Племя вихреногих-3

Исчерченный расщелинами склон был похож на наклонный лабиринт. Вроде бы несложный — все дороги тут вели вниз — но манящие удобством тропинки то и дело выводили прямо к жутким обрывам, никаких перил у которых, ясное дело, не было...

В полдень отряд остановился на обед. Сушеная рыба уже откровенно пованивала, вода в бурдюках степлилась и стала противной на вкус. До того, как она вообще протухнет, явно оставалось недолго, и Димка понял, что поход будет намного сложнее, чем казалось. К счастью, обрывы остались позади и теперь спуск стал легче. Отряд заторопился. Новая крутая осыпь, потом ещё, ещё... Этот спуск оказался неожиданно длинным. Димка невольно подумал, что ущелье было глубиной в километр, а может, и в два...

Чем выше поднималось солнце, тем больше частокол скал терял загадочность, превращаясь просто в грубые каменные пики. Ближе ко дну ущелья отряд остановил-ся уже на ужин — солнце скрылось позади, за черными громадами утёсов, лишь высоко наверху ещё пылали рыжие отвесные скалы. Жара, тем не менее, достигла апогея. Дующий с востока ветер обжигал лицо, босая часть отряда сбила ноги о камни. Квинсы, непривычные к горам, начали ныть, требуя повернуть назад. Но нужны были уже дни только чтобы добраться до перевала, взбираясь на тысячи метров вверх через сплошные завалы и обрывы. Оставалось лишь идти дальше...

Вскоре открылось самое дно ущелья. Никаких растений, один жуткий, неизменный всюду мёртвый пейзаж: сплошные обрывы скал на километры, громадные, пугающе крутые осыпи, зловещие жерла карстовых воронок вперемешку с чашами провалов, неправдоподобно огромные снизу утёсы, щебенчатые поля, усыпанные откатившимися глыбами... Всё тускло-ржавое, рассыпавшееся, мёртвое. Словно огромная свалка строительного мусора. А впереди, между скалами, — барханы пустыни до самого пылающего горизонта...

В самом низу стало прохладно, воронки и расщелины дышали затхлой сыростью. Отряд петлял между затопленными ямами. Вода держалась в них у края — но попробовав её, Димка едва отплевался: она оказалась горько-солёной мерзостью. Скалы здесь уходили к зениту — приходилось запрокидывать голову, чтобы взглянуть на их острые вершины. Солнечный свет не доходил сюда — разве что рано утром. Царство мрака и сырости. Самое дно — сплошь облезлая, потрескавшаяся глина. В восточной части ущелья неожиданно ярким пятном выделялось озерцо на редкость ядовитого желтовато-зелёного цвета, которое Вайми обошёл стороной. Налетающий с востока ветер нес едкий запах солёной пыли.

Димка вздохнул с облегчением, когда отряд, наконец, вышел на равнину, остав-ляя мёртвое ущелье позади. Раньше ему никогда не приходило в голову, что пустыня может быть красива. Но бескрайняя череда золотых барханов, испещрённая синими провалами теней, показалась прекрасной после мрачных мёртвых гор. Клочковатые лимонно-рыжие облака плыли, казалось, прямо над его головой. Далеко-далеко впереди, над неведомым пока что морем, словно ало-золотые башни стояли кучевые облака — первый признак того, что они идут не в царство смерти...

На землю здесь ещё падали лучи солнца и Димка невольно оглянулся. Спустившись к западу, оно светило сзади, в треугольную расщелину между горами и низко плывущей над ними огромной темно-лиловой тучей. Вся эта равнина стала светло-золотой в полукольце черных гор. Впереди она изгибалась, скатываясь вниз, в огромную, пологую долину с дном из ровной, заметённой пылью глины. На её восточном краю высились первые небольшие барханы. Дальше они превращались в настоящие горы песка высотой с сорокаэтажный дом, и Димка смотрел на них, как во сне. Он не мог поверить, что эти невыразимо огромные и безупречно правильные массивы создал неустанный ветер...

