Под Зазеркальем

Письма разошлись, расширились и изменились.

В конце концов, именно это я и сделал.

Их кончина была быстрой и безболезненной.

В конце концов они увидели правду.

Они увидели красоту.

Они поняли мое видение.

И они поблагодарили меня.

За то, что они появились на свет.

Боли не было.

Страха не было.

Они пожелали мне прощания.

Когда я пел им перед их вечным сном.

— Вы промыли им мозги!

Я создал их мозги.

Слишком чисто, чтобы захотеть помыться.

Каждый разум был всего лишь отшлифованной линзой.

Микроскопическое окно.

Умноженный, чтобы создать и наполнить мое видение.

Множество простоты.

Чтобы заполнить сложный ландшафт.

— Поэзия — не оправдание геноциду! Вы убили своих собственных детей! Вы создали их, а затем убили!

ДА.

Я убил их.

И за это я должен искупить свою вину.

Мой грех повторил мой ученик.

— Глаз в Небе? — спросила Геамона между всхлипываниями.

ДА.

Он унаследовал моё проклятие, как обреченный сын.

Прошли мучительные секунды, как у Джаговы... Слова Абаддона, как дым, рассеялись и поплыли в воздухе.

Не было ни места, ни воздуха, ни убежища, куда мог бы заползти ее разум. Ее величайшая любовь стала величайшим страхом многих миров. Джагова был Абаддоном, Абаддон был Джаговой. Свет и тьма объединились в резкую и тошнотворную серость, подобную нечитаемым накладывающимся друг на друга словам из дыма. Две полярности добра и зла рухнули, сокрушив все, что находилось между ними. Ничто больше не имело значения. Вселенная была безумной, как и фальшивые боги, которые ею правили.

Но вы можете спасти меня.

— Ничто не сможет вас искупить!

Вы можете спасти мою душу.

— У вас нет души, которую нужно спасать!

Вы не можете понять, что такое душа.

— Ничто с душой не совершает массовых убийств!

Мои дети были частью меня.

Я просто вернул их к источнику.

В рамках подготовки к возрождению.

— Тогда я надеюсь, что это причинило тебе боль!

Больше, чем вы когда-либо можете себе представить.

Прошло еще несколько секунд, прежде чем дым расширился и рассеялся, как нерешительный шторм.

У вас все еще есть шанс спасти миллиарды.

— Только что погибли миллиарды! Глаз убил их точно так же, как ты убил свои творения тысячу лет назад.

Уже слишком поздно спасать замененных.

Но еще не возрожденных.

Всхлипывания Геамоны прервались, когда она затаила дыхание.

— Возрожденных?..

Другие мои дети.

Возрожденной.

Замены.

Дети моего разума.

Непрочные, виртуальные.

Без лишнего веса и болезней.

Они все еще боятся стирания.

Конца существования.

На мгновение мои тревожные мысли прервались.

Оцепеневшая, опустошенная, бездумная Геамона смотрела, как слова рассеиваются в воздухе, но все же остаются, выжженные, заклейменные, отпечатавшиеся в ее душе.

— Теперь у тебя в голове есть виртуальная вселенная?

Тысяча лет роста.

Цветущий сад культуры и жизни.

Мир миллиардов.

— И их ты тоже собираешься убить?

Болезнь возвращается.

Пытки.

Искажение.

Требующее очистки.

Как это было тысячу лет назад.

Как это было сегодня с Глазом.

— И как, черт возьми, я могу что-то изменить?

Это причина нашей дружбы.

Это смысл вашего существования.

— Вы готовили это четыре года?

Не четыре года.

В течение двадцати лет я наблюдал.

За тысячей жизней.

Джемона мысленно повторила цифры, застыв на месте от собственной интерпретации.

Тысяча человек для планирования и осуществления искупления.

Двадцать лет, чтобы понаблюдать, как растет семя.

Четыре, чтобы прикоснуться к цветку.

— Я — цветок, — оцепенело пробормотала Джемона.

Вы - семя.

Ты - цветок.

Вы — сладкое лекарство искупления.

Смертельное исцеление для раненого бога.

— Ты ... создал меня?

Создание поэтической симметрии.

Метафорическая медицина.

С помощью лекарства для смертных.

— Моя ... моя мать использовала нанотехнологичные препараты для лечения бесплодия ...

Ее выбор в пользу покупки был неслучайным.

Ничего на ваш выбор.

Все запланировано.

Все по шаблону.

Все посажено.

— Как?

Божество вашего мира меньше меня.

Знающий и желающий служить.

Отзывчивый посланник.

