Путанабус книга 1 Лишние земли лишних

— Значит, я правильно понял: вы отказываетесь отправлять нас обратно? — упрямо гнул я свою линию. А что ещё оставалось делать? Только хорошую мину при этой плохой игре.

— Не отказываюсь, а просто не могу. Такой возможности не предусмотрено. Ну, почему вы такой тупица? — она даже вздохнула удручённо.

— Хорошо, мисс, зададим вам вопрос по-другому: вы лично отказываетесь совершить некие действия, результатом которых будет наше возвращение домой, — и даже пальцем ткнул в её плоскую грудь..

— Ты всё ещё не понял, — взвизгнула Малз, — Да вы тут хоть усритесь, вы никогда не вернетесь назад. НИКОГДА! Это я вам говорю.

И поглядела в глаза Беляевой, как бы ища у той поддержки. Та только плечами пожала.

Оксана стояла за стойкой ресепшн, пытаясь прикинуться невидимкой.

— Тогда, будьте любезны, просветите меня по поводу нашего статуса, — пошел я в наступление, — Мы кто здесь для вас: заложники или военнопленные?

— Вы переселенцы! Другого статуса у вас не будет, — отрезала Майлз, а Светлана добросовестно перевела на русский.

— Ответ неправильный, — я принял позу Цицерона на его процессе против Катилины , — В наличие имеется группа невооруженных гражданских людей, даже не нон-комбатантов , большинству которых нет двадцати одного года. То есть они по международным правилам — несовершеннолетние. Они насильственно вырваны из привычной среды обитания и лишены свободы вооруженными людьми по предварительному сговору. К примеру, по законам штата Нью-Йорк это тянет от двадцати лет отсидки до пожизненного срока. Пожизненного лично вам мисс Майлз, как главному организатору этого киднепинга. Это в случае статуса заложников. Тогда у нас тогда к вам нет никаких претензий кроме возбуждения против вас уголовного преследования. Если же мы военнопленные, пусть даже депортированные гражданские лица, то в этом случае вы, согласно международным правилам, обязаны нас содержать: поить, кормить, предоставить жилье и медицинскую помощь. В этом случае действует Женевская конвенция, согласно которой вы, в случае гуманного обращения с пленными, можете и избежать наказания.

— Вы лоер ? — усмешка мисс Майлз была очень ехидной.

— Нет, мисс, не имею такого статуса. Но право учил в университете хорошо.

— К чему вы ведете?

— К тому, старая стерва, что мои несовершеннолетние девочки не спали уже больше суток и последний раз ели больше восьми часов назад. А именно ты, как руководитель всего этого бардака, оторвала их от дома, от родных и близких, от работы, от сбережений, обрекла на страдания голодом и пыткой лишения сна. И после этого стоишь тут довольная, сытая, выспавшаяся, не испытывающая жажды и измываешься над детьми. Я смотрю, вы тут плотно забыли основные ценности не только демократии и гуманизма, но и паблик релейшнз. Общественностью это может быть расценено как пытки детей, лицом, злоупотребляющим своей властью и имеющим садистские наклонности.

— Ты, кондом штопаный, — взревела Майлз, видать где-то я её всё же зацепил за живое, — Ты здесь никто. И не тебе мне указывать, что мне с вами делать. На это у меня есть утвержденная инструкция, и я действую точно по ней.

— И в ней, конечно же, прописано, как похищать людей и применять к ним пытки? — это я произнес с издевательской ухмылкой, — Что-то сомневаюсь. Кстати, я могу увидеть эту инструкцию?

— Нет. Она для служебного пользования.

— Я так и думал, — ещё шире усмехаясь ей в лицо, — Я могу видеть прокурора?

— Нет. Такового здесь нет, — мисс Майлз вернула мне усмешку.

— Я могу увидеть судью?

— Нет. На Базе такого не предусмотрено.

— Я могу увидеть атторнея ?

— Нет. Такого тоже не предусмотрено.

— Я могу увидеть коронера ?

— Нет. Такого здесь тоже не предусмотрено.

