Дружба 9: омаки

— Ах ты говна кусок. Я тебе покажу!

— Дверь, — Контесса отшагнула с траектории следующей волны дезинтеграции и вышла с другой стороны коридора.

Выстрел. Выстрел. Выстрел Три смертельных попадалия.

Проконтролировав, что Распылитель получил повреждения, совершенно точно несовместимые с жизнью, Контесса развернулась, и...

— Хуй тебе!

...И вновь ушла с траектории ответного удара, на этот раз кувыркнувшись по грязному полу и попутно пробив выстрелом врагу висок и размозжив Корону Поллента. Какие бы парасилы не возвращали Распылителя в исходное состояние, сейчас с ними было...

— Не попала!..

— Да что за ёб твою мать, — Контесса подошла вплотную и разрядила в Распылителя остаток барабана.

...

Тем временем где-то в другом мире игроки матерились, писали омаки и проклинали "спятивший ГСЧ".

Архин

— Маленькая девочка, со взглядом волчицы

Давид Таварес, также известный как Говорун, лихорадочно водил глазами по монитору.

Дни были спресованными, звенящими, выматывающими. По-хорошему, он должен был находиться совсем не здесь, по-хорошему ему следовало продолжать работать — но Давид не мог оторваться от того, что он читал.

Флешку он нашёл на полу комнаты, которую ему выделил в телецентре. На неё явно кто-то наступил — не специально, пытаясь уничтожить, а просто ненароком, в спешке. Корпус треснул, одна половина вообще отвалилась, но сама микросхема не пострадала. Опять-таки, по-хорошему это было не его дело — но любопытство оказалось сильнее.

На флешке было несколько текстовых файлов. Явно отдельные главы из какого-то произведения, без начала, середины и конца. Жанр — то ли документальная проза (что сильно вряд ли), то ли художественный реализм. Что-то о повседневной жизни паралюдей в США. По-хорошему на этом с флэшкой стоило бы закончить, своих дел невпроворот, и срочных, но глаз зацепился за одно, второе, третье...

"Девочка обернулась к Эми, и та увидела, что не вся грязь на девочке была грязью, часть была запёкшейся кровью."

Давид читал. И не мог оторваться.

"Аиша опустила взгляд на тело, и поняла, что в ладонях Костепилки бьётся живое сердце."

Это не художественная проза. Это вообще чёрт-те-что.

" — Я в порядке, — заметила Костепилка, закрывая рукой глазницу, из которой поднимались струйки дыма. "

Давид лихорадочно читал, и с каждой прошедшей минутой его всё сильнее и сильнее захлёстывал ужас.

Бойня. В Сан-Сальвадор приехала Бойня. Всё случившееся, всё произошедшее — это один дьявольский, чудовищный, изуверски-хитрый план по организации бойни во всей Центральной Америке.

Да, тексты повествовали о будущем (как такое возможно? А, Умник какой-то, не иначе). Но было очевидно, о ком они повествуют.

И что теперь делать ему, Давиду? Бежать в Центральный Революционный Комитет? Так не поверят, сумасшедшим сочтут...

Попытаться что-то сделать самому? Не смешно. Его прихлопнут просто мимоходом. И ничего за это Бойне не будет. Онижегерои.

Если только...

" — К позвонкам пришьём суставчик от... чашечки коленной. И к коленному суставу... руку прирастим мгновенно."

Очевидно, что всё благополучие Бойни держится на Костепилке. "Панацее", как она теперь себя называет (тьфу!). Убить её — значит, лишить Бойню возможности лечить и возрождать своих членов. Убить её — значит, позволить героям и злодеям со временем вынести всех членов Девятки. Одного за другим.

Да, Давид прекрасно осознавал, что сам он этого не переживёт. Но ради спасения всего человечества (что там было в этих текстах про "конец света"? Что-то совсем отрывочное) он должен на это пойти. Должен. Должен.

Говорун убьёт Панацею.

Любой ценой.