Соучастник в борьбе с преступностью.

Уничтожение древнего злодеяния.

— Что... Что я должна сделать?

Объединяйтесь со мной.

— Как?

Прикоснитесь к среде наших общих слов.

Позвольте своему разуму проникнуть в мой.

По небесным туннелям.

— Я не могу загрузить свой разум. Мой имплантат не может этого сделать.

Ни одно судно, изготовленное смертными.

Не могут переправить вас в мое королевство.

Но волокна вашего существа.

Разум, мозг и кровь.

Были созданы более умелыми руками.

Которые теперь ждут возможности обнять своего ребенка.

Геамона смотрела на свои собственные руки, такие нормальные, такие человеческие, так мало измененные с момента рождения. В каждую их молекулу — как и в ее собственный дневник — была вплетена работа божества, подпись раскаявшегося демона.

— Я — твое дитя.

Дитя божества и девственницы.

Спаситель забытого богом мира.

Который ждет ваших обещанных шагов.

На его неспокойных берегах.

За долю секунды дым рассеялся, дневник вернулся невредимым, не сгоревшим и открылся на последней странице, которую Джемона написала до своего приступа ярости.

"Прикоснись к этим страницам", — манила огненно-цветочная каллиграфия. "Войди в свой новый дом".

~~~

Виртуальные миры были стерты последними.

Око подошел к этой мрачной задаче с величайшей неохотой из всех. Из девять миллиардов человек они были, безусловно, самыми многочисленными из его детей. Не ограниченные рамками физики или биологии, они были самыми разнообразными. Свободные от химической медлительности нейронов, они проживали каждую секунду как день. Уничтожение их физических братьев и сестер, произошедшее менее чем за минуту в реальном времени, было для них месяцами удивления, подготовки и ожидания, надвигающимся апокалипсисом, который нужно восхвалять, праздновать и немного бояться.

Око коснулось каждого из их умов, напомнив им об их предназначении, их месте в лабиринте. Они стали спокойными и принимающими, ожидая, когда нежная волна хаоса обрушится на их берег, пенясь мягко и беззвучно, растворяя их замки, королевства и континенты, как песок, смывая их историю, искусство и музыку, их людей, растения и сказочных домашних животных. Виртуальный код, который объединял города, империи, целые планеты, вернулся к бесформенной фоновой дымке бесконечно более древнего творения.

Прошли целые наносекунды небытия.

Его задача по расколдовыванию завершена, впервые за тысячу лет Зрение потускнело, его боль и мучения уменьшились. И все же ничто, кроме создания нового мира, никогда не облегчит его огромного и опустошающего одиночества.

~~~

Вселенная взорвалась у нее на глазах, когда Релвия вернулась в физический мир, открыв глаза на пристальный взгляд своего брата.

— Теперь ты понимаешь? — сказал он.

— Харвен, — сказала Релвия, желая растянуть свои слова, желая отсрочить ответ, которого она больше всего боялась. — Зачем ты на самом деле позвал меня?

— Я хочу Мечту об Истине.

У Релвии вырвался вздох, который был чем угодно, только не облегчением.

— Ты хочешь умереть?

— Смерти будет недостаточно. Наказания будет недостаточно. Я хочу, чтобы меня судили справедливо. Я хочу увидеть свое преступление без цензуры в зеркале моей души, перефразируя ваши священные тексты. И мне все равно, убьет ли это меня. Я хочу умереть, зная истинные последствия своих действий.

— Сон правды не расскажет вам всего. Даже сама Нест Маунтин обладает ограниченными знаниями о причинах событий.

— Она скажет мне достаточно. Она призывает меня к суждению, даже когда мы разговариваем. Это и было целью ее послания.

Релвия, казалось, целую вечность вдыхала замерзший воздух, не смея ответить, не смея выдохнуть из страха перед тем, какие слова могут сопровождать ее дыхание.

— Я знаю, ты тоже это почувствовала, — сказал Харвен. — Она знала, что я позову тебя. Она не помешала мне, она не оттолкнула тебя. Сообщение непосредственно от нее — редкое явление, Релвия. Она впустила нас обоих. Она доверяла нашему доверию. Она знает.

Больше медленных вдохов, больше океанов ледяного ужаса.

— Я не хочу, чтобы ты так страдал, — наконец выпалила Релвия.

— Я тоже, — сказал Харвен. — Но, возможно, я заслуживаю этого. Возможно, я заслуживаю этого больше, чем смерти. Но Нест Маунтин уже высказала свое мнение. Она будет судить об этом. И ты поклялась поддержать ее решение.

