Родственников выбирают

почти идеально. Баллов ему профессор не начислял, но и оценки за зелья и эссе не занижал, видно, профессионализм брал свое.

Деду о своем профессоре Зельеварения Гарри написал после первого же урока и с нетерпением ждал, как же отреагирует дед на живого и здорового сына, преподающего

в Хогвартсе. Дед с ответом не задержался.

"...Надо же живой, не убили. А могли из-за его характера-то. Ты, внук, не слушай, что он тебе говорить будет. Натура у него такая, не умеет он с людьми

разговаривать".

Не умеет, мысленно согласился с дедом Поттер. "Не слушать снейповых придирок" постепенно превращалось в довольно увлекательный процесс отшелушивания лекции

от собственно придирок. К лекциям Гарри готовился старательно, но еще старательнее он готовился к снейповой язвительности и неожиданным вопросам. Странно,

но похоже, даже слизеринцы в этом противостоянии ставили не на декана, а на Поттера. Вообще-то Снейп со своей манией уколоть Поттера побольнее, напоминал

ему Дурслей. Тем тоже ни в коем случае нельзя было показывать слабости: узнав о них, они старались непременно надавить на больное место. Поэтому то, что

Зелья, как предмет, очень нравились Гарри — да что там, именно Зелья-то его интересовали больше, чем Чары и Трансфигурация! — он научился тщательно скрывать. 

И за все время уроков умудрился ни разу не посмотреть прямо в лицо профессора, чем, кажется, злил его просто до белого каления...

Учиться пользоваться столовыми приборами Гарри пришлось в экстренном порядке. Нет, он знал, конечно, что вилку держат в левой руке, а нож — в правой, многолетняя

сервировка для Дурслей способствовала... Только вот, оказывается, чтобы управляться разом ножом и вилкой, требовалось умение, которого, увы, не имелось.

Но сидеть за общим столом и неловко ковыряться в тарелке было стыдно. Тем более, что вороны, хоть и читали во время еды, подвешивая книги над столом и

окружая их щитами от случайных капель, умудрялись в то же время сканировать взглядами весь Большой Зал, иногда сообщая результаты своих наблюдений вслух,

для увеселения соседей по столу.

В последнее время они просто затаив дыхание каждый обед и ужин отслеживали стол Гриффиндора — происходящее там было веселей любой комедии. Роли комментаторов

менялись, а вот объект наблюдения всегда был одним и тем же.

— Господа, номер шесть садится на место. Ну-с, приступим! Левая рука тянется к колбаскам... правая — к яичнице... замена, колбаска во рту, левая подгребает

блюдо с картофелем, ап! Высший пилотаж, не прожевав колбасы, закинуть в себя картошечки. Столовых приборов не замечаем, как факта...

— Мерлин мой, он еще и говорит все это время, какой разносторонне одаренный молодой человек. Юлий Цезарь удавился бы от зависти. Правая сторона стола забрызгана,

переходим к левой, отвечаем на вопрос...

— Рон, — прорезал ровный гул негромких голосов пронзительный взвизг Безумной Магглы, — прожуй, прежде, чем говорить!

— Отвали, — после мычания, означавшего примерно то же самое, последовал ответ объекта.

"И вот там-то я должен был учиться, — думал в это время Гарри. — Туда меня старательно, как волка на красные флажки, загонял Хагрид. Ну как же, мама-папа-гриффиндорцы,

ты не можешь не быть гриффиндорцем, Гарри... Вопли, тычки постоянные со всех сторон, и не хочешь — подавишься, отстраненно наблюдал он попытки какого-то

старшекурсника проглотить еду, — стол весь залит соками и соусами... Ну, пролил ты, случайно, что, некому Эванеско или Тергео показать? Старшие братья

номера шесть перебрасываются едой с каким-то парнем в дредах, весело им. А тем, по кому случайно прилетело колбаской или куском ветчины — ну, наверное,

тоже должно быть весело. Это ж самый дружный факультет в мире... Вопли стоят, как будто там режут кого-то. Львятник. Да какой это львятник, это птичий

базар!"

