Дружба 9: омаки

Он боролся, пытался вырваться из душащей ткани, резал её так и не брошенным ножом, но Примавера наматывал поверх всё новые и новые слои, как снежный ком. И то и дело награждал Акахаля ударами, хорошо ощутимыми даже сквозь столько слоёв ткани, норовил перевернуть вверх тормашками, тряхануть, дезориентировать и ударить об стену или пол.

Очень скоро Акахаль совсем потерял связь с реальностью. Его сила из благословения превратилась в проклятье, и только отвлекала, всё сильнее и сильнее обжигая кожу после каждого удара Примаверы. В какой-то момент жар прекратился, а затем затылок взорвался болью от самого обычного удара, и наступила темнота.

8 февраля 2005 года, Санта Ана, Сальвадор

— ...А сейчас он зашевелился. Кажется, просыпается.

— Ты же говорила, до завтра не очнётся.

— Ну, я же не врач тебе. Пинали его сильно, я думала, вообще помрёт.

— Думаешь, что-то изменится, если...

— Ы-ых... — Акахаль со стоном перевернулся с живота на бок и с трудом разлепил глаза.

Он был в каком-то полутёмном помещении, точнее было не понять из-за жуткой боли в затылке, тошноты и головокружения. А вот голоса слышались отчётливо. Про себя Акахаль окрестил их: "мама" и "дочка". Первый голос, как ему показалось, принадлежал взрослой женщине, уверенной в себе и опытной, а второй, наоборот — молодой девчонке, испуганной и ищущей у "мамы" поддержку.

— Андреа... — неуверенно позвала та, что моложе. — А он там... проснулся?

— Вроде нет, — отозвалась та, что постарше. — А тебе-то что? Всё равно не увидишь.

— Я... в туалет хочу, — смущённо отозвалась молодая. — А вдруг он, ну... увидит...

— Значит, не так уж сильно хочешь, раз спрашиваешь, — хмыкнула Андреа. И, выдержав паузу, ответила. — Да не тушуйся ты, он вообще лицом к стенке лежит.

Акахалю как раз только-только удалось сфокусировать глаза, и он тупо разглядывал скудно освещённую бетонную стену у себя перед носом. Любое, даже самое мелкое движение, отзывалось во всём теле волной дурноты. Поэтому он постарался оценить обстановку, прикрыв веки и не двигая даже глазами.

Под ним был грубо сколоченный деревянный лежак. Запястья и лодыжки охватывают металлические кольца. Перед носом бетонная стена, а на ней Акахаль успел разглядеть тень от решётки. Судя по характерным звукам и запаху, вместо нормального туалета в помещении было ведро с крышкой.

В общем-то, логично. Где ещё он мог оказаться после убийства Шкуродёра и драки с Примаверой? Другой вопрос — зачем его вообще решили оставить в живых? Ещё и кандалы эти надели...

Приоткрыв один глаз, Акахаль осмотрел, во что его заковали. На руках и ногах были толстые металлические браслеты, соединённые между собой мощной цепью. А ещё и на верхнем, и на нижнем комплекте браслетов было привинчено по странной стальной коробочке, внутри которой скрывались соединяющие браслет цепи. Наручники ещё одной цепью соединялись с ошейником, на который он сперва не обратил внимания.

Странно. Акахаль помнил, как играючи пробивал бетонные стены. Гватемальцы что, решили, что он не сможет порвать какие-то там...

Всё тело пронзило болью. Акахаль судорожно выгнулся и отчаянно застонал. Едва только он напряг мышцы и попытался потянуть руки в разные стороны, чтобы освободиться от браслетов, как получил мощный разряд электричества. Но самым ужасным было не это.

Браслеты кандалов так плотно прилегали к коже, что его силовое поле возникало поверх них.

Извиваясь от боли, он свалился с деревянной лежанки и покатился по полу. Сквозь волну дурноты Акахаль успел разглядеть толстую решётку своей камеры. А за ней — короткий коридор без окон и с одинокой лампочкой посередине. По обеим сторонам коридора шли камеры, Акахалю были видны только две, что напротив него. В одной сидела на нарах молоденькая девушка с завязанными глазами. А в другой — спал какой-то несчастный парень со вставленным в рот кляпом.

