не увидели угрозы — и "Чинук", у которого не было брони (все "Чинуки" получили свое бронирование позже, в ходе тура), не смог бы выдержать обстрела.

Один из "Апачей" должен был набрать высоту первым, что бы вести наблюдение, пока второй "Апач" набирает высоту. Как только мы оба поднялись, мы могли бы обеспечить прикрытие для набора высоты "Чинука". "Апачи" были созданы с расчетом на обстрел из стрелкового оружия и они могли справиться с запущенной ракетой; "Чинук" не мог. И мы все знали, что талибы отдали бы свои передние зубы, лишь бы сбить "Корову" — их прозвище для большого, неуклюжего вертолета ВВС.

Ну, не в мою смену, пообещал я себе. Нам нужно переговорить с ребятами из "Чинука" и исправить эту процедуру при первой же возможности.

Я посмотрел вниз. Мы пересекали Красную пустыню, названную так из-за цвета ее замечательных дюн, высотой в триста футов. С воздуха они выглядели как покрытые ржавчиной волны, неумолимо катящиеся на север от пакистано-афганской границы и угрожающие поглотить юго-восточный город Кандагар.

Пустыня была непроходима для пешехода, почти невозможно было пересечь ее на автомобиле и была необитаема, за исключением кочевников, которые рисковали зайти на ее окраины в зимний период. Что касается пилотов НАТО, то Красная пустыня была другом; будучи лишенная людей, она также не представляла угрозы.

Мы шли на высоте, пока на горизонте не начала появляться бледная полоса. Когда я взглянул на нее, начали появляться очертания разросшегося города.

Я проверил навигационную страницу на своем дисплее. Лашкаргах: первая остановка в моем ознакомительном туре по Афганистану.

Нос "Чинука" резко пошел вниз. Джон и я слегка отклонили наши "Апачи" влево и вправо, что бы занять позиции выше и по обе стороны от него, когда он опускался над пустыней к базе, расположенной в северо-восточном квартале города.

Все базы в Афганистане были забиты в наши компьютеры и по нажатию кнопки перекрестье в моем монокле метнулось, что бы остановиться над одной из них, в Лашкаргахе.

Точная привязка направила мой взгляд вниз и направо, и, как по волшебству, это было в моей прямой видимости: большой комплекс, заполненный двухэтажными зданиями, окруженными укрепленной стеной с сангарами, встроенными в нее как сторожевые башни.

Кроме пыли и марева, он не очень отличался от того, чем я пресытился в Северной Ирландии.

Даже на расстоянии двух миль я мог видеть взлетно-посадочную полосу для вертолетов. Чинук заходил на нее на полном газу.

Я проверил, что мог видеть Билли через TADS. Пересекая экран, прямая как стрела, направленная к военной базе, шла прямая улица, шириной в сто метров и длиной в километр. От нее отходили небольшие переулки и жилые кварталы. С дневной телевизионной камерой прицельного комплекса, работающей с масштабированием, было похоже, будто мы были всего в двадцати пяти метрах от толпы кишащей людьми на велосипедах, женщин с горшками на головах, бегающих повсюду детей, грузовиков и мопедах, двигающихся на низких передачах, собак, кусающих их колеса. Все это происходило в Лашкаргахе.

"Чинук" внезапно врезался в нижнюю часть этой картины. На финальном отрезке полета, пилот прошел на бреющей прямо над улицей. Я ожидал, что женщины, дети и собаки рассеются, но никто этого не сделал, так как они были возможно, поколением, привыкшим к машинам, что принесли конфликт в их страну.

В последнюю секунду, "Чинук" задрал нос, сбрасывая скорость, перевалил через стену и исчез в облаке пыли.

Мы начали кружить над городом, не сводя глаз, но долго ждать не пришлось. Менее чем через двадцать секунд, после того, как он исчез, раздалось "щелк-щелк" по радио — единственный сигнал от ребят из экипажа CH47 из летной кабины "Чинука" и "Корова" внезапно восстала из грязи. Закладывая вираж на бреющем, прямо над крышами, они вышли из зоны действия стрелкового оружия. Мы пересекли Зеленую зону, как только они снова заняли позицию рядом с нами.

Полоса плодородной земли, орошалась рекой Гильменд, сверкавшей сквозь кроны деревьев под нами. Примерно в двух километрах, в самом широком месте, ее пышная листва обеспечивала достаточное прикрытие не только для шныряющих отрядов талибов, но и для зенитных орудий и ПЗРК, которые могли бы нас сбить.

Мы прошли в пыльном воздухе над пересохшей пустыней песочного цвета, которая простиралась на юг, запад и север, насколько я мог видеть.

— На двенадцать часов, пятнадцать километров, Кэмп Бастион — сказал Билли.

Я выглянул из кабины и не увидел ничего, кроме следов шин, пересекающих бесплодную пустошь под нами. Билли использовал настройки в системе наведения для дневной телекамеры с масштабированием, и я видел, что Бастион начал прорисовываться в черно-белом цвете на экране. Сначала туннельного типа навесы в юго-восточном углу базы, затем появились другие детали: созданная бульдозерами насыпь вокруг периметра, сангары с их жестяными крышами и укреплениями из мешков с песком и многочисленные автопарки, заполненные "Лэндроверами" и различными типами БТР. "Чинук" был в северном конце, сверкая лопастями, на одной из двух квадратных площадок, помеченных как ПВЗ.

На другой площадке были два неподвижных "Апача". ПВЗ были крошечными, в сравнении с роскошным комплексом с бетонным покрытием, к которому мы привыкли на КАБ. Технически, мы могли посадить четыре "Апача" в крайнем случае, на одной площадке, но я подумал, как это будет возможно. У меня не было времени останавливаться на этом, потому что Хартвуд Два Один, второй "Чинук", поднялся со своей площадки. Когда он выскочил из поднятого им облака пыли, я смог увидеть его подвесной груз: кучу ящиков в низко висящей сети. "Чинук" прошел над землей несколько сотен метров, а затем поднялся, встретив нас на взлете.

Как только мы встретились, мы взяли курс на север, к следующему пункту назначения, Навзад.

Два "Чинука" летели в строю на расстоянии около тысячи метров друг от друга. Билли и я заняли позицию выше и примерно в двух километрах левее и сзади них, Джон и Саймон сделали то же самое, справа.

Мы могли видеть "Чинуки" с нашей точки обзора и что важнее, землю под ними и позади них. Нашей главной заботой был запуск ПЗРК. В отличии от нас, у "Чинуков" не всегда был интегрированный защитный комплекс. Если бы талибы стреляли по ним, они могли надеяться только на старый добрый "Глаз МК1" — наш и их — что бы обнаружить пусковой шлейф. После этого, они должны задействовать здравый смысл и свои "пипперы", контроллеры с ручным пуском, вроде тех, что я видел на С-130-м в полете из Кабула на КАБ, что бы выпустить ловушки, уводящие ракету от вертолета.

Единственным местом, где эта угроза была сочтена вполне вероятной на этом отрезке нашего пути, была точка, где мы пересекали автомагистраль Ноль Один, которая проходила через большую часть Афганистана. Вы никогда не могли знать, кто будет на этой дороге, когда вы с ревом проноситесь над ней, но в этот раз нам повезло; она была пуста — и мы всегда относились к ней с уважением.

Вскоре после этого я увидел обезображенное, словно оспой, лицо небольшого города, куда меньшего по размеру чем Лашкаргах. Окруженный холмами и горами, Навзад сидел в котловине, с каменистой дорогой, идущей с севера на юг, примерно 500 метров через его центр.

Дома раскинулись на 300 метров по обе стороны этой дороги, с небольшими улицами и переулками, идущими с востока на запад. Место выглядело средневековым в этом хаосе. Дома были ветхими и выстроенными без заметного порядка, в основном в один или два этажа, с входом на плоскую крышу по лестницам изнутри. Крыши нескольких трехэтажных зданий вдали давали талибам несколько превосходных огневых позиций для обстрела окружного центра.

ОЦ был расположен к западу от главной ухабистой улицы. Это был полицейский участок и его комплекс недавно подвергся сильному обстрелу. Окруженный высокой стеной, которая все еще была удивительно мало поврежденной, он был также снабжен большими металлическими воротами впереди и обложенными мешками с песком сторожевые башни на каждом углу, с круглосуточной сторожевой вахтой.

Билли рассказал мне, что там был сорок один десантник и уровень угрозы был оценен настолько высоко, что они были "изолированы" — они никуда не выходили, кроме как забирать боеприпасы и провиант из "Чинуков", совершающая рейсы снабжения на своих квадроциклах и вездеходах WMIK — укороченной версии "Лэндровера", с установленным монтажным комплектом, позволяющим закрепить в кузове единые и крупнокалиберные пулеметы.

Все жители к западу от дороги были дружелюбны по отношению к британцам и имели с ними хорошие отношения. Все на востоке сделали ноги, как только подошли талибы.

В нескольких сотнях метрах к юго-западу, за пределами города и возвышаясь на сотню футов над городским периметром, был холм, легко узнаваемый с воздуха, занятый АНП и известный нам как "Святыня", потому что склон, обращенный к Навзад, был местом захоронений, заполненным флагами и вымпелами.

Если Святыня будет захвачена, Навзад тоже. Отсюда АНП и несколько британских солдат внимательно следили за округой и корректировали огонь из окружного центра по талибам. Окружной центр был слишком мал, что бы посадить "Чинук" внутри комплекса, поэтому летуны приземлялись к юго-западу от Святыни, под защитой его гарнизона, но на виду у города.

Посадочная площадка находилась за плоской пустыней и широким проходом в горах. Город лежал еще в на 500 метров к северо-западу от окружного центра и был населен главным образом афганцами, собирающимися жить нормальной жизнью.

— Они не устраивают беспокойств в этой области — сказал Билли — так что мы пытаемся патрулировать так далеко, что бы убедить их, что мы друзья.

Город резко обрывался на западной окраине застроек и превращался в пустыню. В двух километрах дальше крутые холмы поднимались, формируя край котловины Навзада.

Бедные районы города растянулись на несколько сотен метров от главной дороге, прежде чем перейти в небольшое вади, используемое как маршрут через Зеленую зону с садами, засеянными полями, и тенистыми рощами и граничащее с огромным горным хребтом, лишь несколько сотен метров в ширину, но поднимающимся на тысячу футов над Навзадом и тянущийся на север, насколько хватало глаз.

Так называемая Зеленая зона была окрещена так русскими в конце семидесятых. Южный Афганистан не был от природы плодородным, но горы были так высоки, что они создавали собственный микроклимат. Облака часто заслоняли вершины хребтов и порождали реки, которые струились летом и громыхали зимой. Гильменд был самой крупной из них, протянувшись на сотни миль через южные пустыни.

Афганцы освоили ирригацию, и берега реки были покрыты полями, которые простирались от десяти метров до нескольких километров в каждую сторону.

Талибы жили и если могли, воевали внутри Зеленой зоны. У них не было численности, снаряжения, оружия, логистики или поддержки с которыми они могли сделать это в открытую.

В плодородных районах имелись скрытая сеть подходов и отступления. Зелень была настолько плотная, что в некоторых местах видимость не превышала тридцать метров. Они устраивали скрытые и подземные тоннели, маскируя входы, что бы их нельзя было засечь с воздуха, а ирригационная система, направлявшая воду с поля на поле, делала их передвижения практически невозможными для обнаружения. Во многих местах единственным средством перемещения были ноги. Лабиринт с мягкой почвой часто был недоступен для танков, БТР и любых других транспортных средств.

Талибы не хотели, что бы мы приближались к Навзад, и видели в окружном центре большую угрозу. Десантники были под интенсивным огнем утром, днем и ночью, все время, пока они занимали его. В недавнем всплеске насилия город был уничтожен тем, что докладчики по угрозам в зоне боевых действий называли "ядром" Талибана. Зеленая зона на восточной окраине города была под постоянным наблюдением; это было место, где они устроили свою последнюю атаку — главным образом, с применением ракет и минометов.

По радио раздался голос Саймона.

— Вдова Семь Три, Вдова Семь Три, это Дикарь Пять Ноль, вы готовы?

Вдовой Семь Три был авианаводчик, координировавший всю активность "воздух-земля" в этом районе. Не получив от него подтверждения, Саймон попытался снова. Я вдруг заметил внизу синий дым. Я проверил картинку системы наведения Билли. Он шел из точки с координатами, которые дали нам как посадочную площадку. Билли увеличил масштаб и я смог разглядеть пару машин у основания Святыни — квадроцикл и WMIK. Синий дым означал, что посадочная площадка безопасна.

"Чинуки" заходили через подступающую пустыню с юго-востока. Джон уже кружил на своем "Апаче" над улицами к северу от Святыни, что бы дать Саймону неограниченный обзор сверху на активность на улицах и в зданиях внизу. Я делал то же самое над участком Зеленой зоны на востоке. Опасность заключалась в минометном ударе по посадочной площадке в течении нескольких кратких секунд, когда "Чинуки" будут на земле. Моя обязанность заключалась в том, что бы присматривать за ними и за своим ведущим.

"Чинук" с подвешенным грузом исчез в столпе кружащейся пыли; второй зашел на посадку как раз за пределами этого облака и также быстро исчез.

Через несколько секунд мы услышали двойной щелчок по радио, и сначала одна машина, а затем и другая, появились снова.

"Коровы" повернули на юг, держась на бреющем, затем присоединились к нам на высоте. Через несколько мгновений мы легли на обратный курс над пустыней, идя на безопасной высоте к Муса-Кала, нашему последнему пункту назначения, на обратном пути в Бастион.

Выгрузка в Муса-Кала прошла без происшествий. Мы наблюдали как один из "Чинуков" сел в вади, что бы доставить жизненно важное имущество, о котором мы знали в соответствии с принципом знать то, что нужно (что означало, что нам не нужно это было знать), американскому патрулю, действующему в этом районе и мы повернули домой.

Когда мы летели высоко над пустыней к Бастиону, я вспомнил о инструктаже по ПОО и, в который раз, вспоминая, как командир полка преподнес их, подумал, как они безумны.

Что, если я буду сбит в этой адской дыре? Как я могу защитить себя?

Я взглянул на свой SA-80. У меня было три магазина по тридцать патронов 5,56 в каждом и необычно короткий магазин с двадцатью трассирующими патронами калибра 5,56 на случай чрезвычайной ситуации. Он был отдельно от моего карабина, в основании сиденья справа от меня.

Закрепленный на моем правом бедре, в кобуре Дяди Майка, был мой 9-мм пистолет, для которого у меня было четыре тринадцатизарядных магазина, один из которых был вставлен в рукоять.

Тремя днями ранее, я проведал нескольких корешей из десантников. В обмен на несколько нашивок и значков Армейского Авиационного Корпуса, мне дали две ручные гранаты. Разумеется, было абсолютно строжайше запрещено летать с гранатами — я был бы скорее всего с позором выгнан из корпуса, если бы их обнаружили в вертолете. Но с моей точки зрения, они были опасны только для тех, кто был с ними не знаком. Они лежали в моей сумке справа от меня, с моими запасными магазинами и двумя дымовыми гранатами. Я должен был летать против Талибана, а правилотворцы — нет, так что гранаты летели со мной.

Если когда-нибудь дело дойдет до "Падения Черного ястреба" с моим участием, гранаты позволят мне прихватить с собой столько ублюдков, сколько я смогу — мой последний двухпалый салют ПОО.

Мы чисто прошли автостраду Ноль Один и приготовились к посадке в Бастионе.

Командир патруля всегда приземлялся первым, и я видел, как Джон опустил нос, когда он собрался обогнать нас. Я снизил шаг-газ, сохраняя немного энергии, что бы сцепление не отключалось, и задрал нос вверх, снижая скорость. Затем я опустил нос, ускоряясь и виляя влево и вправо, используя уроки, которые выучил молодым десантником, когда пытался сбить беспилотник на стрельбище в Ларкхилл. Я мог слышать, как орет на меня капитан Маннеринг. Было чертовски трудно попасть в вертолет, которые маневрирует непредсказуемо.

— Джон собирается поднять много пыли — сказал Билли — я знаю, что это выглядит будто он садится на твердую посадочную площадку, Эд, но верь мне, через мгновение он исчезнет из поля зрения. — Он сделал паузу — Хочешь, я сделаю это разок за тебя?

Я ухмыльнулся.

— Я все равно должен буду это где-то сделать. Просто держи управление вместе со мной, на случай, если я облажаюсь.

Мне уже сказали, что посадка в Бастионе была кошмаром. Вертолеты ненавидели высоту и жару — это было вбитом в нас на уроке номер один. Добавьте пыль в эту смесь и все это будет угрожающе близко к крысиному дерьму.

Что бы решить эту проблему, они планировали построить вертолетную взлетно-посадочную полосу с твердым покрытием; короткую рулежку, по сути, которая позволила бы нам взлетать и садиться с пробегом. Взлет с разбегом не только позволяли бы нам подняться в воздух с большим количеством боеприпасов, они также гарантировали, что мы не потеряемся в нашей собственной песчаной буре.

Беда была в том, что ТПВВП еще не были построены в Бастионе; вместо этого нам приходилось приземляться на квадратные площадки — их было две, поверхность которых была засыпана строительными обломками, которые парни с "Чинуков" и "Апачей" смогли стащить у саперов, строящих лагерь.

Площадки изначально были построены как парковки для техники. Все это было хорошо и прекрасно, за исключением того, что вездесущая пыль скапливалась между обломками. Только "пыль" не слишком подходящее для этого слово — в Бастионе, по-видимому, это было больше похоже на пудру из талька и, мать ее, она была повсюду. Импровизированная посадочная площадка, как любезно предупредил меня Билли, была едва ли безопасна для использования.

Потрясающе.

— Билли?

— Да, приятель?

— Ты все еще там?

— Слежу за каждым твоим шагом.

— Хорошо. Просто проверил.

Я продолжил движение к площадке. Мне нужно было совершить посадку "по нулям". Я не хотел оказаться в висении, потому что в воздухе будет куча пыли и именно так начинаются аварии; и я не хотел ни малейшего движения вперед, когда коснусь земли, потому что тогда я врежусь в два уже припаркованных перед местом моей посадки "Апача". Единственным способом обойти это, было лететь вперед и вниз, вперед и вниз, в одном крутом плавном заходе, пока мы не коснемся площадки.

Мои подозрения подтвердились, когда я увидел Джона, сажающего своего "Апача" на землю передо мной. В одну секунду я видел его, в следующую он просто исчез вместе со всей площадкой и двумя "Апачами" на ней. Для ошибок не было места. Если я отклонюсь влево, я столкнусь с Джоном и Саймоном. Если я отклонюсь вправо, мы попадем на неровную почву и перевернемся. Если я покачусь вперед, я бы попал в два стоящих вертолета. Оман был скверным местом, но по крайней мере, это был песок, а не пыль и врезаться было не во что.

Я продолжал заход на площадку, сбавив скорость с высотой на 100 футов ниже. Билли посоветовал мне притормозить еще немного, что бы осела пыль после посадки Джона.

— Да, понял, приятель.

Я сделал как он сказал. Проблема была в том, что пыль летела от двух садящихся "Чинуков", которые приземлились в сотне метров, или около того, к югу; клубящееся и катящееся облако пыли в 150 футов высоты и сотен метров шириной летело по всему лагерю.

Я начал свое снижение "по нулям". Мир, каким я его знал, исчез.

— Черт бы меня побрал.

— Не беспокойся, просто доверяй своей символике.

Внезапно, сквозь пыль я увидел тусклые силуэты вертолетов — два прямо передо мной и один впереди и слева от меня. Я терял скорость и падал к ним, вперед и вниз, вперед и вниз...

— Ты все делаешь хорошо, делаешь хорошо — сказал Билли — Доверься своей символике...

Если бы я промахнулся и попытался зайти на второй круг, я был врезался в вертолет впереди меня. Я прошел точку невозврата.

Я взглянул влево и увидел два лица — Саймона и Джона. Вы всегда смотрите, как кто-то заходит на посадку, потому есть все шансы, что все пойдет не так. Это не было болезненным любопытством, это было просто опасно, и они наблюдали за мной как пара ястребов.

Теперь в любую секунду я мог коснуться земли.

— Приготовьтесь — сказал я — Три... два... один... заход!

Вертолет замедлялся, земля все еще поднималась, что бы встретить меня. Я боролся с инстинктивным желание добавить мощности, но в конце-концов не смог удержаться. О Боже, подумал я, сейчас мы пойдем...

— Я включу стояночные тормоза, дружище — сказал Билли.

Спасибо, нахрен — на одну вещь меньше беспокоится. Билли притормозит, как только мы коснемся земли.

Мы прошли шестьдесят футов и я совершил большую ошибку, посмотрев вниз и налево.

Пыль вилась ручьями вокруг меня — земля, где бы она ни была, будто превратилась в жидкость. Я утратил чувство поверхности под собой. Все, что представляло собой опору, исчезло из поля зрения и сменилось струящимся ковром жидкой каши. Это море пыли, двигавшееся влево, заставило меня почувствовать, что я скольжу боком вправо на скорости. Я боролся, что бы верить моей символике.

"Апачи" слева от меня начали исчезать из моего периферийного зрения, а затем, бум, пыль начала крутиться через мои винты и мое периферийное зрение полностью исчезло. Я все еще был в пятидесяти футах от земли и полностью ослеп.

— Вперед и вниз — продолжал Билли — Вперед и вниз...

Я держал голову неподвижно, не двигая даже мышцей, когда смотрел в монокль. Это был в режиме висения. Линия вектора скорости двигалась даже еще медленнее назад от вершины монокля к центру; я знал, что делаю шесть узлов. Я должен был вернуть вектор обратно к центру — нулевая скорость относительно земли — в то же самое время, когда высота также достигла нуля.

Я не знал наверняка, попаду ли я на площадку и быстро выглянул в правое окно.

Ошибка...

Линия сместилась влево.

— Не двигай влево — завопил Билли.

— Я сделаю это, я это сделаю... — я не должен был, черт возьми, смотреть. Я так сильно сконцентрировался, что начал бороться с попыткой остановить дрейф, которого даже не было.

Я вернул ручку циклического шага обратно, что бы скомпенсировать свою ошибку и — шмяк! — мы оказались на земле и я почувствовал обнадеживающий рывок, когда стойки шасси скомпенсировали давление и шасси равномерно восприняло наш полный вес.

Я понятия не имел, приземлился ли я там, где должен был, но был в восторге, что я не перевернулся и никуда не врезался. Я взглянул налево. Через несколько минут пыль стала оседать и я увидел Джона и Саймона, с руками над головой, показывающими мне медленные театральные аплодисменты. Я должен был ответить легким поклоном, но я был слишком вымотан, что бы что-нибудь сделать. Я упал на свое место.

Я поднял глаза и увидел лицо Билли в его зеркале. Он выдал мне дерзкую улыбку и поднял большие пальцы.

— Черт возьми, это был страшно — сказал я.

— Ну — ответил он — Я тебе предлагал...

Нас подбросили через пересеченную местность до главного лагеря на "Лэндровере". На земле, Бастион был меньше, чем я себе представлял, и только минута или две езды в нашей собственной пыли потребовалась, что бы мы достигли зоны размещения, палаточного комплекса, окруженного барьером из габионов "Хеско". Роскошь контейнерных домиков, к которой мы быстро привыкли на КАБ, здесь явно отсутствовала, но вдобавок к этому был все тот же запах дерьма. Бастион был еще в младенчестве и очень суров.

После того, как мы бросили наше барахло в палатке, Билли и я пошли к северной стороне комплекса, мимо пары десантников, дежуривших у пролома в стене из габионов, и вошли в Центр Объединенных Операций. ЦОО возглавлял командир 3-го парашютно-десантного батальона, подполковник Стюарт Тутал, жилистый коротышка, с несколькими магистерскими степенями за поясом и по слухам, доктором философии или двумя для пущей важности. Тутал горячо любил людей под своим началом и был столь же полон решимости выполнить свою миссию в Афганистане.

ЦОО был очень длинной палаткой с завешанными входами с каждой стороны. Мужчины и женщины в униформе сидели за длинными столами, уставленными компьютерами, некоторые с надетыми на их головы радиогарнитурами. Каждое подразделение в Гильменде, включая наше, имело здесь стол. Во время операций майор Блэк переезжал в ЦОО и выступал в качестве связующего звена между нами и Туталом.

Одним из наиболее важных отделов ООЦ — Билли указал мне на два смежных места слева от него — был возглавлявший передовых авианаводчиков, с позывными "Вдова", которые действовали как связующее звено в воздушных операциях. У авианаводчиков в поле были специальные рации для связи с Тактическим оперативным центром "Вдова", объяснял Билли и это было тем объединяющим центром, где все это происходило. Он обратил мое внимание на несколько больших столов в середине комнаты, покрытых картами с изображением зоны ответственности Гильменд (ЗОГ). Карты были закатаны в пластик и некоторые места на них были окружены красными жировыми карандашами.

— Ограниченная Оперативная Зона — Билли указал на ООЗ. — Если дерьмо попало в вентилятор и идет битва, никто не может войти внутрь ООЗ без разрешения соответствующего авианаводчика на земле. Авианаводчики тут самые важные. Без них ничего не случается.

Я заметил, что там было большое красное кольцо вокруг Навзад.

— Похоже, что там что-то происходит — сказал я. Несколько членов штаба Тутала, казалось, уделяли особое внимание этому месту.

— После проблем несколько недель назад, ходят постоянные слухи, что талибы собираются снова нанести удар по Навзад. — сказал Билли. — Когда я спрашиваю любого, кто должен бы об этом знать, они пожимают плечами и отмахиваются от меня, что означает, почти наверняка, что слухи верны. Рота "В" 3-го парашютно-десантного батальона вошла в Навзад около недели назад и нашла это место пустым. Свалили все, включая АНП.

Если и Афганская Национальная полиция оттуда ушла, это был явной признак проблем.

Я вспомнил свое прошлое в Северной Ирландии, признаки, которые должен был искать — самосвалы на стоянках, где их не должно было быть; мусорные баки в неурочное время; открытые верхние окна, что бы их не вышибло взрывом; детей, которые не играли на своих площадках...

Мы снова идем туда, подумал я.

Мы вышли из ООЦ и зашли в следующую дверь. В "ОВО(А) передовом" был наш оперативный центр, известный у нас, как оперативная палатка. Там был стол с капралом, регистрировавший входящих и выходящих посетителей. В остальном, это выглядело как уменьшенная версия ООЦ. Был стол для командира эскадрильи, майора Блейка, стол для оперативного офицера, несколько мест для наших связистов и дежурных и несколько запасных столов, для людей, вроде нас, которые пользовались ими, если возникала необходимость. В центре были два стола, один с крупномасштабной картой Гильменда, другой с авиационными картами Афганистана.

Две трети длины палатки перекрывал экран — большая белая доска, отделявшая оперативную зону от административной. Административная зона, пояснил Билли, также была местом, где пилоты в готовности могли слоняться вдали от неистовой активности, которая стартовала бы по соседству, если бы и когда дерьмо попало в вентилятор.

В углу стоял телевизор с плоским экраном, настроенным на "Скай Ньюс" — правда, я не знал как. На столе рядом с телевизором был ноутбук, где мы могли получать и отправлять электронные письма домой и тащить данные из интернета. На противоположной стороне палатки были две станции планирования миссий — компьютеры, где мы могли сесть и работать над планированием наших вылетов.

Планирование миссий достигло новых высот с "Апачами". Все, от параметров вооружения до частот и кодовых слов вводились в ноутбук, прежде чем мы летели. Как только мы были довольны тем, как выглядела миссия, мы нажимали "Сохранить", загружали данные в картридж для передачи данных, затем тащили его в вертолет и подключали его. Затем миссия загружалась в собственный компьютер "Апача" и мы были готовы к вылету.

После оперативной палатки, Билли повел меня обратно в палаточный город, где мы нашли и добыли кое-какую жратву из "десантной кухни". Сержант-майор 3-го парашютно-десантного батальона, прикрытый с флангов парой крепких приятелей, проверял, что бы все вымыли руки антибактериальным скрабом, прежде чем садиться за еду. Это было как вернуться в школу. Но Бастион по тесноте был похож на корабль, и настолько напряженным, объяснил Билли, что никто не мог позволить куче бродячих кишечных инфекций пронестись через лагерь. И способность к распространению этой или любой другой болячки захватывала дух, как я вскоре это обнаружил.

Было жарко в ООЦ и ОВО(А), но камбуз походил на сауну. Жара была настолько невыносимой, что люди заходили, хватали еду, запихивали ее в рот и уходили. Я нелегко потею — я это не делаю, даже когда бегаю, но менее чем за минуту за столом я был пропитан потом. Ручейки его текли по моим рукам и в мою тарелку. Мой пластиковый стул был похож на бассейн. Мне не потребовалось много времени, что бы понять, почему никто не болтал. Я сделал все то же самое, что и остальные: затолкал свою еду в свой рот, поднялся и вышел — общее время три минуты. Расскажите мне о фаст-фуде.

Наша палатка, моя новая спальня, была пятнадцати футов в ширину и тридцать в длину и заполнена восемью складными койками: четыре справа и четыре слева. Гигантский пластиковый воздуховод гнал холодный воздух от внешнего кондиционера, но он проигрывал битву с жарой. Талькоподобная пыль, которая почти уделала меня во время посадки, покрывала все.

После различных нагрузок, я был истощен. Я принял душ, бросил свой спальный мешок на свою раскладушку и упал, моя голова гудела от мыслей о "полетах в мешке" и пыли; настолько, что я обнаружил себя во сне, летящим на "Апаче", но вместо Билли был мой старый инструктор, Чоппер Палмер. Палмер давил на меня за то, как я собираюсь сажать свой вертолет в пыль. В то время, как я пытался сосредоточиться, Чоппер потянулся вперед и встряхнул меня за плечо, что чертовски раздражало, ведь я пытался сосредоточиться на том, что бы не убить нас. Но он все равно продолжал трясти...

Я открыл глаза и увидел Билли.

— Эд — сказал он, слегка напуганный, без сомнения, диким взглядом в моих глазах — Мы должны вернуться в ООЦ. Прямо сейчас.

— Почему ? — спросил я, стирая с лица тонкую пленку пыли, которая осела на моем лице за пару часов, что я спал.

— Мы получили задачу — сказал Билли — Это Навзад.

7 "П"

Пятница, 2 июня 2006 года

Кэмп Бастион, Афганистан.

Билли и я отправились к доске приказов ускоренным шагом. Мы слышали шепоток о предстоящей операции в последние несколько дней и нам сообщили, что мы получим предварительно назначенное задание.

Конечно, операция "Мутай" была там, первая среди четырех. Но наше звено было назначено в ГРГ и ГБР. Мы были в режиме ожидания, нас сняли с задачи.

Как группа реагирования Гильменда и группа быстрого реагирования, мы должны были быть готовы ко всему, и в том числе, поддержать получившую запланированную задачу пару "Апачей". Мы были следующими на вылет, отвечая за замену Пэта и его членов экипажей, если это было необходимо. Как мы могли это сделать, если нас держали в темноте?

Пэт сказал, что причиной этого было то, что мы не были обычным звеном — мы не действовали вместе. У комэска было два его звена, под управлением Пэта и Дэна. Он хотел, что бы так и оставалось, потому что они знали, как действовать.

— Что мешает ему изменить звенья? — спросил я.

Пат пожал плечами.

— Полетные процедуры.

Билли опередил меня.

— Такого не бывает.

Он не ошибался. Единственная полетная процедура заключалась в том, что любой из нас мог вскочить в любой вертолет с любым напарником и при этом не возникало никаких проблем. Пилоты подбирались в вертолет и держались вместе, пока не начинали действовать как одно целое, но периодические перетасовки предупреждали возможные ошибки.

— Ну, наши звенья уже слажены — настаивал Пат — Мы тренировались вместе.

Я не мог поверить в то, что услышал. Они летали вместе на нескольких заданиях в Афганистане, вот и все. Мы тренировались вместе годами.

Мы уходили, зная лишь, что операция "Мутай" будет происходить вокруг Навзад. Даже самые общие сведения держались в секрете от других экипажей.

Тревожные колокола звенели у меня в голове. Я повернулся к Билли и Джону.

— Что, если все пойдет наперекосяк, и остальным придется вмешаться? Мы тут недолго и только четыре "Апача" готовы к работе.

Сведение круга осведомленных к минимуму, было нормальном и необходимым. В Кэмп Бастионе работало много местных жителей. Талибы могут проникнуть в их ряды или запугать их, что бы они передавали им информацию. Вот почему мы обсуждали задачи только в защищенных оперативных палатках и зонах проведения совещаний.

Комэск и Пат — кто командовал единственным звеном "Апачей" назначенным на эту миссию — дошли в этом до крайностей. Они были на предварительном ознакомлении с приказами по миссии вместе с новым оперативным офицером Дики Бонном и решили не допускать никакие другие экипажи к процессу планирования.

Мы обнаружили, что подтверждающие приказы должны были поступить в 07.00 утром дня миссии — через два дня — и знали, что мы там должны быть.

Туда должен был пойти 3-й десантный батальон — но что было более важно для нас, британских "Апачей" — это была первая запланированная операция в Афганистане. Мы потратили более двух с половиной лет, тренируясь для этого и мытьем или катанием, нам нужно было, что бы это сработало.

Вернувшись в палатку, 3-е звено погасило свет. Быстрый душ и я был в своем спальном мешке на моей походной раскладушке. Было не слишком удобно, но опять же, я не был под моросящим дождем посреди Дартмура в декабре, когда людоловы выслеживали меня с собаками и тащили на допрос.

Когда артиллерия временно перестала долбить по моей голове, я все равно не мог заснуть. Меня мучил страх провала или стать отверженным на всю мою жизнь; я не хотел, что бы меня запомнили как одного из неуклюжих идиотов, которые провалили нашу первую боевую задачу. Хуже того, если мы оставим дыру в поддержке 3-го парашютно-десантного батальона и кто-то погибнет, на нас возложат ответственность за бойню и мы никогда не сможем оправдаться. Если газеты получат подробности, вся программа "Апача" будет рассматриваться, как большой белый слон.

Мы с Билли пропустили завтрак на следующее утро и направились в оперативную палатку добыть кофе. У нас была задача сопровождения — доставить гуркха в Навзад, но когда мы не летали, мы занимались толкачеством.

Мы, наконец, решили обсудить эту операцию сами, поздно вечером, когда в оперативном зале будет тихо. Мы ни черта не знали, но мы могли, по крайней мере, добыть карту с данными разведки и договориться о стратегии, если все примет хреновый вид.

Мы занимались кризис-планированием. Мы разобрали все "если". Что если один из нас заболеет утром? Что если план изменится, и им понадобятся все четыре "Апача"? Что будем делать, если они потерпят крушение на взлете, в пути, в районе цели или возвращаясь на базу? Что, если у них будет мало топлива и десантники будут вести перестрелку? Мы планировали все возможные варианты.

Мы были в оперативной палатке на следующее утро. Мне снились кошмары, что "Апач" не запускался, и командир 3-го десантного батальона орал мне в окно кабины, что это моя вина в том, что его люди сейчас истекают кровью в Навзад.

Босс рявкнул:

— 3-е звено, мы должны успеть на СПЗ, сейчас.

Мы снова спросили нашего оперативного офицера, можем ли мы присутствовать на совместной постановке задачи. Дикки Бонн наконец уступил; мы можем втиснуться, если нам найдется место в комнате.

Мы были там, до того, как он закончил говорить. Мы даже не успели сделать кофе.

Палатка была плотно набита и в ней была жаркая духота. Команда докладчиков стояла перед множеством карт и спутниковых фотографий. Большинство парней сидели, но для поздно прибывших и не приглашенных официально, место было только в самом конце комнаты.

Оперативный офицер 3-го ПДБ начал зачитывать приказы. Боевая задача состояла в оцеплении и обыске известного дома и территории Талибана. Командовал операцией подполковник Тутал. Командир был очень проницательным человеком. Он делегировал командование выполнением боевой задачей ведущему "Чинуку" на этапе вторжения и отхода. Ведущий "Чинук", с позывными Хартвуд Два Пять, был под командованием Никола Бензи, вежливого, темноволосого, очень способного лейтенанта военно-морского флота.

— Командир Талибана находится по координатам Папа-Ромео-Четыре-Ноль-Один-Восемь-Шесть-Три. Это Папа-Роме-Четыре-Ноль-Один-Восемь-Шесть-Три в Навзад.

Оперативный офицер указал на спутниковую фотографию — дом, примерно двенадцати футов высотой, с десятифутовыми стенами по периметру. Цель также использовалась как фабрика по производству бомб. Это также было укрытие для местных боевиков и тайник с оружием. У него и его соратников, вероятно, было стрелковое оружие и РПГ.

Боевая группа 3-го парашютно-десантного батальона летит в Зеленую зону к востоку от Навзад, в тени горного хребта, между городом и основным вади. Она будет использовать четыре "Чинука", что бы приземлиться в трех точках ровно в 11.00.

Первая высадочная зона, под кодовым названием "Зеленка Один", была к северу от дома. Вторая, "Зеленка Два", была через одно поле на юго-запад и "Зеленка Три" через одно поле на юг. Существовали четыре альтернативные высадочные зоны дальше от цели, если она будет слишком горячей или неприемлимой для экипажей после "кипящего" вызова.

— Тем временем — продолжал оперативный офицер — войска в окружном центре Навзад выдвинутся на своих MWIK, что бы забрать Хаджи Мухаммадзая, окружного начальника полиции.

Он узнает, что происходит, только когда войска коснутся высадочной зоны, поэтому никто не станет предупреждать оккупантов. Когда они установят оцепление вокруг территории, он будет доставлен в дом войсками из окружного центра, прибывшими до того, как мы войдем в комплекс, что бы подтвердить, что обыск и задержание были произведены по правилам и без каких либо унижений местных жителей. Остальные войска из боевой группы 3-го ПДБ обеспечат охрану периметра, что бы никто из талибов не сбежал и их подкрепления не могли проникнуть в район цели.

Патрульный взвод пройдет и заблокирует западную сторону Зеленой зоны. У них будет два передовых авианаводчика, позывные Вдова Семь Ноль, квалифицированных для обеспечения воздушной поддержки и с защищенным радиопередатчиком для прямой связи с реактивной авиацией.

Оперативник постучал по карте длинной деревянной указкой с оранжевым наконечником.

— Десятый взвод Королевского гуркского полка заняли позиции в окружном центре вчера и обеспечат восточный периметр. Сначала они направятся на север, под обычным бдительным присмотром "Апачей", что бы у любого шпика из Талибана сложилось впечатление, что это обычный патруль. Если у них возникнут какие-либо проблемы, они запросят через Вдову Семь Три вызывать авиационную поддержку по цели.

Становилось очевидным, что наступательная поддержка 3-го ПДБ будет возложена на реактивную авиацию, в то время, как "Апачи" будут в задних рядах.

Никола взял на себя постановку задач авиационным экипажам, когда заместитель комбата 3-го ПДБ закончил свою часть. "Чинуков" будет поддерживать 3-е звено. Пэт летит с Тони, как Дикарь Пять Два и Крис с Карлом как Пять Три.

Я посмотрел на трех других невидимок, стоящих рядом со мной. Мне все еще было трудно понять, почему мы не были официальной частью на постановке задачи и не было никаких упоминаний о непредвиденных обстоятельствах с "Апачами".

— Безопасность в воздухе: Апачи действуют ниже 5000 футов над целью, пока не израсходуют их топливо. После посадки "Чинуков" они не опускаются ниже 5000 футов.

— План: по прибытии "Апачи" должны оценить цель и высадочные зоны. Если высадочные зоны будут горячими — под угрозой или под огнем — они дают кодовое слово "кипяток" на "Чинуки". Если посадочные зоны холодные — не под угрозой и безопасны с земли — они дают кодовое слово "мороз".

— Если "Апачи" будут в контакте, когда прибудут "Чинуки", экипажи "Апачей" дают кодовое слово "колбаса", затем один, два, или четыре, в зависимости от того, в каком секторе они действуют. Затем "Чинуки" смогут скорректировать свою высоту и маршрут, выбирая лучший сектор для подлета и отлета, не опасаясь попасть в огонь "Апачей".

"Давайте пойдем на сторону колбасников и дадим им то, зачем пришли!" — был вековым рефреном для Томми, когда они сражались со своими колбаснолюбивыми немецкими врагами.

— После того, как "Чинуки" высадят десантников, они поднимутся, выйдут из области цели будут держаться выше 5000 футов пока парни не найдут своего человека, обыщут место и дадут вызов, что бы их забрали. Если операция займет больше времени, чем ожидается, они вернутся в Бастион и будут в тридцатиминутной готовности, что бы быть вызванными забрать войска.

— Если все пойдет по плану, "Апачи" прикроют "Чинуки" на низкой высоте и обеспечат нам защиту, наконец, вернувшись в "Бастион" они будут ждать нас в тридцатиминутной готовности, что бы сопроводить нас обратно.

Я не мог не улыбнуться. В отличии от нас, экипажи "Чинуков" могли выключить свои машины, пойти и выпить в палатке с кондиционером и все еще быть на земле в течении тридцати минут после вызова.

Экипажи "Апачей" не выходили из вертолета. Они сидели на вспомогательной энергетической установке, с выключенными основными двигателями, но всеми системами, готовыми к работе. ВЭУ позволяли почти не расходовать топливо, поэтому время было на нашей стороне. Однажды я просидел в птичке шесть часов не взлетая, моя задница онемела, как у мертвеца.

Хотя это были качели и карусели. "Апачи" были с кондиционерами и в них было, как правило, очень комфортно летать; в "Чинуке" воздух был как кипяток и наполнен пылью и песком. Джон толкнул меня, когда Никола закончил с изложением деталей.

— Мне кажется, "Апачам" доверяют только сопровождать "Чинуки".

Я кивнул. Если все пойдет в крысиное дерьмо, будет Реактивный Джок, что бы смешать с ним талибов.

Наш офицер разведки подошел к стенду и доложил нам о конкретных угрозах для летного состава — которые, в основном, составляли "Стингеры" и зенитное орудие, которое было замечено в этом районе.

— Если доклады верны, она будет установлена в задней части пикапа. Эта система вооружения представляет собой очень серьезную угрозу, особенно если наводчик компетентен. Лучше иметь радар наготове, что бы засечь транспортные средства.

Большая часть оперативной информации была разобрана в наше отсутствие за последние пару дней, но я полагал, что мы узнали достаточно, что бы позволить нам взять все на себя, если все пойдет наперекосяк.

В конце постановки задачи, я поднял вопрос на миллион долларов: что считалось "горячим", а что "нет"? Вражеский огонь был очевиден, но что если были взрослые мужчины — или разных возрастов — в посадках или основной зоне, с оружием или без?

Мы решили, что будет четыре разных уровня "горячего", но знали, что только Никола может принять решение по посадочной зоне.

Мы пошли и выпили кофе, а затем снова поймали Дикки Бонна.

Нам нужно было знать, что будет, если один из "Апачей" получит неисправность до прибытия в Навзад. Будет отложена вся миссия, пока его экипаж не вернется в и не поменяет вертолет? Это означало бы сорок минут в пути, двадцать на замену вертолета и еще тридцать, что бы его запустить — час и тридцать минут, если предположить, что все пойдет как по маслу. Если тем временем миссия будет продолжаться, кто окажет парням на земле непосредственную поддержку? Если бы мы были готовы к задаче (полностью проинформированы, подготовлены и готовы к вылету) мы могли сидеть на ВЭУ, ожидая команды на вылет, всего в двадцати минутах от того, что бы оказаться на месте.

Что еще хуже, что будет, если они будут подстрелены и не смогут вернуться в бой? Они собираются отправить непроинформированный экипаж?

Дик пообещал, что поговорит с боссом еще раз — когда у босса будет свободная минутка.

Ник был любимчиком эскадрильи. Он закончил университет, затем Сэндхерст, вступил в Армейский Авиационный Корпус и направился прямо на курсы пилотов. Оттуда он был сразу направлен на КПП1 для "Апача" и присоединился к 656-й эскадрилье. Он был молодым, энергичным, невероятно симпатичным, увлеченным и очень способным летчиком.

Он должен был командовать нашим звеном в этой миссии, несмотря на то, что был наименее опытным летчиком. Таким образом работал ААК. Джон — с его тысячами летных часов, будет командиром вертолета в заднем кресле. В то время, как командующий отвечал за успех миссии, командир отвечал за безопасность вылета и безопасность вертолета с экипажем.

Джон был командиром танка, до того, как прошел обучение на "Рыси". Его способность читать поле боя не имела равных, что делало его идеальной персоной, что бы показать Нику, что тут к чему, даже если он и не был раньше в бою на "Апаче". Он также был нашим СПА. Старшие передовые авианаводчики тренировали и обучали пилотов эскадрильи искусству наведения реактивной авиации и ее бомб на цели.

Их позывной был Дикарь Пять Ноль и сейчас они были частью ГБР. Если произошел инцидент в нашей зоне ответственности — в данном случае, в провинции Гильменд — дорожно-транспортное происшествие, подрыв на мине, ранение или даже несчастный случай, требующий отправки домой к семье, ГБР должна была ответить. "Чинук" отправлялся на доставку, а "Апач" в сопровождение. Если место, куда должен был прибыть "Чинук", считалось враждебной, также пойдет и второй "Апач", назначенный в ГРГ.

"Апачи" в бою всегда летали парами — или больше — для взаимной поддержки. Мы с Билли были Дикарем Пять Один. Билли был самым опытным пилотом "Апача" в эскадрилье, с большим чем в два раза налетом часов на "Апаче", чем у любого другого пилота, когда мы прибыли в Афганистан. Начинавший в Королевском Транспортном Корпусе, он управлял машинами на земле и воздухе в течении большей двадцати лет. Он был квалифицирован для полетов на любом месте и сделал это с большим удовольствием. Сегодня он командовал с тыла, пока я командирствовал с фронта.

Но на данный момент, мы должны были просто сидеть на месте.

Билли повернулся ко мне и спросил:

— Как ты думаешь, мы уйдем, не сделав и единого выстрела?

Я покачал головой

— Когда вы в последний раз видели план выживания при контакте с врагом? Предварительная подготовка и планирование...

— Предотвращает появление полярного песца — Джон пнул камень перед ним на земле. — Семь "П". Будем надеяться, что ты ошибаешься.

Пошли-пошли-пошли

Воскресенье 4 июня 2006 года

Кэмп-Бастион, Афганистан.

10.30 по местному времени.

10-й взвод роты "D" королевского гуркского полка покинул окружной центр Навзад и направляется на север, к резиденции Хаджи Мухаммада на WMIK и "Пинцгауэрах". В колонне тридцать британцев и десять афганских полицейских. После сбора, они должны продолжать охранять восточный периметр цели в вади.

11.15

Патрульный взвод отправляется на свой маршрут, охранять западный периметр цели, предотвращая попытки талибов перебросить подкрепления и захватить или уничтожить любых повстанцев, пытающихся сбежать.

11.20

10-й взвод вступил в контакт с врагом в вади к северу от Навзад, недалеко от Али Зай, где они должны были сообщить Хаджи Мухаммадзаю о планируемом аресте и обыске. Они прижаты и не могут вернуться к своим машинам. Перестрелка превращается в яростный бой, в котором они сражаются за свою жизнь в истинно гуркском стиле.

11.30

Патрульный взвод ведет ожесточенную перестрелку в пересеченной местности, совершенно не подходящей для их машин. Они тоже в ловушке и сражаются за свою жизнь.