— Я могу увидеть местного шерифа ?

— Нет. Такового здесь не предусмотрено.

— А кто здесь предусмотрен?

— Я. — Майлз, как будто привстала на пьедестал.

— Вот как... — констатировал, — Значит никакой демократии, никакого правового и гражданского общества у вас тут нет, а в наличии только голимый тоталитаризм и вождизм мисс Майлз. В таком случае именно вы и ответственны за всё. Я могу связаться с вашим прямым начальством, фюрерин Майлз?

— Нет, — ответила она твёрдо, — Советую вам всем оформить статус переселенца и не устраивать тут Жакерию .

Вот это стерва! Надо отдать ей должное — умеет держать удар. Я просто в восхищении.

— А то что? — продолжил свой нажим, — Вы нам уже угрожаете? Чем? Необоснованными репрессиями? Вы нас расстреляете? Или будете публично вешать? Я этому уже не удивлюсь, ведь пытки к нам вы уже применили.

— Не валяйте дурака, мистер законник, — вновь высокомерно заявила Майлз, как бы, отмахиваясь от меня, — Оформляйте статус переселенца. В этом случае каждый из вас получит пособие от Ордена в размере одной тысячи экю и сможет свободно реализовать все свои планы по поводу еды, ночлега и прочих потребностей. Другого всё равно вам никто не предложит.

После этой тирады она победоносно окинула нас презрительным взглядом, и вышла в стеклянную дверь.

За ней, не глядя на нас, молча, ушла Беляева, которая после синхронного перевода, стояла за Майлз тенью.

Ну, что ж, один-ноль.

В пользу Майлз.

Но, как пел Высоцкий "ещё не вечер".

Оксана, оставшаяся одна на посту разбираться с нами, только развела руками, показывая нам, что она тут вообще не причем, и ничего другого для нас сделать, увы, не может.

— О'кей, — сказал я, не обращаясь непосредственно ни к кому, — Значит мы всё же заложники, а вы, — я указал пальцем на Оксану, — вооруженные террористы. Так вышло, и прошу не судить строго нас за последствия. Никакого бизнеса, это уже личное .

Новая земля. Территория Ордена, База по приему переселенцев и грузов "Россия и Восточная Европа".

22 год, 22 число 5 месяца, понедельник, 10:05

Включенный мотор на холостом ходу раскручивал кондиционер, который не сразу охладил, успевший нагреться автобус, и некоторое время в нем было ещё душно.

Встав в проходе, я привлек к себе внимание "пионерок" и заявил.

— Дамы...

Девчонки засмеялись. Уже хорошо. Похоже, у них уже сформировалась стойкая нейролингвистическая реакция на это слово.

— Вокруг происходит что-то непонятное, но мы "эту сову разъясним" обязательно. Должны разъяснить. Пока же нам следует держаться вместе, ибо по отдельности они нас всех дожмут и всё сделают, как хотят. Первое, что необходимо, это на всякий случай, уточнить список нашего "пионерского отряда".

Тут девчата снова засмеялись. Отлично. Лучше пусть смеются, чем плачут.

— Список, как нас самих, — продолжил я, — Так и наших претензий к этой Базе. Я лично не верю, что нет пути назад. Не бывает такого. Но, даже если это и так, то стрясти с них компенсацию за оставленное нами имущество и прочий моральный вред, просто необходимо. Иначе нас уважать тут никто не будет. Давайте по одной ко мне. Я уточню ваши специальности, где учитесь, брошенное имущество и тэ дэ и тэ пэ. Первая будет... Ты, — ткнул я пальцем в красивую девушку экзотической таежной внешности народов Севера.

— Комлева Дюлекан, — тут же представилась она, — Можно просто Дюля, — и вышла в проход

Пока она до меня шла, я вынул из барсетки маленький блокнот и гелевую ручку.

