Семейные ценности

Вопросы, вопросы... Вопросы, без ответов.

Едва серенада закончилась, как Чорт перемахнул через подоконник и спрыгнул в сад к приятелю. Они говорили так тихо, что тот, у кого не было на это веских оснований, не услышал бы.

— Ты договорился? — спросил его Чорт шепотом.

— Да.

— Врешь!

— Клянусь! Они будут ждать нас в десять.

— Осталось меньше получаса! Отошли свой оркестр по домам и жди на улице!

А вот тут никаких вопросов. В последнее время я стала замечать, что Чорт глаз не сводит с Сирены Череды, модной в этом сезоне красавицы, и Деймос, наверняка, отряжен к ней. Вот ты и попался, милый братик! Применим к тебе старый добрый шантаж. Папочка будет крайне недоволен, узнав, с какими сомнительными девицами ты водишь компанию. Ты выложишь мне все. Но о Сирене я, все равно, расскажу мамочке. Недопустимо, чтобы наследник дома Чорен был привит на таком дичке, как эта Сирена.

Я дождалась, когда Чорт и Деймос уйдут, обернулась совой и взлетела над городом. Отыскать их не составило труда. Они торопились на свидание и в предвкушении позабыли об осторожности. Я неслышно кружила над ними. Так мы миновали центр и углубились в бедные кварталы. И вдруг на одной из улочек я заметила знакомую троицу. Они куда-то очень спешили. Приятно видеть смущение Чорта, но еще приятнее и полезнее узнать, что замышляет эта троица.

Мои враги бесстрашно шагнули в темный лес, тайными тропинками пробрались к расселине в горе, скрытой густыми зарослями орешника. Герой простеньким заклинанием заставил огромный камень отвалиться в сторону, открыв темный лаз. Они нырнули во мрак, как всегда, не закрыв за собой дверь. Невоспитанные люди! Я серой кошечкой скользнула следом. Из разговора между ними выяснилось, что в конце пути они надеются обнаружить некое тайное и запрещенное сборище. Нет, ей-ей, однажды безрассудство доведет их до гибели! Мне бы никогда не взбрело в голову пойти в катакомбы Острова, поглядеть на тайную встречу, зная, что там, внизу, остался не один десяток безумцев, и кое-кто из них не окончательно мертв.

Мы вышли в просторный зал. Здесь тускло и вечно тлели неживым зеленоватым светом магические светильники, с потолка свисали желтые сосульки сталактитов; с пола, навстречу им, поднимались соляные наросты сталагмитов. Воздух, неподвижный и холодный, казался тяжелым, как намокшее ватное одеяло. Посреди зала высился гладко обтесанный прямоугольный камень, нечто вроде алтаря. На боках его были высечены какие-то мистические знаки. Среди них я разглядела змея, свитого тугими кольцами, и дурное предчувствие завозилось в уголке души, как мышь под полом. Кажется, я знаю, кому назначена встреча.

Они спрятались за выступами капельника, и я тоже притаилась у стены.

Долгое время не раздавалось ни звука, я даже подумала, что наши юные следопыты ошиблись. Но потом из нескольких ходов сразу в зал вышли люди. Все они были в черных плащах и капюшонах. Вошедшие становились вокруг алтаря. Наконец когда появился последний, один из них произнес голосом моего папочки:

— Снимите капюшоны — между нами не может быть тайн!

И подал пример. Зашелестел шелк, открылись лица. Их было тринадцать. Двенадцать мужчин и одна женщина. Химера Моргана сейчас возглавляла Благородный Дом Моргана, пока ее сыновья не станут совершеннолетними. Тринадцать благородных семей собрались на тайный совет в зале с алтарем, посвященном Князю Тьмы. Очень мило. Не будучи сильным в искусстве прорицания, можно предсказать, что нас ждут потрясения и перемены.

— Итак, Чорен, что же ты молчишь?! — спросила Химера.

Решительная женщина.

— Это не так-то легко, дорогая.

— У каждого из нас есть дети, — заметила она.

— Вас не просят пожертвовать ими...

— Это не прихоть. От этого зависит наше благополучие.

