Хьютай улыбнулась — обнаружение такой цели сразу после не-перехода было очень редкой удачей. Но в том, что повезло именно "Астрофайре", не было ничего удивительного. Каждая неудачная экспедиция сокращала район поисков...
Их находка представляла собой плоскую с одной стороны линзу диаметром в 8 миллионов миль. За всё время межзвездных полетов Файау находок таких громадин ещё не было. Хьютай знала, что твердые конструкции таких размеров не могли быть построены из обычных материалов. Необходимую прочность могло дать лишь вещество, подвергнутое субатомному сжатию. Необходимый для этого уровень технологий был равен тому, который требовался для создания Эвергета.
"Кажется, встреча на равных состоялась, — подумала она. — Мы, похоже, должны вернуться обратно!"
Комцентр продолжал сыпать данными. В Линзе, как её тут же и окрестили, не нашлось никаких признаков активного применения Йалис. И она была слишком велика, чтобы прыгать в не-пространстве — "Астрофайра" уже находилась на грани предельного размера. Несомненно, Линзу построили здесь.
Хьютай взглянула на экран — и её дыхание перехватило вновь, на сей раз от грандиозности зрелища миллионов ярких звезд. Вэру обнял её, продолжая слушать рассказ комцентра.
Их находка летела по стабильной орбите вокруг центра масс галактики. Её температура, по данным приборов "Астрофайры", была равна комнатной, — по крайней мере, энергетические установки Линзы работали вполне нормально.
Теперь им надлежало подойти как можно ближе к ней. Но прежде всего пополнить запас массы. В восьмидесяти миллиардах миль от "Астрофайры" нашлась двойная звезда, обладающая крупной планетной системой. Там не было никаких признаков разумной жизни, по крайней мере, никаких следов технической цивилизации. В настоящий момент их было обнаружено здесь уже четыре, на расстояниях в 47, 59, 123 и 147 световых лет. Судя по характеристикам сигналов, все они занимали по одной планете. Контакт с ними даже не предполагался.
"Но почему?" — удивленно спросила Хьютай, нажав кнопку весма.
"Они не представляют интереса, — ответил беззвучный голос комцентра. — Все примитивные расы одинаковы в своём невежестве. Нам остается только оставить их в покое".
"Интересно. Но почему нет ни одной цивилизации, обогнавшей нашу? Ни одной, с которой мы встретились?"
"Одна по меньшей мере есть — это Мэйат. Но цивилизации очень редки — одна на миллиард звезд, в среднем. Причины, по которым они избегают использовать "эффект изменения", неясны. В настоящее время господствует гипотеза о том, что Вселенная ещё слишком молода для развития разумной жизни, и наша цивилизация — одна из первых. Нам просто очень повезло".
"Но есть более старые звезды и планеты, и их много".
"Звезд первого поколения, богатых тяжелыми элементами, необходимыми для ферментативного катализа, очень мало. И открытие "эффекта изменения", и само возникновение разума — явления случайные и необязательные. Наша цивилизация возникла тоже ввиду серии случайных совпадений. Вероятность её повторения крайне мала".
"Но Вселенная почти бесконечна, и даже таких совпадений должно быть много".
"Тем не менее, равных нам цивилизаций нет. Скорее всего, гипотеза о недостаточности времени для развития справедлива. Вряд ли мы встретим их здесь, в Линзе".
Тем не менее, Хьютай слабо улыбнулась. Честно говоря, небо здесь ничуть не походило на небо её родного мира, но она чувствовала себя вернувшейся домой.
Глава 4.
Мир А-1443
Хьютай вышла в коридор и прислушалась. Царила удивительная тишина. Сейчас, когда из 80 миллионов экипажа на борту осталось всего 500 тысяч файа, выделение тепла значительно снизилось. Так как корабль летел по инерции, сидераторы могли работать без помех, и на борту была обычная сила тяжести.
Хьютай не взяла с собой силового пояса и просто зашла в транспортную трубу, тоже пустую. Едва она решила не пользоваться скоростным транспортом, корабль сразу стал огромным. Таким огромным, что она, порой, бродила по нему часами, не встречая никого. Трубы казались ей бесконечными — они уходили вдаль, суживаясь в точки, окаймленные радиальными лучами пунктиров ламп. Звездолет был столь обширен, а его экипаж сейчас так мал, что можно было бродить здесь даже годами и не встретить никого. Прошло полчаса, прежде чем она достигла огромного центрального ствола.
Хьютай встала на четвереньки и осторожно заглянула в многомильную бездну. Ей показалось, что там, внизу, мелькнуло что-то белое, но движущийся воздух колебался и определить, что это, было нельзя. Она вспомнила, как чуть не упала в другую шахту — на уже несуществующей планете, и давно, давно, давно...
Она усмехнулась и шагнула в пропасть, камнем полетев вниз. Сердце у неё замерло, но ничего страшного с ней не случилось — у дна шахты включилось силовое поле, и она просто плюхнулась на живот. Хьютай тут же ловко вскочила, посмотрев вверх. Там никого не было, но она тут же нырнула в боковой коридор. Не хватало ещё, чтобы кто-то заметил почтенного члена Совета за столь глупым развлечением!..
