Гаррус пожал плечами и с комфортом облокотился о высокую стойку.
— Надоело.
— А как же твоя борьба со злом и идеалы о высшей справедливости? — ехидно спросил кроган, одним движением сметая осколки стакана со стойки на пол.
— А кто сказал, что я себе изменил? — ехидно спросил Гаррус, подвинул высокий стул, жестом предлагая мне на него садиться.
Я отказываться от приглашения не стала, и с комфортом устроилась. Роль спинки прекрасно исполнил сам Гаррус, а Найлус подошел ближе и прислонился спиной к стойке между мной и кроганом. Грест маневры вполне оценил. Прищурился, пристально всматриваясь в невозмутимое лицо откровенно веселящегося Найлуса, а потом, узнав, удивленно моргнул.
— Интересная у тебя компания. Не познакомишь?
— Полагаю, Найлуса ты узнал.
Кроган кивнул.
— Спектр Совета. Найлус Крайк. Да. Знаю. Личность известная. Говорили, ты помер.
Найлус дернул мандибулами и иронично согласился:
— Помер.
Вот только в эмоциях не было ни тени иронии. Как и в зеленых глазах. Грест заметил, удивленно качнул тяжелой головой, но продолжать болезненную тему не стал.
— Представь вашу прекрасную спутницу. Третий раз встречаемся, я столько о себе приятного услышал, аж дух захватывает, и даже не знаю от кого.
Гаррус усмехнулся, положил руку мне на плечо.
— Имрир Шепард.
Я улыбнулась. Мужик-то оказался не злопамятным и с юмором.
— Прямо-таки дух захватывало?
Кроган широко улыбнулся, что для неподготовленного зрителя выглядело весьма... угрожающе.
— Еще никто из вашего рода так меня не впечатлял.
— Не злишься?
В ответ — раскатистый веселый смех.
— В этой дыре с тоски сдохнуть можно. Местные отморозки храбры только толпой, а как встретишь одного-двух, так ссут в штаны, стоит только на них рыкнуть. — презрительно фыркнул кроган.
— О как! Адреналинчика не хватает? Или что там у вас его роль исполняет.
Грест хмыкнул.
— Ты такая же, как и Вакариан. Без тормозов. — глянул на веселящегося турианца. — А ты не скалься, хитиновая рожа. Как ты пропал, совсем скучно стало. Нет того щекочущего нервы чувства, когда ждешь внезапный выстрел от самого меткого отморозка СБЦ. Твои коллеги криворукие и косоглазые, как слепой варрен.
— Ты преувеличиваешь. — фыркнул снайпер.
— Ха! Только ты мог всадить пулю в башку, стоило только ей мелькнуть. Из пистолета навскидку. Паллин зря тебя отпустил. А ты — ходи осторожно. На тебя много у кого нож припрятан.
Гаррус беспечно пожал плечами.
— А он теперь один и не ходит. — усмехнулась я.
Кроган заржал.
— Я вижу. Нашел себе клан по духу.
Гаррус смутился, а мы все трое рассмеялись. Прямолинейный Грест говорил то, что думал. Кроганам не свойственно плести кружева слов и лжи. Они прямы и честны. Вот и сказал он то, что увидел. Маленький, крепко сплоченный... клан. Я обдумала эту идею, и она не вызывала отторжения. Ни у кого из нас.
— О, я вижу это новость только для Вакариана.
Тактичный, как и все кроганы. Гаррус заморгал, удивленно глядя на наши благостные рожи, потом — склонил голову на бок, подумал и просто кивнул.
— СБЦ теперь тебя не защищает, не забывай. — добавил Грест. — А ты нажил себе много врагов.
— У нас у всех много врагов. — дипломатично возразил Найлус.
— Но ты — Спектр! Мало дураков трогать оперов Спецкорпуса. Потом проблем не оберешься и проживешь недолго.
— Найлус — не единственный Спектр в нашем маленьком, но чрезвычайно мстительном и злопамятном клане. — мурлыкнула я. — Это Гаррус у нас добрый.
Турианец поперхнулся воздухом.
— Я? Добрый?
