Между нами кирпичи и стены

— Он супруг моего отца! — на одном дыхании выпалил Сирофус, — Мое полное имя Сирофус Асмодей Маверик! С.М. — это я!

— Тогда какого ты мне тут голову морочишь! — вскричал Альсери и в одно мгновение подмял его под себя.

Ус принялся отбиваться, но Фа быстро справился с ним, перехватив руки и заведя их за голову. Улыбнулся пугающе и притягательно одновременно.

— Так объясни мне, почему мы не можем быть вместе, если я хочу тебя с первого дня знакомство, если я уже понял, что люблю тебя?

— Любишь? — голос Сирофуса резко сел.

— Люблю, — подтвердил Фа, целуя его. Долго, мучительно медленно, страстно. Потом оторвался и прошептал, — И ты любишь, разве нет? Ты ведь сам сказал.

— Я просто защищал тебя, он любого прибьет за меня и отца, — выпалил мальчишка, нервно сглотнул, слабо улыбнулся, протянул руку и коснулся его лица, — И я... я не уверен, что правда чувствую это, но готов дать нам шанс.

— Значит, вместе? — склонившись к его губам, прошептал осчастливленный старшекурсник.

— Попробуем. Вдруг получится, да?

Альсери заподозрил, что ничего не получилось уже через несколько дней. Нет, со стороны даже близкие друзья, такие как Рум, Серебро и даже проницательный Гжель, вряд ли могли предположить, что их союз совсем недавно пережил несколько весьма сильных потрясений, выстоял и даже умудрился качественно поменять свои ориентиры. Но они оба понимали, что то, что происходило между ними сейчас, после признаний и отказа он изначально глупой игры, было совсем не похоже на те отношения, которые были до этого. Начнем с того, что Сирофус научился краснеть. Причем, как бы Фа не старался, вытянуть из него причину такой реакции на, казалось бы, совсем невинные, по сравнению с тем, что они позволяли друг другу раньше, прикосновения, мальчишка молчал и лишь больше краснел, не рискуя встречаться с ним взглядом. И закончим тем, что юный Маверик начал чураться поцелуев.

Последнее огорчало Фа куда больше всего остального. Ему всегда нравилось целоваться, не говоря уже о чем-то более серьезном, о чем он пока старался не думать, чтобы лишний раз себя самого не провоцировать и не пугать Сирофуса. Он всегда, еще со школы, был довольно темпераментным и не стеснялся почти сразу переходить к довольно близким отношениям. Но с Сирофусом сдерживался. А тот, похоже, даже оценить толком не мог его выдержки. Но все равно Альсери не желал его отпускать. Продолжал подлавливаться на переменах, зажимать в коридорах, целовать иногда прилюдно, иногда скрываясь от всех и вся. И Сирофус всегда послушно отвечал на его порывы. Льнул в ответ, принимал весьма активное участие в поцелуях. Но именно эта покорность в какой-то момент начала Фа смущать. Ему начало казаться, что на самом деле Сирофус только притворяется, обманывает и его, и себя. Что нет у него к нему никаких глубоких чувств, лишь какая-то непонятная благодарность и нежелание обидеть, сделать больно. Но заставить себя спросить у него напрямую он так и не смог.

Наедине спрашивать было страшно. Он опасался за собственную реакцию, если Ус подтвердит его подозрения. Поэтому через пару недель таких весьма шатких отношений, он снова собрал всех друзей и предложил пойти в ту самую кафешку, куда он таскал малыша на своеобразные смотрины в первый день знакомства. Идею восприняли воодушевленно.

На змейс-дороге они снова оказались чуть позади всех, и Фа, притянув к себе вновь не сопротивляющегося мальчишку, тихо прошептал ему в волосы.

— Мне нужно с тобой поговорить.

— О важном? — быстро сообразил догадливый Сирофус и поднял голову, заглядывая ему в глаза, спрятанные за оранжевыми стеклами солнцезащитных очков.

— Да, — не стал скрывать Альсери.

— Понятно, — мальчишка опустил голову и за всю дорогу до коспоморта больше не произнес ни слова.