— Прелесть какая, — восхитился кто-то из "комментаторов", — вы посмотрите, как элегантно и не побоюсь этого слова, эстетически верно, свисает салат с головы

нашего номера шесть! Светло-зеленое на рыжем, какие умопомрачительные оттенки!

— А какие оттенки красного приобретает, не побоюсь этого слова, физиономия нашего объекта. Есть, есть где разгуляться живописцам, господа!

Кстати, номер шесть, он же Рон Уизли, пару раз попытался подойти к Гарри на перемене с какими-то глупыми вопросами, вроде "а покажи шрам". Гарри смерил

его задумчивым взглядом и спросил:

— А если бы он был не на лбу, а на заднице, ты тоже просил бы его показать?

Окружающие грянули хохотом, а Гарри Рона с тех пор обходил по широкой дуге. Нет, Рон-то, кажется, даже не понял, что ржали над ним, просто самому Гарри

неприятно было.

Глава 6

Урок Полетов, предварительно намеченный на одну из пятниц сентября, перенесли на следующую неделю: тренер, мадам Хуч, устроила громкий скандал директору,

поставившему в расписание Полеты разом для Гриффиндора и Слизерина. О том, какая бойня в воздухе разгорелась между двумя факультетами, поведала Падма Патил:

ее сестра-близняшка, Парвати, имела сомнительное удовольствие наблюдать за бойней с земли, вместе с парочкой неприсоединившихся слизеринцев и Грейнджер,

которая летать боялась. Началось все из-за пустяка: неуклюжий, похожий на плюшевого мишку, гриффиндорец Невилл Лонгботтом упал с метлы, повредив запястье

в процессе и выронил стеклянный шарик-напоминалку, только тем утром присланный из дома. Невилла мадам Хуч отвела в Больничное Крыло, а пока она ходила

с ним, за напоминалку Лонгботтома перегрызлись Уизли и Малфой. Слово за слово, метлы взвились в воздух, все, кто мог держаться на них и одновременно махать

кулаками, от души продемонстрировали свое умение... К возвращению тренера из Больничного Крыла квиддичное поле было усеяно обломками метел и стонущими

от боли первокурсниками обоих факультетов: неповрежденными оставались только те четверо, которые с самого начала в драку не влезли. Хотя Безумная Маггла

и хотела — но страх высоты оказался сильнее ее.

Оба факультета лишились ста баллов каждый, а мадам Хуч во всеуслышанье заявила, что уволится, если увидит еще раз "чертову парочку — Слизерин и Гриффиндор"

в своем расписании. И чтобы не создавать прецедентов,  для Полетов разделили все четыре факультета.

Летать Гарри неожиданно понравилось.

— — —

Вечером Хэллоуина Гарри остался в своей спальне в полном одиночестве. Он загодя предупредил Пенелопу, что на пир не пойдет: негоже наследнику Поттеров,

убитых в этот день, участвовать в маггловском карнавале. А то, что будет именно маггловский карнавал, его заранее предупредили. В очередном совместном

обсуждении как раз затрагивались темы различия в праздниках магов и магглов, и кто-то из старшекурсников изрядно проехался по нововведениям, принятым в

школе. Различия были иногда незаметны, например, обряды Йоля и Истера* вполне можно было выполнять на Рождественских и пасхальных каникулах, а то, что

сами каникулы были названы в честь христианской религии, проигнорировать.

