Минус восемнадцатый век

-Молнией...

-Ты — бог, -затянула она свою мантру, потуже закутавшись в куртку, скроенную из шкуры убитого мной кошачьего хищника взамен старой, повреждённой в бою.

Таба та сатари Батыш выглядел растерянным: поселение действительно имело жалкий вид после урагана и пожара, возникшего из-за удара молнии. Поэтому предложенная нами помощь в постройке нового, более защищённого от набегов маджра, городища оказалась очень своевременной. Единственно, против чего он некоторое время возражал, это предложенное мной место: такар старались строить свои поселения в потаённых, укрытых от взглядов соседей уголках, а я предлагал открытое, возвышенное место на слиянии двух речушек. С холмов, окружающих долину, оно просматривалось прекрасно. Зато и из поселения можно было заранее увидеть приближающихся противников. А вода, окружающая место будущего городка с трёх сторон, служила надёжной защитой от нападения.

Всё это долго пришлось объяснять вождю, пользуясь весьма ограниченным словарным запасом и прибегая к помощи нахватавшегося слов Рената и палочки, при помощи которой я рисовал на песке иллюстрации к рассказу. В конце концов, и Батыш, и Догат, и двое присутствовавших на совещании воинов удовлетворённо закивали головами и принялись восхищённо улыбаться.

Но одно дело придумать, и совсем другое — исполнить. Чтобы срубить и очистить от веток дерево каменным топором, требовался целый день работы мужчины такар. Пришлось обучать самых смышлёных обращению с двуручной пилой, имевшейся в комплекте инструментов БМД, а Ренату вспомнить приобретённые в своей сельской жизни навыки лесоруба и махать топором. Я же, неотступно сопровождаемый Линазой, бегал по месту будущего города с длинной верёвкой и занимался планировкой будущих жилищ, крепостной стены и рва.

Ввергшие в уныние предварительные расчёты времени постройки пришлось корректировать, поскольку к строительству присоединились и женщины, и дети. Кто-то переносил на новое место уцелевшие брёвна и жерди строений старого поселения, кто-то таскал с лесосеки свежесрубленные лёгкие стволы, кто-то палками и руками копал ямки под каркасы новых жилищ, кто-то месил глину для изготовления печей отопления.

Влез я и в этот процесс, научив такар изготовлению кирпичей и использованию природных камней для кладки очагов. Именно процесс сбора камней дал мне открытие, послужившее толчком для технологического прорыва. Среди натасканных ребятнёй булыжников я обнаружил куски малахита и азурита. Расспросив, откуда эти камни, мы с Линэзой отправились к расположенной неподалёку горушке, где нужные минералы обнаружились в огромном количестве. Ну, а углей для моей задумки было в достатке на месте пожара, спалившего четверть прежнего поселения такар.

Правда, для начала пришлось изготовить несколько больших глиняных сосудов. Поскольку лепить их без гончарного круга было весьма сложно, быстренько сочинил 'обходную технологию'. Я взял за основу небольшую корзинку из числа имевшихся в избытке у такар, обмазал её глиной, которую потом аккуратно разрезал надвое и соединил снятые глиняные половинки. А когда заготовки подсохли, обжёг сосуды в большой печи, специально сооружённой для обжига гончарных изделий. И лишь после этого заполнил тигли смесью древесного угля и долблёной малахитово-азуритовой смеси и поджёг содержимое.

Результатом моих пироманских экспериментов стали несколько лепёшек металла. Поскольку они оказались достаточно твёрдыми, я пришёл к выводу, что вместо меди получил какую-то разновидность бронзы. Моих скудных познаний металлургии и геологии хватило, чтобы сообразить, что мышьяковистой, поскольку ряд примесей в руде относилась к группе арсенидов.

Ну, а отлить из лепёшек несколько бронзовых топориков и вовсе было делом простым. В результате Батыш чуть ли не прыгал от счастья, а дела на лесосеке пошли значительно быстрее.