— Перестань, Упырь, не упрямься, — это отец Деймоса, господин Марс. Видно, приглядел для сына другую невесту. — У тебя же останутся еще два сына.

— Да разве дело в математике?! — повысил голос папочка.

— Хватит, Чорен. Мы собираемся тут уже в третий раз и все время спорим. Спорим, спорим, спорим, а между тем, нам нужно принять всего одно решение. Вчера мы обсудили другие варианты и увидели, что иного выхода у нас нет. К тому же, хочу напомнить, что твое согласие в этом вопросе формально.

Нет, папочка напрасно говорит, что род Моргана хиреет. У Химеры достанет характера на троих мужчин. Кремень!

— У нас нет прямых доказательств, что это случится, — возразил папочка, и голос его стал сух, как прошлогодняя трава.

— Ты предлагаешь подождать? — ядовито осведомилась Химера.

— Действительно, — вмешался Всеслав Болиголов. Болиголовы всегда отличались мягкостью, даже мягкотелостью, поэтому честолюбивые попытки их семьи узурпировать власть оканчивались провалом — им не хватало духу казнить своих друзей. — Доказательств нет. Сплошь догадки. А если мы ошибаемся?

Ох, зря он это сказал! Папочка и без того колебался, а теперь ему дали повод занять твердую позицию.

— Мы не станем ничего делать без полной уверенности, — и голос его зазвенел, как закаленная сталь, — Иначе — война!

И он запахнулся плащом и исчез.

Очень эффектно.

— Что же, — произнесла ему вслед Химера, — война так война. Хороший садовод вырубает деревья, приносящие дурные плоды.

И повторила маневр папочки.

— Не будем принимать поспешных решений, — вмешался старый Лунь, — война между Благородными Домами принесет много бед. Десятки лет наши семьи были единомышленниками, сохраняли между собой мир и процветали.

— Но Чорены становятся опасны, — возразил ему Болиголов.

Вот они, Болиголовы! С виду просты, а на самом деле, просчитывают все на три шага вперед. Но проклятая мягкость, врожденный порок, ни разу еще не дала довести начатое до конца. Но замыслы! Какие великолепные замыслы!

На него покосились соседи, да и чего было ожидать, если среди них стояли господа Хлыст и Крик, наши родственники, чьи интересы совпадали с интересами дома Чорен.

— Мой мальчик, — с ласковой насмешкой ответил ему Лунь, — мы все опасны. Упырь сказал: 'война'. А почему? Сколькие встанут под его знамена? Одни из страха, другие из выгоды, третьи увидят идею. Но Чоренов вынуждают к войне. Химера же этого жаждет. Другие дома ослабнут, и тем самым освободят дорогу ее сыновьям. Ты молод, и, может быть, поэтому хочешь войны. Молодость живет мечтами, надеется выиграть. Старость тоже живет мечтами: мечтами увидеть правнуков. Поэтому я говорю: подождем!

— Подождем, — вздохнули другие.

Я провела дурную ночь. Липкий кошмар, где я на алтаре совокупляюсь с козлом, а потом его теплая, густая кровь течет мне в горло, пачкает белое платье, преследовал до утра. А когда я просыпалась, то воспоминания уносили меня в пещеру, все к тому же алтарю. Не будь я Чорен, то уже рыдала бы над несправедливостью судьбы. Не думайте, что я раскисла или была оскорблена общим стремлением причинить мне вред. Ну что вы! Я с детства научилась не обращать внимания на подобные мелочи. С пеленок меня учили выживать. А поддержка и доверие — вещи случайные, зависящие от каприза судьбы.

Утром настроение мое не улучшилось. Как обычно, я неторопливо шла на репетицию, и больше смотрела под ноги, чем по сторонам, поэтому не заметила, когда меня окружили фигуры в черных плащах. Оглянулась — бежать некуда. Шанс на спасение упущен. Что же делать? Удары судьбы нужно принимать с достоинством. Я гордо выпрямилась. Окружившие меня почему-то молчали и бездействовали. Как глупо! Нечто похожее случалось на репетициях, когда наших юных актеров сбивала неожиданная реплика. Неужели они предполагали, что я буду умолять испуганным голосом о пощаде?

