О Шиэль Бродэ по прозвищу Оса

Еще один поворот, и среди холмов, с каждой пройденной сотней шагов становящихся все выше, вздымается мощный частокол дежурной крепости. Заостренные колья из золотистой лиственницы перекрывают дорогу, прорезавшую холмы, от склона до склона. Теплый узор на натертой чем-то древесине будто сияет, собирая в себе остатки света от стремительно исчезающего солнца. Мягкие округлые линии и кольца, чередование светло-бежевого, прозрачно-желтого и густого карамельно-молочного напоминали наполненные живым светом камни, даруемые морем.

За этими радующими взор вратами начинался совсем другой мир, куда и ступили последние в этом сезоне путники.

В небольшой уютной комнатке, у полыхающего в открытом камине огня так приятно было скинуть толстое зимнее одеяние и усесться на пол, протягивая заледеневшие ладони к алым, завораживающе колеблющимся на темно-красных углях языкам пламени.

— Ты уверен? — обернулась Оса к Лесному, аккуратно расправляющему свой плащ на специальных распорках.

— В чем?

— Что стоит здесь зимовать? И что мы сможем здесь зазимовать? — в голосе юной темноглазой Степной слышалось вполне обоснованное сомнение в их способности переносить настоящий зимний холод. — Мне так хотелось тепла.

— Угловая застава лучшее место для того, кому стоит переждать волну сплетен и войну Гильдий, незаметное, маленькое, но бойкое, на стыке трактов Степи, Леса и Предгорий.

Вален Клинок, оставшись присел рядом с огнем, откинув длинную косу, взял в руки ладони юной ученицы и начал осторожно растирать тонкую кожу пальцев.

— Помни, ты целитель, посмотри и прислушайся, к миру, к себе, к току крови, к стуку сердца. Ощути, как теплая волна поднимается из глубины, окутывая тело словно в теплую, мягкую пуховую ткань.

Под тихий речитатив под пальцами Осы разлилось едва заметное белое сияние, растеклось по коже, усиками осторожно перебралось на руки Валена и истаяло на третьем вдохе.

Оса улыбнулась и подняла руки к лицу:

— Получается!

— О да, ты сильна и талантлива, — Степной поднялся сам и поднял девушку на ноги, — но молода. Тебе еще расти и расти, и восстанавливаться. Пойдем вниз, я видел на здешней кухне отличные окорока.

— А тебе, — Оса лукаво усмехнулась, — нужно исцеляться! Еще не совсем зажила твоя рана.

Девушка осторожно коснулась груди учителя, где под рубашкой из небеленого полотна еще была наложена повязка.

Они вышли. За закрытой дверью осталась маленькая комнатка с гудящим от жара камином, с узким окном, заложенным толстой деревянной ставней, которую кто-то из прежних постояльцев использовал в качестве мишени. Два лежака из грубо обработанного светлого дерева, скатанные в большие рулоны соломенные матрасы, одуряюще пахнущие какими-то травами, тяжеленный сундук, сейчас полный вещей и запертый на замок — вот и вся обстановка. Переночевать пару — тройку дней, пожалуй, достаточно, но провести всю зиму? Конечно же, нужно что-то более удобное.

Вот как комнаты ниже, сейчас занятые, или дома, построенные внутри и вокруг самой заставы. Сама застава небольшой крепостью из светлого прочного дерева возвышалась на самом высоком холме в округе. По углам огороженного частоколом прямоугольника были выстроены дозорные башенки с помостами, внутри прятались склады, гарнизонные бараки, конюшни, да несколько жилых домиков. Вокруг же за много лет собралась большая деревня. Огороды и стада, чтобы кормить солдат свежатинкой, избы тех, кто вскапывает, сеет, собирает, пасет и заготавливает. Трактир и гостевой дом, почти-терем в лесном стиле местного старосты и бордель с веселыми полногрудыми пестро разодетыми девицами.