Перепоручив все этапы заготовки сырья подросткам, я оставил себе лишь самую ответственную операцию: отливку металла в заранее приготовленные формы.

За полтора месяца напряжённой работы городок начал приобретать задуманные очертания. На возвышенном мысу близ слияния двух речек высилась трёхметровая, пусть ещё и не замкнутая по кругу, стена из срубов. Внутри неё, как спицы колеса, вплотную друг к другу вытянулись к центральной площади трапециевидные приземистые жилища с плоскими покатыми крышами, устланными дёрном.

Все, не занятые на лесосеке, в приготовлении пищи и выпасе скота, теперь копали ров вокруг городка. А вынутый из рва песок засыпали внутрь срубов крепостной стены. Туда же шёл песок из колодцев, выкопанных прямо внутри жилищ. Самые же слабые, беременные женщины, старики и маленькие дети обмазывали стену снаружи глиной.

Время от времени мы с Ренатом и Линэзой наведывались к разбитому самолёту. В основном, чтобы запастись качественным металлом для инструментов и подзаправить авиационным керосином БМД, активно используемую для перевозки связок срубленных деревьев. В один из таких приездов мы узнали, что воины, охраняющие 'жилище богов', поймали лазутчика маджра, возвращавшегося со стороны строящегося города такар.

Линэза переговорила с ним и быстро выяснила, что кочевники, смирившись с поражением от богов, сошедших с небес, решили наказать племя, оказавшее помощь небожителям. И теперь собирали соседние роды для большого набега, намереваясь очистить окрестности не только от рода Батыша, но и других такар. Набег планировался на глубокую осень, чтобы захватить побольше припасов, заготовленных соседями.

Посольский вояж Батыша к главам соседних родов обставили как можно более пышно. Самого таба та сатари, наряженного в солдатскую каску и кожаную куртку, обшитую латунными пластинами из стреляных гильз, несущего за спиной лук со стрелами с металлическими наконечниками, а в руках копьё с латунным же остриём, сопровождали воины и Догат. Поскольку использованных гильз от пушки боевой машины было не так много, мне пришлось наладить производство бронзовых наконечников для стрел и копий, первыми образцами которых снабдили членов делегации. В качестве подарков Батыш вёз по бронзовому топорику и обрывку парашюта, использованного Ренатом в памятную ночь авиакатастрофы. Этого должно было хватить, чтобы продемонстрировать могущество рода и доказать преимущества объединения с теми, кому помогают сошедшие с небес боги.

Ну, а неубиваемым джокером в рукаве Батыша была боевая машина Рената, очень неохотно отправившегося в путешествие. Из-за него парню пришлось расстаться со своей юной пассией, выбранной опытным путём из полудюжины претенденток.

Любвеобильный солдат только отмахивался от моих подначек на счёт того, что местные парни намнут ему бока за перепорченных девок. В интимных отношениях такар предпочитали придерживаться семейных связей, но 'поход на сторону' не считался чем-либо предосудительным. Особенно добрачный. Считалось, что молодые люди хоть женского, хоть мужеского полу должны выбрать себе пару, наиболее подходящую для них. А если вдруг от таких проб и ошибок родятся дети, то это только подтвердит плодовитость обоих и, в случае неудачи в попытке создать семью, добавит в будущем семье молодой мамаши лишние рабочие руки. Так что его популярность среди местных девиц на выданье обошлась без разборок с женихами. Но неожиданно для всех, включая меня, он запал на скромную худенькую девчонку, считавшуюся самой неудачной невестой рода. И, как я обратил внимания, души не чаял в этой замухрышке.

Десантник даже попытался уговорить вождя взять с собой в дипломатическую миссию свою любовь, но ему резонно заметили, что это не послужит росту уважения к воинам рода, не способным обойтись без женщины столь короткое время. Поэтому Дэве, наряженной ради торжественного случая в балахон из парашютного шёлка, подаренный Ренатом, оставалось лишь плакать в сторонке, провожая делегацию.

