Течет река Конго

По местным меркам, пулеметчик был полностью прав. Кто были те, что посмели остановить автомобиль первого человека в стране? Пыль, под его ногами, тараканы, которых не жалко раздавить, так как с тебя никто за это не спросит. По этой причине охранник открыл огонь по визжащей толпе, состоявшей исключительно из женщин.

Изначально, кураторы этой провокации предполагали, что протестующих женщин разгонят полицейские и военные при помощи дубинок и прикладов автоматов. А случайно оказавшиеся на месте представители свободной прессы запечатлят их ужасные действия на фото и передадут в Европу и Америку.

Ход довольно грамотный и очень продуктивный, но в этом моменте Топоркову и Диасу банально повезло. У шведского репортера Бена Андерса оказалась кинокамера, которая беспристрастно зафиксировала расстрел мирной демонстрации конголезцев. Что в разы увеличило убойный эффект организованной акции.

Сенсация, самый лучший стимул к действию для любого мечтающего прославиться молодого журналиста. И пусть её длительность всего пять минут, получив в свои руки этот счастливый билет, швед сумел грамотно им распорядиться. Сделав себе имя и оказав неоценимую помощь Фронту освобождения Конго. Не прошло и шести часов с момента инцидента в Лубумбаши, а весь цивилизованный мир увидел пленку Андерса и ужаснулся от той кровавой бойни, что ему представили.

Конечно французский президент и "клуб друзей САФРИ" во главе с Генри Киссинджером попытались нивелировать эффект от столь нежелательных для Мобуту кадров. Под их давлением некоторые американские и британские каналы не стали повторно показывать их, ограничившись сухим упоминанием в сводке новостей факта расстрела мирного протеста в Лубумбаши. Тяжелей пришлось с европейцами. Итальянцы, немцы и особенно французы не сразу склонили головы под их давлением. Сюжет активно показывали по телевидению в течение почти двух дней, пока другие известия не оттеснили его.

Дольше всех продержалась Швеция, где Андерс стал почти национальным героем. Мистеру Киссинджеру пришлось лично звонить шведскому премьеру и уговаривать его не делать глупости, нажимая на все мыслимые и немыслимые педали. Под столь мощным давлением премьер уступил, но дело было сделано.

Президент Картер лишний раз убедился в правильности своего решения отказать Мобуту в помощи, потому, что он "плохой парень". О чем он гордо объявил госсекретарю при обсуждении конголезской проблемы. Что касается д, Эстена, ему сильно досталось от своего соперника по президентским выборам Франсуа Миттеран. Выступая в парламенте, он подверг обитателя Елисейского дворца публичной порке, обвинить его в мелком бонапартизме. В желание поиграть в войну в Тропической Африке ради поддержания, погрязшего в коррупции кровожадного диктатора.

Стоит ли говорить, что на этом фоне акции конголезского президента серьезно просели, а Лорана Кабилы поднялись вверх. Быстро уловив, куда дует ветер, ловкий политикан немедленно устроил в Париже конференцию, на которой произнес речь, которая устраивала как Запад, так и Восток. Заклеймив Мобуту как душителя свободы конголезского народа, он присягнул в верности идеалам погибшего Патриса Лумумбы, реверанс в сторону Москвы. Одновременно с этим, Кабила заявил, что частная собственность священна и франко-бельгийские компании могут спокойно работать, согласно подписанным с ними договорами, реверанс в сторону Парижа.

Таким образом, каждая из больших братьев получила то, что хотел. Посчитав, что сказанное против него — это дымовая завеса, со стороны хитреца конголезца. Впрочем, для самого Жискара д, Эстена, потуги Лорана Кабила в раскладе дел ничего не изменили. Он твердо держал сторону Мобуту, продолжая называть его жертвой "красной экспансии".

Сам властитель Киншасы, после столь неприятного для него инцидента, покинул мятежную провинцию, строго настрого приказав губернатору Катанги генералу Гобанго, оказать всестороннюю помощь марокканцам.

