От ненависти до любви ( старая версия )

— На улице тридцатиградусная жара! — орал Ири. — Это ты, со своими чистокровными замашками, предпочтёшь свариться в своём мундире, прежде чем расстегнёшь хотя бы пуговицу, дабы — о боже мой, — он мастерски изобразил манеру Грандина, — не показать, что я обычный человек. Я не собираюсь париться в помещении! Я не могу пойти на речку и искупаться, как все нормальные люди, потому что кто-то, — он обвиняюще ткнул пальцем в сторону Грандина, — счёл, что поездки в город, в будние дни, отвлекают от учёбы, и утвердил комендантский час на совете! Хватит придираться ко мне!! Здесь никого нет!! Меня никто не увидит!!

— Я, увидел, — Мистраль, наконец, досчитал до десяти.

— Потому что ты меня специально высматриваешь!

— Что?! — Мистраль оторопел. Но Ири вошёл во вкус:

— Тебе же заняться больше нечем, Мистраль. Моя независимость тебе покоя не даёт. Что ты ко мне прицепился? Я никому не мешаю. Но нет, Грандин Мистраль не может жить спокойно, если у других всё хорошо.

— Если эти другие — ты, то нет, — спокойно согласился Мистраль.

Ири закипел:

— Мистраль, я буду загорать сегодня весь день, и очень прошу — уйди сам. Если один из нас скинет другого с крыши, хорошо от этого не будет никому.

— Немедленно, приведи себя в надлежащий вид, и не позорься, — процедил Мистраль, теряя контроль. — Твоё поведение неприемлемо.

— Пошёл ты, — Ири развернулся и демонстративно улёгся к нему спиной, раскрыв книгу и делая вид, что его тут нет.

Мистраль окончательно вышел из себя.

Он стремительно шагнул к Ири и опустился на колено. Ири начал разворачиваться в его сторону, но было слишком поздно. Грандин перехватил его одной рукой, приподнимая на секунду, а затем, грубым рывком, спустил с него штаны до колен, и, придавив ладонью изогнувшуюся поясницу, стащил их вместе с нижним бельём. Ири оторопел настолько, что смог прийти в себя, лишь когда Грандин, зажав его брюки одной рукой, отошёл к ограждению крыши, оставив Ири Ара абсолютно голого, не считая белых коротких чулок на ногах.

— ТЫ СПЯТИЛ?!! ПСИХОПАТ БОЛЬНОЙ!!! СУМАСШЕДШИЙ УБЛЮДОК!! ИЗВРАЩЕНЕЦ!! КАКОГО ДЬЯВОЛА ТЫ ДЕЛАЕШЬ?!!

Ири торопливо схватил рубашку, и, прикрываясь ей, вскочил, пылая от ярости.

Грандин Мистраль стоял у края крыши, и его рука с одеждой висела над пустотой.

— Началась перемена, — сообщил он задумчиво, и этот тон подействовал на Ири как ушат ледяной воды. Задохнувшись и разом растеряв все слова, он буквально рухнул на колени.

— Хороший мальчик, — заметив его движение, прокомментировал Мистраль. — Когда ты стоишь, тебя отлично видно. Впрочем, ты ведь любишь себя демонстрировать, Ири. Разве нет? Загорать полуголым, доставляет тебе такое удовольствие, что ты готов плевать на все существующие понятия приличий. Что ж, я дам тебе такую возможность. Насладись сполна. Может, стоит сбросить вниз твои штаны? Первокурсницы передерутся между собой — за право обладания этой драгоценностью. А потом, ты бы мог спуститься за ними.

Он смерил пылающего Ири задумчивым взглядом... и прикрыл глаза, — с трудом удерживая себя в руках. Потому что картина, открывшаяся его взгляду, могла совратить кого угодно. Раскрасневшийся, голый Ири — удивительный контраст золотистых волос, ослепительно-синих глаз и белоснежного шёлка на этой невероятной, смуглой коже.

— Ты сумасшедший, Мистраль? — с внезапным отчаянием спросил Ири. — Скажи, что ты сумасшедший, или может мне всё это снится? Ты ведь не можешь так сделать...