Два "Апача" направились в Навзад из Кэмп-Бастиона в 11.30, без понятия что их ждет впереди. Ровно через пять минут "Чинуки" взлетели с передовым отрядом 3-го парашютно-десантного на борту.

Бой начался в оперативной палатке 3-го десантного — ООЦ — так что мы могли слушать только передачи 3-го звена в нашей собственной оперативной палатке. И их скудные доклады об обстановке не давали полного представления о бое. Хуже того, командир 3-го десантного был в воздухе высоко над Навзад, а "Чинуки" вели передачи по незащищенному радиоканалу только тогда, когда это было абсолютно необходимо, опасаясь перехвата.

Горы вокруг Навзад и расстояние между нами, означали что даже если мы настроимся на частоты наземных войск, мы не сможем их услышать. У "Апачей" была хорошая связь из-за их высоты.

Мы собрались вокруг радиста, что бы собрать все крохи, какие только сможем.

Трубы кондицинера были выкручены на полную, но в палатке была жара. Это было похоже на попытку охладить ведро теплого пива кубиком льда.

Первое, что мы услышали от них, это что они прибыли на позицию. Место выглядело тихим. Немного времени потребовалось, что бы узнать, как они ошибались.

11.55

2-й взвод роты "А", поисковая саперная команда и штаб роты "А" с майором Уиллом Пайком приземлились на двух "Чинуках" в 100 метрах к северо-востоку от цели на запланированной точке высадки и немедленно вступают в контакт с врагом. Их авианаводчик Вдова Семь Два.

1-й взвод роты "А" приземляется на их "Чинуке" в 350 метрах к западу от запланированной точки высадки, "Зеленки 6". Они попадают под ужасный огонь и вынуждены пробиваться через оборонительные позиции талибов, что бы остаться в живых. Как только они берут ситуацию под контроль, они все еще должны добраться до цели, что вынуждает их штурмовать стены с использованием лестниц и тащиться под огнем через заболоченные ирригационные каналы.

Командир 3-го десантного остается в воздухе, что бы управлять боем сверху, прикрываемый двумя "Апачами" 3-го звена.

12.00

3-е звено сориентировалось и пытается найти положение всех частей. Это хаос на земле и комбат приказывает им помочь его людям вернуть некоторое подобие порядка в соответствии с его планом.

3-е звено вызывает Вдова Семь Ноль, что бы помочь патрульному взводу оторваться от врага. 3-е звено обрушивает ливень 30-мм снарядов в паутину переулков. Патрульный взвод чрезвычайно благодарен за передышку во вражеской активности и возможность вырваться после сорокапятиминутного ада, когда они решили, что это будет бесконечная перестрелка.

12.05

— Продолжаю прикрывающий огонь — сообщил Крис.

Это должно было вызвать настоящее безумие в сети миссии, потому что он говорил с Пэтом на частоте межвертолетных переговоров между "Апачами". Они не могли на ней следить за передачами из Бастиона, но для нас возможность услышать их была настоящим подарком.

— Я не могу разглядеть усадьбу, они говорят, что стрельба идет из нее — сказал Крис — Я переношу огонь на видимые вспышки в соседнем поле.

В этот момент мы знали, что они вступили в бой.

Мы внимательно прислушивались к любым признакам, при которых мы должны были готовить следующий вертолет. Босс следил за боем в соседнем здании. Мы пытались попасть внутрь, но пришлось снова терпеть. Он сказал ждать нам в нашем оперативном зале.

Все собрались в нашей палатке, что бы узнать, что происходит. После двух с половиной лет тяжкого труда, эскадрилья, наконец, делала то, чему ее учились. Последние несколько дней мы пытались прошибить лбами кирпичную стену и рвались, что бы вступить в бой. Наземные экипажи хотели загрузить "Апачи" и приветствовать их пустыми. Связисты хотели, что бы от докладов обстановки перешли к командам, а техники хотели латать дыры от пуль и отправлять ударные машины обратно в бой.

Следующий голос, который мы услышали, был Пэт. Он снимал талибов в переулках Навзад.

Джон и я обменялись взглядами. Я сграбастал Дикки Бонна. Он собирался взять телефон и поговорить с комэском.

— Предложите нам выдвигаться, сэр.

Комэск приказал нам ждать.

— Бой в Навзад только начался и подкреплений пока не запрашивали — ответил Дикки.

— Никто в Навзад не будет об этом задумываться. Мы должны...

Пэт прервал мои жалобы по громкоговорителю.

— Дикарь Пять Два. Доклад на двенадцать-двенадцать часов. Контакт с талибами повсюду. Огонь с юго-востока района цели. Конец связи.

Бросив взгляд на Джона и Билли, я понял, что им также неуютно как и мне, от того, что мы все еще в оперативной палатке.

Джон и в лучшие времена не мог оставаться неподвижным, он просто физически не мог. Когда он стоял, его руки всегда касались или передвигали что-нибудь в пределах досягаемости. Когда он сидел, он выгибал пятку и сгибал пальцы ног. Даже когда он был в своей раскладушке в полной темноте, я мог слышать, как он дергается в такт музыке своего айПада. По крайней мере, я надеялся, что так оно и есть.

Он танцевал как Джин Келли прямо сейчас и проверял время каждые шестьдесят секунд. Мне было не намного лучше. Мои часы были ближе к носу, чем к запястью. Если бы я продолжил ворчать, скулить, ныть, комментировать, жаловаться, страдать, сравнивать, протестовать, отпускать замечания, хныкать или стонать еще минуту, то я бы официально стал Старым Ворчуном 656-й.

По общей тактической воздушной частоте (ОТВЧ) мы услышали:

— Дикарь Пять Два, это Саксон Опер. Доложите автономность. Прием.

Я едва ему не аплодировал. На запрос босса не последовало никакого ответа, но мы знали, сколько у 3-го звена топлива; нам нужно было двигаться.

Мы умирали от желания отправиться и смешать наш груз с талибами. И если мы не встряхнем доску для скрэмбла, то мальчики на земле в конце-концов понесут потери.

Оба "Апача" были теперь вовлечены в отдельные контакты. Это место, казалось, подверглось нападению берсеркеров.

С Билли, наконец-то, было достаточно. Он направился к Дикки Бонну.

— Слушай, мы должны подняться и у нас должны быть карты местности и цели. Мы должны идти прямо сейчас.

Я кивнул.

— Нам потребуется десять минут, что бы добраться до вертолетов и сесть, и минимум тридцать, что бы его запустить.

Кроме того, добавил я ему, Навзад был в двадцати минутах полета и нам потребуется еще десять минут на ЗНП (Замену На Поле боя), что бы мальчики получили беспрерывную огневую поддержку "Апачей".

— Пат и его люди должны будут покинуть позицию около 13.30 — сказал Билли. — Это значит, что нам надо подняться не позднее 13.00.

Дикки снова попытался, но нам велели ждать.

12.30

1-му взводу удалось соединиться с штабом роты "А" и 2-м взводом. Цель теперь затихла, и они приступили к обыску, ничего не давшему.

Гуркха крепко удерживали врага, но 3-е звено было вызвано Вдовой Семь Три для помощи 10-му взводу в ремонте их техники и отступлении. Прикрытые ливнем 30-мм снарядов, гуркха вернулись в окружной центр Навзад.

Билли был вне себя от разочарования. Джон был близок к взрыву. Ник листал развлекательный журнал "For Him" и давал нам понять, что мы слишком волнуемся.

12.58

Майор Блэк вбежал в нашу палатку. Он пошел прямо к связисту.

— Я должен знать автономность 3-го звена.

Он повернулся к нам.

— Как скоро вы будете готовы?

Он ни разу не предупредил нас о необходимости быть готовыми. Но он хотел, что бы мы пошли, и он хотел, что бы мы пошли сейчас.

Мы были экипажами ГБР и ГРГ, с тридцатиминутной готовностью к выдвижению, так что он сам мог ответить на свой вопрос.

Ник — до сего момента занимавшейся проблемой подтяжки живота за двадцать восемь дней — произвел убедительное впечатление распрямившейся пружины.

— Мы готовы; нам просто нужны карты и детальная постановка задачи.

Умно с его стороны было вмешаться, пока один из нас не взорвался.

Ответ комэска заставил наши челюсти упасть

— Здесь ничего этого не осталось.

Красный туман застлал мне глаза. За то время, пока мы провели в ожидании, мы могли бы сделать несколько наборов. Мы были единственными игроками на поле боя, не имеющими понятия, что кто-то имел ввиду. Мы должны были идти как куча полных придурков. Джон утащил меня за секунду до того, как я попал в беду.

Когда мы выскочили из палатки, мы услышали, как связист крикнул:

— Сэр, они должны уйти в тринадцать тридцать.

Мы не могли успеть и я надеялся, что Талибан это не услышит, потому что 3-й десантный был примерно в тридцати минутах от прекращения ближней поддержки.

Мы рванули за нашим Лэндровером.

— К черту ЗНП — кричал Джон — Давайте просто быстренько свалим с земли. Мы должны быть в воздухе в 13.10.

13.03

Моя голова врезалась в крышу "Лэндровера" одним адски сильным ударом, а затем я был насильно возвращен на место. Двигатель ревел так яростно, что я едва мог слышать, как я думаю. Дверь закрывалась неплотно и пыль заполняла тесное пространство. Меня швырнуло в сторону, и прежде, чем я смог защититься, я вылетел с сиденья и ударился головой о большую гайку под балкой крыши. На этот раз было действительно больно и я увидел звезды.

— Черт бы побрал — я огрызнулся на того, кто был за рулем рядом с Ником — Я знаю, что мы торопимся, но хотелось бы попасть туда одним куском.

Снаружи температура была абсурдно высокой и это превратило наш "Лэндровер" с жестким верхом в печь.

Что бы посыпать мою рану солью, Билли и Джон смеялись как придурки.

Я почувствовал шишку на голове и пожелал, что бы мои волосы не были выбриты так близко к черепу. Толстая волосяная шкура, возможно, не смягчила бы удар, но впитала бы часть крови.

Мои глаза слезились, и пыль, кружащаяся внутри кабины, с удовольствием цеплялась за любую доступную влагу. Я, должно быть, выглядел как клоун.

Несколько секунд спустя, Джон катапультировался вверх и треснулся головой о голую сталь...

— Как аукнется, Джонни-бой.

Мы все разразились смехом. Напряжение немедленно спало; и парни, это нам было нужно.

От оперативной палатки до посадочной вертолетной площадки не было укатанной дороги; это был участок пустыни, теперь напоминающий кочковатое поле. Каждый раз, когда тяжелая техника проезжала вокруг лагеря, она прокладывала постоянно углубляющуюся дорожку в плотном песке. Это превращало поездку в сплошной ад.

Прошлой ночью мы обсуждали лучший способ пересечь море кочек.

— Я изучил все способы вождения вне дороги — похвастался я — Джунгли, пустыня, буш, только скажите. Лучший способ пройти их это дать максимум гари.

Джон исповедовал более методичный подход.

— Если ехать очень медленно, машина прослужит дольше.

Он предпочитал более спокойные варианты в большинстве случаев. Как бывший танкист, он не хотел в спешке чинить какую-нибудь другую машину.

Я не соглашался.

— Быстрая езда и несколько ударов на ухабах лучше для машины, чем огромные угловые нагрузки или удары о камни — не говоря уже о риске застрять.

Теория минимальной скорости Джона определенно не будет проверена в этом случае, потому что 3-й парашютно-десантный был под обстрелом талибов, и нам нужно было ускориться.

К сожалению, месяцы движения превратили мелкий песок в пудру и дул обычный для нас ветер в 10-15 миль в час. Нам нужно было ехать быстрее ветра, что бы не попасть в облако. Вождение вслепую, когда невозможно увидеть конец капота при раскиданных под всей вертолетной посадочной площадке 200 миллионов фунтов в виде вертолетов, было немыслимым. Так что приходилось делать двухфутовые скоростные прыжки на скорости 20 миль в час, но выбор был прост: держитесь.

"Лэндровер" резко, но мягко затормозил. Мы подождали пару секунд, пока пыль осядет, прежде чем пробежать последние сорок метров до "Апачей".

Я воспользовался первой же возможностью, что бы выкашлять кучу пыли. Легкий ветер сдул большую часть оставшейся "пудры" с моего тела, но был слишком горяч, что бы меня охладить.

13.08

Тафф, командир пункта перевооружения и заправки, был готов и ждал. Командир ППВЗ отвечал за "Апач" все время, пока он был на земле, даже если экипаж был на борту. В его обязанности входила загрузка и выгрузка всего вооружения и топлива, а также проверка состояния вертолета при запуске и отключении систем. Вертолет находился под его надежным и всеобъемлющем наблюдении, пока он не отключал провод интеркома от крыла.

У Таффа была большая улыбка, восемь человек команды перевооружения, многие тысячи снарядов, сотни НАР, свыше двадцати самонаводящихся ракет, два пилота "Апача" и вертолет, стоимостью более сорока миллионов фунтов под его командованием и управлением. Это была большая ответственность для капрала, который получал столько же, сколько любой клерк в нашей эскадрилье.

— Все заглушки сняты, а чека Ти-пятьдесят извлечена, сэр.

Маленькая металлическая чека Т50 сидела под крышкой в носу "Апача", прямо под передним окном второго пилота. У нее был длинный красно-белый флажок, что бы убедиться, что мы не сняли ее еще на месте. При вынутой чеке, желто-черное инициирующее устройство, в ввиде собачьей косточки — такое же, как в обеих кабинах, автоматически взводилось. Их задача заключалась в том, что бы подорвать детонационный шнур, вокруг боковых окон, отбрасывая оба фонаря на пятьдесят метров. В случае чрезвычайной ситуации, это была бы работа Таффа, подорвать заряды, если мы не сможем.

Билли провопил ему благодарность.

— Я пойду вперед, Эд — запрыгивай и начинай ее заводить.

Билли начал бегать вокруг "Апача", проверяя, что все заглушки, которые оберегали от пыли и мусора все отверстия, были сняты и машина была готова к вылету.

Я все еще пытался понять, что он сказал. Мы полностью разобрали миссии, отследили все что могли в ходе боя и санкционировали полет, подготовив все так, что я был на переднем сиденье, как наводчик-оператор и командующий в вылете, а Билли на заднем как пилот и командир вертолета.

Каждый полет у военных требует предварительного разрешения, подписанное как капитаном воздушного судна, так и уполномоченным офицером. В нем объявлялись точные условия полета: какой "Апач" летит, дата полета, кто командир вертолета, кто на каком месте летит, как укомплектован жилет выживания для уклонения и побега, планируемое время вылета и планируемое время прибытия. Затем излагалась боевая задача: место взлета, маршрут, место посадки, номер задания, детали задания, любые ограничения (например, минимальная высота полета), и если были, любые ограничения по топливу. Если какая-нибудь из этих деталей была изменена, уполномоченный офицер должен был быть поставлен в известность и внести разрешающие поправки перед полетом.

Я был озадачен столь поздними изменениями, но полет был в ответственности Билли, поскольку он был командиром корабля. Я не мог приказать ему сесть на заднее сиденье. Я мог бы отказаться лететь, пока мы не вернемся к плану А или изменим наше разрешение — но время для этого уже давно прошло. Я не хотел оказаться в заднице. Если бы нас сбили, в листе разрешения ошибочно было бы указано, кто из нас на каком месте — и это могло бы иметь серьезные последствия на послеаварийном этапе, этапе побега и уклонения.

Я знал, что у Билли будет какое-то разумное оправдание, но это не останавливало меня, когда я задался вопросом, не хочет ли он идти впереди, просто потому что может пострелять. В любом случае, не было времени спорить. Нам нужно было как можно скорее оторваться от земли, а затем связаться с оперативным центром и провести соответствующее обсуждение, когда вернемся.

Это было только начало лета, но погода была невероятно жаркой и сказывалась на наших войсках. Повседневные задачи оказались в сто раз сложнее и делались в десять раз медленнее. Казалось, что у солнца была только одна цель — наказать нас за то, что мы не могли позвонить домой.

Моя боевая рубаха уже была влажной от пота и неловко цеплялась за тело. Когда я поднялся на зловеще горячую шкуру вертолета, я заметил, что Билли также страдает. Капли пота с виноградину катились по его лицу, искаженное сосредоточенностью.

Я чувствовал себя намного старше, чем на свои сорок лет в этой жаре, но мой мозг ощущал себя восемнадцатилетним, жужжащим от адреналина и возбужденным перспективой предстоящего боя. Я знал, что Билли чувствует то же самое; нам не нужно было это обсуждать. Мы оба были уоррент-офицерами 1 класса и у нас на двоих было дофига военного опыта.

656-я эскадрилья Армейского Авиационного корпуса стала первой и пока единственной эскадрильей "Апачей" в британских вооруженных силах, способной на развертывание в зоне боевых действий. Мы жили, что бы перехитрить врага и выжить, для того что бы сражаться на следующий день. Это было похоже на зависимость и ничто не могло с этим сравниться. В тот момент я искренне верил, что лучше умереть сегодня от рук талибов, чем гнить в старости, обмениваясь военными байками в доме для престарелых.

Сегодня это кажется смешным.

Я открыл дверь и защелкнул ее над входом в заднюю кабину. Я потянулся через нее, вставил ключ зажигания и повернул его в положение "Вкл".

Бестия начала шевелиться, когда в нее влилась энергия жизни из аккумулятора и щелкнули реле. Верхний передний дисплей загорелся и подтвердил, что бак полон — никаких замеченных неисправностей до сих пор.

Дисплей также имел цифровые часы, на которых выводилось время от двух датчиков GPS: 13:10:08... 13:10:09... 13:10:10...

Опоздавшие

Воскресенье, 4 юня 2006 года

13.10 местного времени

Командир 3-го десантного высадился со своего "Чинука" в затихшем теперь и хорошо защищенном поместье. Он приказал патрульному взводу выбираться из застройки и отходить на юго-запад, к более открытой местности, где могут использовать свои крупнокалиберные пулеметы без ограничивающих секторы обстрела переулков и садов.

Все еще стоя на коленях у кабины, я проревел:

— Пилоны... стабилизаторы... ВСУ готовы?

Теперь мы официально опоздали. Я надеялся, что 3-е звено сможет растянуть свое топливо немного подольше.

Тафф проверил, что бы никого не было поблизости от пилонов вооружения, плитообразных стабилизаторов или в пределах досягаемости горячих выхлопных газов вспомогательной силовой установки, которые она очень скоро будет извергать.

Со своим густым валлийским акцентом, он ответил:

— Пилоны, стабилизаторы и ВСУ готовы — готовы запустить ВСУ.

ВСУ была третьим двигателем "Апача", который использовался только для запуска всех систем и подачи сжатого воздуха для запуска основных двигателей.

В Великобритании нам требовалось около часа, что бы запустить "Апач" и быть готовыми к рулежке. Вы можете уложиться в сорок пять минут, если срежете углы и все пойдет хорошо. Здесь, в авральном режиме и в хороший день, без косяков и если система наведения и прицеливания охлаждалась достаточно быстро, все это можно было проделать всего за двадцать минут, но чаще всего между тридцатью и сорока минутами. С запущенной ВСУ, для всех задачи и целей "Апач" был готов к работе. Мы могли решить любые проблемы и дать системе наведения и тепловизору стать ледяными, что бы он мог обеспечить картинку должным образом. Все, что нам нужно было сделать, это включить главные двигатели и вытянуть мощность — двухминутное дело.

Протянувшись назад через кабину, я поднял маленькую прозрачную крышку, а затем нажал находившуюся под ней кнопку. ВСУ пробудилась к жизни. Через несколько секунд абреввиатура на кнопке засветилась зеленым светом и вскоре она работала на полную мощность.

Я надел шлем на голову, убедившись, что мои ушли не завернулись, а затем застегнул подбородочный ремешок. Теперь завернутое ухо не отвлечет мое внимание.

Я выдал гримасу, когда внутренние амортизаторы шлема опустились на сочащуюся шишку на моей макушке.

Я вытащил свой жилет выживания со своего места, и надел его. Он ощущался громоздким и плотным, когда я застегнул его и стал еще более неудобным, когда я вставил в карман спереди треугольную бронепластину.

"Цыплячья плита" была разработана для защиты жизненно важных органов в грудной полости от пуль и осколков. Когда я застегнул наружную молнию, удерживающую ее на месте, она сильно надавила на мой мочевой пузырь, делая мои ощущения еще более некомфортными и раздражающими, чем раньше.

Она была так плотно подогнана, что было невозможно сделать глубокий вдох. Но это были пустяки, если бы меня пришлось вытаскивать из кабины в аварийной ситуации. Я попытался разглядеть светлую сторону: это удержит мои органы, если в меня попадут. Давление остановит поток крови и удержит меня в сознании еще несколько дополнительных секунд.

Жара становилась для меня хорошим тоном; я действительно чувствовал ее запах. Кабина воняла как мастерская. Проводка, клей, резина, металл и все остальные материалы испытывали огромные температуры в стеклянном коконе.

Я ухватился за скобу над сиденьем и втащил себя внутрь, выгнув спину, что бы не зацепить магазин, выступающий из моего короткого карабина, закрепленного на правой стороне кресла.

Я отрегулировал положение пистолета, пристегнутого к моему правому бедру и начал застегивать пятиточечную привязную систему, которая спасет мою жизнь в случае аварии. Вы не могли не ощутить момент всемогущества в заднем кресле "Апача", на месте повелителя игрушки для мальчиков стоимостью в 46 миллионов фунтов стерлингов, со всем, что вам нужно у вас под рукой, вознесенным над вашим окружением, глядя сверху вниз на всех, кто работает кверху задницами, что бы вы поднялись в воздух.

13.13

— Ублюдок! — я отбросил ручку циклического шага и поморщился.

Я сделал себе мысленную заметку, второй раз за несколько недель: не прикасаться к черным объектам в кабине "Апача", пока не наденешь свои чертовы перчатки. Вдобавок к ожогу, я еще врезался локтем в магазин карабина, когда отдернул руку. Тафф ухмыльнулся как маньяк и поднял свою руку. У него на ладони было пятно с волдырем, в сравнении с которым мой выглядел жалко.

Я пристегнул мой планшет к моему левому бедру и открыл, что бы прочесть лист формата А5 с информацией о миссии. Планшет также содержал жизненно важную оперативную информацию. Не все стоит держать в памяти.

Я приготовил свежий лист бумаги, что бы записывать жизненно важные координаты в пылу боя.

Сетка на коже между большим и указательным пальцем моей правой руки побелела; я уже видел начинающий вспухать волдырь. Я задался вопросом, какой же температуры должна была быть ручка циклического шага после прожарки в кабине полуденным солнцем.

Жара в кабине была все еще нестерпимой. Каждый вдох обжигал мои ноздри. Это была самая жаркая часть дня; солнце было прямо надо мной и било сквозь стекло кабины, превращая ее в скороварку.

В течении нескольких секунд, внутренности моего шлема были насыщены потом; он собирался в ручьи под оголовьем и заливал мои глаза, прежде чем стечь по моему носу на переднюю часть жилета выживания.

Мои глаза жгло как в аду, но вытирать их не было смысла. Их мгновенно заливало, и мои руки были слишком заняты, мечась по кабине, заставляя этот высокосложный летающий компьютер проснуться и быть готовым к взлету.

Тафф плотно закрыл дверь кабины и я переключил кондиционер на пятнадцать градусов. Это была постоянная битва, что бы снизить температуру на один градус. Было много металла, излучающего много тепла.

13.15

Патрульный взвод снова попал под огонь, как только они попытались отойти. 3-е звено продолжило поддержку. Не успели они начать стрельбу, как патрульный взвод разобрался с задержкой и снова начал движение в безопасное место.

Мы потратили следующие пятнадцать минут, что бы запустить все системы. Нам не нужно было разговаривать друг с другом. Наши руки, казалось, были смазаны, когда они двигались вокруг множества переключателей, кнопок, рычагов и клавиш.

В этом случае наш "Апач" запускался быстро и без косяков, но у Ника и Джона были серьезные проблемы со связью. Они могли использовать только единственный канал связи между вертолетами, вместо обычных наших четырех.

В разделе "критически важного оборудования" сегодняшнего доклада мы указали минимум два радиоканала, требующиеся ГБР/ГРГ, но они не могли просто взять запасную машину. У нас было только четыре "Апача" в зоне боевых действий, два из которых уже были на задании.

Согласно инструкции, Дикарь Пять Один был единственным "Апачем" в Афганистане, готовым к запуску. Теоретически, выполнение боевой задачи должно было быть прервано. Мы с Билли не могли лететь в одиночку. Мы опирались друг на друга для взаимной поддержки и для того, что бы поддерживать постоянный поток огня. Но там были парни, которые зависели от нас. Я слишком наседал на босса в последнее время; слава Богу, это не я должен был принимать решение. Как на командующего миссией для нашей пары "Апачей" эта ноша упала прямо на идеально сложенные плечи Ника.

Его вызов прозвучал в наушниках шлема.

— Дикарь Пять Один, это Дикарь Пять Ноль. Как я вижу, у нас нет выбора.

— Ник собирается прерваться, старина — пробормотал я Билли — У него нет опыта, что бы идти против условий отмены в пользу 3-го десантного.

— Я согласен. Он будет следовать протоколу.

Ник буквально только закончил свой пилотский курс, когда он присоединился к нам на нашей переподготовке для "Апачей". Он был полон энтузиазма, но опыта у него было ноль.

Ник вернулся.

— Я бы предпочел транслировать сообщения между нами, чем оставить парней без прикрытия. А мы попробуем тем временем починить связь по пути. Что ты думаешь?

Возможно, он был неопытен, но быстро учился. Мы поддержали его обеими руками; 3-й десантный был в ожесточенной перестрелке и нуждался в нашей поддержке.

Я ответил:

— Дикарь Пять Ноль, это Дикарь Один. Понял, мы можем говорить с наземными войсками.

Если их связь не будет починена к тому времени, как мы туда доберемся, мы скоординируем огонь с нашего вертолета, направляя Дикаря Пять Ноль по единственному радио, которое им было доступно.

13.30

Я быстро проморгался, что бы очистить глаза от соли, но в процессе зацепил шишку на голове.

Я представил себе, как моя дочь смотрит на меня и катается от смеха, не в силах сдержать хихикание, независимо от того, насколько серьезное лицо я пытался поддерживать, и мой сын воспроизводит мой суровый ответ ему, всякий раз, когда он ушибался: "Будь мужиком, пап!". Я улыбнулся, неудачи были забыты.

Радио сыпало передачами, от того, что звучало как вся Британская армия. Я мог периодически расслышать голос Криса, а затем тот же самый страдальческий вопрос из оперативного центра: "Как быстро вы сможете подняться в воздух?"

Мне хотелось заорать: "Столько, сколько потребуется, вот почему мы должны были быть здесь несколько часов назад", но я сумел удержать рот на замке. Теперь в любую минуту 3-е звено будет вынуждено оставить позицию, в то время как 3-й десантный будет лишен прикрытия "Апачей". Мы делали все возможное, что бы покинуть землю так быстро, как только возможно.

К текущему моменту у 3-го звена должен был выйти на ноль боевой запас топлива — топливо, необходимое для боя до самой последней минуты, когда нужно возвращаться на базу. Они, должно быть, подъедали свои резервы, что бы обеспечить прикрытие до этого времени. Мы называли его "птичьим", как "птичий отход": самый последний возможный момент безопасного отхода, возвращаясь по прямой линии, от А до Б, летя со снижением от первоначальной высоты, что бы приземлиться с минимальным разрешенным остатком горючего.

Если они останутся еще на двадцать минут, была реальная возможность, что они не доберутся до дома. Съешьте ваш "птичий запас" и вы потеряете свои крылышки навсегда, если не продержитесь на парах в баках.

Я взглянул на другой "Апач", когда наши лопасти начали вращаться.

Что за чудесный вид: Красавица и Чудовище, слитые в одно целое. На мой взгляд, его хищный профиль был прекрасен. Ни дюйма лишнего веса, ни единой лишней гайки или болта. Все было разработано в едином комплексе, что бы создать идеальную летающую убийственную машину. Боеголовки и стволы пушек угрожающе ощетинились на его гладких, идеально отполированных поверхностях; один вид, что одна из таких штук идет на вас, было достаточно, что бы мороз пробрал большинство наших врагов до самого сердца.

Я передал "Готов" Нику и Джону и мы получили в ответ два клика, два быстрых нажатия на кнопку передачи, что бы сказать о том, что наше сообщение принято и понято и он приступает к выполнению. Мы не были действительно готовы, но если дело было спешным, мы были в достаточно хорошем состоянии, что бы взлететь.

Кондиционер наконец выиграл свою битву с жарой, и температура медленно падала. Пот больше не стекал по моему лицу.

Пришло время для проверки оружия. Я активировал пушку и почувствовал гул под ногами, когда его гидравлика ожила.

— Пушка идет вправо, Тафф — предупредил я.

Пушка имела достаточно мощности, что бы поднять "Апач" как домкратом полностью с его шасси, если вы посмотрите вниз своим правым глазом, без учета где находитесь. Если бы я быстро посмотрел направо, она могла бы переломать Таффу ноги.

Когда я перемещал пушку по кругу, Тафф говорил мне где она была.

— Полностью вправо... двенадцать часов... полностью влево.

Пока у нее была свобода перемещений, я мог разобраться с любыми другими косяками в полете; остальные проверки систем вооружения могли подождать. НАР и пусковые управляемых ракет должны будут тоже подождать, пока мы не поднимемся в воздух.

Моя левая рука прошлась по кабине, проверяя настройки переключателей, в то время как правая ухватилась за остывший наконец рычаг циклического шага. Я щелкнул по кнопке-коромыслу большим пальцем правой руки, изменив символы, проецируемые в правый глаз, на режим висения.

Я переместил ручку циклического шага и отрегулировал его так, что бы вектор ускорения в моем правом глазе был в середине на взлете. Если бы мог его там удержать, мне не нужны были бы какие-то внешние ориентиры, что бы удержать вертолет в той же точке. Я не хотел повторения дрейфа, которых мне тут удалось устроить. Мне нужно было доверять моей символике, несмотря на то, что все инстинкты протестовали против этого.

13.33

Мы находились немного впереди и справа от Джона и Ника.

Мы ждали, когда они взлетят первыми.

— Дикарь Пять Один, это Дикарь Пять Ноль. Готов. Взлетаю.

— Принял. Взлетим, как только осядет пыль от вас.

Лопасти на их "Апаче" поднялись конусом и они исчезли в поднятом ими облаке пыли. Вихрь ненадолго коснулся законцовок наших лопастей, отогнав легкий ветер и окатив наш винт.

Я видел, как они выходили в чистый воздух, как будто это был огромный колдовской фокус.

Тафф, наконец, отключился, вытянул руки и хорошенько осмотрелся. Убедившись, что мы не собираемся лезть на препятствия в 46 миллионах фунтов, он поднял руки, как судья по крикету, сигнализирующий о серии шестерок, давая нам сигнал к взлету.

Когда моя рука двинулась к рычагу шаг-газа, я поймал конец переговоров между вертолетами 3-го звена. Они были на "птичьем топливе". Они должны были возвращаться сейчас или рисковали сесть с запасом ниже установленного уровня. Я услышал себя, умоляющего их его подъесть, но знал, что они не могут продержаться дольше пяти или десяти минут, даже если это сделают.

Я отключил фрикционный замок рычага шаг-газа одним поворотом левой руки. Держа голову совершенно неподвижно, я взглянул на показания крутящего момента: 21 процент; нормально с шагом, оптимизированным для расхода топлива и масла, применяемым на земле. С моим правым глазом, все еще сфокусированном на крутящем моменте, я смотрел своим левым на более-румяного-чем-обычно Таффа.

Я поднял рычаг шаг-газа, нажал левую педаль и позволил правой подняться, предотвращая опрокидывание "Апача", левый глаз приклеен к Таффу, а правый глаз к значению крутящего момента, теперь вышедшему на расчетные 30 процентов.

Я делил свое внимание между вращающим моментом и положением указателя равновесия в монокле. Когда крутящий момент прошел 31 процент, указатель сместился и моя правая рука инстинктивно исправила наклон вертолета, подстроив ручкой циклического шага вертикальное положение "Апача". Когда мой правый глаз отследил индикатор, направляющийся к центру, мой левый увидел, что облако пыли начало подниматься.

Я должен верить своей символике...

С высоко поднятым правым коленом и почти выпрямленной левой ногой, мои стопы подались вперед, одновременно нажимая вершины педалей, пока я не услышал легкий щелчок. Мой левый глаз метнулся вниз, что бы подтвердить, что рукоять стояночного тормоза втянулась, а затем вернулся обратно к Таффу, все еще стоящему перед нами.

Билли заканчивал последние проверки.

— Хвостовое колесо и стояночный тормоз?

Быстрый взгляд на верхний передний дисплей подтвердил, что была выбрана команда блокировки хвостового колеса. Светившаяся зеленая надпись "Хвостовое колесо разблокировано" на панели была погашена левой рукой. Крутящий момент прошел 50 процентов.

— Выбрана блокировка хвостового колеса. Огни выключены. Стояночный и ручной тормоза выключены.

По мере увеличения крутящего момента Тафф исчезал внутри толстого одеяла пыли. Я знал, что он будет наклоняться вперед, что бы не допустить опрокидывания колоссальным нисходящим потоком.

Билли сидел в шести футах передо мной и на несколько футов ниже. Я мог смотреть прямо поверх его головы. Его руки в перчатках крепко держались за поручни на крыше по обеим сторонам головы. Он не готовился к плохому взлету. Мы собирались потерять все внешние ориентиры, у нас было очень мало мощности, мы были в тридцати футах от огромного склада боевых боеприпасов, так что ухватиться за что-нибудь, было лучшим способом подавить желание перехватить полетное управление.

Показатель крутящего момента превысил 85 процентов, когда колеса приподнялись. Я ничего не видел за пределами кабины.

Моя правая рука внесла минутные коррективы ручкой циклического шага, а затем нажала кнопку захвата, когда вектор скорости в правом глазе был в центре. Моя левая рука постепенно увеличивала шаг на рычаге шаг-газа; мои ноги уравновешивали педали, медленно корректируя положение индикатора и предотвращая вращение хвоста. Мой левый глаз пытался игнорировать то, что происходило за пределами кабины.

Сейчас мы были полностью в окружении коричневой взвеси. Это выглядело, как будто окна забросали грязью.

— Взлет в 13.35 часов. — сказал Билли.

Постыдно поздно

Воскресенье 4 июня 2006 года.

13.35 местного времени

— Символика... символика... символика... — повторял я себе снова и снова, как мантру племени, что бы успокоить бога вертолета.

Лента градусной картушки оставалась неподвижной в правом глазу. Мы не вертелись и не вращались. Вектор скорости был по центру. Мы не смещались к боеприпасам Таффа.

Крутящий момент превысил 96 процентов. Я проверил показания высотомера: 30 футов, как раз достаточно, что бы преодолеть препятствия. Наша большая проблема заключалась в том, что мы не поднимались выше.

Моя задница говорила моему мозгу, что я дрейфую прямо к складу фейерверков Таффа, но символика была идеальной. Доверься символике.

— Ты счастлив, что я перешел на символику, Билли? У меня нет внешних ориентиров, но мы выше препятствий и я держу все под контролем.

Билли осторожно повернулся:

— Только не переборщи с крутящим моментом.

Это то, что я хотел услышать.

— Выдвигаемся.

Без каких либо внешних ориентиров вообще, "Апач" летел исключительно по символам, проецируемым в мой правый глаз. С мягким толчком вперед и подстройкой, вектор скорости показал, что мы смещаемся вперед, а не в сторону — хорошо, если и дальше так пойдет.

Символика... символика... символика...

Вдруг радиовысотометр начал отсчет снижения. Я не мог видеть поверхность пустыни, но я знал, что мы к ней направляемся. Я увеличил мощность на шаг-газе, пока мы не вышли на максимальный крутящий момент. Мне уже некуда было тянуть и мы все еще падали.

Мощные, сделанные с высокой точностью двигатели Роллс-Ройс Турбомеха RTM322 справились бы с легкостью, но крутящий момент, который они создавали, разорвал бы "Апач", если бы я попробовал выжать из них больше.

Билли отсчитывал высоту и скорость.

— Двадцать пять футов, четыре узла... двадцать три фута, пять узлов... двадцать один фут, восемь узлов... следи за своим крутящим моментом, Эд.

— Я уже.

Билли, должно быть, нервничал, когда мы были опасно близки к тому, что бы перегрузить вертолет. Мы должны были получить добавочную подъемную силу к настоящему времени, что бы остановить спуск и уменьшить мощность, необходимую для полета.

— Девятнадцать футов, все еще восемь узлов, Эд.

— Давай, давай лети!

— Двенадцать футов, девять узлов.

Теперь мы были ниже высоты насыпи, которая была в 100 метрах перед нами.

В моей голове продолжалось скандирование: пожалуйста, лети... символы... символы... пожалуйста лети... пожалуйста.

В хвосте был небольшое колебание, и я знал, что мы получили подъемную силу. Я не имел понятия, как мы далеко от насыпи. Все, что я знал, так это то, что мы ушли далеко вперед от точки взлета.

Билли сообщил:

— Одиннадцать футов, одиннадцать узлов.

Крутящий момент упал на 5 процентов, так как лопасти захватили невозмущенный воздух впереди нас.

— Получилось, Билли. Она летит.

Когда я увеличил крутящий момент до максимума, Билли сообщил:

— Пятнадцать футов, пятнадцать узлов... шестнадцать футов, восемнадцать узлов... девятнадцать футов, двадцать два узла...

С самым мягким смещением ручки циклического шага на себя, сохраняя скорость, начался подъем вертолета.

Как только Билли закончил проговаривать "Двадцать девять футов, двадцать восемь узлов", мы выскочили из передней части пыльного облака в глубокое лазурное небо.

— Молодец, Эд. У тебя есть куда лететь? Я слепой.

— Пока нет... да, получил — прямо на один час, 250 метров на том же уровне.

— Визуальное подтверждение.

— Система самозащиты вертолета на тебе, Билли — подсказал я.

Прикосновением большого пальца правой руки я установил переключатель на место, затем щелкнул радиокнопкой.

— Саксон Оперативный, это Дикарь Пять Один. Пять Ноль и Пять один покинули ваше расположение, прием.

— Саксон Оперативный, принял, отбой.

Оперативники теперь точно знали, в какое время мы взлетели; они могли предсказать, когда нас понадобится заменить, если мы вступим в бой, и что более важно, когда начать запоздалые разбирательства, если мы не выйдем на связь или не приземлимся, когда достигнем предела нашей автономности.

Билли настроил систему самозащиты вертолета, так что мы были защищены от зенитных ракет.

— Окай, Эд, отстрел ловушки взведен.

Индикатор отстрела ловушек системы самозащиты светился ярко-желтым.

— Тыловые взведены — ответил я — Давай с режимом полуавтоматики.

Система самозащиты "Апача" теперь была взведена, ее тепловые и радиоотражающие ловушки были готовы перехватить атакующую ракету.

— Система самозащиты в полуавтоматическом режиме, нажми свою кнопку — сказал Билли.

— Я нажимаю кнопки, не обращая внимания на все остальное с самого лагеря, дружище.

Если бы по нам была запущена ракета, "Скулящая Бетти" была бы уже в деле, рассказывая мне что это и откуда она вылетела. Ее голос, предположительно, был выбран за сочетание твердости и уверенности, но она звучала для нас как нечто среднее между госпожой-садисткой и мстительной бывшей женой.

В этом режиме мой всегда-готовый большой палец правой руки переместился над заглубленной кнопкой, что бы выпустить тепловые ловушки, если "Скулящая" завопит. Я решил игнорировать лагерь, потому что каждая ловушка сгорала при температуре 1200 градусов Цельсия, пригоршня их, сброшенная на собрание палаток и топливных складов, не выиграла бы нам ни одного конкурса популярности. Я так же не хотел использовать ценный комплект, который может понадобиться позже.

Теперь мы были в семидесяти пяти футах над поверхностью пустыни, в кильватере переднего "Апача" и валом периметра Кэмп-Бастиона в 200 метрах позади и справа от нас.

— Система самозащиты теперь в автоматическом режиме, Эд.

— Система самозащиты в автомате, спасибо дружище.

Быстрая подстройка с большим пальцем правой руки и мы разогнались до 120 узлов, сместившись немного правее и в 500 метрах позади Дикаря Пять Ноль. Если бы ракета была по нам запущена сейчас, "Скулящая" предупредила бы меня и выпустила тепловые ловушки. При небольшой удаче и без осечек, больший источник тепла уведет ее в сторону, где она взорвется без вреда, давая мне свободу развернуть бестию на месте и взять на прицел глупого человека с пусковой установкой на плече.

Я перешел на страницу навигации тремя нажатиями кнопки на моем левом дисплее, а затем просмотрел информацию о маршруте и обзор маршрута. Он был настроен на Навзад и мой дисплей монокля подсказал мне, что на этой скорости у нас будет восемнадцать минут до прибытия.

Ник вызвал Пата, что бы ему это сообщить.

Пат быстро ответил, что он сваливает через несколько минут, так как у обоих было критично с топливом.

Картинка стоит тысячи слов, так что Замена На Поле требует проведения непосредственно над полем боя и включает в себя достаточное время для каждого значительного фактора боя, который будет описан и понят сменными экипажами. Самое главное, было точно определить места дислокации всех дружественных сил. Поскольку одна пара "Апачей" прекращала огонь, меняющая пара должна была взять эстафету и открыть огонь; плавный переход поддерживал темп боя.

Ни единого шанса на это сейчас не было. Нам просто нужно было добраться до Навзад как можно скорее.

Джон передал:

— Дикарь Пять Один, это Дикарь Пять Ноль, высота-высота, пять-пять и шесть-ноль.

— Высота-высота, пять-пять, шесть-ноль — ответил я.

Ведущий вертолет хотел, что мы поднялись до 6000 футов. Мы должны были быть в безопасности на этой высоте, поскольку "Чинуки" возвращались на базу и их высота, на 500 футов ниже нашей, должна была устранить риск столкновений в воздухе, если мы потеряем визуальный контакт друг с другом во время боя.

Билли глянул вверх, вбивая координаты в компьютер.

— Выше, принял.

Я нажал кнопку на моем левом дисплее и выбрал страницу вооружения, затем выбрал нашлемный прицел пилота, в качестве основного. Теперь я мог скомандовать радаром управления огнем "Лонгбоу" искать цели, куда бы я не повернул голову.

Так как мы покинули общее воздушное пространство и вступили в фазу боя, моя левая рука переместилась на верхнюю часть рычага шаг-газа, рукоятку боевой задачи.

Мой левый большой палец выбрал радар в качестве основного источника сигнала, а затем его переключил его в режим карты. "Апач" начал подниматься. Я взглянул вправо и нажал на тумблер.

В восьми футах выше и четырех футах позади моей головы, внезапно ожил радар "Лонгбоу". Большой, как огромная голова сыра "Эдам", он начал крутиться взад и вперед, сканируя землю вдоль линии моего взгляда, в поисках любых неестественных объектов на дистанции до восьми километров. Если бы он обнаружил любой объект, который пытались скрыть или не соответствовал местности, он бы его классифицировал, расставил приоритеты и отобразил на моем дисплее и в моем глазе.

Необычными объектами, которые меня интересовали, были мопеды, легковые и грузовые автомобили.

Обычный местный житель владел ослом, и, если повезет, трактором. Если у него был автомобиль, то это был очень старый седан — и он бы едва переваливался на ухабах.

Тут было не так уж много вездеходов. Что бы иметь полноприводной внедорожник или хороший пикап, требовались деньги, на которые не скупились только наркоцари и талибы.

Горизонтальная шкала тиккера появилась рядом с показателем крутящего момента, предупреждая меня, что я подбираюсь к ограничению мощности двигателя. Я немного сбросил шаг-газ, что бы не запороть двигатели, прежде чем у меня будет возможность разобраться.

Я подрегулировал шаг-газ левой рукой, что бы убедиться, что я не взорву двигатель, в то время как моя правая рука потянула ручку циклического шага к паху, начиная более крутой подъем. Я видел, как Джон делает то же самое, примерно в 1500 метрах. Скорость убывала, когда она упала ниже 60 узлов, я потянул ручку циклического шага влево. "Апач" накренился и сменил направление.

Билли не поднимал глаз. Основной задачей переднего кресла был бой на вертолете. Моей работой было защищать его. Бесполезно убивать врагов, если нас собьют в процессе. Если бы там был стрелок, готовый к стрельбе, у нас были бы проблемы. Это было около шестнадцати с половиной лет назад, но мудрость слов капитана Маннеринга звучала эхом в моей голове. Что бы попасть в нас, он должен целиться в переднюю часть вертолета.

Если его оценка расстояния будет верной и он прикинул, что его снаряды долетят до нас через четыре секунды, то он должен был в состоянии предсказать, где мы будем. Сокращение моей скорости сразу после выстрела, будет означать, что снаряды пройдут перед нами. Ускорение набора высоты сразу после выстрела, означает, что они пройдут ниже.

Я увеличил скорость подъема, но замедлил "Апач". Я не мог продолжать замедляться, не становясь легкой мишенью. Ему было бы достаточно только заставить меня подставиться под прямое попадание. Минута моего полета с постоянной скоростью, скоростью подъема, или в одном направлении и нас поимеют.

Я двинул ручку вперед и слегка наклонил ее вправо. "Апач" накренился и набрал скорость. Так как скорость возросла, скорость набора высоты уменьшилась, но мы все еще поднимались достаточно быстро. Дистанция между мной и потенциальным стрелком также изменилась, оберегая меня от гнева Билли, если мы в итоге рухнем, со всеми военными почестями.

Я так же выдерживал свою дистанцию от Джона. Если мы будем слишком близко друг к другу, то ракете не надо будет делать выбор. "Бетти" вступит в действие, но если ракета будет оснащена дистанционным взрывателем, ей даже не надо будет попадать в нас; она взорвется рядом на заданном расстоянии и врежет шрапнелью по фюзеляжу, лопастям и кабине.

Как бы там ни было, наводчик ПЗРК сможет навестись только на одного из нас. Другой сможет атаковать и убить его, прежде чем тот выпустит еще одну ракету.

Теоретически, во всяком случае.

Хотя "Апач" имел специально сниженную тепловую сигнатуру и поэтому был труден для захвата, угроза ПЗРК-сады (в оригинале игра слов: SAMbush — SAM (ПЗРК) и ambush — засада. Прим. перев.) — двух или более наводчиков, работающих вместе, всегда была у меня на уме, когда мы поднимались или спускались в зоне их возможного присутствия.

Мы выровнялись на высоте 6000 футов. Я выжал оставшуюся в запасе мощность, пока индикатор резерва мощности, ИРМ, не предупредил меня, что я нахожусь в 10 процентах от аварийного предела двигателя.

Я вызвал страницу двигателей на своем дисплее. Двигатель номер один по левому борту энергично отсчитывал шестидесятиминутный таймер для этой мощности, а номер два по правому борту выдавал регулярные пики. Невозможно было перезагрузить их, пока мы не приземлились. Как только я израсходую все шестьдесят минут, этот предел мощности не будет снова доступен без повреждения двигателей.