Глухой ночью в трактире царила тишина. Масляные фонари еле теплились, практически не разгоняя бархатную темноту, мягким плащом прикрывающую крутую лестницу с мощными перилами, пустой зал со сдвинутыми ко стенам столами и скамьями. В широкой кованой жаровне из задымленной, поблескивающей бронзы у прохода на кухню и в кладовую, едва заметно мерцали уголья, присыпанные белыми хлопьями пепла.

У сквозящего входа мерно похрапывал, рассевшийся и прислонившийся к стене седой длинноусый сторож в плотном волчьем тулупе.

Вален легко приоткрыл тяжелую деревянную дверь, ведущую во внутренние помещение трактира. Оса проскользнула внутрь, вслепую, ведя рукой по стене, покружила по помещению, нащупывая то столы, по посуду, то бутыли с маслом и дорогими ароматными специями. Пахло готовой едой и свежей выпечкой. Над котлами, намертво заклиненными в каменной плите, пучком висели колбасы. Тонким ножичком Оса срезала пару, да прихватила с одного из подносов накрытый легким тканевым, на ощупь льняным, полотенцем, хлеб.

Звякнула мелкой монеткой о поднос и выскользнула наружу.

В уютном сумраке, сидя на угловой скамье, в тишине разделив запоздалый ужин, хорошо думалось, без слов, в унисон.

О том, как именно пережить зиму, как искать того, кто почти спровоцировал войну Гильдий, заказав всего один амулет. Не верилось, что удастся его найти. Смерть мага оборвала ниточку. Как и для чего этот некто собирался использовать амулет.

А таких, как вспомнил Вален, было несколько. По числу ярчайших звезд в главном созвездии степного неба, Опоясывающей — ровно семь. По число врат, которые можно было ими закрыть, или открыть, значительно больше. Врат, ведущих в иные миры и пока надежно запертых.

Пожалуй, нужно связаться с Гильдией и уточнить, не знают ли они, где хранятся остальные медальоны, не поступало ли нах заказов, столь же странных, как доставшийся Осе.

Но первейшее, что стоит сделать с утра, это найти местечко для зимовки.

Картина седьмая. Наемники.

Рассвет.

Холодный свет восходящего солнца бледным рубиновым отблеском ложится на лезвия клинков, со свистом вспарывающих воздух. Тонкий лучик неторопливо вырисовывает тонкие линии морозного узора, расцветающего на оконном стекле, сбегает на стену, потом на сизый утоптанный грунт, расцвечивая последние травяные ниточки. Солнечный зайчик игриво танцует под звуки шагов и запутывается в ногах стремительно перемещающегося по двору мужчины.

Тот движется, легко вытанцовывая в незримом круге и выписывая клинками воздушные узоры, которые в любой миг могут стать безжалостными смертоносными выпадами, превратиться в простой и эффективный, безжалостный и беспощадный ритм, когда оружием может стать и хлещущий по лицу длинный светлый хвост, увешанные легкими отточенными бляшками хлястики кожаной куртки или тяжелая черненая пряжка ремня.

А над заставой раскинулось бесконечное безоблачное небо. Темное и бархатное, оно, затаив дыхание, наблюдает за пляской. Смотрит на танец с клинками и юная дева, что сидит на окне, закутавшись в меховое одеяние, щурит глаза и сонно улыбается разгорающемуся дню. Для нее мир рисует привычную, но незнакомую картину.

Глубокая синь медленно отступает с одного края неба, позволяя вступить в права нежному, словно листья розы, рассвету. Солнце бледным белесым с тонкой позолотой диском едва-едва поднялось над горизонтом, прогоняя бархатный сумрак со стен заставы, играя на золотистых крышах наблюдательных башен и домов, улочках, перекопанных огородах, заросших склонах холмов и перелесках.

Кое-где между домов еще прячутся тени, но они быстро растворяются в шуме просыпающегося городища, в звяканье уздечек и топоте копыт, пыхтении мальчишки, который тащит на кухню таверну большую бадью с водой и замирает у калитки, завороженный зрелищем.