Дальнейшее собеседование вел полушепотом, чтобы другие "пионерки" не услышали, так как некоторые вопросы, которые я задавал, были не совсем уместные для общения вслух. Но весьма и весьма необходимые, по крайней мере, для меня. Мне нужна была информация и определенность: с кем я оказался в этом непонятном месте и что мне от них ожидать..

Дюле было 19 лет, почти 20. Родом она была из Хабаровского края. По национальности, эвена. Она особо подчеркнула, что не эвенкийка, в эвена.

— Это близкие, но разные народы, как русские и белорусы, к примеру, — заявила она достаточно четко.

Деревенская. Выросла в тайге. В Москве учится на последнем курсе Пищевого колледжа по специальности "ихтиология и рыбопереработка", хотя сама очень хотела учиться на охотоведа, но колхозу — или как он там теперь называется — нужен был рыбный технолог, консервы делать. А так, как колхоз же за её обучение платил, то он и выбирал специальность. И в кредитном договоре прописал, что Дюля обязана отработать, после обучения, не менее пяти лет в этом же колхозе.

Жила в общежитии колледжа. Эскорт для неё был вполне необременительной подработкой. Но чисто эскорт или промо-акции . Проституцией в общепринятом понимании этого термина она не занималась, но временами бывало, что вступала в интимную связь за деньги. При этом, как красавица, могла выбирать таких партнеров сама.

Второй на собеседование попала Татьяна Бисянка, 17 лет, тоже девочка экзотическая. По национальности оказалась орочанкой. Хотя я сам первоначально склонялся к мысли, что она, скорее, казачка, с некоторой восточинкой в крови. Однако, когда она ко мне подошла, я неожиданно для себя, ляпнул.

-Ты не эльфийка ли, случаем, из волшебного леса Средиземья ?

А что? Под красивыми черными бровями вразлет, её большие фиолетовые, скорее даже фиалковые, широко расставленные, чуть раскосые глаза с длиннющими ресницами поражали своей необычностью. Такой цвет глаз я видел только у Элизабет Тейлор на широком экране в кинофильме "Клеопатра", и больше ни у кого. Волосы у неё были черные, с благородным антрацитовым отливом, длинной чуть ниже лопаток. Под косой челкой овал лица утоньшался к острому подбородку. Прямой аккуратный носик. Со вкусом прочерченная линия губ. Точеная фигурка на стройных ножках была настолько гармонична, что издали даже не скажешь, что она небольшого росточка — всего где-то метр шестьдесят. А грудь — третий номер.

— Нет, — засмеялась она, — Могу уши показать. Не эльфийка я — орочанка.

Хорошо она смеётся. Заразительно и в то же время мелодично.

— Мы, орочи — маленький народ, — продолжила Таня несколько застенчиво, — Всего-то нас осталось чуть больше тысячи, по последней переписи населения, из которых треть живет уже на Украине. Чуть-чуть в Москве, а все остальные на Дальнем Востоке. Из родственных народов у нас только манжуры и чжурджени. Но их тоже немного осталось.

Господи, подумал я, что такой классной девочке делать в дикой тайге? В глухомани. Я просто не понимал. Ей в актрисы идти, а она учится на охотоведа в Тимирязевской сельхозакадемии, заканчивает первый курс и реально желает работать по специальности. Причем, только на Сахалине, откуда родом.

Жила в общаге. Сирота. Родители погибли на морской охоте на нерпу, когда ей было семь лет, и потом её до своей смерти в 2000-м году воспитывал дед — промысловый охотник и герой Великой Отечественной войны. Там он был снайпер и заработал "полный бант" ордена "Славы" — все три степени .

Потом её отдали в интернат, (других близких родственников не было, а дальним оказалась не нужна — лишний рот), который она закончила экстерном на все пятерки за год, потому, как там ей не нравилось, и она старалась скорее оттуда выбраться. Хоть куда. В академию поступила сама, на бюджет.

Эскорт — подработка, потому, как кроме стипендии у неё других доходов нет. И то, она попала на такую работу во второй раз, а весь первый курс прожила впроголодь, на стипендию. Проституцию отрицала.