Фа окончательно разнервничался. Он никогда не думал, что когда-нибудь будет о чем-то так сильно переживать, как о предстоящем разговоре. Разумеется, поговорить в кафе у них не получится, значит, он состоится либо после в поле, куда они опять пойдут смотреть, как поднимаются в небо космические корабли и яхты, либо уже в корпусе общежития, ведь Фа был намерен, как и в первый раз, вечером проводить Уса до комнаты. Но чем больше он об этом думал, тем сильнее было желание отказаться от самой идеи серьезного разговора.

Ему было страшно. И страх этот был обоснован. Сирофус все эти две недели вел себя странно. Причем, с каждым днем странностей, по мнению Фа, становилось все больше. В последние несколько дней, он даже улыбаться перестал. И это вконец огорчило старшекурсника, ведь он полюбил совсем другого мальчишку. Уверенного в себе, неконфликтного, но сильного, знающего себе цену и не позволяющего так просто собой помыкать, и в тоже время улыбчивого и мягкого, нежного и трогательного. Но теперь Сирофус ему куда больше напоминал бедняжку-мышонка, загнанного в угол коварным котом. И хотя себя самого он истязателем невинных мышат не чувствовал, причины перемен, происходящих с его маленьким, хвостатым мальчишкой, его пугали.

В кафе они снова оказались на веранде, Гжель пошутил, пропев куплет старой песни про де жа вю, подмигнул Сирофусу и углубился в изучение меню. Мальчишка тихо фыркнул и бодро перечислил подошедшей официантке, чего бы ему хотелось. А потом повернулся к Фа, сидящему рядом с ним на небольшом мягком диванчике, и обманчиво весело, играя по каким-то одним ему известным правилам, произнес.

— Ты помнишь, что на это раз плачу я?

— Помню, помню, — рассеянно отозвался тот, а потом неожиданно лукаво улыбнувшись, скосил на него глаза, — И кормишь с ложечки тоже ты?

— Не, — покачал головой Стирофус, насупился, изображая из себя типичного ботаника и недотрогу, поправил на переносице очки, и пояснил, — Этого в уговоре не было.

— Тогда, что нам мешает пересмотреть уговор? — промурлыкал расшалившийся Фа, которому после улыбки Уса как-то полегчало на сердце. Загородил их с мальчишкой от остальных меню и склонился к его губам. — Как ты считаешь?

Тот вспыхнул, словно свечка. Поцеловать его Фа так и не успел.

— Извини, — резко угнувшись, выпалил Ус, — Мне... мне нужно выйти, — и порывисто вскочил на ноги, поймав на себе заинтересованные взгляды Рума и Гжеля, лишь Серебро так и не подняла глаз от меню.

Фа медленно, словно в режиме замедленного воспроизведения галофона встал, вышел из-за стола, пропуская его, и так же медленно опустился обратно, глядя на притихших друзей невидящим, рассеянным взглядом. Но в этот момент подняла глаза Серебро.

— Ты уже спишь с ним?

— Что? — все еще не придя в себя, вопросительно выдохнул Фа.

— Я помню, какой вы тут спектакль перед нами разыгрывали, но меня интересует сейчас как есть на самом деле. Спишь или нет?

Фа хотел не признаваться, но сказал правду. Друзьям всегда очень трудно врать.

— Нет.

— Постой, но он же сам... — изумленно начал Гжель, но одного взгляда Барьби хватило на то, чтобы он заткнулся и преувеличенно быстро снова вернулся к разглядыванию миниатюрных голограмм в меню.

— Тогда я думаю, вас обоих снедает недопонимание. Почему ты его еще не уложил в постель?

— Дурацкий вопрос,— отвернувшись в сторону летного поля, пробормотал Фа, — Вы же все слышали сколько ему лет. Я... я думаю, ему нужно время, чтобы...

— А у него ты спросил?

— Что? — Фа почувствовал себя очень глупо, у него появилось такое впечатление, что все вокруг видели куда больше, чем он, и только Серебро рискнула ему на это указать. — Ну-ка, объясни.

— Я думаю, что возраст у него как раз подходящий. Он только-только осознает свое влечение к тебе, но боится в нем признаться, ведь ты сам его ограничиваешь...