Я буду держать эту скорость и ничего не оставлю на потом? Решение было довольно простым в этом вылете; время подлета до Навзад было теперь четырнадцать минут. Оказавшись там, я сброшу скорость и буду использовать менее половины того, что могут выдать двигатели. На обратном пути я буду намного легче — большая часть топлива будет сожженаа — так что пока я сохранял двадцать из моего шестидесятиминутного таймера, я мог бы вернуться на максимальной скорости. Если они будут нуждаться где-то еще в ближайшее время, мне придется подумать еще раз...

К черту все. Это было неважно. Мы шли к Навзаду, потому что наши парни были под сильным огнем. Ничто другое в Гильменде не должно было быть более приоритетным. По крайней мере, не в ближайшие несколько часов.

Смотря ястребом на страницу двигателей, я сказал:

— Я держу в уме.

Билли согласился:

— Я не заморачиваюсь.

Последнее, что бы мы хотели, так это что бы смотрели на одно и то же в одно и то же время; это приводит к столкновениям в воздухе и ударам о твердь земную.

Я постепенно добавлял мощности, пока не начался пятиминутный отсчет.

Мы не могли их использовать, не опасаясь последствий. Если мы потеряем двигатель, нам понадобится этот пятиминутный запас, что бы приземлится и сохранить исправный двигатель еще на один день. Использовать его сейчас, означало бы угробить его при посадке. Не то, что я хотел бы объяснять начальству, даже в аварийной ситуации.

Я сдвинул на деление рычаг шаг-газа. Я теперь уговаривал этого зверька выдать все, что он мог дать, не влезая в красный сектор.

"Апач" выдавал крейсерскую скорость в 132 узла, полностью груженый топливом и боеприпасами на высоте в 6000 футов, когда Билли меня вызвал:

— Четырнадцать минут.

К северу от Кэмп Бастиона лежало огромное пространство небытия, которое мы называли ВАП. Великое Афганское Поимение — это древнее скалистое морское дно, с толстым слоем соленого песка, мелкого как тальк, пропитанного дождем несколько лет назад, во время влажного сезона и теперь затвердевшего. Она была ровной как оладушек, пока не приближалась к Навзаду, где начинались горы.

Ничто не росло в этой суровой местности, кроме странного кустарника, пережившего наводнения, песчаные бури и соль. Не было никаких укрытий от стихии, не было причины жить здесь, даже если бы вы могли. Только кочевники устраивали здесь свои временные стоянки зимой, что бы кормить коз на скудной зелени коротеньких кустарников, которая появлялась, когда шли дожди. Но сейчас, в разгар лета, даже мастера выживания сочли бы это место негостеприимным.

Неудивительно, что его назвали Дашти-Марго, Пустыней смерти.

Горы на северном конце круто поднимались в сторону Гиндукуша, практически не имея жилья вдали от прорезавших их рек.

С другой стороны, предгорья имели хороший доступ к воде. Тысячи лет они поддерживали жизнь. Афганцы когда-то орошали пустыню для посадок продовольственных культур, но засуха сократила их поля на 90 процентов. Возделываемые земли простирались недалеко от основных речных русел, пока те не становились неустойчивыми.

Горы означали, что единственный путь для путешествий на восток или запад, с любой скоростью в северном Гильменде был юг вдоль пустынного дна. В нескольких милях к северу от Бастиона была единственная значительная дорога, идущая с востока на запад, известная как трасса Ноль Один. Окрестные деревни и города должны были иметь к ней доступ, что бы попасть в соседние провинции Кандагар и Нимруз.

Поверхность была настолько плотной, что не нужно было крутить руль, что бы добраться до трассы Ноль Один. Вы просто должны были направить свой автомобиль в нужном направлении — на север или юг и ехать по прямой линии.

Два больших уступа торчали из пустыни впереди и обе стороны от нас, как пара акульих плавников. Море песка просто останавливалось у подножия отвесной скалы, которая была выдолблена изнутри для укрытия и хранения урожая. Большая разница в эти дни заключалась в том, что пещеры и тоннели были набиты талибами, оружием и боеприпасами.

Когда я сканировал бесплодный, безликий пейзаж под нами, в моем монокле мелькнул значок — неподвижное колесное транспортное средство на расстоянии 5700 метров, с выделенным радаром приоритетом в качестве следующей цели для стрельбы.

Власть имущие хотели убрать радар управления огнем, что бы сэкономить вес. Талибы не ездили на бронетехнике и танках, рассуждали они, так что для нас он был бы бесполезен. Без него, по их словам, мы могли бы брать дополнительное вооружение и добиваться лучшей производительности. Я умолял не соглашаться; наилучшие результаты зависят от того, обнаружим ли мы талибов так быстро, как только сможем. "Лонгбоу" оказался настоящим призером в Афганистане. Он мог взять в качестве цели даже одинокую фигуру посреди огромного пространства пустыни.

Мой правый глаз нацелился на иконку в перекрестье монокля, а левый — в реальный мир.

Судя по размеру и форме, автомобиль вероятно был внедорожником.

— Наводчик — цель — РУО — колесная машина — неподвижная — дистанция: пять точка семь — возможно внедорожник.

— Принял — сказал Билли — распознание.

Менее четырех секунд спустя:

— Готов.

У него был визуальный контакт в прицеле и он больше не нуждался в РУО.

Я взглянул на свой правый дисплей. Белая "Тойота Лэндкруйзер" Даже на этой дистанции, она заполняла мой пятидюймовый черно-белый дисплей. Она остановилась посреди пустыни — не запустить ПЗРК, а сменить проколотую шину. Когда Билли увеличил изображение, мы опознали ее пассажиров.

— Хорошая засечка, Эд, игнорируем — внедорожник "Лэндкруйзер" сломался с женщинами и детьми в нем.

Действительно, хорошая засечка. РУО сказал, что это была колесная машина и что она была неподвижной, и это было правильно по обоим пунктам. Когда дело доходило до поиска иголок в стогах сена, РУО был королем королей.

На одном из моих первых полетов через пустыню он обнаружил верблюда. Классификация, которую он дал этим кораблям пустыни, остается тщательно охраняемой военной тайной.

Заработало защищенное радио:

— Звено Дикарь Пять Ноль, это звено Дикарь Пять два. Мы ВНБ.

Больше 3-е звено держаться не могло.

— У нас кончается топливо и я думаю, талибы попрут на нас. Они начали поднимать большой шухер, когда у нас остался "цыплячий" запас топлива. Я думаю, они возможно, слушают незащищенные переговоры на общих воздушных частотах.

Ник:

— Принято.

— Я не могу дать вам координаты, потому что они двигаются так быстро, а враг повсюду. Они будут бесполезны через несколько минут, когда вы доберетесь туда. Удачи; мы будем готовы ВНТ как только вы нас вызовете.

Внезапная эскалация боевых действий, в то время как они должны были покинуть зону, вероятно, не была случайной. Талибы прослушивали передачи коалиции на общей воздушной тактической частоте. Комбинированные воздушно-наземные частоты (КВНЧ), также были небезопасны; любой человек на земле мог использовать их, что бы связаться с любым, находившимся в воздухе — и наоборот — в чрезвычайной ситуации. Насколько нам известно, они никогда не менялись.

Операция "Мутай"

Воскресенье, 4 июня 2006 года

Когда мы летели через холмы в двенадцати милях к югу от Навзад, вокруг него материализовалась характерная чаша из пыли и тепловой дымки.

— Святые угодники, Билли, посмотри на двенадцать часов.

— О Боже.

Столбы черного дыма возвышались в небе, раздуваясь на восток, когда они встречались с ветрами над хребтом. Город был охвачен пламенем. Реактивник послал серию оранжевых вспышек, каждая из которых была выше последней, когда он прервал свою атаку и отключил вспышки, когда вернулся к безопасности высоты.

Инстинкты "бей или беги" сработали и металлический привкус адреналина заполнил мой рот. Я боролся с желанием помочиться. Мое тело готовилось к бою. Моя хватка на рукоятях управления усилилась. Это была моя первая настоящая миссия в "Апаче", а не только первая в Афганистане.

Время рок-н-ролла.

Идите сюда.

С неработающим защищенным радиоканалом у Ника, мы взяли на себя инициативу. Это не потребовало обсуждения в эфире. Это было обсуждено на этапе планирования и при необходимости было применено.

Я был авинаводчиком в нашем вертолете, и пока Билли привыкал к жаргону передовых авианаводчиков, я был тем, кто общался с авианаводчиками на земле.

Жаргон ПАН использовался для описания местности, обстоятельств и типа запрашиваемой атаки. Несмотря на то, что он не был закодирован, он использует народные словечки с определенным содержанием. Наши тренировки в Канаде и Омане позволяли мне получить лучшее даже из худших авианаводчиков, и с толикой удачи, я мог бы теперь показать Билли конец каната. (В смысле — утереть нос. Прим. перев.)

Вдова Семь Два, на основном острие атаки, должен был быть вместе с командиром атакующих майором Пайком и командующим операцией подполковником Туталом. Все, что я мог слышать между хрипами и громкими шумами в микрофоне были слова "Ждите".

Я переключился на Вдову Семь Ноль. Судя по сообщениям Пата, они были в самой гуще событий. Я не мог поймать их на защищенных частотах, но в конце-концов связался с ними через открытые ОВЧ. Теперь я понял, почему мы так много услышали раньше. Вдова Семь Ноль тоже запыхался, когда сообщил нам, что они вызвали американский А10. Это должно был быть тот, которого я видел выходящим из боя и который сейчас маневрировал для следующего захода.

Реактивный самолет с воем направился к земле, ожидая окончательного разрешения. Талибы вели огонь из леса; несмотря на их близость, Вдова Семь Ноль решил заняться целью. Он отдал приказ А10 "добро" — разрешение вести огонь боевыми — после чего они развернулись и побежали.

У авианаводчика все еще оставался включенным микрофон; мои наушники заполнились рябью сотрясающих землю разрывов в линии деревьев позади них. Я чувствовал, как моя кровь пульсирует в венах, и каждое из моих чувств было сверхобострено.

Мы были еще в паре миль к югу от Навзад, когда Вдова Семь Ноль наконец отдышался.

— Дикарь Пять Один, это Вдова Семь Ноль, как слышите?

— Дикарь Пять Один, Лима Чарли — ответил я. Лима Чарли означала для авианаводчика четко и ясно. Я включил автопилот, что бы освободить руки и схватил карандаш.

— Мы под сильным огнем с юго-востока и нам нужно, что бы вы подавили здания в... ждите координаты... — он оставил микрофон включенным, и я слышал, как кто-то читал их, когда он передавал их нам.

— Координаты Сорок-Один— Сьерра-Папа-Ромео-Три-Девять-Шесть-Восемь-Пять-Два, как поняли?

Билли вбивал координаты на своей не-QWERTY клавиатуре, в то время как я строчил.

— Дикарь Пять Один, Сорок-Один-Сьерра-Папа-Ромео-Три-Девять-Шесть-Восемь-Пять-Два.

Вдова Семь Ноль просил, что бы мы открыли огонь по зданиям рядом с дымом. Я был почти уверен, что он имеет ввиду, но Навзад превратился в черт знает что. Мое обучение вбило в меня: никогда не предполагайте; предположение — мать всех неудач. Мне было нужно больше информации.

— Мы должны точно определить ваше местонахождение. Подтвердите что вы на западной стороне Зеленой зоны, прием.

Я вывел "Апач" на круг над западной оконечностью Зеленой зоны и начал поиск на северо-западе.

Мы пролетели через столб невероятно яркого солнечного света в тень самого большого столба дыма. Наш мир потускнел, и я слишком сильно накренился, захватив абсолютную тьму. На мгновение показалось, что нас поглотило целиком; затем мы снова вышли из чрева зверя, в ослепляющий солнечный свет.

Стробоскопическая смена света и тени сделала почти невозможным использование прицельно-поисковой системы, но в течении нескольких секунд я нашел дружественные транспортные средства, примерно в километре к западу от координат.

Билли подтвердил и навел TADS на столб дыма к востоку от машин, в попытке идентифицировать талибов.

Вдова Семь Ноль не был у машин — я понял это по тому, как он задыхался на бегу — и я не мог идентифицировать его по тому, куда стрелял А10.

Вдова пытался описать свое положение, но никто из нас не мог его определить. Мои точки привязки привели мой взгляд обратно к дыму; однако перекрестье по полученным данным зависло над горящим зданием. Открытые поля тянулись на северо-запад; пустые поля были залиты солнцем и пересекались ирригационными канавами.

Я спросил, есть ли у них зеркало и если есть, что бы они подали мне им сигнал.

Мерцание света тут же отразилось в одной из канав в 250 метрах.

— Ожидайте визуального подтверждения.

Канава проходила с севера на юг между двумя полями, одно из которых было черным и тлело от предыдущего пожара.

Я вызвал:

— Подтвердите, что вы находитесь в оросительной канаве, идущей с севера на юг, в середине полей с треугольной усадьбой на западе от вас, у которой размещены дружественные машины.

— Все правильно. Нас прижали, ведут интенсивный огонь из района к югу и юго-востоку от нас. Мне нужно, что бы вы открыли огонь по усадьбе к юго-востоку от меня на пару сотен метров.

Я не сомневался, что они попали под сильный огонь. Я слышал по радио треск пуль, пролетающих над их головами, между звуками от их собственного огня. Я передал позицию Вдовы Нику и Джону и поручил им следить за войсками, пока мы пытаемся опознать и наказать врага.

Я указал Вдове на цель, о которой думал.

— Прямо перед вами я вижу сгоревшее поле... — пауза — ...в дальнем углу сгоревшего поля находится усадьба с дымящимся зданием... -пауза — подтвердите, что эта та усадьба, которую мы должны обстрелять.

— Негативно. Это к югу отсюда, к югу, на пятьдесят метров.

Следующая усадьба внизу был последней на прямой видимости с ними перед поросшей густым лесом местностью. Еще один шлейф дыма медленно поднимался вверх от одного из его зданий.

Я летел по неправильному кругу, что бы не спускать глаз с этого места. Джон летел гораздо большей эллиптической траекторией под нами в противоположном направлении.

— Уточните, направление на усадьбу сразу за сгоревшим полем... прямо на его южной окраине... один ряд деревьев с востока на запад... — я остановился достаточно, что бы дать время Вдове Семь Ноль вытащить свою голову из канавы и обработать мою информацию.

— К югу у ряда деревьев усадьба с высокими стенами... у нее поднимаются стены на северной стороне... за ними есть дом... этот дом — который может для вас выглядеть как высокая стена — дымится ... подтвердите, что это цель.

Вдова ответил мгновенно.

— Правильно.

— Где цель, Эд? — Билли хотел быть уверен на 100 процентов. Мы оба стремились не испортить нашу первую наступательную операцию.

Я инстинктивно навел перекрестье в правом глазе на здание цели и вызвал:

— Наводчик — цель — НПУ— цель здание ниже и левее.

Билли уже переключил свой источник целеуказания от предыдущих координат на мой нашлемный дисплей и нажал кнопку привязки. После каждого движения моего правого глаза TADS поворачивалась к тому месту, на которое я смотрел. Билли изучал картинку от TADS, которая передавалась на его дисплей; я не мог отвести взгляд, пока он не был доволен.

— Есть — сказал он — Отключаюсь.

TADS вернулась под его управление и не была привязана к моему глазу; теперь я мог смотреть куда хотел. Я взглянул на свой дисплей, что бы подтвердить, что он получил правильную цель.

Я держался рядом с целью, трюк, которому научился в Северной Ирландии. Когда вертолет кружил прямо над кем-то, они ошибочно предполагали, что экипажи могли видеть все, что они делают. Они не всегда были правы. В небе мало объектов, поэтому вертолет хорошо виден. Земля, напротив, полна препятствий: здания, кусты, деревья, стены, холмы, переулки, низины, аллеи, скрытые деревьями, вы сами можете продолжить. С нашей точки зрения это было огромное пространство, и точно определить врага было подобно поиску пресловутой иголки в стоге сена.

— Я увеличу радиус виража, что бы облегчить работу с TADS — сообщил я Билли — Мы откроем огонь по видимым вспышкам в здании, как только обойдем дым, начав в девяносто градусах от ребят и закончим в сорок пять.

Я все еще нервничал из-за первой стрельбы. Это была опасная практика, стрелять по головам ваших собственным войск — или даже наводиться, в случае, если информация о дальности была неверной и снаряды ложились дальше или ближе от цели. Вот почему мы смещались.

Билли навел свое перекрестье в центр масс указанного как цель здания и я подтвердил на своем дисплее, что у него правильная цель.

— Вдова Семь Ноль, это Дикарь Пять Один, цель идентифицирована. Готов с тридцатым майк майк.

— Вдова Семь Ноль — огонь по готовности, что бы мы могли отойти на запад, прием.

— Мы начнем с видимых вспышек. Мне нужно, что бы вы подтвердили, что у нас верная цель. Если мы его получим, мы прикроем ваш отход.

Он подтвердил.

Билли осмотрел цель в поисках невинных гражданских, но никого не видел в усадьбе.

— Добро на открытие огня, Билли.

Взяв с места в карьер за четверть секунды, пушка М230 загремела у нас под ногами.

— Стреляем — сообщил я — Подтвердите попадания.

Я хотел, что бы авианаводчик подтвердил, что снаряды приземлялись в нужном месте.

Пушка выпустила все двадцать выстрелов за две секунды, но я все еще мог слышать и ощущать каждый из них. Явная грубая сила толкнула нос "Апача" вправо и накренила нас немного на левое крыло. Оно вернулось на прежнее место, в ту же секунду, как только пушка остановилась, следуя за моей ручкой циклического шага.

Я вызвал Кэмп Бастион.

— Саксон Оперативный, это Дикарь Пять Один, обстреливаем усадьбу прикрывающим огнем, конец связи.

Я взглянул за пределы кабины, вниз и влево. Двадцать снарядов попали прямо в середину усадьбы, без сопутствующего ущерба. Стрельба Билли была абсолютно точно, и что более важно, так же точно стреляла пушка. Снаряды подняли достаточно пыли, что бы закрыть обзор внутри усадьбы, но Вдова не мог видеть, как они ложатся за стеной.

Я попросил Билли переключиться на десятиснарядные очереди и повторить стрельбу по зданию.

Я передал:

— Оставайтесь на месте для фиксации очереди.

Билли снова нажал на спуск, пока пушка не выпустила десять снарядов.

Я передал:

— Ведем огонь.

Снаряды попали в здание, обозначенное как цель, проделав дыры в крыше и раздалбывая стены. Даже с такой высоты я мог разглядеть отлетающие во все стороны осколки камня и самана.

— Негатив, негатив — кричал Вдова Семь Ноль. — Переместитесь на пятьдесят метров на юго-запад. Противник двигается; переместитесь на пятьдесят метров на юго-запад.

Когда мы пролетали над нашими частями, я заметил квадратную усадьбу с одним одноэтажным зданием, спрятанным в деревьях в пятидесяти метрах к юго-западу.

— Подтвердите, что это следующая усадьба к юго-западу от места обстрела — это та усадьба которую вы хотите, что бы мы атаковали.

— Да-да — последовал его немедленный ответ.

— Ждите, пока мы будем наводиться.

Я вывел "Апач" в линию на восток от цели, двигаясь на север, что бы видеть позицию Вдовы.

Билли сообщил:

— Готов.

Он выпустил еще десять снарядов по стене, обращенной к Вдове, что тот мог видеть, как они рвутся посреди деревьев.

— Открываем огонь — предупредил я Вдову.

Вдова кричал:

— Накрыли цель, накрыли цель — снова мы увидели, как снаряды взрываются внутри и вокруг стен усадьбы.

Билли переключился обратно на двадцатиснарядные и выпустил еще две очереди в быстром темпе в здание на северо-западном конце усадьбы. Я наблюдал, как парни уходят из укрытия, а затем взглянул на многоцелевой дисплей, что бы посмотреть, что видел Билли.

Снаряды рвались с неистовством, которое я и представить себе не мог. Учебные боеприпасы, которые мы использовали, были с инертной боевой частью; эти же фугасные снаряды двойного назначения были настоящим Мак-Коем. Я знал, что они должны были делать, но я совершенно не был готов к тому, что увидел. Они были гораздо более смертоносны, чем следовало из их названия.

Я видел облако тепла, кружившееся вокруг череды маленьких черных точек, которые взлетели на изображении и упали на здание. Каждая из них произвела всесокрушающую вспышку, когда бронебойные головки пробили крышу и стены. Проникнув через оболочку здания, зажигательные горели внутри. Густой черный дым поднимался из маленького окна, как пар из пароварки. Я мог только догадываться об эффективности осколочного действия HEDP. Взрывы должны были направить раскаленные осколки металла в каждый уголок.

Куски камня и самана вылетали наружу, а вход во двор остался пустым. Либо в доме никого не было, либо осколки работали не покладая рук. Я бы поставил деньги на последнее; патрульный взвод смог выбраться с этого поля, не будучи снова обстрелянным.

Я утратил визуальный контроль над ними на плантации к югу дольше, чем мне было бы комфортно. Я не мог вызвать Вдову. Затем я заметил, как они быстро продвигались через посадки на юг и юго-запад, от того места, где их прижали.

Босс должен был быть очень благодарен, что им удалось продержаться. Я бы не хотел объяснять Туталу, почему мы не были готовы. Без прикрытия "Апачей" они были легкими мишенями на открытом месте, им некуда было идти.

Когда я наконец, нашел их, они двигались через посадки в 200 метрах к западу от усадьбы, которую Билли только что уничтожил. Вдова Семь Ноль сообщил нам, что они разорвали контакт и собираются прочесать район, из которого попали под обстрел.

— Докладывайте о любых передвижениях в усадьбе, определенной как цель.

Саксон Оперативный на базе дал нам координаты 41S PR 3957 8673. Целью был белый пикап на севере Навзад. Согласно полученными ранее данными об угрозах, эта цель считалась прямой угрозой. Билли передал его Нику и Джону, потому что они не могли связаться с наземными частями.

Я пристально следил за Джоном, когда он уходил на север.

Мы не видели никаких движений или покидающих комплекс, или лес рядом с ним. Мы прикрыли парней, проходящих через то, что выглядело как нечто среднее между садом и открытом парком.

Они выглядели как муравьи, с моей точки зрения, но я видел, как они использовали хорошую тактику БГУ, когда они вошли в усадьбу. Ничего удивительного нет; 3-й парашютно-десантный были мастерами боя в городских условиях. Оказавшись внутри, они сообщили о множестве крови и кровавых следах повсюду, но никаких признаков человеческой жизни.

— Они, должно быть, утащили раненых и мертвых между деревьями, под прикрытием дыма и пыли — сказал я.

— Урок преподан, урок усвоен — ответил Билли. Мы не повторим эту ошибку дважды.

База передала, что разведка указывает цель на севере, координаты 41C PR 3980 8648. Они, должно быть, слышали передачи талибов. Пока я высматривал патрульный взвод, Билли проверял карту. Это было всего в 300 метрах от того места, куда Ник и Джон отправились на поиски.

Я сказал Саксону Оперативному, что нам понадобится ЗНП через час. 3-е звено должно было быть на ВСУ, в 30-минутной готовности для выдвижения. У них было бы более чем достаточно времени, что бы перевести рычаги мощности двигателей вперед, вырулить, долететь до нас и выполнить полноценную ЗНП. Мы были на незащищенном радиоканале, но мы могли обеспечить полное прикрытие "Апачами". Лучше рискнуть тем, что талибы будут в курсе, чем снова оставить 3-й десантный. Я переговорил со всеми тремя позывными Вдов, что бы узнать, нужна ли им помощь. Наш прикрывающий огонь утихомирил талибов и наше присутствие сдерживало их.

Я сообщил Вдове Семь Два, что база дала мне данные разведки о цели к западу от их цели, потому что он был с командующим. Мы не могли шляться по нашей собственной маленькой задаче без подтверждения наземного командования; мы были здесь, что бы ему помочь, в конце концов. Вдова Семь Два сообщил мне, что у них есть та же информация и 2-й взвод роты "А" 3-го десантного уже направлялись к точке с указанным координатами с востока.

Ник и Джон все еще охотились за белым пикапом. Они были над районом цели, зная, что он представляет, возможно, большую угрозу для парней на земле, чем они предполагали. Если он собьет нас в воздухе, они получат на руки операцию по спасению вертолета.

Держа это в уме, мы переместились на север, оставив их охотиться за пикапом. Я все еще держал достаточно широкую циркуляцию, что бы проходить над нашими парнями каждую пару минут; если повезет, талибы будут нырять в укрытия.

Билли смотрел за точкой, о которой сообщила разведка; все что мы могли разобрать, это край поля, дорога с севера на юг у стены и усадьба, примерно в пятидесяти метрах к востоку.

У нас не было другой информации о цели. Очевидным признаком была усадьба; единственный огонь, с которым мы столкнулись в нашей короткой схватке с талибами в Афганистане, велся из усадьбы и кровавые следы, должно быть, куда-то привели.

Территория была полностью закрыта, с двойной стеной на восточной стороне, граничащей с лесом, который простирался на 500 метров до главного вади — нашего периметра. Напротив нее были большие белые стальные ворота, единственная точка входа в усадьбу. То, что выглядело как пять открытых гаражей, размещалось вдоль северной стены. Я видел движение в тенях на самом отдаленном восточном конце, но не мог его идентифицировать. Мне нужно было переговорить с людьми командующего и выяснить где они.

Вдова Семь Два сообщил, что ему нужно пройти несколько сотен метров; я попросил еще одну вспышку его зеркала.

Сигнал был легко различим; они были на освещенной солнцем поляне в лесу, ближе к цели, чем мы ожидали, двигаясь прямо к точке, о которой информировала разведка. Они выйдут на открытое поле, если продолжат в том же духе. Я приказал ему двигаться на запад, затем повернуть на юг в десяти метрах от кромки леса и двигаться по краю леса, пока они не достигнут двойной стены. Это должно было дать им элемент неожиданности и обеспечить им прикрытие.

Вдова Семь Два вышел на связь, когда он был у стены. Я провел их по периметру, пока они не оказались у дороги к западу от усадьбы. Они собрались у ворот и изучали свои карты.

Я видел как авианаводчик поднял глаза.

— Дикарь Пять Один, это Вдова Семь Два. У нас есть координаты примерно в пятидесяти метрах к западу, в другой усадьбе.

— Дикарь Пять Один, нет усадьбы в пятидесяти метрах к западу. Стена, на которую вы смотрите, это не стена усадьбы; у нее с одной стороны дорога, а с другой поле. Поле тянется на 100 метров до посадок и все. Никаких зданий и сооружений.

Билли передал Нику и Джону присоединится к нам, так как пикапа нигде не было видно, а больше ничего не происходило. Мы с Джоном летали по противонаправленным циркуляциям вокруг всего района, мы были высоко внутри, а они ниже снаружи, что бы мы могли стрелять в центр, не задевая друг друга.

Я сообщил Вдове Семь Два, что если они хотят проверить этот район, они должны сначала следовать вдоль стены на север, а затем вернуться по дорожке назад на пятьдесят метров. Оттуда они могут посмотреть на запад и увидеть перед собой пустое поле.

Мы проверили наши запасы топлива и напомнили Саксону Оперативному, что нам понадобится 3-е звено, что бы уйти в ближайшие пять минут. Я остался доволен нашей работой. Мы не убили никого, кого мы не должны были и 3-й десантный чувствовал себя в безопасности, патрулируя вокруг Навзада в поисках целей для разведки.

Саксон вышел со мной на связь через минуту или две.

— Не будет никакой ЗНП, повторяю, Зулу Ноябрь Папа. По возвращению на базу вы должны дозаправиться, перевооружиться и немедленно возвращаться в Навзад.

Где-то в районе ответственности припекло; 3-е звено должно было быть развернуто для поддержки других частей, вступивших в контакт. Мы дадим знать Нику и Джону. Я чувствовал пустоту в животе, при мысли, что наземные части опять окажутся без ближней поддержки.

Ник и Джон не заметили ничего подозрительного, как и мы. Я воспользовался затишьем, что бы сообщить командующему о наших затруднениях и спросил Вдову Семь Два, должны ли мы покинуть зону действия немедленно и вернуться назад как можно быстрее или ждать, пока мы не достигнем "цыплячьего" запаса топлива. Он сказал мне подождать, пока они запросят командующего.

Десантники двигались вниз по стене одной цепочкой. Билли прочесывал район в поисках талибов, пока я наблюдал за войсками. Я видел передового солдата, он был всего лишь мальчишкой. Когда он достигнет конца южной стены, он сможет увидеть через открытое пространство посадки.

Я услышал, как Вдова Семь Два щелкает микрофоном, что бы ответить, когда парень и его напарник вышли за стену. Я видел, как взорвалась стена и услышал мощный пулеметный огонь через радио авианаводчика.

Грязь, камни и почва летели от тропы и стены. Я видел фигуру падающую у стены. Из пыли взлетела пара ног. Я знал, что это был молодой солдат, которого я только что доставил талибам на блюдечке.

Подписано, запечатано и доставлено

Воскресенье, 4 июня 2006 года

Я завопил Нику:

— Контакт. Они вступили в контакт. — Я на секунду задумался. — Нет войск дальше на запад, чем у дороги с севера на юг; наблюдайте и стреляйте.

Кто-то с земли крикнул — "Контакт, ждите". Кто-то боролся, что бы его услышали, через взрывы, долбящие по его позиции.

Мой рот пересох. У меня было болезненное ощущение в глубине моего живота, которое приходит в ту секунду, когда вы понимаете, что сделали что-то очень плохое. Мой разум бешено метался. Я не мог видеть сквозь пыль настолько, что бы понять, живы ли еще мальчики.

Это был я?

Я видел, как люди укрывались за стеной, когда она распадалась над их головами.

Это была моя вина?

Никто и пальцем не пошевелил.

Почему они вышли из-за укрытия, пройдя прямо за угол? Я усыпил своих людей ложным чувством безопасности. Я не видел никакого огня, ведущегося из посадок. Откуда с ними вступили в контакт?

Я переключал свое внимание между садом и моим павшим солдатом. Он был отброшен назад с таким ускорением, что должен был быть тяжело ранен.

Я должен был делать свою работу, или еще больше крови окажется на моих руках.

Билли отчаянно искал огневую позицию противника.

Стена, позади которой были наши ребята, все еще разбивалась вдребезги. Огонь мог идти только из посадок, но откуда?

Мы могли залить весь лес ракетами и пушками, но мы не вели беспорядочный огонь и мы подняли бы такую пыльную бурю, что не знали бы, если бы и в самом деле в кого-то попали.

— Вдова Семь Два, это Дикарь — видите огневую точку?

— Ждите и следите за нашими трассерами. — Хаос, который я слышал через наушники, был неистов. Почему мы не видим никого, кто в них стреляет?

— Ждите.

Я передал Нику и Джону следить за указаниями трассерами.

Я мог видеть пару наших парней стреляющих через отверстия в стене, но не видел ни намека на трассеры. Те, кто не стрелял, были на пряжках своих ремней, некоторые скрючились в позе эмбриона.

Я вдруг понял, почему мы не можем увидеть трассеры. Они были менее чем в 100 метрах от посадок. Трассеры начинали гореть на 110.

— Вдова Семь Ноль, это Дикарь. Я не могу видеть ни ваших трассеров, ни ваших врагов. Вы видите огневую точку?

— В 100 метрах от нас на запад. — Передаваемые звуки были свирепы как никогда.

Окраина сада была несколько сотен метров в длину и у нас заканчивалось топливо. Мне все еще было нужно более четкое описание. Если бы мы могли определить позицию талибов, мы могли бы справиться с этим. Если бы мы просто поливали это место, наши парни могли бы снова стать мишенью, как только мы покинем зону действия.

— От подножия стены — сказал я — через 100 метров поля с парой кустов... там низкая стена на переднем краю леса... где огневая точка от этой стены?

— Это район огневой точки.

— Наводчик — Цель — УНП — я вывел TADS Билли на позицию.

Билли привязался к району и быстро опознал стену. Она была глубоко в тени деревьев и враг мог прятаться за ней. Мы попросили Ника и Джона не спускать глаз, пока мы стреляем по цели.

Мы были довольны точностью пушки, но очень обеспокоены близостью наших ребят. Любые снаряды, которые не взорвутся, могут отрикошетить от стены и их осколки могли быть опасны на девяносто. Мы решили стрелять из-за спин наших парней справа и над их головами. Все снаряды будут уходить от них, направляя любые осколки или камни в противоположном направлении. Или я на это надеялся...

Билли нужно было убедиться, что его дистанция стабильна и точна; любой просчет и наши снаряды могут лечь ближе. Мы собирались сделать то, что я мутил в симуляторе — если не было абсолютно никаких других вариантов.

Без колебаний Билли открыл огонь и я передал широковещательный вызов.

— Ведем огонь... подтвердите разрывы.

Мы были в 1200 метрах, когда пушка сместилась назад и первые снаряды покинули ствол. С этого момента она находилась в оптимальном положении. Оставшиеся семнадцать снарядов вышли без задержки и направились к стене.

В нижней части картинки на дисплее у моего правого колена я мог видеть стену и наших парней, скрывающихся за ней. Стена, в которую целился Билли, была в центре экрана; верхнюю ее половину скрывали освещенные солнцем деревья. Я перестал дышать, когда снаряды полетели к цели в неопрятном коническом порядке, в том, что выглядело как медленное движение, где каждый снаряд поддерживал точно такое же расстояние от следующего.

Они, черт возьми, взорвались, швыряя камни и почву на двадцать метров в воздух.

Радио ворвалось в жизнь.

— Сто метров на север, сто метров на север.

Так как мы следовали инструкциям авианаводчика, Билли прицелился и дал по линии деревьев еще одну двадцатиснарядную очередь. Стена остановилась дальше к югу.

— Открываем огонь.

К тому времени, как девятнадцатый и двадцатый снаряды отдавались в мои ноги, первые врезались в сухую почву и грязь на окраине посадок.

Грибовидное облако пыли выросло над деревьями на краю поля.

— Пятьдесят метров на север, пятьдесят метров на север, там находится огневая точка.

Джон вышел на связь, его голос был выше обычного:

— Мы засекли огневую точку талибов к северу от вашего последнего взрыва.

Я рявкнул:

— Дай туда очередь и я подтвержу Вдове что ты в нужном месте.

Все становилось значительно лучше. Вдова и Джон говорили об одном и том же месте. Я посмотрел вниз на ребят. Они не двигались и стена все еще разлеталась на куски. Кто бы ни был в лесу, он хотел его защитить и мог это сделать.

Билли переместил свой прицел на пятьдесят метров к северу и снаряды Ника и Джона попали прямо в его перекрестье.

— Хороший выстрел — крикнул Вдова — Хороший выстрел.

— Дикарь Пять Ноль, это Дикарь Пять Один, мы будем стрелять по тому же месту с вами.

У меня был мимолетный образ двух мужчин, лежащих в тени за только что поднятым Ником дерьмом, а затем Билли и Ник начали скоординированную атаку. Они по очереди молотили по цели, не останавливаясь между очередями — один за другим.

Мои глаза метались между разрушением и 2-м взводом. Они никуда не торопились, но я заметил какое-то движение между очередями по цели. Я насчитал четыре отдельных источника движения в одном и том же районе, до того как их закрыла пылевая буря; они либо катились, либо пытались ползти.

Это заставило меня вспомнить, что мы не информировали оперативный центр о ходе нашей миссии.

— Саксон оперативный, это Дикарь Пять Один. Оба позывных обстреливают талибов в линии деревьев, так как подразделения отходят, конец связи.

После того как Билли и Ник извергли 120 порций ада в линию деревьев, они остановились, когда Билли передал:

— Наблюдай и стреляй.

Все поле и лес исчезли под облаком пыли высотой в сто футов. Но урок, который мы получили ранее, стал выученным уроком. Никто не остался в живых, что бы уползти в этот раз. Не было спасательной группы, что бы перетащить их в безопасное место.

Я посмотрел на конец стены, ожидая худшего.

— Посмотрите на это!

Я направил перекрестье прицела на ребят, когда они встали, стряхнули пыль и пошли обратно по дорожке. Я не видел носилок, но я не мог увидеть каждого под этим углом.

Джон и я держали наши циркуляции плотно вокруг сада, что бы Ник и Билли могли поискать лидеров — талибов, пытающихся сбежать — но нам мешала нехватка топлива.

— Вдова Семь Ноль, это Дикарь. Мы отходим на базу для заправки. Мы вернемся, как только сможем, что бы помочь вам с вашим отходом.

Я подумал, что они могут захотеть вызвать огневой заслон, пока мы не вернемся, учитывая, что случилось в прошлый раз, когда ушли "Апачи".

— Вдова Семь Ноль, хорошая стрельба. Спасибо, но мы отходим на заранее подготовленные позиции и с нетерпением ждем вашего возвращения.

Иисус, эти люди были сделаны из крепкого материала.

— Нет проблем. Были ли какие-то потери от этого контакта?

— Нет. Благодаря вам, мы все выбрались.

— Спасибо, мы останемся на этой частоте, что бы передавать любые сообщение на нашем пути обратно и свяжемся с вами позже.

— Принято, удачного полета.

Я был удивлен, как выжил молодой солдат. Он должно быть, был чертовым акробатом; с этими ногами по обе стороны. Госпожа Удача должно быть, была на нашей стороне.

Талибы не могли удрать ни на север, ни на юг, потому что мы бы их подобрали. Они не вышли из сада. Тыл был слишком открыт и их было бы легко заметить на свету. Они, должно быть, умерли там, где были ранены, но мы не могли ждать достаточно долго, что бы найти их.

Наши войска были в безопасности.

У нас с Билли оставалось только 150 фунтов топлива, и нам нужно было возвращаться обратно как можно скорее.

Мы повернули к дому.

Я щелкнул дисплей на страницу рабочих характеристик: "Скорость в диапазоне 117 узлов". Компьютер рассчитал оптимальную скорость, что бы максимально растянуть наш запас топлива. Я установил скорость на 117 узлов, поставил Бастион в центр верхней картушки, запустил удержание высоты и направления автопилоту и позволил машине лететь домой. Как Скотти научил меня на моем курсе переподготовки, она была лучшим пилотом, чем я.

На подходе нам бросился в глаза вид 3-го звена "Апачей", стоящих на земле. Я запросил у оперативный центра подтверждение, что они хотят нашего возвращения в Навзад. Мы должны были вернуться назад как можно скорее.

Когда я приземлился на пыльной посадочной площадке, у меня осталось 350 фунтов топлива — на пятьдесят фунтов ниже минимума, но какого черта. Если бы я снова оказался в таком же положении, я бы нарушил свой лимит еще больше.

Когда мы признали свое мелкое правонарушение во время разбора полетов позже в тот же день, Джон объявил что он приземлился всего с 200 фунтами топлива, что было вдвое меньше абсолютного минимума. Цена, которую вы могли заплатить за то, что бы не дать погибнуть нашим войскам, был заглохшие на обратном пути двигатели, на базе, если вы везунчик или посреди пустыни, если боги не на вашей стороне. Шансы обоих членов экипажа "Апача" выжить были чрезвычайно высоки. Будет ли дальше летать "Апач", был совсем другой вопрос.

Проблема с этой работой заключалось в том, что если вы оказались правы, пойдя на риск, вам "напоминали" что вы пошли на риск и уцелели. Если вы оказались не правы, это была ошибка экипажа — и вам об этом будут постоянно напоминать, как вы напортачили, пока вы будете летать за столом до конца того, что осталось от вашей карьеры.

Тафф подключился к крылу и объявил, что один из "Апачей" был подстрелен прямо сквозь хвост во время утреннего вылета. Он сказал, что Пэт умолял отправить их назад, но его завернули.

После быстрой заправки и перевооружение мы были снова готовы к вылету.

Мы взлетели первыми, Джон и Ник немного позже нас.

Мы вызвали мощное облако пыли. Билли закричал мне:

— Резко влево.

Я накренил ручку и вошел в вираж, моя голова сместилась, выравнивая перекрестье. Что бы он не увидел, это очень взволновало его.

Я увидел хвост Джона на высоте около сорока футов, исчезающий в облаке пыли. Они направлялись прямо в лагерь.

Мой желудок перевернулся. На мгновение воцарилась тишина, затем я услышал голос Билли.

— Они разбились — сказал он я-не-верю-своим-глазам тоном.

— Боже мой — сказал я. Пыль вдруг стала намного гуще. Должно быть, им было трудно.

Мы кружили несколько секунд, ожидая, насколько плохо это будет. Мы оба знали, что не стоит пытаться с ними поговорить. Они бы связались с нами, если бы могли. Но я не рассчитывал услышать что-нибудь.

Мы сделали два полных круга, прежде чем пыль улеглась.

— Как, черт возьми, они так вляпались? — спросил Билли.

— Без понятия.

— Я лучше взгляну, все ли с ними в порядке — сказал Билли. — Дикарь Пять Ноль... Это Дикарь Пять Один. С вами там все в порядке?

Нет ответа.

Затем послышался довольно тихий голос.

— Дай нам минутку — сказал Джон — Мы маленько в шоке.

Ни хрена.

— Ты в порядке?

— Дикарь Пять Один, совершил тяжелую посадку — сказал Джон.

— Насколько жестко? — спросил Билли.

— Недостаточно жестко, что бы перестать защищать 3-й десантный — ответил Джон — Пять Ноль взлетает.

Мы наблюдали, как они взлетели, на этот раз успешно.

На пути к Навзад Ник попросил нас осмотреть вертолет. Я летел рядом с ним и медленно сползал назад, по их правому борту. Мы с Билли искали поврежденные антенны или вооружение. Я облетел весь их вертолет, но не увидел ни единой вмятины.

Ребята отошли к востоку от вади, где их должны были забрать "Чинуки". Отход 3-го десантного шел без осечек, пока американский бомбардировщик В1 не продемонстрировал силу.

Командующий хотел предупредить талибов, что бы они не пересекали вслед за ним вади, и решил показать им, что их ждет, если они попробуют. В1 был огромным самолетом с большими двигателями, предназначенный для полетов на высоте. Снизившись здесь, он стал магнитом для зенитных ракет любого оператора ПЗРК.

Джон и я были на южной окраине города. В1 должен был пролететь между нашими позициями и мы не могли дождаться, что бы увидеть его вблизи.

Когда он появился, он пролетел над горами на высоте 5000 футов и пересек Навзад с юга на север. Он прошел между нами, устроив маленькое представление, пока не задрал нос наверх и не подставил свои незащищенные двигатели городу. В ту секунду, когда он начал набирать высоту, я едва не обделался.

— Запуск ракеты с близкого расстояния слева, на одиннадцать часов — проскулила мне Бетти.

— Запуск ракеты — крикнул я Джону по радио.

— Тоже запуск ракеты — крикнул он в ответ. Мой рот наполнился жидким алюминием, а моя мошонка сморщилась.

— Засада...

Как только Бетти это сказала, я начал обратный отсчет. Тепловые ловушки разлетелись по обоим бортам моего "Апача"; мои глаза были выпучены, просматривая небо на предмет полос дыма, направляющихся ко мне.

Пять...

Я знал, что нельзя маневрировать до пяти. Я мог видеть Билли, ярко освещенным блеском ловушек.

— Вдова Семь Два, это Дикарь Пять Один. Вы видели выпущенные по нам ракеты?

Четыре...

Я доверял уверениям центра исследований методов боевых действий в воздухе, что мы будем в порядке, но я все же изрядно был близок к обосратушкам.

— Негативно.

Три...

— Вы слышали взрывы над Навзад, которые могут быть промахнувшейся ракетой?

Два...

— Негативно.

Один...

И тут я бросил "Апач" влево, что бы изменить свой профиль относительно наводчика ПЗРК.

Джон и я поднялись, ища следы дыма.

Ничего.

"Чинуки" появились на моем радаре и мы вернулись к тому, что мы должны были делать; мы сосредоточились на том, что бы вытащить людей.

Отход прошел как по часам, но все четверо из нас оставались очень напуганы.

Мы были привлечены, что бы подобрать американского раненого посреди пустыни на обратном пути, но кроме этого путешествие было однообразным.

По возвращении парни хотели узнать, сколько мы убили талибов. Честно говоря, мы не знали и никогда не узнаем. С этого момента я пообещал никогда не считать. Убийство не беспокоило меня; для меня это было частью работы. Мои соотечественники голосовали в правительстве. Правительство отправило меня сюда, под строгим контролем соблюдения ПОО. Я подчинялся в соответствии с ПОО и это означало убийство плохих людей. Конец. Я получал зарплату в конце месяца и если мне повезет, я мог даже вернуться домой, что бы ее потратить.

В ходе разбора, стало совершенно ясно, что мы убили тех, кто был в лесу. Босс сказал нам, что разведка попала на север, один из тех, кого мы расстреляли в лесу, был назначенной для 3-го десантного целью. Мы задавались вопросом, почему он не сказал нам об этом в то время. Босс заявил, что не хотел отвлекать наше внимание от основной задачи по защите 3-го десантного.

Я кипел внутри. Если бы были вооружены этим знанием, мы могли бы покинуть район, пролететь сверху над 3-м десантным и использовать TADS для наблюдения и идентификации парня издалека. Так 3-й десантный получил бы немного защиты и мы могли бы доложить, о том что видели. Мы бы устроили засаду, по приказам командира 3-го десантного, вместо того, что бы подставлять цели для сидящего в лесу и ждущего меня, что бы я подставил молодого десантника ему в прицел. Больше всего меня разозлило не его вмешательство на расстоянии; а его полное отсутствие доверие к нашим способностям делать вещи правильно.

Мы так и не узнали, стреляли ли в нас из ПЗРК. Я был утешен, узнав что Джон разделяет мою веру в систему, несмотря на то, что все четверо из нас признались, что были в ужасе в те несколько секунд.

У Билли была веская причина остаться на своем месте, и он быстро извинился. Он знал, что поменяться заняло бы только тридцать секунд, но не мог смириться с мыслью, что солдат умрет, если мы прибудем хотя бы на десять секунд позже.

Босс так и не поблагодарил нас за то, что мы спасли этот день; не то, что бы я ожидал этого. Единственное "спасибо," которое мне требовалось, это знать, что о парне, которого преследовал 3-й десантный, больше ничего не было слышно. Так или иначе, он должен был умереть.

Схватка

Воскресенье, 16 июля 2006 года.

Кэмп Бастион

03.25 местного времени.

Мой будильник выключился и я открыл глаза

Казалось, прошло несколько минут с того момента, как я отрубился.

Я был заросший, словно мошонка. Мы все были. Мы завершили операцию "Августус" за пару дней до того, и весь вчерашний день отсутствовали. У нас было не больше пары часов сна.

Я намотал на запястье налобный фонарь, затем натянул шорты и пару пустынных ботинок. Мой летный костюм остался в вертолете.

Я присоединился к остальным у бака с кипятком. Не было разговоров. О чем там было говорить, кроме того, в насколько полной заднице мы были? У меня была собственная кофеварка. Я закинул немного молотого кофе, которое прислала мне Эмили, налили кипятка и нажал на поршень, не выждав достаточного времени.

Снаружи было темно, но тепло, как в английский летний день. Вы могли ходить только в футболке, не ощущая холода на коже. Ночи были также абсолютно спокойными, не было ни дуновения ветерка.

Мы пробрались в оперативную комнату, через канавы и насыпи. Пилоты и борттехники "Чинуков" ГБР/ГРГ ввалились вместе с нами. Кофе в руках, полная тишина. Мы дошли до того, что на самом деле не хотели просыпаться. Мы шли машинально, следуя туда, куда вели нас наши измученные тела.

