Впрочем, разговор с ним я отложил напоследок, а сначала решил все формальности с привезенными Кристофером Хадсоном в Россию мастерами. Сначала переговорил с ювелирами, но к моему разочарованию лишь один из них был настоящим мастером, имевшим честь состоять в Worshipful Company of Goldsmiths, остальные же трое были лишь учениками, пусть и довольно талантливыми, так что посмотрев на их работы, я решил, что повода для лишения Кристофера заслуженного вознаграждения у меня нет.
Разговор с мастером, которого Хадсон сманил с бумажной мельницы Шпильмана, затянулся на пару часов. Пожилой англичанин торговался упорно, так что в итоге он таки выбил себе поистине сказочные условия контракта: моя компания за свой счёт обеспечивала постройку всех зданий и сооружений, как и изготовление механизмов. Впрочем, это нам только на пользу: получим опыт по производству всего необходимого оборудования для производства бумаги.
Так же договорились, что кроме содержания оборудования в рабочем состоянии мы обеспечиваем ещё и поставки всего необходимого сырья и соответственно получаем за это часть выпущенной продукции, а за соответствующие комиссионное вознаграждение помогаем с реализацией остальной бумаги. Это мне только на пользу, лучшую бумагу, коли таковая будет, я смогу сбыть в Европу, а иную продам казне. И само собой важнейший момент в том, что качество бумаги напрямую будет влиять на доходы предприятия английского мастера, подтолкнет его к совершенствованию процесса, а уж в этом мы ему поможем, не без пользы для себя.
...
— Кристофер Хадсон рекомендовал мне вас как опытного моряка, — сказал я, — Само собой, вам предстоит многому научиться, в частности освоиться с парусным вооружением наших судов, а также узнать некоторые тонкости плавания в здешних водах.
— Я готов приступить в любое время, — ответил Дрейк, — Однако хотел бы узнать некоторые подробности о моей будущей работе на вас.
— Русский Государь поручил мне создание Северного Сторожевого флота. Кроме него будет ещё и торговый, принадлежащий Русско-Английской Торговой компании, — сказал я, — Так что всё зависит от того, какую службу вы выберете.
— Непростой вопрос. Мне необходимо ответить на него сейчас? — ответил Дрейк, — Или я могу сделать cвой выбор позднее?
— Я не вижу смысла вас торопить с этим, но кое-что нужно освоить, какой бы выбор вы не сделали, — сказал я, — С завтрашнего дня вы поступаете в распоряжение Челмата Тораева. То чему он вас научит, пригодится как для торгового моряка, так и для военного.
На деле, что бы ни выбрал Дрейк, а служить ему всё одно под моим началом. Возможность огранить этот "алмаз" я не упущу: в известной мне истории, он показал себя как опытный капитан и адмирал, так что есть смысл использовать таланты на пользу России.
...
Плотина на речке Чёрной, как ее прозвали мужики, меня вполне удовлетворила. Хоть и не велика, но построена добротно, уровень воды в пруду обещает быть добрым — хватит как минимум на дюжину лесопилок и столько же токарных станков для обработки корабельных блоков. А во время паводка и дутье для пары вагранок серьёзной производительности вполне выйдет обеспечить: лить якоря и фальшкили для крупных судов выгоднее на месте, нежели везти их из Выксы. Впрочем, якоря можно и на продажу делать массово. Цены в Англии на них уж очень хороши: двадцать два шиллинга за английский центнер, то есть семь шиллингов и десять пенсов за пуд. Это совсем чуть-чуть дешевле, чем я продаю стальной прокат, а вот якоря весом более десяти центнеров стоят уже в полтора раза дороже.