Третьей была Галина Антоненкова из Екатеринбурга, точнее из его пригорода Верхняя Пышма, по метрике русская, а так полная смесь разных кровей. Чалдонка, в общем. Видно, что даже фамилия переделана из украинской. 19 лет. Голубоглазая шатенка. Впрочем, это видно только по корням волос, если приглядываться, а так окрашена в радикальную блондинку. Очень высокая девушка — метр восемьдесят четыре. Длинноногая. С острыми коленками.

Учится в Московском институте Стали и сплавов за счет акционерного общества "Уралэлектромедь", где её отец работает ведущим инженером. Специальность — инженер-технолог ферросплавов.

Эскорт — подработка. Проституция — да, но элитная. По панели не ходит. В Интернете объявления не вешает. Был узкий круг клиентов, которые постоянно приглашали её на эскорт.

Далее отвечала Анфиса Иванова, 20 лет, зеленоглазая рыжеватая чувашка. Из деревни под названием Три избы, что под городом со смешным названием Кошки. Колхоз развалился. Все пьют. Школу не закончила, уехала в Москву. Нигде больше не училась. Плетёт разные народные фенечки , которые продает реконструкторам средневековья на их фестивалях. Учит их носить онучи и лапти на мастер-классах. Шьет и вышивает им аутентичные рубашки и порты. Тем, по большому счёту, всё равно, какой орнамент на рубашке русский или чувашский, да и похожи они, если внимательно не приглядываться. Ну, и тусуется с ними для души. Но это всё проходит по графе 'хобби и подработка', реально на жизнь зарабатывает эскортом и проституцией. Снимает с подругой двухкомнатную квартиру у метро "Нахимовский проспект". Путанили парой.

За ней были две татарочки.

Сюембюль Айзатуллина, 19 лет, из Казани. Откликается также на Бульку. Маленькая, черненькая, с глазами-маслинами темно-орехового цвета, миниатюрная, с маленькой грудью. Очень красивая. Очень улыбчивая. О родителях и прочем говорить не захотела категорически.

— Достаточно того, Жора, что я не скрываю, что проститутка. И этого достаточно. Всё остальное никого не должно интересовать.

И её подружка Альфия Вахитова, 18 лет, мищера , пепельная сероглазая блондинка, из крепкой татарской деревни под Касимовым. Высокая — метр семьдесят семь ростом, с длиннющими ногами и осиной талией.

Обе они, после школы, нигде не учились.

Эскорт — профессия. Проституция — подработка.

Снимают они одну квартиру на двоих на Соколе.

Седьмой подошла чеченка Сажи Радуева, 17 лет. Темная шатенка с длинными вьющимися локонами. Глаза темно-темно-зеленые, почти карие. Её я запомнил ещё с конкурса, как раз из-за национальности. В эскорте чеченка экзотика, да еще такая юная. Все чеченские проститутки, которые попадались на моем пути, были уже лет за двадцать пять, и, как правило, вдовы с детьми.

Сажи — беженка из Грозного, ещё в первую войну. Потом, уже в России, родители по-глупому погибли в автокатастрофе под Воронежем. Дорога была скользкой и перед их 'мерседесом' развернуло фуру дальнобойщика. Скорость была высокой и тормозного пути им не хватило. Так и живет с пятнадцати лет одна, благо от родителей осталась в Москве хорошая трёхкомнатная квартира.

Школу бросила, образование семь классов.

— И как? РОНО тебя с милицией не ищет, почему в школу не ходишь?

— А мы оттуда документы на перевод в другую школу, в Грозный, взяли, и с концами.

— Значит, родственники на Кавказе есть?

— Родственники есть, но лучше бы было, если бы их вообще никогда не было. Они все мной торговать хотят. А я второй или третьей женой к козлобородому амиру , который вроде, как племенной вождь половины аула из сорока домов, не пойду ни за какие коврижки. Что я в этих горах забыла? Стирать его грязные подштанники без горячей воды. Или доить его тощих коров? В шахидки тоже не собираюсь. Я специально крестилась, чтобы они все от меня отстали.