Найлус заржал. Я улыбнулась.
— Да ты само Добро во плоти!
Кроган хмыкнул.
— А кто же тогда у вас само Зло?
— А вот за нашим персональным Злом нам еще предстоит слетать. — Я улыбнулась. Найлус окаменел, судорожно стиснув пальцами край стойки. — Уроки берет у его вселенского воплощения. Квалификацию повышает... И увлекся. С кем не бывает? Он у нас натура азартная и авантюрная, совсем о себе забыл, не бережется, здоровье надрывает... — я вздохнула. — Вот и придется слетать и вернуть его в дружную семью. А то же заучится и пропадет по чем зря... в отрыве от реальности.
Круглые от изумления глаза крогана — это поразительное зрелище. Самое занятное, что он так и не понял, о ком идет речь. Но впечатлился. Заранее.
— Вот оно как... — короткое покачивание тяжелой головы. — Успехов в... возвращении вашего Зла.
Найлус прикрыл глаза и кивнул.
— Я слышал, вы пересеклись с Рексом Урднотом.
— Есть такое. — я улыбнулась.
— Его уже давно никто не видел. — с намеком заметил кроган.
— Ну... не знаю, не знаю... Когда я его видела, он со счастливой рожей копался в арсенале.
Грест удивленно склонил голову.
— В каком арсенале?
— В корабельном.
— На каком корабле?
— На моем.
Кроган удивленно заморгал.
— А что Рекс делает на твоем корабле?
Я глянула на экран инструментрона.
— Судя по времени, он сейчас должен с азартом потрошить посылку из арсеналов Спецкорпуса. Как раз должны были доставить. А тебе какой интерес?
— Урднот Грест. — с усмешкой представился кроган.
Надо же!
— О как! Интересуешься, где носит твоего вождя?
— Уже знаешь?
— Конечно. — я пожала плечами. — Как ему надоест таскаться с нами и собирать на свою задницу все проблемы галактики, мы его любезно подкинем на Тучанку.
— Все проблемы галактики ему никогда не надоест собирать. — резонно ответил Грест, прекрасно знающий своего вождя.
Мы рассмеялись.
— Ладно, мы пойдем отсюда. А то как-то не слишком хорошо бухать в баре, предыдущего владельца которого ты пристрелил.
Грест усмехнулся.
— Так это ты была?
— Я ж обещала. — я развела руками. — Бывай, красавчик!
На этой жизнерадостной ноте мы попрощались и поползли к выходу. Уже практически у самой двери я остро ощутила чужой тяжелый интерес. Чуть заметно споткнувшись, я повисла на руке Гарруса и повернулась, чуть припадая на ногу, быстро вычленяя из толпы источник. Высокий мощный турианец в броне с эмблемой СБЦ. А морда-то знакомая... и татуировки, как у Гарруса...
Понимание пришло мгновенно. Твою же мать! Вакариан старший...
Дверь сомкнулась, отрезая нас от бара.
— Рир, что случилось?
Меня осторожно утвердили на ногах.
— Гаррус... или мне показалось, или я видела твоего отца. — парень вздрогнул. — И он целеустремленно шел за нами.
Мгновение ступора и неуверенный ответ:
— Рир... я не готов сейчас к разговору с отцом...
Найлус удивленно моргнул. Таким потерянным и растерянным мы никогда Гарруса не видели! Видать и правда с папашей у него не все безоблачно.
— В таком случае, нам лучше поторопиться.
Когда Киррус Вакариан вышел из бара, в слабо освещенном коридоре уже никого не было. Тяжело вздохнув, мужчина покачал головой и устало провел рукой по гребню. Сын опять исчез в неизвестном направлении.
Но в этот раз у него появилась зацепка. Те двое. Турианца он узнал. Найлус Крайк. Спектр Совета. Ученик Сарена Артериуса. И неизвестная женщина-человек.
— Во что ты ввязался, сын...
Тихий низкий голос бессильно растворился в тишине.