Саймон и я теперь летали в паре, а Джейк и Джон — в другой, в том, что стало недавно созданным 2-м звеном. Джейк появился несколькими неделями ранее, после рождения своего первенца, маленького мальчика Финна, в конце мая.

Его прибытие совпало с грызней, насчет того, какие звенья получают больше заданий. 1-е звено Дэна и 3-е звено Пата шли ноздря к ноздре, а 2-е звено — оставалось на скамейке запасных. Организованная ротация все бы уладила в одно мгновение. Все это было немного смешно.

Реакция Джейка была типично флегматичной.

— Мне все равно, сколько часов я летаю или сколько заданий я выполняю или не выполняю — сказал он, после того, как мы показали ему счет. — Я здесь не для того, что бы предаваться нытью о том, кто получает работу и какое звено является любимчиками босса. Меня волнует две вещи: делать то, что нас просят сделать, насколько хорошо, насколько это в наших силах и благополучно вернуться домой. И теперь я готов к постановке задач.

С тех пор талибы серьезно повысили ставки.

Мы знали, что они планируют спектакль; они настроились на то, что бы либо взять окружной центр, либо сбить вертолет.

Навзад, Сангин, Муса-Кала, подвергались все возрастающим атакам талибов. Наши ребята едва держались и это давалось высокой ценой. Базы были громко названы окружными центрами, но на самом деле, каждый удерживался не более чем взводом, поэтому командир 3-го парашютно-десантного батальона был вынужден постоянно перебрасывать войска в любое место, которое находилось под непосредственной угрозой захвата. Мы постоянно сопровождали "Чинуки", перебрасывавшие людей из одного окружного центра в другой.

Рота "А" 3-го десантного была переброшена в Сангин 21 июня, прямо на порог того, что, по мнению наших самых секретных приказов, являлось южной штаб-квартирой Талибана. Им было приказано удержать его любой ценой. Они были под сильным огнем утром, днем и ночью. Цена была высокой. Пять британских солдат были убиты за девять дней.

Нашей задачей было молотить по нескольким сотням метров вокруг окружного центра практически двадцать четыре часа семь дней в неделю. Наземные войска были вымотаны, мы были вымотаны, а экипажи "Чинуков" были в двух шагах от режима зомби. У них были самые тяжкие времена из всех.

Когда они потерпели поражение в Навзад, талибы преуспевали в Сангине и Муса-Кала. У них были хорошие огневые позиции вокруг окружных центров и они регулярно наносили удары и убивали британских солдат.

Мы были особенно уязвимы во время боевых вылетов на медэвакуацию, как хорошо знал враг. Риск для летных и медицинских экипажей был так высок, что им разрешалось идти в Сангин или Муса-Кала только если раненый солдат умрет, если не попадет в госпиталь через час. Навзад двигался в том же направлении. Даже со Святыней, защищающей посадочную зону, мы были должны прокладывать маршруты, для безопасного входа и выхода. В тот момент когда это произошло, войска оказались без снабжения — как и те, кто укрывались в Сангине и Муса-Кала

Тем временем, разведка перехватила много переговоров по радио между командирами талибов о том, как бы сбить вертолет. Были сообщения о по крайней мере, одном ПЗРК и возможно зенитном орудии в зоне действия.

Мы летали на задачи поддержки повсюду, даже когда температура воздуха регулярно приближалась к 50 градусам по Цельсию. Наш рабочий предел в 44 градуса Цельсия, наконец был расширен до 50 градусов по Цельсию 5 июля, так что по крайней мере, нас нельзя было бы привлечь за нарушение инструкции, если бы мы напортачили в полете с нарушениями Инструкции По Эксплуатации.

Навзад, Сангин и Муса-Кала непрерывно атаковались талибами в течении месяца. Поскольку мы летали на наших вертолетах круглосуточно, нам приказали "замедлить" их в течении недели или около того — снизить часы налета — но это было легче сказать, чем сделать; все это было похоже на Аламо.

Джейк взглянул на часы и застонал.

— Это расписание убивает меня.

— Три с половиной часа разницы с Великобританией — прохрипел я — Откуда, черт возьми, взялась полчаса?

Было нормальным, что 3-й десантный работал по местному времени: они работали с местными. Семь утра было 7.00 по местному времени и бинго, подавали завтрак. Реактивная авиация работала по другому. Бомбардировщик В1 из Диего-Гарсии, "Нимрод" из Лоссимута, F-15 с корабля в Персидском заливе и пара "Апачей" из Кэмп Бастиона могли работать вместе, так что мы работали по Гринвичскому времени. Для авиации это было не 7.00 местного; это было 03.30 Гринвичского времени и завтрак начинался в середине ночи.

Мы, конечно, в любом случае должны были работать вместе с наземными подразделения, поэтому 03.30 местного была для нас полночь и именно тогда менялись коды и переворачивались частоты. Это было форменное безумие. Коды сменились, нас проинформировали, и мы снова ложились спать. Было логично, что перестановки происходили в самое тихое время; атаки в основном шли днем, для авиации это было тяжело и это было жарко. Но прошли месяцы, прежде чем настало озарение, что мы можем просто сменить коды в 19.00 на вечернем докладе и каждый может спокойно спать ночью.

Тем не менее, сейчас это было таким образом.

Палатка оперативного центра была освещена, как стадион Уэмбли. Мы ввалились и собрались вокруг стола с картами. Я уже начал просыпаться.

Один из ребят с "Чинуков" проверил погодный компьютер и вернулся с прогнозом минимальных и максимальных температур, скорости и направления ветра. Это должна была быть раскаленная десятиузловая западная пыльная буря.

Кенни, один из наших дежурных, рассказал нам, что случилось на театре действий за последние двадцать четыре часа.

— Навзад снова под регулярными обстрелами. Через полчаса после заката снова начали рваться снаряды.

Талибы дождались темноты, извлекли их вооружение из тайников, установили и начали обстреливать базу. Полчаса мин и ракет и они остановятся. Они знали время нашей реакции. Они подождут еще час, или около того, а затем начнут снова. Кен сказал, что они также держали Навзад под прицельным огнем из сангара, который они называли Башней.

Потом пошли доклады по Каджаки, Муса-Кала, Сангину, ПОБ "Робинзон" и Герешку. Он всегда следовал одному и тому же порядку — по часовой стрелке, каждый окружный центр и передовая оперативная база — заканчивая штаб-квартирой Гильменда в Лашкаргах. Мы узнавали, что происходило физически на земле, маршруты, позывные и время каждого патруля, который должен был выйти.

Затем мы перешли к разведке. Джерри, наш разведофицер, дал нам свою интерпретацию всех поступивших сообщений.

Сегодня ночью мы были ГБР/ГРГ. Джейк и Джон были ГБР, позывной Дикарь Пять Ноль. Саймон и я были ГРГ, Дикарь Пять Один; мы с ним были квалифицированы для обоих мест и регулярно менялись, что бы не утратить навыки полетов и стрельбы. На этот раз Саймон должен был быть впереди, а я сзади.

Короче говоря, это была та же самая рутина, что и каждую ночь. Мы должны были подготовить вертолеты и проверить их. Сварив себе новый кофе, мы побрели вчетвером к вертолетам. Вокруг было черным-черно, не было ни одного огонька на взлетной полосе, потому что мы трахались с нашими приборами ночного видения.

Млечный путь образовал арку передо мной полосой космического конфетти. Я уставился с открытым ртом на Пояс Ориона и на каждую из Семи Сестер, звезды, которые я никогда не видел невооруженным глазом. Пара спутников плыла по небу. Это было потрясающе красиво...

Я вдруг почувствовал себя мучительно одиноким и вдали от дома. Я бы все отдал в тот момент, что бы лежать на спине с Эмили и детьми, заложив руки за голову, глядя на ночное небо, составляя собственные созвездия из тех, которые мы могли видеть.

Запнувшись о камень, я спустился на землю, в буквальном смысле слова. Я стоял на коленях, с полным ртом пыли, смутно слыша бормотание Саймона, Джона и Джейка где-то поблизости.

Несколько минут по неровной дороге привели нас в ангар. Только дежурный техник бодрствовал; все остальные спали, похрапывая во всех углах. Они работали дольше чем мы, с небольшими перерывами. Они только что закончили и должны встать через пару часов, так что мы прокрались мимо них, как воры.

Мы направились к нашим журналам F700 и проверили, сколько летных часов у нас было, какие-либо новые ограничения или запрещения и какие неисправности были у "Апачей". Я заполнил форму на вертолет. Теперь он был под моим надзором.

Я положил последнее письмо Эмили в ящик своего шкафчика. Я проверил себя, обыскивая каждый карман на предмет того, что не должен был носить. Я достал свой ПНВ-совместимый фонарик. Потребовалось две ходки, что бы доставить весь мой комплект к вертолету.

Вертолет ГРГ всегда был на втором пункте — Пункт перевооружения два — но я все равно посветил на хвост своим фонариком, что бы убедиться, что это был ZJ227. ГБР базировалась слева от нас в Пункте перевооружения один; это экономило время и предотвращало лихорадочную суету.

Я взял правый борт, а Саймон левый, когда мы обходили фюзеляж. Осмотр был преимущественно тот, которому обучал меня Скотти в Мидл-Вэллоп, но теперь, вместо того что бы просто убедиться, что пушка была под кокпитом моей колесницы, я осмотрел ее внимательно — что она была чистой, что она двигалась как надо, электрические соединения были подключены и что важнее всего, что большие, темные, окаймленные оранжевым фугасно-зажигательные пушечные снаряды были в наличии в идущем вниз лотке подачи.

Самонаводящиеся ракеты "Хеллфайр" всегда меня впечатляли. Головка самонаведения была произведением искусства; я мог видеть высокоточную инженерную начинку через стекло, которое я полировал своим потоотводящим шарфом. Надпись "AGM-114K" была выведена по трафарету в нижней, ярко-оранжевой части с каждой стороны. Я убедился, что их предохранительные чеки надежно зафиксированы, прежде чем перейти к пусковым установкам НАР, проверяя что их предохранители на черных носах были на месте. Я посветил фонарем в каждую трубу. Там было двенадцать ракет HEISAP, с их крошечными, но безошибочно опознаваемыми шестью серебрянными язычками, и семь "Флетчеттов", которые были с простым носовым конусом, защищающим их стрелы. Все вышибные заряды были внизу и сзади пусковой установки. Ракеты надежно удерживались на месте, электрические контакты были подсоединены. Рулевые закрылки "Хеллфайров" — которые позволяли ему подниматься, поворачивать и нырять — все двигались свободно.

Я поднял маленькую треугольную панель позади ВСУ на задней части правого двигателя и проверил давление. Я отсоединил восемнадцатидюймовую трубу, воткнул ее во втулку и сделал около пятидесяти качков, добавив дополнительное давление в накопитель. Я хотел, что бы игла манометра была глубоко в зеленой зоне. В отличии от других вертолетов, "Апач" запускался сжатым воздухом; он не нуждался во внешнем источнике электроэнергии. Независимо от того, где мы были в мире, вы могли запустить этот вертолет. Я закрепил трубу в ее кронштейнах и закрыл панель.

Я опустился на колени и открыл нижний отсек, который мы называли багажником. У меня всегда мой комплект лежал в одном и том же порядке — разгрузка на дне, противоосколочный бронежилет сверху и каска сверху — с резиновым шнуром, стягивающим все это, что бы все оставалось именно там, где я хотел. Если бы мы потерпели крушение в тылу врага, я бы залез под крыло, вскрыл багажник и перерезал бы шнур. Я снял свой жилет выживания, надел каску, бронежилет, разгрузку и надел бы жилет выживания сверху. Тогда я готов идти.

Пускатель ловушек был заполнен; я должен был бы разбудить ребят, даже если не хватало одного. Вместе с Бетти, эти зверушки были в первых строках списка того, что спасает мою жизнь на высоте.

Я прошел вдоль хвоста, сканируя каждый квадратный дюйм, что он не был помят. Я убедился, что хвостовое колесо замкнуто, что бы ветер — если он когда-нибудь подует ночью — не сорвал его. Положение огромных горизонтальных стабилизаторов была еще более важной. Мы всегда заставляли вертолет держать их в горизонтальной позиции перед отключением; если мы это не сделаем, они упадут вниз и назад. Когда-то у американцев были проблемы с сильным ветром. Ветер застал их врасплох и перевернул целый ряд вертолетов.

— Твоя сторона в порядке, Эд? — спросил Саймон.

— Ага. Просто проверь мои кожухи и защелки на обратном пути. Я займусь твоими.

Было легко оставить панель открытой, поэтому мы всегда проверяли работу друг друга после осмотра.

Я открыл кабину, закрепил свой карабин в его зажимах и вставил в него магазин с трассерами. Я бросил свою аварийную сумку — то, что я называл сумкой с боеприпасами — рядом с сиденьем и запрыгнул внутрь. Я вставил картридж передачи данных (КПД) в его гнездо, натянул шлем и запустил ВСУ. Я позаботился о том, что бы вертолет был настроен в ночном режиме, убавив яркость свечения до уровня, что бы его едва было видно. Я потянул вперед шторку в верхней части приборной панели, растянул влево и закрепил "велкро" в верхней части кабины. Теперь свет не будет идти с левой стороны кабины. Я не мог закрыть правый борт, потому что должен был сейчас выйти через дверь наружу.

Я загрузил информацию из КПД и проверил, что новые коды загружены в радио. Мы не можем позволить себе еще раз облажаться, как это было на операции "Мутай". Рации "Апача" были капризными и мы учились на горьком опыте.

Джон был гуру связи и считал, что теперь он исправил проблемы с радиоустановкой, которыми мы страдали с момента нашего прибытия. Я настроил, что бы они были готовы для следующих этапов.

— Дикарь Пять Один, Дикарь Пять Ноль — вызвал он — Проверка на один...

— На два...

Я следил за ним каждый раз, убедившись, что слышу его. Я переключил радио на счет три.

И три...

Я услышал звуковой сигнал, подтверждающий, что он отправил положение своего самолета в цифровом виде через Усовершенствованный Модем Данных по четвертому радиоканалу.

Я взглянул вниз. Его значок появился рядом с моим на странице тактической ситуации дисплея, подверждая что УМД и четвертый радиоканал работают.

Я передал "Данные есть", это означало, что я его услышал и получил его координаты, но дело было сделано только наполовину. Система была настолько сложной, что то, что вы могли слушать и получать данные, не означало, что вы могли передавать и быть услышанными. И нам надо было убедиться, что мой УМД мог также отправлять данные.

Я повторил процедуру в обратном порядке и нажал кнопку "отправить положение" на моем дисплее.

— Данные есть, отключаюсь.

Как только я убедился, что у нас нет косяков, я установил стабилизатор в горизонтальное положение и снова все отключил. Я зажал свои карты предполетной проверки между комингсом и его покрытием, надел одну из своих перчаток на ручку циклического шага, что напомнить себе не касаться ее голой рукой, когда настанет жара, а затем положил шлем на приборную панель. Я выбрался наружу, бросил жилет выживания обратно на сиденье и закрыл дверь.

Саймон и я побрели обратно в Оперативную комнату и сообщили им, что мы идем спать. Затем вернулись обратно через дорогу, разделись и влезли в наши спальники.

Мы вчетвером были в палатке ГБР "Апачей", вместо нашего обычного места размещения. Это было ближе к оперативной комнате. Экипажи "Чинуков" жили по соседству. У нас было несколько шезлонгов, связанных вместе наподобие дивана перед большим телевизором, с валяющимися повсюду журналами. Здесь парни из ГБГ/ГБР проводили большую часть своего свободного времени. Если ты был не здесь, ты должен был быть уверен, что в оперативном центре знают, куда ты идешь и взять с собой рацию.

Я, в основном, оформлял запросы на задворках Оперативной комнаты, где крутилось "Скай ТВ", рядом с кофеваркой. Я написал записки обо всех вещах: для параметров подъема НАР, в защиту использования "Флетчеттов", для обоснования покупки другого типа боеголовки "Хеллфайров" — и руководящий документ по динамической гармонизации для пушки.

Когда я не писал, я изучал записи фотопулеметов, которые не успел посмотреть за предыдущий день. Было много боев, так что были часы и часы записей. Каждый их дюйм надо было просмотреть, что бы я мог сопоставить данные и отправить обратно свои отчеты, а также консультировать экипажи по их технике.

Мы вчетвером снова встали в 7.00 по-местному — 03.30 по Гринвичу. Я обычно пропускал завтрак, но это были сумасшедшие дни, и вы никогда не знали, когда сможете снова поесть, поэтому я схватил большую миску каши и ломтики фруктов, и заполировал все это половиной галлона кофе.

Я сегодня не участвовал в операции "Даз", так как все было тихо, через несколько часов я сообщил в Оперативную комнату, что Саймон, Джон и Джейк возьмут "Лэндровер" и отправятся в прачечную, а я пойду позвонить по спутниковому телефону. Было 8.00 воскресного утро в Великобритании; был хороший шанс застать Эмили дома. Телефоны были на другом конце лагеря, чуть больше километра, так что я взял рацию и свалил.

Я успел поговорить с Эмили всего несколько минут, когда ожила "Моторолла".

— Мэнселл... Сенна... Топ Гир... Сильверстоун.

"Мэнселл" означало вызов экипажа ГБР, "Сенна" было вызовом для экипажа ГРГ. "Топ Гир" означало необходимость выдвигаться быстро, это чрезвычайная ситуация. "Сильверстоун" означало Оперативный центр. Вот где я должен быть. Три тысячи чертей: я был в другом конце лагеря, без машины — но я не хотел ее тревожить.

— Что случилось? — спросила она

Джон подтвердил вызов, до того, как я успел выключить звук.

— Манселл... Топ Гир... Сильверстоун.

— Ох, э-э, это какая-то реклама "Формулы 1". Послушай, милая, ты не поверишь — сказал я — но мне отчаянно нужно обосраться.

Я был прав. Она не поняла.

— Но ты только что позвонил по телефону...

— Ты знаешь, что я люблю...

— Ты мне сразу перезвонишь?

Вот задница.

— Я не так близко от туалетов. Если я не перезвоню, это будет из-за того, что очереди в воскресенье просто кошмар.

Я ответил на вызов, как только положил трубку.

— Сенна, Топ Гир, Сильверстоун.

Было 11.45 по местному времени и жарило, как из печи. Помимо летного комбенизона, я был в полном снаряжении, с пистолетом, пристегнутым к правой ноге и поджаривался, как поросенок. Я пробежал через лагерь так быстро, как только мог. Когда я добрался до главной насыпи, меня осенило, что возможно, Эмили заметила, что Сенна мертв и Манселл уже годы не участвует в гонках.

Когда я перебегал дорогу, я столкнулся с Джоном, двигающимся в другом направлении.

— Дуй к вертолету — завопил он — Навзад близок с "Сломанной стреле". Саймон и Джек выясняют детали.

Это было скверно. База была почти захвачена.

Мы оставили "Лэндровер" для Саймона и Джека. Я бежал рядом с Джоном, вверх и вниз по насыпям, пока мы наконец, не разбежались между двумя ангарами, он налево, я направо.

Тафф, Одаренный и ребята облепили вертолет, размахивая заглушками и чехлами, упихивая последние в их деревянные ящики для хранения.

Теперь у нас была взлетно-посадочная полоса с твердым покрытием, так что мы были вне инженерного парка и могли взлетать с пробега. ИВПП, ее рулежные дорожки, заправочные площадки и отсеки для перевооружения были сделаны из толстых пластин гофрированной стали и наши ботинки загрохотали, когда мы пробежали по ним.

Восьмифутовые бетонные заграждения, открытые с обоих концов, защищали каждый "Апач". Вы вьезжали с одного конца и выезжали прямо на рулежку с другого. Заграждения были достаточно низкими, что бы с задних кресел можно было видеть друг друга.

Закончив с нашими двумя, парни помчались подготовить запасные вертолеты в третьем и четвертом отсеках перевооружения, на тот случай, если у кого-то из нас возникнут проблемы при взлете.

Еще на бегу, я осмотрел заднюю часть "Апача", что бы убедиться в отсутствии выхлопных газов. Когда я обогнул правое крыло, я проверил, что сняты все чехлы с TADS.

Тафф крикнул:

— Пятьдесят предохранительных чек снято!

Я вскарабкался и рывком открыл свою дверь. Один взгляд по пути наверх, сказал мне, что все крышки были сняты. Я вытянул шею из окна, что бы проверить другую сторону фюзеляжа.

Я вставил ключ в гнездо.

— От крыльев... ВСУ... стабилизаторов отойти — я схватил свой жилет.

Это были не пустые предупреждения. Крылья с их гидравлическими приводами могли отрубить пальцы, когда они выходили в стартовое положение и парни проверяли вооружение, когда они были включены. Горячие выхлопные газы скоро вылетят из ВСУ и они не будут охлаждены, как выхлопы из основных двигателей, потому что это не требовалось: мы на ней не летали. Когда у стабилизаторов включалась гидравлика, они били вниз с силой, достаточной что бы убить любого, оказавшегося на их пути.

— От крыльев, ВСУ, стабилизаторов отошли — рявкнул Тафф в ответ.

От прибытие к вертолету до посадки в него, включая возню с моей "цыплячьей" бронеплитой, прошло шесть или семь секунд. Саймону, вероятно, понадобится не более пятнадцати или около того. Я переключил дисплей и другие приборы на дневное освещение, пока я затягивал свои привязные ремни и включил систему поиска и захвата цели, что бы охладить тепловизор.

Саймон побежал вокруг борта вертолета.

Тафф подключил гарнитуру со стороны правого борта, теперь я надел шлем. Он открыл дверь кабины Саймона.

Саймон вскарабкался рядом со мной и двинулся по УРПОА к своей кабине. Усовершенствованные Расширенные Передние Отсеки Авионики шли по обоим бортам всех "Апачей Лонгбоу". Он запрыгнул на свое место и опустил дверь. Моя уже была закрыта.

Он подключился.

— Что на докладе, старина? — спросил я.

— Навзад атакован. Они пытаются прорваться на базу. "Харриеры" уже летят из Кандагара. Как только они появятся, мы должны будем отойти, что бы сэкономить летные часы.

— У нас есть разрешение на запуск?

— Да.

— Блестяще.

Помня об операции "Мутай", как только вертолет ожил, я должен был проверить, что новые коды не слетели с радиоканалов.

— Есть данные — сообщил Джон, после проверки связи.

Теперь мы знали, что можем разговаривать по четырем радиоканалам и можем передавать данные между вертолетами.

В ту секунду, как Саймон был готов, я подал вперед и резко нажал по стояночным тормозам; они мне понадобятся при посадке. Нос резко остановился и качнулся. Как только первый вертолет был готов, он выдвигался вперед, давая знать второму. Я вырулил "Апач" прямо на дорожку ИВПП.

Я посмотрел вниз и взглянул через плечо. Джон качнул носом. Как только я увидел, что он снова двигается, я разблокировал наше хвостовое колесо, развернул вертолет на 180 градусов, снова заблокировал колесо и стал ждать. Я был немного правее осевой линии, на самом конце ИВПП, глядя в сторону Навзад.

Саксон Оперативный передал нам:

— Стойте-стойте.

Джон продолжил движение по взлетной полосе и вырулил на меня. Он развернул вертолет, оказавшись примерно в десяти футах от меня. У нас обоих был максимум рулежки для пробега.

Джейк вышел на связь по радио:

— Саксон, это Дикарь Пять Ноль, отправьте обновление.

— Они копируются прямо сейчас. Просто оставайтесь на ВСУ.

Мы привели оба вертолета на пункты дозаправки, подкачались, развернулись и запарковались в наших отсеках. Я как раз собирался отключить двигатели, когда оперативный центр связался с нами.

— Не отключайтесь. Они снова атакованы.

Я был уверен, что талибы изучали нашу реакцию. Вертолет не появился после первой атаки, поэтому они знали, что могут снова идти.

Мы взлетели и Джейк запросил у Саксона Оперативного еще одно обновление, когда колеса оторвались от земли.

— Они добрались до комплекса и пытаются прорваться.

Мы этого и ожидали. Со времен операции "Мутай", они были все ближе к окружному центру. Они прорыли тоннели через все здания, что бы внезапно напасть на нас у нашего порога.

— У вас есть точное местоположение?

— Негативно. Мы не знаем, где талибы находятся на земле. Все что мы знаем, что окружной центр под тяжелым обстрелом.

Мы проскочили на малой высоте над Трассой Ноль Один и начали подниматься, когда мы были над пустыней.

Джек вышел прямо на радио.

— Вдова Семь Один, это Дикарь Пять Ноль.

Нет ответа.

— Вдова Семь Один, это Дикарь Пять Ноль...

Ничего. Мы были слишком далеко. Не было никакого смысла выходить сейчас, но когда мы были ближе, возможно радио Джека могло пробиться.

Джек приказал набирать высоту. Если бы мы могли выйти в зону прямой видимости, мы могли бы быстрее связаться с ними.

В шестнадцати километрах от города, мы могли видеть Навзад. На первый взгляд, трудно было увидеть, что имели ввиду в Оперативном центре. Город выглядел более спокойным, чем когда-либо я его видел.

Джейк попробовал опять.

— Вдова Семь Один, как меня слышно?

— Лима Чарли.

— Отправьте обновление.

— Мы под тяжелым обстрелом со всех сторон. Сангары разбиты и мы не можем вести огонь. Мы думаем, они пытаются прорваться в комплекс с юга. Мы не можем послать никого в сангары. Нам нужно, что бы вы остановили атаку с южной стороны. Талибы находятся в здании в десяти метрах к югу от окружного центра и близки к прорыву.

Сломанная стрела

Воскресенье, 16 июля 2006 года.

Навзад.

Небо над Навзад было кобальтово-голубым, что составляло разительный контраст с тем, что я впервые увидел при своем посвящении шесть недель назад. Не было ни дыма, ни признаков сражения. Место выглядело как город призраков.

— Вдова Семь Один — вышел на связь Джейк — Это Дикарь Пять Ноль и Дикарь Пять Один. У нас 600 снарядов, семьдесят шесть НАР и четыре "Хеллфайра". Будем над вами через пять минут. Подтвердите, что все дружественные войска в окружном центре и на Святыне?

— Подтверждаю; поторопитесь пожалуйста.

Дело было плохо. Короткие волосы на моей шее встали дыбом. В протоколе приказов управления огнем не использовалось "пожалуйста", даже при начальных вызовах. Вдова Семь Один был один из лучших авианаводчиков; ситуация для него должна была быть отчаянной, что бы он сказал "пожалуйста".

— Дикарь Пять Ноль — сказал Джейк — Любые гражданские в зоне?

Он выдал нервный смешок.

— Вы должно быть шутите. Они все уже давно ушли отсюда.

Я слышал громкие удары на заднем фоне, но никакой стрельбы, к которой мы привыкли, когда войска были в контакте.

— Принято — ответил Джейк.

Святыня на мгновение закрыла мне обзор. Когда мы были в тени, я увидел яркое белое здание рядом с окружным центром. Оно выглядело совершенно новым.

— Вдова Семь Один, это Дикарь Пять Один. Четыре минуты до подлета. Откуда они нападают? — спросил Джейк.

— Вдова Семь Один. Мы разнесли все на куски с севера. Они прорыли тоннели между зданиями на террасах и из каждого дома на востоке стреляют по нам. Подождите немного...

Я мог услышать характерный треск и щелчки пуль, пролетающие мимо авианаводчика, и периодические хлопки и взрывы.

-... и мы думаем, они пытаются пробраться через южную стену — продолжал он — но мы не можем сказать точно, потому что сангары были оставлены.

Черт возьми, у него не было наблюдателей. Должно быть, они под ужасным огнем.

— Принято. Три минуты до подлета. — сказал Джейк. Я вижу белое Н-образное здание к югу от вас.

— Вдова Семь Один. Подтверждаю. Поторопитесь. Мы начали бой гранатами за Южную стену.

"Харриеры" должны были прибыть в то же время, что и мы. Мы должны будем передать им все, когда они прибудут. Хорошо, что они этого не сделали. "Харриеры" со своими бомбами и снарядами не смогут стрелять рядом с нашими войсками; они не смогли бы им помочь.

Черт, на самом деле мы тоже не можем...

Мой обзор на белое здание стал лучше. Оно было расположено боком к нам и имело вид буквы "Н". Сразу за ним была база. Выглядело так, как будто они были одно целое. Я знал, что это не так, потому что заглядывал туда несколько раз. Там был узкий переулок.

Когда войска выходили для пополнения запасов, они поворачивали направо, а затем снова направо, чтобы спуститься по переулку между белым зданием и южной стеной окружного центра. Этот проход был тесным.

Талибы сменили свою тактику с тех пор, как мы наподдали им в операции "Мутай". До 4-го июля они встречали "Апачи" в открытую и мало их уважали. Они пытались стрелять в нас, а затем бросали оружие.

После того, как мы надавали им по задницам в Навзад, они делали все, что бы атаковать только в том случае, если не ожидалось прикрытия "Апачей". Теперь они сражались только из укрытий. Они подгоняли свои атаки под нашу реакцию. Тридцать минут боя, затем перерыв, затем тридцать минут боя и так до самого утра. Это война на истощение продолжалась день и ночь, неделями. Это выматывало войска.

Талибы так нас опасались, что прорыли тоннели, что бы подобраться как можно ближе к окружному центру. Они сначала блефовали с атакой вполсилы, проверяя, будет ли прикрытие "Апачей", и когда мы не появились, они пошли туда.

Теперь мы прибыли в бушующую битву и у нас был шанс поймать этих подонков со спущенными штанами. Меня беспокоила только дистанция. Слишком близко и мы будем либо стрелять с риском убить наших собственных солдат, либо прекратим огонь и вместо этого будем снимать их смерть. Мне очень захотелось сходить поссать.

Я посмотрел вниз, на экран у моего колена. Изображение с TADS Саймона блестело под утренним солнцем. Не было никакой активности на главной улице.

Мы выскочили слева от Святыни, около километра, как если бы огибали Навзад. Джон выскочил справа. Нас разделяло около километра, и мы выходили на боевую атакующую позицию на южной стороне окружного центра.

Наши прицелы и датчики увеличили белое здание. Облачка дыма вылетали из-под крыши.

Мы проследили за западной частью города, и вышли перпендикулярно переулку между окружным центром и белым зданием; район был интересный. Это место кишело талибами, кружащимися словно дервиши, так как они забрасывали гранаты через пятнадцатифутовую стену. Наши парни из окружного центра бросали свои в ответ.

Они были вытеснены из своих сангаров в юго-восточном и юго-западном углах окружного центра и поэтому понятия не имели, что их гранаты без эффекта взрывались на вражеской крыше.

Одетые в свободные одежды фигуры двигались взад и вперед между переулком и зданием, пополняя запасы гранат.

— Доставь меня к ним — рявкнул Саймон.

Я потащил наискось ручку циклического шага и утопил ее во внутренней стороне моего правого бедра, бросив вертолет в крутом развороте. Я снова вывел его наружу, лицом к окружному центру, затем, наклонив, двигаясь подобно крабу, выровнял нас с переулком.

В этот момент Джон и Джейк все еще шли по дуге слева от нас.

Я быстро ввел их в курс дела.

— У нас есть талибы в переулке на юге от окружного центра и положительно идентифицировали их как враждебных. Заходим на обстрел из пушки, но это опасно близко, так что надо быстро получить разрешение.

— Я вижу их, оставайтесь на месте. — Джон прервался, что бы поговорить с авианаводчиком. Положительная идентификация гранатометчиков была достаточной, согласно ПОО, для открытия огня, но не было дистанции. Это было страшно. Опасно близко было преуменьшением в высшей степени.

— Вдова Семь Один, это Дикарь Пять Ноль. Мы ПИД их. Они опасно близко. Повторяю, опасно близко. Подтвердите, что хотите что бы мы открыли огонь.

Вдова отбросил позывной, что бы ответить как можно быстрее:

— А насколько точны ваши тридцатимиллиметровые?

— Я могу вогнать их в окно, если хотите — ответил Джейк — но повторяю, они опасно близко. Опасно близко. Наденьте на своих людей шлемы и броню, если хотите, что бы мы открыли огонь.

Это было смело. Теоретически, он мог всадить их прямо в окно. На практике, я не был в этом так уверен. Никто из нас не стрелял из этой пушки, и у нас также не было времени на проверку.

Я подтянул ручку обратно и сбросил шаг-газ, что бы замедлить наш подлет, пока мы не получили разрешение на открытие огня. Я видел, как талибы все еще пересекают пять метров между переулком и их зданием.

Авианаводчик вернулся к нам через тридцать секунд.

— Подтверждаю. Добро на открытие огня.

Джон подскочил:

— Дробь огню! Не стрелять!

— Дробь огню — отрепетовал я.

Мы как раз готовились к заходу. Я резко наклонил ручку циклического шага влево и замедлил наше движение направо вниз. Тогда я резко взял вправо, сильно замедлив скорость сближения, что бы Саймон мог наблюдать за врагом, будучи готовым к вызову.

Ну давай! Нам нужно стрелять! Талибы увидели, что мы приближаемся и побежали в укрытие.

— Подтвердите опасную близость с вашими инициалами и вашим одобрением — сказал Джон.

У нас не было бортовых самописцев. Если бы дело дошло до комиссии по расследованию, Джон хотел иметь возможность сказать: "Он знал, что мы были в опасной близости, потому что он сказал опасная близость. Что бы подтвердить, вот его инициалы". Именно это делало его одним из лучших старших авианаводчиков в округе. Он был намного впереди по ходу игры.

— Подтверждаю, Чарли-Альфа, Чарли-Альфа — опасная близость, опасная близость. Добро огню, добро огню. Даю добро.

— Чарли-Альфа, опасная близость, добро огню — отрепетовал Джек, бодрый как огурчик.

— Захожу — передал Саймон Джеку.

Я мог видеть все на дисплее. Саймон прицелился в то место, где соединялись крыша и стена, обращенная к нам. Я довернул нас, что бы он мог удерживать прицел.

— Только десять снарядов, дружище. — Я не думал, что Саймон накосячит, но я не хотел, что бы произошла ужасная ошибка.

— Я уже поставил на десять. И я выпущу только часть из них.

Хорошая мысль. Он не стал включать нормальную боевую очередь по двадцать. Чем дольше очередь, тем больше вероятность смещения. Если вы выпускаете пятьдесят снарядов, это означает пять секунд удержания неподвижным прицела с вертолетом, который движется к цели. Я должен был удержать машину и направить ее прямо на них, что бы дать Саймону шанс.

— Как думаешь, это достаточно точно? — спросил он.

Малейшее движение его большого пальца сдвинуло бы прицел и при движении с такой скорость, компьютер бы решил, что он отслеживает цель.

Мы летели на тридцати узлах. Пушка М230 "Хьюз", одноствольная, с внешним питанием, калибром 30 мм, с ленточным питанием, допускала ошибку в три тысячные от дистанции. На этом расстоянии — 2 000 метров, это давало шесть метров.

И пушка была не единственной переменной. Я удвоил цифры в голове — получалось целых двенадцать метров на такой дистанции. Так что, некоторые из наших снарядов могут приземлиться в комплексе. Одна тысяча пятьсот метров должна будет привести к ошибке рассеивания в девять метров — за пределами комплекса — если Саймон сделает достаточно точный выстрел. Если нет, то мы получим вероятность "синих по синим".

— Дружище, смотри сам. Три тысячных от дистанции на ошибки, удвоим до шести для женщин и детей. Две тысячи метров на двенадцать мил и мы попадаем внутрь комплекса. Мы должны быть на 1 500, тогда уложимся в девять. Не стреляй раньше полутора тысяч, старина.

Я должен был держать машину на 100 процентов устойчиво, Саймон должен был отработать безупречно и даже тогда мы не знали, способна ли пушка поразить цель в прицеле. Мы оба знали, что если наши снаряды лягут в комплексе, мы с высокой вероятностью убьем или серьезно раним наших собственных солдат. Мы также окажемся в зоне огня талибов; мы будем легкой добычей.

Что бы мы не сделали, это будет кошмаром.

Мы нарушали каждое правило, делали все, что нам учили не делать.

Но какой у нас был выбор? Если враг прорвется, это будет похоже на поножовщину в пабе. Мы бы были бесполезны.

У нас был авианаводчик под такой угрозой, что он был готов вызвать огонь на себя, спасая большую часть своих людей и удерживая базу. Сдаваться для них был не вариант; талибы бы содрали с каждого из них кожу заживо.

У нас была одна попытка и все.

Я разогнался до шестидесяти узлов, так что у меня была скорость для маневра, если бы нас сбили.

Я начал отсчет дистанции.

— Один девять... Один восемь...

— Спокойно, спокойно Саймон. Малейшее движение выпустит эти снаряды.

— Я охрененно хорошо знаю это, Эд.

Конечно, он это сделает. Но просто сказав это, я почувствовал себя лучше.

Я снова увидел фигуры, выскакивающие в переулок. Они двинулись к стене окружного центра с тем, что выглядело как деревянный крест в их руках.

Саймон удерживал прицел на том же самом месте — у него не было выбора, кроме как держать его совершенно неподвижно — и я все еще считал. Саймон увеличил масштаб, что бы убедиться, что при нажатии на спуск не будет ошибки, и когда вы увеличиваете масштаб на такой дистанции, картинка на экране выглядит очень крупной.

Фигуры вышли за границы экрана и я посмотрел вверх, что бы увидеть, что они задумали. Они уже добрались до основания стены.

— Один шесть... Один пять...

За долю секунды до того, как Саймон нажал на спуск, они рванули прочь от стены и побежали обратно к зданию, волоча крест за собой.

Пушка задергалась. Мои ноги вибрировали. Перекрестье прицела Саймона не сдвинулось ни на миллиметр. Я видел как счетчик на дисплее быстро уменьшился с 300 до 295, когда вылетели снаряды, но мне не нужно было смотреть; я слышал и чувствовал пять характерных ударов.

Бросив свои гранаты, последние три талиба вернулись к тому, что по их мнению, было безопасным зданием, в тот же момент, как снаряды врезались в стену и крышу. Я видел попадания всех пяти снарядов. Три скучные маленькие черные дыры в крыше и два, которые попали в стену, дали чуть заметные облачка пыли. Для стороннего наблюдателя это выглядело довольно незначительно, но для меня это означало одно: пушка свое дело сделала. Это был Малый-не-промах.

Я передал Дельта Отель — прямое попадание — на частоте авианаводчиков.

Мое ликование был прервано Вдовой Семь Один:

— Стоп, стоп, стоп!

Я круто накренил вправо ручку циклического шага и дал до упора шаг-газ, уходя от здания. Мы опустились на 1000 футов и теперь были в 1000 метрах от талибов. Я пытался держаться на этой высоте на всем пути и я не хотел менять положение вертолета, пока Саймон сражался, пытаясь удержать перекрестье прицела на месте.

Я летел прямо в пасть смерти, прямо им в глаза. Если бы они стояли на земле и решили открыть огонь, они могли бы нас стрелять в нас так же легко, как и мы в них. Я не должен был этого делать. Но на нас никто не смотрел — люди, которых я видел на улице, бежали обратно. Меня беспокоило только то, что эти снаряды могли попасть в комплекс. Я был свидетелем того, что они попали в здание и людей, которые были внутри.

— Стоп-стоп-стоп! — повторил авианаводчик — Ваши снаряды попадают внутрь окружного центра. Как поняли?

Саймон завопил:

— Черт!

— Дикарь стоп — ответил я

Я вытянул голову влево, когда ОЦ появился в поле зрения. Никто в нас не стрелял, это была просто пыль, вздымавшаяся в нашем собственном дворе.

Черт, может Джейк выстрелил и попал в комплекс? Я не видел Дикаря Пять Один. Они продолжали кружить и должны были прикрыть нас. Я знал, что Джон будет прямо за мной на шесть часов, с пушкой Джейка наготове. Когда мы прервали наш заход, Джейк мог выстрелить прямо вниз, прикрывая наш отход. Настроить гоночный трек, как мы это называли, или настроить шаблон — один стреляет, один заходит, потом один отходит, заходит второй.

Джон вышел на меня:

— Дружище, ты попал в окружной центр.

Что за чертовщину он придумал?

Я думаю, он решил, что мы выпустили десяти— или двадцатиснарядную очередь, увидел только несколько попаданий в крышу здания и решил, что остальные попали в комплекс.

Я бросил "Апач" на левый борт, когда мы набрали высоту и заметил Джона и Джейка на западе, где мы начали свою атаку.

Я переключился на радиоканал между вертолетами и нажал кнопку микрофона на ручке циклического шага, в то время как Саймон обшаривал цель и окружной центр в поисках вражеского и дружественного огня.

— Это не мы. Каждый снаряд лег в здание. Вы стреляли, что бы прикрыть наш отход?

— Негативно — сказал Джейк — Мы не стреляли.

— Я так и думал. Я на 100 процентов уверен, что это были не наши тридцатимиллиметровые в ОЦ. Это были гранаты, не тридцатимиллиметровые. Я видел, как из забросили из переулка, перед тем, как мы открыли огонь.

Я переключился обратно на авианаводчика, что бы объяснить, что произошло.

— Негативно, негативно. Это не мы. Это гранаты, которые забросили в ваш комплекс. Мы сделали Дельта Отель по дому на юге. Они пытаются прорваться в ОЦ. Как поняли?

— Вдова Семь Один, принял. Повторите атаку... Повторите атаку...

Я возблагодарил Господа, что как офицер по вооружениям я следил за снарядами подобно ястребу. Я изучал влияние вооружений на разные здания, что бы повысить нашу эффективность. Я просмотрел полет каждого выпущенного пушечного снаряда в зоне боевых действий, изучая их воздействие на разные поверхности и обучал соответственно тактике.

Если вы видите человека, бегущего по трясине в Зеленой зоне и рядом с ним была стена, вам не нужно целится в него или в землю. Если вы промахнетесь, снаряды взорвутся в земле. Выстрелите в стену рядом с ним, когда он бежит, и вы накроете его с первого раза. Вам даже не надо будет попадать в этого парня.

— Дикарь Пять Ноль, заходим с десятью тридцатимиллиметровым снарядами.

Блестяще — они тоже предпочли десятиснарядные очереди.

Я выровнял и развернул вертолет, так что мы были на противоположной стороне цели от Джона. Белое здание было ориентировано с востока на запад. Я зашел с запада, выстрелил из пушки, ушел на юго-восток, затем поднялся, постоянно поворачивая вертолет влево, что бы я мог следить за комплексом. Я не хотел улетать от него, я хотел держать его в поле зрения.

Саймон сконцентрировался на своей цели, а я на ландшафте вокруг нее. Я высматривал убегающих, что бы натравить на них Саймона. То же самое происходило и в другом "Апаче".

Саймон увеличил масштаб, что бы посмотреть, есть ли кто-нибудь в здании. Он изучал дверные проемы и окна.

С финальным противозенитным маневром мы развернулись к нему носом. Глядя на комплекс с востока, я видел Джона, летящего к нему с запада. Он был намного ближе, чем мы.

Мы были на встречных курсах и Джейк стрелял прямо вперед. Это не было проблемой; я знал, что снаряды идут вниз. Но у меня была работа через несколько секунд. Не было никаких шансов, если противник выйдет один на один с "Апачем", но когда мы повернемся к ним хвостами, они могут выпустить ракету с тепловым наведением или выстрелить несколькими РПГ.

Мы должны были прикрывать друг друга.

Как только Джон и Джейк закончат свой заход, я должен буду быть на их позиции, что бы Саймон открыл огонь из своей пушки по зданию, прикрывая их отход — или, если я увижу каких-нибудь противников за пределами здания, я должен буду обстрелять их сам. К тому времени, когда я скажу Саймону о них, будет слишком поздно; защита вертолета была выбором между победой или поражением за доли секунды.

Я видел как Джон приближается к цели.

Мы были в 2500 метрах и медленно приближались. Мы вышли нос к носу. Они были ближе и шли быстрее. Когда они отвернули прочь, Саймон уже навел свое перекрестье прицела и я смотрел через окно кабины; глядя на переулок и главную улицу перед зданием в поисках любых убегающих или целящихся в птичку Джона талибов.

Любой из нас мог стрелять — неважно, кто контролировал пушку последним. У нас обоих был контроль над вооружением. Пушкой управлял он и сейчас перекрестье прицела было под его управлением. Но если бы я что-то увидел, я сказал бы "Моя пушка", нажал "Пушка" на ручке циклического шага и она переместится туда, куда смотрит мой глаз и будет под моим управлением.

Задача Саймона была прежде всего в том, что бы атаковать цель; добиться успеха миссии. Он был командиром на боевой задаче в вертолете. На мне была защита вертолета; поддерживать защиту платформы. Если бы я заметил угрозу моему "Апачу" или Джона, это было бы важнее, чем убивать талибов в любом случае. Все дело было во взаимной поддержке. Поэтому мы всегда старались видеть и защищать друг друга.

Саймон уменьшил картинку на экране, что бы видеть все белое здание целиком. Теперь он мог навести перекрестье прицела на любую цель, которую выбрал, стабилизировать его и нажать на курок, когда сочтет нужным.

Я сканировал окрестности на предмет того, кто пытается напасть на моего ведущего. Пушка не будет двигаться, пока не привязана к моему глазу. Но в тот момент, когда я что-нибудь увижу, это будет "Моя пушка!" — бац — конец. Когда я это скажу, я подниму большой палец и нажму на спуск. В течении доли секунды снаряды полетят с вертолета.

— Огонь — сообщил Джек.

Я видел, как серое облако появилось под носом их "Апача", с каждой стороны ствола, пороховые газы пушки выбрасывались в воздух, после того как их выплюнул дульный тормоз. Саймон обшаривал задние в поисках убегающих. Я в основном, присматривал за Джоном.

— Отходим — сообщил Джон.

Они прервали заход и я наблюдал за попаданиями снарядов по всей верхней части северного крыла здания. Они отошли на юго-запад, как и мы. Я наблюдал, как они отходят и ждал, пока они не наберут высоту. Их орудие тоже оказалось точным. Стрельба Джейка была на высоте, это должен был быть наш день.

— Стоим на месте. На этот раз я не собирался пикировать. Я не хотел терять свою высоту. С точностью пушки и TADS Саймон может управиться ювелирно и смертоносно. Я подлетал на уровень, пушка Саймона постепенно направлялась вниз.

Снова Саймон прицелился в промежуток между стеной и крышей.

— Прикрываю. — Джон дал нам знать, что они могут атаковать, если нас обстреляют.

— Дикарь Пять Один, захожу с двадцатью тридцатимиллиметровыми — доложил Саймон на частоте авианаводчиков.

Я набрал скорость и когда Саймон нажал на спуск, я вышел на связь между вертолетами.

— Дикарь Пять Один, открываем огонь, двацать снарядов тридцать майк майк.

Снаряды застучали по стене и крыше.

Джон ответил по межвертолетному радиоканалу:

— Не уверен, что мы оказываем на них какой-то эффект.

Я ответил:

— Маленькие отверстия на крыше, означают что они проникают внутрь до взрыва. Это будет опустошение внутри.

— Принял.

Фугасно-зажигательные боеголовки двойного назначения взрывались на стене. Это было хорошо, но осколки оставались снаружи. Те, что попали в крышу, оставляли безобидные на вид отверстия, но взрывались после пробития. Я бы не хотел, что бы один из них оказался со мной в комнате, с тысячей осколков, вспышкой пламени и ударной волной.

— Отходим! — я отвернул так быстро и так резко, как только мог, летя на юго-запад, пытаясь найти своего ведущего, когда я очнулся. Они были все на месте.