Светловолосый мечник, из Лесных, протягивает руку сидящей на окне юной деве из Горного рода, приказывая присоединиться к танцу. Та, скидывая меха, легко соскальзывает вниз, в ее руках возникают короткие кинжалы. Она легкая и быстрая, но все же почему-то неуклюже путается в юбке, миг спустя пестрой цветочной волной ложащейся на землю. И танец становится парным, пусть даже еще далеко не равным.

Кроме мальчишки, едва не уронившего кадку с водой при виде блистающего поющего хвалу новому дню металла, за утренним, разгоняющим кровь уроком, из-за ограды наблюдал и еще один человек. Смуглый черноволосый Степной в серой практичной форме с эмблемой-колоском ковыля на рукаве.

Он неторопливо прошел по прямой широкой улице, мимо таверны, двух рядов пестрых деревянных домишек, до тесаных ворот крепости, проскользнув через неприметную калитку и прошествовал в главное здание, спокойно кивая всем встреченным стражникам, каждый из которых не забывал вытянуться во фрунт, замечая посетителя.

На столе дымилась большая миска, полная аппетитно выглядящего варева. В густой белой подливке плавали кусочки каких-то оранжевых овощей, при помешивании то всплывали, то тонули большие оранжевые кружки репы. Тонкие зеленые веточки ароматных трав и крупные горошины перца кружились в воронке, оставляемой ложкой.

В дымке мешается аромат трав, молока, острого перца и мяса, хотя самого мяса и было в миске всего пара тощих крыльев. Ломоть свежевыпеченного, с ноздреватой мякотью и хрусткой темно-золотистой корочкой хлеба, добавлял к витающим запахам одуряющий сытный аромат.

Помешав коркой варево и подцепив еще один странный оранжевый овощ, Оса откусила кусочек и принялась сосредоточенно жевать, оценивая незнакомый вкус.

— И все же, зачем мне все это? С кинжалами я не так уж плохо управляюсь, — она задумчиво макнула корку в подливу и, сдвинув брови, снова принялась жевать. — Но меч, лук, копье?

Морщась, Оса пыталась понять, нравится ли ей местная еда или нет. Что делать, настолько простонародная пища была ей незнакома, и вызывала законные опасения в съедобности и способности поддержать телесные силы.

— Поверь, пригодится, и, даже если тебе не выпала при гадании руна воина, ты сможешь достичь многого и без призвания.

Вален Клинок сидел, откинувшись на шершавую стену и медленно перебирал светлые пряди в растрепанной косе. Упомянутые клинки стояли рядом, под рукой, а сам он внимательно осматривал заполняющийся народом зал. Тихий гул голосов, шорох одежды и звяканье посуды в деревянных стенах не гулял, а как будто впитывался в толстые бревна, создавая иллюзию уединения, если прикрыть глаза.

— Но у меня нет бесконечных лет на учение и совершенствование навыков.

Оса привалилась к теплому боку своего спутника, подобрала ноги и откусила еще один кусочек хлеба. Одобрительно вздернула брови. Все же съедобно.

— Тебе хватит времени, — Лесной улыбнулся, дернув девушку за темный завиток, упавший на висок, — ты будешь бардом, целительница, ты уже вор, признанный Гильдией, ты быстро учишься, над чем стоит подумать отдельно. Тебя признала печать Хранителя. Тебя буквально зовет и жаждет мир. Я слышу.

Вален коснулся хрупкого на вид запястья, обтянутого тонкой сизой тканью. Едва заметно кивнул, приказывая сосредоточиться.

— Мир ожидают потрясения.

Оса вздохнула, расправляя ладони и соединяя кончики пальцев, скрыв их под столом. По коже потекло едва заметное сияние, прозрачным жемчужным перламутром стекая на подставленные горстью руки Валена.

— О, да. А нас ожидает сложная зима. И тише, не торопись, мир отвечает тебе, не спорь, принимай то, что он тебе дает. Слушай его. Ты не маг.

Оса прикрыла глаза, прислушиваясь к шепоту Лесного, к голосу мира. Вален наклонился к ней, почти касаясь губами макушки, накрыл светящие руки полой плаща.