Когда они спустились в долину, западный её край уже исчезал в темноте. Черная стена гор закрыла багровое заходившее солнце, лишь слева оно освещало их северный отрог, возвышавшийся над пустыней, словно нос исполинского корабля. Что-то додревнее таилось в его ярко алеющем выступе, освещающем эту сумрачную и пустынную долину...

Димка вдруг подумал о людях, проходивших здесь за пять тысяч лет здешней истории, и образы этих далёких времен невольно возникли перед ним. Он сам показался себе каким-то первобытным юношей — босым, в одной набедренной повязке из шкуры, с грубым, тяжелым копьём — разведчик, в одиночку поджидающий враждебное племя. Этот образ получился столь ярким, что он на миг забыл обо всём остальном.

Но солнце опустились уже совсем низко, выступ потемнел, лишь через брешь открытого на запад ущелья на цепь барханов впереди лился яркий алый свет и они казались волнами раскалённой лавы на фоне сумрачно-лилового неба. Провалы синих теней разделили их гигантские холмы, резко очертив острые полумесяцы вершин, странные вишневые отсветы легли на сумрачные в тени склоны...

Ветрено, пусто и угрюмо было в этой огромной долине, даже когда они вышли на свет. Лежавшая на земле пыль в последних лучах заходящего солнца казалась багрово-фиолетовой, а склон впереди стал кроваво-красным.

Солнце уже исчезало за острым краем гор. На несколько мгновений мир стал темно-пурпурным, потом зелёным и погас. Равнина потухла, барханы начали сереть и в сумерках приняли страшный свинцовый оттенок. Горизонт впереди тоже темнел с каждой минутой. Но, как только они поднялись из этой долины наверх, сразу сделалось светлее, хотя последние отблески заката уже гасли под приливом тяжелых, коричнево-фиолетовых туч. Долина внизу медленно таяла в тенях, призрачная в перетекающих оттенках синевы. Лишь на востоке светлели огромные барханы. Странно правильной серпообразной формы, они бесконечными рядами уходили во мглу густеющих сумерек. Зловещая пустыня лежала перед ними, как путь мрачной судьбы в мёртвой стране, и у Димки вдруг до боли сжало сердце...

Его разбудил странный, зловещий рассвет. Багровое марево пыльного восхода озаряло свисавшие вниз драные клочья серых мохнатых облаков. На западе от склонов гор поднимались косые веера мутного отражённого света. В них парила бледная изломанная радуга — углом, а не дугой, как обычно. Пылевой радуги Димка не видел никогда и даже не слыхал о подобном явлении — или может быть знамении?.. Все вокруг ещё спали и ему стало вдруг очень одиноко. К тому же, он замёрз, даже под теплым одеялом...

Ёжась от холода, Димка свернулся клубком, как собака, спрятал лицо в руки — и вновь незаметно уснул. Когда же проснулся, солнце уже стояло высоко — он проспал ещё четыре часа и недовольный Борька растолкал его. Впрочем, все они проспали, измученные спуском, совсем не таким легким, как им поначалу казалось...

Наспех позавтракав, отряд двинулся в путь. Плато, на которое они поднялись из долины, выглядело угрюмо: растительность здесь явно сдавала позиции в сражении со струями песка, которые нёс горячий, как из печки, восточный ветер. Из барханов торчали почерневшие, словно обугленные кусты с жесткими кожистыми листьями, осыпавшимися от малейшего прикосновения. Было уже очень жарко. Раскалённый воздух дрожал. Димка физически ощущал давление солнечных лучей на лицо. Их тени становились всё короче, кеды глубоко проваливались в раскалённый песок, слышался только шорох штанин и бесконечный шелест ветра. Залитые потом, с пересохшими ртами, они все медленно тащились вперёд. Пить Вайми строго запретил, опасаясь, что воды не хватит, да и брать в рот эту горячую уже гадость не хотелось...

— Проклятые пески, — пробормотал Борька, упрямо распахивая ногами зыбкую, сыпучую массу. — Надо будет всё тут мелиорировать к чёрту...