— Но Самайн и Бельтайн, — горячился старшекурсник, — обряды и их значение словно специально стираются из учебников, а ведь для магов и тот и другой праздник

священны! И мы, как идиоты, устраиваем маггловскую пирушку на Самайн, вытесняя из сознания, что это не просто день, когда Завеса прозрачна, но и то, что

этот день наиболее благоприятен для всяческих защитных чар! А потом удивляемся, как так — артефакторов в Британии днем с огнем не сыскать! А Бельтайн —

и его значение? И такое же совпадение, надо же, со способными зельеварами. Ламмас — и тот празднуют только так называемые "Темные" семьи, ну Ламмас-то

чем им не угодил — и Луг-искусник? Нельзя, — плевался огнем оратор, — нельзя забывать наше отличие от магглов, мы не магглы, мы просто — другие. Нет, не

лучше или хуже: принципиально — другие, понимаете? То, что для них сказочки, мы видим и осязаем ежедневно. И если не хотим потерять это зрение и осязание

— обязаны поддерживать в себе Магию...

Гарри тогда заинтересовался, прочел, все, что нашел в библиотеке о старинных обрядах и праздниках, понял, что нашел непозволительно мало — и заинтересовался

еще больше. Оказалось, чтобы не смущать юные умы картинами кровавых жертвоприношений и прочих непотребств, якобы совершаемых на "Темных обрядах", дирекция

школы упрятала все более-менее познавательные книжки в Запретную секцию. А в категорию "Темных" попали, собственно, все старинные обряды, творимые на старинных

(иначе сказать, дохристианских) праздниках. Вот так. Замкнутый круг какой-то. Впрочем, праздновать он в любом случае ничего не собирался. Именно на Хэллоуин

десять лет назад погибли, защищая его, родители — идти на пир и пялиться на вырезанные тыквы казалось ему кощунственным. Когда все ушли в Большой зал,

он сжег в камине подношение духам Самайна и как мог, помолился за то, чтобы родители его не были среди Плачущих Пустошей одинокими и озлобленными, за их

перерождение и новую жизнь, которая будет длиннее и спокойнее старой. А он, пока жив, будет помнить о них и гордиться их жертвой и любовью. Была ли то

Магия ритуала, а может, ему просто надо было выговориться в тишине, глядя на огонь, но Гарри показалось, будто мамины ладони прикрыли его от враждебного

мира, а папины объятия подарили тепло.

Долго в одиночестве он не оставался: пир по случаю Хэллоуина в Большом Зале прервали из-за сообщения профессора ЗОТИ о тролле в подземельях и перенесли

празднования в гостиные факультетов. Гарри с интересом выслушал мнения соседей по спальне о вероятности попадания отдельно взятого тролля в Хогвартс, согласился

с тем, что скорее всего, это либо чья-то глупая шутка(и все прекрасно знали, чья она в таком случае), либо диверсия неизвестных лиц с неизвестной целью(в

этом случае неизвестную цель представлял собой разрекламированный директором первого сентября запретный коридор на третьем этаже), но в гостиную спуститься

не пожелал: все вороны были целы, живы и здоровы, а праздновать он все-таки не собирался.

Первого ноября на завтраке взбудораженная Падма плюхнулась за стол, всем видом излучая "а что я узнала!" Разумеется, такую явную просьбу расспросить человека

уважили.

— Вы себе не представляете! — делилась Патил. — Вчера Номер шесть на Чарах сорвался на Безумную Магглу — она поправляла его произношение заклинания. Ну,

сорвался и сорвался — все знают, что Номер шесть обладает многими талантами, но учтивости ему с рождения не досталось. Безумная Маггла, вопреки здравому

смыслу, на Номер шесть обиделась.

— Ну и где же здесь ее хваленый ум? — вопросил кто-то дальше по столу, — обижаться на идиота... "Умна" девица, ничего не скажешь.

— Бог с ним, ее "умом", — возразила Падма. — Главное, она ушла с уроков и прорыдала в туалете на втором этаже целый день. И объявления на пиру про тролля

не слышала.  Зато услышала тролля, который топал по коридору второго этажа, закрылась в туалете и орала все время, что тролль выламывал двери.

— Может, он просто в туалет хотел?