— Если вдруг я узнаю, что они в чем-то нуждались, а ты не дал им этого, то лишишься не только своего места, но и головы — предупредил Мобуту губернатора, от чего тот сразу посерел. После столь грандиозного расстрела, он охотно верил в угрозы со стороны президента.

Что касается марокканцев короля Хасана, то к моменту отлета Мобуту из Лубумбаши, их было свыше тысячи человек, и они представляли серьезную силу. Генерал Длими получил свою порцию "холодного душа" в разговоре с монархом и клятвенно заверил его, что возьмет Колвези любой ценой.

Недруги генерала оценили его слова как громкое хвастовство, но товарищи Топорков и Диас были иного мнения. Оба они считали, что как бы, хорошо жандармы генерала Мбумба не были подготовлены и вооружены, устоять им против напора марокканцев было трудно.

— Совсем дрянные солдаты эти конголезцы, были, есть и будут, — честно признался полковнику Диас, во время их встречи в приграничном городке Дилоло. — Все надо их пихать, подпирать и поддерживать, иначе побегут.

— Раз надо, то и поддержи их. Третьего шанса у "Магнолии" не будет. Это я тебе точно говорю.

— Так чем поддержать? Наших кубинцев там едва батальон наберется, а арабов целый корпус. Как наваляться, так и "катюши" не помогут, всех передавят.

— Генералиссимус Суворов говорил, что воевать нужно не числом, а умением, товарищ Диас. Нужно задействовать танкистов камрада Эбера. Они на своих машинах любую колонну остановят. Хоть марокканскую, хоть юаровскую, хоть французскую. Асы.

— Но ведь Эберу пришло предписание из Берлина временно воздержаться от дальнейшего участия в боевых действиях.

— Приказ или рекомендация? — уточнил Топорков.

— Рекомендация.

— Вот видишь, приказ одно, а рекомендация — другое. Тут понимать надо, высокую мысль начальства, друг Диас, — хитро усмехнулся полковник. — С Эбером я поговорю. Гер оберст-лейтенант наверняка согласиться помочь нам в деле победе социализма в отдельно взятой африканской стране. Так, что если только высокое начальство нам палки в колеса не воткнет, думаю, остановим арабов. А не сможем остановить здесь, так камрад Мартинес свое слово скажет. Как он там? У него все готово?

— Со дня на день готов начать концерт.

— То, что готов — это хорошо. Если, все у нас срастется, завертятся они у нас как пескари на сковородке.

— Пескари? Что это? — удивленно спросил Диас, в чей словарный запас слово пескарь не входило.

— Ну, это рыба. Как...тунец — выдавил полковник, так и не найдя подходящего для пескаря сравнения.

— Тунец точно не уместиться на сковородке, — авторитетно заявил кубинец, — он слишком большой.

— Ну, тогда как пиранья — предположил Топорков, но подобное сравнение не понравилось ему самому. Быстро пробежавшись по полкам памяти он, наконец, нашел подходящее слово, — как черти.

— Если как черти, то тогда пойдет — усмехнулся Диас.

— Будешь держать марокканцев, помни о двух вещах. Первое — это не последний наш бой и потому, категорически запрещаю проявлять личное геройство. Твое дело руководить обороной, а не идти в атаку с шашкой наголо. Ты командир и твоя прямая обязанность людьми командовать, а не врага из пулемета уничтожать. Ясно?

— Доложили все-таки — с презрением в голосе отозвался Диас.

— Не доложили, а информировали, — поправил его Топорков. — И совершенно правильно сделали. Ты главный винтик всего этого дела и подставлять свою голову любой дурацкой пуле не имеешь права. Надеюсь, что больше к этому моменту мы с тобой возвращаться не будем. Так?

— Так.