Дикарь Пять Ноль атаковал, как только увидел, что мы готовы. Он стрелял по всей крыше. На улице все еще никого не было. Должно быть, они все были внутри.

Мы повернули обратно. Саймон прицелился чуть выше того места, куда он стрелял в прошлый раз. Как только он собрался нажать на спуск, он сообщил: "Открываю огонь!" и медленно поднял прицел вверх, когда давал двадцатиснарядную очередь. Тридцатимиллиметровые проложили себе путь через крышу.

Ни один все еще не вышел из здания.

Вдова Семь Один передал:

— Мы слышим крики. Так держать!

Внутри этих стен был Армагеддон.

Дикарь Пять Ноль сообщил:

— Я иду к дверям и окнам — вы идете к другому крылу.

Для меня это имело смысл. Если бы я прятался в первом крыле, я бы знал, куда буду бежать. Мы повторяли то, что делали, с другой крышей. Джейк прикроет двери и окна, на тот случай, если попробуют пойти на прорыв.

Джон и Джейк начали заход. Я не видел их выстрелов, когда они выпотрошили дальнюю сторону.

Мы зашли через считанные секунды после них и обрушили еще одну двадцатиснарядную очередь на вторую крышу.

Дым вырывался из проделанных отверстий и клубился из дверей и окон.

Джон и Джейк дали еще одну двадцатиснарядную очередь в основной этаж второго крыла.

После этих нескольких атак, мы разделали обе крыши и оба фасада. Единственное, чем мы еще не занялись, был центральный проход, соединяющий обе половинки "Н".

Саймон сообшил:

— Последнее укрытие.

Он прицелился в центральную часть крыши. Под ней была стальная дверь. Он нажал на спуск и прострочил снарядами крышу, дверь и опустился к фундаменту здания.

Джейк передал:

— Смотри и стреляй, и ищи убегающих. Прием.

Мы направились на запад, в 1000 метрах друг от друга. Мы кружились в поисках движения. Но из здания выходил только дым.

— Вдова Семь Один, это Дикарь Пять Ноль. Как у вас сейчас дела?

-Вдова Семь Один, гранаты и стрельба прекратились, как только вы начали атаковать. И крики прекратились. Кто-нибудь сбежал?

После короткой паузы, Джон щелкнул микрофоном:

— Вы кого-нибудь видели?

Я спросил через интерком:

— Саймон, ты что-нибудь видишь, дружище?

— Негативно. Ни души.

— Сто процентов, не от этого вертолета.

Джейк ответил:

— Вдова Семь Один, это Дикарь Пять Ноль — 100 процентов негативно. Мы останемся здесь так долго, как сможем.

Мы не хотели их оставлять. Если бы кто-то выжил, в какой-то момент им бы пришлось бежать из этого здания и когда они бы это попытались сделать, мы бы их прищучили. Или они должны были задохнуться насмерть.

Мы кружились и ждали прорыва. Им придется бежать через главную улицу или к Святыне.

— Это Вдова Семь Один. Наши люди снова в сангарах.

Часовые теперь могли видеть и убивать любых убегающих.

"Харриер" прошел над нами, с позывным "Высотник", и мы связались с Вдовой.

— Вдова Семь Один, это Дикарь Пять Ноль. С прибытием на позицию "Высотника", как нам ни жаль, мы должны отойти.

Нам приказали экономить летные часы.

— Большое вам спасибо. Надеюсь, увидимся сегодня ночью. — Он звучал на 100 процентов веселее, чем когда мы появились.

— Если бы все зависело от нас, мы были бы тут каждую ночь. Удачи. — ответил Джейк, и он тоже имел это ввиду.

— Дикарь Пять Ноль... это Высотник... Вы мне что-нибудь оставили?

— Негативно, место выглядит тихим. Свяжитесь с Вдовой Семь Один для обновления данных в зоне действий. — ответил Джейк. — Мы отходим на базу.

Мы не могли рассказать Высотнику больше. Все что мы сделали, это покружились и размолотили белое здание, и теперь мы собирались свалить. Мы больше действительно ничего не знали.

После того, как авианаводчик передал сводку по зоне действий — что случилось и какие были угрозы — мы направились обратно на базу.

Мы заправились и зарулили на стоянки. После отключения двигателей, парни приступили к работе, пополнив 30 мм, а техники проверили вертолет.

Мы были загружены и готовы отключиться раньше Джона и Джейка, так что я вышел на связь.

— Саксон, это Дикарь Пять Один, разрешите заглушить системы?

— Саксон, глушите. — Это был добрый знак. Это означало, что Навзад на время успокоился. В противном случае, нам велели бы сидеть на ВСУ, в готовности сменить Высотника.

Улыбка Джейка растянулась от уха до уха, когда он вошел в оперативную комнату.

— Эй, парни! Как дела? — он очень гордился их с Джоем представлением.

Все подняли глаза. Никаких улыбок.

— О, смотрите, это убийца. — Крис покачал головой.

Джейк всегда обменивался с ним подколками по-королевски, но не в этот раз. На это раз что-то было не так.

— Президент Карзай хочет знать, почему мы убили невинных афганских граждан. — комэск смотрел волком — Ты ведь знаешь, что это было за здание?

Джейк выглядел обеспокоенным.

— Оно хорошо выглядело?

— Хорошо... да...

— Миленькое белое здание? Вы не видели на нем никаких красных крестов, не так ли?

— Что?

Я пробежался по памяти на варп-скорости. Я вдруг почувствовал себя крайне неуютно.

— Вы расстреляли чертов госпиталь.

— Нет! — Джейк побелел как простыня и тревожно оглядел всех нас — свое звено.

— Это называется клиника. Это госпиталь.

Наши челюсти отвисли.

Джек наклонился вперед и оперся руками об оперативный стол, пытаясь успокоится. В комнате стояла мертвая тишина.

Я подключился, что бы его поддержать.

— Ты сделал все согласно ПОО, дружище. Я видел, как талибы выбегали из него в атаку, будто из мышиных нор.

Крис расхохотался, за ним последовали и остальные.

— Это была клиника. Но она уже давно заброшена.

Мы по-быстрому выпили кофе после доклада, вместо обеда, который мы пропустили. Кажется, у нас пропал аппетит.

— Знаете, что меня больше всего обеспокоило, когда мне сказали, что это клиника? — сказал Джон — Они слышали множество криков.

Я кивнул головой.

— Я представил себе маленьких детей и все такое. — сказал Джон.

— Мой желудок сделал мертвую петлю — добавил я.

Талибы ушли из города еще до того, как мы коснулись колесами земли. Они направили в Кабул сообщение, что "Апачи" обстреляли клинику и убили десятки больных и раненых. Карзай его проглотил.

Мы передали разрешение на открытие огня от Тактического оперативного центра "Вдова". Авианаводчик сказал, что у него не было выбора и мы сделали то, что он требовал. Все, кто был в окружном центре Навзад, знали, что здание пустует и представляет для них угрозу, но это не остановило дерьмо из Кабула.

Было большое обсуждение. Все свелось к правилам открытия огня.

Он мог видеть цель? Да, мог. Это было в его сфере ответственности? Да, так и было. Мог ли он остановить атаку, используя более мягкий подход, повысить уровень воздействия что бы соответствовать атаке? Нет, он не мог; они собирались передать код "Сломанная стрела". Наш авианаводчик Альфа Чарли был снят с крючка, но на нем дело не закончилось.

Кабул по-прежнему хотел получить ответы и это означало отправку записей командиру полка в Кандагаре, с тем, что бы он мог получить представление, прежде чем дать ответ по инстанциям.

С правительством Великобритании, дышащим ему в затылок, подполковнику Фелтону нужны были ответы и быстро. Он позвонил и ясно дал понять, что доверяет нам и если что-то будет не так, он все равно будет нас защищать, когда придет время. Он хотел знать, видели ли мы что-нибудь, что могло предотвратить атаку клиники и действовали ли мы соразмерно угрозе?

Мы все видели и было совершенно ясно, что талибы использовали здание в качестве опорного пункта для атаки на окружной центр. Они не стеснялись продолжать штурм на наших глазах и использовали здание в качестве убежища между нападениями. Если бы мы не открыли огонь и покинули Навзад, когда у нас бы закончилось горючее, они продолжили бы атаку.

Любой вызванный реактивный самолет не мог бы поразить цель, так близко к окружному центру. У наших людей был единственный шанс уцелеть. Их последним шансом была атака "Апачей" — ни один другой летательный аппарат не смог бы работать — что бы уничтожить талибов в соседнем здании, прежде чем, или бы они ворвались в окружной центр, либо у нас закончилось бы топливо.

Командир полка поблагодарил нас и записи должны были отправиться к нему "Рысью" в Кандагар, что бы он их позже просмотрел.

В течении нескольких следующих недель после этого, Джейк все еще вздрагивал, когда люди подходили к нему и бормотали слово "клиника". И многие это делали.

План

Воскресенье, 16 июля 2006 года

Кэмп Бастион

Я решил немедленно провести разбор полетов с нашими записями Hi-8. Я собрал Саймона, Джона, Джейка и нашего оперативного офицера вокруг маленького планшета "Сони", что бы обсудить с ними и просмотреть правила открытия огня. Я хотел особенно сосредоточиться на попадании наших снарядов.

Джейк и Джон уже знали, что мы не стреляли по комплексу, но я все еще считал, что важно показать им то, что я видел.

Для меня все записи применения вооружения выглядели как будто проигрываемыми в замедленном темпе. Я просматривал записи фотопулеметов с 2003 года, снова и снова. Я больше не пытался увидеть попадания снарядов. Я смотрел как движется линия прицела, как зависит стабильность от дистанции. Я смотрел на крошечные мелочи, которые другие не замечали, потому что они были слишком возбуждены от азарта при виде целей, взрывающихся в перекрестье прицела.

На крошечном экране 3х4 дюйма мы увидели именно то, что описали командиру полка. Я нажал кнопку проигрывания в замедленном режиме, как только увидел изменение счетчика с 300 на 299. Саймон записывал изображение с системы наведения, и мы видели то, что наблюдали из "Апача", только кадр за кадром. Снаряд, в конце-концов, попал и взорвался. Я продолжил покадровый просмотр, для всех пяти снарядов.

Вы не видите отдельные снаряды, только тепловые завихрения от них, а затем взрывы. Они шли с интервалом в 1/10 секунды. Потребовалось полсекунды, для попадания всех пяти снарядов в здание. Ни один из них не попал внутрь комплекса.

— Посмотрите на на вспышку здесь — я повторил место, где снаряд попадает в крышу. Там были небольшие отверстия, проделанные каждым из снарядов.

— Почти ничего — сказал я. — Но взгляните на тот, который попал в стену. Впечатляющий взрыв, но он не пробил стену здания.

Я нажал быструю перемотку вперед и сквозь дыры в крыше показались струйки дыма, но ничего не было из дыр в стенах. Дым валил из окон и дверей рядом.

— Когда вы стреляете во что-то, смотрите, какой от этого получается эффект; только тогда вы узнаете, если ваше оружие...

Полог откинулся, и ребята с "Чинуков" ворвались в палатку. Они только что получили вызов. Они пришли присоединится к нам, за штабным столом. Полет спас меня от еще одной перемотки.

Оперативный офицер вбежал из соседней двери, качая головой. Дики Бонн был обычно таким крутым, что я думал, есть ли у него вообще пульс.

— Это Навзад — сказал он.

Парни с "Чинуков" недоверчиво посмотрели на него. Во время их последней вылазки, талибы промахнулись по ним буквально на волосок. Они этого не показывали, но должно быть, они малость обосрались.

— Есть ли временные рамки? — спросил один из пилотов.

— Мы пока этого не знаем.

Никола Бенци, военно-морской летчик, прибывший по обмену с ВВС, посмотрел на нас и уныло усмехнулся.

— Мы снова туда идем.

Мы знали, как их всех зовут и хорошо ладили, но не слишком сближались. Все держались вежливо, но своей компанией. Мы обменивались шутками, когда видели их в оперативном центре, но они оставались в своей палатке, а мы оставались в нашей, хотя они были рядом.

Отчасти, из-за того, что нам было стыдно приглашать их. В Армейском Авиационном Корпусе был только телевизор, со старым "Плейстейшн" внизу, несколько книг и пачка журналов; у них была стереосистема, широкоэкранный телевизор с объемным звуком, "Xbox", "Плейстейшн" и любые игры. У нас были шезлонги, у них настоящий диван. У нас были раскладушки, у них настоящие кровати. У нас был охладитель, у них был холодильник. Когда дело касалось домашнего уюта, ВВС не страдали херней.

Мы иногда садились вместе поесть, но не часто. Может быть, мы не хотели навязываться. Они были на острие. В них стреляли и попадали каждый день. Для них не было никаких послаблений. Когда они расслаблялись, мы оставляли их в покое.

Их задача теперь, сказал Дики, была в том, что бы взять два "Чинука", загруженных войсками и припасами и перебросить их в окружной центр. Наша задача была защитить их.

Главный вопрос для нас был — когда? Можем ли мы выбрать время? Если да, то как мы собираемся побрить эту кошку? Были ли способ застать их врасплох?

Вопрос, который мы задаем себе, как мы будем защищать их? Вкратце, мы этого сделать не могли. В прошлый раз мы сблефовали и минометы промахнулись не более чем на минуту.

Теперь мы должны будем обыскать каждый дюйм Навзад на предмет опорных минометных плит, подноса в метр диаметром с торчащей из него трубой. Тепловизор тут не поможет: труба не будет слишком горячей, пока из нее не выстрелят, а к тому времени будет слишком поздно. Будет лучше увеличить масштаб камеры, но даже тогда это будет похоже на поиск иголки в стоге сена. Слишком много было трущоб с их улочками, дворами и переулками.

Где было очевидное место для огневой позиции? Это не могла быть вершина Святыни — слишком близко. Если они заберутся в Зеленую зону, у нас не было шансов. Они могут сидеть под куском дерюги и прослушивать наше радио. Когда они услышат треск, они сбросят прикрытие, выстрелят и набросят ее обратно.

Мы могли бы провести профилактический обстрел, что бы попытаться спровоцировать ответную реакцию, но нам не разрешали стрелять по целям, которых мы не видели или которые нам не угрожали. Мы могли стрелять только в пустыне или там, где мы наверняка были уверены в безопасности.

Николя пожал плечами.

— Хорошо, как тогда мы собираемся это сделать?

Мы могли бы высадить парней в пустыне, на приличном расстоянии от Навзад и сопроводить их по дороге. Но им придется тащить тонны боеприпасов. Они могли бы отправить машины, но тогда талибы получат предупреждение о их месте назначения. У талибов была бы пропасть времени, что бы оборудовать новые огневые точки и порвать парней в куски, когда они попытаются вернуться в окружной центр.

Единственным рабочим вариантом было приземлиться рядом с окружным центром. И когда дело до посадочной зоны, единственный вариант был к юго-западу от базы, защищенный дружественным огнем со Святыни.

Единственное что мы знали наверняка, это то, что мы не можем идти снова в дневное время. Талибы знали точные координаты "Чинуков" во время прошлого визита и упустили их только на секунды. Мы теперь даже брились в сумерках.

Мы выцепили офицера разведки. Джерри записывал каждую огневую позицию и каждый случай, когда талибы обстреливали окружной центр.

— Когда именно начинаются обстрелы в Навзад?

— Примерно через полчаса после того, как стемнеет.

— Если бы ты был противником, и ты должен был бы выбрать огневую позицию для обстрела окружного центра, где бы ты ее выбрал?

— За исключением сегодняшнего дня, их огневые позиции всегда были с севера, через северо-восток на восток — сказал Джерри. — Они никогда не заходят слишком далеко; только вокруг центра города, где они знают, что мы не можем за ними следить.

— Окай, если ты ведешь обстрел с севера или северо-востока, как и когда ты это будешь делать?

— Сбить вертолет для них по прежнему цель номер один. Они разместят оружие на точках в течении дня. Они будут двигаться, только если будут уверены, что вы не придете. Я думаю, они забросят свое оружие после заката, когда переключат свое внимание на ребят на земле.

— Это все часть все того же плана. Они будут пытаться уничтожить их, в надежде увеличить количество раненых. Они знают, что если они преуспеют, вам, ребята, придется идти, давая им возможность вас сбить.

— Они не будут тут торчать, с оружием наизготовку. — сказал Джерри. — Они поддерживают спорадический огонь круглые сутки семь дней в неделю, но по окружному центру они начинают бить после наступления темноты. Они вряд ли войдут в город в дневное время, потому они знают, что их заметят, особенно с тяжелым вооружением.

Жребий был брошен. Они, должно быть, предполагали, что выбив шесть сторожевых вышек — мы узнали о двух других сангарах на разборе — и забросив все эти гранаты, мы, должно быть, имели много раненых. Как оказалось, никто из них не был ранен настолько серьезно, что бы вызывать медэвак. Они ждали бы нас весь день, что бы устроить засаду и ждали бы нас снова, пока не слишком стемнело.

Два лучших времени для атаки — это на рассвете и в сумерках. Это не совсем день и не совсем ночь. Сумерки были отличным временем для высадки, но и для ухода после засады. Глаза еще не привыкли к темноте, поэтому ошибок в оценке расстояния и опознавания будет предостаточно. Экипажи будут в безопасности, потому что талибы изо всех сил пытались определить их точное местоположение, когда они были в самом уязвимом положении — от тридцати секунд до минуты на земле. Но это было также лучшее время для засады; идеальные условия для стрельбы, а затем для отхода, потому что любое последующее преследование будет затруднено темнотой. Или они так думали.

Для наших тепловизоров не было разницы, день или ночь. Когда наступят сумерки и они вернутся к своим минометам или пушкам на огневых точках у окружного центра, талибы станут идеальной мишенью.

Как только мы не появились для того, что бы забрать раненых после заката, они предположат, что никто не был достаточно серьезно ранен. Они соберут свое тяжелое вооружение и продолжат крушить окружной центр, как это было последние три ночи подряд.

Все боевые показатели за последние несколько недель свидетельствовали о том, что они были полны решимости взять Навзад, пока неверные не изменили правила или не перебросили подкрепления.

Мы уже пробовали высаживаться в сумерках и знали, что на рассвете может быть слишком поздно, поэтому согласились, что мы пойдем на закате и высадимся через двадцать минут, после того, как тьма опустится на землю, когда враг, скорее всего, будет в движении. Мы войдем и выйдем после того, как они демонтируют свое тяжелое вооружение и до того, как они его снова установят. Короткое окно возможностей — но единственное, что у нас было.

Так что теперь мы знали когда. Мы должны были решить как.

"Апачи" должны были сидеть, сложа руки. Не было никого смысла лететь впереди "Чинуков" для поиска вооружений; мы могли с тем же успехом объявить о их предстоящем прибытии через громкоговоритель. Мы уже использовали план "обман-и-прибытие-и-отбытие-Чинуков-в-последнюю-минуту"; талибы не собирались покупаться на него дважды. И они знали, что "Апачи" будут на позиции всего пару часов. Они будут готовы открыть огонь из минометов, как только прибудут "Чинуки".

Лучше всего пустить "Чинуки" первыми, по крайней мере, они прибудут без предупреждения. "Чинуки" должны будут прибыть, сделать выброску и уйти в течении тридцати секунд. Солдаты должны будут буквально бежать к земле.

Одной из серьезных проблем было то, что талибы вырубили все генераторы в Навзаде; теперь там была мертвая тишина. Чинук был совсем не незаметным, и ваш слух обостряется ночью. Если бы они прогремели как обычно над пустыней, игра бы немедленно закончилась. Лучший способ дать им войти тихо — экранировать их шум с помощью гор.

План должен был сработать. Как только "Чинуки" прокрадутся с запада и окажутся на земле через двадцать минут после наступления темноты, мы ударим прямо и сильно. Надеюсь, они войдут и выйдут, до того, как их засекут талибы. Если они попадут в "Чинук", мы прикроем огнем, что бы солдаты и сбитый экипаж могли добраться до окружного центра. Нужно было попытаться поддержать окружной центр, чего бы это не стоило. Альтернативы не было. Мы все согласились, что это наш лучший шанс войти и выйти живыми.

Теперь мы должны были доказать это командиру 3-го парашютно-десантного батальона подполковнику Туталу.

Дикки Бонн отбыл на целый час.

— Это было нелегко — сказал он. — Он хочет, что бы его люди были там прямо сейчас. Он беспокоится о новых атаках. Но он оценил ваш план и мы начинаем.

Мы запланировали отправиться за сорок минут до заката и пройти по широкому обходному маршруту. Мы полетим через горы, где, как мы знали, не было захваченных деревень. Мы выйдем на западе, через север и подойдем к Навзад из-за хребта.

Затем мы пойдем на бреющем, убавив обороты, так что бы "Чинуки" можно было услышать только на последних двух километрах. Прижимаясь к земле, прикрываясь Святыней, мы хотели заглушить шум. Мы считали, что они будут на посадочной площадке к тому моменту, когда их услышат. А пока мы молились о северо-восточном ветре...

Когда они упадут на землю, мы поднимемся, разделимся, один пойдет направо, другой налево. Если они приземлятся по плану, через двадцать минут после заката, вокруг будет черным-черно.

План был установлен. Маршрут установлен. Мы запрограммировали его в нашем оборудовании. Мы были готовы.

"Чинуки" полетят впереди нас, как обычно, в приборах ночного видения. Мы также останемся на низкой высоте, отпустив их на километр, что бы мы могли отреагировать на любой огонь с земли.

Снова не было времени поужинать. Джон принес шоколадные батончики и мы вернулись к нашим вертолетам.

Джон понял, что не подкалывал Джейка не меньше часа.

— Я надеюсь, что твой ребенок не пойдет в "парас", Джейк. Это было бы очень прискорбно. ("Paras" — полуофициальное название десантников и воздушно-десантных частей в армии Великобритании. Прим. перев.)

— И почему же это, Джон? — улыбка Джейка показывала нам, что он знал, что это цена, которую он должен был уплатить за возможность сжевать один из шоколадных батончиков Джона.

— Его бы назвали ПараФинном. (Новорожденного сына Джейка назвали Финн. Просто напомнил, на всякий случай. Прим. перев.)

Джон всегда умудрялся нам поднять настроение, когда что-то шло не так.

Мы взлетели ровно за сорок минут до заката, в полном радиомолчании. Мы хотели дать талибам как можно меньше пищи для размышлений.

Зенитчик

Воскресенье 16 июля 2006 года

Запад Навзад

Всякий раз, когда мы возвращались в Кандагар, мы обычно отправлялись прямо на юг в пустыню, затем набирали высоту и, в конце концов, поворачивали на восток. Никто не мог ничего узнать, пока через час талибам не доложат, что мы приземлились в Кандагаре.

Кэмп Бастион контролировался информаторами талибов, и мы хотели, что бы они считали этот вылет обычной рутиной. Поднявшись так рано, следуя этим маршрутом и не появляясь ни на одной из баз, они должны были предположить — как мы надеялись, что мы возвращаемся в Кандагар.

Мы вышли к хребту на западе от Навзад на очень низкой высоте, два "Чинука" вверху впереди, с двигателями, светящимися в картинке тепловизора системы ночного видения в моем правом глазу, мы вдвоем позади. Их хвосты поднялись, а двигатели засветились ярче, когда они набирали скорость на последнем повороте. После поворота хвосты опустились и их тепловая сигнатура потускнела, когда они сбросили мощность, так что лопасти двигались по инерции, заглушая насколько это было возможно, шум, на последних двух километрах.

Я молча молил врага не стрелять.

Один километр до рывка

Пожалуйста, не стреляйте... пожалуйста, не стреляйте...

Оба вертолета вспыхнули, а потом исчезли в облаке поднятой ими пыли.

В этот момент мы с Джоном резко набрали обороты и разошлись. Я пошел направо, он налево. Когда мы поднимались, мы оба смотрели вниз. Я активировал пушку и я знал, что он тоже. Мой палец был на спуске. Я уже настроил свою дистанцию. Все что мне нужно было сделать, это стоять и стрелять.

Мой левый глаз вылупился в поисках очередей трассеров, или вспышек на земле из любого места вокруг Навзад, мой правый глаз искал небольшие тепловые пятна или тепло от огня оружия, что бы я мог предупредить о них немедленно. Авианаводчик был предупрежден, что мы не будем запрашивать доклад об обстановке или разрешение на открытие огня. Мы знали, что наши люди были на базе и не было дружественных сил за ее пределами. Мы все еще не выходили на связь. Даже защищенные радиоканалы красноречиво молчали.

Вдова Семь Один был предупрежден о нашем времени прибытия, но информация держалась в секрете. Он вышел бы на связь с нами, только если игра будет раскрыта нашим прибытием. Они полагали, что один из их постоянных резидентов от АНП был информатором талибов. Что бы сбить его с толку относительно времени прибывающих бортов за последние несколько недель, ребята периодически запрыгивали в машины, готовые к выходу. "Подорвались и пошли встречать "Чинук". Однако, главные ворота так и не открывались, и они все смеялись, когда вылазили, возвращаясь к своим делам. Даже АНП увидели в этом смешную сторону.

Другим вариантом, было то, что Дан Рекс, комроты, заставлял всех людей расслабиться, не говоря ни слова. Они знали, во сколько они выйдут, но полицейские нет. Ровно за три минуты до старта, каждый человек вскакивал, надевал бронежилет, прыгал в машину и они мчались навстречу вертолетам.

Им пришлось много сделать, что бы запутать шпионов. В то время никто не доверял АНП. Это была ужасная ситуация. Они даже не могли позволить парням наблюдать за вертолетами, потому что язык тела мог их выдать. Командиры могли отдать приказ, только ориентируясь по времени или по звуку. Как только они слышали вертолет, люди сваливали с базы и мчались на посадочную площадку.

У прибора системы ночного видения была сегодня ночью потрясающая картинка; она больше походило на двухцветное телевизионное изображение, а не на картинку с тепловизора. Я видел парней, выходящих на своих машинах, под прикрытием сангаров. Я знал, что они будут волноваться так же, как и я. Там было много боеприпасов и людей для выгрузки, и "Чинук" был самой большой мишенью.

Теперь, когда "Чинуки" приземлились и игра закончилась, Вдова наконец вышел с нами на связь.

— Дикарь Пять Ноль, это Вдова Семь Один. Как слышно?

— Лима Чарли.

— У нас патрули выходят на земле прямо сейчас. Ждите.

Мы смотрели сверху вниз. Я видел Джона и он должен был видеть нас.

Я переключился на него по межвертолетному каналу.

— Мы наблюдаем выходящие патрули. Подтвердите, что у вас четыре машины.

— Подтверждаю, четыре машины спускаются к северу от Святыни.

Почти сразу же "Чинуки" поднялись из пыли и как привязанные, ушли на юго-запад.

Мы сделали это менее чем за тридцать секунд на земле, настоящий подвиг борттехников и высаживающихся солдат. По "Чинукам" не было никакого огня и они были теперь слишком далеко, что бы им могли навредить из Навзад. Это не означало, что парни на земле были в безопасности, но призом, который талибы действительно хотели заполучить, была большая "корова".

Все, что нам нужно было сделать, это прикрыть патрули, пока они возвращались в лагерь, а затем идти домой, отдыхать.

Мое сердце бешено заколотилось, когда трассеры устремились к базе, вылетая на северо-запад. Я думал, северо-запад был безопасным районом. Деревни простирались от Навзад в этом направлении, но я никогда не думал, что их удерживают талибы. В течении нескольких секунд это было похоже на "Звездные войны".

— Они открыли огонь — я вижу трассеры — крикнул Джейк.

Я щелкнул микрофоном.

— Негативно. Это не обстрел.

Все трассеры шли из окружного центра и теперь двигались на северо-запад, север, северо-восток и восток.

Выскочил Вдова Семь Один.

— Мы атакованы, мы атакованы. Мы под интенсивным огнем с северо-востока. Видите, огневую позицию на северо-востоке?

Северо-восточный трассерный след остановился.

— Дикарь Пять Ноль, мы прикроем патруль — сказал Джейк.

— Дикарь Пять Один, ты помогаешь Вдове Семь Один.

— Принял Дикарь Пять Один, готов к разговору.

Мы были готовы к тому, что он направит нас к цели.

— Все, что я знаю сейчас, это то, что северо-восточный сангар подавляется из здания в 200 метрах к северо-востоку.

Должно быть, потребовался плотный огонь, что бы подавить сангар. И это означало, что мы не могли использовать их трассеры, что бы обнаружить огневую точку.

По крайней мере, мы знали куда идти. Нам нужно было искать в районе пекарни. Длинная улица шла на восток от главной, в нескольких сотнях метров к северу от окружного центра, а затем на юго-восток, мимо посадочной площадки для местных позвякивающих грузовиков, которые местные жители использовали в качестве автобусов, в вади, которое мы называли М25. Вади был основным маршрутом снабжения талибов, вне поля зрения окружного центра.

Мы использовали возможность, что бы оглядеть окрестности, когда несколько дней назад талибы и АНП сражались за то, кто будет владеть пекарней. Мы довольно быстро нашли проблемное здание, потому что это одно из немногих трехэтажных зданий в этом районе. На самом деле, у него был небольшая открытая надстройка и полог из дерюги сверху, но в этом городе это расценивалось как трехэтажный особняк.

Я посмотрел вниз, но не видел движения. В левом глазу был кромешный мрак, а в правом — тепловая картинка.

Я вернул пушку в исходное положение.

Саймон просканировал улицы своей тепловизионной камерой.

— Пять Один, наблюдаю, но ничего не вижу. Подтвердите трассером?

Я все ничего не видел. Обычно от талибов было много огня, но не в этот раз.

— Негативно. Он теперь не выдаст свою позицию.

Умный парень. Теперь над ним вертолет. Проще было бы его взять с трассером.

Мы теперь были к востоку от города, прямо над Зеленой зоной, направляясь на север и глядели на запад.

Авианаводчик пытался направить нас на огневую позицию стрелка:

— Он на...

Я видел то, что он собирался описать, в ужасающих деталях, невооруженным глазом, прежде, чем он успел закончить предложение — красное свечение вылетающее из места, которое он описывал.

Правый глаз видел тепловое изображение, но там вообще ничего не светилось.

Черт, это был трассер. Мой правый глаз видел только тепло. Трассер горит, но только сзади. Вы не увидите трассер на тепловизоре.

Свечение в моем правом глазе тянулось к нам, как будто лазерный луч. Казалось, что он исходит не из дула пушки. Трассеры начинают гореть только на 110 метрах.

Если трассер тянется в длину, это указывает на длинную очередь. Это была устойчивая, постоянно растущая линия красного света. Стрелок не стрелял наугад. Он занимался убийством.

Скоро, толстая красная линия упрется в нас. Ее путь лежал прямо на пути вертолета.

Радио прохрипело:

— Ведется огонь.

Элементарно, Шерлок.

Я надеялся, что авианаводчик собирается сказать мне, в каком здании был стрелок.

Затем красный луч стал изгибаться в сторону вертолета. У меня не было времени отреагировать. Со скоростью 1000 метров в секунду, он приближался слишком быстро.

Мы были всего в 1500 метрах и поток трассеров сравнялся с нами в течении полутора секунд после первого нажатия на спуск. Я поднял плечи и втянул шею, ожидая удара, глаза сузились, что бы остановить любое дерьмо, летящее в них в этот момент. Пули пролетели прямо мимо моего левого окна, словно зацепившись за лопасти. Как он не смог разнести их на куски, я понятия не имел.

Черт возьми...

Я никогда раньше не видел, что бы трассер летел точно в меня в воздухе. Явление изгиба было для меня новым.

— Он чуть не достал нас! — Голос Саймона поднялся на пару октав. Я знал, что он чувствовал.

Мой разум бешено метался. Дистанция до стрелявшего в нас была велика, вот почему он взял чуть выше, но его упреждение был идеальным. Это не было изгибом. Трассеры изгибались только под действием силы тяжести. Он стрелял прямо, а я двигался со скоростью 110 миль в час. Он предвидел, где я буду через полторы секунды и промахнулся только на волосок.

Я положил ручку вправо, рванув назад рычаг шаг-газа, что бы резко развернуть вертолет.

Трассеры продолжали лететь слева от меня. Если бы он был позади нас, он был использовал метод засады: стрельба в одном месте и ожидание, пока "Апач" пролетит мимо. Но не этот ублюдок. Он сопровождал меня. Мне оставалось меньше полутора секунд, прежде чем он слегка сменит прицел и разрубит нас надвое.

Пока нас спасала только удача.

Я наклонил лопасти и бросил "Апач" вправо на борт. Когда вы поворачиваете вертолет на девяносто градусов и даете газ, сила тяги тянет вас горизонтально; вы летите боком по небу. Но вес вертолета направляет вас по диагонали вниз.

Я не хотел снижаться в Зеленой зоне.

Я сильно рванул назад, удерживая "Апач" на боку, радиус поворота становился все меньше и медленее, когда я отрабатывал ручкой циклического шага, смещаясь вверх, пытаясь удержатся на том же уровне.

Я крепко держал поворот на уровне и быстро взглянул вертикально вверх через левое плечо — левый глаз, трассер; правый глаз ничего — затем вправо, вертикально вниз — левый глаз, черно как ночь, правый глаз, Зеленая зона.

Я потратил около трех секунд, на полпути к полному обороту, когда трассеры прекратились. Мне нужно было было найти стрелка и быстро. Я не хотел упустить следующую атаку. Мой разум быстро пролистал мой курс инструктора тактики воздушного боя. Длинная очередь означала только одно: это была серьезная зенитная пушка. Мы столкнулись с зенитчиком один на один и он брал упреждение лучше, чем я. Я потянул ручку циклического шага так далеко назад, как только мог. Мне нужно было изменить шансы.

Я фактически превратил "Апач" в шестипенсовик, подброшенный в воздух. Я выжал всю возможную мощность, что сильно снизило мою скорость. Если бы я просто бросил его в разворот, я бы все еще двигался с той же скоростью. Вместо этого я развернул вертолет и одновременно нажал на тормоз.

Саймон не мог помочь. Я отвернул от стрелка и его прицельный комплекс был вне зоны захвата. У меня не было выбора.

Когда мы выжимали в развороте последние сорок пять градусов, я чувствовал, как весь вес вертолета давит на меня. Меня вжало обратно в свое кресло. Мой шлем внезапно стал весить тонну и мне пришлось сражаться за то, что бы удержать голову прямо. Подбородочный ремень болтался у меня под подбородком, а тяжелое металлическое крепление монокля справа подняло чашку над моим левым ухом. Шум двигателей вертолета оглушил меня. Мой монокль был единственным, что удерживало шлем от перекоса вправо. Он впился глубоко в глазницу, порезав кожу чуть ниже века.

Я начал громко стонать. Мой жилет и "цыплячья" бронепанель все глубже вжимали меня в сиденье.

Я боялся, что он вычислит свою дистанцию и угадает мою скорость. Если бы он это сделал, он бы врезал своими 23-мм снарядами прямо нам в борт. И это были бы не пули из АК, которые просто отскакивают. Это были такие же фугасные снаряды, как и у нас. Если они в нас попадут, мои страдания мгновенно прекратятся.

Когда я приблизился к 180 градусам, я отправил нас в нормальное положение и сбросил шаг-газ. Я не хотел набирать скорость. "Апач" был умной сволочью и я воспользовался этим в полной мере. Он автоматически задействовал большой стабилизатор сзади, что бы поддерживать уровень вертолета. Если бы бросили ручку циклического шага вперед, она наклонила бы нос вниз, но стабилизатор сдвинулся бы и снова его поднял. Когда я сбросил шаг-газ и потянул на себя ручку циклического шага, я использовал стабилизатор как большой чертов воздушный тормоз, размером с дверь сарая.

Теперь мы были лицом на юг, все еще над Зеленой зоной, с Навзад справа. Мои глаза были прикованы к тому месту, откуда вылетали трассеры. Прошло только восемь секунд с первой очереди, но я ощущал их как значительно большее время. Я знал, что стрелок предугадывает каждое мое движение, ждет подходящего момента и я исходил на дерьмо.

Мы уже потеряли большую часть скорости в повороте и она упала еще до шестидесяти узлов, когда стабилизатор пошел вниз.

— Держи скорость — воззвал ко мне Саймон — Скорость это жизнь.

Саймон был квалифицирующий инструктор по тактике вертолетов. Он сделал версию моего курса инструкторов тактики воздушного боя для ВВС. Он знал не хуже меня, что чем быстрее движется вертолет, тем быстрее он реагирует на управление. Вертолет это вам не самолет, где вы направляете закрылки вниз и получаете кучу ускорения свободного падения. Если вы зависаете в вертолете и подаете ручку циклического шага вперед, ему требуется время, что бы отреагировать. "Апач" мог маневрировать довольно быстро, на максимальной скорости, но недостаточно быстро, как мы только что обнаружили. Зенитные снаряды появились из ниоткуда в течении секунды. Вертолет не успевал отреагировать за такое короткое время. Мы были во власти этого парня.

Я сказал:

— Нет, если он угадает дистанцию и...

Зенитка снова начала лупить по нам.

В этот раз я знал, что он может нас достать. Его первая очередь была чуть выше, чем линия прямой видимости со мной и продолжалась чуть выше нас. Однако не в этот раз. Это началось на линии, по которой я смотрел вниз. Он угадал дистанцию на 100 процентов. На этот раз 23 мм не поднимались выше или опускались ниже нас. Что еще хуже, когда красный перст начал вздыматься в первые полсекунды, он начал резко наклоняться к нам. Он все сделал правильно, он видел, как я замедляюсь.

— Прибей чувака! — завопил я, щелкнув переключателем управления стабилизатора на ручной режим и бросая его вниз.

Это было, как будто бы я нажал на тормоз при аварийной остановке. Я сделал резкий вдох, а потом просто замер.

Это оно, это оно...

По радио:

— Вы под обстрелом!

Следующий голос Саймона:

— Йо-о-о-о-пт...

Линия трассеров росла и приближалась, выгибаясь все ближе, прямо к носу вертолета. Сначала оно достанет Саймона.

Я закрыл глаза. Я был в ужасе.

Струя раскаленных кусков металла прошла настолько близко перед вертолетом, что осветила кабину. Саймон держался за рукояти перед ним, и я мог видеть его силуэт шлема, плеч и рук в призрачном красном сиянии.

Я заставил себя посмотреть вниз, попытаться засечь его источник и прижать стрелка. Саймону не было смысла использовать систему наведения и захвата цели. Я не оставался на месте дольше секунды и потребовалось бы гораздо больше времени, что бы взять все под контроль.

Я думал, "Я лечу прямо в эту кучу". Но я ничего не мог поделать.

Я видел как хвост очереди приближается к нам. Оставалось около секунды.

Казалось, был промежуток в метр, между снарядами, освещающими Саймона. Они были ближе, чем я ожидал и не все они шли по одной линии. Это должно быть, двухствольная установка.

Последний летел прямо в нас...

Мой рот наполнился металлическим вкусом адреналина. Бей или беги — и я не мог сделать ни того, ни другого.

— Черт — вопил я — Черт!

Я чувствовал, как мое сердце колотится о бронеплиту и пульс в своих больших пальцах. Мои зубы так сильно сжались, что я подумал, не лопнет ли челюсть.

Саймон все еще хватался за рукояти. Он боролся с желанием схватить управление и попытаться улететь нахрен отсюда.

Хвост красной змеи хлестнул наш нос и Саймон погрузился во тьму, когда она поднялось высоко и слева от нас.

Спасибо, черт побери, что я притормозил. Десять или двадцать узлов быстрее и мы оказались бы прямо под его огнем. Хватило бы трех или четырех снарядов, что бы убить нас.

Стрелок был хорош, чертовски хорош.

Его точность в определении дистанции и упреждение были поразительны. Стабилизатор затормозил нас быстрее, чем он мог предугадать. В третий раз нам это с рук не сойдет.

Что-то тут было не так.

Он не просто сидел в позе лотоса, скрестив пальцы.

— У него есть ПНВ — сказали мы с Саймоном в унисон.

Если мы хотим выжить еще раз, мне нужно сделать больше, чем изменить направление, скорость и дистанцию. Мы не могли просто улететь, он выстрелит нам в задницу за один удар сердца. Я должен сменить высоту. Это все, что у меня осталось.

Я не хотел его терять из виду даже на долю секунды. Я ставился на место, откуда вылетали трассеры, как кролик на несущиеся ему навстречу фары.

Это и есть моя судьба? Это будет то, что случится со мной?

Это была не философия; это был чистый ужас.

Но что-то внутри меня решило, что я не позволю ему проделать это еще раз. Я должен его найти. Пока что я летал для спасения наших жизней. Я не выбирал позицию для боя. Я бы с удовольствием всадил бы очередь прямо вниз, но я не знал точно, где он был. Я мог случайно обстрелять Навзад, но это было совершенно против ПОО и я бы получил ад в ответ. Талибы не пугались. Если вы промахивались по ним, они просто продолжали стрелять — и дульная вспышка нашей пушки просто дала бы им более четкую цель.

Я должен попасть в него, что бы его остановить. И в процессе мне придется менять направление, скорость, дистанцию и что хуже всего — высоту.

У меня ушло около двух секунд с момента последней очереди, что бы все обдумать.

— Держись.

С все еще низким шаг-газом я прижал ручку циклического шага к моему правому бедру.

— А вот и мы-ы-ы-ы — завопил я.

Диск винта покатился вправо и "Апач" опустил правое крыло так низко, как будто мы медленно переваливали вершину американских горок. Если бы я потянул назад и воткнул бы в левое бедро, я мог бы держать нос вверх. Моя скорость упала до сорока узлов. На полной мощности, я бы мог сохранить высоту.

Я оставил рычаг шаг газа опущенным.

Мы летели вниз, набирая скорость. Я позволил природе идти своим путем. Мы падали все быстрее и быстрее. Наконец, хвост следовал за носом, будто флюгер следуя за ним. Я не стал тянуть ручку циклического шага назад или добавлять мощности. Мне эта мощность понадобится позже.

Вертолет боком скользил к земле, пока стабилизатор не сгреб его жалкую задницу и не опустил нос и вздернул хвост позади нас. За несколько секунд мы развернулись на восемьдесят градусов по горизонтали и девяносто по вертикали. Радар управления огнем смотрел на север, колеса на юг, а нос прямо вниз, в Зеленую зону. Я хотел задать нашему стрелку изрядную головную боль — и заставить его повозиться с определением дистанции, было неплохо для начала.

Наша скорость быстро росла. Самым громким звуком в кондиционированной кабине обычно был шум воздуха, выдуваемых из патрубков системы вентиляции. Но теперь мы могли слышать рев воздушного потока над ракетами, законцовками крыльев, даже углами "дворников".

Двигатели не ревели, потому что я придавил рычаг шаг-газа вниз, но их время придет. Я использовал энергию вертолета, и его скорость, вес и старую добрую гравитацию, что бы заставить его двигаться как можно быстрее в кратчайшие сроки. Моя голова была гироскопически стабильной в пространстве, сохраняя перекрестье монокля над той же самой точкой на земле. Апач эффектно вращался вокруг моего неподвижного правого глаза.

Когда он будет стрелять, мне требовалось, что бы эти выстрелы прошли сзади нас; это означало набор скорости, которой он не ожидал или думал, что мы на нее не способны. Вместо того, что бы он стрелял в меня высоко в небе, я хотел заставить его отслеживать меня до земли. Идеальное сочетание, падение, набор скорости, изменение дистанции огня — капитан Маннеринг поймал меня на этом годы назад.

В каком-то извращенном смысле, я надеялся, что стрелок выстрелит, что бы посмотреть, пройдут ли его снаряды позади нас. Он должен был попытаться опередить меня, но действительно запустил двигатель. Он должен был бы взять упреждение на прицеле — он целился низко и пытался сместиться. Мне нужно было изменить угол и продолжать набирать скорость.

Уровень шума вырос. Я видел 80 узлов в своем монокле.

— В вас попали? — крикнул Джон

Теперь 90...

Он видел снаряды и думал, что они попали в нас, а теперь он видел, как вертолет завалился на бок и нырнул к земле.

— Не сейчас! — прокричал я по межвертолетному радиоканалу.

101...

Я начал тянуть на себя ручку циклического шага и добавил немного на рычаге шаг-газа, что бы восстановить управления.

112...

Подключился Саймон:

— Высота, Эд... высота Эд... Выводи!

— Я делаю! — заорал я.

120 стало 121...

Джейк завопил:

— Следи за высотой!

Мы шли в пике под семьдесят пять градусов, нос вниз и все еще быстро падали.

Я знал свою высоту; Саймон тоже. Он пытался смотреть на мир через камеры системы наведения, которая могла или не могла следить за его головой. Он был целеуказателем, так что вероятно, нет. В своем монокле он мог видеть только скорость и падение высоты. Все было кромешно-черным, он был слеп и цеплялся за драгоценную жизнь.

Джейк и Джон видели, как мой вертолет падает на землю.

Потому что я сказал "Не сейчас", Джейк подумал, какого черта он летит к земле? Многие люди разбились в бою, просто потому, что были слишком заняты, пытаясь уклониться от огня. Большинство из них выжили бы, если бы просто летали на вертолете, а не пытались уклониться от боя. Но у меня не было выбора. Этот парень был чертовски горяч. Он, черт бы его побрал, едва нас не убил.

131 в левом верхнем углу.

1100 в правом. Мы были только на тысячу сто футов выше Зеленой зоны и быстро приближались.

— Высота! Высота! — предупреждения Джейка становились все более умоляющими с каждой секундой.

— У меня получится!

Если он ответил, я его не слышал. Сработало предупреждение о низкой высоте. Над консолью загорелись огни и взвыла сирена. Я нарушал свои ограничения и системы делали все возможное, что бы остановить меня. Казалось, сам "Апач" вопил мне — "Это будет крушение, старина!"

140...141...142...

Я ускорялся на десять миль в час каждую секунду.

510...502...486...

Я тянул ручку циклического шага, как только мог, но мы падали так быстро, что четырехзначный цифровой индикатор высоты не успевал. Инерция все еще побеждала.

И наконец, последний гвоздь в наш гроб. 23-мм снова выстрелила. Они шли прямо в меня, настолько прямо, насколько это возможно, как будто кто-то целился лазером прямо в мой левый зрачок. Огонь шел из кучки зданий, сгруппированных вместе, в форме гигантского банана.

Я не был уверен, была ли это перегрузка, трассеры идущие прямо в нас или все вместе, но Саймон издал длинный, отчаянный стон по интеркому.

Я был потрясен. Это было абсолютно потрясающе. В течении доли секунд я мог смотреть прямо по этому люминесцирующему красному карандашу левым глазом. Мой правый был прикован к тепловому миру. Затем они наложились. Мое перекрестье прицела было по центру. Я мог разобрать банан и еще один квартал, к западу от него. Стрельба велась с крыши. У меня не было никаких сомнений. Я точно знал, где этот парень.

Я также знал, что должно было случится. Когда полсекунды превратилось в одну, и трассеры выглядели так, будто собирались прорезать кабину и мой лоб, красная линия согнулась назад и вверх.

Я уже начал выравниваться. Поток снарядов был теперь далеко позади нас и на пару сотен футов выше.

Мое перекрестье не двигалось. Я мог видеть возвышающийся квадратный блок наверху здания в прицеле.

Ты, чертов танцор, теперь ты мой!

Я резко потянул вверх рычаг шаг-газа, что бы увеличить мощность до максимального крутящего момента. Я точно знал где он; он был у меня слева на 90 градусов.