Теперь, когда корабль почти опустел, многие его машины отключились, но охладители работали по-прежнему. В результате, здесь, внизу, было холодно, а наружная броня корабля сияла чистым алым светом — раскаленная докрасна.
Хьютай взглянула вверх. Обычного мерцающего пуха здесь не было. Коридор освещали кристаллические лампы. В стенах изредка попадались выпуклые квадраты больших металлических дверей — они вели в различные производственные помещения. Справа и слева темнели ещё более редкие ответвления. Хьютай свернула в первое из них — и разочарованно замерла. Восьмиугольный проем в конце тупика-коридора перекрывали гладкие серые плиты двери-диафрагмы, ведущей непонятно куда...
В тот же миг сзади донесся глухой удар — кто-то спрыгнул из летной трубы на пол. Затем стало тихо, но Хьютай не обманулась. Когда шла она, её босые ноги тоже не производили никакого шума. Она легла, прижавшись к полу, зная, что её серая одежда сливается с ним...
Внезапно по коридору бесшумно, как привидение, прошел человек. Хьютай видела его считанные секунды, но всё же хорошо рассмотрела из темноты — и застыла в изумлении. Это была девушка, причем одетая только в короткую белую юбочку, сквозь которую просвечивала кожа.
Не было ничего удивительного в том, что другие файа тоже бродят в одиночестве по кораблю — вот как она сейчас — но Хьютай поразила её одежда. Она быстро поднялась и последовала за ней, стараясь ступать бесшумно. Девушка вскоре свернула в почти темный боковой проход и пропала из виду.
Хьютай, свернув вслед за ней, едва успела заметить, как девушка скрылась в одной из боковых дверей. Осторожно следуя за ней, она вскоре оказалась в просторном квадратном помещении, полутемном и с низким потолком. В противоположной стене были двери лифтов, а сбоку ещё одна, открытая дверь — за ней виднелись марши лестницы. Они были установлены на крайний случай, и ими никто и никогда не пользовался.
Она застыла на минуту, затем осторожно прошла в дверь и стала подниматься наверх, стараясь не производить шума. Сверху доносилась непонятная возня. Что...
Хьютай миновала несколько пролетов и остановилась на промежуточной площадке, заметив источник шума. Обнаженная пара, занимавшаяся любовью одной лестницей выше, тоже её заметила. Даже при здешнем слабом освещении Хьютай увидела, как сквозь смуглую кожу на лице юноши пробился румянец. Она растерянно улыбнулась и спустилась вниз.
Какое-то время она думала, зачем они выбрали столь неудобное место. Современные файа были кочевниками, они никогда не жили на одном месте больше нескольких лет. Как и люди, они могли жить в пещерах, в лесу, в пустыне, но, как и люди, предпочитали жить вблизи от воды. Они построили для себя мир, полностью соответствующий их представлениям о комфорте. Однако, несмотря на всё разнообразие их жилищ, не все файа чувствовали себя одинаково уютно в своём корабле. Даже в самом огромном из всех, на котором они когда-либо побывали, им было тесно...
Хьютай недовольно мотнула головой и положила руку на запор ближайшей двери. Кодовая пластина мигнула и секунду спустя массивная квадратная плита отскочила вверх.
Она осмотрелась. Зал оказался большим. На платформах вдоль стен стояли огромные короткие черные цилиндры. Хьютай вспомнила, что это форматоры, способные создать почти любой предмет, собирая его буквально по атомам, — они использовали метод напыления в вакууме. Она села у основания одного из них и задумалась.
...........................................................................................
Уже почти четыре года она жила в Союзе Файау. Она не бывала на других его планетах, но многое узнала о них. Её Первичный Мир уже давно не был самым развитым и счастливым. Некоторые — например, Церра — ушли много дальше. Были и отставшие, особенно среди дальних колоний. Но Хьютай не могла составить цельную картину. В Файау каждому была доступна любая информация — в принципе, по крайней мере, но её общий объем был настолько огромен, что докопаться до нужной часто становилось невозможно. Многое она с трудом могла понять.
Хотя единство Файау оставалось нерушимым, её развитие не везде шло одинаково. Иные действия, чудовищные с точки зрения Хьютай, стали в ней повседневной нормой. Так как полностью уничтожить чью-либо личность никто не мог даже при большом старании, за убийство теперь не полагалось наказания. Были миры, где файа убивали друг друга, охотились друг на друга. Были миры, где велись войны, где разыгрывались эпизоды истории файа и истории других рас. Там воевали с помощью самых примитивных средств, и там всё было настоящим — оружие, ненависть, боль, расправы, пытки, государственные интриги, эпидемии, лагеря смерти — всё, кроме самой смерти. Умерший файа получал новое тело и мог вновь включиться в игру, если позволяли правила. Таких миров в Файау было много.
