Вставайте, сударь!

Ефимкин передал мне планшетку начальника заставы. В планшетке была карта и схема опорного пункта пограничной заставы. Шустрый парень Ефимкин. Он еще мне передал мой брегет, который лежал с брошенной мною одеждой от старого режима. Часы замечательно функционировали и отбили без четверти полдень.

Командир второго отделения доложил, что противник накапливается на правом фланге, считая его наиболее слабым. Понятно. Ефимкина отправил в канцелярию с задачей вскрыть сейф начальника и сжечь все бумаги. Не страшно, если загорится вся застава. После этого запрячь лошадь и ждать указаний. Командир третьего отделения получил задачу сбить замки со складов и доставить на позиции боеприпасы и продовольствие. Война войной, а обед по распорядку.

Оказалось, что на заставе две женщины: жена начальника заставы и жена старшины. Детей нет. Это уже лучше. Обе знают о гибели своих мужей. Восприняли без криков, и я никому из женщин не пожелал бы такой участи. Они уже находились в боевых порядках в качестве медсестер с санитарными сумками. То, что осталось от их мужей, сгребли в кучу и похоронили в общей могиле у деревца на углу земляного плаца, на котором каждый день в девятнадцать часов проводился боевой расчет.

Я смотрел на представителей пролетариата в новой армии и удивлялся тому, что почти каждый солдат знает, что ему делать. Что пограничные войска, что Отдельный корпус пограничной стражи, они одинаковы в готовности защищать одну страну. Замполит с двумя человеками вступил в схватку с превосходящими в десятка раз его силами и погиб смертью героя.

Судя по тишине, противник просто обошел пограничную заставу и оставил какой-нибудь взвод для зачистки пограничного подразделения. Это доложил ефрейтор из второго отделения, которого отправляли на разведку в одиночку, так меньше шансов, что разведчика заметят или ликвидируют. Немцы готовятся к обеду и вырыли за пригорком семь могил с крестами.

Пообедаем и мы. На обед были мясные консервы с кашей и чай с сахаром. Я рассматривал карту и изучал прилегающую местность. Заставу придется оставить. Она не находится на стратегическом направлении и по ней не будут двигаться основные силы. Отсутствие артиллерийской канонады свидетельствовало о том, что никаких боев поблизости не велось. Связи с соседними заставами и пограничной комендатурой не было. При хорошем раскладе мы можем продержаться несколько суток против взвода или пару дней против роты. Это я так, по-старорежимному мыслю, а ведь в это время прогресс шагнул так далеко, что мы об этом даже помыслить не могли. Слева и справа от заставы находился достаточно большой смешанный лес, который мешал массированному продвижению противника. Сейчас понятно, почему такая тишина. Противнику просто торопиться некуда. Мы никуда не денемся, и нас просто перестреляют как куропаток. Вот мы им и покажем куропаток.

Пообедавшие люди повеселели, закурили, кто-то из казармы притащил гармошку, но я приказал ее оставить в покое, потому что задумал сам атаковать немцев.

Внезапность — тоже сильное оружие, особенно когда этой внезапностью пользуются уже побывавшие в бою и стрелявшие в людей. Тот, кто думает, что в человека легко выстрелить, очень глубоко заблуждается. Можно прицелиться и нажать на спусковой крючок, а остальное всё за тебя сделает оружие. Да, но когда ты видишь, как пущенная тобой пуля уродует тело человека, то не все солдаты психологически это выдерживают. Большинство стреляет поверх голов, и враг это чувствует. Идет пальба, а никто не падает. Понятно, необстрелянные солдаты. Их можно взять в штыковую и они побегут как стадо испуганных овец, потерявшая из виду своего козла. Вот тут и нужен офицер со сверкающей над головой шашкой. Тут и старые солдаты подтолкнут молодых бойцов бежать вслед за командиром. И противник тоже не из железа сделан. Строй дрогнет и тут начинается рукопашная, когда штыки проверяются на остроту и легкость проникновения в тело противника. Кто-то не может проткнуть шинель, кто-то попал штыков в деревянный приклад, кто-то делает широкий замах и получает удар штыком в незащищенную грудь. Кто-то вспомнил правило: коротким — коли! -убивает своего первого противника, кто-то берет пример с удачливого соседа по строю и тут, кто кого переколет и кто первым дрогнет. Потом убийство становится обыкновенным делом и солдат более спокойно относится к команде в атаку и бежит вперед не с круглыми глазами, а со знанием дела.