Linig

— Беги, Кастор, беги

"Они вычислили мою личность. Присоединяйся к нам или беги." Этот короткий текст стал началом персонального ада Кастора. Его худшие страхи сбылись — братец наконец допрыгался со своей "борьбой за свободу", и теперь власти несомненно будут очень рады использовать единственного оставшегося родича Усилителя, обладателя одной из высочайших наград за голову в стране.

Присоединяться? Нет. Несмотря на все уговоры, обещания чудесных устройств которые позволят сбегать перед тем как покажутся по-настоящему опасные враги, указания творящихся злодейств, и все прочее, Кастор всегда отвечал Лукасу отрицательно. Его собственное благополучие всегда было для него приоритетом номер один, и брата он не сдавал только потому что потенциальные риски не стоили потенциальной выгоды.

Только вот теперь выбор у него отобрали — власти гарантированно ухватятся за ведущую к брату ниточку, и милосердия можно не ждать, он ведь не сам пришел. Точно также, "борцы за свободу" могут решить устранить потенциальную уязвимость заранее, несмотря на то что он ничего еще никому не говорил. Единственный выход — бежать.

Вначале, вдохновленный успешным побегом из столицы, Кастор еще пытался поддерживать оптимистичный настрой — он сумел унести с собой накопления, да и его ум позволит ему где угодно устроиться, главное не привлекать внимания властей. Реальность, впрочем, быстро избавила его от этих заблуждений. Найти работу без документов и в столице-то было непросто, а уж за её пределами человек без связей и с деньгами был очень заманчивой целью. Едва унеся ноги пару раз, Кастор стал значительно более параноидален... и так и не смог остановиться.

Малейшего намека на внимание властей или бандитов ему стало достаточно чтобы сорваться с места и бежать из города, а то и департамента. Вполне вероятно что это и позволило ему остаться живым и свободным, но месяцы такой жизни не только сожрали накопления Кастора, а и начинали подтачивать его психическое здоровье. Все чаще и чаще он ловил себя на мысли, что лучше бы его поймали в самом начале — что угодно лучше чем жизнь в постоянном страхе и неуверенности. Постепенно, с каждым побегом Кастор начинал ненавидеть себя все больше и больше — ненавидеть свою трусливую натуру, толкающую его снова и снова бросать все.

Его последний побег стал кульминацией трагикомедии — сбежав от очередного намека физического насилия, Кастор оказался посреди крупнейшей виденной им в своей жизни битвы. В абсолютном соотношении это была просто очередная стычка между силами Аманте и ДЗС... но скрючившемуся в уголке между стеной и машиной Кастору она казалось адом на земле. Некуда бежать, пули летают со всех сторон — нет выхода для подавляющего разум страха. С каждой секундой страх рос, а вместе с ним росла ненависть — к брату, послужившему каталистом всего этого, к миру, не могущему оставить его в покое, и в первую очередь к себе, наконец добегавшемуся. В какой-то момент Кастор сломался и...

...странные видения уже ускользали из памяти, но на замену им пришли идеи. Хотя перестрелка, вроде бы, начала затихать, Кастор все равно вцепился в отвлечение, все что угодно лишь бы не думать о том как его сейчас пристрелят. Материалы и детали, способы их соединения и обработки, способы применения получившихся устройств... Подождите-ка. Кастор уже знаком с такими устройствами — образы в его голове чувствуются довольно схожими с тем что рассказывал брат о своих творениях. Он реализовал заветную мечту многих жителей Сальвадора став парачеловеком... и его специализация фокусируется на устройствах, помогающих вовремя сбегать?

