— Скажите, уважаемый, вы случайно не в курсе, насколько эти вот строки поэтичны и насколько — правдивы?
— Какие именно строки?
Мийол с должным чувством, хотя и очень сильно сокращая "Балладу о Павшем Пилоте", продекламировал (притом по памяти, в очередной раз впечатляя книготорговца):
Всё выше, выше он летел
И облака пронзил;
И свет заоблачный, иной
В глаза его светил.
Рои блуждающих огней,
Подобные волнам,
И улыбался им Пилот,
Как ярким детским снам.
Всё выше, выше он летел...
Но воздух разрежён;
Огни запретны для людей -
Пилот заворожён!
И пал на землю он с небес,
Глаза его слепы,
Ожоги кожи; праны ход
И пульс — слабы! Слабы...
Но перед гибелью Пилот
Вложил в слова всю страсть:
— Кто слишком высоко взлетел,
Тот должен больно пасть!
— Именно эти строки. Здесь чистая фантазия — или же?
— Если я правильно помню, — ответил Венорид, — хотя в критике "Баллады" меня более интересовала художественная сторона, Аллани творчески переосмыслила реальный опыт ранних высотных полётов группы... м-м... группы Горджиса, кажется.
— А где об этом можно почитать без поэтических, так сказать, эллипсисов?
— Не уверен, но... да. Об этом точно есть эпизод в "Покорителях неба". Но это наполовину детская книжка, где гравюр больше, чем текста — я брал её для внука, по рекомендации...
— Несите! — решительно повелел Мийол. С юной горячностью, но и каменной уверенностью в том, что повеление исполнят.
И Седоус, разумеется, повиновался.
Вернулся он быстро, но даже минуты уважаемому гостю хватило, чтобы изучить часть томов из принесённых стопок. Прямо на глазах у хозяина, заглянув после оглавления куда-то в середину текста, он с тихим презрительным хмыком отложил на край стола — почти отбросил — очередной том. Вдобавок к ещё одному, видимо, так же отложенному ранее.
— Вот "Покорители неба", прошу.
— Кладите сюда, я посмотрю чуть позже.
— Вы позволите задать, возможно, излишне дерзкий вопрос?
— Задавайте, уважаемый.
— Что вызвало у вас такое... неприятие? Возможно, я чего-то не знаю о собственном товаре?
— Ну, конкретно вон в тех отбракованных... эм... изданиях меня возмутило враньё. Притом тупое и наглое. Я вполне понимаю, когда тупо врёт, например, Слакт ян-Виру в своём "О разуме и разумных" — вопрос идеологии и ничего личного, как говорится. Но я не понимаю, кому может потребоваться рисовать в книжке по естествознанию сведения, прямо противоречащие сказанному в "Природной истории" Нимаротуфа — и моему личному опыту. Или вносить в другую книжку, что претендует быть пособием по алхимии, неверные сведения об устройстве мистической печи.
— Возможно, вы что-то не так поняли при беглом взгляде?
— Нет, уважаемый. Боюсь, что я всё понял верно. И я не могу доверять изданиям, в которых зверодемонов объявляют беглецами из Ада, а в рунной схеме мистической печи центральным символом рисуют Огонь.
— Кхм. Насчёт зверодемонов согласен, нелепица. Но что не так с...
— Да ровно то, что в словосочетании "мистическая печь" первое слово важнее второго! При практике конденсомантии почти никто и никогда не нагревает пилюли — это же не кузнечные станы гномов для работы с металлами! Центральная рунная связка любой мистической печи — это контроглиф из Размягчения и Отверждения. В общем, уважаемый, я вполне понимаю также ваше желание сбыть побольше литературы, но продажа вот этого, — брезгливый жест в сторону книг на краю стола, — уже и не продажа, а впаривание. Надеюсь, моя позиция понятна?
— Предельно, — поклонился Венорид. Притом пониже прежнего.
"Вот так. Сочинил какой-то идиот, одобрил для печати другой идиот, а стыдно мне..."