8 февраля 2005, Сальвадор, Санта Ана, тюрьма Апонтеос

— Эй... эй, парень! Ты там живой вообще?

— Не уверен... — с трудом прохрипел Акахаль, пытаясь приподняться.

К дурноте и головокружения добавилась ломота во всём теле.

— Ты, видимо, резко пошевелился, и Сампо решила, что пытаешься порвать цепи. Вот тебя электрошоком и приложило, — голос принадлежал старшей из женщин. Акахаль с трудом вспомнил, что её зовут Андреа.

— Сампо? — Акахаль осторожно принял сидячее положение и замер, опёршись спиной о край лежака. В таком положении было полегче.

— Система автоматического предотвращения побегов, — пояснила Андреа. — У нас тут у всех такая.

— Что-то непохоже, — Акахаль ещё раз осмотрел противоположные камеры. — У тех двоих вон, шлемы какие-то нацеплены.

— Так это потому, что система подстраивается под индивидуальные особенности заключённого, — живо отозвалась женщина. — Анне Марии, чтоб свою силу использовать, надо цель видеть, вот ей зрение и перекрыли. А про того бедолагу мы ничего не знаем, он по понятным причинам, ничего о себе не рассказывает.

Она невесело хмыкнула.

— Значит, все, кто тут сидит — паралюди?

— А ты, я гляжу, не самый сообразительный парень, — фыркнула собеседница. — И вообще, может, представишься уже? Меня Андреа зовут.

— Акахаль Мартинес, сеньоры... и сеньор, — запоздало спохватившись, добавил Акахаль. Ему вдруг сделалось жалко парня в камере напротив, тот даже не мог поучаствовать в разговоре, и вынужден был слушать, когда о нём говорили, словно его тут нет.

Безымянный парень в ответ благодарно шевельнул рукой, насколько браслеты позволяли.

— Я из народности какчикели, мы жили в Гватемале, пока правительство не решило, что нам отданы слишком уж большие угодья, и неплохо было бы ими поедлиться. Произошла бойня, меня ещё ребёнком вывезли сюда...

Акахаль рассказывал свою немудрёную историю, и ему становилось легче на душе. Его всё так же мутило, боль в побитом и пораненном теле ничуть не утихла, но к концу рассказа он уже ощущал в себе силы вновь встать и бороться.

Женщины в ответ поведали ему, как сами очутились в камерах. Андреа пыталась выяснить судьбу сына, которого арестовали по подозрению в соучастии государственному перевороту ещё позавчера, когда буча в столице ещё только начиналась. Тогда-то Андреа и поняла, что знает, как собрать подглядывающее устройство, чтоб выяснить местоположение сына, а потом маскировочное — чтоб невидимой пробраться внутрь и его вызволить. Но до второго не дошло — прибывшие гватемальцы как-то вычислили её ещё на этапе наблюдения за тюрьмой и схватили.

История Анны Марии была похожа на историю Акахаля. К ней тоже вломились с обыском, только в тот раз силы ДЗС не ошиблись — девушка действительно сочувствовала произошедшей в Сан-Сальвадоре революции. Впрочем, оперативники ДЗС и тут показали себя настоящими зверьми — во время допроса родителей Анны Марии показательно пытали и убили, а саму её, хоть она и постеснялась рассказывать напрямую, видимо, хотели изнасиловать и убить тоже. Тогда-то Анна Мария и обрела силы, позволяющие летать и строить порталы.

— Как же тебя с такими силами смогли поймать? — удивился Акахаль. — Ты ведь могла просто улететь, и сейчас бы была уже в Сан-Сальвадоре.

— Я... слишком разогналась, — всхлипнула девчушка, скрестив руки на груди. — Когда на такой скорости летишь, ветер сильно в лицо бьёт, глаза слезятся и ничего не видно. Пока я пыталась проморгаться, появились какие-то летающие штуки...