— Какие пески? — немедленно съязвил Юрка. — Да у тебя видения на морозе!

Борька ошалело взглянул на него, потом хрипло рассмеялся. Димка тоже невольно улыбнулся. Пусть Юрка и казался иногда трепачом, он был свой в доску, неунывающий парень, не ноющий, даже когда на самом деле было тяжело...

Вайми, шагавший впереди отряда, повернулся, глядя на них, потом замер, осматриваясь. Лицо его стало хмурым.

— Мы потеряли много времени утром, — хрипло сказал он. Верно, и ему тоже не легко давался этот переход... — Если будем тащиться так и дальше, воды точно не хватит. Тогда мы все умрём — сперва здесь, потом окончательно, когда Червь доберется до Надира. Дальше придётся наддать. Если постараемся, завтра в полдень доберёмся до оазиса.

Новость Димку, мягко говоря, не обрадовала. Он и так-то чувствовал себя, как загнанная лошадь, и предложение �наддать� звучало откровенно издевательски. Но помирать от жажды было гораздо неприятнее, так что возражать никто не стал...

Но лишь на пятый час пути, когда солнце уже перевалило за полдень, Димка начал втягивать-ся в бешеный темп движения. Приноровиться к походке Вайми ока-залось очень трудно. Если он шёл, то отставал, если пускался бегом — перегонял его. А Вайми не шёл и не бежал. Это было нечто среднее — аллюр, который по земным понятиям назвался тропотой. Полушаг-полубег, довольно быстрый, но не изнурительный. В теории, по крайней мере. В конце Димку спасала только гордость: неужели он, победитель Хорунов, не выдержит?!

Тяжело, конечно, было всем, особенно девчонкам. Льяти и вовсе весь позеленел и держался на ногах лишь благодаря твердой руке Файму. На привалах отряд валился замертво и лишь отдышавшись Димка усилием воли заставлял себя съесть кусок сушеной рыбы и проглотить порцию уже откровенно протухшей воды, которую разрешал выпить Вайми...

В последние часы перед закатом Машка несколько раз доходила до отчаяния и начинала просить его просто оставить её здесь, в пустыне. Димка не слушал её, просто молча и упрямо тянул её за руку. И, сколько мог, старался не показывать друзьям свою уста-лость, хотя смысла в этом не было — все они превратились просто в стадо загнанных животных, добитых жарой...

Усилием воли Димка заставил себя не думать о том, как они могли бы сейчас лежать на третьей палубе Столицы в своих уютных гамаках, и, прикрыв глаза, наслаждаться покоем и тишиной. Он должен быть счастлив. Они все должны быть счастливы. И они будут счастливы. Когда вернутся домой...

На следующий день Димка проснулся ещё до рассвета... и с удивлением ощу-тил в себе новый запас сил. Всё тело ныло, особенно ноги, но как после побеждённой уже болезни. Мальчишка приподнялся на локтях, чув-ствуя, как свежий ветерок обмахивает голые плечи.

Чёрт, совсем уж она меня задавила, эта пустыня, недовольно подумал он. В конце концов, это последняя преграда на нашем пути, и что бы нас ни ждало в этом Городе Снов, вместе с пустыней закончатся и наши страдания. Что же я, собствен-но, так вдруг раскис?..

Машка спала тут же, на маленьком островке жесткой травы. Подняв голову, Димка посмотрел вверх. Над ним в чистом небе маняще и таинственно мерцали бессчётные искры звезд. А пологие барханы на востоке, едва освещенные встающей за ними Армеей, были ещё не тронуты их следом, обещая новые испытания в пути...

В этот раз они выступили рано утром и идти было легче. Поначалу. Потом, как-то незаметно, всё слилось в один бесконечный, наполненный жаждой кошмар. Жаркий, пыльный воздух обжигал пересохшее горло, пот, едва выступая на коже, мгновенно испарялся. Тело, понемногу наливаясь свинцом, казалось непослушным и чужим. Всё, что сейчас поддерживало Димку — мысль о том, что чем быстрее они будут сейчас двигаться, тем быстрее всё это закончится. Здорово всё же, что Бродяги пошли в другую сторону, на ходу думал он. Здесь, в пустыне, им точно пришел бы кирдык.