Некоторое время Мийол продолжал бегло изучать принесённое. И, увы, в отбраковку ушла без малого половина принесённого.
А потом колокольчики у входа зазвенели снова.
— Так и знал, что найду вас в книжном, — удовлетворённо заметил решительно вошедший и бегло осмотревшийся немолодой мужчина.
По виду он не сильно отличался от обычных небогатых горожан: деревянные башмаки, широкие тёмно-серые штаны, присобранные у щиколоток; льняная рубаха с половинным, до локтя, рукавом и кожаный жилет поверх; плащ, сильно похожий на плащ Мийола — зелёный того же оттенка, с капюшоном, до середины икр.
Вот только стоило приглядеться, как образ дополнялся странными деталями и рассыпался. Взять хоть башмаки. Мало того, что какие-то слишком аккуратные и тщательно сделанные для такого простецкого материала — если приглядеться, узор на них слагался в настоящие руны! А оружие? Слева на боку мужчины, в специальной петле, висел зачарованный боевой нож. Причём даже издали видно: оружие качественное, превосходящее по цене весь остальной наряд (ну, кроме башмаков — с теми ясности никакой) в десятки раз! Чего там говорить, если нож Мийола — ни много ни мало, эксперта магии, способного позволить себе почти что самое лучшее, и Охотника — имел примерно такой же вид и нёс однотипное зачарование!
— А, отец! — повернулся и улыбнулся первый гость. — Позволь представить доброго хозяина этого магазина, уважаемого Венорида аун-Хорридон. Уважаемый, это мой отец, Ригар.
Старшие мужчины обменялись взаимными поклонами. Книготорговец кланялся глубоко, но и новопредставленный не ограничился небрежным кивком — хотя вполне мог.
— Знаешь, — продолжил Мийол с заметным воодушевлением, — я тут прелюбопытные вещи обнаружил. Иди сюда, буду удивлять.
— Ну, удивляй, — с совершенно равной (и совершенно изумительной) простотой согласился Ригар, подходя поближе.
Седоус же, стоило расстоянию меж ними сократиться до тех же пяти шагов, обнаружил, что новый клиент — всего лишь специалист.
"Понятно, почему такие отношения. Один старше годами, другой — уровнем магии. Отец и сын. Старая и прочная связь душ, взаимоприязнь. Но всё равно... такая простота в общении прямо граничит с грубостью! Почти дикарством!
Что вполне объяснимо, если они родом с Рубежа Экспансии. Там вроде бы нравы простые аж до полной естественности. И выверять разницу статусов до волоса — не любят.
Совсем не то, что у нас, в нормальных землях ближе к сердцу Империи".
— Для начала, — сказал меж тем Мийол, — прочти "Балладу о Павшем Пилоте", вот тут. Ну а потом — про ранние высотные полёты вроде бы группы Горджиса, но может, и не Горджиса — я сам ещё не успел уточнить. Интересно твоё мнение.
— Вы позволите? — обратился Ригар к Венориду. Тот поклонился. — Спасибо.
Поэму отец читал, что характерно, без спешки, явно наслаждаясь стилем и ритмикой. А вот соответствующую историю в "Покорителях неба" — зырк! зырк! зырк! — и отложил, задумавшись. Но явно не просто проглядел, а прочёл... и понял.
"Значит, заклинание для скорочтения доступно и специалистам? Жаль, что я — всего лишь старший ученик..."
— Ну, как тебе?
— Развёрнуто или кратко?
— Пока кратко, развёрнуто потом, при всех.