— Не сбивайте меня, а то я не закончу до конца завтрака. По этим крикам и грохоту учителя, наконец, догадались, что в подземельях тролля нет — и в последний

момент его остановили. С Безумной Магглы сняли баллы за прогулы лекций и за "нахождение в ненужное время в ненужном месте", а Номеру шесть их декан устроила

разнос прямо в гостиной, да такой, что у него кусок в глотке застрял.

— О-о-о-о,  — слитно выдохнул стол Рэйвенкло в священном ужасе, — он не смог есть?

— Можете себе представить! — гордо завершила рассказ Патил, словно это была ее заслуга: Номер шесть, которому кусок не лезет в горло. — Еще она, правда,

закатила лекцию всему факультету, про дружбу и взаимовыручку, мол, львы обязаны поддерживать друг друга...

"Воронья слободка" пронзительно каркнула смехом. Сдавленное фырканье и шипенье с соседских столов барсуков и змей подтвердило, что именно думают в Хогвартсе

о львиной дружбе и взаимовыручке.

— — — —

Вечером старосты собрали общее собрание факультета. Гарри показалось, что лекция декана Гриффиндора просочившись мимо ушей ее воспитанников, каким-то образом

зацепила рэйвенковцев.

— Итак, господа, — начал староста седьмого курса, Стивен Макдугал, — утром мы получили свидетельство того, что вчерашний тролль был настоящим. Следовательно,

это не шуточки рыжих клоунов. Посещение третьего этажа, как всем известно, запрещено с первого сентября. Логично было бы предположить, что именно из-за

таких вот сюрпризов. В сентябре рыжие пугали народ, мол, на третьем этаже сидит злая трехголовая собака, им тогда по привычке не поверили. Я сходил туда

сегодня и проверил, снимаю с себя пять баллов за нарушение приказа директора. Цербер действительно там. На цепях. Но дверь открывается, оцените юмор —

Аллохоморой. Никаких щитов на коридоре нет, сигнальные чары, если и есть, то в самой комнате цербера, не на входе на этаж, что, вообще-то подразумевалось

бы.

Юмор почему-то не оценили, смеяться никто не спешил.

— Церберов держат для охраны, — начал перечислять шестикурсник Ален Кромби, — на троллей слабо влияет магия, как минимум, там проект Дамблдора, требующий

охраны и нейтральной к магии среды.

"Проект Дамблдора" разбудил в Гарри полузабытое уже воспоминание о посещении Хагридовой хижины в сентябре. Тогда он посчитал неудобным отказаться от приглашения

на чай, и лесник целый час гудел ему то про разных зверюшек, которые водятся в Запретном лесу, то про то, какими храбрыми ребятами были Лили и Джеймс Поттеры,

правда, Гарри, видать, умник, что попал не на Гриффиндор, а на Рэйвенкло. А еще лесник ненароком проговорился, что вовремя выполнил поручение Дамблдора

в банке. Мол, не успел он вытащить из сейфа то, что там лежало, как, глянь, Гарри, в газете описано — сейф тут же попытались ограбить. Газета была аж за

первое августа, Хагрид ее любовно свернул и спрятал. А на вопрос, что же там такое было, в том сейфе, ответил, что это дело Дамблдора да Фламеля, а им

с Гарри в дела таких магов лучше и не лезть.

Макдугал заметил вспыхнувшие глаза первокурсника и спросил:

— Похоже, ты знаешь что-то, а, Поттер?

Гарри пожал плечами:

— Я не знаю, связано ли это, но... — и пересказал всю историю.

— Фламель, — задумчиво протянул Стив. — Понятно.

— А нам непонятно, рассказывай!  — выкрикнул кто-то из второкурсников.

— Николас Фламель — величайший алхимик магического мира, прославился в первую очередь тем, что создал Философский Камень, — сказал Стив. — Камень, по легенде,

обращает металлы в золото и с его помощью готовят Эликсир бессмертия. Судя по тому, что чета Фламелей живет больше шестисот лет, второй пункт считается

доказанным. А наш директор известен тем, что с Фламелем не только дружит, но и работал под его руководством, изобрел двенадцать способов использования