Глава 26: Добрый напутственный пинок под зад
После поспешного бегства из "Логова Коры" мы ввалились в какой-то небольшой клуб на другом лепестке Цитадели. Что это было за заведение — никто из нас не знал. Что радовало, нас тоже никто не знал и не приставал. Смотрели, правда, настороженно и с опаской, пока мы не поняли в чем дело: открыто носимое оружие далеко не гражданских модификаций и короткий турианский меч на бедре Найлуса. Но хоть трогать не стали, здраво рассудив, что на Цитадели очень много постов СБЦ, и раз нас еще не замели, значит, на ношение этого оружия право мы имеем. А потом и вовсе забыли, когда поняли, что буянить мы не будем.
Чуть не состоявшаяся встреча с отцом ощутимо выбила Гарруса из колеи. Парень сидел подавленный и расстроенный, бездумно глядя в свой стакан. Найлус тактично молчал. А я... сперва не лезла ему в душу. Думала, сам отойдет. Но нет... Гаррус медленно и уверенно скатывался в меланхолию, не пойми отчего себя накручивая.
— Гаррус. — я тряхнула его за плечо, возвращая в мир реальный.
Он удивленно заморгал, непонимающе глядя на меня яркими голубыми глазами. Сейчас, в гражданской одежде, без брони и оружия, он и правда воспринимался обычным хулиганистым парнем с кучей проблем, которые он мастерски прятал от окружающих за невозмутимостью, легкой язвительностью и необидными подколками. Вот только сейчас его внутренняя броня ощутимо треснула, обнажая душу глубоко одинокого разумного с кучей проблем и комплексов. Он еще не свыкся с мыслью, что теперь он не один. Что есть те, кто его поддержит при любых обстоятельствах и не смотря ни на что.
— Что-то случилось? — осторожный вопрос, сказанный совершенно несчастным голосом.
— Ты мне скажи, отчего сам не свой.
— А... — он отмахнулся. — Все нормально.
Я перехватила его руку.
— Это НЕ нормально!
Гаррус моргнул, растерянно глядя мне в глаза. Перевел взгляд на Найлуса, но, встретив пристальный тяжелый взгляд, поник.
— Ты же знаешь, мы тебя поддержим в любом случае. — спокойно припечатал Найлус. — Свою жизнь в бою ты нам доверяешь, а проблемы — нет?
— Это...
— То же самое! Доверие — есть доверие!
Гаррус растерянно смотрел на свою кисть, которую я держала в руках, не зная, что и делать. Вот как он мог, прослужив в следственном отделе СБЦ хрен знает сколько лет, сохранить такую стеснительность и неуверенность в себе? Он меня порой просто поражает! Не спорю, многогранность личности — это здорово, но меру же знать надо! Гаррус на поле боя и Гаррус, сидящий сейчас рядом со мной, две совершенно разные личности.
На некоторое время он вновь выпал из реальности, обдумывая наши слова и... собираясь с мыслями. Мы ничего не говорили. Найлус просто молчал, а я держала Гарруса за руку. Наконец, он созрел на разговор.
— Ты знаешь об... особенностях нашего общества, Рир? — глухо начал он разговор с вопроса.
— Знаю.
Короткий кивок, и дальше тем же глухим голосом:
— Я — младший в семье. И никогда не был... достаточно... дисциплинирован. Из-за чего у меня были проблемы не только с отцом, но и с непосредственным начальством. В учебке, в СБЦ. У нашего народа такое пренебрежение не приветствуется. Его не понимают. Я — плохой турианец.
Это Гаррус-то плохой? С какой стороны? Более верного и честного разумного я в жизни не видела! А его авантюризм, расчетливая рискованность, азартность, храбрость на грани с потерей инстинкта самосохранения, и тяга к приключениям вкупе со стеснительностью и в чем-то робостью лишь добавляют обаятельности.
Найлус, у которого с субординацией и дисциплиной было куда веселее, чем у Гарруса, только фыркнул. Я поморщилась.
— А ты вообще молчи, отрада дисциплины, игнорирующая приказы!
Гаррус удивленно заморгал, глядя на ухмыляющегося сородича.
— Да-да, у нашего Найлуса не то что с дисциплиной проблемы... он и приказы непосредственного начальства частенько игнорировал, если считал, что они... не совсем правильные.