— Что ж... — Ригар улыбнулся. — Да. Думаю, твоя команда оценит. Кратко по "Балладе": не считая примечательных параллелей с мифом об Икаре, а также ещё с некоторыми мотивами интеркультурного свойства, здесь, — пальцы касаются обложки томика стихов, — отражён кривым зеркалом трагический опыт Падения Империи. Знаешь, когда сделать ничего нельзя, а просто смириться и жить дальше невозможно, требуется как-то переработать тягостный и мучительный опыт истории, появляется... подобное. И вроде как чьей-то конкретной вины уже не сыскать, про внутренние и внешние причины, с которыми можно было бороться, тоже нет речи. Просто таково уж свойство этого мира, что за любым дерзанием последует наказание. Поэтому сиди на земле, где родился, и не чирикай. Или лети за облака, но тогда жить будешь ярко, а умрёшь мучительно.
— Тоже обратил внимание на датировку, да, отец? Ну, конечно, обратил. Пяти веков после Падения как раз хватило, чтобы пройти четыре стадии принятия неизбежного, через отрицание, гнев и торг до подавленности. Жаль, о принятии пока речи нет; но почва для него готова, думаю.
— Не уверен. Но почву можно дополнительно подготовить. Теперь о группе Горджиса. Там, судя по результатам, хоть и очень скупо описанным, больше пищи для конкретных размышлений. По моим предварительным выводам, за облаками, помимо разрежённого воздуха, о котором даже Аллани пишет, находятся источники проникающего излучения. Природа их и вид неведомы, не с такими опорами быть в чём-то уверенным — но симптомы пострадавших испытателей говорят о лучевой болезни довольно однозначно. Отсюда же вывод, что в неделю Рубежа Года отключается только видимое и тепловое излучение с небес, а вот проникающее остаётся как минимум частично — сетчатка глаз поражается избытком ультрафиолета и слепнет: вот и причина взаперти сидеть да праздновать. Никакой мистики, всё просто и понятно.
— Угу. Я примерно о том же подумал. Но немного выбешивает, что такие важные вещи о мироустройстве и природе объясняются лишь случайной находкой, а у того же Нимаротуфа об этом — ни полслова! Точнее, долгие рассуждения об угрозе с небес, блокируемой облаками "ради блага человечества и всего живого", есть, а вот конкретики...
— Чего ж ты хочешь? Мифологическое мышление, оно такое.
— Кхм. Прошу прощения уважаемых за дерзкое вмешательство в беседу.
— Слушаем вас, уважаемый.
— Вы упомянули миф об Икаре. Скажу без ложной скромности: я интересуюсь мифами, но ранее о таком не слышал. Не могли бы вы просветить меня на этот счёт?
Гости, как и надеялся Седоус, не оскорбились, но обрадовались. Ригар коротко изложил миф об Икаре, затем об отце его Дедале. Провёл параллели с мифом об Искуснике Каросе (тоже преступил закон — тоже изгнан — тоже создал величайшие шедевры в чужой стране). Конечно, тут уж Венориду нашлось, что добавить, и они перешли с обсуждения мифов на историю, с истории на литературу, а с литературы, вероятно, перешли бы ещё куда-то или заблудились в теме, на которую Седоус мог рассуждать дни напролёт, если бы не появилась Васаре с изрядной толщины стопкой каталожных карточек. Пришлось книготорговцу вернуться к работе.
А потом ещё заказ Ригара принести, который пожелание сформулировал так:
— Представьте, что вам нужно сформировать понимание культуры людей у каких-нибудь послов из далёких земель. Очень далёких. Скажем, прилетевших с той стороны чернолесья.
— Чернолесье же простирается бесконечно!
— Технически неверно. Это пределы Планетерры нам не ведомы, а вот территории дикости и зверодемонов... территории людей — явное исключение из правил, так почему бы не существовать другим таким же? Кто даст гарантию, что в радиусе миллиарда шагов отсюда — или триллиона, не будем мыслить мелко! — не располагается ещё пять-десять небольших оазисов с малым фоном Природной Силы, вроде того, в котором живут люди? Или даже оазисов побольше. Или не пять-десять, а сотня тысяч. Места хватит!
Венорид моргнул.
"Ядро Империи, цветущие земли белой, зелёной и жёлтой зон, где проживают в тесноте, но безопасности более сотни миллиардов людей — как аномалия, просто небольшое пятнышко на поверхности Планетерры?! Что за странная идея!