Неприятным открытием для меня стала просто вопиющая в моём представлении антисанитария среди такар. Поэтому с первых же дней пребывания в их среде я стал уговорами и принуждением бороться за чистоту. Зубные щётки и зубную пасту изготовить мы не могли, но хотя бы мытьё рук после оправления естественных надобностей и перед едой удалось насадить под видом обряда поклонения великому Ра, божеству древних легенд.

Ещё одним нововведением стали сортиры. В свежевыкопанный вокруг городища ров я пустил воду из речки и соединил с ними ямы канавками под уборными, встроенными в крепостную стену. Нечистоты быстро уплывали по течению в реку, за что я непременно был бы объявлен 'зелёными' врагом народа. Но в тех условиях это был единственный доступный способ избавиться от фекалий, их вони и полчищ сопутствующих им мух. А также от загрязнения колодцев просачивающимися сквозь песок нечистотами.

Начавшаяся после грозы, разорившей прежнее жилище такар, засуха вынудила ещё на одно нововведение. Небольшой огородик, разбитый женщинами неподалёку от стен крепости, хирел день ото дня без воды, журчавшей в трёх десятках метров день и ночь. Небольшая канавка, проведённая по краю огорода, позволяла пустить воду прямо на грядки, чему я и научил дряхлых старух, не годившихся для более тяжёлых работ. И растительность, пожухшая было от жары, снова зазеленела, а на столах лесорубов появился свежий лук и чеснок.

Но полный фурор произвела сооружённая нами баня на берегу речки, где мы не только мылись, но и периодически прожаривали одежду, очень быстро превратившуюся в рассадник для вшей. Хотя периодические прожарки и помогали нам, но тесное общение с такар не менее быстро сводили наши усилия на нет. И тогда с помощью Догата пришлось вводить новый религиозный обряд поклонения Ра, 'освящение одежды'. Результаты не заставили себя ждать, поголовье вшей резко сократилось, и дымок из баньки, где женщины такар прожаривали прополосканные в реке куртки и штаны своих мужей и чад, теперь валил непрерывно. Правда, париться в ней, кроме нас, пока не решался никто. Но в том, что сие есть временное явление, я не сомневался, поскольку и сам, и через Рената, постоянно подзадоривал молодых мужчин пройти испытание жаром и водой, чтобы доказать свои качества бесстрашного воина.

Первое испытание 'бесстрашного воина' оказалось вовсе не таким, как я ожидал. Вечером после отъезда Рената я в одиночку отправился к бане, намереваясь смыть с себя грязь после праведных трудов. Но в разгар омовения качнулась дерюжка, закрывавшая выход, и в полумраке бани, едва освещаемой плошкой с горящим жиром, возникла обнажённая фигура Линэзы.

-Что-то случилось? -тупо произнёс я, прикрывая срам ладошкой.

-Я хочу пройти испытание бесстрашного воина.

Господи, как я крыл себя, глядя на эту великолепно сложенную женщину! Будь это мужчина, я без разговоров уложил бы его на полку, плеснул воды на раскалённые камни, а когда горячий пар развеется, окатил горячей водой и растёр куском дерюги, сдирая с кожи грязь и пот. Потом перевернул на спину и повторил бы операцию, окатив напоследок ещё одной порцией воды, и отправил в калюжину на реке остыть. Но это была женщина, и всё моё нутро, распалённое многонедельным воздержанием, требовало совсем другого.

Уловив мои колебания, Линэза истолковала бунт плоти несколько иначе.

-Я — воин, и я хочу пройти испытание воина.

-Тогда ложись на живот, -хрипло выдавил я из себя, указывая рукой на полок.