— Моя пушка! — крикнул я.

Я толкнул пальцем вверх Китайскую шляпу. Пушка поднималась. Мы уже стреляли из нее сегодня и это был Малый-не-промах. Куда бы я не навел прицел, снаряды должны были попасть. Я собирался положить очередь прямо в оба его ствола.

Дисплей вооружения показывал мне 300 снарядов и моя дистанция была установлена на 1500 метров.

Он был примерно в 1000 метрах. Я должен был прицелиться на половину сетки, что бы попасть в него. Я получил предупреждение.

— Ограничение — появилось в нижней части моего монокля.

Ублюдок...

Мы были все еще на девяносто градусах и шли полным ходом. Ствол пушки достиг своего левого ограничителя и не мог идти дальше. Мне нужно было довернуться на него немного. Его трассирующие снаряды шли за нами.

Я перехитрил его, но мы были над Зеленой зоной на высоте 300 футов, идеальной для того, что бы нас сбили из стрелкового оружия.

Что теперь? Моей основной задачей было защитить вертолет. Я мог прерваться для вади — или мы могли бы сделать то, ради чего он был разработан: защитить парней на земле, выслеживая и убивая их врагов.

Я надеялся, что он не сможет взять правильный угол. Если бы мы оставались в том же профиле, у него, конечно, был бы шанс. Мне нужно были сделать что-то другое.

Я резко взял ручку циклического шага на себя и влево. Маневр вызвал у нас обоих непроизвольный стон. Вертолет шел более чем на 140 миль в час и нос "Апача" взлетел, уклоняясь влево, еще набирая и добавляя мощности.

Предупреждение высоты погасло и сообщение от ограничителя исчезли. Я продолжал смотреть вниз и влево. Я хотел набрать максимум высоты, выровняться и дать очередь. Мы рвались прямо вверх. Это не тот маневр, которым славились вертолеты, так как скорость быстро падала, так что я надеялся, что наводчик его не ожидал. Индикатор запаса мощности предупредил меня, что я был в пределах 10 процентов от разрушения двигателей.

Тогда он начал снова. Полетели трассеры. Я не отводил от него глаз, с тех пор, как сделал первый отчаянный шаг. На этот раз все прошло ниже и позади нас. Я изменил направление и поднимался прямо вверх, а он был далеко позади на повороте. Я сделал его позицию уютным пристанищем тридцать на сорок метров на плоской крыше здания рядом с бананом.

Хватит так хватит. Он начал из самого лучшего положения из возможных, но теперь у меня были свои козыри.

Я проигнорировал его огонь и навел перекрестье прицела.

Я вызвал Джона.

— Где вы?

— К югу от города.

Это все, что мне нужно было знать; его нигде не было в поле моего зрения.

— Открываю огонь.

Ступни моих ног завибрировали, когда двадцатиснарядная очередь фугасно-зажигательных снарядов двойного назначения начали вылетать из ствола пушки. Я не мог видеть их в полете, я просто чувствовал дрожь фюзеляжа. Я знал что зенитчик прекратил стрелять, потому что струя красного света была теперь ниже и позади нас.

"Апач" еще набирал высоту, но я ни разу не убрал перекрестье прицела с цели. Я прицелился правым глазом, а левым наблюдал, как первые фугасно-зажигательные снаряды взрывались серией оранжевых вспышек. Я должен был устойчиво держать цель в прицеле, потому что пушка все еще выпускала снаряды со скоростью 800 метров в секунду. Я снял палец со спуска, лишь после того, как она замолчала.

— Смотри на цель — вызвал меня Саймон.

— Я смотрю.

— Навелся — сказал он, позволяя мне пошевелить головой.

Я взглянул вниз, на дисплей над моим правым коленом. Впервые с того момента, как мы оказались под огнем, Саймон мог использовать TADS.

Я вызвал Джона:

— Ты видел огневую точку, в которую я попал?

— Негативно, у нас люди на земле и они во все стороны палят трассерами.

Здание находилось к нам на сорок пять градусов, затем мы с ним выровнялись, так как я прошел над ним наверху нашей дуги от американских горок.

Саймон увеличил изображение. Были всплески тепла по всей крыше, где взорвались мои снаряды, но коробчатая структура с коричневым верхом, которую я собирался уничтожить, осталась нетронутой. На первый взгляд, все это выглядело так, будто скрывало лестницу, ведущую на вершину здания, но теперь я был уверен, что оно скрывает что-то более зловещее.

Я вышел на тот же уровень, где мы были, когда по нам впервые открыли огонь.

Джон присматривал за нами, пока Джейк наблюдал за войсками на земле. Огонь трассерами мог быть отвлекающим маневром.

— Дикарь Пять Один, это Вдова Семь Один — мой северо-восточный сангар подтвердил Дельта Отель в Башню. Повторный огонь.

Долбанная Башня... Конечно. Это было то, что мы видели на крыше пекарни несколько дней назад.

— Моя пушка — сообщил Саймон.

— Это выглядит как замаскированная огневая точка — сказал он. Его прицел был направлен на Башню.

— Подтверждаю — я не смог больше ничего сказать; рычание М230, отдающееся по моим ногам и в мою задницу, сказали мне все, что нужно было знать.

— Открываю огонь — сообщил он.

Я внимательно посмотрел на картинку с тепловизора системы наведения. Пушка отрывала большие куски Башни и разбрасывала их по окрестности. Я не был уверен, что это достаточно хорошая работа.

Теперь я был почти уверен, что мы имели дело с зенитной установкой ЗУ-23-2. Русские много их оставили после себя, когда выбросили на ринг полотенце. Это было самое маленькое и простое зенитное двуствольное орудие, которое талибы могли достать. Они монтировали их на пикапах и платформах — и на крышах зданий.

Пока мы не уничтожим его, оно будет продолжать выбивать жизнь из окружного центра.

Нам нужно было покончить с ним раз и навсегда — и для этого было только одно оружие.

— Давай всадим в нее "Хеллфайр", Саймон — сказал я.

Хеллфайр

Воскресенье, 16 июля 2006 года

Навзад

Мы оба тщательно изучили цель. Мы видели источники тепла по периметру трехметровой площадки. Маленькие предметы, не люди: пустые снарядные гильзы. Они не были нашими; наши снаряды взорвались при попадании, а гильзы упали в Зеленой зоне на километр восточнее. Они все еще были достаточно горячими, что бы мы знали, что это от тех трассеров, которые почти сбили нас.

ЗУ-23-2 -если это была она — должно быть, была скрыта под тем, что, как я мог сейчас поклясться, было не крышей, а пологом из дерюги. Наводчик должно быть, молотил из него от души, а затем исчез обратно под дерюгу. Вот почему мы не видели никаких следов от попаданий. Наши снаряды прошли насквозь через свободно сплетенный материал.

— Дельта Отель, Дельта Отель — сообщил Вдова Семь Один, после того как увидел, как снаряды Саймона молотят по Башне. — Уничтожьте здание.

— Я согласен, Эд. Тут нужна бомба или "Хеллфайр" — и тут нет никаких реактивных самолетов.

Вдова продолжал сгущать краски.

— Нас атаковали оттуда в течении трех последних дней.

— Дикарь Пять Один, принял. Мы запустим по нему "Хеллфайр".

— Мы близки к "цыплячьему" запасу по топливу, так что надо торопиться — люди уже на базе. — Джейк подтвердил и заверил это на частоте авианаводчиков.

— Вдова, принято. — Он знал, что мы после этого уходим.

— Пять Один, принято — сказал Саймон.

Мы теперь были на северо-востоке. Мы довольно хорошо могли видеть Башню.

Ракета "Хеллфайр" имела двойную боеголовку. Если мы выстрелим с северо-востока, то он направит энергию взрыва на наши войска. Взрыв бросит обломки на их пути, и если у нас будет осечка, "Хеллфайр" мог бы пролететь дальше и приземлиться в любом месте вдоль линии прицеливания, в зависимости от его запаса топлива. И если у него будет сбой в головке наведения, он может нырнуть в Навзад.

Наши парни были на юго-западе; я хотел, что бы они держались на девяноста градусах.

— Мы собираемся зайти с запада на восток — сообщил я Джейку и Джону на межвертолетной частоте.

Таким образом мы имели чистый обзор на улицу перед зданием. Если бы стрелок попытался сделать ноги, мы бы навели перекрестье и вмазали ему на улице.

— Принято-поторопитесь — сказал Джон. Ему не терпелось смазать отсюда лыжи.

Мы в темпе вышли на запад и я повел вертолет на заход. Мы вышли на линию цели. Все, что нам теперь было нужно, это разрешение от авианаводчика.

Саймон увеличил изображение от системы наведения.

— Вдова Семь Один, это Дикарь Пять Один. Подтвердите добро на открытие огня с "Хеллфайром".

Вдова закричал:

— Стоп-стоп-стоп. Моим людям нужно укрыться.

Что?

Мы были в трех километрах. Я повернул на девяносто градусов влево, что бы Саймон мог следить за Башней и улицей. Мы не хотели возвращаться на круг над городом. Я дрейфовал между севером и югом, постоянно держа цель в поле зрения.

Джон и Джейк молчали. Я использовал радар "Лонгбоу", что бы проверить, что творится к югу от Святыни.

Через несколько минут мы были уверены, что наши ребята уже в укрытии; они привыкли к минометным обстрелам и это никогда не занимало много времени.

Мы снова начали заход на атаку. Саймон опознал банан, потом пекарню.

— Дикарь Пять Один. Подтвердите добро на огонь по цели.

— Вдова Семь Один. Мой командир на земле хочет знать безопасное расстояние.

Я съежился.

Я занес безопасные расстояния для бомб на маленькие карточки в моем "черном мозге", но я ничего не записал про боеприпасы "Апача".

Саймон пробормотал:

— У нас его нет, не так ли?

— Нет. Оставайся на месте, старина.

Я переключил радио.

— Вдова Семь Ноль, это Дикарь Пять Один — там никого нет. Просто заставьте в вашем северо-восточном сангаре надеть каски; это не так впечатляюще.

— Ждите.

Мы все еще заходили, но я замедлялся. Мне нужен был его зеленый свет.

Ну давай те, пойдем уже!

Джек вышел по межвертолетной частоте:

— Мы на цыплячьем запасе, а они недовольны. Не стреляйте без разрешения. Конец связи.

— Он правда думает, что я буду стрелять без разрешения? — сорвался я.

— Он просто делает свою работу, дружище. — тихо сказал Саймон.

Авианаводчик наконец-то вернулся к нам.

— Мы находимся менее чем в 200 метрах от цели и более чем слегка обеспокоены насчет безопасной дистанции.

— Ты уверен, что с ними все будет в порядке? — спросил Джейк на межвертолетной частоте.

Мое разочарование снова вырвалось наружу.

— Чисто для протокола, дружище, я армейский гуру по стрельбе "Хеллфайрами"!

— А он командир патруля — ответил Саймон.

Я взял себя в руки.

— Да, я знаю.

Я переключил радио.

— Дикарь Пять Ноль и Вдова Семь Один, это Дикарь Пять Один, отбой.

Я наклонил ручку циклического шага и полетели по изящной дуге, которая возвращала нас обратно над окружным центром по пути на юг.

Саймон сказал:

— Это правильное решение приятель. Не похоже, чтобы они хотели, что бы это произошло.

— Это рано или поздно произойдет, дружище.

Джон и Джейк кружили на юге. Я засек их тепловой источник в монокле.

— Дикарь Пять Ноль, конец связи. Вдова Семь Один, у нас кончается топливо и мы ВНБ.

Вдова Семь Ноль ответил, его тон был настойчивым:

— Мой командир хочет уничтожить огневую точку.

Наступила очень долгая тишина. Никто из нас не знал, что делать. Они не хотели "Хеллфайра" и у нас не было ничего, чем мы могли бы еще сделать эту работу. У Джона был критично по топливу, мы его быстро догоняли. Мы просто проходили к югу от Святыни и должны были решить, остаемся или уходим.

— Это уже становится фарсом — сказал я Джону и Джейку по межвертолетному радио.

— Какой риск для них? — спросил Джейк

— Нет никакого риска.

— Тогда вперед, но побыстрее.

— Вдова Семь Один, это Дикарь Пять Один. Верь мне, все будет в порядке. Если опасаешься за своих людей, уведи их укрытие. Я буду атаковать с юга на север, так что взрыв пойдет от вас. Вы хотите ее уничтожить?

Другими словами, напрягите уже ваши чертовы мозги: вы либо хотите, что бы это было сделано, либо нет.

— Вдова Семь Один. Подтверждаю, добро огню.

Чертовски блестяще!

Я резко развернул вертолет и повел его обратно обратно. Мы как раз могли зайти. Мы были направлены прямо в центр Навзад. Окружной центр был низким и не загораживал мне тепловизор. Мы собирались запустить ракету от базы.

Я взглянул на свой дисплей. Я хотел, что бы Саймон выстрелил как можно с большей дистанции и это означало, как можно скорее. Нам придется развернуться на 180 градусов после выстрела, что бы начать путь домой. Мы уже влезли в "цыплячий запас" и каждая минута в этом направлении становилась дополнительной минутой на обратный путь.

— Я не могу его опознать — сказал Саймон.

Я кивнул в сторону экрана

— Это около тридцати метров в верхней части здания.

Тут я понял: Саймона не было с нами, когда подбирали ориентиры, что бы найти пекарню на днях.

— Возьми правее, возьми правее — ВОТ!

Башня выглядела совершенно по-другому с этого угла, потому что она была расположена в передней части крыши. С востока или запада она выделялась над кровлей, отсюда она сливалась со зданиями позади нее.

— Ты уверен, Эд?

— На сто процентов. Я вижу пекарню и банан справа от нее. Это единственное здесь трехэтажное здание.

Саймон пытался захватить его в автозахват изображения (АЗИ), но ему удавалось только захватить картинку на заднем фоне.

— Прерываемся и заходим снова, Эд. Я не буду это делать вручную — сказал Саймон — Я не могу его захватить. Они и так волнуются из-за этого. Если мы промахнемся, мы никогда снова не получим разрешения на использование "Хеллфайра".

— Окай, дружище. Нет проблем.

Я не винил его за желание захватить цель по правилам. Никто из нас не стрелял "Хеллфайром" без тренировки. У нас уже были люди, которые гадили себе под ноги. Так что, если мы хотим что бы это произошло, это должно сработать как часы, независимо от того, что показывает датчик уровня топлива.

Я увалился вправо, что бы повторить заход.

АЗИ был удивительным инструментом в TADS, который захватывал цель и удерживал ее. Вы искали тепловой контраст и наводили перекрестье на более яркую или темную составляющую. Когда вы открывали огонь, АЗИ запоминала контрастную форму и удерживала перекрестье на ней. С этого момента, что бы вы не делали с "Апачем", захват удерживал цель намертво.

Вы можете запустить ракету не захватывая цель, удерживая перекрестье над ней правой рукой, нажав лазер указательным пальцем правой руки и нажав спуск вашей левой, удерживая прицел и лазер на месте все время полета ракеты. Но если вы хоть на мгновение отвлеклись, вам придется бороться за то, что бы вернуть перекрестье на то, что уже было сложной целью для идентификации. И это не было стоящей машиной или отдаленным блок-постом в середине нигде, где у вас было все время мира, для того, что бы прицелиться — и не волноваться о том, что произойдет, если ракета пройдет мимо. Это была трудная для идентификации цель, рядом с войсками, посреди города, ночью. И у нас быстро заканчивалось топливо.

Это будет также первый "Хеллфайр", который будет запущен в гневе — но ничто не могло разозлить меня больше, чем установленная в Башне зенитка.

Я отвалил и начал заход. Джейк включил радио, когда мы повернули.

— Нам нужно ВНБ сейчас. У нас мало топлива.

— Еще один заход... настраиваюсь...

Я не совсем понял, спрашивал ли я его или говорил ему.

Нет ответа; он хочет, что бы мы стреляли.

Я пытался до него достучаться.

— Мы заходим.

Я молил, что бы он не сказал "стоп".

Мы были на этот раз намного дальше и Саймону нужна была каждая секунда, что бы идентифицировать цель.

Тепловой контраст на Башне был плохим. Захват не удержал бы ее центр. Саймон переместил перекрестье прицела влево, где край был достаточно темным, что бы сработал АЗИ. Захват сработал и перекрестье прицела встало по центру левого края.

Саймон щелкнул кнопкой смещения, которая давала ему определенную власть над перекрестьем его прицела, когда он удерживался АЗИ. Мы быстро приближались и практически бежали по воздуху. Я молчал. Саймон проделал блестящую работу. Когда он нажал на управление смещением большим пальцем, перекрестье сместилось к центру Башни, в то время как захват еще удерживал зону слева. Он это сделал.

— Это будет наша правая ракета — сказал я — И я выбрал ее потому что она не испортит нам захват.

Нос должен был быть направлен немного вправо, что бы стартующий "Хеллфайр" не перекрыл изображение его системы поиска и захвата цели.

— Подтверди, что у нас еще добро на огонь — рявнул он. Он был прав, запрашивая его еще раз. Все были нервными, как черти. Он хотел убедиться, что Вдова не передумал.

— Дикарь Пять Один. — вызвал я через радио — Подтвердите что у нас добро на огонь.

Саймон не мог изменить частоту; он использовал все указательные и большие пальцы, что бы удерживать цель. Готов поспорить, он даже не моргал.

— Добро на огонь.

— Огонь, Саймон! — завопил я.

И потом, должно быть, он нажал на спуск.

Я услышал "ву-у-ух" с правого борта вертолета и ракета засветилась, когда она сошла с пусковой, отходя от вертолета не перекрывая линию прицела Саймона.

— Набор высоты.

Моя задача заключалась сейчас в том, что бы выстроить для Саймона мысленный образ того, что происходило на каждом шагу. Если бы что-то необычное случилось — например, женщина или ребенок появились рядом с целью — ему нужно было знать, что происходит, а не просто сколько времени осталось до удара.

— Набор высоты... выравнивание... и снижение.

Я взглянул вниз. Саймон все еще удерживал перекрестье прицела посреди цели. Я снова поднял голову.

— Снижение — подтвердил я.

Я наблюдал, как свечение тепла от нее сжимается в булавочную головку, когда она мчится к Навзад.

— Три... Два... Один... Удар...

Весь экран дисплея окрасился белым и захват АЗИ Саймона потерял свое удержание в расцветающем взрыве.

Саймон немедленно увеличил изображение до самого широкого поля зрения. Все что я видел, был город Навзад в 500 метрах и большой шар тепла перед ним. Через секунду все стало черным.

Я посмотрел в окно и увидел, как оранжевое свечение уступило место в темноте.

— Отбой — сообщил я Джейку и авианаводчику через радиосеть миссии. Я бросил вертолет на правый борт и резко его развернул.

— Дикарь Пять Ноль и Дикарь Пять Один ВНБ, отправьте ОБУ — Джек был как будто охвачен зудом. Ему не терпелось свалить как можно быстрее.

Я мог видеть, что Саймон отслеживал цель вручную так долго, как только это было возможно, что бы самому получить Оценку Боевого Урона. Когда мы прошли 120 градусов, его TADS остановилась в крайнем левом положении. Она не могла повернуться дальше. Мы ее потеряли. На последней картинке была сильная жара и уничтоженное здание.

— Вдова Семь Один — ждите.

Мы шли обратно и снова "Апач" сказал мне, на какой скорости лететь, что бы увеличить возможное расстояние. Джон был впереди и справа от нас, примерно на четыре километра. Он ушел до удара, так что я мог только предположить, что он уже на парах.

— Вдова Семь Один — Дельта Отель, Дельта Отель, огневая точка уничтожена.

Я постарался удержаться от воплей.

Джейк спросил:

— Это Дикарь Пять Ноль — были ли какой-то сопутствующий урон?

— Вдова Семь Один — негативно, просто на "ура".

— Дикарь Пять Ноль — передайте эту информацию остальным авианаводчикам и скопируйте.

Он хотел, что бы все уроки сегодняшнего дня были усвоены.

— Принято — и я надеюсь увидеть вас опять сегодня ночью.

Джейк, как крутой парень ответил:

— Не стесняйтесь, если он начнет рыпаться опять.

Мы направились на юг, через пустыни и горы. Я чувствовал себя фантастически. Мы запустили наш первый "Хеллфайр". Но я также чувствовал себя опустошенным. Мы не могли снова пройти через этот кошмар. Я решил пойти и устроить разбор полетов с тактическим оперативным центром "Вдова", когда мы вернемся назад. Мы должны были четко понять все, что произошло, для будущих вылетов. Парни на земле могли нам сказать, чего они хотели добиться: я хочу убить этого человека. Я хочу уничтожить это здание. Я хочу подавить эту область. Но как это добиться, было уже нашим делом. Только мы знали, какое вооружение соответствует поставленной цели. Я больше никогда не хотел идти подобным путем. Мы называли это длинной отверткой; кто-то другой, отдельно от нас, вмешивался в то, что мы делали в кабине, выстраивая нашу атаку.

Мы знали о риске для наших войск на земле и мы бы сказали авианаводчику, если бы стрельба не была безопасной. Обычно это входило в зону ответственности авианаводчиков, убедиться что есть разделение и дистанция, но он работал с реактивной авиацией и сбрасываемыми ей бомбами. У них были отработаны дистанции, но не для "Апачей". Мы стреляли всего в десяти метрах от наших солдат сегодня утром и мы обменялись инициалами, так что, сдается мне, он должен был бы знать, что если мы готовы что-то сделать, то мы бы не стали говорить об опасной близости?

Я мог понять озабоченность его наземного командира. Он никогда раньше не видел, как стреляют "Хеллфайром".

Я также мог понять озабоченность Вдовы. Чарли Альфа был с нами в Омане, находясь за мили от цели на случай, если что-то пойдет не так. Теперь он вдруг оказался всего в 200 метрах от нее и малость обгадился.

Сброс бомб это точное искусство. Авианаводчики работают с ожиданием удара, поэтому у них есть все безопасные расстояние. С "Апачем" все было более текучим. Мы наносим его так близко, как нам будет нужно, не убивая наших солдат. И мы всегда давали им знать, насколько все будет плохо.

Это была еще одна эволюция в правилах открытия огня, в том, как мы использовали наше вооружение и взаимодействовали с наземными частями при близком огне. Мы могли подобраться ближе, чем раньше, что бы уменьшить наш разброс. Если понадобиться, мы можем выстрелить в 100 метрах от них. Мы делали все, что могли, что бы им помочь, но они были должны понять, что не могут указывать нам из какого оружия стрелять. Они просто должны были нам сказать, что было целью, что нужно было сделать и мы сделаем все остальное.

Мы были не воздушной поддержкой переднего края. Мы были непосредственной поддержкой.

На обратном пути я признался Саймону, что устал как собака. Он тоже. Мы не высыпались, не могли регулярно есть, и мы слишком рисковали. Все это накапливалось с каждым вылетом. Независимо от того, что мы планировали, мы всегда получали что-то, что проглядели, чего не мы не ожидали.

Мы пошли туда и добились выполнения нашей задачи. Навзад получил подкрепление людьми и припасами. Помимо этого, они поймали нас с зенитным огнем и мы выиграли.

Мы заправились, пополнили 30 мм и "Хеллфайр" и вызвали оперативный центр для разрешения заглушить системы.

Мы собирались пойти и провести разбор полетов. Как офицер эскадрильи по вооружениям, я становился все более непопулярным, разбирая каждый выстрел, но это была хорошая школа для каждого из нас. Я был там не в погоне за популярностью и я собирался сказать нашим пилотам "Апачей", что они несут ответственность за свое собственное оружие и у нас нет учебников. Мы, должно быть, имели единственную систему вооружения в британском арсенале, у которой не было параметров безопасности.

Я собрал их всех, прежде чем мы отправились на разбор, что бы объяснить, что я имею ввиду.

— Саймон. Как близко от своих войск мы можем использовать "Хеллфайр"?

— Понятия не имею — ответил он.

Я спросил остальных, и они были также озадачены. Я рассказал им, что мы только что проделали и объяснил, какие углы мы использовали для ограничения сопутствующего ущерба.

— В конце-концов. только вы можете решить, что вы считаете безопасным. — сказал я. — Если вы что-то взорвете, если вы выстрелите слишком близко и кого-то убьете, МинОбороны подвесит вас на просушку. Комиссия по расследованию признает, что у вас не было достаточных указаний или безопасной дистанции для применения вооружения. Но выяснится, что причиной смерти стала ошибка экипажа. Независимо от риска при операциях, вы не должны убивать тех, кого вы пытаетесь защитить.

Я спросил босса о его позиции в отношении безопасной дистанции. Его ответ был типично политкорректным. Если сомневаешься, не стреляй.

— Тогда насколько слишком близко, сэр? — надавил я.

— Я не знаю, мистер Мэйси — ответил он.

— Двести метров, сэр?

Нет ответа.

— Сто?

Все еще нет ответа.

— Давление нарастает, парни. Вы должны быть на 100 процентов уверены в течении 100 процентов времени и поэтому, каждый выстрел из пушки, ракетой и "Хеллфайром" будут всеми просмотрены в замедленной съемке. Есть вопросы?

— Да — сказал Крис. — Что мы будем делать с НАР?

НАР были заведомо неточными. У меня была система их настройки, что бы они стали абсолютно прямыми, но она не могла получить одобрение для ее использования. Я ее использовал на своем вертолете, когда босса не было рядом. Я не собирался ломать систему и не заботился о том, что об этом думали в ОПГ, ОВО или даже в МинОбороны. Не было ни единой возможности, что бы я устроил "синие-по-синим".

— А как ты думаешь? — ответил я.

— Отключить их и использовать вместо них "Хеллфайры". Я не буду их использовать.

Я видел озабоченность на лицах людей. Мы устали, устали до костей, и сражались в войне без зонтика, что бы защитить нас сверху. Если мы облажаемся, дерьмо полетит во все стороны и мы окажемся на крючке на солнышке.

Мы отправились смотреть видео нашего применения оружия. Джейк обнял меня рукой за плечи и мы вошли бок о бок. Он крепко обнял меня.

— Хорошо сделано, старина. — сказал он мягко. — Я не наступал тебе на пятки, когда ты отвалил. У нас было очень мало топлива и я действительно не думал, что он когда-нибудь даст вам разрешения запустить "Хеллфайр".

— Я знаю, старина. Я извиняюсь — сказал я.

— Ты не должен извиняться передо мной, Эд. Никогда.

Джейк был слишком милым, для своего же блага; он не знал, за что я извиняюсь. Я признался.

— Я извиняюсь, потому что я сцепился с Саймоном на тему, чем ты думаешь, что мы могли бы стрелять, прежде чем получим разрешение и ...

— Остановись. Все в порядке — Он еще крепче обнял меня. — Нам просто нужно спасти как можно больше жизней и вернуться целыми к своим семьям. А теперь давай насладимся стрельбой "Хеллфайром".

Мы реконструировали вылет от начала до конца: ребята на земле; фактически, миссия прошла успешно; факт, что мы не можем сделать это снова таким же образом. Мы прошлись по всему маршруту от входа до выхода из Навзад.

Мы рассказали, как мы попали под обстрел и как мы от него ушли. В итоге мне пришлось описать этот эпизод для центра воздушной войны и отправить его им, объяснив, как работал наш маневр. Это было не слишком сложно. Пилоты проделывают такие вещи, с тех пор, как обстреляли первый самолет. Это был первый раз, когда это было проделано на вертолете в бою.

Мы считали, что нам невероятно повезло, что нам это сошло с рук, потому что кем бы ни был этот стрелок, он был чертовски хорош. Джейк и Джон сказали, что решили, будто нас сбили — они видели как поднимались снаряды; они увидели, как вертолет падал с небес.

Я признал, что выбрался из всего этого слишком низко. Я поставил нас в очень опасную позицию с точки зрения стрелкового оружия, но нас тогда волновала не угроза стрелкового оружия, а угроза зенитки.

Я пытался убедить Саймона, что знал, как низко мы были.

— Как будто это остановило мой страх. — сказал он.

У нас не было записи нашего вертолета под огнем. TADS двигалась и записывала, но ничего не было видно. Джейк, профессионал, был сосредоточен на своей задаче и уже возвращался в Бастион, когда попал "Хеллфайр".

Мы захватили хаос ракетного удара. Кадр за кадром показал, что у нас было прямое попадание. Она попала в Башню с точностью до дюйма. Был огромный и мгновенный источник тепла, облако пыли и мусора, а затем Навзад погрузился во тьму. Я выделил несколько кадров и вырезал их. Мы могли разобрать, что-то, что выглядело как скелет здания. "Хеллфайр" разнес его вдребезги.

Джон и я зашли в оперативный центр "Вдова" по соседству, что бы сказать, в чем они были квалифицированы, а в чем нет. Если они сомневались, сказал я им, нужно просто было запросить вертолет: "Находимся ли мы здесь в безопасности?"

Авианаводчики постоянно менялись. Их было здесь всего несколько и они требовались по всей зоне действия. Я в этот вечер переговорил только с некоторыми ведущими авианаводчиками.

Джон, как старший авианаводчик, объяснил что произошло. Он сказал, что виноватых тут нет. Вы должны дать знать нашим ребятам, что делать: сказать нам, чего они хотят и когда. Все остальное мы сделаем сами.

Авианаводчики выслушали и кивнули, а затем объяснили, что у их парней есть строгие инструкции ПОО и некоторые из них беспокоятся насчет того, что бы просто сказать вертолету разломать что-нибудь.

Вот и все. Никакого шума. Урок усвоен. Новая политика выработана. Кривая обучения становилась круче для всех.

— Только одна вещь — сказал он — прежде чем ты уйдешь — он указал на мою скулу. Он думал что я был ранен.

У куклы ЭкшенМэна был фирменный шрам на правой щеке. У пилотов "Апача" тоже. Если монокль сдвинется хоть на миллиметр, это будет катастрофой для наших наземных частей. Один миллиметр на двух сантиметрах дает ошибку в 150 метров на трех километрах. Мы не могли рисковать даже 0,1 миллиметра, так что мы вжимали его в скулу и крепко зажимали. Обычно, что бы след исчез, требовалось около получаса.

Защитное кольцо на моем монокле отсутствовало и высокая перегрузка вырезала дугу под моим правым глазом.

— Отличная работа, Эд — сказал Джон — Выглядит так, будто ты только что с косметической операции.

Через четыре дня, когда Чарли Альфа вернулся в Бастион, мы узнали, что у них была первая полная мира ночь после того, как мы выстрелили "Хеллфайром". Радиоперехват засек разговор командира талибов, о том, что у "москитов" есть бесшумное и смертоносное оружие. Оно приходит с неба без предупреждения и убивает все.

В окружной центр не стреляли из этой точки и в течении следующих трех ночей не велось постоянного огня по окружному центру. Талибы зализывали следы от порки. Столы были действительно перевернуты в Навзад.

Нельзя было выслать в этот район патруль, что бы увидеть, что случилось с зениткой, но между собой мы подсчитали, что он выпустил где-то порядка восьмидесяти снарядов в очереди. Они не все были трассирующими — такими, вероятно, был каждый второй снаряд — и он промахнулся всеми четырьмя. Это был дикий расход боеприпасов и возможно, он прекратил стрелять, просто потому, что все израсходовал. Мне нравилось думать, что это те снаряды, которые я выпустил, заставили его искать укрытия.

Поскольку мы так и не получили подтверждения, что мы накрыли пушку или наводчика, мы должны были предполагать, что они оба все еще в состоянии действовать. Он был неизвестным игроком, так что разведка не могла подтвердить, накрыли мы его или нет. С этого момента все боялись, что их поймают над Навзад. Если бы стрелок был еще жив, он получил передышку. Он бы проанализировал, что пошло не так и он бы не повторил ту же ошибку дважды.

Правда была в том, что нам это едва-едва сошло с рук. Парень был лучше, чем кто-либо мог предположить. Как он дошел до такого уровня, это было невероятно. Я точно не хотел пролетать над ним дважды.

Разведка подтвердила наши опасения насчет ночных прицелов. Другими словами, нас можно было видеть днем или ночью, где бы мы не находились. Это открывало сезон охоты на "Апачи".

Теперь давление действительно было. Мы знали, что они хотели добыть хотя бы один. Они постоянного обстреливали "Чинуки" на земле, но не могли уничтожить ни одного... пока что. Они стреляли в нас при каждом удобном случае; Пат и Тони в доказательство заполучили пару дырок в фюзеляже. Тони продолжал собирать их еще больше.

Теперь они использовали единственную систему оружия, от которой мы не могли защититься. Мы могли выжить, если бы им посчастливилось попасть в нас из РПГ. Мы молились, что бы вертолет справился с зенитной ракетой. Ботаники из ВВС в Ваддингтоне сказали, что это возможно, но это еще требовалось доказать. Но зенитная пушка могла нас убить.

Теперь они могли сделать это, днем или ночью. Талибы хотели чего-то зрелищного — прорваться на базу или сбить вертолет. Они были на дюйм, от того, что сделать сегодня и то и другое. Обугленные останки "Апача" были бы как раз тем, что им требовалось. На этот раз нам все сошло с рук, но там все еще было оружие, на котором потенциально были наши имена.

В уме у каждого вертелся тот факт, что из-за яркого солнца в Афганистане, вы не могли увидеть трассер на 1000 футов. Мы бы даже не знали, что вслепую идем на смерть, пока она не врежется в нас. Если бы наша встреча с зенитчиком была бы при дневном свете, единственной подсказкой о его присутствии стали бы наши мелкие кусочки, сыпящиеся с неба.

Осада

В марте 2006 года элита 16-й воздушно-штурмовой бригады, взвод Следопытов в двадцать пять бойцов, был переброшен в провинцию Гильменд. Их основной задачей было проложить путь для развертывающейся батальонной боевой группы 3-го парашютно-десантного батальона. В последний раз Парашютно-десантный полк был в тяжелых боях во время Фолклендской войны в 1982 — за два года, до того как я к ним присоединился — и они не ожидали серьезного сопротивления на этот раз. Их задачей было только обеспечить безопасность в ходе реконструкции...

Перемещаясь на тяжеловооруженных "Лэндроверах" WMIK с вездеходами "Пинцгауэр" для поддержки, Следопыты занялись патрулированием с глубоким проникновением по всей провинции. Они почти сразу же были атакованы талибами и вели практически непрерывные боевые действия весь свой тур. К тому времени, когда уни покинули провинцию, боевая батальонная группа 3-го парашютно-десантного потеряла четырнадцать солдат, одного переводчика и еще сорок шесть тяжело раненных.

В июне, американские войска покинули Муса-Кала, и Следопытам, которые уже были несколько дней в городе, было приказано сменить их. То, что должно было занять шесть дней, пока не подойдет замена из роты "А" 3-го десантного батальона, превратилось в шестинедельный кошмар.

Комплекс, который они делили с местной полицией, подвергался ежедневному нападению со стрелковым оружием, пулеметами, снайперами, РПГ, минометами и прикрытыми сангарами 82-мм безоткатными орудиями. Роте "А" было приказано удерживать Сангин, и 3-й десантный уведомил Следопытов, что у него нет ресурсов для их смены.

Условия жизни были мрачными, с пылью, температурой около 50 градусов по Цельсию и уменьшающимся снабжением едой и водой. Даже правила открытия огня были против них. Им не разрешали стрелять, пока они физически не увидят направленное в них оружие. Хуже того, некоторые из АНА и АНП, с которыми они работали, были либо под кайфом от дури, либо шпионили для талибов, американцы имели скверную привычку проводить операции, о которых они не оповещали союзников, а директивы, приходящие от больших шишек из Нортвуда, говорили что они расходуют слишком много боеприпасов.

Следопыты, должно быть, думали что мы летаем на резиновом тросе. Я сбился со счета, сколько раз я крушил Муса-Кала. Я уже знал все огневые точки на память, и я знал это место также хорошо, как Кроссмаглен. Бои были такими же свирепыми, как в Сангине и Навзад, но, к счастью для Следопытов, у них никогда не было так много серьезных ранений; повезло, потому что безопасно войти и выйти по воздуху было невозможно.

В один "Чинук", пытавшийся вытащить раненных парней попали четыре раза и экипажу пришлось вернуться за другой птичкой. Это было настолько опасно, что ребятам сказали экономить рационы, поскольку они не будут снабжаться по воздуху.

Наконец, после более чем месяца и потери веса в среднем по шесть с половиной килограмм у каждого, они были усилены кучей датчан на бронетехнике. Датчанам пришлось потратить пять дней, что бы попасть в город из-за упорного сопротивления талибов. К сожалению, скандинавы принесли с собой новую проблему. Поскольку они не могли выбраться, они начали выживать Следопытов из зданий и помещений.

Огромную операцию по снабжению Сангина и усиления его обороноспособности организовал 3-й десантный. Как только она была завершена, все усилия были направлены на то, что бы вытащить теперь уже истощенный взвод Следопытов и заменить их двумя взводами Королевского Ирландского полка.

Вчера эта миссия провалилась.

Мы потеряли трех солдат. В Муса-Кала была высокая концентрация талибов и длинная Зеленая Зона, в которой они могли перемещаться, как им было угодно. Именно в Зеленой зоне талибы организовали засаду на бронированную разведмашину, убив авианаводчика и двух бойцов из лейб-гвардии Конного полка. Мы рвали задницу для поддержки осажденных войск. Нам с Джоном пришлось поменяться вертолетами, потому что тот в котором мы начинали, накрылся тазом.

После стрельбы "Хеллфайром", чуть более недели назад, нас отправили в КАБ на три дня, что бы разобраться со сломанным вертолетом. Техники КАБ тяжко трудились вместе с нами. "Апачи" становились слегка потрепанными и техникам требовались мы, что бы проверять их утром, днем и ночью. Не обходилось и без риска.

У нас было четырехчасовое затишье поздней ночью и мы решили сходить за пиццей, вместо позднего ужина в круглосуточном американском пищевом комплексе. Мы стояли за пределами арктического трейлера с "Пиццей-Хат" на обочине — большом деревянном тротураре с трейлерами, поставленными вокруг в качестве магазинов.

Место было переполнено солдатами всех наций. Оружие передавали друг другу, что бы с ним сфотографироваться — это я и Армалайт — и все это выглядело немного сюрреалистично.

— Это как выбраться из джунглей во Вьетнаме и отправиться в Ханой на отдых и пополнение — сказал Джейк, ожидая, пока нас обслужат. Как только он это сказал, я услышал что-то, что мне напомнило о моих днях, проведенных в качестве десантника на отдаленных блок-постах в Северной Ирландии. Это произошло очень быстро и изменение высоты тона заставило меня присесть, прежде чем бросится под трейлер "Пиццы-Хат".

Эй, чувак, это не... — Джейк был прерван в середине предложения, когда я закрыл голову, свернувшись в позу эмбриона.

Раздался огромный грохот, за которым скоро последовали еще два, всего в нескольких сотнях метрах.

Я дополз до края трейлера и когда я начал вставать, все остальные еще только ныряли в укрытия.

— Я думаю, парни, вы на неправильном пути — засмеялся я — Вы должны были искать укрытие до того, как ударили ракеты.

Завыли сирены и все разбежались по щелям бомбоубежищ. Для меня это было в самом деле, слишком поздно. Я остался один, за исключением темной фигуры в пятидесяти метрах от меня, сидевшей на скамейке и курившей сигарету.

— Отличный десантный перекат, дерьмошляпа — крикнул он.

Когда я подошел ближе, я увидел, что это был мой приятель из бывших десантников, который теперь работал с парнями в черном.

Мы обсудили с ним все это дерьмо за тридцать минут, пока сирены не завыли "отбой". Мы пропустили нашу пиццу, но мне повезло, что три китайские 107-мм ракеты меня миновали. Не так что бы сильно, но они промахнулись; они попали в пищеблок, в нескольких сотнях метров, убивая и раня запоздавших едоков.

По возвращении в Бастион, мы летали безостановочно каждый день и я чувствовал себя физически и эмоционально истощенным.

Полковник Уайлд зашел к нам в гости и был шокирован тем, как я выгляжу. Я летал для него, когда он был майором, отвечающим за эскадрилью специального назначения ААК. Мы хорошо знали друг друга и он никак не мог смириться с тем, каким измученным и старым я выглядел.

Он сделал прямой вывод из того факта, что мы убивали — в соответствии с ПОО — не моргнув и глазом, и рассматривали смерть и разрушение как часть повседневной жизни. Что его больше всего потрясло, так это уровень стресса, который мы испытывали, от ПОО и стрельбы слишком близко к нашим собственным войскам, что бы быть подстреленными и сбитыми. "Вы все время играете в Бога" — сказал он — очень резкое замечание от убежденного воцерквленного христианина.

Этот скачок к ударной авиации застал многих руководителей врасплох. Я не знаю, что, как они думали, должен делать "Апач", но рассказ Билли о его введении в курс "Апача" в США должен был быть передан армейским высоким чинам: "Если кто-то здесь думает, что они не могут посмотреть человеку в глаза и хладнокровно его убить, им лучше встать и уйти. Этот курс для пилотов ударной авиации".

Уайлд прибыл, что бы выяснить, какие факторы вызывают все больше и больше аварий вертолетов поля боя каждый год. Он отправился домой с новой задачей: доложить ААК, ОВО и Минобороны о том, какие двигательные, изменчивые, яростные и выматывающие были нагрузки пилотов "Апачей" в Гильменде.

Не стоило думать о бессонных ночах, или о разбитых блокпосте за блокпостом, или об удушающей жаре в палатках. Я не никогда не был тем, кто считает дни; это только сделало бы тур более длинным. Я погружался в бумажную работу и был занят ей, пока не подворачивалось что-то более интересное, например старая добрая вечеринка.

Среда, 2 августа 2006 года.

Мы устроили церемонию, что бы забить права собственности на взлетные полосы. Мы окрестили их Полосы Шинди, в честь символа нашей эскадрильи на наших летных эмблемах, крылатого львоподобного создания, которое часто охраняет вход в святых местах Юго-Восточной Азии. В местной мифологии, Шинди почти всегда путешествуют парами и служат для защиты пагоды или храма.

После карри, тонких индийских чечевичных лепешк и безалкогольных напитков самый молодой боец в эскадрилье, Эмили Леггет, открыла знак. Все парни пели тему из "Стриптизерши", когда она сняла покрывало с мемориальной доски, борясь с приступом хихиканья.

Полковник Тутал, почетный гость, подарил нам ракету "Флетчетт", закрепленную на доске. Ракета дала осечку в одной из пусковых, так что парни отдали ее специалисту по обезвреживанию боеприпасов (ТОБ), что бы тот извлек взрывчатку, и вытащил дротики в качестве трофеев. Тутал сказал нам несколько слов.

Он сказал, что был откровенным критиком, когда МинОбороны впервые приобрел "Апачи" и те, кто его знал, могут подтвердить, что он думал, будто это пустая трата денег. Мы должны были купить что-нибудь подешевле и мы должны были купить намного больше. "Апач" был слишком узкоспециализированным и не имел достаточно гибкости для современной войны. Он понятия не имел, как он может его использовать на этом театре действий и был полностью на стороне приобретения вместо них "Блэкхоков".

Теперь он полностью поменял свою точку зрения и доводил ее до каждых из посетивших его военных и парламентских сановников. Он описывал "Апачи" и их экипажи, которые обеспечивают и летают на них, как ценные активы, без которых он не мог бы обойтись. Они много раз спасали жизни его людей. Его люди всегда чувствовали себя уверенно, когда над ними были "Апачи". Он также поздравил нас с нашим объединением; фактически, мы были настоящим воздушно-штурмовым соединением — и вместе работали безупречно.

Его слова можно было бы принять за попытку подсластить весь этот кошмар, но он был слишком искренним, что бы играть в игры. Мы вернемся в Муса-Кала через три дня и на этот раз, талибы нас не остановят. Мы сфотографировали нашу эскадрилью, пилотов и техников, а затем затеяли игру в пляжный волейбол. Команда "Апачей" бросила вызов своим коллегам на "Чинуках".

Пятница, 4 августа 2006 года

День начался с плохих новостей.

Наш разведофицер прервал доклад для работы со спецназом. Источник сообщил, что талибы готовятся сбить вертолет из зенитного орудия в Муса-Кала.

АНП в Муса-Кала вышли на патрулирование в Зеленую зону и вернулись невредимыми. Они должны были быть обстреляны в 100 метрах от ворот. Это как-то не складывалось; в глазах талибов они были предателями.

Следопыты доложили о радиоперехватах, дающих предположить, что талибы были усилены в два раза от их первоначального числа и новички принесли с собой еще сорок 107-мм ракет.

Дело было ясное, их предупредили. Талибы теперь знали, что Муса-Кала был закрыт для вертолетов и люди были в таком отчаянии, что начали пить козье молоко. Они знали, что им должны были подбросить запасов в какой-то момент и это должно было быть уже скоро. Они знали, что машины были легкой мишенью в Муса-Кала из-за их ограниченных возможностей в движении и они с успехом действовали против нас три дня назад. Они готовились к обороне Муса-Кала.

Боевой дух талибов был очень высок.

Суббота 5 августа 2006 года

07.30 местного времени

Сразу после завтрака все экипаж были вызваны в палатку для инструктажей.

Боевые приказы были простыми и ясными, и давали каждому понимание, в чем заключается часть задачи остальных. Палатка была набита битком. Однако, какой бы большой она не была, в ней все равно не хватало места для всех участников, поэтому явились только старшие; что для нас в этот раз, означало экипажи, назначенные на задачу и те, кто их, вероятно, будут их поддерживать, ГБР/ГРГ.

Рядом с обычной доской для инструктажа, на которой были вывешены спутниковые фотографии и и важнейшая схема маневрирования — индивидуальная часть задачи в каждый момент времени, была установлена кафедра.

Мы зашли и сели сзади, вместе с ребятами с "Чинуков". Перед нами сидели командиры минометного и патрульного взводов, несколько командиров рот, их взводные командиры, взводные сержанты — на самом деле, все, кто имел какую-то власть и мог повлиять на то, что должно было произойти в этот день. В воздухе стоял гул. Все знали, что это наш последний шанс прорваться в окружной центр Муса-Кала. Если это не сработает, у нас не было других вариантов.

— Да, мы собираемся попытаться подкрепить Муса-Кала.

Подполковник Тутал кивнул морю ожидающих лиц.

— Кодовое название операции "Змеиный укус". Мы пытались прорваться туда раньше и потерпели неудачу. Мы должны сделать это любой ценой.

Он описал противника. По его словам, было две отдельные группы талибов, в каждой из которых было по сорок-пятьдесят человек, действующих по обе стороны от вади на подходе к городу. Многие из них были арабскими фундаменталистами, проникшими через Пакистан. С этими хорошо обученными бойцами, были несчетные количества местных повстанцев. Мы могли ожидать тяжелого боя.

Каждый будет играть свою роль. Мы должны были провести конвой, что бы доставить в окружной центр тридцатидневный запас боеприпасов, топлива и продовольствия; достаточно, что бы выдержать любой натиск, организованный талибами. Мы вытаскиваем Следопытов и заменяем их двумя взводами ирландцев. Они будут поддержаны АНА и АНП, которые собираются сформировать Афганские национальные силы безопасности (АНСБ).

Датчане должны были оставаться на месте. Они будут отвечать за обеспечение безопасности посадочной зоны и предоставят дополнительную огневую мощь.

Тутал сел. Оперативный офицер 3-го десантного поднялся и встал у карт.