Однако возразить логически тут нечего. Пределы Планетерры воистину неведомы...
И узостью мысли достопочтенный Ригар точно не скован!"
— Так вот, — продолжил один из необычнейших клиентов Седоуса, какие переступали порог его магазина, — из-за чернолесья явились послы, и вам надо сформировать у них представление о людях как виде. Их истории, культуре и поведении. Представление по возможности честное, ибо оказаться пойманными на вранье — стыдно и не способствует хорошим отношениям. Но всё же с упором на лучшее: подвиги, славные деяния тела, ума и души, честь, славу и созидание.
— Скрыть способность людей к предательствам, бесчестию и разрушению всё равно нельзя, — подхватила Васаре, — поскольку именно на контрасте со всем этим подвиги смотрятся особенно выпукло. А свет и сила, сокрытые в людях, пробуждаются во тьме и среди угроз.
— Именно. Итак, уважаемый Венорид, принесите сюда примерно сотню книг — притом на современной низкой речи, чтобы не заставлять послов издалека учить несколько языков — что могли бы дать понимание людей. И всей истории, и всей литературы. Доимперского, имперского и постимперского периодов, сборники лучших произведений искусства, критические записки, хронологию магических открытий и достижений... люди как разумный вид — в сотне книг.
— Это очень... большой заказ, — сказал Седоус. Впрочем, грандиозность задачи всё равно увлекла его — почти против воли.
— Не беспокойтесь, уважаемый, — улыбнулся Мийол, — у меня есть пространственный короб гномьей работы. И давайте-ка я вам помогу, а то сотню книг перетаскать — действительно задача не из малых и лёгких.
"Я с ума схожу?"
Однако оказалось — нет, не сходит. Эксперт магии, Охотник, столь возмутительно юный и во всех смыслах сильный, вскоре действительно без малейших протестов таскал отобранные для Ригара (и вряд ли его одного — уж меж собой, по-родственному, они точно поделятся!) книги, словно какой-нибудь служка.
А потом настал миг, когда Венорид аж замер.
"Свет — пробуждается во тьме, сила — в ответ на угрозы... так она сказала? Вот каковы они, оказывается... люди с Рубежей Экспансии. Люди, закалённые бедами, коих не ведаем мы. Люди, верно, более похожие на людей расцвета Империи, чем похожи мы, хорридонцы.
И ведь даже завидовать им не получается! Другая порода: куда грубее, зато честнее, крепче и гибче, решительнее и смелей... свободнее. Они держатся друг за друга так, как не умеем мы, доверяют, как мы давно уже разучились...
Правда, нам и не надо".
Вздохнув, Седоус вернулся к отбору литературы, горбясь чуть сильнее прежнего.
Странник 4: люди большого города 2
— Та-а-ак. Ну и кто это тут у нас?
— Не знаю, учитель! — радостно сообщила Шак. — Мы их только встретили и упаковали, а чего они искали на нашем судне, которое считали пустым — это уж тебе выяснять.
— Так. Отойдём-ка в сторонку, пошепчемся. Васька! Держи, — Мийол передал сестре свой пространственный короб, — разгрузите пока. То есть перегрузите...
— Не мечись. Разберёмся.
После чего с алуриной и отошёл, и пошептался. Что прояснило ситуацию... пока только с одной стороны, но даже частичная информация лучше полного её отсутствия.
На второй день пребывания в Хорридоне Мийол с семьёй чуть не с самого осветления отправился сбывать торговцам лишнюю диколесскую добычу (и приятно удивился ценам: похоже, ранее предложенная Васькой идея со сбытом плодов Охоты в зелёных зонах могла стать хорошим источником дохода... если бы стационарные короба "Хитолору" не забивало материальное наследие старика, оставляя в резерве не так уж много свободного места). Затем пошёл закупаться разными нужными вещами, сделав промежуточную остановку в довольно милой харчевне и закончив торговый вояж в книжном.