— Было такое. — благостно согласился Найлус. — А потом я попал на глаза Сарену, и он выдвинул меня в кандидаты в СПЕКТР.
Гаррус вздрогнул.
— Меня тоже... выдвинули. Но отец воспротивился. Он считал, что я со временем буду считать себя выше других. Выше закона. — в голосе проскользнула легкая ирония. — Он часто приводил твоего наставника, Сарена, как пример Спектра и его методов. Не слишком законных... или вообще незаконных.
— Это ты-то станешь выше закона? — скептически осмотрел смутившегося Гарруса Найлус. — С твоей тягой к справедливости? Твой отец тебя совершенно не знает, если так считает. Вся теневая Цитадель это знает, а твой отец — нет.
Гаррус пожал плечами.
— Мы часто ругались на этой почве. В последний раз мы... наговорили много... лишнего. — Гаррус потер свободной рукой лицо, расстроенно глядя на нас. — Того, что говорить не следовало.
— И давно это было? — осторожно спросила я.
Гаррус вздрогнул всем телом, но признался глухим надтреснутым голосом.
— Три года назад.
Твою же мать! Три года! Он три года избегал отца, работая с ним в одной структуре! Теперь понятно, откуда такой страх и неуверенность, щедро приправленные болью и виной. Да он так сам себя дожрет когда-нибудь! Особенно, если отец внезапно погибнет.
На какое-то очень короткое время у меня проклюнулось сочувствие к старшему Вакариану. Я же видела его взгляд. Он определенно хотел отловить Гарруса и поговорить. Закрыть разверзшуюся между ними пропасть непонимания. Он же искренне переживает за сына. Просто и без затей боится за его жизнь! И правильно боится. Есть причины. Старший Вакариан прекрасно знает, насколько Гаррус прославился в среде местных отморозков и какие на него устраивают облавы! Да вся СБЦ и Цитадель это знает!
Вот только... если он хоть чуть похож на сына, то скажет он не то что хочет всем сердцем, а то, что должен. И все его начинания закончатся очередным конфликтом. Как бы не последним. И Гаррус это прекрасно понимает. Может, оттого и избегает отца? Чтобы оттянуть этот разговор и неизбежный окончательный разрыв?
— И с тех пор вы не общаетесь? — тихо спросила я, ловя его взгляд.
— Нет.
А в ярких голубых глазах — тоска и боль. Гаррус искренне любит свою семью, но держится от нее на расстоянии. Не рискует даже приблизиться. Знает, что его не поймут, и даже не пытается объясниться, чтобы не испортить отношения еще больше и не разочаровывать близких. У меня просто нет слов! Совершенно одинокий парень при живой и любящей его семье! А его любят, насколько я помню, хоть и не воспринимают всерьез. Мда...
Найлус сидел задумчивый и пасмурный. Тоже оценил всю глубину задницы, в которой обитает Вакариан? Видать, оценил! Да еще и почувствовал! Не может не чувствовать, даже если захочет. Не умеет еще отгораживаться. Эмпатия — это иногда истинное зло. А Гарруса трясет так, что от бури эмоций корежит ментал, хоть на лице — привычная маска невозмутимости и спокойствия.
Что удивительного в том, что он так быстро и крепко привязался к нам? Мы его приняли таким, какой он есть, со всеми его достоинствами и недостатками. Без масок и притворства, ни сказав ни единого слова порицания, не пытаясь заставить подстраиваться под нас и ломать свою личность. Гаррус — умный и наблюдательный, и для отличного следователя не представило сложности понять, как именно к нему относятся. А поняв, он не смог не принять то, что ему предложили. Просто так, ничего не требуя взамен. Не смог отказаться от того, чего так желал. Мы стали его семьей, пусть и неосознанно, на уровне инстинкта. Разумный не может быть полностью одинок без вреда для рассудка. Тем более, одинок в толпе. Должен быть внутренний круг. Пусть — узкий, но он обязан быть! А его у Гарруса не было, и парень медленно варился в своих проблемах, постепенно обрастая внешней броней невозмутимости, непрошибаемого спокойствия и ироничной язвительности.