— Это приказы по операции "Змеиный укус". Это задача по проводке конвоя со снабжением в Муса-Кала и обратно, в воскресенье, 6 августа. То есть, завтра.

Он указал на карту.

— Это город Муса-Кала...

На его западном конце было огромное вади, идущее с севера на юг. Нам нужно пересечь его, что бы попасть в город. Вади было широким и открытым, и мы были очень уязвимы, пересекая его.

С западного края вади шла с юга на север 200 метровая Зеленая зона, где талибы свободно перемещались, воевали и прятались. Нам нужно было пройти через нее, что бы добраться до вади.

К западу от зеленой зоны, была городская зона, шириной около ста метров, где нас ждали талибы. Нам нужно было зачистить ее, прежде чем попасть в зеленую зону.

К западу от городской территории, был длинный, обращенный вперед склон до плато. У талибов тут было прекрасное поле для обстрела из городских районов и нам нужно было продвигаться вниз.

Наверху плато была пустыня, за исключением одного вади, тянущаяся на запад, пока хватало глаз. Этот район был серьезно заминирован во время советского вторжения. Мы потеряли машину, когда она подорвалась на мине на этом участке пустыни, только четыре дня назад, во время первой попытки прорваться в Муса-Кала.

— Здесь мы начнем операцию — сказал он.

Можно было бы услышать, как упала иголка.

— Сегодня, патрульный и минометный взводы, с авианаводчиком с позывными Вдова Семь Ноль, выдвинутся и будут ночевать в середине этой пустыни к западу от Муса-Кала в рамках подготовки к следующему дню. В то же время Индийская батарея с тремя 105-мм пушками, а также конвой с припасами тоже выдвинутся в пустыню и займут там свои позиции.

— На рассвете, в воскресенье, шестого, завтра утром, конвой покинет орудийную позицию и начнет двигаться в безопасный район на северо-западе в пустыне, готовясь к броску вперед, что бы пройти через безопасный проход.

— Патрульный взвод и минометы двинутся вперед, через уже известное минное поле, что бы найти, подготовить и защитить посадочную зону. Она будет как можно ближе к плато и способна принять все "Чинуки".

— Поддержка будет осуществляться на трех уровнях. У нас будет поддержка с закрытых позиций орудий и минометов. У нас будет поддержка авиации переднего края от девяти бортов АПК, что обеспечит нам непрерывное прикрытие реактивной авиации. Наконец, у нас будет непосредственная поддержка от британских "Апачей". Будет постоянное присутствие "Апачей" над головой с начала наступления, и они будут находится под управлением Вдовы Семь Ноль, как и все АПК.

В час "П" — время, когда приземлиться первый "Чинук" — четыре "Чинука", с ротой "В" 3-го десантного и штабом командира 3-го десантного батальона на борту, приземлятся на посадочной зоне, прикрываемой Патрульным взводом.

— При посадке, орудия и минометы будут наведены и пристреляны, что бы убедиться, что они точны и готовы оказать поддержку — продолжил он. — Это вызовет небольшой переполох, но нам не требуется элемент неожиданности. Мы не собираемся прятаться от врага, или делать вид, что у нас нет артиллерии. Мы дадим им знать, что она у нас есть, и что мы пройдем, хотят они сражаться или нет.

Орудия и минометы в пределах досягаемости были демонстрацией силы.

— После посадки рота "В" высадится из "Чинуков" и они пойдут по земле.

"Чинуки" удирали обратно в Кэмп Бастион и брали на борт роту "D", ожидавшую в Бастионе, пока их не вызовут на передовую.

— Когда все будут на земле, конвой скрыт, что бы талибы не знали, где он находится, орудия и минометы наведены, "Апачи" над нами, АПК над ними, рота "В" и "D" готовы к выдвижению.

Он указал на карту указкой.

— Обе боевые роты двинутся к краю переднего склона, готовые вступить в контакт.

Была трасса, ведущая от хребта, на краю пустыни, на восток, вниз по склону, через городскую застройку и через Зеленую зону к вади.

— Все к северу от трассы находится в зоне ответственности роты "В", все к югу за ротой "D".

Рота "D" сможет использовать свою подготовку для боя в городских условиях, поскольку рота "В" будет развивать атаку вниз по склону на 500 метровой линии, ориентированной с севера на юг. Трасса будет их южной границей.

Если они вступят в контакт, рота "D" будет обстреливать все цели в городской черте, прикрывая роту "В". Вдова вызовет "Апачей", что бы ударить по врагу быстро и сильно, отслеживая любых уцелевших. Они будут наводить артиллерию, что бы подавить их, а затем разбить их АПК.

— Рота "В" будет планомерно зачищать или штурмовать каждую усадьбу с запада на восток до 100 метров от края Зеленой зоны, а затем на юг до трассы, захватывая или убивая любого талиба, который захочет драться. Они будут ссылаться на этот список номеров зданий.

У всех нас был спутниковый снимок, показывающий очертания каждой усадьбы в 300 метрах к северу и югу от того места, где трасса проходила через городскую застройку и в Зеленой зоне. Каждая усадьба имела определенный номер.

— Номера сократят время, необходимое для вызова огня "Апачей" и сведут на нет любые ошибки, вызванные неверными координатами.

Это было далеко от роли сопровождения, которую мы играли во время операции "Мутай".

Как только все усадьбы будут зачищены, рота "D" сделает то же самое на южной половине. По мере зачистки этих районов, небольшие отряды останутся позади, прикрывая сектора, для обеспечения безопасности и целостности маршрута конвоя.

Роты "В" и "D" затем переместятся на 200 метров через Зеленую зону с запада на восток, планомерно зачищая 300 метров от трассы, сражаясь с любыми талибами, которые встанут на их пути. Они будут идти шаг за шагом, медленно продвигаясь, что бы убедиться, что никто не просочится через их линию, пока они не достигнут вади.

— В этом районе — сказал оперативный офицер, указывая на вади и зеленую зону, окружающую перекресток — мы будем ссылаться на отметки с одноразовой карты операции "Змеиный укус".

В качестве одноразовой карты для этой операции, была сделана карта местности с пронумерованными цветными отметками, для быстрой идентификации с целью ускорения передачи команд управления огнем со стороны Вдовы.

Они тянулись вдоль вади, в основном по левую руку от него, покрывая север и юг.

— Во время движения к вади, саперы будут расчищать путь, что бы убедиться, что нет мин или СВУ, ожидающих конвой.

С зачищенным районом и перекрывающимися секторами вплоть до плато, ни один талиб не мог добраться до конвоя с РПГ или СВУ. Талибы закопали тройную мину на дороге неделю назад и дистанционно взорвали ее под гусеничным БТР "Спартан". Затем они РПГнули гусеничный БРМ "Скимитар", оказавшийся впереди. Сидевшим внутри пришлось выдержать мощную перестрелку, что бы остаться в живых и отойти, спасая своего тяжело раненого товарища. СВУ убило троих из них и оставило две сгоревших машины.

Как только роты "В" и "D" закрепятся на другой стороне вади, Следопыты и датчане выйдут из окружного центра в пешем строю и на своих машинах. Они будут патрулировать на 350 метров на запад вдоль Базарной дороги к окраине города, где она пересекает вади. Они развернутся и займут оборонительные позиции. Итак, у нас будут прикрыты обе стороны Вади. Если кто-то попытается атаковать конвой, у нас будут войска, готовые к атаке, с обеих сторон.

Конвою в пустыне прикажут выдвигаться, если они еще не продвинулись вперед. Они проберутся к плато, пройдут по маршруту, расчищенному саперами через городскую территорию, через зеленую зону.

Финальный бросок будет включать себя форсирование вади, самую опасную часть их миссии. Трасса через вади резко заворачивает влево под сорок пять градусов, когда она выходила из Зеленой зоны и прорезал вади под этим углом на 700 метров, прежде чем резко свернуть вправо на сорок пять градусов, выходя прямо на Базарную дорогу, ведущую в Муса-Кала.

Эти углы означали, что они по прежнему уязвимы с севера и юга, по обе стороны от вади, но они были под наилучшей защитой, которую мог обеспечить 3-й десантный батальон.

— Как только они будут в безопасности в окружном центре, они разгрузят на склады тридцатидневные запасы, разместят людей и начнут движение обратно из Муса-Кала, тем же путем, как и пришли. Патрульный взвод сядет на эти машины, оставив позади датчан, Королевских ирландцев и недавно сформированные АНСБ.

— Затем они проделают рывок обратно через грязь вади, шириной 700 метров, под прикрытием датчан на востоке, роты "В" и "D" на западе, пока они не достигнут зеленой зоны.

— Оттуда они будут отступать, пока не окажутся в безопасности внутри пустыни; заминированной пустыни.

Рота "В" и рота "D" затем отступят через зеленую зону в городскую черту. Рота "D" вернется, что бы обеспечить прикрытие с высот роты "В", прикрывающей их, пока они сами не переместятся.

— Чинуки будут вызваны на передовую, и все вернутся в Кэмп Бастион, с эскортом "Апачей" для "Чинуков". Дело сделано. Таков план и вы все знаете свою часть. Есть вопросы?

Все "что, если", вопросы и ответы были уже выработаны. Мы знали, что мы будем непосредственной поддержкой, 3-е звено идет первым, и мы меняем их на точке. Мы также знали об имеющихся для нас угрозах: зенитные орудия, РПГ, стрелковое оружие, ЗРК, снайперы и даже минометы. Назовите любое; у талибов имелись все. На этот раз нашими козырями была артиллерия, что бы заставить врага прижать голову, и относительно небольшая территория для работы, всего в пару сотен метров ширины.

Осталось только выполнить генеральную репетицию принципиальной схемы. Палатка опустела, и мы прошли в сторону охраняемой зоны, где 3-й десантный сделал масштабную модель всей операции пятьдесят на пятьдесят метров. На земле была уложена минная лента — двухдюймовая пластиковая белая или оранжевая лента, используемая для оцепления заминированного участка, мешки с песком, камни, куски картона и пустые банки из-под "Кока-колы".

Бастион и посадочная зона были обозначены банками из-под "Кока-колы", белая лента тянулась через склон — и они сделали склон тоже — через городской район с усадьбами из картона. Она тянулась через Зеленую зону из мешка с песком, к обозначенному оранжевой лентой вади, в каменистый Муса-Кала и заканчивалась на банке из-под "Кока-колы" окружного центра. Также была отмечена точка стоянки конвоя.

— Хорошо, Патрульный взод и минометы скоро уйдут с Вдовой Семь Ноль... так что командиры идут сюда, а Вдова Семь Ноль будет с ними...

Трое парней, играющих свои роли, двинулись и встали вместе.

— И тогда командир батареи и ведущий конвоя будут на позиции всю ночь.

Комбат и другой парень, которого я никогда до сих пор не встречал, сели.

В какое бы время это ни было, "П" минус час — я не знаю, сколько им времени потребуется на перемещение — конвой затем покидает орудийную позицию.

Парень из конвоя двинулся на северо-запад.

— В то же время, Патрульный взвод и минометы с вдовой семь ноль, собираются двигаться вперед, что бы прикрыть посадочную зону.

Они двинулись вперед, по песчаной карте к месту предполагаемой посадочной зоны.

Оперативный офицер 3-го десантного спросил:

— Так, что мы следующее мы услышим?

Командир Патрульного взвода поднял руку.

— Посадочная зона безопасна.

— Правильно, посадочная зона безопасна — это означает, что мы можем двигаться вперед. В этот момент, мы собираемся выслать "Чинуки с ротой "В" и авианаводчиком командира батальона. С ними будет первая волна "Апачей".

Четыре парня с "Чинуков", четыре пассажира, Пат и Крис двинулись к посадочной зоне, комбат сказал:

— В этот момент мы будем пристреливаться — мы будем стрелять в этот район, что бы быть уверенными, что наши орудия готовы.

Командир минометного взвода сказал:

— И в этот момент я буду стрелять тоже.

Экипажи могли видеть, где будет граница орудийного огня, где будет граница минометного огня, как они собираются войти, как они собираются выйти и где траектория орудийного огня по цели, от которой им нужно держаться по дальше. Четыре пилота "Чинуков" отправились назад, к банке "Кока-колы" Бастиона, где мы все стояли.

Командир батальона, его заместитель и оперативный офицер сыпали постоянным потоком вопросов.

— Что произойдет, если из этого здания сейчас начнут обстрел? — спросил командир.

— Я бы связался с вами и ротой "D", сэр. Рота "D" открыла бы огонь и ваш авианаводчик направил бы два "Апача" на него.

Вся репетиция была проделана на скорости, но относительно временных рамок, так что все знали, где были все остальные, что они будут делать или говорить в любой момент по ходу дела. Мы вышли и заменили Пэта и Криса и все продолжалось, пока все задействованные в ГРПС не стояли у банки "Колы" в Бастионе.

Репетиция закончилась, множество вопросов получили ответы.

Позже, мы снова обсуждали инструктаж в нашей эскадрилье. Мы иронизировали, как мы будем делать замену на точке в любой момент, потому что мы даже в тот день не знали, как медленно или быстро будет проходить каждая фаза операции.

Еще одна мысль ворочалась у меня в голове.

Я знал, что должен это озвучить.

Мне снова пришлось обсудить нашу оперативную эффективность с боссом. Она деградировала до такой степени, что мы редко поражали цель с первой очереди. Основной причиной стала разбалансировка пушки.

— Мы менялись на точке с Дэном, когда последний раз пытались прорваться в Муса-Кала — сказал я.

— Дэн сделал 250 выстрелов по талибам и мы до сих пор не знаем, есть ли попадания.

Майор Блэк попытался отшутиться.

— Возможно, его стрельба была не очень хороша.

Я сделал глубокий вдох.

— Его стрельба была хорошей. Фактически, это было блестяще. Он бы попал с первого раза, если бы пушка нормально работала. У Пэта была та же проблема в операции "Мутай". Он даже не мог стрелять с увеличением масштаба, потому что снаряды летели за пределами его поля зрения.

Босс этого не знал, так как он выпустил только сорок снарядов и "Хеллфайр", но нынешняя политика между экипажами заключалась в том, что бы выполнять пристрелочную стрельбу в пустыне, на пути к схватке. Если бы они не попали, они могли выяснить, в каком направлении пушка промахнулась и соответственно, внести поправки при прицеливании. Это было до смешного дорого по времени и боеприпасам, опасно до степени "синие по синим" и серьезным снижением боевой эффективности.

— Если пушка промахнется в первый раз, талибы получат четкое предупреждение и экипажи в конечном итоге, будут гоняться за собственным хвостом, не зная куда целиться, что бы убить. И многие талибы живут только затем, что бы сражаться на следующий день.

У него ничего такого не было. Он заявил, что у него недостаточно летных часов, что бы позволить нам провести выверку прицельной линии пушек.

Я попытался сдержать красный туман.

— "Апач" это ударный вертолет, сэр. Его основная роль заключается в стрельбе по цели. Если оружие не точное, мы не можем сделать нашу работу. Если мы выстрелим по цели, и она умрет, мы добились успеха. Таким образом, мы либо тратим время на цель, или мы можем использовать это время с пользой, предварительно сделав выверку прицельной линии вооружения. Летные часы будут одинаковы, но показатель успехов будет выше.

— Я сказал нет, мистер Мэйси.

Мне опять захотелось побиться головой о стену. Наша сестринская эскадрилья, 664-я, только что приземлилась в Кандагаре и вскоре, после этой операции, должна была заменить нас. Что они подумают, когда увидят наши записи с фотопулеметов? Как офицер эскадрильи по вооружениям, я чувствовал себя глубоко сконфуженным, что мы не выполнили важную процедурную задачу.

— Я проинформирую следующего командира эскадрильи, о том, что по-моему, мы не смогли сделать, сэр.

Майор Блэк обратил на меня пристальный взор. Его челюсти сжались, он повернулся на каблуках и ушел.

Операция "Змеиный укус"

Кэмп Бастион

02.13 местного времени

Светящаяся неоновая полоса, висевшая над нашими раскладушками, пробудилась к жизни. Я прикрыл глаза и внимательно посмотрел на правое запястье.

— Пора вставать, уроды! — сказал Джон

— Задрот — выкрикнул кто-то.

Я помахал ногами над краем кровати и снял свой тонкий, но все еще липкий, вкладыш от спального мешка. Джон поднял дверной полог палатки и исчез, в то время время как Пэт, Крис, Тони, Карл, Джейк, Билли и я медленно пришли в себя. Почесывание задниц, потягивания и хор зевков сделали бы честь стае гиббонов.

Я прибыл в оперативную палатку около 2.30 утра. Мы бы начали раньше, но Патрульному взводу было нужно больше времени, что бы пройти через минное поле на хребте и убедиться, что посадочная зона зачищена, прежде чем взять ее под охрану и пометить. Покемарить часок тут и покемарить часок там не способствовало безопасности полета, но у нас не было особого выбора, чем еще занять это время.

Все выглядело хорошо. 3-е звено должно было быть готово к вылету в 04.40. Час "П" сместился на 05.00 и скорее всего, сдвинется еще, но они все равно поднимутся в воздух. Мы завершили заключительный инструктаж в 03.00 с крепким черным кофе и пошли к вертолетам через полчаса. Я знал, что сегодня будет долгая операция, даже если проклятые талибы не появятся. И я уже был вымотан.

Мы должны были выполнить замену на точке звена Пата, но стояли на ВСУ, вместо того, что бы получить дополнительные два с половиной часа отдыха. Мы проделали большой путь с операции "Мутай". 3-е звено был назначен первыми на запланированную задачу, с позывными Дикарь Пять Два и Дикарь Пять Три, и необходимо было сделать все, что бы они взлетели. Если у нас были вертолеты, запущенные одновременно с ними, то в случае отказа на старте, они могли бы перебросить свое барахло в один из наших и оставить нас разбираться с техниками.

Джейк командовал 2-м звеном в качестве наводчика-оператора на Дикарь Пять Четыре и летел с Джоном, я командовал Дикарем Пять Пять на переднем кресле и летел с Билли. Саймон вернулся на КАБ, для инструктажа нового командира эскадрильи и его заместителя.

3-е звено были в отсеках 3 и 4, Джон и Джейк были в 5-м и мы в 6-м. В эти дни техники выглядели как зомби, но у нас все еще было шесть вертолетов, выставленных в ряд и готовых к работе. Ребята были веселыми, как всегда, когда они стояли возле наших четырех "Апачей", но они тоже не выглядели как с глянцевой картинки. Весь отряд испытывал стресс. Даже Билли выглядел немного помятым.

Билли включил зажигание у нашего вертолета. Мы проверили вооружение, прицелы, датчики, систему самозащиты, видео; проверили что картридж передачи данных правильно загрузил боевую задачу, что связь работает в нужном порядке и что УДМ — усовершенствованный модем данных — сконфигурировал канал обмена цифровыми данными с патрулем Пэта.

Наш "Апач" пробудился в добром настроении духа, но у Джейка снова были проблемы со связью. Я проверил связь с патрулем Пэта, что бы убедиться, что все работает. Они были на связи. Я держал дверь открытой. Обычно, мы закрывали кабину, что бы использовать кондиционер, но сильный ветер с востока делал необычно прохладным утро на взлетной полосе.

3-е звено поднялось вовремя, в то время как Джейк и Джон разбирались со своим радио. Мы сидели на ВСУ. Мы не могли сейчас заглушить системы. Если что-то случится на пути к точке высадки или у них возникли бы проблемы, мы должны были добраться туда как можно быстрее.

Мы вырулили на пять минут раньше, свернув налево к началу ТВВП. Мы встали справа; Джон и Джейк впереди слева. Мы начали двигаться раньше. Ровно через два часа тридцать минут, после взлета 3-го звена, наши колеса оторвались от металла рулежной дорожки. Мы вылетели на юг в этот раз из-за ветра.

— Саксон Оперативный. Это Дикарь Пять Четыре и Пять Пять... в воздухе... — сообщил я. — Ноль семь один ноль. Конец связи.

Мы свернули влево и поднялись до 5500 футов. Джон и Джейк поднялись до 6000 футов. Не то, что бы это было необходимо, но лучше было это сделать. Полет до Муса-Кала был не очень долгим, но мы знали, что наши системы работают, так что мы могли расслабиться на мгновение или два. На наших вылетах ГБР/ГРГ мы проверяли все системы по дороге, так все выглядело более-менее в порядке.

Летя на северо-восток через пустыню, нам нужно было установить траекторию стрельбы орудий. Мы знали, что наши орудия были к юго-западу от города. Если они действовали, мы бы не хотели лететь мимо них. Мы не хотели прерывать их огонь или закончить свой полет с фугасом в заднице.

На моем дисплее была отметка орудийной позиции, помеченная на странице ТСД — дисплея тактической ситуации, и линия от орудий, до точки, где маршрут конвоя проходил через Зону. Примерно там должны были стрелять пушки. Я переключил радар с воздуха в режим наведения по наземным целям.

Радар немедленно опознал орудия, так что я переключился на TADS. Они были именно там, где сказали.

Теперь нам нужно было найти 3-е звено. Мы не хотели идти к северу от орудий, что бы узнать, что они к югу от линии наведения орудий. Это означало бы возврат на запад, поворот на юг, вокруг пушек и обратно на восток, что бы выполнить замену на точке.

— Дикарь Пять Два, это Дикарь Пять Четыре, на подходе через пять минут, доложите обстановку.

— Дикарь Пять Два. На линии орудийного огня активность. Орудия пристреляны. Координаты на Сорок-Один-Сьерра, Папа-Ромео, Шесть-Четыре-Шесть-Ноль, Восемь-Один-Два-Девять, и она активна.

Джейк отрепетовал координаты для подтверждения.

— Ждите — сказал Пэт — Подходите к северу от линии орудийного огня. Люди бегут на север. Займи мою позицию и продолжай наблюдение.

Пэт и Тони были к северу от линии наведения пушек.

Так как мы развернулись на северо-восток от линии орудийного огня, "Апач" Криса и Карлоса действовал на той же высоте, и надеюсь, в том же районе. Радар "Лонгбоу" засек их и подтвердил их местоположение в пяти милях от нас. Мы поднялись до 6500 футов. Если они были в бою, мы не хотели быть ниже них. Видимость все еще была туманной, но система поиска и захвата цели была в деле.

Еще не было никаких боевых действий, иначе бы они дали нам цель. Парни были на земле и посадочная зона была активна. Вторая волна только что приземлилась и новая посадочная зона была в миле к северо-западу от бутылочного горла, где трасса входила в Зеленую зону. Мы беспокоились о том, что талибы переместятся в этот район, и искали признаки комбатантов на людях входящих и выходящих из него.

— Дикарь Пять Пять, это Дикарь Пять Четыре — вызвал Джейк — Пять Четыре сконцентрируется на районе в непосредственной близости от войск. Вы можете проверить движение на севере и сообщить мне, как только узнаете позицию конвоя и что он все еще в безопасности?

— Дикарь Пять Пять, принято.

Джейк всегда думал о картине в целом и никогда не увязал в деталях, которые его не касались.

Джон взял круче к линии орудийного огня. Мы неуклонно продвигались на север, подальше от них. Билли включил радар, что бы засечь конвой. Я настроил свои показания для РУО, готовый к моменту, когда он их найдет. Они должны были быть на северо-западе, так что мы должны были поймать их в какой-то точке.

— Наводчик — цель — РУО — гусеничные и колесные машины — неподвижно — дистанция пять точка девять кликов — сообщил Билли. Сделать было быстрее, чем сказать.

Я привязал наведение ОПН и прежде чем Билли закончил читать то, что обнаружил РУО, я уже смотрел на группу бронетраспортеров LAV, "Скимитаров" и грузовиков. Они сформировали большой вагенбург для круговой обороны, в точности, как фургоны в фильмах о Диком Западе, которые я смотрел по субботам с дедушкой.

Они находились на западной стороне идущего на юг отрога, между двумя огромными соседствующими вади, которые здесь соединялись в "Y". Это было отличное место, что бы спрятаться и давало им доступ к основной системе вади, ведущей вниз, к 3-му десантному и бутылочному горлу между городской зоной и Зеленой зоной, в трех километрах на юго-восток. Я сместил лазер, что бы избежать любых повреждений глаз и подсветил лазером их позицию.

Наверху вспыхнули координаты 41S PR 6331 8226.

Я отправил их Джейку по УДМ, передав ему детали о состоянии конвоя.

Мы тщательно осмотрели основное вади, ведущее на север от Муса-Кала, что бы убедиться, что никто не направляется на запад, для его перехвата. Несколько групп женщин и детей направлялись на север вверх по вади, но мужчин не было. Они были в 2,5 километрах к северу от узкого места, наготове. Все признаки боевой активности, которые я выучил в Северной Ирландии, говорили мне, что что-то происходит и местные жители это знали.

Я засек первых трех наших мужчин — двух в темных балахонах и одного в белом — направляющихся на юг. Казалось, они игнорируют всех, кто спешит убежать на ослах или пешком, сжимая свои сумки и имущество. Они казалось, не носили оружия и я не видел никаких выпуклостей на их длинных рубахах.

С нами связался Сакосн. У босса были разведданные, что на севере были талибы.

— Дикарь Пять Четыре, это Саксон Оперативный. У нас есть координаты от разведки. Координаты: Сорок-Один-Сьерра, Папа-Ромео, Шесть-Три-Восемь-Семь, Восемь-Тройная-Тройка. Репетуйте.

Джейк отрепетовал и я проверил, что правильно ввел их со своей клавиатуры, прежде чем нажать "Enter". Я сохранил их с красным значком, поэтому они появились на моем дисплее как враги.

— Правильно. Талибы в этом районе. Ноль Альфа хочет, что бы вы посмотрели.

Ноль Альфа был майор Блэк на базе.

— Дикарь Пять Пять, это Дикарь Пять Четыре. Это на севере. Это ваш район. Можете проверить?

— Подтверждаю — сказал я — Ждите.

Джейк был на юге, над посадочной зоной. Координаты были чуть дальше чем в полутора километрах на северо-запад от меня, но — и это тревожило — лишь чуть дальше чем в километре к северо-востоку от конвоя.

Нам не нужно было двигаться и мы не собирались извещать талибов, о том, что мы знаем, где они, так что мы остались над бегущими гражданскими. Билли следил за всеми, кто направлялся на юг, а я одним нажатием кнопки привязал камеру к полученным от разведки координатам. Это была небольшая впадина в холме наверху вади, но там ничего не было. Это был отличный наблюдательный пункт, с обзором на юго-запад в сторону нашего конвоя, но они были на обратном склоне отрога и вне поля зрения.

В ста метрах к северо-западу, однако, находился дом и усадьба; небольшая ферма. К северо-западу от него стояли четыре больших палатки, с кухонной утварью над костровой ямой. Я не мог сказать, был ли кто-то внутри.

Эти палатки были огромны, не то что наше обычное кочевое расположение. Кочевники держали все свое дерьмо в одном носке. Эти штуки были огромными дворцами из черного брезента, около пяти метров на восемь, поднятыми на столбах и закрепленных длинными веревками. Место выглядело пустынным. Огонь все еще дымился, но было похоже, что кто-то опрокинул котел и сбежал. Я направил радар вниз, что бы посмотреть, нет ли какой-нибудь техники. Никто не прятался под укрытием и радар должен был об этом знать. Все, что я видел в округе, это был конвой.

Мы переместились над ними. Выглядело все хорошо, но по периметру не было ограждения. Эти ребята были либо настоящими кочевниками, либо талибами. Кочевники были любопытным племенем, которые всегда были очарованы нашими вертолетами. Я не понимал, зачем бы им было убегать; они знали, что им нечего бояться. Если бы они покинули лагерь, то они были бы наверху, со своими козами. Никаких коз вокруг не было, как и никаких признаков, говорящих мне, что это были дружественные нам люди. Но не было ничего, говорящего мне об обратном; никаких следов больших машин, ничего. Мы могли бы опуститься на 10 футов и облететь их по дуге, заглядывая под навесы, но это была не наша работа. Мы были здесь, что бы защитить конвой. Если здесь и прятались талибы, в этот день они могли подождать.

— Дикарь Пять Четыре, Дикарь Пять Пять — доложил я Джейку. — Осмотрел этот район. Все что я вижу, это заброшенный лагерь в 1200 метрах норд-норд-ост от нашего конвоя. Я не вижу, враг это или нет. Я собираюсь проверить маршрут конвоя.

Первое что мы сделали, это пролетели над маршрутом нашего конвоя, в поисках любых вероятных СВУ или районов минирования, на тот случай, если талибы, обнаруженные разведкой, ушли.

— Дикарь Пять Четыре, Дикарь Пять Пять и Верхолаз. Орудия и минометы закончили и войска скоро собираются уходить. Ждите.

— Дикарь Пять Четыре, подтверждаю.

— Дикарь Пять Пять, подтверждаю.

— Верхолаз, подтверждаю.

Я посмотрел в своем "черном мозге" на матрицу синхронизации. Британский "Харриер" скоро будет заменен американским бомбардировщиком В1.

Ребята собирались столкнулся со своей первой реальной угрозой, собирались встать и спустится по склону, обращенному к тому, что может быть вражеской позицией.

Мой пульс стал учащенным. Давление стало повышенным. Если что-то и должно было грохнуть, то в этом самом месте и времени. Я представлял себе врага, смотрящего вверх вдоль длинного склона на запад, спрятавшегося за маленькими амбразурами, которые они пробили в стенах. Для них это было как стрельбище. Рой десантников собирался идти к ним, выстроившись в линию.

Если талибам приказали сражаться, они начнут с легкостью бить наших ребят. У меня было видение, как в Первую мировую войну сквадди (прозвище рядовых солдат и сержантов) истреблялись самым технологичным оружием тех дней — пулеметом. Если им не прикажут драться, они могут пятясь отступить. В любом случае, наша задача была найти их — и потом прикончить. Мы не могли позволить им позже появиться из-за угла в этот день.

Сейчас мы были над Зеленой зоной и я смотрел на городской район к северу от отрезка с запада на восток, по которому конвой должен был пройти бутылочное горло. Именно здесь жила община, обрабатывавшая Зеленую зону.

Между стенами усадеб высотой в пятнадцать футов и местами, в четыре фута шириной, пролегали три длинные дороги, идущие с севера на юг. Основные дороги шли параллельно Зеленой зоне; правая разделяла Зеленую зону и первый ряд усадеб.

Каждая усадьба была с огороженным садом, который примыкал к следующему, без перерыва. Все они сливались друг с другом, когда они тянулись на север от бутылочного горлышка. Семь усадеб на севере были разомкнуты: переулки, идущие с востока на запад, соединяли правую и центральную трассу. Переулки между ними были достаточно широки, что бы проехала небольшая машина.

Слева от центральной трассы было еще несколько разомкнутых усадеб. Каждый огороженный стеной сад граничил со следующим через переулок, соединяющийся с последней дорогой с севера на юг.

Каждой усадьбе был присвоен номер на спутниковых снимках. Когда войска проходили, они могли сказать что они были очищены. Парни должны были войти в каждую из них. Идеально было бы пройти каждую усадьбу, одну за другой. Но у командира 3-го десантного не было времени; он поручил им зайти туда на варп-скорости. Он сказал, что это была зона ближнего боя и они должны были зачистить ее так быстро, как только могли.

Тутал принял смелое и необычное решение, сказав своим людям, что они могут не носить бронежилеты. Он получил больше пострадавших от тепловых ударов, чем от пуль и осколков. Многие парни решили рискнуть, потому что там все поджаривалось и они должны были двигаться многие часы.

Мы разделили усадьбы между собой. Я взял все, начиная с бутылочного горла, рядом с усадьбой номер 1 на север до усадьбы номер 35, а Джейк с 36 по 70-ю. Билли и Джон будут внимательно следить за продвигающимися войсками и друг за другом.

Мое кровяное давление подскочило; я чувствовал, как мои виски стучат о шлем. Я знал, что могу убить любого, кто откроет по ним огонь и разнести их укрытия, но если они его откроют, то я лишь убью много убийц, которые убили чертовски много десантников.

Я был уставшим и нужно было сосредоточиться.

Сначала я обыскал западную сторону застройки, сторону, обращенную к склону, усадьбу за усадьбой. Никто не прятался за стенами, только домашний скот.

— Рота "В" пошла, Эд — сказал Билли — Они начинают двигаться на восток к усадьбам. Они не шляются по округе. Имей ввиду, я бы тоже не стал идти в открытую.

Я переключился на тепловизор и стал искать источники тепла. Все что я мог видеть, были коровы, козы, куры и еще больше коров, коз и кур. Большая часть усадеб включала в себя от трех до пяти террасных зданий, в основном у северной стены, напротив входа в усадьбу, где скудный солнечный свет мог согреть их зимой. У них был один или два угла, отведенных под скотину и низкая квадратная времянка в центре, где местные жители держали своих цыпочек, а талибы прятали свое оружие. Это был довольно зажиточный район. У них были прочные крыши.

Обычно, мы ожидали увидеть гражданских. Мужчины будут в Зеленой зоне ухаживать за своими делянками, женщины будут вокруг кастрюль и будут играющие дети. Не было никаких школ. Талибы все их уничтожили.

Сегодня не было ни мужчин, ни женщин, ни детей, ни кастрюль. Все место выглядело пустынным. У меня мурашки по коже пробежали. Они сбежали? Или были слишком напуганы, что бы выйти?

Вам не нужно было быть Стивеном Хокингом, что бы понять это. Остаточное тепло от ям и печей должно было быть белым от жара на тепловизоре. Это был не внезапно охвативший их всех понос. Они были заранее и четко предупреждены; вот почему место было холодным как камень и вот почему было относительно немного гражданских, все еще бегущих на север. Они должно быть, даже знали, что это будет однодневная операция, потому что они оставили здесь весь свой скот.

Мы видели мужчин, возвращавшихся обратно в этот район. Мы не видели, что бы кто-то призывного возраста бежал. С каждой минутой, я чувствовал себя все более неуютно.

Джейк прикрывал северную часть городской застройки, предназначенной для роты "В". Я прокладывал свой путь на юг, через деревню, пока я не добрался до зданий у бутылочного горла.

Я заметил тридцать или около того, бочек уложенных напротив южной стены усадьбы номер 1, где трасса конвоя проходила в самом узком месте.

Я щелкнул радио.

— Вдова Семь Ноль, это Дикарь Пять Пять — у меня потенциальное СВУ в усадьбе Ноль Один.

— Ждите.

Он должен был доложить командиру батальона.

— Вдова Сень Ноль, принято.

— Это в самой узкой части бутылочного горла, на северной стороне трассы. Как поняли?

Я представил себе Тутала, сидящего в грязи, его палец обводит соответствующий сектор карты.

— Принято.

— Я вижу около тридцати бочек, аккуратно сложенных у южной стены этой усадьбы, прямо рядом с трассой. Это идеальное место для СВУ. Если бы вы хотели поразить конвой, когда он будет проходить через застройку, это было то место, где нужно это делать.

— Ждите.

Билли сбросил нашу высоту, что бы рассмотреть поближе.

— Вдова Семь Ноль, это Дикарь Пять Пять — я не вижу управляющих проводов.

— Дикарь Пять Пять, это Вдова Семь Ноль. Я хочу что бы вы уничтожили это цель НАР с фугасно-зажигательной.

Я чувствовал, как брови Билли исчезают под линией его волос на лбу.

— НАР с фугасно-зажигательной?

Он был прав. Фугасно-зажигательные полубронебойные неуправляемые авиационные ракеты не были высокоточным оружием. Как я мог попасть в бочку НАР? Они не управлялись в полете и поскольку пусковые установки были просто выровнены относительно "Апача", они могли пойти куда угодно.

— Я знаю, что мы не должны использовать их против этой цели, Эд — сказал Билли — Но ты же выровнял ракеты на этой машине?

— Я не могу гарантировать, что пусковые не поменяли местами. Они могут пойти куда угодно, дружище.

Я решил использовать фугасно-зажигательные снаряды.

— Вдова Семь Ноль, это Дикарь Пять Пять — негативно. Фугасно-зажигательные снаряды могут инициировать подрыв любой взрывчатки или топлива.

— Вдова Семь Ноль, добро огню.

— Дикарь Пять Четыре, это Дикарь Пять Пять — ты принял последнее?

— Дикарь Пять Четыре, подтверждаю, вперед.

— Где они, Билли?

Я не хотел стрелять в Джона и Джейка и не хотел отрывать взгляд от цели, что бы искать их.

— По ним чисто, как и по роте "В".

Мы все еще были на орбите и летели по часовой стрелке на семидесяти узлах. Билли вел низко и медленно.

Я сбросил настройку на десять снарядов в очереди, навел перекрестье в центр бочек, выровнялся и подсветил цель лазером своим правым средним пальцем. Я не использовал свой указательный палец; некоторые из его мышц были связаны с большим пальцем, который контролировал перекрестье.

Дисплей показал 1699 метров — миля от нас.

— Огонь — сообщил я.

Я нажал на левый спуск и держал его, пока пушка не перестала стрелять. Десять выстрелов вылетели и все прошли мимо цели. Они приземлились ниже и левее — в середине трассы.

— Чертов разбаланс пушки! — я был абсолютно вымотан боссом.

— Хвала Господу, мы не стреляли вблизи от войск.

Билли наблюдал на своем дисплее. Мой прицел был наведен на цель и дрейфа не было. Эти снаряды должны были лечь на место.

Я прицелился выше и правее, на расстояние, на которое я промахнулся и выпустил еще одну десятизарядную очередь. Огромное облако пыли окутало усадьбу. Когда оно осело, там было немного дыма и много горячих точек в бочках, но больше половины из них уцелели.

— Вдова Семь Ноль, это Дикарь Пять Пять. Дельта Отель, но нет детонации СВУ.

— Дикарь Пять Пять — это безопасно?

Они все были разбросаны вокруг, но я не мог гарантировать, что в одной из бочек на дне кучи нет активного детонатора.

— Негативно. Не на 100 процентов. 500 фунтовая бомба была бы целесообразна. Дротик Два Четыре доступен.

Согласно моей матрице синхронизации, Дротик Два Четыре был бомбардировщиком В1 из Диего-Гарсии и был на задании в течении пятнадцати минут.

Рота "D", командир батальона и его авианаводчик еще были наверху склона. У них был полный обзор всего маршрута, вплоть до позиции роты "В", недалеко от района застройки.

Патрульный взвод прикрывал возвышенность и охранял вади на западе, где должен был появиться конвой.

Он только что тронулся с отрога и медленно продвигался по самому безопасному маршруту, который они могли найти — широкому, плоскому, сухому дну реки. По его цвету было видно, что оно затапливалось во время сезона дождей, поэтому любые мины, оставшиеся от предыдущей обороны Муса-Кала были смыты, а новые должны были бы быть заложены в течении последних двадцати четырех часов. Разведмашины работали сверхурочно.

Рота "В" была чуть выше усадеб, готовая идти.

Это был напряженный момент. Снайперская группа талибов могла быть в этот день в поле. Рота "В" была бы прижата на открытом месте и мы бы единственные были теми, кто мог их вытащить. Если бы они все открыли огонь и их оружие было бы вычищенным и исправным, это все было бы похоже на поиск горсти иголок в стоге сена.

— Привлеките их.

Командир 3-го десантного не стал тянуть. Он слишком хорошо понимал угрозу. Каждая машина должна была миновать бутылочное горло. И ему нужно было увести роту "В" из потенциально убийственного места как можно скорее.

Я вызвал Дротик Два Четыре. Приятнозвучный женский голос, с американским акцентом, сообщил мне, что она не может сбросить без допуска страто. Я понятия не имел, что это значит и была ли она пилотом или наводчиком-бомбардиром. Может, стратегический допуск? Ей нужно было получить разрешение от кого на театре действий?

Я вызвал Вдову Семь Ноль и передал ему сообщение.

Вдова Семь Ноль напрямую связался с Дротик Два Четыре. Он сказал, что он командир на земле. Имелся чрезвычайно высокий риск, связанный с предположительно СВУ; у него были люди на открытом месте и его нужно было устранить.

Через десять минут, она подтвердила, что у нее есть допуск от страто. В1 "Лансер" имел радар с искусственной апертурой. Она могла видеть только радиолокационную карту земной поверхности, не реальную картину — и Усадьба ноль один для нее ничего не значило. Она сопоставила цель и сообщила о южной стене усадьбы. Она собиралась использовать JDAM — комплект инерциальной и GPS аппаратуры, прикрепленный к обычной бомбе, что бы навести ее с высокой точностью.

— Готовность три ноль — сообщила она. Время подлета тридцать секунд.

Раздался всемогущий "бу-у-ум" и столп черной земли взлетел на 150 футов в воздух. Когда пыль рассеялась, мы могли увидеть, что она разрушила южную стену с безупречным совершенством, проделав дыру шириной около десяти футов и на четыре фута вглубь земли. Ни одной бочки не осталось.

— Дротик Два Четыре, это Дикарь Пять Пять. Это Дельта Отель. Милая дырочка.

Вдова Семь Ноль сообщил нам, что минометы открывают огонь. Нам приказали двигаться на восток к вади.

Зеленая зона была толщиной в пару сотен метров, но деревья смыкались кронами, образуя навес. Я пытался выяснить, нет ли под ними чего-нибудь, что могло бы представлять угрозу для конвоя. Я периодически поглядывал на трассу, проходящую через нее; было много выбоин, но я не мог видеть никаких свежих дыр или необычных тепловых форм.

Деревья нависали над точкой, где заканчивались здания и начиналась зеленая зона. Это был самый опасный район для конвоя, потому что его можно было рассмотреть — на уровне земли — издалека, и подать команду на подрыв из укрытия со смертоносной точностью. Оказавшись в Зеленой зоне, бомбоделы талибов будут вынуждены полагаться на нажимные спусковые устройства, которые наши саперы смогут найти без угрозы дистанционного подрыва.

Когда минометы остановились, Билли повел нас на низкой высоте над западной стороной усадеб, когда парни уверенно шли, готовые к штурму.

Я заметил блокпост у кратера от бомбы, где дорога исчезала в деревню.

— Вдова, это Дикарь Пять Пять. Я видел то, что выглядит как блокпост на въезде в Зеленую зону. Подтвердите что поняли.

— Вдова, принял.

Я продолжал описывать то, что видел. Прямо под навесом, правая сторона дороги была блокирована тем, что выглядело как две соропятигаллонных бетонных бочки, со стальным столбом между ними, перекрывающим правую сторону трассы. Любая машина проходящая слева от них, будет вынуждена отклонится вправо другой конструкцией. Это был "лежачий полицейский" и не тот, которые вы могли бы протаранить на высокой скорости. Он был сделан, что бы замедлить движение до едва ползущего. Здесь не было контрольно-пропускных пунктов АНП, что означало, что то, что внизу, было сделано талибами.

Вдова подтвердил и сообщил о нем саперам.

Когда мы резко повернули на восток, я посмотрел вниз и увидел человека с оружием. При внимательном рассмотрении я понял, что это не оружие и что он был очень стар. Рубахи и заросшие бородами лица затрудняли определение возраста некоторых афганцев с этой высоты, но его походка, сутулость, скорость и то, как он держал свои плечи, заслуженно отметили его как пенсионера в моей книге.

Не более чем в 500 метрах к северо-востоку от места взрыва бомбы и к северу от трассы, идущей с востока на запад в Зеленую зону, он нырнул внутрь маленького шалаша без дверей, построенного из четырех дуг, покрытых травой. Это был не дом, а место для отдыха во время работы в полях, достаточно большой, что бы улечься с ногами, торчащими из него.

Я сказал Вдове Семь Ноль, что он не представляет угрозы. Я не хотел, что бы один из парней выскочил из-за угла и испугал безобидного старика с палкой.

Несколько секунд спустя, Вдова сказал что рота "В" начинает зачистку усадеб.

Они двигались от здания к зданию с невероятной скоростью. Это было все, что мы могли сделать, что бы оставаться на шаг впереди них. Я не прикрыть все, что они делали. Они не бросали гранат. Они шли парами стреляй-и-маневрируй через каждую дверь. Они относились к этому месту с уважением, агрессивно зачищая усадьбу за усадьбой.

Прежде чем мы об этом узнали, 3-е звено вернулось, что бы выполнить с нами замену на точке. Это потребовало столько же времени, как и зачистка СВУ и начало захода роты "В".

Я был очень удивлен, что рота "В" спустилась со склона без контакта. Это была прекрасная возможность. Талибы знали, что застройка была огромным убойным полем. Возможно, опыт Навзада заставил их подумать дважды. Мы были прямо над их головой и если бы они открыли огонь, они бы умерли, откуда бы они не стреляли. Если они попытаются оторваться, они просто умрут уставшими.

Они ждали, пока атакуют Зеленую зону. Они хотели, что бы 3-й десантный завяз в зарослях, на их условиях и на их заднем дворе.

Мы должны были вернуться на север, что бы избежать траектории орудийного огня, после инструктажа Пата о блокпосте и старом стороже. Пролетая мимо трех орудий, я увидел, что они находятся на расстоянии не более двадцати метров друг от друга.

Билли и я обошли Кэмп Бастион. Мы пошли прямо на полигон к западу от лагеря и сделали пятьдесят выстрелов из моей пушки.

Мы залились топливом и загрузились 30-мм снарядами, а затем вырулили обратно на взлетно-посадочную полосу всего через пятнадцать минут спустя. С выверкой пушки, дозаправкой и загрузкой нам понадобилось всего девятнадцать минут, прежде чем мы снова взревели на конце ТВВП.

Я переключил комплекс самозащиты вертолета в автоматический режим и Билли на полной мощности полез в дымку.

Артиллерия вела огонь по прямой. Мы пошли на север от пушек и ждали возможности вызвать Пата.

Я связался с патрулем заранее. Пат сказал, что войска расчистили блокпост. Это был контрольно-пропускной пункт талибов. Мы должны были немедленно двигаться на восток и наблюдать, как парни двигаются через Зеленую зону.

Мы оставили их не слишком далеко от этого места. Им требовалось так много времени, что бы пройти через контрольно-пропускной пункт талибов, что они почти не двигались. Саперам нужно было идти вперед первыми, что бы убедиться в отсутствии минных ловушек.

Посевы старика были безупречны, когда мы уходили. Теперь в них протоптали извивающиеся линии. Это выглядело так, будто талибы ожидали в засаде.

На дороге и полях также были воронки от 2000 фунтовых бомб. Они были сброшены как превентивные удары.

Старик все еще прятался в своем шалаше. Я видел, как его голова время от времени высовывалась.

Парни начали зачищать Зеленую зону. Два десантника побежали вперед по открытому полю, поставили деревянную раму на прочную стену и побежали назад. Заряд для мышиной норы. После взрыва они побежали обратно к стене с половиной своей группы; другая половина держала свое оружие наизготовку, готовая к стрельбе. Они прошли через только что проделанное отверстие парами, а затем поползли по-пластунски. Весь процесс повторялся снова и снова, поле за полем. Они не собирались идти через дверные проемы. Один патруль даже пробил себе путь головой через одну из более хлипких стен.

Мы выполнили еще одну замену, когда они были на полпути через Зеленую зону. Столько времени заняла эта задача.

Талибы все еще не дернулись. Они не были теми, кто уклоняется от боя в Зеленой зоне, независимо от того, насколько их превосходили числом. Так что они выжидали. Они знали о конвое. Они сознательно избегали любого столкновения с 3-м десантным батальоном. Они ждали конвой: легкую цель, которая не могла дать отпор.

Если это не СВУ и не засада, что они запланировали? Что бы это ни было, я молился, что бы все наши парни были живы и невредимы, когда мы вернемся.