— Ну, раз так, тогда второй вопрос. Мы с тобой прекрасно понимаем, какие в нашем с тобой распоряжении находятся люди. Я имею в виду солдат генерала Мбумба. Ты его уже очень точно охарактеризовал, и потому, повторятся, не будем. То, что сумел удержать их от грабежей в Колвези — честь тебе и хвала. Как не надеялся наш "миротворец" господин Жискар д, Эстен, шанса на открытый ввод войск мы ему не дали и точка. Однако, очень может быть, что пока вы будите воевать с марокканцами, кто-то из жандармов не устоит перед соблазном пограбить дома белых. Чтобы не допустить этого, объявив, что будешь расстреливать за мародерство, и если будет повод, расстреляй перед строем пару другую. Надолго это конечно не поможет, но вот на ближайшее время, даже очень.

— У меня к тебе тоже будет наказ — береги себя. Думаю, что враг знает о нас и за наши головы назначена награда.

— Ты имеешь в виду случай с самолетом? — пару дней назад Топоркову было приказано вылететь в Луанду на доклад, и за ним был прислан небольшой самолет. Полковник был готов покинуть Мукола, но перед самой отправкой все переиграл, уступив самолет нескольким тяжелораненым кубинцам, нуждавшимся в срочной хирургической помощи.

Сам он намеривался улететь следующим бортом и потому не сообщил о сделанной замене. Когда же пришел черед лететь самому Топоркову, то пришло страшное известие. Самолет с ранеными потерпел крушение в районе аэродрома подскока. Причина крушения — пулеметный огонь с земли, который открыл отряд оппозиционеров из УНИТА.

Было ли это совпадение или специально организованная засада, предстояло разобраться специалистам, а пока Топоркову запретили покидать Мукола. Надобность в срочном докладе президенту, почему-то отпала.

— Да, именно его, — подтвердил Диас. — Слишком долго живу и не верю в различные совпадения.

— Я тоже не сильно верю в случайность, которая ведет огонь по одинокому самолету из тяжелого, переносного пулемета. Явно была засада, и они знали, кого им ждать. Увидев, что пилот сумел посадить поврежденный самолет, они добили всех, кто находился на борту.

— Значит "течет" — со вздохом произнес кубинец, подразумевая наличия в штабе или в окружении президента вражеского агента.

— Значит "течет", — согласился с ним Топорков, — но это ровным счетом ничего не меняет. Наши планы остаются в силе и чем быстрее мы их осуществим, тем будет лучше.

— Да, — согласился с ним Диас. — Тем более что на Лорана Кабила вышли французы и это не спецслужбы, а представители капитала. Разговор шел о финансировании его движения в частности и в основном о выделении денег лично Кабиле, в обмен на отказ от поддержки повстанцев Катанги.

— Откуда сведения?

— От любовницы Кабилы. Она два года на связи с нашей разведкой. Разве Пивкин тебе о ней не сообщал? Наши две недели как известили его о наличие агента в окружении Кабилы.

— Нет, не сообщал, — глаза Топоркова хищно прищурились. — Видно не посчитали нужным. Знаешь, что, думаю, будет лучше, если подобную информацию они будут сообщать мне через тебя. Эти межведомственные связи иногда дают сбой.

— Я тоже так думаю, — согласился с полковником Диас. — Боюсь, что Кабила может не устоять перед соблазном больших денег. Он всегда был ненадежным партнером, который плохо воюет и хорошо объясняет причины неудач.

— Что ты хочешь, типичный политикан но, к сожалению, этот попутчик сейчас нам очень нужен. Киву может оказаться тем камешком, который сорвет всю лавину.

— Было бы разумней подкинуть Кабиле денег, чтобы он не вильнул в сторону в нужный момент. Как ты на это смотришь? Сможешь убедить своих?

— Смотрю на это крайне отрицательно. Во-первых, наши денег не дадут. Многие и так смотрят на меня как на "врага народа" и ждут любой неудачи. А во-вторых, делать это сейчас не нужно и даже опасно. Можно провалить все дело, — покачал головой Топорков и, видя вопросительный взгляд собеседника, пояснил.