— Да, глупости все это!

— Да? Так пойди к нему и спроси.

— Куда пойти? — не понял Фа.

— Ну, братец, — влез неугомонный Гжель, — Какой же ты тупой. Тебя что еще и до сортира провожать нужно?

— Нет, спасибо. Сам разберусь, — грозно рыкнул Альсери.

Вскочил и быстро ушел. В душе уверенно обосновались беспокойство, волнение и какая-то пугающая своей силой надежда. А вдруг все проблемы он придумал себе сам? И хорошо бы, если только себе, а то по слова Серебра выходило, что и Сирофуса он мучает не меньше.

Он застал его над раковиной, остервенело умывающимся холодной водой. Хотел сказать что-нибудь, но все слова вылетели из головы, и лишь отключив воду и распрямившись, Стирофус обнаружил Фа у себя за спиной. Моргнул мокрыми ресницами, потянулся к очкам, оставленным на краю раковины, но Альсери шагнул к нему и положил руки на локти, прижавшись сзади. Мальчишка вздрогнул и отчаянно сильно зажмурился. С мокрой светлой челки капала на лицо вода, имитируя слезы. Фа устроил подбородок у него на плече и прошептал.

— Что с тобой происходит?

— Я... я совсем запутался.

— Расскажи мне в чем, может я помогу?

— Я не знаю, как с этим жить. Как реагировать, — мучительно медленно подбирая слова и все еще не открывая глаз принялся объяснять Ус. — Вот ты, скорей всего, думаешь, что у моего отца супруг, и я с детства должен знать, как у них там все происходит. А я не знаю, понимаешь? Они... они для меня всегда были чем-то незыблемым, самым важным в моей жизни. Я никогда не думал о них, как о любовниках, наверное именно поэтому я и себя не могу представить в постели с кем-то?

— Так ты уже думаешь о постели? — промурлыкал Фа, испытывая просто невероятное облегчение.

— Все время думаю... — прошептал Сирофус, откровенный и в тоже время невинный, как всегда, — Когда ты прикасаешься ко мне, когда целуешь, всегда. — Вздохнул и продолжил тихо и обреченно, — Я знаю, что тебе это нужно. Ты сам сказал, что с первого дня хочешь меня, но я... не могу. Просто не представляю. И мне страшно... — наконец он заставил себя произнести самое главное и открыл глаза, встречаясь с Фа взглядом в зеркальном отражении.

— Чего ты боишься? Расскажи, — попросил тот, целуя его в висок, осторожно и нежно. В душе рождалось тепло, которым хотелось поделиться. Губами на коже, дыханием, шепотом. Но он сдерживал его внутри себя, не позволял вылиться в нечто такое, что могло бы напугать малыша еще больше. Ведь он сам сказал, что и без того боится, а по горькому опыту Фа уже знал, чем может кончиться страх для его любимого мальчика.

— Что ты не станешь ждать, — выпалил Сирофус на одном дыхании и резко перевернулся к нему лицом. Фа сразу же обвил руками его талию и притянул к себе вплотную. — Ты ведь не станешь?

— Стану, — твердо отозвался Фа, склонился к нему и поцеловал. Сирофус выдохнул ему в рот, ответил, раскрылся навстречу, и тихо застонал от удовольствия, когда пальцы Фа запутались в его волосах и начали неосознанно массировать затылок.

Альсери быстро понял, что это уже слишком. Из-за вынужденного воздержания он готов был зажечься уже от той невинной чувственности, которой был наполнен издаваемый мальчиком звук. Поэтому настойчиво отстранил его от себя, отступил назад и даже руки в карманы убрал, чтобы не было больше соблазна. Сирофус смотрел на него широко раскрытыми глазами и кусал губы. Зрелище казалось просто невыносимым, но Фа как-то удержался от того, чтобы снова наброситься на него с поцелуями, которые на этот раз вряд ли удалось бы так просто прервать.

— Я буду ждать столько, сколько нужно, — твердо произнес он. — И, если тебе все же захочется хотя бы на словах узнать как это происходит между мужчинами, не мучай себя догадками, спроси меня.