А тут подошел и отошедший и немного пришедший в себя командир первого отделения с двумя треугольниками в петлицах и значком "Ворошиловский стрелок". Снайпер значит. Просится в атакующую группу, чтобы отомстить за гибель начальника заставы, старшина и двух человек из его отделения. Понятно. Приказал готовить отделение к атаке. План такой. Три человека с пулеметом остаются в заставском опорном пункте. Второе и третье отделение выходят на левый фланг и занимают позицию во фронт предполагаемого наступления противника. Командир первого отделения с двумя бойцами прет прямо в лоб противнику до тех пор, пока их не обнаружат. После обнаружения отступают перебежками и зигзагом до опорного пункта. Враг ускоренным шагом несется за ним и попадает под пулеметный огонь из опорного пункта. Он будет пытаться обходить оборону заставы справа, это с их стороны, или слева — это с нашей стороны и попадает под огонь двух отделений. Сколько человек будет наступать на заставу — не известно, но то, что враг понес потери это, несомненно.

Пока готовились к бою, я разъяснил, что суворовский принцип "пуля дура, а штык молодец" неприменим в данной ситуации. Пуля винтовки летит намного дальше пули из гладкоствольного ружья, и один стрелок, если он не будет специально мазать, нанесет огромный ущерб противнику. Нас двадцать человек. Если каждый убьет по пять врагов, то это будет сто человек, то есть целая рота. Тут и батальон попятится от таких стрелков.

Изучая карту, я обратил внимание на черную точку, поставленную простым карандашом в лесном массиве далеко в тылу участка заставы. Что-то там есть и, похоже, что там есть какая-то тропинка, если рассматривать это на крупномасштабной карте, а об этой тропинке можно только догадываться. Ефимкину я приказал запрячь бричку и телегу и дожидаться нашего возвращения. Расторопный Ефимкин спросил, а не поставить ли нам на бричку станковый пулемет Максима, будет как на тачанке. Честно говоря, я этого Максима никогда не видел, но согласно махнул рукой.

Засадный полк из десяти пограничников я вывел в точку, которую определили по карте, будучи впервые на этой местности. Мы оказались почти на гребне небольшой высотки, которая прикрывала нас от противника. Издали слышались голоса немцев, у которых был "zu Mittag essen". Обед, попросту говоря.

Увидев троих наших пограничников во главе с командиром первого отделения, немцы закричали свой "alarm", побросали котелки и бросились преследовать убегающих солдат, изредка постреливая из своих винтовок системы Маузера.

Метров за двести до окопов у пограничной заставы, наши пограничники бросились врассыпную, открывая сектор обстрела для расчета пулемета и занимая свои места в окопе. Немцы в замешательстве остановились, удивляясь пограничной наглости в одиночку воевать с целым миром по принципу, что "наши границы священны и неприкосновенны". А тут в дело вступили и мы. Все закончилось в течение десяти минут. Нам достались два немецких автомата, десяток винтовок и трое пленных, один из которых был лейтенантом и материл своих подчиненных за то, что они подняли руки перед какими русскими свиньями.

— Вы все пойдете в штрафную роту, — кричал лейтенант, размахивая руками и не обращая на нас никакого внимания, как будто нас здесь и не было. — Вы опозорили меня, мой древний род.

Когда он махал руками, я заметил у него на безымянном пальце серебряный перстень со звездой в зимней измороси. Такого не может быть! Не прошло и суток, как я видел этот перстень и дубликатов таких перстней не бывает, потому что любой ювелир будет привлечен к ответственности за посягательство на честь дворянских родов.