Растирать тряпкой грудь и бёдра девятнадцатилетней девушки, я так и не решился. Не только потому, что боялся сорваться, а ещё из-за того, что грубая рогожа могла причинить боль её чувствительным участкам кожи. Вместо этого тщательно промыл её космы тёплой водой.

-А теперь ты должна окунуться в реку.

Линэза покосилась на настойчиво прикрываемою мной вздыбленное мужское достоинство и спросила:

-Ты тоже будешь окунаться в реку?

-Да! -выдавил я и первым шмыгнул за дверную занавесь.

Минуты бултыхания в прохладной воде хватило, чтобы прийти в себя и привести в порядок своё естество.

-Теперь можно выходить, -скомандовал я и первым подал пример.

-Я прошла испытание?

-Ты не только прошла испытание, но и стала сильнее. В этом и секрет испытания, которое нужно проводить постоянно.

Одевались мы молча, а когда собрались, я усадил её на лавочку возле стены бани, вкопанную Ренатом, и расчесал девушке волосы своей походной расчёской.

-Ты говорил, что я становлюсь сильнее, а я чувствую, что мне трудно шевелиться...

-Да, это так. Нужно немного подождать, и ты почувствуешь себя иначе.

Она помлела вместе со мной минут десять, а потом поднялась.

-Мне нужно собрать траву.

Выделенное нам жилище построили одним из первых. Поскольку строились мы с большим запасом на прирост населения, жили мы в нём вчетвером: Ренат с Дэвой в одном из закутков, в другом я, а в третьем, рядом с дверью, Линэза. Выбрала она себе место сама, сославшись на то, что ей там удобнее будет нас защитить в случае нападения.

Добирался я домой окольными путями, успев поговорить и с лесорубами, возвращающимися из очередного почти сведённого на нужды строительства леска, и с землекопами, дорывавшими вторую половину городского рва, и с женщинами, гнавшими с выпаса скот в пристроенный к крепостной стене загон, и с мальчишками-подмастерьями, докладывающими о готовности к очередной плавке бронзы. Поэтому в 'общественной комнате' нашего жилища застал Линэзу и Деву, пьющие какой-то травяной напиток, вскипячённый в приспособленной под кастрюльку крышке какого-то авиационного прибора. Они негромко болтали, непринуждённо хихикая.

-Угостите меня вашим напитком.

-Нет! -отрезала Линэза. -Эту траву можно пить только женщинам.

Отварами из различных трав такар успешно лечили некоторые болячки, и лишь мы с Ренатом научили их пить травяные чаи ради утоления жажды и повышения тонуса, используя найденные поблизости иван-чай и душицу. Однако перелив свой отвар в пустой горшок, поставила кастрюльку с водой на очаг.

От заваренной душицы, впрочем, они не отказались, и, допивая свою чашку, Линэза заявила:

-Ты говорил правду, что после испытания у меня добавится сил. Я почувствовала это.

Допив напиток, девушки засобирались спать, и следом в свою каморку отправился я. Но сразу уснуть не удалось. Едва уловимое колебание воздуха подсказало, что кто-то прошмыгнул в мою комнатку.

-Это я, -послышался шёпот Линэзы, вскарабкивающейся на мои нары.

Она юркнула под мой разложенный спальный мешок, и я почувствовал её голое тело.

-Зачем ты пришла?

-Ты хотел меня там, во время испытания. Я это чувствовала и видела. Ты — мой господин, и я должна выполнять твои желания. Даже если ты мне о них не говоришь.

Отрицать что-либо было бесполезно: её руки уже скользили по моим бёдрам, разыскивая именно то, что ей требовалось для исполнения моего желания. Моего сумасшедшего, моего непреодолимого желания.

Уже кончив, я понял, что она просто отбывала повинность. Никакой страсти, никакого отклика на мои судорожные ласки. Она просто позволяла мять свою грудь, сжимать свои ягодицы, гладить себя по спине, целовать шею. И прижимать себя к моему разгорячённому, всё ещё содрогающемуся телу.