— Машины Гонщика и Сонара, — понимающе кивнул Акахаль. — Я слышал про них. Это лучшие изобретатели Гватемалы. Они делают летающие машины и могут засекать людей звуком, как летучие мыши добычу.

— Вот, значит, как меня вычислили! — с досадой воскликнула Андреа. — Нужно будет доработать систему маскировки, чтобы звуковые волны...

Дальше пошло какое-то невнятное бормотание, Акахаль не вникал.

— Андреа, — позвал он некоторое время спустя. — А как ты узнавала, где я сижу, что делаю, куда смотрю? Тебе ведь из соседней камеры не должно быть видно. Это часть твоей силы?

— Ага, типа того, — хмыкнула женщина. — Очень секретная сила.

Она зашуршала, зазвякала цепью. Акахаль подполз вплотную к решётке и увидел, как из соседней камеры высовывается женская рука, держащая гладко отполированную пластиковую заколку.

— Поворачиваю под нужным углом и вижу тебя, как в зеркале, — пояснила Андреа. — Паршиво правда. Но вижу. Что надумал? Что дальше будешь делать?

— А у меня есть выбор? — Акахаль попытался развести руками, но только сморщился от боли.

— Конечно. Сложить руки и дождаться, пока тебя расстреляют. Или побарахтаться ещё, — Андреа помолчала. — Второй вариант намного большее и, вполне возможно, окончится там же, где и первый.

— А ты что будешь делать?

— Я? Мне опускать руки нельзя. Мне надо узнать, что с сыном.

— Я готов, — Акахаль решительно вздохнул. — Что нужно делать?

— Поверни голову влево и вверх, — с готовностью отозвалась Андреа. — Мне не разглядеть через эту штуку толком... Что там под потолком?

— Там... — чтобы рассмотреть, Акахалю пришлось лечь и перекатиться на спину. — Видеокамера.

— Так и думала, — Андреа удовлетворённо хмыкнула. — В общем, мне надо, чтоб ты её как-то отодрал от стены и передал мне.

— Но она же...

— Да не работает она, не парься, — перебила его женщина. — Этот урод, который у гватемальцев за наше содержание отвечает, ходил тут и ругался, что вся проводка накрылась. Для лампочки этой несчастной при мне провода протягивали. Заново. Так что не бойся, не смотрит на тебя никто.

— Вообще-то я не о том, — сварливо отозвался Акахаль. — Она под самым потолком. А у меня, если помнишь, руки-ноги скованы. Как я тебе должен её достать?

— А никто и не обещал, что будет легко, — ему показалось, что в соседней камере Андреа пожала плечами. — Придумай что-нибудь. Или мы все умрём.

8 февраля 2005 года, Санта Ана, Сальвадор, тюрьма Апантеос

— Чувствую себя полным идиотом, — честно сообщил Акахаль, вскарабкиваясь на лежак и вставая на ноги.

Цепи не давали выпрямиться полностью, так что стоять было жутко неудобно. И свою цель — камеру — Акахаль мог видеть только краем глаза.

— Руками не дотянусь. Ногами — тем более, — сообщил он, облокачиваясь на стену, чтоб не сверзиться вниз. — Если только...

Примерившись, он вжал голову в плечи и подпрыгнул, немного задействовав свою силу.

Треснувшись головой об потолок, он торопливо сжался в комок, чтоб не получить очередной разряд тока, и с грохотом и руганью рухнул на пол. Полежав некоторое время, пережидая вновь накатившую дурноту, Акахаль поднялся на четвереньки, смерил невредимую камеру ненавидящим взглядом и с кряхтеньем полез обратно на лежак.

— Судя по всему, успехи у тебя...

— Не бубни под руку, и без тебя тошно, — огрызнулся он, вновь примериваясь.

Прыжок...

— Сволочь, — Акахаль полежал, уткнувшись лицом в пол. — Вот же сволочь.

Прыгнув в третий раз, он не удержался и слишком широко махнул руками и получил разряд, после чего минут пять корчился на полу и стонал, пытаясь прийти в себя.

— Долбаная камера. Ненавижу, — прокряхтел он, вновь забираясь наверх и пытаясь заставить мир прекратить вращение.