И даже это ещё было не всё. Личность файа была неприкосновенна, но вот с её копией можно было делать всё, что угодно — убивать, пытать, и это никак не наказывалось. Среди гиперкомпьютерных разумов Файау тоже не было полного мира. Полная свобода часто становилась гибельна. Миры Файау были неравны и её машины-правители — некоторые из них — незаметно защищали файа от них самих. Файа были их истоком, но необходимость в них уже отпала. Объединение расы было неизбежно и оно произойдет скоро — для тех, кто умел ждать...
............................................................................................
Хьютай помотала головой, выбрасывая из неё невеселые мысли. Она вспомнила, как три месяца спустя после прибытия в ядро А-1443 они вошли в систему безымянной двойной звезды. Это была очень молодая звезда и её планетная система ещё находилась в стадии формирования. Небо её было мутно-розовое от заполняющей её пространство пыли — и это в космосе! Тем не менее, планеты здесь уже вполне были. Впервые в жизни Хьютай вошла в рубку десантного корабля. Но все планеты этой системы оказались пока что непригодны для людей, и могли стать таковыми лишь через пару-тройку миллиардов лет...
Она ещё раз мотнула головой и вздохнула. Сидеть, изводя себя мрачными мыслями, было глупо. Поднявшись на ноги, Хьютай задумалась, что делать здесь, на самом дне корабля...
Нет, не на дне. Она вспомнила, что совсем неглубоко под её босыми ногами находится перекрытие из нейтрония, разделяющее основные отсеки, а под ним...
Она усмехнулась и вышла назад, в центральную шахту корабля. Дно её казалось совершенно монолитным. Ни один файа не мог войти в нижние, машинные отсеки. Сам.
Она не имела никакой необходимости это делать, но нажала кнопку весма и вызвала комцентр. Машина удивилась её настойчивости, — она могла увидеть все помещения "Астрофайры" в ближайшей наблюдательной рубке, — но, после повторной просьбы, согласилась. Её любопытство казалось ей неразумным — при срочной активации Эвергета она бы погибла — но даже в таком крайнем случае пострадает только её тело...
Хьютай почувствовала, как силовое поле поднимает её в воздух. Под её ногами днище шахты раскрылось, распавшись на восемь клиновидных сегментов. Новая шахта была уже, с голыми металлическими стенами, блестевшими, как зеркало, — и Хьютай с замирающим сердцем провалилась в неё...
Через две с половиной мили она, минуя редкие ответвления, достигла второй блестящей крышки. Та отскочила, и она вновь камнем полетела вниз, до новой преграды.
Ожидая, пока откроется третья крышка, она почувствовала, что поддерживающее её поле напряглось. Внизу, у сидераторов, мощность гравитационного поля возрастала.
За крышкой оказалось просторное цилиндрическое помещение, залитое ярко-белым светом. Из него расходились четыре радиальных туннеля. Хьютай нырнула в один из них, наугад, — она знала, что все они одинаковы.
Новый туннель оказался не таким длинным, как шахта. Миновав три массивных двери-диафрагмы, одна за другой открывшихся перед ней, она повернула под прямым углом вниз. Теперь ей казалось, что она летит горизонтально, но на самом деле она всё ещё приближалась к корме корабля.
Наконец, перед ней открылась последняя дверь-диафрагма и Хьютай вплыла внутрь наблюдательной камеры. Та напоминала огромный плоский бриллиант — если бы кто-то смог увидеть его изнутри. Её стены состояли из множества граней-фацет. Хьютай не сразу поняла, что самые маленькие представляют собой кнопки и другие детали вделанных в стены пультов.
Против входа располагалась самая большая из фацет, блестевшая, как и остальные, черным зеркалом, — там было смотровое окно. Всё помещение освещали тонкие, острые белые лучи, бьющие из узких щелей между стыками граней.
Хьютай не стала отключать силовое поле. Она находилась прямо над сидераторами и тяготение здесь достигало 10 "G". Даже в мягкой подушке силового поля она дышала с трудом. Нажав несколько кнопок на пульте, она открыла смотровое окно.
Окно это было многогранное, вдвое больше её роста и толстое, не меньше восьми дюймов. Его чистый фиолетовый оттенок привлек внимание Хьютай. Она знала, что окно сделано не из стекла, а из особого сплава алюминия и золота. Она не могла поверить, что металл вдвое более плотный, чем сталь, может пропускать свет, почти не искажая его...
За окном был колоссальный круглый зал. Его блестящие стены казались темными. В нем, на невидимых магнитных подвесах, парил Эвергет — нестерпимо блестевший, казавшийся призрачным диск. Он медленно вращался вокруг своей оси. Сейчас он работал на ничтожную долю своей мощности, лишь обеспечивая функционирование сидераторов. Тысячи ярких, огненно-синих линий выходили из выступов на стенах и изящными изгибами стремились к диску Эвергета, угасая и вспыхивая вновь, — это светились, теряя энергию в поддерживающем машину сверхмощном магнитном поле, пучки питающих её частиц. Картина была жутковатая. Глаз путался в бесчисленном множестве деталей, сверкание лучей на зеркальных плоскостях ослепляло.