Между тем, пауза затягивалась веревкой на шее.

И вдруг за их спинами возник Чорт.

— Пиф-паф! — сказал он, и воздух взорвался оглушительным треском шутих.

Я присела и заткнула уши. Проделки брата не новы для меня. А черные плащи испуганно прыснули во все стороны и исчезли из виду раньше, чем последняя искра потухла в воздухе.

— Откуда ты взялся?!

— Отец попросил за тобой присмотреть. Он подумал, что может быть нападение и, как видишь, не ошибся.

— А почему он так подумал?

— Сейчас в Совете с ним многие не согласны, — легко объяснил брат. — Бесик и ты уязвимы. Бесик дома, под присмотром... Я провожу тебя домой после репетиции.

Я не возражала.

Он сидел в зале, и проводил время, по-моему, неплохо. Девчонки, и даже Победа, как ума лишились. В ответ на мое замечание, он только рассмеялся.

— Я ничего не говорю, когда этот невежа, Оберон, лапает тебя у всех на глазах!

— Это понарошку!

— Я тоже понарошку.

— А я знаю, куда ты ходил вчера!

— Вот как!

Я искоса бросила взгляд на Чорта — он улыбался.

— Нас вчера так некстати прервали...

— Хорошая попытка, Мариша, но я тебе больше ничего не скажу.

— Раньше ты был готов это сделать, а у меня даже не было такого козыря на руках!

— Ну, это в прошлом.

— Тебе папочка приказал молчать?

Чорт кивнул.

— А если я расскажу мамочке с папочкой...

— Лицемерка! Не трудись, Мариша. Ты им в любом случае расскажешь, что я встречался с Сиреной.

— Но ты мог попытаться отговорить меня, подкупить...

— Не стану. Отец заранее отпустил мне все грехи.

— А мамочка?

— Убежден, он найдет способ договориться с ней.

Чорт проявил алмазную твердость.

Это нелепое покушение произвело на домашних тягостное впечатление. Они будто сникли, и разбрелись по своим углам, даже Бесик не заглянул ко мне вечером. Я долго слушала, как папочка то встает и меряет шагами библиотеку, то садиться в кресла, но спустя пять минут, опять вскакивает. Это раздражало невыносимо. Я хотела сказать ему, чтобы шел на улицу прогуляться, и встала с места. Вдруг что-то залетело через открытое окно и, звякнув, упало на пол. Я нагнулась и подняла стеклянный пузырек. К нему была привязана записка печатными буквами.

ВЫПЕЙ И БЕГИ!

Лаконично. Анонимно. Таинственно.

Дверь с грохотом сорвалась с петель. В клубах сизого дыма возник Чорт. Он взял себе за правило действовать эффектно, — что и говорить, у него получалось.

— Она здесь! — крикнул брат.

С лестницы доносился топот. Кажется, весь дом бежал сюда.

— Отдай! — он выхватил пузырек из рук и протянул запыхавшемуся папочке, из-за спины которого выглядывала мамочка.

— Тебе не говорили, что невежливо и опасно вот так врываться в чужие комнаты?! — возмутилась я.

Папочка вытащил пробку и понюхал.

— Оборотное зелье. Мариша, кто его тебе дал?

— Не знаю, я не видела. Его закинули через окно, — честно призналась я.

Папочка не поверил и нетерпеливо тряхнул головой, даже не дослушав.

— Я видел какого-то мальчишку, — услужливо сказал Чорт. — Он убегал от дома в сад.

Я удивленно взглянула на брата. Правда? Объявился тайный поклонник, который вот таким оригинальным способом хочет выкрасть меня?

— Вот как! — протянул папочка. — Мариша, я же просил тебя не заводить друзей, от них одни неприятности, а ты все, как ребенок!

Я не сочла нужным отвечать на эти нелепые обвинения и просто повернулась к нему спиной.

— Мариша, своей родительской властью я запрещаю тебе покидать комнату.

И он сотворил заклинание. Очень мило! Впрочем, я никуда не собиралась сегодня.

— Чорт, прибери за собой, — велел папочка.