— Хе-хе. Хах. Ахахахаха! — истерично рассмеялся Кастор. Привлекать внимание к себе в такой ситуации крайне неразумно, но Кастору уже было плевать. Он смеялся, смеялся и смеялся, невзирая ни на что вокруг. Он смеялся когда рабы Аманте одержали уверенную победу, сумев защитить потерявшую сознание хозяйку и убить возглавлявшего силы ДЗС кейпа с огромной винтовкой не дав ему подняться. Он смеялся когда Аманте приказала найти нового парачеловека, убедившись что это не один из её рабов. Он смеялся, когда его вытащили из укрытия и подтащили к ней, и затем-

Внезапный прилив любви и обожания вывел Кастора из начавшейся истерики. Стоящая перед ним женщина теперь была самым важным человеком на планете, его первым приоритетом — подумать только, что еще недавно он заботился только о себе! Нет, сейчас не время фокусироваться на своих жалких проблемах — он информировать госпожу, дать знать насколько он ценен, насколько полезнее он чем все остальные её поклонники.

Слушая запинающийся рассказ преданно смотрящего на неё мужчины, Аманте улыбалась все шире и шире. Вот оно! Вот её шанс! С такими устройствами... и высокомерный ублюдок с его куклами, и расколотые силы ДЗС, и эти столичные херы, решившие поживиться её родиной — все они склонятся перед ней или умрут, и Сонсонате наконец перейдет в подчинение полноправной хозяйки. Затем, придет очередь страны. Расколотый, охваченный боями и окруженный враждебными государствами Сальвадор так и просит чтобы его спасли, объединили и защитили... и Аманте, разумеется, откликнется на столь отчаянный зов.

Ван Ши Тонг

— Критический провал

15 мая 2011 г. Броктон-Бей

— Напомните-ка мне, почему мы находимся тут, а не разговариваем в моей пыточной? — спросил представитель Кроули.

— Потому, что мы вам всекли! — заухал самый неприметный из личностей в масках, выкинувший критуспех на маскировку. Также он отзывался на кличку "Седьмой"

— Потому, что мы готовы предоставить вам доступ к предмету, призывающему Губителей за пару не особо сложных услуг от вас — ответил Первый.

— А что здесь делают МакВэй?

— Ждут демонстрации работы предмета, после того, как мы им сделали то же предложение.

— Перед этим тоже выдав им люлей! — снова вмешался Седьмой.

— Cедьмой... — раздраженно покосился Джек на него.

Четвёртая достала из песчаной платформы металлический сейф, размером приблизительно треть метра и положила перед предводителем.

Первый нажал на несколько кнопок, прикрывая их одной из рук, и, когда сейф открылся, достал из него игральные кости.

— Вот!

— Кости? — нахмурился МакВэй.

— Да, сейчас продемонстрирую.

Первый начал кидать кости. Всякий раз, смотря на них, он говорил "нет-нет" или "опять не то". Наконец, когда в воздухе витало столь сильное напряжение, что казалось, стоит мухе попытаться пролететь мимо, и начнётся бойня, он радостно воскликнул "сотня!".

— Это точно может призвать Левиафана? — выразил своё сомнение Кроули.

— Ну или Бегемота. Последним было нападение Симург, так что один из них — уточнил Первый, — есть, конечно, небольшой шанс, что нападёт Сын, или кто-то сопоставимый, но в этот день в этом месте шанс выпадения Губителя имеет множитель х40. А теперь ложимся спать, нас разбудят Левиафан или Бегемот.

После чего Четвёртая, Пятая и Восьмая начали раздавать всем спальные мешки.

В этот день в Броктон-Бее не было ни одного Губителя. Впрочем, их разочарованные фанаты справились с разрушениями не хуже

Мольфар

— Ошлахух-Ци

7 февраля 2005 года, Сальвадор, Санта Ана, магазин запчастей "Лемус"

Акахаль сильно удивился, увидев машину, остановившуюся перед магазином. Нет, за время работы продавцом он каких только авто не насмотрелся — от раздолбанных УАЗов, которые ещё Советы в Никарагуа поставляли и до новеньких Ламборгини, на которых столичные мажоры приезжали в Санта Ану клеить девок.

На то и магазин запчастей, чтоб перед ним останавливались самые разнокалиберные авто.