Правду говоря, он вполне мог прийти и землянам тоже. Девчонки ныли, выли, начинали отставать — и мальчишки подталкивали их в спины. Самое обидное, что путь их весьма напоминал сейчас след пьяной гусеницы. Лезть на барханы было бессмысленно, да и опасно, оползавший тоннами песок легко мог похоронить заживо — и их приходилось обходить, что удлиняло и так непростую дорогу в несколько раз. Хорошо хоть, что сбиться с курса было невозможно — Льяти всегда чувствовал, в какой стороне сейчас Надир, да и небо оставалось ясным...

Солнце уже подходило к зениту, когда пейзаж начал всё же меняться. Песка становилось всё меньше, длинными, плоскими грядами из-под него выпирала рыжая, сожженная солнцем земля. Кое-где её покрывали островки мёртвой белесой травы. Под ногами она хрустела, распадаясь на истлевшую, похожую на бумажный пепел труху. Тем не менее, идти по твердому сразу же стало полегче...

Голой земли становилось всё больше, кое-где её покрывали ослепительно блестевшие на солнце пятна соли. Начали попадаться и странные, словно бы костяные деревья — от их стволов отходили плавно изогнутые, вновь сливавшиеся с ними отростки, что делало их очень неприятно похожими на торчавшие из земли руки колоссальных скелетов. На концах �пальцев� росли огромные, темно-багровые шары в сетке фиолетовых прожилок.

Димка уже знал, что это и есть те самые румуты, лёт диковинных плодов которых он как-то наблюдал в Столице. Созрев, наполненные водородом шары отрывались от веток и уносились прочь по воле ветра. Так они дрейфовали в воздухе какое-то время, а потом ярко взрывались, разбрасывая семена. Сейчас для лёта был ещё не сезон, но ветки уже тянулись вверх, давая понять, что шары уже почти созрели. Размер самых больших достигал метров шести, а сами деревья были высотой метров в пятнадцать. Из-под шаров свисали неопрятные космы тонких веток, усыпанных жесткими листьями без черешков. Вайми рассказывал, что расти румуты могли только здесь, на засолённых равнинах, и старался избегать их. Димка понял, почему, когда одно дерево вдали вдруг взорвалось, далеко разбросав пылающие обломки — просто само по себе. Через несколько секунд до них долетел глухой гул взрыва, и мысль полетать на связке таких вот шаров умерла сама собой...

Пейзаж понемногу изменялся. Барханы становились всё реже и всё ниже, всё больше встречалось тускло-зелёных румутов, которые они обходили. Вскоре пески и вовсе остались позади, вдали показались изрезанные, плоские сверху возвышенности, спадавшие к равнине крутыми обрывами и ущельями — край каменистого плато, их последней преграды на пути к восточной степи. Их подножия покрывала темная чаща странного сине-фиолетового леса и отряд немедленно прибавил ходу. Под ногами хрустела мертвая трава, покрывавшая землю здесь сплошным ковром. Похоже, что тут случилась засуха, на ходу подумал Димка. Или бывает какой-то сезон дождей, когда всё растёт и зеленеет...

Лес оказался ниже, чем он думал, — пониже трехэтажного дома и потому ближе, чем казалось. Всего-то через полчаса они добрались до него, но внутрь Вайми не пошёл.

— Там дурное место, — пояснил он. — Воздух отравлен, вода, какая есть, тоже. Заходить туда ещё можно, но ночевать нельзя. Не проснётесь. Вернее, проснётесь, конечно, но уже не здесь.

— Тогда какого хера мы сюда тащились? — мрачно спросил Борька.

Вайми устало плюхнулся на землю.

— Потому, что это место по пути в Город Снов, и его не обойти. А нам всё равно нужно сейчас отдохнуть...