— Господин барон фон дер Кальтенштерн? — спросил я на чистейшем немецком языке и этот вопрос как будто ударил в спину лейтенанту. Он перестал махать руками и уставился на меня, точно так же уставились на меня и два немецких солдата. — Ваш предок ездил в Петербург жениться на дочери баденского курфюрста Анне Марии Луизе?

Была немая сцена. Замолкли немцы и молчали мои пограничники. Судя по всему, они и не предполагали, что их лейтенант говорит по-немецки как немец и что он знает дворян германской империи. Сами поставьте себя на их место и подумайте, как бы вы восприняли все это.

— Да, он ездил в Петербург, — сказал лейтенант, — но на него напал соперник гвардейский поручик, разрубивший шпагой левую щеку, отчего у него на всю жизнь остался шрам, и все его потомки по мужской линии делали себе такой же шрам, — и лейтенант показал на тоненький шрам, который был сделан скальпелем, но никак не шашкой петербургского гвардейца. — Поручик куда-то скрылся и его так и не нашли. Узнав об этом, молодая графиня вышла за барона замуж, и они жили очень счастливо.

— Слава Богу, а родственник твой такой же лжец, как и ты со своим шрамом, — сказал я, затем взял немецкий автомат, с которым уже умел обращаться, и жестом оружия показал, в какую сторону им нужно двигаться. — VorwДrts, laufen, marschieren!

Все трое пленных съежились и мелкими шажками пошли в сторону места расположения своего подразделения, ожидая длинной очереди в спину.

Это же ждали и наши пограничники, но я не стал стрелять в спину, а выпустил очередь вверх, после чего немцы побежали как зайцы, делая резкие повороты то вправо, то влево, мешая противнику прицелиться.

— Товарищ лейтенант, — строго сказал мне один из сержантов, — я, как комсорг, не одобряю вашего отношения к пленным и буду вынужден доложить куда следует про ваше содействие врагу.

— Комсорг, твою мать, — перешел я на военный язык, — убить пленного легко, для тебя это проще пареной репы, как я понимаю. Можешь докладывать куда следует и куда не следует, но что они доложат своим командирам и объяснят, как они живыми вернулись из лап жестоко врага, особенно тот лейтенант? А сейчас собери комсомольцев и организуй похороны убитых в окопах. Опорный пункт и будет местом их упокоения. Ты и будешь вместо священника отпевать их.

Последним предложением я убил комсорга и немного подбодрил остальных, заняв их нужным делом, чтобы враг не надругался над телами погибших товарищей.

— Боже, — думал я, — кроме Семена на барона некому напасть и из оружия у него могли быть поварской нож или полено, которое могло оставить именно такой ломаный шрам на баронской физиономии. Уверен, что до этого не додумаются, у денщика и заботы денщиковы. А Семен парень был ушлый из скопских. Все рассказывал, как скопские с Александром Невским тевтонов на Чудском озере крушили. А я готовился послать его в полковую школу, чтобы стал унтером, а потом бы я двигал его вплоть до подпрапорщика, чтобы стал моим самым доверенным помощников в делах ратных, так как и я хотел отпроситься в действующую армию на южных рубежах. У меня этих Семенов полтора десятка человек, почти все комсомольцы и кое-кто грозится сообщить куда следует, скорее всего жандармам, что я слишком лоялен с пленными. Но зато я избавлен от предстоящей женитьбы и никто не будет нарушать мой холостяцкий образ жизни.

У Симакова я спросил, что обозначает это точка на карте и приходилось ли ему вместе с начальником заставы посещать эти места.