Мистраль выразительно качнул его одеждой, явно собираясь разжать ладонь. Ири чуть было не кинулся на него, — но соперник, казалось, только этого и ждал, — чтобы с издевательской усмешкой разжать пальцы.

— Ладно, — с внезапным ледяным спокойствием, словно скопированным у самого Мистраля, сказал Ири. — Ты все равно сделаешь это. Я не собираюсь просить тебя.

— А зря, — с загадочной усмешкой сообщил Мистраль. — Может быть, я и передумаю. Мы ведь уже пробовали договориться. Твои слёзы тронули мою душу, — издёвка звучавшая в его холодном голосе, была просто убийственна. Ири всегда восхищало и бесило умение Грандина так мастерски владеть своим голосом.

— Ради того, чтобы унизить меня, ты пойдёшь на всё, верно? — Ири неожиданно расслабился и кивнул: — Бросай. И это, можешь выкинуть тоже, — Ири сдёрнул с себя рубашку, и швырнул её Грандину. — Можешь выбросить всё. У меня не хватит духу спуститься вниз. Доволен? Чулки тоже снимать? — зло поинтересовался он, и, задрав ногу, принялся медленно стаскивать чулок.

Грандин буквально осел на пол, прижимая к груди одежду Ири, и не сводя с него пожирающих, бешеных глаз.

Его настоящая кожа оказалась светло-золотистой, — там, где не была тронута солнцем. А всё остальное...Описать эту красоту — не было слов. Просто хотелось смотреть и любоваться, — до бесконечности, — словно сияющим, волшебным чудом.

— Какой же ты... о боже... гад...— только и смог выдохнуть Грандин.

Ири, стянув с себя чулок, швырнул им в сторону Мистраля, и теперь сидел в одном спущенном чулке, позволяя Грандину видеть себя целиком, — совершенно невинный в своём полном, откровенном бесстыдстве.

— Мне продолжать? — голос его срывался, волосы разметались по плечам, а глаза горели от гнева, напоминая сверкающие сапфиры. — Или тебе уже хватит... — голос его испуганно оборвался, потому что Грандин стремительно поднялся и шагнул к нему — какой-то жуткий и неотвратимый, как приливная волна. Ири смолк, испуганно ожидая, что теперь сделает Грандин, и тут в лицо ему полетела его собственная одежда.

— Будь ты проклят, Ири Ар! — яростно прошипел Грандин. — Чтоб тебя черти в аду сожрали! — и, развернувшись, ушёл прочь, хлопнув дверью.

Я ненавижу тебя, Ири Ар!

— Ублюдок, — отозвался Ири в ответ, и дождавшись ухода Мистраля, обхватил себя за плечи руками, сотрясаясь крупной дрожью.

Что ты делаешь со мной, Мистраль? За что, ты так ненавидишь меня?

Или...

Ири ещё раз вспомнил чёрный, пылающий взгляд Грандина, и по телу его пробежала дрожь. Но теперь, она была какая-то новая, другая.

"Мы всегда будем врагами... — подумал Ири с горечью. — Какое же это жуткое слово — Всегда...".

Через несколько недель, Грандин Мистраль признал, — что возможно, решение по поводу запрета посещений города в будние дни, было слишком суровым, и отменил его на ближайшем совете.

Нужно ли говорить, что как только выпадала возможность, студиозы отрывались на полную катушку. С пяти до одиннадцати вечера, академия обычно пустовала, так как большая часть учеников отправлялась веселиться. Обычно, если речь шла о его одноклассниках, заводилой был Ири. И многие из Сияющих — хоть и поддерживали Грандина в мысли о недопустимости панибратских отношений между студентами высших и низших рангов — не раз составляли ему компанию, потому что с Ири всегда было весело, и он всегда что-нибудь придумывал.