Но когда видишь, как к магазину не подъезжает даже, а подлетает бронированный, похожий на обитый железом кирпич, бронетранспортёр гватемальской Национальной Гвардии, поневоле удивишься.

Что этим людям могло потребоваться? Уж явно для творений Гонщика детали от обычных авто не нужны.

— Добро пожаловать в Лемус Санта Ана, чем могу вам помо... — начал было Акахаль, но первый из ввалившихся в магазин солдат заткнул его, незатейливо ударив под дых.

— Лежать, молчать, — раздалось над головой.

Акахаль закашлялся, пытаясь протолкнуть в лёгкие хоть немного воздуха. В правую щёку больно впился мелкий камушек. Мелькнула мысль, что надо было лучше подметать пол, сейчас бы не так больно было лежать. Он отогнал её, прислушиваясь к голосам над головой.

— Оцепили?

— Так точно, оцепили. Больше никого, кроме этого придурка тут не было.

— Запросите доклад от второй группы. А я пока посмотрю, что там у него в бумагах.

Раздалось характерное звяканье открывшегося кассового аппарата, и Акахаль заполошно дёрнулся, тут же получив берцем в живот. Но теперь ему стал виден человек, роющийся на его рабочем месте, да, фактически, грабящий магазин средь бела дня!

Акахаль узнал его сразу, этого человека при прошлой власти часто любили показывать по телевизору в криминальной хронике. Это был Шкуродёр, один из кейпов ДЗС. Телеведущие, разумеется, говорили о нём только хорошее, но даже они при общении не могли сдержать неловкость и прорывающийся страх.

Все знали, как Шкуродёр "раскрывает преступления". Все видели кадры его жертв, погибших "при попытке к бегству". В интернете его не стесняясь звали одним из самых страшных палачей ДЗС.

Неудивительно, что такой человек не стал оставаться в столице, несмотря ни на какие объявления об амнистии. Вряд ли новая власть стала бы мараться сотрудничеством с таким чудовищем. Скульптору же она объявила заочно смертный приговор.

— Господин майор, получен доклад от группы два, — подбежал к Шкуродёру один из бойцов.

— Ну? — лениво поторопил его тот, пересчитывая добытые из кассы наличные.

— Подозреваемый был дома вместе с семьёй. Оказал сопротивление. Говорят, вытащил ружьё и отстреливался.

— Потери есть?

— Нет, все целы, но говорят, что...

— Значит, врут, — постановил Шкуродёр, складывая наличность в висящую у него на боку сумку. — И жопы прикрывают. Докладывай дальше, что они там устроили?

— Говорят... — боец помялся. — Говорят, когда подозреваемый сопротивление оказал, Домингес навёл на дом пушку, которая в эту гватемальскую дуру встроена, и даванул на гашетку. Напугать хотел.

— И как, напугал? — Шкуродёр впервые выглядел заинтересованно.

— Оно... оно, говорят, весь дом в труху, — боец виновато развёл руками. — Никто не выжил.

— Идиоты! — Шкуродёр хлопнул ладонью по стойке кассира, отчего почти вся столешница разлетелась пылью. — В доносе же было сказано, что подозреваемый деньги от террористов получает. На революционную деятельность. Где мы теперь их искать будем?..

Дальше его крики для Ахакаля отдалились куда-то на границу восприятия. Дон Сильва мёртв! И Пакита, его милая Пакита, которая утром тоже была дома — мертва!

Они были единственными близкими Акахалю людьми. Здесь, в чужой стране, куда он приехал на заработки, лишившись дома и семьи в Гватемале. Они дали Акахалю кров, работу, а Пакита и вовсе была всегда к нему добра и ответила на его чувства, а сейчас...

Его подняли и куда-то поволокли, Акахалю было всё равно. Кто-то махал у него перед носом руками, что-то говорил, но слова проходили как-то мимо сознания. Какая разница, если последние близкие люди мертвы из-за того, что какой-то солдат решил попробовать новую пушку?