Симаков как-то оглянулся и понизив голос сказал, что один раз они верхом ездили в этот лес и на развилке малозаметной тропинки начальник заставы остановился и приказал его ждать. Вернулся он примерно через час и в хорошем настроении. Курил хорошие папиросы и, как мне показалось, пахнуло от него то ли водкой, то ли коньяком. Может, лесник там живет или еще кто-то. Начальник приказал мне помалкивать о том, что я видел, иначе нам обоим может обломиться бесплатное путешествие в те места, куда Макар телят не гонял.

— Понятно, — подумал я, — если мы будем отходить на восток, то обязательно догоним ушедших впереди нас немцев. Нас будут искать на восточном маршруте, а мы укроемся в лесу в районе этой точки и, судя по значку под карандашной точкой, это пункт триангуляции. Такие пункты с точными координатами по широте и долготе делают геодезисты для крупномасштабной съемки местности. Потом они строят треугольники от выбранных точек и у них получается объемная схема выбранной для съемки местности. Я не специалист в топографии, но кое-что слышал об этом. Я не могу точно утверждать, но, вероятно, уже есть подробная карта этого участка и она хранится где-то в пакете под грифом совершенно секретно.

Одновременно с погребением погибших мы погребли в окопах и лишнее оружие и боеприпасы. Лишнего в армии не бывает. Но, если все имущество погрузить на телеги, то телеги развалятся, и никто и никуда не поедет, а немцы придут через несколько часов и начнут они с артиллерийского обстрела.

Пообедав сухим пайком, наш обоз двинулся к лесу. Впереди телега с грузом, замыкает обоз тачанка с пулеметом Максим. Будь бы у нас в Лейб-гвардии Московском полку такое оружие, мы бы в одиночку поставили на колени турецкого шаха и освободили братьев-славян от османского ига.

Вездесущий Ефимкин перед выездом срубил на территории заставы небольшую березку и привязал ее к тачанке. — Следы заметем, — пояснил он.

В лес мы зашли примерно в шесть часов после полудня. День двадцать второго июня самый длинный в году и это хорошо, чтобы еще засветло удалиться на приемлемое расстояние, чтобы нас никто не искал в непосредственной близости от пограничной заставы, а все думали, что мы ушли на восток для соединения со своими частями.

От кромки леса до карандашной точки по карте примерно три километра, как раз посредине между нашей заставой и заставы на правом фланге. А вдруг и на карте начальника той заставы тоже есть такая карандашная точка и они уже находятся в этой самой точке и ждут нас.

Симакова с одним из солдат я послал вперед в качестве разведывательного дозора, а сам стал прислушиваться, нет ли за нами погони. Возьмут наших собак и те с радостью приведут немцев к своим хозяевам.

— Ефимкин, — спросил я, — а где заставские собаки?

— Их первым же снарядом разорвало вдребезги, — сказал солдат, — как будто специально по собакам целились.

Вот и думай, что хорошо, а что плохо.

Часам к восьми мы вышли на точку. Симаков шепнул мне, что именно в этом месте начальник заставы оставил его ждать, а сам пошел влево, в сторону границы.

Вот здесь нам бы и пригодились наши собаки.

Свою шашку я оставил в обозе, взял бинокль, проверил пистолет системы конструктора Токарева, Симаков показал, как его нужно заряжать и как стрелять. Тренироваться я не стал, так как в нашем положении шуметь было небезопасно. Пульки у пистолета маленькие и можно попасть в цель с дистанции пятидесяти метров. Наши пистолеты однозарядные, калибр большой, палец в ствол влезает. Всех владельцев неоднократно предупреждают, чтобы пальцы в ствол не совали. Были случаи, когда палец застревал в стволе, как в огромном перстне и тут требовались усилия и знания не доктора, а искусного слесаря, который отрежет кусок ствола, а потом будет делать надрез вдоль и разжимать специальными щипцами, чтобы освободить палец. А потом приходилось покупать новый пистолет, так как это личное оружие офицера, а раз оно личное, то раскошеливайся на покупку хорошего пистолета, который тебе жизнь спасет. Оружейные мастера на этом себе имели постоянный доход к мизерному окладу военного чиновника обер-офицерского звания.