Красавчик Ильт Эргет, сидящий на соседней парте, стал его постоянным спутником, почти таким же, как Эльресто. И хотя, по его же словам, он терпеть не мог, Эльресто Ала и всяких второгодок — вроде Камю, Анри Маара, — но был вынужден мириться. Хотя бы ради того, чтобы иметь возможность присматривать за своим обожаемым Аром, который, из-за своей идиотской доверчивости, постоянно влипал во всякие неприятности. Один раз, Грандин стал свидетелем потрясающей сцены, — как огненный Ильт — прозванный так из-за необычного цвета своих волос — сжав кулаки, сурово отчитывал Ири за какую-то выходку, и Ар (кто бы мог подумать?!), — нахальный, непримиримый Ар, — покорно молчал; морщился и виновато хлопал глазами, выпрашивая у Ильта прощения, и обещая, что больше никуда не уйдёт, не предупредив его или кого-то из товарищей. Судя по тому, что под глазом у него красовался внушительный синяк, Ири побывал в переделке.

Один вид этой сцены, заставил Грандина скрипеть зубами при мысли, что он, похоже, единственный, кому Ири Ар огрызается и показывает зубы.

К тому же, удовольствие избить Ара, — должно было принадлежать только ему.

Любовник Ильта, — Александр Алес — на свою беду решивший предпочесть покровительство Мистраля, — исходил ревностью и негодованием, не в силах смириться с фактом того, что Ильт предпочитает общество Ара, а Ар, (против которого Александр, в принципе, ничего не имел) в свою очередь — демонстративно игнорирует Мистраля. И в итоге, класс Сияющих оказался разделён на два лагеря, которые не то чтобы враждовали, но чувствовали себя несколько напряженно в обществе друг друга — из-за необходимости выбирать чью-то сторону. Самое обидное заключалось в том, что ни Мистраль, ни Ар, не искали себе союзников. Грандин был одиночкой, Ири дружил со всеми подряд, и обоим было наплевать — есть рядом с ними кто-то, или нет никого.

Однажды, Ири серьёзно переболел ангиной, и, во избежание осложнений, ему запретили разговаривать, а студиозов попросили не беспокоить юношу. Сидя у окна, на самой последней парте, с нелепой, защитной повязкой на лице ( в преддверии экзаменов Ири не мог пропускать учёбу), он выглядел смешно и одновременно — беспомощно. Ири спокойно записывал лекцию, и ему было абсолютно всё равно — один он, или в окружении толпы. Наблюдая за ним, Грандин пришёл к выводу, что даже его место у окна — это подсознательная попытка оградить себя от излишнего внимания. Словно компенсация, за то постоянное контактирование с людьми, которое ему приходилось переносить. Мистраль, — не смотря на своё видимое нежелание контактов, — постоянно сидел в центре, или занимал ведущие места, так, чтобы было удобно контролировать весь класс одновременно и общаться с преподавателем. Правда, его сосед по столу, остряк Альфонсо, ехидно прибавлял: что место ледяного Грандина — это важный стратегический объект — чтобы держать противника в поле своего зрения и вовремя пресекать попытки его чрезмерной активизации. Под противником подразумевался Ар; и иногда, бросая на него взгляды украдкой, Мистраль был вынужден признать, что в словах Альфонсо есть доля истины.

Разглядывая Ара, сидящего с повязкой на лице, Мистраль испытал нечто, похожее на мимолётную жалость, с примесью злорадства. Судя по прогнозам доктора, разговаривать Ири не придётся дня два. А значит, класс Сияющих ожидает два дня скуки и нормальной жизни.

Но не тут-то было...

Даже свою временную изоляцию, болван Ар, умудрился превратить в шоу, и класс давился хохотом, когда Ири, которому на его беду что-то срочно понадобилось от Ильта, пытался объясняться жестами, не сообразив чиркнуть записку. Ильт расцвёл, и началось...

Не привлекать к себе внимание Ар, похоже, попросту не мог. Через полчаса, он добился того, что преподаватель попросил его замолчать, чем вызвал новую волну смеха. Казалось бы, Ару не миновать гнева, но чёрт подери, — даже Мистраль не мог не согласиться, что этот обаятельный идиот, похоже, делает это не специально. И когда преподаватель, ледяным тоном, попросил Ара прекратить болтовню, — недоумённый Ири выглядел таким искренне растерянным, что через минуту смеялись все, включая самого Мистраля, с трудом сумевшего ограничиться одной пренебрежительно-высокомерной улыбкой, — потому что сохранить невозмутимость, было очень сложно, а Ири выглядел так забавно, что хотелось хохотать во всё горло, или всхлипывая лежать на парте и стучать по ней кулаком, демонстрируя неподобающее поведение.