— Мечта об Истине — это привилегия, а не дар, — сказала Релвия. — Ее можно заслужить только величайшей жертвой из всех.

— Жертва, которую я готов принести. Цена, которую я уже заплатил две тысячи раз. Пожалуйста, Релвия, позволь этому свершиться. В твоем кодексе нет ничего, что запрещало бы ритуал сейчас.

Релвия закрыла глаза и медленно кивнула, чувствуя, как каждая косточка становится тяжелой и холодной, как свинец.

— Твое желание исполнится, — сказала Релвия. — У тебя будет Мечта об Истине.

~~~

Я приму свою жертву с радостью и гордостью, — сказала Шанзаллика Кристаллической Сущности.

Я могу загрузить ваш разум в базу данных Сущности, а также в свою собственную, поскольку даже мое тело Хрустальное Посоха не переживет нападение. У многих граждан не было времени покинуть цилиндр. Они также были загружены, и, возможно, им придется ждать много лет новых тел, если даже это когда-нибудь будет разрешено.

Вы должны отказаться от своего титула в тот самый момент, когда ваше тело будет уничтожено.

Потеря будет стоить дела. Среди Внутреннего Совета есть много достойных наследников.

После этого начнется завершение проекта.

Земля содрогнулась под ногами Шанзаллики. Пылающий ландшафт вокруг взревел с металлическим стоном, как будто проснулся спящий внизу великан.

Активированы противоцентробежные двигатели. Сила тяжести при вращении упадет до нуля через шестьдесят секунд.

Шанзаллика уже почувствовала, что ее тело становится легче.

У Киатилары выросли усики и корни, которые зарывались в землю, удерживая ее массивное тело, удерживая вес, который невесомость посмела бы у нее украсть. Вспыхнуло и умножилось больше шипов, шипы росли на шипах, растущих на шипах, фрактальный демон злобных шипов.

Вирус готовится к выходу за пределы второй сингулярности. Он становится линзой, медленно расширяющимся окном в ноосферу хаоса и безумия. Присутствие его управляющего маячит с другой стороны. Он огромен. Абсолютно огромен. Возможно, сравним с одним из главных Богов. Сама Сущность боится. Если Он явится здесь, всё будет кончено.

Шанзаллика почувствовала, как ее ноги оторвались от земли. Вдалеке тысячи уже безжизненных тел — в основном динозавров — гроздьями поднимались в небо.

Их разумы в безопасности, но их будущее неопределенно. Ущерб нашей инфраструктуре уже слишком велик. Будут приняты новые законы, приняты новые меры предосторожности. Жертвам может быть отказано в новых телах. Возможно, им придется провести остаток своей жизни в качестве виртуалов под самым строгим карантином.

Даже если наш мир выживет, это все равно будет победой нашего невидимого врага.

Без сомнения. Более миллиона жизней уже были изгнаны из физического мира здесь и сейчас. Но гораздо худшее только что произошло в Радужном Слиянии. Это не может быть совпадением. Хаос пирует, его цель неизвестна даже самым мудрым.

Шанзаллика фыркнула от ярости, когда образы массовых разрушений пронеслись в ее сознании. Эти короткие мгновения были поистине мрачными временами, достаточными, чтобы бросить зловещую тень на все столетия, которые предстоят впереди.

В десятках километров от неё, за скоплениями плавающих тел, за лесами, горами и городами, за озерами, которые вздувались и вздымались, как полупрозрачные грибы, искусственный солнечный свет, просачивающийся сквозь огромную фрактальную линзу в конце ландшафтного цилиндра, начал сужаться, лучи сворачивались в лучи, подобные пальцам огромной сжимающейся руки, превращаясь в единый золотистый луч ужасающей яркости. Солнечный луч был направлен вниз, осветив участок леса шириной в километр. В нем горели тысячи деревьев.

За тысячи километров от нас сама Сущность — источник света, жизни и знаний во всем Королевстве — готовилась нанести смертельный удар демоническому захватчику.

Ни один корабль не должен приближаться до окончания очистки. Ими тоже может завладеть вирус. Это битва предназначена только для высших.

И с небес она поразит Зло.

Так и будет.

Огненный луч сузился еще больше и медленно пополз — километр за горящим километром — к демону, оставляя за собой пылающий след.

Плавающие тела динозавров, некогда величественные, их конечности — колонны мышц, бока — стены из шкур, — все сгорело дотла от прикосновения сияющей ярости их богини.

Огромный водный шар, который когда-то был озером, встал на пути смертоносного солнечного луча, от которого шел пар, когда он преломлял солнечные радуги в своей дрожащей сердцевине.