Само собой сначала придётся показать англичанам товар лицом, но за этим дело не станет. Пока же нужно разметить место под постройку вагранок и литейку, а потом осмотреть заготовленный в марте лес. В прошлом году у местного населения сухого леса закупили лишь на три судна водоизмещением в тысячу двести пятьдесят пудов, да двойной комплект рангоута. Причем на Соломбальской верфи стоят в полной готовности пока лишь два корабля, на которые на днях закончат устанавливать орудия. Для третьего нет ни такелажа, ни парусов. Однако парусный мастер обещал, что управится за три дня, так что есть смысл за это время выполнить данное митрополиту обещание. Завтра загрузим в трюмы всё необходимое для предметного разговора с игуменом Соловецкого монастыря, и ближе к полудню отправимся в путь.
...
Сначала дошли до берега Кольского полуострова забрать моих бойцов, посланных разузнать, где соловецкая братия построила свой железоделательный заводик. Карта, составленная моими "военными картографами" отразила все "прелести" логистики данного места. После её изучения у меня сложилось впечатление, что место для него монахи выбирали исходя из заветов небезызвестного маркиза. Пятьдесят два порога от устья Колежмы до устья Пялы! Так что к разговору с игуменом Соловецкого монастыря, Филиппом Колычёвым я был готов и имел, что предложить ему, однако не всё оказалось так просто.
В Соловках нас приняли не ласково. О том, чтобы пустить латинянина в православную обитель речи просто не шло! Но я к такому повороту был готов, и просто разбил шатры на берегу Соловецкого рейда, после чего послал человека к игумену. Через полчаса к нам прибыл служка, сообщивший, что игумен занят и когда будет — неведомо. Я пожал плечами и ответил, раз уж так вышло, что меня к нему послал сам митрополит, то ждать я его готов сколь надобно. В результате уже на следующее утро игумен в сопровождении группы монахов прибыл в мой шатер.
...
Мое ехидное замечание о том, что соловецкая братия лёгких путей в трудах не ищет, подкрепленное фрагментом карты с низовьями Колежмы, снятой ранее, оказалось неожиданным аргументом для игумена и он попытался перейти в наступление:
— Пока ты со своим товаром во всех весях цены не начал сбивать, наше железо покупали, не жаловались, — сердито сказал игумен.
— Но разумно ли втуне силы тратить? — сказал я, — Дабы обитель процветала надобно иначе дела вести.
— Это как же? — ехидно процедил Колычёв, явно осерчав на мои слова, — Нешто твои людишки, где руду добрую нашли?
— Не нашли, да впрочем, и не искали, потому как смысла в том нет! — ответил я, — Коль обители железо потребно, могу его поставлять сколь потребно за цену малую...
— Эвон как! — удивился игумен, — Что ж тогда твои люди только укладом торгуют, да по десять алтын пуд, а железа ни в Ярославле твоего нет, ни на Москве?
— И уклад могу привезти, по шесть алтын устроит? — спросил я, — А железо коли надобно, так и вовсе по три. А коль для цренов так и чугун, сиречь "свинское железо", как у "немцев" имеется, его ковать нет нужды: печь построй и лей в формы. Его и вовсе дешево отдам. Однако ни то, не другое никому на сторону не продавать — всё одно, если что рано или поздно узнаю!
— Дешево, это сколь? — спросил Филипп Колычёв.
— Алтын и четыре денги пуд, а то, что для пушек в казну поставляю по пять алтын, уж не обессудь! — ответил я, — Там и добавки особливые потребны, да жар иной при выплавке.
— Цена сходная — считай, договорись! Однова ж, что соли касательно, тут ты в печаль великую братию ввел. На что нам хлеб покупать, коль мы соль продавать не сможем?
— Отчего же не сможете? — удивился я, и вынув из небольшого золоченого ларца, стоявшего на столе, лежавший там документ, показал его игумену, — Иван Васильевич сей грамотой велел мне всю соль во всех городах и весях, окромя Москвы, на торг выставлять, дабы любой купец мог её купить и торговать невозбранно. А в Холмогорах да Неноксе моя соль дороже вашей вдвое будет, да и купцов тут которые соль покупают, не встречал — почитай все свою варят да по рекам в города да веси везут. Разве что лишь англицкие немцы у меня товар сей купят.