В общем, Ири Ар — был невозможен и заразен — как Ири Ар; и Грандин начинал ощущать, что постепенно его тоже затрагивают перемены.

Например, поддавшись на уговоры нескольких одноклассников, которых Грандин пренебрежительно относил к разряду временных приятелей, он позволил себе сходить в таверну, для того, чтобы отпраздновать день рождения Альфонсо.

Андреас Реам, один из сотоварищей, услужливый светловолосый юноша, больше получаса уговаривал его пойти, и в итоге, увидев в окно несущегося за ворота академии Ири, Грандин подумал, что, возможно, это будет забавно — развлечься от скуки, таким вот образом.

Будучи отпрысками богатых семей, они обычно праздновали в каком-нибудь дорогом ресторане, куда заранее были приглашены все избранные. Потом, следовали танцы и развлечения, которые заканчивались в местах менее роскошных, но по прежнему приличных; поездками в театр или в варьете, а иногда — в дорогие кабаки. Те, кто был вхож в свиту ледяного принца, могли рассчитывать на его помощь. Не раз и не два, празднования проходили в роскошном особняке Грандина. Те, кто не обладал средствами, отмечали в общежитии; но даже на то, чтобы устроить праздник, требовалось заручиться разрешением главы совета. В общем, с Грандином лучше было не ссориться.

Альфонсо не обладал громадными капиталами. Что, впрочем, его не особо смущало, ибо он в избытке был наделен чувством юмора. Не было вещи, над которой, неуёмный Альфонсо, не мог бы посмеяться. К счастью, у него был беззлобный нрав, и в большинстве случаев, Альфонсо смеялся сам над собой. Грандину нравилось его независимое мышление и умение сориентироваться в обстановке. В отличие от большинства одноклассников, Аль относился к Грандину с уважением, но без священного трепета; восхищался, но не пытался угождать или преклоняться. И благодаря этому, сам того не ожидая, оказался одним из тех, кого Грандин приблизил к себе, включив в круг общения.

И поэтому, поддавшись на уговоры Реама и Александра, он всё-таки снизошёл до таверны.

Грандину не понравилось абсолютно всё — безвкусная обстановка, дешёвый стол, дешёвое вино; плоские шутки и растаявшие от их внимания, подцепленные по пути, симпатичные простолюдинки, которые, по словам Альфонсо, были куда предпочтительнее знатных особ, потому что никогда не ломались, давали охотно, — без материальных затрат и моральных обязательств.

Однако Альфонсо был так рад тому, что компанию ему составляет сам ледяной принц, что Грандин — со вздохом покорности неизбежному — остался праздновать, являя собой эдакое украшение стола и всего праздника. Из-за его присутствия, за столом моментально возникла толпа девушек. И все их взгляды были нацелены исключительно на Грандина. Впрочем, через полчаса, отчаявшись привлечь его взор, красотки сдались, и уделили внимание остальным, а Грандин, посматривая на часы, с нетерпением ожидал момента, когда можно будет вежливо уйти, сославшись на дела.

Когда он уже готовился объявить о своём уходе, праздник был в самом разгаре. Он начал подниматься, потянулся за плащом... и тут дверь распахнулась, и в таверну ввалился пьяный Ири, в сопровождении компании сомнительных друзей. Под руку его тащил Эльресто.

Альфонсо, и сам был слишком "навеселе", иначе бы сообразил, чем чревато столкновение двух противников, — но он не сообразил. Увидев Ири, издал радостный вопль, и заявил: что, раз Ар попался ему навстречу — это судьба, и значит — Ири отмечает с ними.

Грандин возблагодарил богов, думая о том, что Ар дал ему отличный повод уйти.

Ар, увидев Мистраля, поменялся в лице и моментально скис. Но затем, нацепив улыбку, решил его проигнорировать, и закричал, что хочет произнести тост. Залез на стул, и, пока Грандин скрипел зубами, а девушки восторжённо ахали, произнёс короткое напутствие, после чего заказал ящик шампанского в подарок Альфонсо.