— И ты расскажешь? — Сирофус уже привычно покраснел, но посмотрел при этом прямо, и в его глазах даже мелькнуло нечто похожее на интерес первооткрывателя, что несказанно обрадовала Фа, которого такой его настрой, однозначно, обнадеживал.

— И расскажу, — промурлыкал Альсери, обнимая мальчишку за плечи и направляя в сторону выхода, склонился и зашептал на ухо, — И покажу, когда-нибудь.

— Угу. — Кивнул тот, но достаточно уверенно, чтобы Фа окончательно отбросил сомнения и на этот раз смог получить полное удовольствие от вечера, проведенного среди друзей вместе с Сирофусом, успокоившимся и ставшим таким, как прежде.

Но он совсем не ожидал, что мальчишка придет к нему уже этой ночью. По крайней мере был полностью дезориентирован, когда открыв дверь на короткий стук, обнаружил на пороге Сирофуса в пижаме, тапочках и в обнимку с большущей подушкой.

— Ус? — вышло немного хрипло.

— Можно... можно я у тебя переночую, завтра ведь суббота и на пары не нужно, — быстро проговорил тот и вошел, так и не дождавшись разрешения, оттеснив опешившего старшекурсника плечом.

Фа моргнул, молча закрыл за ним дверь и повернулся к кровати. Сирофус уже успел на нее забраться с ногами и уселся, прижав к груди свою ненаглядную подушку. Взъерошив всей пятерней и без того растрепанные рыжие волосы, Фа подошел и сел к нему полубоком. Протянул руку и провел по щеке.

— Ты чего это сганашился?

Тот стиснул подушку еще сильней и тихо, но решительно прошептал.

— Хочу быть с тобой.

— Ты и так со мной, забыл? Мы же договорились, — весело объявил Фа и лег на бок поперек кровати, разглядывая его внимательным взглядом.

— Да, но ведь этого уже недостаточно.

— Почему? Мне хорошо и так как есть.

— Да? Тогда о чем ты собирался со мной после кафе поговорить?

— Это уже не актуально.

— Не верю. — Глаза мальчишки заблестели, и Фа понял, что без объяснений не обойтись. Перелег к нему поближе, отобрал подушку, обнял поперек живота и заглянул в глаза снизу вверх.

— Я испугался, что вовсе тебе не нравлюсь, что ты заставляешь себя встречаться со мной, вот и решил спросить об этом, но ты меня опередил.

— Я не заставляю, правда.

— Ага. Теперь я это понимаю, — улыбнулся ему Фа и потянул к себе вниз. — Но раз уж пришел, я вовсе не против сегодня обнимать тебя во сне.

— Только обниматься? — устроившись на подушке лицом к нему, тихо прошептал Сирофус и, робко улыбнувшись, прижал ладонь к обнаженной груди старшекурсника. У Фа пересохло во рту, и он едва слышно уточнил.

— А ты хочешь, чтобы не только?

— Не знаю. Но если не попробуем, вряд ли смогу понять, ведь так?

— Наверное. — Неопределенно откликнулся Альсери, приподнимаясь на локтях и нависая над ним.

— Поцелуешь меня? — протянул в нему руки, попросил мальчик.

— Только поцеловать? — уточнил Фа, медленно опускаясь на него сверху, подсунув руки под плечи.

— А что еще можно? — выдохнул Сирофус ему в губы, и Фа понял, что начать можно и с поцелуев, а вот продолжить... им не дали.

И снова комуфон, который Ус всегда таскал с собой, если покидал комнату, хватая его с тумбочки по привычке.

Альсери выругался сквозь зубы, Сирофус возмущенно ткнул его кулаком в плечо и принял поздний вызов. Фа только и успел задаться вопросом, какой идиот может звонить его бой-френду посреди ночи, на ум отчего-то в первый момент пришел только Николас Лерой, но оказалось, что кроме флибустьера есть еще один человек, позволяющий себе подобное.

— Да, папа, — сказал Ус и тихо вздохнул.

— Я правильно понимаю, что несмотря на позднее время, ты не один, поэтому не хочешь позволить мне тебя увидеть? — осведомился приятный мужской голос, прозвучавший тоньше, чем у того же Лероя.