— Истину глаголешь, и в самом деле нет в том большой беды ежели всё эдак...
— Вот ещё что скажу: есть желание солью торговать по Волге вверх от Нижнего Новгорода да по всем притокам, за чем дело стало? Присылай приказчиков на мои соляные склады в Ярославле, да бери хоть десять тысяч пудов, хоть двадцать...
— И более взять можем, надобно лишь о цене договорится...
— Мало возьмешь, цена как любому, по алтыну и четыре денги пуд, — сказал я, — Тридцать тысяч пудов разом возьмешь, денгу с пуда скину. Сорок тысяч — ещё денгу долой, пятьдесят, так и вовсе три...
— По рукам! — сказал игумен. — По такой цене и сто тысяч пудов в иной год можно прикупить. По какой цене отдашь?
— Шестьдесят тысяч пудов и более, всё едино по алтыну отдам, ниже прибытку не будет, иной год и денгу с пуда добро бы иметь при такой цене...
— По алтыну, так по алтыну, — сказал Колычёв, — Тогда жди, по зимнику пошлю людей в Ярославль. На первый раз аккурат шестьдесят тысяч пудов и возьмем.
— Вот и хорошо, да и ладно об этом. Мы с митрополитом вот о чем говорили, — сказал я, и, сбросив сукно с ларца, открыл его. — Се пищаль скорострельная из числа тех, что для Государя делаю. Ствол и детали для неё куем во множестве, да вот незадача: мастеров способных собирать замки у нас не шибко много.
— Доводилось видеть, из-за них-то наши пищали в казну и не берут ныне...
— Верно, потому как пока из вашей пищали раз пальнешь, с этой можно и дюжину успеть выстрелить! Я так мыслю, сборкой замков, да самих пищалей заработать можно немало. К тому же ложи и приклады из карельской березы добрыми получатся. Станок, чтобы их делать, вам к весне пришлю. За все в купе готов платить рубль, шесть алтын и четыре денги...
— Много ли надобно тех пищалей? — поинтересовался Колычёв.
— Две тысячи в год, — ответил я, после чего открыл второй ларец и продолжил. — И вот таких пистолей по тысяче пар. Пока по тысяче, однако, ежели Государь решит перевооружить поместную конницу, потребуется больше. Ещё есть простые пищали с вкладной каморой, те дешевы, но и работа проще, а нужно их много, тысяч пять, а ежели осилите, то и восемь. За их сборку по пяти алтын готов платить.
— Коли пришлешь мастеров, чтобы послушников научили, отчего ж не взяться...
— За этим дело не встанет, — сказал я, — По зимнику пошлю троих мастеров в Ярославль, с ними станки, стволы пищальные, да все части для сборки замков. Ещё вот о чем попрошу: дерева доброго да причудливого надобно, коль найдешь, пришли на ложи да приклады, цену добрую дам. В ваших краях знаю, есть такое. Надысь англицкой купец, Христофор Хадсон золотых дел мастеров мне привез, хочу в подарок Государю, да иным боярам скорострельные пищали сделать, чтобы не стыдно было иноземным послам показать!
...
К концу разговора игумен Соловецкого монастыря, похоже, сделал свой выбор, так что в итоге мне пришлось потратить ещё два дня на беседы с ним и осмотр немалого хозяйства обители. Филипп Колычёв интуитивно почувствовал во мне родственную душу и не преминул показать свои достижения. Надо сказать, они впечатляли: одна только система каналов, чего стоила, нам до такого далеко. Что примечательно он, после того как отведал тушеной картошки, с маринованными помидорами, выспросил всё об этих диковинках и, узнав, что нужно для их выращивания, умудрился, кроме уже обещанной соли выцыганить у меня ещё и обещание поставок стеклоблоков для теплиц.
Само собой у нас на них давно идет откровенно бракованное листовое стекло, так что цену я ломить не стал. А вот какие сорта ему удастся вырастить на Соловках, мне и самому стало интересно. Пришлю ему пару смышленых парнишек в помощь. Селекция не только южным сортам нужна, но и северным, хотя те семена, что у меня были, как раз адаптированы для северных широт, но всё-таки Соловки не Финляндия, нужно как минимум проверить, заодно и урожайность узнаем в подобных условиях.