Акахаль не помнил, с какого раза ему удалось-таки с размаху боднуть видеокамеру защищённым силовым полем лбом, отчего хлипкий пластиковый держатель треснул и обломился.

Лёжа на полу, Акахаль смотрел на видеокамеру, висящую на выходящем из стены проводе, и проклинал всё и вся.

— ...В гробу тебя видел!.. — закончил он свой прочувствованный монолог. — Ну, и что теперь делать?!

— Это ко мне был вопрос? — отозвалась Андреа из соседней камеры.

— Сказал же, помолчи, ради бога, — проворчал Акахаль, вновь забираясь на лежак. — Не до тебя сейчас.

Он уселся, как мог поудобней, подпёр руками подбородок и задумался. Камера под самым потолком, а руки у него поднимаются максимум на уровень груди. Он мог бы подпрыгнуть, чтоб дотянуться до неё, но потолок помешает.

— А если... да нет, бред, — Акахаль вздохнул. — Но тогда может...

Поднявшись на ноги, он ещё раз огляделся. В принципе, ту глупость, которую он собирается совершить, женщины не увидят. А неизвестный парень никому не скажет.

Вздохнув и примерившись, Акахаль снова взвился в воздух.

В этот раз ему удалось выполнить задуманное уже со второго раза. Акахаль ухватил выходящий из стены провод зубами и повис на нём, как собака. Его сила позволяла держаться в таком положении довольно долго, не прилагая особых усилий. Только зубы и дёсны всё жарче припекало отдачей. Уперевшись коленями и локтями в стену, он снова задействовал свою силу.

Дальнейшее Акахаль запомнил плохо. Кажется, его оторвало от стены и впечатало спиной в решётку камеры, а затем из-за резкого движения вновь активировался встроенный в кандалы электрошокер.

Когда Акахаль пришёл в себя смог хоть немного унять разрывающий голову звон, он тихонько застонал и смог разобрать голоса:

— Что с ним?

— Мне плохо видно. Вот, лежит.

— Он жив вообще?

— Поживём — увидим.

— Что значит?..

— Да не мельтеши ты, девчонка! Сядь и успокойся. Всё равно мы с тобой пока ничего сделать не можем. Самой тошно.

Некоторое время Акахаль валялся на полу, отдыхая. Затем кое-как нащупал возле себя чёртову камеру. От падения и удара она, кажется, повредилась, но сейчас ему было как-то всё равно. Трясущимися руками он протолкнул провод между прутьями решётки и постарался пропихнуть его куда-то в сторону соседней камеры.

— Держу! Отлично, парень! Просто отлично... — Андреа осеклась. — Ты чего, зубами провод перегрызал?

— О, Боже! — раздалось из камеры напротив другой женский голос.

Как там её звали? Неважно.

— Потом, всё потом, — простонал Акахаль.

Он кое-как поднялся, вскарабкался на лежанку и впал в полузабытье.

За стенкой возилась, что-то недовольно бурча, Андреа.

* * *

Очнувшись, Акахаль некоторое время лежал неподвижно, прислушиваясь к тишине. Затем кое-как сел. Его всё ещё мутило, и кружилась голова. А ещё хотелось есть и пить.

— Андреа, — позвал он.

— О, проснулся! — весело отозвалась та. — Жрать, поди, хочешь?

— Откуда ты знаешь? — от удивления Акахаль даже забыл, о чём сперва хотел спросить.

— Я сына вырастила, — невесело хмыкнула Андреа. — Чего ещё мужику хотеть, как проспался? Только пожрать.

— Просто нас всех давно не кормили, и животы уже подводит, — невесело хмыкнув, подсказала Анна Мария из камеры напротив. — Как ты себя чувствуешь?

— Отвратительно, — Акахаль коснулся затылка и поморщился. — Похоже, Примавера мне сотрясение мозга на память оставил. Андреа. Что-нибудь удалось сотворить с камерой?

— Кое-что, — уклончиво ответила та. — Но многого не ждите. Вообще пока ничего не ждите.