Мы запарковались, когда вернулись. У нас было около тридцати минут, которые мы сэкономили, потому что нам не надо было идти на стрельбище. В то время как Билли разбирался с вертолетом, Джон и я одолжили у парней "Мимик" — это было похоже на WMIK, только без вооружения и турелей, и понеслись как одержимые на камбуз 3-го десантного. Он был закрыт. Мы должны были бы догадаться; каждый хрен сейчас был в Муса-Кала. Мы попросили что-нибудь пожрать. Они дали нам коробки с сэндвичами с индейкой и кусками чизкейка и мы помчались назад.

Джон оглянулся назад и засмеялся.

— За нами гоняться легавые.

Фургон Королевской военной полиции (RMP) с мигалками, вспыхивающими синим светом и сиреной преследовал нас, потому что мы превысили скорость. Мы все еще были в наших шлемах с опущенным вниз забралом — шлемы были обязательны в открытых машинах и у этой не было ветрового стекла — а я утопил педаль газа в пол. Их не пустили на взлетную полосу, так что им пришлось остановиться у нашего барьера.

Мы были голодными, но не успели поесть, прежде чем запрыгнули в вертолеты, так что мы набивали наши рты, пока ожидали выхода на рулежку.

Тафф подключился и сказал мне, что копы хотят прижать водителя "Лэндровера", его имя было на рабочем талоне.

— Передай им, что это был я и там, куда мы отправились, идет гребанная война — сказал я.

Он улыбнулся.

— Спасибо, сэр.

Я пристегнулся. Мы были пристегнуты к "Апачам" почти одиннадцать часов и они еще даже не добрались до окружного центра. Я сразу почувствовал себя виноватым. По крайней мере, я дрался в кресле с кондиционером, в то время как 3-й десантный были там на земле.

Радиопередачи проходили спорадически, когда Билли подал рычаги мощности двигателя вперед, готовый снова идти.

Машины пересекали вади и Крис нашел талибов.

Я сглазил.

Команда снайперов

Воскресенье 6 августа 2006 года

Муса-Кала

Мы вырулили на взлетную полосу, взлетели и набрали высоту повыше от солнца. Это было долгожданное освобождение. Мои глаза горели от недосыпа и постоянного напряженного взгляда в TADS в течении нескольких дней подряд. Я чувствовал, что мне нужно регулярно пополняемый запас кубиков льда в штанах, что бы не заснуть.

Нужно сосредоточиться, повторял я себе. Нужно сосредоточиться...

Пат и Крис следили за талибами, поэтому мы их не прерывали. Мы обошли орудия с севера. Все три стреляли в унисон, когда мы проходили мимо. Вокруг них вздымалась пыль, поднимаемая кольцевыми ударными волнами.

Я пытался понять, что задумали талибы. За последние три месяца они выучили одну-две штуки. Что я упустил? Сегодня не было СВУ или мин. И нельзя было сказать, будто бы они не знали, что мы придем и не подготовились. И уж точно они не испугались. Их основая цель состояла в том, что бы отправить британских неверных домой в мешках для трупов, и они бы не получили лучшего шанса чем этот.

Попытка оставаться на шаг впереди них, была тем, на чем был сфокусирован мой ум, но мой ум был также вымотан, как и мое все более истощающееся тело. Они явно не собирались связываться с 3-м десантным, но как они могли поиметь конвой, не приближаясь к нему? Их минометы, РПГ и ракеты не были достаточно точны.

— Дикарь Пять Пять, это Дикарь Пять Четыре.

Джейк ворвался в мои мрачные мысли. Он воспользовался затишьем в радиообмене и переговорил с Патом.

Конвой был в окружном центре и скоро отойдет. Роты "В" и "D" находились на западной стороне вади, прикрывая восток. Следопыты и датчане были в конце Базарной дороги, на восточной стороне вади, прикрывая запад. Пат и Тони кружились над трассой, пересекающей вади, в качестве сдерживающего фактора. Крис и Карл были на юге, на остатках топлива, высматривая талибов по данным разведки.

Мы были на севере, приближаясь к хребту, под нами был Патрульный взвод. Джейк сказал нам сменить Криса; он останется рядом маршрутом конвоя.

Задница.

Орудия вели огонь. Нам было сказано, что нам придется вернуться на запад, обойти их с тыла и вернуться на восток, что бы встретиться с Крисом и Карлом.

— Ни за что, Жозе — пробормотал Билл.

Он накренил нос и в мгновение ока мы были в тридцати футах от поверхности, несясь на юг через пустыню на максимальной скорости. Пушки продолжали стрелять, но он знал, что траектория их снарядов будет пролегать над нашими головами. Это было строго запрещено, пролет через линию огня, но это было необходимо. Мы не собирались больше тратить топливо, облетая три стороны квадрата.

Потом Билли поднял нос вертикально и все, что я видел — это небо.

Крис передал мне присмотреть за белой машиной, которая будет нашей точкой привязки и переслал мне координаты через УДМ. Я привязал к ним TADS. Когда я посмотрел вниз, там был белый автомобиль, рядом с небольшим потоком недалеко от главного вади. Три мужчины устроили плохое представление, притворяясь, что моют его.

Крис не был привязан к цифровому окружению; он был парнем с головой-из-кабины. Любые указания, которые он мне сейчас давал, начинались с этой точки привязки.

Теперь мы были в трех километрах к югу от точки пересечения и слишком далеко от парней, что бы защищать их или служить сдерживающим фактором. В последний раз мы были на наблюдении после того, как СВУ убило трех наших парней пять дней назад. У нас тогда тоже была наводка от разведки, всего в тридцати километрах на северо-восток.

Мы пытались отвертеться от этого, но штабные в Лашкаргах были очень взволнованы; они полагали, что это высоко приоритетная цель, "значительные силы, которые готовы отправиться и убивать наших солдат". Мы указали на то, что их месторасположение означает, что они не имеют отношения к тем войскам, которые мы защищаем, но получили приказ идти.

Это было слишком далеко, что бы отправить одиночный "Апач", поэтому мы пошли парой, оставив наших парней без непосредственной поддержки — только что бы нас поприветствовала пара мужчин, размахивающих своими рубахами, что бы показать, что у них нет никакого скрытого оружия.

Как только мы вернулись в район патрулирования, звено Дэна прибыло нам на смену. Талибы кишели в этом месте повсюду. Нам повезло, что мы не понесли новых потерь.

Мне показалось, что это повтор тех же самых событий, и я решил как можно быстрее вернуться к конвою.

— В пятистах метрах к юго-западу от опорной точки находится группа из пятнадцати усадеб — сказал Крис.

Я увидел их в окне и подтвердил прием.

— Также с тыла к фронту идет J-образная линия деревьев, ориентированная на запад.

Окай, глядя на запад я увидел "J" с крюком, указывающим на север.

— Визуальное подтверждение, линия деревьев в форме "J" — подтвердил я — На западе и севере есть поля, здания на юге и востоке.

— Правильно. Внутри и вокруг крючка "J" у меня два чела, возможно талиба.

Крис продолжал рассказывать, что они прятались от него, возможно с ПЗРК или РПГ, и возможно, с личным оружием.

Карл больше не мог тут торчать; они должны были отправиться на дозаправку.

Его последние слова подтвердили мои опасения.

— Я бы не стал здесь торчать, если ты понимаешь, о чем я...

Я точно знал что он имеет ввиду. Я вызвал Вдову Семь Ноль.

— Район, который мы осматриваем, не является прямой угрозой для маршрута конвоя.

— Попытайтесь их найти и выяснить, есть ли у них оружие. Если так, то у вас добро на огонь.

Если бы я нашел их сам, я бы не мог стрелять, потому что они не представляли угрозы для конвоя. Должно быть, у него были разведданные получше, раз дал мне добро. В любом случае, он не мог их видеть, поэтому мне придется дать ему полную картину, а затем снова запросить его разрешение.

Один человек пытался спрятаться под деревьями в самом конце крючка "J". Что-то свисало у него с плеча. Я не хотел торчать здесь, так что лучше, как я считал, было спровоцировать какую-то реакцию в ответ. Если бы я выстрелил близко, но не в него, он бы убежал с пустыми руками, или выстрелил бы в ответ или, по крайней мере, продемонстрировал оружие.

Я дал предупредительную очередь по полю, примерно в пятидесяти метрах к западу от него.

Ничего.

Мы развернулись, что бы посмотреть, сможем ли мы его заставить двигаться или показать оружие. Он поднялся и стал прогуливаться под деревьями.

Когда мы развернулись обратно, на него, он снова замер. Может быть, он думал, что мы не можем его увидеть, потому что он был в тени и носил черное. Похоже, он нес какой-то флаг. Я попытался взглянуть на него под другим углом, но он оставался за стволом дерева, пока мы кружили.

— Так держать — сказал я. — Через минуту он выйдет на солнечный свет, может быть мы сможем что-то увидеть.

— Может быть, это сабля — сказал Билли.

Мы закончили полный круг и нашли еще двух человек. У одного из них было что-то, похожее на еще один флаг. Два флага? Это что, церемония открытия олимпиады Талибана?

Мы ввели Вдову в курс дела. Он явно воспринимал этих парней всерьез.

— У них есть спрятанное оружие?

— Подождите — сказал я — Я дам еще одну предупредительную очередь на десять снарядов.

Все трое были прямо через дорогу от усадьбы.

На этот раз, я положил очередь так близко, что все они получили бесплатный педикюр. Третий мужчина кинулся к дверному проему в усадьбу напротив, но не смог зайти. Для меня это был четкий боевой индикатор. Это была не их территория, он должны были быть талибами. Если бы они были местными, он бы знал, что другая сторона двери замурована.

Два его партнера направились на восток по тропе, идущей в сторону леса. Я наконец-то хорошо их разглядел. У идущего впереди человека была полоса ткани через плечо и под ней было что-то длинное. Крис был прав. Я бы поставил на РПГ или ПЗРК. Тот, что шел сзади, нес что-то похожее под мышкой, тоже укрытое. Это должно быть, немного весило; он использовал обе руки, что удерживать его подмышкой. Оно было достаточно длинным и толстым, что бы быть безоткаткой.

Но они уходили в сторону от боя и я не мог точно идентифицировать оружие. Наши ПОО не позволяли стрелять в них. Еще одна вспышка отраженного солнечного света. Это была антенна. У него было радио.

— Контакт! — вызвал Вдова.

Билли закрутил нас как шестипенсовик.

Рации орали как оглашенные. Конвой попал под обстрел в вади из Желтой 14.

Я был совершенно зол на себя. Пока мы бегали вокруг да около, пытаясь заставить этих троих выкинуть какую-нибудь глупость, что бы мы могли их идентифицировать или сбросить со счетов, конвой попал под обстрел в трех километрах отсюда. У нас над ним был только один "Апач"; это должно было быть нашим приоритетом.

Мы мчались на север.

Конвой был еще растянут по вади. Я взглянул на Желтую 14 на одноразовой карте; это было в 200 метрах от роты "В", в 700 метрах к западу от скандинавов в Муса-Кала и примерно в 300 метрах к северо-западу от центра конвоя.

Эфир внезапно заполнила болтовня. Мы выяснили, почему не было бушующей перестрелки. Был только один выстрел из Желтой 14.

Густая растительность Зеленой зоны редела, когда вы двигались дальше на север и уступала место открытым просторам орошаемых фермерских земель. Прямо посередине была небольшая рощица, известная как Желтая 14.

Следующее что мы услышали, было то, что на одной из машин был убит солдат.

— Черт — сказал Билли.

Желтая 14 была в прямой видимости конвоя и имела смысл в качестве огневой позиции — но только с одной стороны.

— Не оттуда, старина — сказал я

— Это должно быть там — сказал Билли — Это Желтая 14.

— Посмотри на расстояние. Это был одиночный выстрел и это слишком далеко для снайпера. Снайпер ни за что не будет стрелять оттуда.

Это было слишком близко к десантникам и оттуда не было путей отхода. Они были легкой мишенью. Как только он нажмет спуск снова, обрушится артиллерия и он станет магнитом для каждого британского солдата в Муса-Кала.

— Вдова Семь Ноль, Дикарь Пять Пять — Желтая 14 не может быть огневой точкой. Это должно быть где-то еще — сказал я — Кто-нибудь может лучше сориентировать, откуда стреляли?

— Рота "В" услышала выстрел оттуда, и один из них был застрелен прямо в голову.

— О-о-о-о нет — простонал Билли.

Я проклял талибов и винил себя. Наиболее уязвимая часть маршрута конвоя была при пересечении вади. Я знал об этом, но меня не было рядом с ними. Как я мог быть таким чертовски тупым? Я должен был настоять на возвращении к защите приоритетной цели.

Я чувствовал тошноту в животе.

— Это мог быть единственный выстрел, Билли. Но есть, по крайней мере, еще двое из них, дружище — возможно четыре — и они не в Желтой 14.

Я изучил террористический снайпинг в Северной Ирландии. Выстрел в голову требует максимальной сосредоточенности. Он бы не стал отрываться от прицела. Значит, у него был корректировщик. Корректировщик мог следить за вертолетом Джона, что бы снайпер знал, когда можно безопасно сделать выстрел. Если бы они чувствовали себя в 100 процентной безопасности, могли быть еще двое. Я предполагал, что у них также будут какие-то "мускулы", на случай последующих событий. Один или двое с тяжелым вооружением будут развернуты в качестве дозорных, что бы убедиться, что они не обнаружены и не обойдены. Скорее всего, расчет РПГ; люди с оружием, которое поможет им выиграть время для бегства.

— Дикарь Пять Пять, Дикарь Пять Четыре — вы наблюдаете за округой; мы остаемся над конвоем.

— Дикарь Пять Пять, принято.

Конвой замедлился и остановился. Мертвый солдат, как мы выяснили, был водителем одной из машин.

Я выглянул из окна кабины и прочесал местность в поисках подходящей позиции для стрельбы.

Джон и Джейк опустились ниже, чем должны были бы. Они кружили и кружили в одном и том же участке неба, намеренно подставляя себя, что бы отвлечь огонь от конвоя и идентифицировать огневую точку.

Давление нарастало. Если это был снайпер, и он думал, что мы не знаем, где он, у него может возникнуть соблазн попробовать еще раз. Был, однако, шанс, что он будет осуществлять свой отход. Я представлял, как он смотрит сквозь прицел, наблюдая, как падает тело. Он был готов к этому и мы стали в центре внимания. То, что мы сделаем дальше, определит то, что он будет делать дальше.

— Билли, держись по эту сторону вади и не поворачивай хвост в северо-западную часть зеленой зоны. Мы должны заставить их думать, что мы можем их увидеть. Это наш единственный способ предотвратить выстрел, пока я не выясню, где они.

Я изучил использование рельефа во время своего пребывания во 2-м парашютно-десантном батальоне: как патрулировать, как маневрировать, как устроить засаду. Меня учили как выбирать маршруты, что бы найти укрытие от наблюдения и укрытие от огня.

Как пилот "Газели", я прикрывал сверху ребят на земле, и я знал что искать, что бы обеспечить их безопасность. ИРА точно знала, как мы патрулируем. У них были парни в территориальной армии; у них были парни, которые дезертировали и перешли на другую сторону. Они знали, как устроить засаду, что бы никто не ушел и как уйти до того, как появятся силы безопасности.

Они наверняка обстреляли бы нас с большой дистанции и с идеальной позиции. И наш новый враг тоже. Желтая 14 была прикрытием, но и только. Она была сама по себе. Это была дерьмовая позиция.

Но где это могло быть еще?

Им нужно было иметь хороший маршрут отхода, который обеспечивал прикрытие сверху, что бы они могли отойти от горячей стрелковой позиции, если начнется наступление, или мы попытаемся залить их огнем, стреляя во все подходящие места, пока не получим ответ.

Им нужно было вернуться, а это означало где-то на северо-западе. Как только они вырывались на свободу, они прятали свое оружие и превращались в местных афганских жителей, размахивающих своими длиннополыми рубахами, что бы доказать, что они только что направились в мечеть.

Квартирмейстер ИРА упаковывал все вещи в сумки и уезжал прочь, оставляя снайперскую команду разделиться и слиться с окружающими.

Но была одна фаза, которую никто не мог избежать: сначала они должны были отойти с огневой точки.

Где они были?

— А что насчет тех кустов?

Билли нацелился на них своим моноклем.

Они шли вдоль оросительной канавы. Это была хорошая позиция, прямо на восточной стороне зеленой зоны. Но они шли только часть пути, что означало, что они будут в оросительной канаве на пятидесяти метрах, прежде чем вернутся в укрытие.

Вдова Семь Ноль потребовал от нас новостей.

— Дикарь Пять Пять. Негативно — ответил я — Ищем.

— Вдова Семь Ноль, это Дикарь Пять Четыре — дайте Дикарю Пять Пять немного времени. Это как искать иголку в стоге сена.

Я поблагодарил Джейка и продолжил поиск.

Все выглядело чертовски одинаково. К западу от вади были поля и оросительные канавы с линиями деревьев и живыми изгородями, но ни одно не выглядело непрерывным. Где-то должна была быть сплошная изгородь или линия деревьев, или смесь того и другого... но я ничего не мог найти и я добирался до пределов дальнего снайперского выстрела.

К западу от этих полей был край Зеленой зоны. Мог ли он сделать выстрел с такого расстояния? Утвердительный ответ. Но поля были полны посадок и посадки были высокими, так что он не мог сделать чистый выстрел в конвой.

— Где, черт возьми...?

Вот где они находятся.

— Там... Пилот... Цель... Нашлемный дисплей! Вправо! Один час! Линия деревьев, с востока на запад, выглядит как перевернутая "Y".

Перекрестье Билли совпало с моим в монокле.

— Вижу — сказал он.

К югу от группы усадеб шла тонкая, но непрерывная линия деревьев, раскинувшаяся на 200 метров. Один ряд шел на юго-запад, и зарывался в густые заросли, слишком высокие, что бы дать хороший обзор. Другая направлялась на восток, примерно на 300 метров, а затем поворачивала на юго-восток и продолжалась до самого края вади. Деревья не выживали в Афганистане. Если не было достаточно воды, поэтому рядом с ними должны были быть оросительные каналы.

Я подсветил лазером и занес соединение "Y" в компьютер "Апача", на тот случай, если оно нам понадобится.

— В самом низу этой линии, дружище.

Я указал правым глазом, зная, что Билли внимательно следит за ним.

— В самом конце юго-восточной части ответвления, ты можешь видеть все дно вади, вплоть до конвоя.

— Это длинный путь — сказал Билли.

Он был прав. Расстояние было между 500 и 700 метров. От центра вади было 600 метров.

Это было похоже на снайперскую позицию за пределами Кроссмаглена. Дальний чистый выстрел из укрытия под деревом. У него был хороший маршрут отхода с прикрытием. И он выводил в городскую местность, где они могли сбросить оружие и растаять.

Но как насчет расстояния?

Я должен был продолжить поиск или прикинуть ошибку на дистанции и быстро.

— Шестьсот метров — это около 660 ярдов. — я размышлял вслух — Одна угловая минута на 660 это ошибка от шести до шести с половиной дюймов. Он может попасть в голову с такого расстояния. Если конвой остановился на секунду, или если он упредит цель примерно на секунду, он все равно может попасть в голову.

— Он больше нигде не может быть — сказал Билли — Посмотри на размер этих посадок.

— Дикарь Пять Четыре, есть возможная огневая точка севернее вади. Изучаю.

Мне нужно было держать всех подальше от себя.

Билли держал вертолет в наступательном направлении, не указывая прямо на линию деревьев. Мы хотели, что бы они оставались там же, где и были. Я очень тщательно искал под деревьями, переключая TADS с дневной телевизионной камеры на тепловизор, тепловизор из режима тепло-белое на тепло-черное. Иногда картинка получается более контрастной, когда тепло отображается черным, а холодная поверхность белым. Я боялся, что что-нибудь пропущу. Глаза жгло от усталости и того, что они не моргали.

Я начал с окраин усадеб и работал в сторону юга. Я не хотел, что бы они сбежали, пока я ищу возможную огневую точку. У меня была потрясающая картина. Это было настоящее удовольствие.

Деревья были ровно распределены вдоль этой трассы. Полог деревьев прикрывал от четырех до двенадцати футов, возвышаясь над тропинкой, возле которой пролегал оросительный канал. Он выглядел довольно глубоким. Они бы светились, если бы показались на этом фоне.

Ничего.

Я потер свои глаза.

Я искал снова, и в этот раз просмотрел и деревья, что бы убедиться, что они не проложили себе путь коалы в их кронах.

Все еще ничего.

Моя спина меня убивала. Я был привязан в одном положении слишком долго, сгорбившись над пятидюймовым экраном, ища гребанный двигающийся пиксель.

— Они почти возле перекрестка — сообщил Джон — Ты уже видишь что-нибудь?

— Негативно. Если они там, нам придется их выкуривать.

Это было далеко и они, должно быть, чувствовали себя в безопасности так далеко на севере. Они должны были быть там.

С Джоном, кружащимся под нами, мы направлялись на запад над конвоем.

— Билли, лети по кругу, по часовой стрелке, с центральной точкой на юге от них. Когда мы придем на восток, они подумают, что мы смотрим на что-то южнее нас. Они могут попытаться прорваться.

Мы летели по дуге, все чистилось.

— Пока ничего.

Билли использовал тепловой прибор ночного видения.

Теперь мы смотрели на северо-восток, в медленном правостороннем круге с перевернутой "Y" на севере. У меня был прекрасный вид из окна. Когда мы проходили север, я увидел под деревьями мостик, шириной около шести-восьми футов, примерно в десяти метрах справа от "Y". Я не заметил его раньше.

Я переключился с дневной камеры на тепловизор и обратно, туда и сюда на максимальном увеличении.

— Кажется, я это расколол, напарник. Больше негде. Видишь это?

Вертолет был в стороне от моста, но TADS смотрел прямо на него.

— Вижу

Мы продолжали двигаться по дуге.

— Держи вертолет на этом направлении — сказал я.

— Сделай, что бы все выглядело так, будто мы улетаем.

— Хорошая мысль.

— Я не знаю, что еще можно сделать.

Я увеличил масштаб на мосту, так как мы уходили все дальше и дальше.

Мы оба уставились на дисплей, не смея моргнуть.

— Вот — завопил Билли через интерком — Мы нашли одного. Подожди.

Из-под моста показалась голова.

— Держу его — сказал я Билли — Держу его...

Я был прямо на краю ограничения движения TADS; я не хотел, что бы он повернул вертолет и потерять их.

— Я держу его.

Показались плечи. Тепловизор заставил его светиться на фоне воды канала.

Солнце было под самым удачным углом, так что я переключится с тепловизора на дневную телекамеру. Его черная длинная рубаха прекрасно выглядела на дальнем берегу ирригационного канала. Он перекинул РПГ через плечо и рюкзак с ракетами за спину.

Когда он начал подниматься, вышел номер два.

Я почувствовал прилив возбуждения.

— Спокойно, спокойно... я продолжал считать.

У второго парня тоже было оружие — какая-то штурмовая винтовка, но я не видел характерного магазина АК-47. Прямо за ним, сильно его толкая, был номер три.

Четвертый, в белом, также нес РПГ, но именно номер три заставил участиться мой пульс. Когда он потянулся вперед, что бы вскарабкаться на берег, рядом с ним было длинное оружие с тонким стволом.

— Снайпер — сказали мы в унисон.

— Они взяли этот раунд, но мы не отдадим им игру.

— Мы обнаружили снайперскую группу, ждите данные — сообщил Билли Джону и Джейку и отправил им координаты "Y"-образной развилки.

Если бы они были на огневой позиции, мы могли бы просто развернуть вертолет и обрушить на них ливень снарядов. Но они не были; они пытались сбежать.

Мы не хотели спугнуть их. Нам пришлось усыпить их мыслью, что им все сойдет с рук. Мы были в большом ленивом развороте, в то время, как что нам действительно хотелось, это развернуть вертолет и разорвать их.

Мы потеряли их из виду, поскольку TADS была блокирована, но они двигались осторожно. К тому времени, как мы развернемся, они будут на стыке линий деревьев, идущих к усадьбам на севере.

Когда он развернул вертолет и мы прошли 180 градусов от перевернутой "Y", TADS переключился из крайнего левого положения до крайнего правого. Она была готова снова захватить цель, когда мы пройдем 120 градусов.

Я проклинал ОПГ. Я запрашивал весь тур отмену ограничения на использование "Флетчеттов". Законниками это оружие считалось бесчеловечным; они думали, что это место будет выглядеть как чемпионат мира под дартсу в версии Джорджа А. Ромеро. Мы знали, что разрешение уже в пути, но если бы мы сейчас использовали наиболее подходящее оружие и "Апачи" пригвоздили бы их в этом лесу прямо сейчас, мы бы нарушили закон.

— Вдова Семь Ноль, Дикарь Пять Четыре, это Дикарь Пять Пять. Мы нашли команду снайперов. Вдова, сообщите, когда будете готовы к приему.

— Вдова, готов к приему.

— Четыре вооруженных человека в ряде деревьев уходящих на север от координат Сорок — Один — Сьерра, Шесть — Пять — Девять — Два, Восемь — Ноль — Девять — Три. Готовлюсь к атаке.

Я сделал глубокий вдох и заставил себя быть наготове.

Солнце было прямо над нами и пекло сквозь стекло. Кабина пилотов была кондиционирована, но моя огнеупорная одежда, жилет выживания и шлем не позволяли пройти охлажденному воздуху. Я поджаривался.

Мои руки почти не отрывались от управления этим огромным "Плейстейшн" более двенадцати часов. Мои большие пальцы чувствовали, что не могут сдвинуться ни на миллиметр. Моя поясница была в огне, мои глаза были сухими и горели как в аду. Мои веки были словно из наждачной бумаги, когда я моргал.

Стремясь разглядеть каждую мельчайшую деталь, я все ближе и ближе нагибался к экрану. Большую часть дня я смотрел на север, используя солнце, что бы навести TADS, а это означало, что я должен был опустить забрало, что бы увидеть дисплей — что означало, что поток из кондиционера, вырывающийся из консоли, бил меня по лицу.

Так как я был на переднем сиденье, я сидел так долго, что мои ягодицы чувствовали, будто они давят на пару мячей для гольфа. Я поднимал одну ягодицу, потом другую, целую вечность, но это не облегчало боли. В довершении всего, постоянно согнутая поза заставляла мой бронежилет сильно давить на мочевой пузырь.

На развороте я проверил, что бы у пушки были выставлены двадцатиснарядные очереди, затем выбрал полубронебойные фугасно-зажигательные НАР на второе. Когда мы подошли к 120 градусному углу блокировки TADS, я активировал пушку и почувствовал успокаивающий тяжелый удар, когда она развернулась до упора вправо, что бы перехватить цель.

Вдова подтвердил переданную позицию; другие парни тоже вступали с ними в контакт. Черт возьми, Вдова. Было бы полезно знать об этом раньше.

Если парни вступали с ними в контакт, то это было по дороге туда, а не на отходе.

Картинка TADS замелькала, а потом застыла. Подножие "Y" заполнило экран. Я только что увидел подол белого балахона, когда последний человек исчез под деревьями, направляясь на север.

Я чуть не заорал от возбуждения.

— Снайперская группа в лесу, направляются на север. Заходи после нас, с ракетами; мы резко отвернем вправо с вашего пути. Не ждите, пока мы скажем чисто, просто стреляй по готовности. Тогда мы накроем цель. Мы отрежем их с севера, вы возьмете юг.

— Принято — сказал Джон.

Я увеличил масштаб верхушки линии деревьев, в юго-восточном углу стены первой усадьбы. Потрясающе. Был пятнадцатифутовый зазор, который им нужно было пересечь, что бы добраться до стены. Сама стена шла на пятьдесят метров на восток и двадцать пять метров на север, без единого отверстия и или точки входа.

— Мы взяли их, дружище — сообщил я — Им некуда больше идти.

Они только убили одного из наших парней. Теперь я хотел убедиться, что они не сделают это снова.

Мои глаза едва не выпали из глазниц, следя через TADS за малейшим движением.

Мы развернулись на север и начали заход. Я предположил, что они на полпути к оросительному каналу. Они не смогут нас сейчас увидеть.

Джон и Джейк заходили позади нас.

План для меня заключался в огне из пушки по кронам деревьев в линии, что бы преградить им путь, запустить пару НАР HEISAP, что бы проверить схождение и наконец, сделав необходимую корректировку, жестко ударить по ним ракетным шквалом.

В этот момент мы уйдем вправо и вылетим на восточную сторону деревьев, наблюдая за промежутком сверху, что бы убедиться, что они не сбежали.

Джейк и Джон последуют нашему примеру.

Затем мы будем кружить, как пара мстящих орлов: мы были ответственны за северную точку отхода, они прикроют южную вилку.

Я удерживал перекрестье в трех четвертях высоты линии деревьев, постоянно подсвечивая лазером. Я жестко выжал оружейный спуск и передал "Огонь" через сеть миссии.

В ту же секунду, как пушка перестала стрелять, я опустил перекрестье к центру деревьев и активировал ракеты одним нажатием кнопки.

— Переходим к совместному, Билли.

— Совместное! — завопил он в ответ, давая мне знать, что готов к совместному наведению при стрельбе НАР.

Снаряды пушки врезались в деревья с невероятной точностью. Я знал, что так будет; мы сделали выверку несколько часов назад и теперь могли положить их в яблочко. Фугасные снаряды двойного назначения отправят осколки, огонь, ветви щепки во все стороны, прямо на пути снайперской группы. Они ни за что не побегут через такой ливень.

— Наводим и стреляем.

Мое перекрестье было в центре.

— Открываю огонь. — Билли сообщил по радио Джеку и Джону, что через минуту настанет их очередь.

Пара ракет вышли с каждой стороны нашего фюзеляжа и с ревом направились к цели с горящими задами.

Прежде чем они даже дошли до цели, я мог видеть, что они идут слишком высоко и вправо.

— Гребанные ОПГ...

Я установил количество НАР в залпе на восемь. Нам нужен был инструмент для настройки сведения пусковых и они все равно его бы не купили.

Ракеты попали в поле справа от промежутка между деревьями и углом стены. Я взял ниже и левее и сообщил о повторном залпе.

— Наводим и стр...

Был ужасный шум, когда восемь ракет сорвались с крыльев.

— Моя пушка.

Я был готов разнести талибов в куски, пока Джон и Джейк стреляли.

— Ухожу вправо.

Билли сообщил остальным, что они следующие.

ЧЕРТ....

В моем монокле появились сообщения ОТКАЗ СИСТЕМЫ НАВЕДЕНИЯ и ПОТЕРЯ ЛИНИИ ПРИЦЕЛИВАНИЯ (TADS FAIL и LOS INVALID в оригинале — прим. перев.), как только вышли ракеты. Компьютер системы вооружения вдруг перестал понимать, куда смотрит система наведения и захвата цели или я. Это была катастрофа. Компьютер не позволит мне выстрелить из любого оружия, если не сможет проверить точность прицела.

Все восемь ракет врезались прямо в кроны. Расколотые ветви, стволы и листья взлетели из центра линии деревьев. По крайней мере, мы точно выполнили корректировку.

— Моя пушка — сообщил Билли. Он был так же быстр, как и все в мире "Апача" и с этого момента он знал, что я просто говорящий багаж. У меня не было наступательных возможностей, кроме стрельбы в ограниченном режиме ручного наведения. Он все еще мог драться, используя свой монокль.

Джон и Джейк заходили по той же самой траектории. Я посмотрел на промежуток через окно кабины, что бы убедиться, что снайперская группа до него не добралась, и быстро взглянул на юг.

— Билли, левее и ниже — сообщил я.

Он не видел моего прицела, так что пришлось ему просто сказать.

Деревья тянулись на север, окаймленные высокими посадками с обеих сторон. и я увидел участок тропы справа. Я мог видеть двух из команды почти прямо под нами.

— На полпути к линии деревьев... с этой стороны... двое мужчин.

Так как пушка пробудилась к жизни, ведущий талиб хотел бежать, но не мог делать больше, чем ковылять. Его спутник, пошатываясь, остановился и отчаянно помахал кому-то позади него, словно пытаясь его поторопить.

Я заметил третьего. Он согнулся вдвое, медленно двигаясь в десяти метрах позади своих напарников. Он был совсем не в форме и едва мог поставить одну ногу перед другой.

Очередь огромных взрывов прорвалась сквозь листву над их головами.

Талиб номер три исчез в облаке пыли и листьев. Ракеты Джека и Джона накрыли цель, за долю секунды до того, как фугасные снаряды Билли пустили серию призрачных оранжевых вспышек по тропе. Он выстрелил, используя свой монокль, и хотя мы никогда не видели, как они били, вспышки показали нам, что его прицел был точен.

Пыль не оседала. Земля была похожа на тальк. Не было никакого дуновения ветра. Промежуток был по-прежнему чист.

— Есть еще что?

— Без понятия. Но они не сбежали на север. У меня все под контролем.

— Открываю огонь.

Он дал еще три очереди в клубящееся облако.

Мы вышли на узкую циркуляцию и снизили высоту.

Джон летел в том же направлении, по часовой стрелке и со смещением на 180 градусов. Мы кружились вокруг цели, ожидая первых признаков жизни.

— Дикарь Пять Четыре, Дикарь Пять Пять — вызвал я.

— Три талиба были поражены косвенно нашими ракетами и думаем, непосредственно нашей пушкой. Они скрылись незамеченными в пыли. Подтвердите что южный маршрут отхода под охраной и четвертый человек не ушел этим путем.

— Негативно. Мы можем подтвердить, что один талиб, одетый в белое прыгнул в стог сена, перед тем, как в него попала наша ракета.

Что за чертов стог сена?

Нам не нужно было долго искать. На западной стороне линии деревьев, к северу от точки соединения "Y" висела пелена серого дыма. Стог сена яростно горел.

Билли и мне было необходимо разрешение на использование "Флетчеттов" и побыстрее. Фугасно-зажигательные ракеты были волшебны против зданий, но бесполезны на открытой местности.

Когда пыль осела, ничего не осталось, кроме тлеющих остатков стога сена, линии пылающих деревьев, череды кратеров, расщепленных веток и кусков камней. Четверо талибов полностью исчезли.

Джон и Джейк сообщили об источнике тепла в посадках к западу, но никакого движения, и это было спорно, если он был достаточно большим для человека.

Посадки были восьми футов в высоту и должно быть, имели очень влажную почву, для отражения солнечного света. Если их ноги и руки были в воде, или если бы они лежали скрюченные, пытаясь выглядеть меньше, все, что мы бы увидели, это светящийся торс.

Билли и я посмотрели на его изображение в приборе ночного видения. Мы только что потеряли британского солдата и окружной центр был под многомесячным снайперским огнем. Единственным афганцем, которого мы здесь видели, был старый сторож в своем шалаше из травы у точки входа. Мы были уверены, что эти мешки с дерьмом убили нашего парня, а Вдова засек их огонь из этого самого места. Мы не хотели, что бы один из этих парней дрался снова.

Билли дал еще одну двадцатиснарядную очередь.

Грязь, вода и искрошенная зелень взлетели вдоль линии огня и источник тепла распался.

У нас был прекрасный вид на то, что находится под деревьями на этой низкой высоте. Мы продолжили поиски. Но там никого не было.

— Дикарь Пять Четыре, Вдова Семь Ноль. Это конвой в Зеленой зоне. Запрашиваю отчет.

Джон вышел по межвертолетной частоте.

— Мы это сделаем.

— Вдова, это Дикарь Пять Четыре — сказал Джейк — Снайперская группа уничтожена. Нам не хватает топлива, но мы продержимся как можно дольше. Мы будем над вами через две минуты.

— Дикарь Пять Четыре. Звено Дикарь Пять Два будет с тобой через две минуты для ЗНП. — вышел на связь Пат. — Запрашиваю доклад по обстановке.

Мы как раз собирались прикрыть конвой на склоне. Мне нечего было сказать.

Мы вышли из боя и бросились обратно, через пустыню.

Я почувствовал облегчение, но оцепенел. Билли и я теперь дрались на ограниченных системах, во многих отношениях. Я потерял все системы наведения, что означало, что я не контролировал систему наведения и захвата цели. Если бы мне нужно было стрелять, я должен был бы зафиксировать пушку прямо вперед, затем навести вертолет прямо на цель и спикировать на нее.

Мы не вели между собой никакого диалога. Следующий патруль был на подходе, так что они используют эту радиочастоту. Мы могли бы переключиться для разговора на другую частоту, но тогда не услышим, что происходит в зоне действия. Мы все еще должны были слушать, что происходит позади нас, на случай, если понадобится что-то передать на базу. Мы могли бы обмениваться сообщениями, но никто из нас не был в настроении что-то делать, если бы это не было совершенно необходимо. Это бы потребовало слишком много усилий.

3-е звено было сейчас там, наблюдая, как конвой проходит Зеленую зону.

Я все еще пытался починить свой вертолет. Мы могли бы вернуться обратно, если бы в кого-то из 3-го звена попали. Если бы я преуспел, к тому времени, как мы доберемся до Бастиона, нам просто понадобятся топливо и боеприпасы.

Я отключил и подключил свой шлем, пытаясь прицелится. Ничего. Я перегрузил системные процессоры. Ничего. Я провел диагностические проверки оборудования и попытался перезагрузить системы. Ничего. Я не контролировал линию прицеливания. Ничего не работало.

Мы слушали затухающие звуки битвы, когда летели обратно через пустыню.

Я услышал звуковой сигнал и увидел сообщение.

"Отправь ТСНРК"

Джейк хотел знать, что у нас осталось. Мы выпустили 120 30-мм снарядов и десять фугасно-зажигательных полубронебойных неуправляемых авиационных ракет. Я напечатал мой ответ на клавиатуре:

"Т 490 ФНТ — топливо оставшееся; С — 180 30мм снарядов осталось НАР 28 ФЗПБр ракет осталось; Р 4 ракеты с наведением. Все наши "Хеллфайры" остаются в варианте С — контрмеры. Все наши ловушки и постановщики помех остались. Техник по ремонту TADS потеря линии прицеливания"

— Саксон, Саксон — вызвал Джейк.

— Дикарь Пять Четыре и Дикарь Пять Пять ВНБ к вам. С вами через два ноль минут. Приготовьтесь к тэсэнэр-к.

Саксон подтвердил готовность.

— Нам нужно 140 снарядов тридцать майк майк, восемнадцать хай-сап, и не могли бы вы вызвать "зелень" к рации, что бы он переговорил с моим ведомым? У него отказ Танго Альфа Дельта Сьерра и сломана Лима Оскар Сьерра (TADS — система захвата и наведения и LOS — линия совмещения прицела. Прим. перев.)

Через мгновение или два голос техника по авионике зазвучал в моем наушнике. Голос у него был неуверенный. Технари не очень любили говорить по радио.

— Эм... Говорит техник... эм... прием.

Он сказал мне, что я не смогу исправить отказ в середине полета и что мне придется подождать, пока я не сяду на землю.

— Я буду готов, когда вы сядете, сэр. Нет проблем, сэр. Прием и э-э-э... конец связи, сэр.

Он с чувством облегчения отключился.

Вызовы между Патом и Крисом все еще были ясными и четкими. Машины прокладывали себе путь вверх по склону к свободе. Роты "D" и "В" возвращались через Зеленую зону со всей возможной скоростью.

Мы приземлились, вырулили и остановились на пункте дозаправки. Упругость в шагах наземных служб исчезла за последние несколько недель. Они подключили шланг и начали дозаправку. Техник из "зелени" пробрался к двери и указал на парковочные места. Я показал ему "6" и он отправился к нам. Он шел как зомби. Я знал, что последнее, что ему нужно, были часы и часы работы, что бы починить мою колесницу. Я понятия не имел, как они умудрялись чинить эти летающие компьютеры, когда они едва могли держать глаза открытыми.

Билли прорулил вдоль укрепленной зоны перед ангаром и заехал в отсек 6. Когда мы остановились, я услышал Пата по радио.

— Саксон оперативный, это Дикарь Пять два. Конвой в безопасности, в западном вади. Все войска сейчас возвращаются к посадочной зоне. Отправьте на подхват CH-Сорок-Седьмые.

Нам не нужно было снова идти на замену.

Я посмотрел на верхний передний дисплей.

17:15:08...17:15:09... 17:15:10...

Мы были в воздухе пятнадцать часов, и это не включая подъема, что бы обнаружить, что расписание сдвинулось.

Я запрыгнул в этот вертолет в 3.45 утра. На самом деле, может быть, "запрыгнул" слишком громко сказано.

Я опустил голову и протер глаза.

Когда пятна рассеялись, я посмотрел налево из окна кабины, в сторону своего ведущего.

Джон откинулся назад, руки по швам, голова на спинке кресла, его лицо было запрокинуто вверх.

Джейк скрестил руки над ПОН перед ним. Они были единственным, что мешало его голове коснуться его ног.

Их командир пункта перевооружения терпеливо ждал больших пальцев, что бы подключиться.

Я посмотрел вверх и левее, на зеркало в углу рамы кабины. Билли слетел с катушек, как и Джон. Все, что я видел, это его подбородок.

Все закончилось.

Как автомат, я положил свою правую руку на ПОН и левую поверх нее. Я опускал голову, пока налобная накладка шлема не опустилась на руки. А потом я закрыл глаза.

Я слышал щелчок кабеля связи, подключенного к законцовке крыла.

Наступила долгая тишина, прежде чем густой валлийский акцент не заполнил мои наушники.

— Вы в порядке, сэр?

Билли был мертв для всего мира, а я был слишком выжат, что бы даже поднять голову.

— Нет, дружище — ответил я — Я полностью и до предела затрахан.

Эпилог

После операции "Змеиный укус" я сделал только три вылета.

Талибы очень плохо восприняли смерть своего снайпера, и они не оставили ее без последствий. Они обстреливали Муса Кала день за днем, из всего, что у них было, но без его выдающихся навыков снайпера, они не могли снова поразить наших ребят, и для нас каждая боевая задача стала стрельбой по индейкам.

Мы были в предсказуемо приподнятом настроении в своем последнем возвращении в Кэмп Бастион, зная, что мы лишь в одной ночи от того, что бы вернуться в Великобританию, что бы получить кое-какие заслуженные итоги. И это был мой последний тур; мои двадцать два года истекли. Я бы потерял товарищество эскадрильи и я бы потерял этот удивительный штурмовой вертолет "Апач", но травмы от той автомобильной аварии начали сказываться и я наконец, смогу дать своей семье время, которое они так заслужили.

Билли поспорил со мной, что большая белая птица свободы КВВС не появится и мы застрянем в Пустыне Смерти до конца времен. Я вбил координаты Эмили в компьютер; оказалось, что она в 3601 миле отсюда. Если бы Билли был прав, при темпе ходьбы 4 мили в час, нам бы понадобилось всего 900 часов, что бы добраться туда. Я ответил ему, что если мы будем идти по десять часов в день, мы будем дома 7 ноября.

Мы оба рассмеялись. Это была дата, когда он должен был вернуться в Афганистан для следующего тура. Я сказал ему, что подниму за него пинту "Гинесса" в местном пабе — но, как оказалось, он посмеялся последним.

Бригадир Эд Батлер, командир 16-й десантно-штурмовой бригады, теперь приветствовал "Апач" как "необходимый при выполнении боевой задачи", и мы, конечно, чувствовали, что сделали свой вклад, что бы вывести его в центр внимания. Уайтхолл был в восторге. Программа визитов теперь была переполнена членами парламента, случайными высокопоставленными лицами и всеми, кого они провести из коридоров власти перед полностью оснащенным боевым ударным вертолетом "Апач".

Во время тура 664-й эскадрильи, сразу же после нашего, изувеченные останки зенитного орудия были обнаружены в переулке, позади здания, которое мы поразили "Хеллфайром" в Навзад. Я слышал слухи, что наводчик прошел подготовку в Иране и был вызван для борьбы с "москитами". Независимо от того, правда это или нет, мы прошли долгий путь с тех пор, как тренировались в стрельбе по дрону на равнине Солсберри.

Но когда мы готовились к посадке в Бриз Нортон и я смотрел на поразительно зеленую сельскую местность Оксфордшира, я не мог не задаться вопросом, чего мы действительно достигли. Мы были отправлены на задачу по восстановлению в кусок пустыни, не более чем 150 квадратных миль и один министр в правительстве думал, что мы можем вернуться не сделав ни единого выстрела. В итоге мы заняли площадь в десять раз больше, оказались в постоянной осаде, не могли патрулировать в отдалении от своих баз, не подвергая наши войска значительному риску и выпустили больше боеприпасов, чем даже Тафф мог подумать.

Нам также сообщили, что наша боевая задача не имеет ничего общего с движением "Талибан" или торговлей наркотиками. Но в течении трех пропитанных потом месяцев, которые мы провели с 3-м парашютно-десантным батальоном в Гильменде, мы были в боевых столкновениях с талибами каждый день и сражались за жизнь в деревнях, в которых выращивали огромное количество опиума-сырца, который в конечном счете стал героином на улицах Великобритании.

Когда я сидел у окна кафе-бара, средь бела дня во время моей первой поездки в Лондон после возвращения домой, меня спросили, не хочу ли я прикупить его себе немного.

Это было не единственное мое грубое пробуждение от грез.

В армии не хватало офицеров по вооружениям "Апача". Фактически, их не было вообще. Они хотели, что бы я вернулся для следующего тура. Думаю, это было не так уж удивительно. На каждого солдата или морского пехотинца, принятого в качестве кандидата для отбора в пилоты, восемнадцать человек были выставлены за дверь. Свыше 2000 соискателей были отвергнуты, только для того, что бы один из нас прошел курс и участвовал в боях.

Нам повезло. Из четырнадцати на моем курсе четверо стали пилотами — коэффициент выбытия три с половиной, вместо обычного пяти.

Когда мы готовились отправиться в Афганистан еще раз, Скотти, мой друг и инструктор, решил переехать к антиподам, вместе с семьей. Теперь он обучает штурмовой авиации австралийцев. После многих лет поношения его возмутительной коллекции часов, в момент безумия, я купил два из двадцати пяти выпущенных ограниченных серией титановых "Брайтлингов", заказанных экипажами 656-й эскадрильи в память о первых пилотах-штурмовиках "Апачей" в Великобритании. У них был темно-синий циферблат с развевающимся "Юнион Джеком" на трех часах и "Апачем" АН1 в комплекте с нашим фирменным вооружением, на девяти.

После более чем двух десятилетий в британской армии, я точно не мог положить в шкаф с трофеями ракету "Хеллфайр", но по крайне мере, у меня была пара подходящих крепких часов, что бы передать моим маленьким сыновьям, если им когда-нибудь понадобиться напомнить, что их папа не всегда был старым скучным пердуном.

Послесловие

Июль 2009

Пока я сижу и пишу это, не выходя из дома, друзья продолжают информировать меня о том, что происходит в Афганистане. Энди Ваун шлет мне регулярно письма даже сейчас, через три года после этого эпического тура.

Он и его сослуживцы, пилоты "Апачей" расходуют больше боеприпасов и делают больше часов налета, чем когда-либо делали мы. Повторение туров становится все более частым и команды полностью вымотаны.

Майор морской пехоты США недавно сообщил мне, что в настоящее время они сталкиваются с особенно тяжелым сопротивлением в месте, под названием Югрум-форт. Он поблагодарил меня, за то, что я написал "Апач" и предупредил их.