— Милая, я велю принести торт со взбитыми сливками, — сказала мамочка на прощанье. — За ужином ты его не попробовала, а сегодня он особенно удался.

— Спасибо, мамочка!

Чорт, на этот раз без фокусов, взмахнув палочкой, поставил дверь на место и осторожно закрыл ее за собой. Уходя, он оглянулся, и глаза его были загадочны.

Оставшись одна, я вынула припрятанную записку и перечитала еще раз. Эта записка и пузырек еще сильнее запутали дело. Предположим, Чорт не обманул и на самом деле видел убегающего мальчишку. Но... какой мальчишка может интересоваться мной так серьезно, что подкинет оборотное зелье? Просто так его не добудешь. Ученикам это не под силу: для изготовления требуется не элементарное волшебство, а решение на третьем уровне. Значит, кто-то из взрослых дал его мальчишке. Кто? Зачем? Чего он хотел? Спасти или погубить?..

Я не сомневалась, что этого инкогнито нужно искать среди недалеких знакомых. Например, господин Лазарь. Нет, он не смог бы. Он преподает курс волшебства малышам. И способности его посредственны. Чорт как-то обмолвился, что господин Лазарь завалил экзамен на третий уровень. Или, как вариант, молодой Деймос, за которым стоит его семья. У них-то средств и способностей предостаточно. Чорт. Нет. Зелье не сильная его сторона. Хотя... было бы желание. Мамочка не в счет. Папочка. Да. Он может...

Я перебирала варианты еще час, а затем утомленная бесполезным трудом, упала в кресло. Приблизительно человек двадцать из моего круга знакомств смогли бы приготовить зелье, и каждый имел интерес. Я постигла всю глубину беспомощности. Большой кусок торта не принес облегчения. Тогда я вспомнила о втором рецепте мамочки и легла спать.

Никогда еще праздник Летнего Солнцестояния не собирал такого количества народа. От двери к двери кочевали жуткие слухи, и заинтригованные волшебники хотели лично присутствовать при историческом событии. Великий зал Ратуши, в котором играли пьесу, переполнился, едва открыли двери. Господа распорядители праздника спешно раздвинули стены зала. Но все равно набилось столько народа, что палочкой не взмахнешь. И сторонники, и враги Князя Тьмы с нетерпением ожидали дальнейших событий и ради этого были готовы вытерпеть даже любительский спектакль. Мы, актеры, загримированные и одетые в греческие туники, подсматривали из-за тяжелого бархатного занавеса в зал.

— Сколько народу-у! — протянул Лев. — Ой, мамочки, я все слова перезабуду!

Э-э, нет, милый мой, я все на совесть делаю. Слова этой пьесы ты будешь помнить, даже если собственное имя выветрится из твоей головы!

— Перед выступлением все волнуются, — подбодрила его Победа, — пройдет, когда выйдешь на сцену.

— И-и-и-и! — выдавил он, скорчив плаксивую физиономию. — Нет, я точно собьюсь!

— Сбивайся сколько угодно, никто и не заметит, — сказала я. — Они все другое обсуждают.

Трое моих врагов переглянулись между собой. Повисла напряженная пауза.

— Да, — повторила Победа, — зрителей, и в правду, очень много. Я и предположить не могла...

— Да, — произнесла я, и подумала, что впервые за все время мы согласны между собой. Плохой знак. — Надо было роль повторить.

— Мы провалимся, мы точно провалимся, — стискивая руки, запричитал Лев.

Гера впал в задумчивое оцепенение, приняв мужественную позу — он страдал иной разновидностью паники. Я и Победа переглянулись и быстро отвели глаза. У нее такое выражение лица, словно ей меня жаль против воли и неловко от этого.

Мы отыграли пьесу лучше, чем ожидалось. Страх Льва, и правда, на сцене прошел. Гера стряхнул оцепенение. Другие актеры тоже не подвели, и слов никто не забыл. Публика оказалась благодарной, под бурные овации нас забросали цветами и дважды вызывали на поклон. Чорт церемонно вручил мне огромный букет и шепнул, что папочке очень понравилось. Я почувствовала, что краснею от неожиданной похвалы.