Рассказ о Выксе и её гидроэнергетике, ввел игумена в великую скорбь, ибо с теми невеликими перепадами высот, что имелись на Соловецких островах, реализовать тромпу не представлялось возможным. Вот тут-то я его и порадовал возможностью заменить ее при необходимости паровой машиной. Поначалу Колычёв выразил сомнение, не бесовский ли то механизм, но я заверил его, что каждый непременно освящен и мало того — сам митрополит просил меня установить такой на заказанную им в Выксе расшиву с плавучим храмом, дабы можно было пустить ее по Волге и нести тамошним язычникам свет веры Христовой.
...
Соловки мы покинули лишь утром третьего августа и за четыре дня достигли Рыбачьего. Пока три наших судна огибали полуостров, я картографировал с бойцами местность. Разметили на карте места для портовых сооружений и складов. Кроме того, я прикинул, где будем ставить артиллерию: желающие поживиться могу появиться довольно быстро, потому как сей порт будет перевалочным для массы грузов, в том числе и для добытого в Финляндии золота, как и серебра из Конгсберга.
Девятого августа, ближе к полудню мы закончили все дела и отплыли. На следующий день, когда мы миновали Нордкап, я понял что ошибся с выбором парусного вооружения. Умеренный ветер, порой переходивший в свежий дул строго по курсу, что для гафельного вооружения далеко не лучший вариант — вместо девяти-десяти узлов мы едва делали шесть, что было чертовски обидно. Чтобы идти под оптимальным курсовым углом, придётся взять курс в открытый океан.
Прикинул расстояние до острова Ян-Майен, посчитал. Интересно получается! Если мы сейчас возьмем курс на него, а потом пойдем к прежней цели, то прибудем в район Шетландских островов даже чуть раньше, чем старым маршрутом. Что ж, неплохой вариант, тем более что ветер усиливается, и выигрыш во времени обещает быть ещё больше. В своё время, когда мы испытывали ходовые качества на различных курсах, я для себя отметил, что при крепком ветре наше парусное вооружение позволяет развивать скорость больше двенадцати узлов, но лишь при курсовых углах от ста двадцати до ста шестидесяти градусов.
В навигации мои ребята пока не сильны, но высота вулкана Беренберг позволяет обнаружить его с расстояния более ста шестидесяти километров, так что мимо острова мы не промахнемся. В ином бы случае я не стал бы рисковать. Приняв решение идти к Ян-Майену, я вышел на палубу и велел дать сигнал другим судам об изменении курса.
Через четыре дня, ранним утром, на горизонте, чуть в стороне от нашего курса, показалась верхушка конуса вулкана Беренберг. Что примечательно первым увидел его не кто иной, как Френсис Дрейк, так что называться он в этой истории будет Дрейковой горой. Френсис сходу предложил назвать обнаруженную сушу Землей Торреса. Так что мне ничего не оставалось, как ответить любезностью на любезность. Ближе к обеду мы подошли к береговой кромке и высадились. Остаток дня потратим на беглый осмотр и установку памятного знака, а завтра по утру отправимся в путь...
...
В устье Шельды мы вошли двадцать четвертого августа и на следующий день причалили в Антверпене. По прибытию, я сначала навестил Шарля де Леклюза, дабы пригласить его в Россию. На вопросы по поводу "Государева зимнего сада" ответил уклончиво, дескать, мое дело обеспечить стекло и чугун для оного "чуда света", а непосредственно строительством занят дьяк Московского Монетного Двора, Иван Васильевич Кожемякин, некогда работавший одним из моих мастеров, но благодаря своему усердию и уму сделавший головокружительную карьеру при дворе Русского Царя. Тут будущий "отец микологии" изрядно оживился и спросил, могу ли я его представить сему вельможе.