— Пока Кабила числиться в нашем деле как потенциальный союзник, у которого есть только одно политическое имя, и нет штыков — он с нами. Как только он почувствует запах денег, он сразу начнет торговаться и чем больше ему предложат, тем больше он будет просить. Я эту публику хорошо знаю.

— Но французы могут его перекупить.

— Они дали ему денег?

— Нет, только пообещали.

— Как у нас говорят: обещать — не значит жениться. Если бы он был бы им нужен, сразу бы положили кейс с деньгами на стол. Скорее всего, Кабилу прощупывали и только. Ваш агент имеет на него влияние?

— В определенном смысле — да. Кабила сам рассказал ей о встрече, говоря, что возможно скоро разбогатеет и поедет в Монако.

— Пусть она внушит ему, что обещания человеку, у которого нет военных успехов мало чего стоят, в большой политике. И глупо торопиться в Монако, когда тебе светит президентское кресло.

— Хорошо, я передам твои слова. Думаю, это лучший вариант в нашем нынешнем положении.

— Тогда за дело товарищ майор. Слова словами, а без боевого успеха "Магнолия" может приказать долго жить.

* * *

В том, что советские танкисты самые лучшие, полковник Топорков ничуть не сомневался, но в сложившемся положении использовать орлов Георгия полковника Кравченко он никак не мог. По этой причине, вся надежда была на немецких товарищей и они не подкачали. Советскую технику подопечные оберст-лейтенанта Эбера знали хорошо и действовали в лучших традициях Народной армии Германии.

Всего только одна неполная танковая рота была в их распоряжении при обороне Колвези, но она показала себя в полном блеске и покрыла неувядаемой славой, если так можно выразиться.

Когда эскадрилья истребителей и штурмовиков, все, что смогла наскрести конголезская армия к этому моменту, ударили по позициям жандармов в пригороде Колвези, казалось — победа на стороне марокканцев. Уж слишком быстро и панически они бежали от бомб и снарядов упавших на них с неба.

Когда воздушные наблюдатели доложили об этом генералу Длими, тот был полностью уверен, что сумел ухватить птицу счастья за хвост. Не раздумывая ни минуты, он отдал приказ преследовать отступающего врага, и марокканцы двинули вперед свои бронетранспортеры и боевые машины пехоты.

Нет ничего приятнее и проще, чем громить отступающего врага сидя в бронетранспортере, а он убегает от тебя на своих двоих. Идиллическая картина, но затаившиеся в засаде немецкие танкисты, быстро добавили в неё ярких красок правды жизни.

Нет ничего хуже, когда невидимый враг ведет по тебе огонь. Когда один за другим начинают гореть и взрываться бронетранспортеры и грузовики с солдатами. И даже то снаряд, что прошел мимо, но взорвался невдалеке, вызывает свой страх и дрожь в коленках.

Стоит сказать, что классическую "коробочку" когда одновременно подбиты передняя и задняя машина, немцам сделать не удалось, да они к этому и не стремились. Прекрасно зная, какой противник им противостоит, танкисты гера Эбера, стремились напугать и дезориентировать марокканцев и это им великолепно удалось.

Попав под губительный огонь танков засады, бронетранспортеры сначала застыли как вкопанные, а потом, когда поняли, что представляют собой отличную цель, спешно отступили, оставив пехоту без прикрытия.

Как бы в этот момент были нужны реактивные установки но, увы, из-за поломки машин и нехватки горючего они застряли на подступах к Колвези и не смогли принять участие в его обороне. Вся тяжесть легла на плечи танкистов и двух рот кубинцев, что смело пошли в атаку сразу по приказу подполковника Эбера.

Увидев, что пехота осталась без огневой поддержки, выпускник Академии имени Фрунзе, решил атаковать противника. Не дать ему возможности прийти в себя, окопаться и затребовать огневую поддержку с земли и с воздуха.