— Как странно, — отстраненно сказала девушка, — я прошу, я отдаю и беру. Мир любит жизнь. И здесь, в округе, так странно, так тихо, все засыпает. Деревья, звери. Кажется, могу, если захочу, почуять даже мелкую полевку, что обчистила амбар и залегла в нору.

Девушка чувствовала, как расширяется ажурная сеть, растекаясь из-под ног по холодным, застывшим венам земли, выискивает боль и печаль, что клубятся незримыми облаками под осенним небом. Боль медленно рассеивалась, но печаль неспешно погружала мир в сон. Дело шло к зиме.

— Зима, — фыркнул в темные волосы Вален. — Пора сна и отдыха.

— Не для нас, — сожалеюще проговорила девушка.

— Верно, — чуть кивнул Лесной, — а потому посмотри сейчас в зал. Как ты думаешь, что сейчас здесь начнется?

Оса обратила взор вовне.

В полупустой уже таверне разгорался спор.

Троица в серой форме, стояла в круге людей, словно в ловушке. Высокий мужчина в роскошной рыжей шубе что-то тихо выговаривал первому из тройки, очень медленно поглаживающему рукоять короткого клинка. Темная кожаная перевязь блестела, словно намасленная, пара нашитых бляшек сияли серебром. Двое его спутников стояли чуть позади, прикрывая спину. Один, похожий на гибкий и прочный кавалерийский хлыст, внимательно рыскал взглядом по лицам окружавших их наемников. Второй казался натянутой струной, готовой порваться в любой момент и взорваться движением, рассекая доспехи, плоть и кости.

А у наемников доспехи были. Под практичным туниками легко можно было рассмотреть тонкие, дорогие кольчуги, поверх запястий красовались кованые наручи, да и перевязи были увешаны метательными клинками.

Обряженный в шубу гость продолжал возмущаться, все резче и резче становились слова и движения, все громче — голос. Собеседник его наоборот, становился все спокойнее и спокойнее, кажется, обращаясь в вековой каменный дуб. Рыжая шуба мягкой волной полетела на пол, под нею оказался дорогой, роскошный камзол. На груди мужчины, на темно-синей мерцающей ткани лежало роскошное наборное ожерелье, багровый кабошон в широкой плетеной оправе покачнулся, в его глубине замерцали завораживающие золотистые искры.

Рисковый купец одной из больших Торговых Гильдий Степича, что предпочитают водить караваны, полные дорогих шелков и драгоценных кабошонов в сопровождении циничных и безжалостных наймитов, при случае способных перехватить караван соперника. Почему он так злится?

— О чем они спорят? — тихо прошептал Вален, склоняясь к изящному уху.

— Я не слышу.

— Отчего бы не прочитать по губам?

— Хм, — Оса вздернула бровь.

— Рискнул бы вор вытащить из перевязи наемника один из ножей? Тогда бы он смог прочитать речь обоих.

— О, — девушка округлила глаза.

И словно растворилась в свете, тихо льющемся из окон. Пестрый промельк у дверей, где настороженно наблюдает за ссорой то ли хозяин, то ли вышибала таверны, тень, скользнувшая мимо противоположного окна, откуда струится тусклый утренний свет. Промельк у кухонной двери и ступеней, ведущих наверх.

Мир, сам мир скрывает будущего барда, который просто попросил об услуге. Взгляд скользит, не позволяя сосредоточиться на тонкой фигурке, замершей за спинами наемников. Шелест юбок скрывается за звоном оружия и голосами спорщиков, все внимание ярким, пульсирующим пятном ярости сосредоточено в центре зала.

И пару мгновений спустя на стол ложится пара тонких серебристых стилетов, тонкая фигурка приникает к боку Лесного, а тихий шепот льется в уши, неся новости.

— Комендант получил тревожные вести со степным ястребом, и волей Степи реквизировал груз, что вез купец. Оружие. По минимальной цене. И перекупил наемную охрану согласно Слову их гильдии.

Тонкая, как нож, улыбка легла на губы Клинка.